Серые слёзы. Серая кровь

Дес уворачивается и хватает глиняную вазу, бьет противника по голове, вокруг летят с глухим стуком черепки. Имперец шатается, отступает, и Дес с криком всаживает ему палаш в грудь. Клинок вгрызается в тело с противным всхлипом, противник хрипит, плюется кровью, Дес упирается ему ногой в живот и выдергивает палаш. И тело с глухим звуком падает на каменный пол. Сзади подбегает еще имперец, и Дес бьет с разворота, наотмашь, на удачу, но она подвела, и он промахивается. Враг, высокий, с уродливыми усами, усмехается и кидается вперед, Дес парирует, скрежет металла, ответ, обманный финт, назад. Ловкий какой, подлюка! Вокруг все четкое до рези в глазах, время растягивается и рассыпается. Голову вдруг будто молния прорезает, Дес вскрикивает, хватается, и имперец пользуется этим и бросается на него, и Дес в последний момент вскидывает палаш, отводит удар, а потом бьет противника в лицо левой рукой, и шипы на его перчатке оставляют уродливые борозды на щеке имперца. Он отшатывается, весь в крови, сплевывает и вдруг пакостно ухмыляется, и сзади на Деса накидывают удавку… *** Все началось с кнута и разодранной спины. Солдат даже не кричал, он стонал, сжимал зубы и хрипел каждый раз, когда кнут проползал по его хребту. А на лице его палача отражалась мутная ухмылка. Капитан смотрел на все это издалека, восседая на сером породистом жеребце, и больше всего на свете Десу хотелось подойти и хорошенько врезать ему, чтобы он слетел с этого жеребца в грязь и пыль. Капитан был высоким, тощим, с тонкими, с почти невидимыми губами и узкими глазами, и, казалось, вообще состоял из одних только линий. Ходил по струнке и на всех взирал с неизменным презрением. Деса он демонстративно не замечал, а Дес, в общем-то, клал большую кучу и на капитана, и на его проклятую демонстративность, потому как думал только о Талике и о том, что вспорет она себе живот, непременно вспорет. Рядом ехал Кледвин, которого за какой-то Бездной к нему, Десу, приставили, но, к счастью, ехал молча и в отличие от Джо Рида не нудел каждые пять минут. Он задирал свой курносый нос повыше, поджимал выступавшую нижнюю губу и как-то странно смотрел на Годфри, но в остальном вел себя тихо. В общем, Дес так и клал на капитана до первого привала, когда оказалось, что оружие одного из солдат начищено не так, как следует. И за это — пять плетей. С этого момента спокойно Дес класть уже не мог. Хотя если быть точным, с речи. С момента речи. Заговорил капитан после того, как отгремел последний удар: — Благородство и дисциплина — вот что помогло мне получить такой высокий пост. Благородство и дисциплина могут сделать из вас достойных людей. Но ни благородство, ни достоинство вам и не снились. Вы — черви, что родились в грязи и умрете в грязи, и лишь дисциплина может превратить вас в хоть какое-то подобие человеческих существ. И видит Ивераль, я в вас ее вобью, дабы ваши жалкие жизни не прошли напрасно! И все это Годфри говорил грязным оборванным солдатам, которые спали в дырявых палатках и жрали кашу с потрохами, которые вышагивали каждый день, стирая ноги в кровь, говорил, сидя на лощеном коньке, а позади целый воз тащил его шатры и еду. Поэтому Десу хотелось подойти и треснуть ему хорошенько, чтобы тот упал в грязь, окунуть его мерзкую морду в конское дерьмо и спросить, чем теперь он, капитанишка, отличается от своих солдат? Где его благородство? Где его проклятое достоинство? И когда капитанишка кинется на Деса с кулаками, спросить — где его дисциплина? Но почему-то он остался на месте. Может, потому что Кледвин все-таки начал нудеть о том, что капитан своих людей может строить как хочет. А Годфри закончил свою тираду о грязи и червях и почему-то посмотрел на Деса. Хотя, можно было предположить, почему. — Дерьмо! — заявил тот прямо Кледвину в лицо. — Дерьмо, а не дело. Карты забрать. Да, конечно. Этот проклятый старый лис кинул меня куда-то в пчелиный улей! И этот капитан… капитан… как его там… главная пчела! — Матка, — холодно поправил маг. — Чего? — Главная пчела называется «матка». — Кледди, не занудствуй. Дес еще ворчал, но по телу разливалось странное чувство. Разливался