Дворец в тени страсти

После того, как император Гета покинул комнату Ливии, его сердце билось неравномерно, а мысли были полны внутренней борьбы. Его шаги раздавались по пустым коридорам дворца, но в его сознании все еще звучали слова Ливии, ее нежный голос и тот взгляд, который проникал в самое сердце. Мужчина пытался подавить волну чувств, которая поднималась внутри него. Он остановился возле одной из колонн, глубоко вдохнув, прислонился к прохладному мрамору, пытаясь вернуть себе спокойствие. - Что со мной происходит? - прошептал Гета, глядя вдаль. Император откинул голову назад и закрыл глаза, позволяя тишине окутать его. Но даже в этой тишине слышал ее смех, видел ее улыбку. Она - рабыня здесь для всех в этом дворце и в то же время больше, чем кто-либо другой, способна расшевелить его душу. Наконец мужчина собрал волю в кулак и продолжил свой путь к собственным покоям. Там царил прохладный полумрак, который обычно дарил ему покой. Но на этот раз, даже сидя в своем кресле, он не мог найти себе места. Его руки нервно перебирали кожаные украшения на подлокотнике. Стук в дверь вырвал его из размышлений. - Войдите, - коротко сказал мужчина. Двери открылись, и в комнату вошел Марк, один из самых опытных и преданных воинов Геты. На его лице была видимая тревога. - Мой император, - охранник остановился перед ним, низко поклонившись, - У меня важные новости, которые не терпят промедления. Гета кивнул, жестом пригласив его говорить. - Я слышал разговор между вашим братом Каракаллой и сенатором Флавием, - начал тот, его голос был низким, но уверенным, - Они обсуждали заговор. Каракалла намерен свергнуть вас с престола, используя поддержку Флавия и его сторонников в Сенате. Но это еще не все. Они также упоминали... - Марк замолчал, будто колеблясь. - Что? - голос императора затвердел. - Говори. - Ливию, - сказал воин, глядя прямо в глаза Гете, - Они планируют отправить ее в Колизей. Сначала - на потеху зверям, а если она выживет... то и к гладиаторам. Мужчина поднялся с кресла, его лицо побледнело, а глаза вспыхнули яростью. - Это уже слишком!» - воскликнул он, схватив висевший у стола меч, - »Я не позволю этому случиться. Марк остановил его, осторожно положив руку на плечо мужчины. - Мой повелитель, я прошу вас действовать рассудительно. Ваш брат ищет повода для конфликта. Не позвольте ему... - Рассудительно?! - перебил его Гета. - Они хотят забрать все, что мне дорого. Я должен действовать сейчас. Не дожидаясь ответа, император вышел из комнаты быстрым шагом, оставив Марка позади. Его шаги раздавались как гром в коридорах, пока он не оказался перед дверью покоев брата. Не стуча, Гета резко открыл дверь и ворвался внутрь. Каракалла сидел за столом, держа в руках бокал вина. Он поднял глаза на него и, увидев его выражение лица, вызывающе улыбнулся. - Что за спешка, мой дорогой брат? - саркастически проговорил тот. - Разве что-то случилось? - Перестань прикидываться дураком, - ответил Гета, его голос был низким, но полный гнева, - Я знаю о твоих планах. Каракалла встал, медленно подходя к брату. - И что именно ты знаешь? - его голос был насмешливым. - О заговоре? Или о... твоей маленькой рабыне? Мужчина сжал кулаки. - Не смей трогать Ливию, - прошипел он. - Если ты попытаешься... Его брат рассмеялся. - А что ты сделаешь? Ты всего лишь тень императора. Она будет в Колизее. И знаешь что? После того, как звери оставят ее в покое, я отдам ее гладиаторам. Пусть развлекаются. Эти слова стали последней каплей. Гета бросился на брата с кулаками, и они оба упали на пол, начав бить друг друга. Крики и грохот привлекли внимание охранников и слуг, которые вбежали в