Старшая Кровь бывает горячей

Её лицо нежилось в его ладони, грелось под тёплым отсветом горящего камина, очеркивающим выраженные скулы. Белёсые волосы её расплелись по подушке, открыли, казалось бы, её бравое лицо, однако тень спрятала её от эльфьего взора, и он не мог разглядеть её – лишь чувствовать. Лара? Нет, линии лица её рисовались жёстче, резче. Ласточка. Он прильнул к верхушке лба, вдохнул смесь скошенной травы и цветущего леса. Тёплая, трепетная, словно ветер в Феаинне*, свежая, оживляющая, как глоток горного воздуха. Тело её, обычно сильное и напряжённое, словно струна, готовая жалить тебя от одного импульса, обмякло в его объятиях, принимая его тепло. Тепло тела, обычно скрытого под слоями одежд, обычно неблагосклонного к человеческой плоти, тела, непривычно желавшего укрыть её, согреть её, почувствовать, как расслабляется она, сплетя свою душу с его, сбежав от давившей на её плечи реальности. Она так красива. Он так желал её. Мягкие губы его коснулись суховатой кожи на её лбу. И ещё раз. И ещё раз – по волосам. Он так хотел влить в неё через поцелуи… — Что, Аваллак‘х? — скептичное лицо, едва различимое в тени, предстало перед ним. Глаза её сверкали ядовито-изумрудным, не от удовольствия, а недоверия, требований, иронии, смешанной со злобой. — Что означают твои поцелуи? Зачем столь трепетен со мной, грязнойdh‘oine? Где он? Почему она так близко к нему, почему нагая перед ним, хоть совершенно спокойна? Почему сердце сжигало себя в собственной гонке? Почему он не мог ответить, хотя ответ буквально вертелся на языке? Точно же. — Потому что… Что… — Что? — выдохнул Креван, раскрыв глаза. Дыхание подрагивало. — Сервис комнаты, сэр! — ответили ему из-за двери вместе с навязчивым стуком. — Разрешите провести сервис комнаты! Креван не удостоил гостя ответом. Он зажмурился, провёл рукой по усталому лицу, пытаясь понять, что ему только что снилось. Обнажённая Ласточка, поцелуи, её лицо в его ладони… — ЧТО?! — вновь выдал он в пустоту, резко сев. — Сервис комнаты это, сэр! Сер-вис! Ласточки в комнате не было. «Какого дьявола мне снится такая бессмыслица! Оскорбление! Позор, кощунство! Креван, такие мысли неприемлемы!» «Всего лишь сон» — попытался он успокоить себя, однако тело, всё ещё насыщенное теплом, истинно желавшее, оставляло это утверждение нелепым. Да как он мог? Он,Креван Эспане аэп Каомхан Маха, один из самых всемогущих Ведующих, он, чья воля непоколебима и принципы непреклонны, желал в тепле своего тела… её? — Абсурд, — заключил он, пряча лицо в ладонях. — Должно быть, алкоголь. Да, верно, конечно же, она ведь не пощадила меня вчера, вот и мозгам досталось. — Сэр, вы открываете или нет? — Прошу, оставь меня, я в замешательстве, — умерить голос в привычное безразличие не получилось. — Так и я в замешательстве от ваших глюков, сэр, так что ж, не убираться теперь? Вы табличку не повесили! — Табличку?.. — тихо произнёс Креван, глазами пытаясь найти, о чём говорил прибывший. Уловив небольшую навесную картонку, уведомлявшую «не беспокоить», он схватил её, и, открыв дверь, вытянул картонку в лицо пришедшему. Невысокого роста мужчина с необычной формы глазами посмотрел на табличку, потом на Ведуна. Закатив узкие глаза, молча удалился. Креван вздохнул, свесив руку с картонкой, и, таки вспомнив недавние слова о том, что картонку нужно было повесить – надел её на внешнюю ручку двери, и ушёл в ванную. В зеркало на него впервые взглянул Креван с похмельем: растрёпанные блондинистые волосы, опухшее, опустившееся лицо, заметные мешки под глазами, пурпурно-серые веки от размазанных теней, помятая одежда, которую он не удосужился снять. Как, собственно, и левый ботинок. Он выглянул из ванной, пытаясь локализировать пропавший ботинок, и нашёл он его, к своему удивлению, почти у самой двери. Очевидно: мотив раздеться перед сном у него, всё же, имелся, только силы кончились на правом ботинке. Одежда безобразной кучей осталась на полу, горячие струи стекали по сильному, подтянутому телу. Одна из таких струй