Серые слёзы. Серая кровь

Талика о чем-то мило щебетала, но у Деса из головы не выходила одна мысль — как он мог забыть ее имя? Почему Талика рычала? Почему прижалась к стенке? Почему ничего не помнила? Она сказала тогда: «Это была как будто тьма, но другая. Живая. Она скрыла все мое прошлое. Я была этой тьмой. Остались только чувства, инстинкты. Мысли исчезли. Будто помутнение какое-то…» Дес знал, что Талика не желает вспоминать об этом. Что просто пытается стереть это из памяти и не замечать настороженных взглядов Деса и Джо Рида, нарочито весело рассказывает о бале и о том, как по красоте уделала своих сестер, но он, Денсен, знает, что ей страшно. — Может, это из-за раззака? — спросила она в надежде, что это действительно так. Дес сомневался, сильно сомневался, но все же кивнул и ответил «Может». Пришлось так закрыться, чтобы она не увидела его трусливое сомнение. Они дошли до ближайшей деревушки Катоны, где встретились с Коти, который, как оказалось, еще и конокрад. Просто мастер на все руки, жаль только, запачканные. Впрочем, не Десу его судить, а потому, сунув ему изящное ожерелье с изумрудами, позаимствованное в комнатах женщин рода Бранвен, он распрощался с вором, искренне пожелав ему успехов. Талика радостно взвизгнула при виде своей лошадки, бросилась ее обнимать. Джо Рид не выказал ни одной эмоции, только с тем же задумчивым видом, которым с первой же секунды раздражал Деса, отправился седлать коня. — Твой хоть? — неизвестно, зачем, поинтересовался Дес. Джо Рид помотал головой: — А какая разница? И так они отправились в изнурительное путешествие верхом. Дес не хотел задерживаться в Империи надолго, потому что тут и там постоянно шныряли люди Гальтбаторикса, а он и Джо Рид представляли собой весьма лакомые кусочки в виде новых солдат, а Талика… Талика просто была лакомым кусочком. Да и к тому же, Денсен надеялся приехать в момент штурма Белатоны, потому что мышцы уже изнылись, ярость, вспыхнувшая во время стычки с раззаком, только разгоралась, и он знал, что, если ее не выпустить, она сожжет его изнутри. Он хотел битв, смертей и крови — он их получит, а мелкий сопляк может отсидеться в лагере. Они скакали целый день, и под конец ноги и спину практически сводило, вечером все-таки остановились посреди маленькой березовой посадки. Дес видел совершенно несчастное лицо бывшего баронета — когда тот попытался спешиться, но слишком устал, и потом неуклюже упал с коня, и Талика бросилась ему на помощь. Дес вздохнул. Этот мелкий сопляк вообще что ли никогда ничем не занимался? От раззака прятался, до реки еле плелся, а теперь еще и глухо стонет от боли после долгой езды. Небось, сидел в библиотеке и книжечки свои почитывал. Раздраженно кряхтя, Дес отправил Талику за хворостом, а сам подошел к Джо Риду и коротко объяснил, как надо массировать ноги, чтобы с утра можно было их хотя бы разогнуть. — Да посильнее, белоручка, не жалей ручонок, иначе завтра пожалеешь, что родился! Джо Рид только вздохнул. Да что это за овощ такой! И не скажет ничего, не возразит, только смотрит в никуда будто ослепшими глазами. Дес фыркнул и принялся разминаться, хоть все тело и ныло от усталости. Нет, это надо сделать. Не сделает, и все. Завтра так и останется корягой. Он помнил, как они путешествовали с наемниками. Тогда было весело и беззаботно. Тогда было только золото, деньги, славные попойки. А потом бойня на острове, и они бежали, бежали, пока не оказались в Сурде, где Хальфред нанимал их для грязных дел, но, к счастью, платил, а большего и не надо. Пошпионить, подслушать, подставить. А потом позвал в Фартхен Дур. А потом они попались, потом вернулись обратно. Столкнулись с Йоль, и тогда все вдруг стало слишком сложным. — Расскажи мне про этот народ, — тихо попросил Джо Рид, пока Талика щелкала огнивом. — Расскажи. Ты связана с ним? — он кивнул на Деса. Талерика не хотела говорить. Талерика пыталась не забыть свое имя. — Да. Связана. Это… это вряд ли можно