Отныне и навеки: Петербург и Париж

Глава X

Бедная, бедная Пруссия

      Наполеон сдержал своё слово: на следующий день прусский король не получил никаких новых уступок. Бонапарт даже не стремился скрывать своё презрительное отношение к Фридриху Вильгельму, который сам и развязал войну с Францией несмотря на оборонительный союз и весомые «подарки» от французского императора в виде, например, английского Ганновера.       Переговоры с побеждённым королём не заняли много времени у Наполеона. Уже через пару часов Бонапарт вновь встретился с Александром. Он как раз стоял в своей комнате, разглядывая испорченную Костей картину. Дыра в полотне так и рассекала Бонапарта.       Наполеон обратил внимание на свою рассеченную голову на картине и усмехнулся. Значит, Александр хранит его портреты. — Я так понимаю, это дело рук вашего брата? — с улыбкой спросил Бонапарт, указывая на то место на полотне. — В пьяном бреду швырнул пустую бутылку. Жалко. Портрет-то был хорош, — раздосадованно произнёс Романов, наклонив голову и ещё раз проведя по полотну рукой. — Но… Ничего не поделать — он испорчен. — Действительно жаль, — пожал плечами Бонапарт. — Но, если хотите, могу взамен прислать вам копию с портрета Давида. — Я учту это, Бонапарте.       Наполеон подошел ближе к Александру. Саша ещё какое-то время в молчании смотрел на портрет, а затем повернулся к Бонапарту. — Могу только догадываться о результатах переговоров с Фридрихом. Вы оказались упёртым, что соответствует вашему характеру, — сказал Саша, проводя рукой по картине. — Отнюдь. Из уважения к вам, Александр, я согласился на меньшую контрибуцию. Но в отношении границ я и дальше буду непреклонен. — Отчего же вы подобным образом не разделались с Францем? — спросил царь. — Не уж-то только бедная Пруссия удостоена такого гнева бога войны Марса? Саша чуть ухмыльнулся. — Бонапарте, прошли времена Фридриха Великого. При ваших границах Пруссия просто умрёт. — Вот именно, времена Фридриха Великого давно прошли. Именно к ним пытался апеллировать сегодня его преемник. Однако я не вижу смысла хвататься за великое прошлое, если в настоящее время ничего не осталось, кроме подлости и неблагодарности. Вы так защищаете Фридриха Вильгельма, но вспомните, каким союзником он был для вас?       Но даже доводы Наполеона о качествах Пруссии как союзника не могли переубедить Александра. Он на примере Польши знал, каково это иметь страну, где вечно норовят возникнуть бунты, восстания. Если Бонапарт не умерит гордыню, Пруссия для Франции может стать, как Польша для России. — Для вашего и моего блага не следует унижать Пруссию настолько. Разозлённая и обиженная страна в Европе ни вам, ни мне ни к чему. Полноте, мне хватает порядком Польши. — Пруссия полгода назад сама явилась инициатором войны в Европе, — парировал Наполеон. — Для предотвращения подобной ситуации ослабить ее просто необходимо.       Да, Александр был настойчив и умел убеждать. Однако Наполеон не мог дать ему забрать плоды его победы над Пруссией. Французский император не собирался отступать. — Между прочим, Польши как государства в Европе нет еще со времён Екатерины, — заметил Наполеон. — И если вас беспокоит угроза в виде Пруссии у ваших границ, то я готов предложить вам выход, который устроит нас обоих. — И что же вы мне хотите предложить, Бонапарте? — спросил царь. Он подошёл ближе к Наполеону, почти вплотную, из-за чего корсиканцу пришлось поднять голову, чтобы видеть глаза. — Безопасность и мир на ваших западных границах, — медленно проговорил Бонапарт. Он выждал несколько секунд, чтобы эти слова утвердились в голове Александра, и после этого отошёл к карте. Александр заинтересованно посмотрел на Бонапарта и подошёл также к карте — Из прусских земель, до разделов принадлежавших Речи Посполитой, учреждается Герцогство Варшавское, связанное унией с Саксонией. Оно изолирует ваши границы от соприкосновения с Пруссией и Австрией, и тем самым потенциальная война не затронет вас. У вас нет причин не согласиться, Александр. — Это не отменяет того, что вы лишаете Пруссию большей части территорий. Какая разница, кому отойдут эти земли: вам, мне или полякам? Нет, Бонапарте, нет. Я не собираюсь стать врагом Пруссии, забрав её земли. Вы понимаете, как я буду выглядеть в глазах Фридриха? — А вы и не станете врагом Пруссии, — настаивал Наполеон. — Фридрих уже согласился расстаться с этими землями. Вы не пострадаете, а только выиграете от создания Герцогства Варшавского. Оно же разом решит и польский вопрос.       