комнату, пытаясь разнять двух императоров и они смогли это осуществить, но очень тяжело. Ливия также прибежала, ее лицо было полно страха. Каракалла стоял, скрестив руки на груди, его глаза горели презрением. Он обратился к девушке резким, издевательским тоном: - Ах, вот она, эта ваша «особенная» рабыня. Или, может, ты уже опять забыл, брат, что рабов нельзя поднимать до уровня императора? - сказал тот, бросив на Гету издевательский взгляд, - Думаешь, она стоит всего этого? Стоит твоей чести, твоего трона? Нет. Ее место - на арене Колизея, где она сможет «служить» гладиаторам. Кто знает, возможно, если она выживет, то станет новым зрелищем для толпы. Девушка стояла бледная, глаза блестели от сдерживаемых слез, но держалась с достоинством. Каракалла, почувствовав ее внутреннюю борьбу, добавил еще более острых слов: - Императорская подстилка, вот кто она такая! Ты в самом деле думаешь, что она тебе верна, брат? Она использует тебя, а потом бросит. Но не волнуйся, я позабочусь о том, чтобы эта рабыня не дожила до подобного момента. Ливия станет игрушкой для гладиаторов, а толпа получит истинное наслаждение! Слова брата стали заключительной каплей. Гета, чей гнев кипел изнутри, снова не мог сдерживаться. Он бросился на брата второй раз за вечер и прокричал: - Как ты смеешь так говорить?! Как ты смеешь касаться ее имени своим мерзким языком?! - его голос был полон ярости, а глаза горели ненавистью. Каракалла только улыбнулся, что еще больше разожгло огонь в сердце Геты. Они снова сцепились, как двое диких животных, их удары раздавались по залу, эхом отражаясь от мраморных стен. Братья, несмотря на свой статус, дрались, как простые смертные. Их удары становились все жестче, а движения - все более хаотичными. - Ты не император, а слабак! И эта рабыня никогда не станет чем-то большим, чем развлечением для толпы! - сказал ему Каракалла. - Гета, прошу, остановись! Он не стоит этого. Прошу, успокойся! - голос девушки дрожал, но был полон искренности. Император, услышав ее, на мгновение остановился. Его грудь тяжело вздымалась, а лицо было покрыто кровью. Он взглянул на Ливию, и в его глазах появилось что-то человечное, что-то, что боролось с его яростью. Девушка подошла к нему. Она осторожно коснулась его щеки, осматривая раны: - Ты весь в крови... Пойдем в твою комнату. Я помогу. Тебе надо отдохнуть, - ее голос был полон заботы. Мужчина только кивнул, все еще тяжело дыша. Его гнев постепенно угасал, но в глазах оставался отпечаток боли и стыда. - Ты думаешь, что это что-то изменит, брат? Я все равно сделаю так, чтобы она умерла. Если не в Колизее, то другим способом. И больше ей никогда не удастся стать твоим слабым местом. Император остановился и хотел уже снова ответить брату, но девушка не дала ему этого сделать молча взяв его за руку она еще быстрее повела в покои. Когда они зашли, Гета тяжело вздыхая, чувствовал себя измотанным, но старался не подавать виду. Его взгляд был напряженным, а плечи тяжелыми от эмоций. Девушка подошла к нему с серьезным выражением лица, но в ее глазах читалась забота. - Садись, прошу, - тихо, но твердо сказала она, жестом указывая на кресло возле небольшого стола. - Не стоит беспокоиться. Со мной все хорошо, - сказал мужчина, даже несмотря на боль, старался сохранить свое императорское достоинство. - Гета, прошу. Позволь мне помочь. Ее голос был полон нежности, и это заставило его уступить. Он тяжело сел в кресло, прислонившись спиной к деревянной фигурной задней стенке. Ливия, не теряя времени, подошла к столу, где стояла миска с водой и чистые льняные салфетки. Она окунула ткань в прохладную воду, а затем сжала ее руками, прежде