описать словами… ты чувствуешь то, что чувствует другой. Это полезно и одновременно тяжело. Тебя понимают, принимают. Но… это и ответственность тоже — за тех, других. — Значит, если они — те, с кем я буду связан — будут умирать, я почувствую? Дес поперхнулся: — Что за вопросы, малец? Джо Рид уставился на разгорающийся огонь. Он замер, будто не в силах двинуться, будто что-то парализовало его. Потом дернулся, вздохнул и прошептал: — Они умерли. Все. Моя семья. А я не смог ничего сделать. Если я буду знать, что кто-то умирает, то смогу его спасти, верно? Я просто хочу знать, могу все исправить. — Некоторые вещи нельзя исправить, — Дес присел рядом, ощущая, как жар костра пробивается сквозь теплые штаны. Он слышал, как дышит Талика, чувствовал покалывание от сухой травы. Вокруг стрекотали кузнечики. Все как в прошлый раз, когда из тьмы вынырнул раззак. В этот раз не вынырнет, но что еще может скрываться там, в темноте? Будто мало в этом мире страхов. — Вроде чьей-то смерти? — хрипло спросила Талерика. — Вроде смерти Синге? Дес ничего не ответил, но он… чувствовал. Ее боль, ее страх, ее сожаления. В такие вечера и рядом с таким человеком, как Джо Рид, пробуждаются старые раны, они просыпаются и начинают нарывать. В такие вечера, окруженная тьмой, Талика тонула в оглушающем одиночестве и сейчас она потянула за собой Деса. Что если она снова забудет себя? — Охохо, нет уж! — вдруг рявкнул Дес. — Никакой хандры! Ты достала секрет, который должна была! Ты искупила свою вину, если у тебя таковая была — а ее не было — так что вытри сопли! Это из-за раззака, я уверен. Кто знает, что эта тварь умеет делать с людьми? Может, даже Син не знал всего. Лучше послушай, как я вытащил этого типчика из тюрьмы… Вот искупилась мы в дерьме по самое не хочу… Они травили байки допоздна, и Талика сначала утопала в тоске, но Дес… Дес сумел разбудить это чувство, что недавно плескалось в нем, чувство разгильдяйской радости, которое наполняло его каждый раз, когда он делал что-то не совсем правильное, и он не закрывался, она не закрывалась, и эта не совсем добропорядочная удаль влилась в нее живительным потоком. И она засмеялась. — Действительно?! Прокатились по каналу… ахаха… это, наверное, было ужасно! — Ты не представляешь, как ныл этот паренек! Тот еще чистоплюй! И она снова смеялась, смеялась, а потом улеглась и заснула, а Дес вызвался дежурить. И с утра они проснулись, снова вскочили на лошадей и по дороге перебрасывались короткими фразами, куда им ехать и надо ли спешить. Дес хотел взять Белатону, Талика тоже хотела, а Джо Рид разразился пространной речью о насилии и войнах, ссылаясь на кучу научных трудов, из которых Талика знала лишь пару, а Дес вообще ни одного. — Останешься в лагере, — вынес свой вердикт Дес под конец его речи. Правда, была еще одна проблемка, совсем крохотная — его вполне могли казнить за дезертирство, о чем он благоразумно промолчал, будучи уверенным, что если у Йоль получится выполнить ее задание, то уж уболтать Хальфреда она сумеет. Да и в городе будет такой бедлам, что вряд ли его, Деса, кто-то узнает, и его ярость, застилающая глаза, сполна напьется крови. Они все гнали и гнали, и по вечерам Джо Рид стонал от боли, Талика стоически молчала, а Дес костерил весь свет, потом они рассказывали истории и засыпали. В тот вечер Талика рассказывала, как проникла на торговый корабль, а на него напали пираты. Она улыбалась, Дес хорошо это помнил. Она рассказывала о своей удали, о том, как смотрел на нее капитан, пораженный ее храбростью, как вручил ей саблю, и она хоть и не умела с ней управляться, разила пиратов налево и направо. — И после битвы, — довольно заявила она, — после битвы капитан такой говорит: «Дорогая моя…» — она запнулась, замерла, будто искала что-то, и со свойственным лишь ей упорством повторила: — «Дорогая моя…» Внутри все окаменело. Почему она не продолжает? Все так просто — «Дорогая моя…» И тут она взглянула на Деса такими