прошлась вдоль тонкой надписи, пересекавшей предплечье от запястья до локтя. Другие струи также описывали группу магических формул, постулатов, и вплетённую в них ветвь яблони, всё выполненное в том же стиле: невероятно тонкие, чёткие линии, растянувшие абстракцию от шеи до самого конца поясницы. Бо́льшая часть тела его оставалась нетронутой и гладкой. Пар не смог покрыть его думы. Неужели алкоголь способен выводить мозг на столь далёкие уровни абсурда? Неужели он способен заставить тело отвечать на ужасные фантазии столь бурно? И, действительно ли, её тело ощущалось так… Он ударился лбом о стену, зажмурился, сцепив волосы в пальцах. Мысли о ней в таком ключе должны быть омерзительны ему. Он не мог, не имел право так думать о ней, так почему же? Почему любопытный вопрос проскользнул меж его непреклонными принципами, всплыл наружу? Почему тело его, доселе желавшее лишь прекрасных представительницAenElle, вдруг откликнулось – совершенно по-новому, ему неизвестному, на безрассудную фантазию о dh‘oine? Тело, однако же, вновь негативно откликнулось на слово «dh‘oine». «Это всё алкоголь» — кричало здравомыслие. «Ты ведь учёный. Докажи экспериментальным методом, что это так» — твердило нутро. Вода всё текла, согревала, жгла тело. Пар конденсировался, оседал в лёгких, и дышать становилось труднее. Креван резко переменил рычаг, и на него хлынул лёд, от чего от кожи пошёл собственный пар. Он спрятался под ледяным потоком, вновь закрыл глаза, выставив подбородок, чтобы глотать воздух. Мышцы, потихоньку, расслаблялись. «Нечего тут доказывать. Это всего лишь алкоголь.» В главном гостиничном зале его поджидал никто иной, как Йорвет. Скоя‘таэль кивнул, приветствуя Ведуна, с осуждением в единственном глазу оглядел его невероятно стильный индийский наряд. Прокашлялся. Элегантно сложив ладони, Креван предложил: — Позавтракаешь со мной, Йорвет? — Не могу отказать голодающему после похмелья, — ответил тот, поднявшись. Девушки в администрации тихонько хихикнули. Креван простил ему грубость, которую тот, очевидно, как грубость не рассматривал. Скоя‘таэль положил тонкое прямоугольное изобретение, чьё название Креван не припомнил, подле тарелки, разрезал тост, украшенный яйцом с беконом и зеленью. Завтрак в гостинице выглядел красивым, на вкус являлся пресным, и всё же, складывалось ощущение, что почти каждый постоялец гостиницы находил возможность завтракать едва ли не благословением. Также, почти каждый постоялец считал грешным не разрешить себе громкую беседу с другими постояльцами, создавая гул, который, не имей Ведун в запасе сотни различных микстур, задавил бы его. К счастью, никто не обратил внимание, когда он достал из пространства, словно бы из внутреннего кармана, сосуд с очередным отваром. Йорвет начал на Старшей Речи: —Я не буду ходить вокруг да около, Ведун, мне нужны твои способности. Ты умеешь лечить болезни? — Смотря какие, — Креван закинул в рот кусок своего тоста. — Генетические заболевания, к примеру, невозможно вылечить, но можно сгладить последствия. Обычная лихорадка, с другой стороны, не проблема. Ты чем-то болен? — Уверен, ты не слышал этого названия, да и мне оно, собственно, ничего не говорит… я получил этот кошмар когда попал сюда, и меня не сразу диагностировали. Только когда я начал работать на Шизу. — Данный фактор уже усложняет задачу. Опиши мне симптоматику. Доселе серьёзное, бравое лицо командира поникло. Он продолжил голосом обречённого: — Тяжело дышать, часто задыхаюсь… кашляю тоже, тяжело откашливаться. Проблемы с желудком, общая слабость и быстрая утомляемость. Пока всё, но эта вещь прогрессивная. Они говорят, мол, слизь какая-то откладывается у меня в лёгких и в желудке, говорят, может на другие органы перейти – это вопрос времени. Ведун отпил чаю, опустив взгляд. Он размышлял, вспоминал болезни с похожими симптомами, однако описание он находил довольно расплывчатым. — Ты знаешь, что стало причиной заболевания? — Вирус, бактерия… Что-то очень, очень малое, мизерное, не заметное