чем подойти ближе к нему. Девушка бережно коснулась его лица влажной салфеткой, вытирая кровь, запекшуюся на коже. Ее движения были мягкими, но уверенными. Она работала молча, сосредоточенно, не сводя взгляда с ран на его лице. - Ты не должен был набрасываться на брата, - тихо проговорила девушка, нарушая тишину, - Он хотел тебя спровоцировать, и ему это удалось. Гета ответил, не отводя взгляда от нее: - Ты не понимаешь, Ливия. Он перешел все границы угрожая тебе... Я не мог стоять в стороне. - Ты должен быть стойким, а не терять контроль, - ответила она. Ее голос звучал уверенно, но с ноткой волнения, - Я не хочу видеть, как ты испытываешь боль. Император, услышав эти слова, опустил взгляд, давая ей возможность продолжить очищение его лица. Девушка заботливо вытирала каждую царапину, чувствуя тепло его кожи под пальцами. Ее близость заставляла его сердце биться быстрее. Когда Ливия закончила, она отошла на шаг, но мужчина неожиданно протянул руки к ней. Он нежно обхватил ее за талию и, прижав к себе, положил голову на живот. Девушка застыла на мгновение, но потом положила руки ему на плечи, чувствуя, как он тяжело дышит. - Прости меня, - прошептал мужчина, не поднимая головы. - Я не могу быть слабым, но с тобой я всегда... другой. Она провела рукой по его волосам, ее прикосновение было успокаивающим. - Ты не слабый, - ответила она, ее голос едва дрожал, - Ты просто человек, который устал от жестокости. И это нормально... Но я прошу тебя, не позволяй своему гневу поглощать тебя. Это не твой путь. Ливия посмотрела вниз на него, ее сердце колотилось от волнения. Он поднял голову, и их взгляды встретились. В его глазах светилась благодарность и нечто большее - то, что заставляло ее сердце пропускать удары. - Ты рядом, и этого достаточно, - тихо сказал он, глядя ей в глаза, - Ты моя опора. Девушка наклонилась чуть ближе, и в их молчании чувствовалась тысяча невысказанных слов. Гета резко поднялся с места, будто в нем закипели все сдерживаемые эмоции. Его глаза были наполнены страстью и решимостью, а движения выдавали внутреннюю борьбу, которую он больше не мог скрывать. Мужчина приблизился к Ливии так быстро, что девушка не успела отреагировать. Одним резким движением он притянул ее к себе еще ближе, крепко обняв за талию, и горячо поцеловал. Ливия замерла на секунду, чувствуя, как сердце бешено заколотилось. Но неожиданность его поступка не вызвала у нее страха или сомнений. Наоборот, глаза закрылись, и она, не колеблясь, ответила на поцелуй, обвивая его шею руками. Девушка чувствовала, как ее тело дрожит, но в этом трепете было много тепла и страсти, которые она до сих пор боялась выразить. Атмосфера в комнате стала почти осязаемой на ощупь: тяжелый воздух, наполненный ароматом раскаленного воска свечей и цветочного благоухания, казалось, обнимал обоих. Их дыхание слилось в одно, тишина нарушалась только легким шелестом ткани и тихими звуками от их губ. Теплый свет свечей создавал мягкие блики на их лицах, подчеркивая каждую эмоцию, каждый порыв. Поцелуй был страстным и глубоким, но не грубым. Гета прижимал девушку к себе, словно боялся, что она исчезнет. Он чувствовал ее теплое дыхание, легкий аромат ее кожи. В его голове крутились мысли о том, как долго мужчина сдерживал эти чувства, как боялся признаться в них даже самому себе. Но сейчас, держа ее в своих руках, понял, что больше не может прятаться за маской сдержанности. Ливия тоже не могла думать о чем-то другом, кроме него. Ее прикосновение становилось более уверенным, а сердце билось так громко, что казалось, он тоже его слышит. Мысли путались между страхом и желанием, но девушка знала одно: в