широкими зрачками, что, казалось, там плещется сама ночь. — Дес? Дес, как меня зовут? Он замер, и по спине пробежались мурашки. Кровь тут же ударила в голову. Воздух застыл в легких. — Что за вопросы? — он попытался ухмыльнуться и оттянуть время. Имя, имя! Опять! Оно маячит где-то вдалеке, на горизонте, Денсен почти видит его, почти чувствует, осталось лишь ухватить… — Как меня зовут? Это помутнение? Яд раззака до сих пор действует? Нет, нет, несколько дней прошло… Ее имя было рядом, и Дес мог бы поклясться, что помнит его. Помнил. — Я… Он не знает. Он не знает, будь проклят весь этот мир! Но оно, будто рассвет, вдруг забрезжило вдали, и Дес протянул руку, схватил его, и внутри все сжалось. — Талерика, — прошептал он. — Это твое имя. Все будто оборвалось и летело вниз, в пропасть, и каждый вдох давался с трудом — это Талика. Она тоже не может дышать. Ее будто парализовало, и она севшим голосом сказала, что идет спать. Первым дежурил Джо Рид, и Дес забылся каким-то судорожно-болезненным сном, в котором он снова бежал за Таликой, пытался схватить, и только, казалось, цеплялся за длинное золотое платье, как оно вдруг становилось неосязаемым, и он снова оставался с пустыми руками… Проснулся в полубреду, не осознавая, где он и когда. Солнце уже слепило, и Дес никак не мог понять, отчего его не разбудили перед рассветом, когда он должен был дежурить. Увидел Талику с синяками под глазами и понял — не смогла уснуть. Судя по выспавшемуся Джо Риду — всю ночь. — Тэлли… — Дес, не надо ничего говорить, — она раздраженно махнула рукой и вскочила на лошадь. — Поехали. Мы должны скорее приехать в Белатону. Там Йоль — не сказала она — там Йоль, и она знает, что делать. Дес только заскрипел зубами, быстро собрал вещи и вскочил на коня. Джо Рид едва забрался больными ногами, тихонько постанывая. Скакали они весь день молча, ни проронив ни слова. Ночью остановились, быстро перекусили вяленым мясом, и Талика вызвалась дежурить первой. Опять не заснет, Дес это знал, как и то, что сумеет проснуться. И он снова метался в полубреду, и снова ему снилось, как Талика умирает, а он ничего не может с этим сделать. Проснулся от липкого ужаса, покрывающего все тело. Было холодно и темно, и Дес не понимал, почему погас костер. Что-то скрипнуло позади, и он резко вскочил и обернулся. Из ночной глубины послышалось глухое рычание. Дес окликнул этого кого-то, и оно будто опомнилось. — Дес… — раздался хриплый голос. — Я снова не помню свое имя. Снова приходила тьма. В горле пересохло. Дышать стало неимоверно тяжело, будто он плавал в расплавленном свинце, руки налились тяжестью. Как ее зовут? Как ее зовут?! Вспоминай, вспоминай, ты должен! Ты должен ей, а это уже целый мир, и мысли лихорадочно метались туда-сюда, и хотелось прокричать ее имя, но оно ускользало, прямо как во сне, становилось неосязаемым, незримым… Дес встал на трясущиеся ноги. Паника заполняла до краев. Дес не паниковал! Никогда не паниковал, только в тот момент, когда Меолитта, кровь, кровь и снова мертвый ребенок, и она сама в полубреду, и лекари разводят руками, кровь, она везде, на сорочке, на руках, на волосах, и глухие сдавленные рыдания забивают уши… Он снова утопал в них. Дес подошел к спящему Джо Риду и легонько толкнул ногой. Мальчишка вскочил с криком, в панике отползая от Денсена, но тот прошипел: — Тихо, малец! Это я. Джо Рид успокоился, но дышал тяжело, хрипло, даже громче, чем обычно. — Малец, тут вот какой вопрос… Как… как ее зовут? — и он указал на рыдающую девчонку. — Что? — Не тупи. Имя, ты помнишь ее имя? По лицу видно, что не помнит, но он с трудом поднялся, издав глухой стон, и подошел к девчонке. Та подняла заплаканное лицо, вытерла слезы и спросила: — Ты помнишь, кто я? Джо Рид покачал головой. — Тот человек в городе называл тебя Тэйя. — Но это не оно! Не мое имя! — Разве у нас сейчас есть выбор? — Мать твою, малец! Мы тут не в игрушки играем! Что с ней такое?! — рявкнул Дес. Джо Рид