глазу. В общем они называют это «патогеном», но мы ещё не пришли к таким терминам в нашем мире, — он помолчал пару секунд, взглянул на Ведуна. — А вы? Вы открыли вирусы и бактерии? — Нет, — Лис опустил безразличный взгляд на чай, потом вернулся к Йорвету. — Твой недуг из другого, незнакомого мне мира. В Тир на Лиа присутствуют более способные лекари, нежели я, однако, я предпочитаю не давать никаких гарантий. Мой спектр знаний широк, включая медицинские науки, но, как бы это ни отрицало моё представление о нашей осведомлённости, наш прогресс… повяз ниже этого мира. — Но этот мир не обладает магией. — После путешествия по нескольким мирам, где существует или когда-то существовала цивилизация, я понял, что магия – лишь один из инструментов прогресса. Магия, метафорически, принимает множество форм. В данном мире, способность людей создавать столь уникальные сооружения, как твой… — Ведун взглянул на тонкий прямоугольник. — Телефон, — уточнил Йорвет. — …поистине уникальное искусство, не сравнимое, но эквивалентное принятому понятию магии. — Думаешь, твой народ к этому никогда не придёт? Креван замолк, жуя, уставился в стол. Мог ли его народ, Народ Ольх, достичь вершин прогресса? Мог ли Народ Гор, смешавшись с людьми, прийти к этому когда-то? — Может, представителю Народа Ольх стоит поучиться у здешних людей. Гордыня взъелась, но глас рассудка сковал чувство. Креван позволил себе тень улыбки. — Может, ты прав, представитель Горный Собрат. — Ну, раз уж ты мне помочь не можешь, давай о Цири. Как проходят её тренировки? — Тебя Шиза подослал с допросом? — И да и нет. Этот мир прекрасен, но я бы хотел получить возможность вернуться в леса, к своим солдатам. Цирилла могла бы мне помочь в этом. — Уверен, после завершения дел, она обязательно вернёт тебя с твоей спутницей в ваш мир. — Буду надеяться на вашу помощь. Мне также интересно… — Йорвет вдруг замер, прислонил палец к повязке в месте, где должен был висок. Креван внимательно всмотрелся в его лицо: сначала, скоя‘таэль свёл брови, прищурил глаза, словно бы это помогло ему в чём-то, что он пытался услышать. Затем, страх пробежался по его лицу, и он взглянул на Ведуна со смесью решительности и волнения. — Нам нужно найти Цири.

***

Сильное тело легко справилось с похмельем, в бо́льшей части благодаря литру воды, что она выпила перед сном. Аваллак‘ха она напоить, правда, не успела: тот попытался раздеться и сдался на первом ботинке из-за обилия ремешков, после чего рухнул в постель и отказался просыпаться. Утром заслюнявленная дива также решил её проигнорировать. Цири решила, что, раз уж не всякая её попытка познать свой Дар венчается успехом – значит, и эльфу не всё должно подаваться на блюдечке, и стоило бы ему испытать то разочарование, которое она испытывала при тренировках с ним. Прогуливаясь по городу, напоминавший муравейник, ведьмачка несколько раз наткнулась на протесты, нёсшие одну совместную мысль: Сфера унесла жизни более двадцати тысяч людей, – цифры, которые Цири пугали и которые ей было сложно осознать, – и власти страны ничего не собирались с этим делать. Корпорации, более того, боролись за возможность изъять из Сферы выгоду, и богачи выкупали её друг у друга словно карту Гвинта. Каждый новый протест, большой и малый, откладывал новый слой свинца в её груди, каждая табличка со страшными цифрами, каждый портрет – мужской, женский и детский – отпечатывался в мозгу, каждый выкрик и каждый плач примешивался к похоронному гулу голосов, что не хотели покидать её мозг с начала этого путешествия. Огромная Сфера высилась над небоскрёбами, давила своим присутствием, стирала улыбки с лица людей, случайно взглянувших на нежеланный объект. Напоминала Цири, почему она здесь, напоминала, что она стоит в ответе за все утерянные жизни, за сломленные жизни, за слёзы и за гудевшие голоса. Если бы только, если бы в прошлый раз она смогла удержать Силу, если бы сбежала до того, как её схватили, если бы, вместо побега, попыталась дать Дикой Охоте бой… Цири подняла