Бонапарт вновь подошел к ближе Александру. — Если Герцогство будет учреждено в этих пределах, то Франция будет свободна для помощи России на востоке, — Наполеон произнес это достаточно тихо, заставив Романова наклониться к нему. — Живая Польша под боком у России? Вы смеётесь, Бонапарте! — негодовал Романов. — А вы думаете, поляки захотят вернуться под власть России и стать российской колонией? — усмехнулся Наполеон, глядя в глаза Александру. — Поймите же, что у населения Герцогства Варшавского не будет причин ненавидеть Россию — у них будет собственное государство. Я не предлагаю вам воссоздание полностью суверенной Польши, поскольку это бы как раз и возродило бы угрозу. Однако такое автономное национальное формирование удовлетворит все переплетающиеся здесь интересы.       Саша наклонился ниже, заставив Бонапарта чуть выгнуться в спине. Наполеон же отвёл руки за спину и чуть приподнял голову. — Добровольно Пруссия никогда не отдаст эти земли. А если я ещё и поучаствую в этом вопросе, то у Фридриха появятся явные вопросы, касаемо нашей с ним дружбы. То, что вы предлагаете мне — неприемлемо. — А я повторю вам, что Пруссия уже отдала их. Это зафиксировано в проекте мирного договора между Францией и Пруссией. Более того, я настаиваю на том, чтобы в трактате между Россией и Францией все вопросы, касающиеся Берлина, упоминались только в формулировке «из уважения к императору Всероссийскому», потому что все, что я оставил Пруссии, я оставил действительно из-за нашей с вами дружбы, Александр.       Обстановка накалялась достаточно сильно. Ни один из них не собирался уступать друг другу. Оба были упрямы до невозможности. Вся проблема заключалась ещё в том, что Наполеон, питая дружеские чувства к Александру, надеялся на взаимность, а потому категорически отказался поступать в отношении России подобно тому, как он хотел поступить с Пруссией.       А Александр, зная это и ещё таив обиду за тот инцидент, казалось, специально упорствовал предложениям Бонапарта. Но всё было намного проще: в планы Александра никак не входило унижение прусского короля. Романов считал это просто неприемлемым. — Я соглашусь на Герцогство варшавское только в том случае, если вы пересмотрите прусский вопрос.       Пересматривать же прусский вопрос Наполеон не был настроен. Если Пруссия останется достаточно стабильным государством, то зная симпатии Александра и его интерес к германским землям, не было гарантии, что он не предпочтет Фридриха Вильгельма Бонапарту. В этой ситуации император французов был вынужден повышать ставки. — Вы соглашаетесь на Герцогство Варшавское без пересмотра границ Пруссии, а я становлюсь посредником в ваших переговорах с османами. И если они ни к чему не приведут, я не буду возражать против того, чтобы Молдавия и Валахия вошли в состав России. — Насколько мне известно, вы и подтолкнули османов разжечь конфликт с Россией, — отвечал царь. — Что касается завоеваний России, то именно России решать, войдут ли в ее состав завоёванные ей земли в той войне, которую не она и развязывала. — Турция — больной человек, — усмехнулся Наполеон, уже с трудом скрывая своё негодование. Александр в его глазах должен был бы с благодарностью принять это предложение. — Если вы думаете, что дипломатическая поддержка со стороны Франции могла сподвигнуть султана на очередную войну с Россией, то вы ошибаетесь, Александр. Однако это не относится к теме.       