Тень Востока

Арундэль открыл глаза в золото и синеву. Лучи солнца, отражаясь от желтых скал, до краев наполнили его светом, а жар нагретого камня лился на него, словно водопад, вымывая из костей весь ужас минувшей ночи. Но небо над скалами сияло не тронутое ни дымкой, ни маревом, словно он проснулся на палубе корабля. Или на вершине горы, когда ветер приносит с заката дыхание нездешних цветов. Если это была награда, она во много раз превосходила все испытания: что́ был Мастер Мечей со всеми его приспешниками по сравнению с желтыми скалами под голубым небом? Со всей жизнью, которую вернулась, словно драгоценный дар, после того, как Арундэль, стоя перед лицом гибели, оттолкнул ее от себя, точно лодку от берега? Все было сокровищем, все было обведено золотыми ореолом нестерпимой радости: неумолчный говор воды на галечном перекате, терпкое благоухание былинок над пестроцветной мозаикой камней, знойное ликование цикад, прозрачно-голубой полог тени, боль в измученных мышцах… и лежащая на плече рука: исцарапанная, с разбитыми костяшками и иззелена-желтым синяком вокруг запястья. Аран Нэньярро, Король-Ондатра в короне негасимого пламени рыжих волос. Тот, кто увел Мастера Мечей в Железный Дом. Тот, кто когтистой лапой листает страницы Повести Арды и повелевает пламенем и мраком – пламенем и мраком, которые от века носят в себе человеческие души. Но душа, что отвоевала себя у себя самой, пахнет только непобедимым светом или всепобеждающей тьмой. - Айрэнаро… - прошептал Арундэль. Что-то исчезло, сделав мир чуточку более обычным, и Арундэль знал, что его друг перестал смотреть вовне невидящим взглядом, полным свирепой немой угрозы всему, что посмеет нарушить его, Арундэля, сон. - На, попей, - сказал Альв, и в руку Арундэля легла многострадальная серебряная фляга. Но тот замер с флягой в руке и закрыл глаза. - Ты чего? – спросил следопыт. - Я… мне надо было поблагодарить, - сказал Арундэль, открывая глаза. – За воду и… за тебя. Из прихваченных Арундэлем кожаных веревок следопыт связал хитроумно перекрученную петлю, чтобы его было удобно нести за спиной, и они отправились в путь, когда день начал клониться к вечеру. Арундэлю почему-то было легко идти. Пожалуй, слишком легко, до головокружения. Когда ближе к закату они достигли подножья гор, издали так похожих на зеленые морские волны, его уже шатало. Альв застонал, полной грудью вдохнув лесной воздух: влажный, прохладный и полный запахов, словно море - водой. Потом следопыт покрутил головой, поводил носом и сказал: - Ручей впереди, совсем рядом, слышишь? Арундэль прислушался, но журчания воды не уловил: мешал тонкий звон в ушах. - Нет. Альв вдруг хлопнул в ладоши, звон смолк, и Арундэль понял, что это был комар. Ручей, конечно, нашелся там, где сказал следопыт: он неслышно тек себе между заросших травой берегов. Где-то басисто пророкотала лягушка. - Отдыхай, я все сделаю, - сказал следопыт, когда Арундэль опустил его на непривычно мягкую землю лесной опушки. «Что ты сделаешь на своей одной ноге?» - хотел спросить Арундэль, но не успел, потому что рухнул лицом в мох и провалился в сон. Во сне этом Альв наконец обернулся ондатрой и нырнул в ручей. «Точно! – сообразил Арундэль. – В воде наверняка можно плавать даже со сломанной ногой… то есть лапой». Когда он открыл глаза, уже стемнело, но рядом горел костер, освещая полог ветвей над головой и следопыта, который с сосредоточенным видом втыкал вокруг огня какие-то палочки. Порыв ночного ветра бросил в лицо Арундэлю клуб густого дыма, пахнущего чем-то жареным. - Это рыба? – спросил он, тут же садясь. - Нет, - сказал Альв. – Рыба, может, водится дальше по течению, но здесь ее нет. - А что это? – спросил Арундэль, глядя на палочки с насаженными на них