голову в серое небо, понимая, что искренне завидует Аваллак‘ху, о чём тут же принялась критиковать себя. Она была бы неуязвима, будь ей всё равно на трупы, что оставляла она на своём пути, трупы невинных, непричастных. Однако, ей противно было от равнодушия эльфа, а недавнее неравнодушие по отношению конкретно к ней удивляло и передёргивало ещё больше. Даже если Аваллак‘х вдруг проникся к ней невероятной добротой и его желание помочь было искренним – скверным ощущались его попытки подобраться к ней, ибо, почему он мог позволить себе проникнуться к ней, но ни к кому из этих людей, чью жизнь они отняли, чью жизнь они сломали? Ведьмачка зажмурилась, вдыхая городской воздух. Медленно, борясь со свинцом в груди, побрела к разрушенным зданиям, стоявшим вокруг Сферы, заглянув по пути в цветочную лавку. Она смешалась с небольшой группой людей, что также поднесли цветы к стене, украшенной портретами. Каждый раз, когда путники приходили к стене, они выбирали новое место, без какой-либо причины. И каждый раз, где виден был просвет стены, окольцовывающей Сферу, неизменно висели портреты и лежали цветы. Неизменно, люди либо молчаливо поминали утерянных близких, либо плакали. Один раз они застали мужчину, рассказывающего о своём дне портрету женщины с младенцем. В этот раз, Цири решила присоединиться к оплакивающим, подошла к стене, подле которой лежало поле цветов, неуверенно положила свой букет. Она чувствовала себя жалкой. Букет выглядел как насмешка, несчастная попытка загладить то, что она оставила после себя, но в тоже время, она хотела извиниться, оплакать, напомнить мёртвым, – или живым? – что она не хотела этого. Что она старается. Спрятав руки в карманы, Цири отошла, стала дальше всех от стены, оглянула висевшие портреты, всмотрелась в застывших на них людей. Кто-то закончил оплакивать и начал уходить, пройдя мимо неё. Она оглянулась, посмотрела на человека, чьё лицо выражало лишь безысходность и смирение. Ей хотелось сказать ему: «я всё исправлю!», хотелось извиниться, но она сдержала себя. Извинения ничего не изменят, а ложные надежды сделают больнее. Вздохнув, Цири с тяжёлым сердцем укрылась в заброшенном здании, и переместилась на верхние этажи, где продолжила тренировки. Как обычно, попытки её всё оставались безуспешными, а разум словно насмехался над ней, против собственной воли рисуя яркие картины ненавистного и всё же, по-своему желанного Знающего. В какой-то момент, поддавшись натиску собственных мыслей, раздосадованная ведьмачка всплеснула руками и принялась рассуждать в театральной манере. Она описывала круги, сложив руки, и, избыточно кривя надменное лицо, пародировала… — Зираэль – Зираэль, я – самый умный, самый красивый, и самый правый, Зираэль. Я – пуп земли, нет, пуп вселенной, а ты – моё маленькое межпространственное оружие для совершения моих великих межпространственных дел, которые потешат моё межпространственное эго. …и отвечала себе же, строя раздражённое лицо. — Пф, тебе великие планы ещё и, небось, яйца чешут! — Зираэль - Зираэль, я всё-всё знаю, и магию знаю, и людей знаю, и тебя знаю – пф, тоже мне! – и судьбу твою знаю, и чувства я твои тоже знаю, и каждый прыщ на заднице я твоей я изучил досконально и знаю в какое солнцестояние каждый из них лопнет! И почему люди здесь такие, там такие, — здесь она закатывала глаза и качала головой для пущности, — зато про самого себя я, резко, нихрена не знаю! И цели своей не знаю, и планов своих тоже, и зачем я вообще к тебе привязался – тоже не знаю. У меня, видите ли, всееее Знания вдруг Знать перестали, но хоть подсказали, что надо тебе, Зиарэлька – Зираэленька, по мозгам поездить! — И какой холеры я тебе сдалась, спрашивается? Сидел бы себе, плакал по своей Ларе, нет – ты вернулся под славным лозунгом помощи, когда у тебя, на самом-то деле, просто гузно чешется! Неужели игра на флейте тебе столь скучна? Ведьмачка разочарованно всплеснула руками, злобно прорычав сквозь зубы. Собственный рассудок, однако, вставал на защиту эльфа, настойчиво