огонь, который медленно жег изнутри, звал, требовал. Не такой как в битве, не тот, что сжигает мгновенно, если не дать ему крови. Этот закипал медленно, и согревал? Их отряд в сорок три человека вышел с рассветом, и следом за солдатами тянулись пять обозов для провизии, пустые, они громыхали и скрипели, и возницы подгоняли упирающихся волов длинными хлыстами. На пути отряда после того самого поместья стояли еще две деревеньки, и армия не собиралась упускать такую выгоду. По расчетам капитана отряд в первый же день должен был преодолеть уже половину пути и к середине следующего добраться до поместья «Золотой подсолнух», но капитану вздумалось устроить показательную порку, а потом влил такой дождина, что солдаты в спешке принялись ставить лагерь. Дес подрядил Кледвина, и громко матерился, когда проклятые веревки выскальзывали из рук. А выпоротого бедолагу уволокли в палатку совсем рядом с Десом, и он слышал глухие стоны и вскрики и чувствовал, что ярость закипает все сильнее. А к полуночи стоны вдруг прекратились. Закончилось все тем, что он уверенно вылез из своей палатки и шагнул к соседней. Дождь уже не лил, а противно так моросил, и немедленно забрался Десу и под куртку, и под рубаху, и стало так мерзко, что захотелось вернуться, залезть в теплый спальник и заснуть, но он только сплюнул — ишь, разнежничался, как барышня совсем — и пошел дальше. А сзади полз Кледвин и нудел о том, что это очень плохая идея. Дес раздраженно приказал ему заткнуться. Малец послушал, но ненадолго. Занудел снова. — Послушай, малец. Будешь нудеть, я тебя буду звать Кледди, — прошипел Дес, резко обернувшись. Кледвин состроил злое лицо, поджал нижнюю губу и заявил, что если Дес еще хоть раз посмеет его так назвать, то он неделю из кустов не вылезет. — Слушай, я тебе не мальчик, который на рынке потерялся и теперь весь в соплях зовет маму. Я уже четыре года в тайной службе. — И все равно я главный, — гадко ухмыльнулся Дес. — Так что заткнись и пошли уже. И он пошел дальше. Нашел палатку, в которой спал тот бедолага, но там его не оказалось. Его заспанный товарищ сначала обложил ночных гостей крепкими ругательствами, но как только Дес ткнул ему в нос печатью Насуады, тут же извинился и запел, как птичка — оказалось, что того бедолагу капитан еще и в караул выставил. — Значицца, сказал, чтобы не распускалися, — довольно закончил солдат, любовно глядя на печать, на которой еще и амулет Талики болтался. Дес нацепил медальон обратно на шею и развернулся, чуть ли не рявкая от злости. — Как этот капитанишка думает, его солдаты будут сражаться, если он их раньше врагов калечит?! — шипел Дес, направляясь к караульным. — Стой, кто идет? — послышалось из темноты. Кледвин сзади еще раз напомнил, какая это плохая идея. Дес только отмахнулся. — Денсен идет, особый расследователь госпожи Насуады, — на всякий случай он ткнул печатью караульному в нос. Того, кажется, это успокоило. — Мне нужен тот, кого хорошенько располосовали пару часов назад. — Это я и есть, звать Ларс. Голос его был хриплым, будто он драл глотку несколько часов или пил несколько дней. — Малец, свету дай. — Я тебе не малец. Дес фыркнул. Повернулся. Но в такой темноте, разумеется, ничего не увидел, хотя давно уже понял, что упертости магу тайной службы не занимать. Ну и пес с ним! — Ну и пес с тобой, Кледвин. Дай свет. Кледвин что-то пробормотал, и над Десом заплясал тусклый огонек, который позволил рассмотреть лицо собеседника, потому как днем он видел лишь превращенную в кровавые ошметки спину. Ларс оказался рыжим с легкой сединой, поджарым, загорелым, с лицом, испрещенным шрамами от оспы, и серебряными зубами, которые в свете магического огня странно сверкали. — Чего тебе, особый расследователь? — проскрежетал Ларс, переминаясь с ноги на ногу. И тут же издал тихий стон, отчего Дес понял, что все предположил правильно. — Что, капитан Главная Пчела тебе спину так и не залечил? Я слышал, он с собой своего личного мага взял. — На то он и личный, что только капитана и лечит. А у нас, грязных крыс, само все заживает. Дес обернулся на Кледвина, у которого лицо так и сочились… как там Трианна говорила?.. а, точно — скеп-ти-циз-мом. По всей видимости, любимым выражением Кледвина было «а я тебе говорил!», причем непременно с такой же рожей, когда все, наконец, катилось в Бездну после его непереносимого нытья. — Давай, вылечи его. Скептицизма, казалось, только прибавилось. — Это приказ, сэр? — Приказ, приказ, давай, шебурши своей магией. Кледвин закатил глаза, но что-то там забормотал, отчего Ларс принялся дергаться, как ужаленный, все ойкал и пытался почесать спину, а маг только хмыкнул. Когда додергался, вздохнул с облегчением. — Спасибо, расследователь. Только ежели капитан спросит, чего ему ответить? — Как есть, так и ответь, — заявил Дес, развернулся и пошел прочь, а позади брел Кледвин, корча недовольные рожицы. Ну и пес с ним! С утра все вскочили ни свет ни заря — рассвет только занимался, когда Кледвин бесцеремонно растолкал Деса, и они вдвоем принялись скручивать палатку, а Дес то и дело бросал взгляд на шатер капитанишки. Доложили ему, как пить дать, доложили уже, и он там беснуется и пыжится от злости — от этой мысли Дес злобно хмыкнул. Одно только его беспокоило: что гордец прикажет снова выпороть солдата, чтобы показать, что будет так, как он хочет. К счастью, подобной дуростью капитан не страдал и приказал всем выдвигаться, чтобы нагнать упущенное время. Правда, вскочив на коня, бросил на Деса презрительный взгляд, и Дес, не удержавшись, растянул губы в пакостной ухмылке. Во время марша он спешился и шел рядом солдатами, расспрашивая о том, о сем. Вардены обычно оказывались еще теми охотниками посплетничать, но конкретно эти молчали, отворачивались и бормотали что-то нечленораздельное. — Что с ними такое? — возмутился Дес Кледвину. Тот поморщился и пожал плечами — по его мнению им вообще стоило сидеть тихо, как мышки, и поднять головы только тогда, когда они доберутся до поместья. Но у Деса шея такая длинная, что ее никак не втянешь, и она сама залазит во всякие проблемы. Наконец, он высмотрел в толпе голов того самого Ларса, на коротком привале разыскал его и задал, собственно, тот же самый вопрос. И Ларс довольно ответил: — Потому как, гспдин расследователь, значицца, капитан сказал так: «Кто с этим бродяжкой будет беседы вести, тот получит, значицца, по пять плетей каждый!». Так что звиняй, гспдин, мне еще пять плетей неохота терпеть, — и тут же отвернулся, потому что мимо проезжал личный маг капитана. Высокий сухопарый старик, который, казалось, развалится, если на него просто подышать, смотрел пронзительно и тяжело, и его короткая козья бороденка тряслась на ветру. Он восседал на длинноногом сером жеребце, и оттого казалось, будто подпирал собой небо. — Болтаешь, солдат? — неожиданно низким голосом спросил маг. — Так ведь привал, гспдин Келехас, вот и болтаю. — Привал дан на то, чтобы восстановить свои силы. Если бы ты шагал так же примерно, как треплешь языком, мы бы давно уже были у стен «Золотого подсолнуха», — и с этими словами он пришпорил коня. Ларс повернулся к Десу. — Будешь меня сегодня лечить, расследователь? — А ты плетей не боишься? — В море и не такое встретишь, — отрезал Ларс, хотел добавить что-то еще, но взвизгнул рожок, и все засобирались. А когда Дес взбирался на лошадь, капитан промчался так близко, что она взбрыкнула, и Дес едва не свалился, и удержался бы левой рукой, да только там что-то так мерзко хрустнуло, что он разжал руку и все-таки свалился на землю. Запястье жгло, левая рука тут же онемела, но неизвестно откуда появился Кледвин и тут же зашептал свои заклятья. — Я же говорил, что это плохая идея, — заявил он с тем самым выражением лица. Дес хмыкнул: — Бояться его детских фокусов? Малец… хм… Кледвин, ты лучше за этим полудохлым стариком следи. Больно взгляд у него странный. Больше он ни к кому не подходил — не хватало еще, чтобы из-за него кого-то отхлестали. Ему доводилось чувствовать кнут на своей спине, и чувство это было не из прекрасных, потому он только оглядывал всех подряд и особенно сухопарого мага. Что-то внутри не давало ему покоя. На втором привале Дес легко коснулся кольца-амулета и произнес слова на Древнем языке, означающие что-то вроде «Услышь меня, Жизнь и Свет», и быстро