кусочками… мяса? Следопыт замялся. - Ты это… не спрашивай, а просто ешь. Лучше даже с закрытыми глазами. Арундэль выдернул из земли ближайший «вертел» и осмотрел то, что на нем жарилось. - Это лягушка? Альв смущенно пожал плечами. - Да. На вкус лягушка чем-то напомнила рыбу. Или курицу. - А это что было? – спросил Арундэль, проглотив что-то величиной с мизинец и почти безвкусное. - Ты правда хочешь это знать? - Да. - Личинка древоточца. Они чистые, только деревом питаются… Когда кончились личинки, гусеницы («нет, конечно, не волосатые, ты что!»), акриды, сверчки, дождевые черви, в ход пошла какая-то трава, какие-то запеченные в золе корешки, про которые Арундэль уже не стал спрашивать, поскольку ощутил в желудке отдаленное подобие сытости: странное, можно сказать, полузабытое ощущение. - Я поставил силки, - сказал Альв, - так что, может, к утру будет что-нибудь понажористей. Еще по соседству есть гнездо диких пчел. В общем, с голоду мы теперь… Следопыт вдруг смолк, и Арундэль сообразил, что из чащи леса до них донесся негромкий треск. Они в ужасе уставились друг на друга. Альв, побледнев до синевы, сжал в руке хворостину, которой ворошил костер. «Это не может быть он! Не может!» - услышал Арундэль его мысленный крик. Арундэль стремительно обернулся к андамакилю, стоявшему у древесного ствола: на эльфийской стали мирно плясало отражение огня. Не дожидаясь, пока лезвие меча начнет покрываться изморозью, Арундэль вскочил на ноги, схватил Линквэ, вытащил из огня пылающую головню – и бросился в темноту леса. Кровь молоточками стучала в висках, страх внутри был как ледяная глыба. «Когда это оружие пронзит ваше сердце, мой юный господин, вы станете духом этого клинка, целиком и полностью подвластным моей воле», - вспомнил Арундэль насмешливый скрипучий голос. Если это Мастер Мечей, сделать нельзя ничего. Ничего. Ничего. За густой опушкой лес поредел. Арундэль выбежал на поляну и остановился, увидев впереди, между деревьями, то, что больше всего боялся увидеть: фигуру в черном плаще с головой, укрытой капюшоном. - Будь ты призрак или мертвец, восставший из могилы, дальше ты не пройдешь! – крикнул Арундэль. – Ну же, покажи свое лицо, повелитель падали! Головня в его руке зашипела и погасла, и теперь темную поляну освещали лишь звезды. - Най э́лэн си́лува лье́нна, арквэ́нья Ара́ндиль, - произнес на квэнья незнакомый низкий голос. Пришелец опустил капюшон на плечи, и Арундэль увидел сквозь сумрак незнакомое лицо. Незнакомое, но обычное человеческое лицо. Из кустов на поляну выскочила большая мохнатая собака. Она подбежала к Арундэлю, не обращая внимания на меч в его руке, и подняла морду, обнюхивая. У Арундэля вдруг подкосились ноги. Он упал коленями в мягкую лесную землю, обнял пса и спрятал лицо в его шерсти, густой и пышной, словно львиная грива. Тот тихо дышал возле его уха, высунув язык. Потом Арундэль поднял голову и взглянул на ночного гостя. Только теперь он увидел, что плащ и одежда незнакомца – не черные, а сплошь испещрены затейливыми пятнами, перетекающими друг в друга. Его темные волосы были собраны в хвост, а из-за плеча торчал ненатянутый лук. - Мариэссэ… – с трудом выговорил Арундэль. – Хара мариэссэ, вэтта Халдар Умбаро… Тот явно удивился. - Вы зна… Это Альвион рассказал вам про меня? Что с ним? В голосе умбарского следопыта звучала тревога. - Альв жив, - произнес Арундэль и, собравшись силами, поднялся. – Но ему сильно досталось. Пойдемте, здесь недалеко. - За вами погоня? – спросил Халдар. Арундэль колебался. - Не думаю, - ответил он наконец. - Но… Халдар негромко свистнул, и мохнатый пес вдруг большими скачками унесся в темноту леса. - Если неподалеку есть кто-то крупнее зайца, мы об этом узнаем, - сказал умбарский следопыт.