этот момент она принадлежит только ему. Император начал осторожно проводить руками по ее телу, ощущая тонкую ткань одежды под пальцами. Его прикосновения были нежными, но в то же время полными страсти. Он подхватил девушку на руки и осторожно посадил на стол рядом, не прекращая целовать. Однако в этот момент в его сознание пробилось понимание: он не может позволить своим эмоциям взять верх настолько, чтобы напугать или заставить ее сомневаться в его намерениях. Мужчина остановился, вдыхая ее аромат, и снова посмотрел ей в глаза, которые блестели от волнения. - Ливия, - прошептал он, осторожно касаясь лица девушки, - Мы должны остановиться. Я... Я не хочу, чтобы ты думала, что я могу тебя использовать. Она удивленно посмотрела на него, пытаясь понять его слова. - Почему? - прошептала та, едва сдерживая дыхание, - Я не боюсь тебя... И я не сомневаюсь в тебе. Гета улыбнулся слабой, но искренней улыбкой. Он осторожно снял ее руки со своей шеи, но продолжал держать за талию. - Я хочу, чтобы ты всегда чувствовала себя свободной рядом со мной, - сказал тихо мужчина, - Чтобы ты знала, что я никогда не поступлю так, чтобы ты могла сомневаться в моей любви или уважении. Девушка молча смотрела на него, чувствуя теплоту от этих слов. Ее сердце разрывалось между желанием быть ближе к нему и восхищением от того, насколько сильно он беспокоится о ее чувствах. Император наклонился и легонько коснулся губами ее лба. - Когда придет время, ты будешь готова, и я тоже. Но не сегодня. Ливия тихо выдохнула и осторожно улыбнулась ему в ответ. - Ты настоящий император, Гета. Не только для своей империи, но и для моего сердца. Мужчина снова крепко обнял Ливию за талию, притянув к себе так, будто хотел защитить от всего мира. Его руки, сильные, но нежные, держали ее так, будто она была самым дорогим сокровищем. Он медленно и осторожно спустил ее со стола, сохраняя их взгляд друг на друга. Ноги девушки коснулись пола, но все еще чувствовалась безопасность в его объятиях. Она не спешила отступать, понимая, насколько искренней была его привязанность. Ее сердце продолжало бешено биться, а лицо пылало от эмоций, которые переполняли их обоих. Гета наклонился чуть ближе, его голос был тихим, но полным решимости. - Сегодня ты остаешься со мной, милая, - Он провел рукой по ее спине, пытаясь передать все те слова, которые не смог сказать, - Мне все равно, что об этом подумают другие. Их мнение не имеет значения. Я больше не позволю им диктовать, как жить. Ливия широко раскрыла глаза, а губы дрожали от неожиданности. Слова императора, полные смелости и уверенности, пробудили в ней смешанные чувства: восторг, тревогу, но в то же время теплое чувство, которое называют влюбленностью. Она молчала, обдумывая его слова, но в ее взгляде уже читалось принятие. - Но... - начала говорить Ливия тихо и осторожно, - Это может вызвать пересуды... И твой брат Мужчина перебил девушку, легко коснувшись пальцем ее губ. - Я не боюсь ни сплетен, ни Каракаллы. Ты важнее всего этого. Ты нужна мне. И я не позволю тебе уйти. Она почувствовала, как волна тепла разлилась по ее груди. Тревога уступила место ощущению близости и доверия. Ливия сжала его руку, лежавшую на ее талии, и посмотрела прямо в его глаза. - Если ты настолько уверен, - сказала тихо девушка, но с заметной нежностью в голосе,- тогда я останусь. Гета улыбнулся, его взгляд стал мягче, но все еще полон той решимости, которая уже не раз помогала ему преодолевать любые препятствия. Он осторожно прижал ее к себе, понимая, что это был одно из важнейших мгновений в их жизни. В этот момент весь мир за пределами комнаты перестал существовать для них обоих.