проговорил, что у него все распрекрасно, и он мог бы сейчас поговорить, и Талика немедленно позвала его на Поля Истины. И снова Дес оказался в том безжизненном мире, и перед ним стояла Талика с серебряными глазами, но за ее сиянием он заметил, что среди высохшей травы пробиваются зеленые ростки. И она рассказала про посвящение, про ургалов, про то, как ее остановил Эцур, и Дес с облегчением осознавал, что хотя бы сегодня она себя не проткнула. А потом она, уловив эту мысль, заявила, что у нее достаточно сил, чтобы справиться с проклятьем, и Дес не посмел сомневаться, хотя и очень хотел. К вечеру они до поместья так и не добрались, и проводник с озадаченным лицом разглядывал карту в свете костра, пока солдаты быстро разбивали лагерь. Кледвин ушел узнать, как обстоят дела, и вернулся с новостями — поместье близко, но ночью туда не пойдут, мало ли что. Отправят разведчиков, проверят, нет ли засады из имперцев или хуже того, смеющихся мертвецов. А у Деса уже забурлила кровь, вскипела, взбеленилась — малой искры оказалось достаточно, чтобы огонь взвился, обжигая звезды. Смеющиеся мертвецы! О, давно он мечтал их встретить, с той самой секунды, когда увидел Синге, разорванного на клочки. Он хотел разорвать их всех, хотел уничтожить. Каким богам надо молиться, чтобы найти этих выродков? Дес помолится, хоть ни в одного и не верит! За кровь платят кровью, и мертвецы ему заплатят сполна. Он сидел перед костром и жевал вяленое мясо, когда к нему подошел посыльный от самого капитана и сказал, что милорд просит господ расследователя и его мага к себе. Дес хмыкнул. Кледвин поджал нижнюю губу и покачал головой. — Если милорду так охота потрепаться, пусть приходит к моему костерку, а мне уже двигаться не хочется, — заявил Дес, потягиваясь и растягивая губы в уже привычную ухмылку. Кледвин закатил глаза. Вот как пить дать, вторая Йоль, такой же зануда! Посыльный побледнел, вежливо осведомился, не желает ли господин расследователь поменять мнение, и после отказа, уже не такого вежливого, поспешно ушел. — Ты, если что, этого старикана уделаешь? — Дес взглянул на Кледвина, все еще поджимающего губу. Тот покачал головой: — Сомневаюсь, что прям уделаю… но, с другой стороны, на тебе столько защитных заклятий, что ты и сам его уделаешь. Только бы не помер в процессе. Ты же знаешь, как их останавливать? Дес выгнул бровь, вспоминая длинную проповедь Йоль о том, как работает его защитная магия, но все, что он вспомнил — зря она отказалась от мордашки Мантикоры, такая конфетка была, даже на человека нормального похожа. — Я уверен, что Йо-Йо сделала все красиво. — Йо-Йо? Кто это? Разве это не игрушка такая у кочевников? Но Дес уже не собирался отвечать — в отблесках костров к ним шел капитанский маг, и казалось, если хоть одна искра попадет на его высохшую кожу, он вспыхнет, как хворост. — Вечер добрый, — Келехас легко кивнул. Дес тоже дернул головой, но со стороны могло показаться, что у него просто свело шею. — Отчего расследователь изволил отклонить столь любезное предложение капитана? — Оттого, — Дес встал, но даже так не дотягивал до роста Келехаса, — что любезничать надо было раньше, а не когда мы уже к поместью подошли. А если ростом не вышел, надо пыжиться посильнее — такой урок ему преподали доки Тирма. Маг покачал головой: — Что ж расследователь оскорблен, но поверь, то, что пришел я снова пригласить тебя — есть наивысшая честь. Сам понимаешь, капитан к тебе не придет, потеряет уважение. Потому пришел я и говорю, — тут на лице его мелькнула гримаса отвращения, но тут же исчезла, — говорю: «Не угодно ли тебе, расследователь, побеседовать с капитаном?» Дес обернулся на Кледвина. Тот прошептал, что им все равно надо узнать, что этому Годфри надо, так что пусть Денсен засунет свою гордость себе в задницу и идет. Дес сделал пометку отомстить наглому мальцу и кивнул магу, мол, так и быть. Маг поморщился, молча развернулся и пошел, и Дес пошел за ним, положив руку на палаш. Тихие шаги Кледвина позади все же зарождали мысль, что застигнуть их врасплох будет не так уж и легко, но… союзники союзниками, а свалить посреди войны чью-то смерть на врагов минутное дело. Но