Бонапарт оперся рукой о поверхность стола. — Вы говорите, что хотите мира, что это ваша главная цель. Руководствуясь этим, вы предложили мне свою помощь в переговорах с англичанами. Я принял ее. И теперь я предлагаю вам своё участие в заключении мира с османами, имея в виду те же соображения и принимая на себя обязательства, аналогичные вашим. Что вас не устраивает? — Ваше отношение к Пруссии, Сир! — не выдерживал Романов, уже повышая голос. — И, хотя я иду на уступки, будучи фактически стороной проигравшей, для создания прочного мира и союза уступку должны сделать вы. Пока вы упрямствуете вопрос Пруссии будет открыт.       Спор бы продолжился и дальше, если бы в комнату не вошла прусская королева Луиза, уже давно жаждущая поговорить с императором Наполеоном. Её душу тряслась за судьбу бедной Пруссии, к которой привёл её король Фридрих Вильгельм. Луиза осторожной, но уверенной походкой вошла в комнату. Она совершенно не боялась императора Наполеона и то, что он о ней подумает, ведь свое отношение он к ней не изменит, а попытаться улучшить судьбу родины стоило попробовать. — Господа, о чем вы так оживлённо беседуете? Сегодня такой прекрасный вечер, что не стоит так вгонять друг друга в отъявленные споры, портящие все нервы.       Королева присела на стул, находящийся ближе всего к французскому императору, и мило улыбнулась всем присутствующим, особенно Наполеону. Оба императора были вынуждены прекратить спор и обратить своё внимание на вошедшую королеву. Маска раздражения в миг сменилась на милость и радость. Царь кивнул королеве и в знак приветствия поцеловал её ручку. — Ваше Величество, — Бонапарт кивнул королеве в знак приветствие. — Я так полагаю, у вас имеется какая-то просьба ко мне? — Как ни странно, о мире, — с улыбкой ответил Романов. — Бонапарте мне рассказывал о результатах переговоров с вашим мужем. Насколько я понял, безуспешно для Пруссии.       Бонапарт с удивлением посмотрел на то, как быстро Романов преображался — буквально на глазах. Наполеон предполагал, что причиной этого преображения послужило именно появление Луизы. Почему-то их заметная симпатия друг к другу раздражала.       Луиза сперва обратила внимание на Александра, приняв своё страдальческое выражение лица, и тоненьким голосом, какой только бывает у запуганного ребёнка, сказала с глубоким вздохом: — Да, Фридрих мне уже успел сказать об этом… Я не представляю, как отреагирует народ на эту новость. — Весьма скверное положение, — поджав губы, сказал Романов. — Однако документы ещё не составлены, и вы можете рассчитывать на великодушие со стороны Наполеона. Всё-таки зря его называют демоном, он может быть и добрее, когда того сам захочет.       Луиза опустила свою руку, чтобы взять руку Александра, безмятежно свисавшую со стула. Она взяла ее крепко сжала, чтобы найти успокоение в этом сильном императоре. Затем она уже ответила Наполеону с таким же упадническим настроением: — Ах, как я могу вас о чем-то просить… Все ведь уже решено…       Александр с теплотой и поддержкой в глазах посмотрел в страдальческие глаза бедной дамы. — Всё… в ваших руках, однако… я к вашим услугам, Ваше величество, — Романов поднёс ладонь, которой Луиза взяла за руку, изящно поцеловал костяшки пальцев, спрятанных за тканью тоненьких шёлковых перчаточек. Наполеон, поджав губы и скрестив руки на груди, наблюдал эти нежности. — Нам ещё многое стоит обсудить, Бонапарте. Очень многое.       С этими слова русский царь ретировался из комнаты, оставив Бонапарта и Луизу Прусскую вдвоём. Император французов сопроводил долгим взглядом удаляющуюся фигуру Александра, прежде чем со снисходительной улыбкой обратиться к королеве: — Раз вы остались здесь, вы желаете говорить со мной, Ваше Величество? Если у вас есть какая-то просьба, то я буду рад ее исполнить.       