поясняя: он ведь, наконец-то, открылся ей! Он, скрытный и высокомерный Знающий, моментами глядел на неё и с мольбой, и с болью в глазах, и с восторжением, и с заботой, и с любопытством, и в пустоту, отчаянно, он тоже глядел. Подбирал он слова, с трудом, – что всегда удивляло её, ибо доселе за самоутверждающимися монологами в карман тот не лез, – с сомнениями, и всё же они были – или таковыми казались – искренними. Болезненными. Потерянными. Он улыбался, редко, часто мимолётно и почти незаметно, но всё же улыбался, иногда глупым вещам. Её, возможно, глупым шуткам и вопросам. Собственный разум, предатель, говорил ей перестать быть столь враждебной, перестать подвергать каждое его действия сомнениям, дать этому эльфу ещё один шанс. Дать им обоим шанс на… На что? Чего они могли достичь? Доверия, взаимопонимания? Дружбы, даже? Цири ненавидела себя за это, Цири злилась. Цири, таившая в себе многослойную обиду, хотела плеваться в Знающего ядом. Цири, таившая в себе доброе сердце, хотела увидеть в Знающем хорошую личность. Она развернулась обратно к стене, прислонила ладони. Закрыв глаза, сосредоточилась, медленно выдохнула. Несчётная попытка, граница соприкосновения её кожи и бетона заискрилась зелёным. Она вновь вдохнула, чуть нажала подушечками пальцев, и под кожей будто забегали жучки, верхний слой растворился, словно соль в воде. Стараясь удержать внимание, ей казалось, она ощущает каждую клетку кожи на пальцах, и чувствует, как та смешивается с бетоном. Сзади вдруг послышался открытый портал, и Цири тут же отдёрнула ладони, прыснув от резкой боли. Взглянув на пальцы, она увидела, как сорвались несколько слоёв кожи с внутренней их стороны, образовав ранки с чёткими линиями. — Зираэль, — послышался привычно безразличный голос. Цири не ответила, продолжая озадаченно вглядываться в раненные пальцы. Аваллак‘х подошёл к ней, взглянул из-за плеча. — Похвально, ты сдвинулась с мёртвой точки. Она перевела пристальный взгляд на стену, помолчала пару секунд. — Такими темпами мёртвой стану только я... — Цири! — окликнул Йорвет твёрдым, громким голосом. Кашлянул. — Я не желаю втягивать тебя в очередную резню, но нам понадобятся твои способности. Саския нуждается в нашей помощи. — Её схватили? — Мы не знаем, но всё сводится именно к этому. Она должна была вернуться сегодня утром, но вчера с ней потеряли связь. Мне нужно, чтобы ты перенесла нас в другой штат. Медлить с размышлениями ведьмачка не стала, решительно ответила: — Я помогу вам. Шиза уже выделил тебе людей? Скольких мне нужно перенести? — Только нас троих. Люди Шизы приедут позже. — Что? Но путь туда займёт для них несколько часов, перенести всех будет гораздо проще. — Мне нравится твоя уверенность в том, что мы в деле,AenSeidhe, — вклинился Аваллак‘х. — Однако, мы не договаривались… Йорвет, очевидно, не желал препираться, потому твёрдо ответил, перебив: — Ты согласился на это, когда телепортировал меня к Цири, — он перевёл взгляд на ведьмачку. — Мы втроём будем разведкой, узнаем, где она находится, пока солдаты в пути. Прошу, ведьмачка, помоги мне – я останусь в долгу перед тобой. Аваллак‘х, однако же, прищурено сверлил осуждающим взглядом скоя‘таэля за то, что он без единого колебания решил за него, перебил его, и оставил без возможности переговоров. — Оставь долги, — ответила та, предлагая обеим руку. — Куда направляемся? Скоя‘таэль показал на телефоне карту, и Цири попыталась перенести троицу как можно точнее. Материализовавшись в сотнях километрах от точки отправления, Йорвет невольно начал оглядывать собственные ладони и тело, потом пожался, словно от холода, укрывшись руками. Цири удивлённо хихикнула, не совсем понимая, почему бесстрашный предводитель скоя‘таэльских отрядов, явно за свои годы повидавший магических фокусов, остался столь впечатлён. — Что тебя так напугало? — с улыбкой спросила ведьмачка. Йорвет собрался, но честно ответил: — Когда мы попали сюда, у меня было похожее ощущение: будто бы меня с огромной силой куда-то тащили, едва