никто на Деса не накинулся, только солдаты провожали его тяжелыми взглядами, пока сержанты громкими воплями загоняли всех в палатки. В спину ему понеслись плевки и тихие проклятья — видимо, решили, что он продался самовлюбленному капитанишке. Шатер главной пчелы был весь изукрашен золотом, уже наполовину облезшим, и как-то грустно поблескивал в темноте. Маг нырнул внутрь, Дес, сжимая палаш, последовал за ним. Кледвин тоже, но остался где-то позади, почти у входа. Дес мог бы поспорить, что в голове его метались те же неспокойные мысли, и потому он будет поглядывать наружу, как бы не явились по их души. Внутри было светло, пахло жареной птицей и персиками, и на походном столике посреди шатра стояло большое блюдо с золотистым гусем, вероятно, очень вкусным, большой графин вина, и две тарелки. Дес, который только что жевал жесткое вяленое мясо, завистливо хмыкнул. Вот говнюк, решил повыпендриваться. Сам капитан сидел на кушетке с мягким матрасом, заваленной картами и бумагами. Дес немедленно вспомнил о своем жестком спальном мешке. А Годфри еще несколько мгновений рассматривал бумаги, будто не заметил вошедших, потом встал и подошел к гостю вплотную. — Зачем любезно звал, любезный капитан? — Я знаю, каков ты, — процедил Годфри. — Да? — О, да, я знаю. Пока не могу понять, зачем тебя прислали. Но ты здесь, чтобы все разрушить. Чтобы уничтожить дисциплину, которую я создавал несколько лет! Посмотри на этих людей! — он ткнул Деса пальцем в грудь. — Кем бы они были, если бы не я?! Сбродом. Сворой собак, которые кидаются на первого встречного, — капитан говорил все громче и громче, лицо у него покраснело. — Дисциплина дает им понять, что можно, а что нельзя, четкое исполнение приказов позволяет им сохранить человеческий облик! Без нее они давно бы превратились в безмозглых тварей, которые бы только грабили и убивали! И тут приходишь ты и начинаешь наводить смуту, рушишь мой порядок… лечишь людей, которых я приказал не лечить… как ты смеешь? Кто ты такой, чтобы что-то решать?! Кледвин остался позади, и Денсен не видел его лица, но мальчишка не дурак и благоразумно молчал. — Тот, у кого есть вот это, — Дес снял с шеи медальон с печатью Насуады и всадил его в нос капитана. Тот рявкнул и отшвырнул руку Деса. — Невоспитанная псина! Дес расхохотался. — Ну и дурак ты, капитан! Сам калечишь людей вместо врагов, кормишь их дерьмом, угрожаешь. Дисциплина твоя не человечий облик им сохраняет, она защищает тебя. От их злости. И я вот что скажу — ткнешь в меня пальцем еще раз, я тебе его сломаю. — Только попробуй еще раз вмешаться в мое командование… — И что ты мне сделаешь, а, капитанишка? Годфри стиснул зубы и процедил: — На войне бывает много жертв. Дес прищурился и посмотрел ему в глаза. — Уж с этим я согласен. Между ними повисло тяжелое молчание, и Дес слышал, как бьется его сердце — быстро, прерывисто, один удар, и оно замолкнет навсегда, один удар, хватит даже кинжала — кровь закипала от желания свернуть капитану шею и самому командовать, тем более бумажки вон все валяются на виду… Не хватает голоса Йоль в голове, кричащего, что он ополоумел. — Ладно, капитан, не будем ссориться. В конце концов, дело общее, свобода, вардены и все такое, — Дес вскинул руки и совершенно случайно едва не хлестнул главную пчелу по лицу ремешком от медальона. — Мне твое командование не сдалось, командуй себе на здоровье. Мне только карты требуются, и все Капитан отшатнулся. — Свобода, вардены… — зачем-то повторил он. — Не будем ссориться, но до тех пор, пока ты знаешь свое место. Дес снова покачал медальоном: — Вот мое место, капитан, повыше твоего будет, хотя я из такой грязи вылез, какую ты никогда не видел. И не прощаясь, он развернулся и прошел мимо надменно смотрящего мага. На Кледвина тоже особо не заглядывался, потому что на лице у него было такое занудное выражение, что зубы сводило. Лагерь уже затих, и только силуэты часовых едва виднелись на границах. Дес вполз в палатку, залез в спальный мешок и попросил Кледвина наколдовать побольше защитных заклинаний. Маг что-то там пытался сказать насчет капитана, но расследователь уже провалился в сон… …Проклятье, не тот сон!