отшатнулся, и тут девчонка крикнула: — Талерика! Талерика, конечно! Проклятье, это так легко! Так просто! Вот оно! Надо бы записать, если бы Дес еще сумел вспомнить это бесполезное занятие. Запишет, да. И в следующий раз уже не забудет! Разумеется, Талика уже не могла заснуть. В отличие от Джо Рида, которого, казалось, просто скосило, она ворочалась и дрожала, порой, всхлипывала, и Дес осознавал с той непонятной, полной ужаса ясностью, что он не сможет ей помочь. Кто-то их проклял. Определенно. Но кто? Как? Зачем? На эти вопросы может ответить либо Йоль, либо Трианна. Ведьма, конечно, бесится с Талики, но, если ее хорошо попросить, может, и согласится. Но… но, но, одни «но». Как ей все объяснить? Остается только глупая Йо-Йо, и с ней надо как-то связаться. По крайней мере он знает, где она сейчас, Утром болело все тело. Налились тяжестью руки и ноги, и Дес не мог пошевелиться, но все же встал. Джо Рид еще возился, а Талика уже была готова, давно собрала вещи и вскочила на лошадку. Она молчала, и Дес молчал, оба отгородились от мира и друг от друга, но мальчишка молчать не собирался. — Талика? — позвал он, и девчонка обернулась. — Что с тобой происходит? Проклятье, и зачем он спросил?! Она побледнела, отвернулась, и губа ее затряслась. Она не хотела отвечать, но снова оглянулась на Джо Рида и отчего-то не сдержалась: — Я не знаю! Я просто забываю свое имя! Иногда я не могу его вспомнить по несколько минут! Не понимаю, что происходит… Раззак? Но зачем ему это? Ему нужна моя тень, я должна умереть позже него, либо успеть найти ученика! — Забываешь имя? — зачем-то повторил Джо Рид. Она кивнула и отвернулась, и Дес знал, что она может разрыдаться в любую секунду. Какая злая ирония — они могут победить любого врага, но столкнулись с магией и проклятьями, в которых не смыслят ни шиша. — Это мне кое-что напоминает. Слышала о Дю Намар Аурбода? Изгнание Имен? Талика покачала головой, и Джо Рид кратко рассказал, что это древнее проклятие, которое дикие драконы наложили на своих собратьев, служащих Проклятым, за предательство собственной расы. Оно стирает имя, все имена: данные при рождении, прозвища, даже истинное имя, а истинное имя — это зеркало личности, это разум. Оттого драконы Проклятых утратили разум и превратились в простых животных. Когда он закончил, Дес хотел придушить его. — Но я не понимаю вот чего — почему это происходит с тобой? Ты же не дракон. И Талика вдруг вскрикнула и зажала рот руками, и плечи ее затряслись в беззвучных рыданиях. Она трясущимися руками ухватилась за седло и кое-как спрыгнула с лошади, но не удержалась на ногах и упала в пыль, и Дес бросился к ней, чтобы помочь встать. Но она не встала. Она только прохрипела: — Но я была драконом. Она посмотрела на них черными глазами. — Я была. То захоронение… я вам рассказывала. Этого Проклятого хоронила другая Проклятая, Лирис. А я… я была ее драконом! Она называла меня Талерикой, потому что имя дракона было стерто, но воспоминанию мира надо же было его как-то звать! И там, в Фейнстере… там я тоже была драконом у Зурьи, и когда меня только превратили, я видела драконов! Проклятье, барзул! Она опять вскрикнула, поднялась, держась за седло Милахи: — Это проклятье решило, что я — дракон Проклятого! Оно сотрет меня! Я превращусь в зверя! И Талика разрыдалась. Дес чувствовал себя как тогда, посреди вопящей от ярости толпы, когда казнили его деда. Толпа готова была их разорвать, толпа, что рукоплескала и радовалась, глядя, как человек болтается в петле, дергаясь и задыхаясь, а они кидали в него камни и смеялись, и маленький Тибальт тогда оторопел от ужаса, а мать дергала его за руку, надеясь убежать прежде, чем их закидают камнями. — Йоль знает, что делать, — уверенно произнес он. — Она поможет. Нам надо в Белатону! И они помчались как ветер, в надежде обогнать время и проклятье, а в голове билась, жила, горела, разрушая все на своем пути, лишь одна мысль: «А что, если Йоль не знает?»