не отрывая конечности. Лёгкая улыбка сменилась виноватой, поникшей. Скоя‘таэль продолжил: — Ладно, сейчас не до этого. Я так понимаю, мы находимся… — он осмотрелся: они стояли посреди пустыря, усыпанного мусором, вдали виднелось шоссе, от которого доносился шум проезжающих машин. Редко можно было увидеть, как в нескольких метрах над дорогой пролетали автомобили, поддерживаемые магнитной левитацией – такой вид транспорта был доступен лишь одному проценту населения, сливкам общества. Не справившись с ориентировкой, ибо солнце скрылось за облаками, он обратился к телефону, который указал более точное расположение: к счастью, ведьмачка не перенесла их слишком далеко от цели. — Потрясающе, Цири. Нам нужно в ту сторону, возле того рекламного баннера, там от Саскии поступил сигнал в последний раз. Разделимся и осмотримся, возможно, найдём что-нибудь, — когда Цири выполнила просьбу, он продолжил. — Ищите солдатское снаряжение, металлические серьги, следы борьбы, кровь. Что угодно, что может зацепить ваше внимание. Так и поступили. Аваллак‘х с помощью магических заклинаний просматривал землю, пытался восстановить проекции ушедшего дня; Цири искала какие-нибудь предметы, что могли принадлежать Деве из Аэдирна или любому солдату, однако, находила лишь бесполезный мусор. Йорвет отодвинул чёрный платок, ранее скрывающий недостающий глаз. Теперь же, к пустой глазнице был прикреплен небольшой сканирующий аппарат. Устройство анализировало мусор, искало что-нибудь, что совпадало с образом Саскии, которую он запомнил перед тем, как она отправилась на миссию. Они пообещали друг другу использовать это инженерное чудо по возможности, для того, чтобы в ситуациях как нынешняя, искать друг друга было легче. «Драконоубийца» тоже имела подобное устройство, правда, оно не было встроено вместо её глаза. В этом мире они были единственными друг у друга, и перспектива смерти сжимала их бесстрашные сердца гораздо туже. Завидев смятую траву, он подошёл ближе, внимательно всматриваясь в каждую травинку. Пройдя чуть дальше, устройство запиликало, обнаружив перчатку, и Йорвет позвал путников. — Это её, — озадаченно молвил он, когда к нему подошли. Цири опустилась рядом с ним на одно колено, осмотрела область вокруг найденной перчатки. Под сложенной травой виднелась белая картонная коробочка. Она подняла траву, осмотрела коробку, в которой всё ещё находилась гниющая еда, и заметила грязно-бордовые капли. — Выглядит, как кровь. Но мог быть и современный соус, учитывая, что это чья-то трапеза… — Кровь, — подтвердил Йорвет. — Соус бы прилипал и не имел таких чётких границ. Ведьмачка посмотрела на него и, завидев устройство в глазнице, одёрнулась: скоя‘таэль, и без того не будучи большим красавцем, выглядел жутковато и завораживающе одновременно. Почувствовав её взгляд, он без колебаний пояснил, не отрываясь от найденной перчатки: — Подарок от Шизы. Он посчитал, раз глаз мне ни к чему, можно вместо него встроить что-нибудь полезное. Жаль, через сильно толстые стены эта вещь не просматривает, — он поднял голову к Знающему. — Аваллак‘х, сможешь предпринять что-нибудь? — В нескольких метрах под нами находятся тоннели, — ответил тот, и поводил лицом, неоднозначно осматривая место стычки. — Данное место ещё хранит в себе энергию – эмоции, испытанные пережившими. Страх, злость… Смирение… — Он молча протянул ладонь Йорвету, глазами указывая на перчатку, и тот без слов отдал ему улику. Крепко сжав её, эльф всмотрелся в ткани перчатки, потом закрыл глаза, чуть сведя брови, и на несколько секунд Цири со скоя‘таэлем переглянулись, почувствовав щекотливое чувство вдоль тела, словно ниточки магии, извиваясь, прошлись внутри от макушки до пят. — Я позволю вам увидеть это, — спокойно молвил Аваллак‘х, возвращаю перчатку Йорвету. — Сядьте на колени, выдохните и расслабьтесь, постарайтесь ни о чём не думать. Ваш разум должен быть как можно чище от мимолётных мыслей. Они послушались. Аваллак‘х обошёл их, стал сзади, и кончики пальцев его коснулись их лбов.