Луиза продолжала делать из себя несчастную женщину, хотя по большей части она ей и была, принимая близко к сердцу судьбу Родины. — Ах, г-н Бонапарт… Вы же знатный патриот своей страны, вы ее любите безмерно и готовы пойти на все ради нее, верно? Не в каждом человеке есть такое качество, хотя во мне и есть небольшая доля этого… Я бы ничего так не желала, как спасения Пруссии…       Луиза достала из маленькой сумочки такой же крошечный платочек и утерла им набежавшую слезу. Наполеон сохранял абсолютное спокойствие в то время, как Луиза пыталась жалостью выбить у него уступки в отношении Пруссии. Разумеется, он не был настолько жестокосердным, чтобы быть равнодушным к слезам бедной женщины, вынужденной из-за глупости мужа идти на такое унижение для спасения Отечества, но он крайне не любил, когда им пытались манипулировать, что сейчас и делала прусская королева.       Бонапарт подошел к столу, налил воды в стакан и протянул его Луизе. — Выпейте, Ваше Величество, и успокойтесь, — сказал Наполеон. — Я понимаю ваши эмоции, но все-таки о столь серьёзных вещах стоит говорить с холодной головой. Разумеется, мне знакомо то, что вы имеете в виду. Однако не забывайте, что я принял решение не уничтожать королевство вашего мужа: Пруссия останется на карте Европы. Я беседовал с вашим супругом и согласился на меньшую сумму контрибуции. Чего же вы еще хотите? - Да, я знаю об этом…       Луиза трясущимися руками принесла бокал и осторожно сделала из него глоток, большими, заплаканными глазами смотря на него. — Но те территории, которые по миру отходят Франции они жизненно важные для Пруссии… Без них мы не сможем жить, как человек без воздуха. — Мне жаль, — сухо ответил Наполеон. Королева имела в виду Силезию, которую он и не собирался отдавать. И ни жалость к Луизе, ни император Александр, стоявший за дверью, не могли изменить его решение.       Бонапарт отошёл от стола и сел на стул напротив Луизы. — Однако все-таки Пруссия — проигравшая сторона в этой войне. Вполне справедливо, что за поражение приходится платить. — Господи, дайте нам совершенно другое наказание, но не это… Мы готовы выплатить большую контрибуцию, но прошу вас, пожалуйста, не отнимайте у нас эти территории.       Луиза уже еле сдерживала слёзы, понимая свое собственное бессилие. Она не должна была это делать, смотрясь слишком жалко и беспомощно. — Бóльшую контрибуцию вы просто не сможете выплатить, — отрезал Наполеон. — Я сомневаюсь, сумеет ли Пруссия осилить ту сумму, на которую ваш муж в итоге согласился. Максимум того, что я могу предложить вам — предоставить Пруссии покровительство над Данцигом. Я надеюсь, что это облегчит ваши страдания.

***

      За дверьми комнаты стоял король Фридрих. Он с волнением посмотрел на вышедшего в коридор императора Александра. — Ах, Ваше величество, — Романов из уважения сделал кивок, — напрямую с Наполеоном договориться не получилось, и вы решили, что сердце корсиканца растопят слёзы вашей дорогой Луизы?       Фридрих кивнул в ответ и отступил на шаг, чтобы им с Александром двоим хватило места напротив двери в кабинет, где говорили Луиза и Наполеон. — Это была ее инициатива, Ваше Величество. Я даже не верю в то, что ей удастся повлиять на что-то. Однако моя бедная Луиза все еще надеется, что корсиканский дьявол способен на сострадание.       Александра это всё несколько забавляло. И хотя он был против тотального унижения Пруссии, он также понимал, отчего Фридрих вызывал такое раздражение у Бонапарта. Первым развязать войну, проиграть подчистую, а теперь изливать душу на несправедливость мира и жестокость корсиканца. — Едва ли в этом есть вина этого самого дьявола. Помнится, войну против него развязали именно вы. Так отчего ж вы плачетесь на несправедливость с его стороны? Можно было подумать, что Александр полностью перешёл на сторону Бонапарта. И такие мысли закрадывались у прусского короля. — Я признаю своей ошибкой то, что первым объявил войну Франции, — вздохнул Фридрих Вильгельм. — И несу ответственность за поражения моих генералов. Однако его требования чрезмерны. Он кроит из исторических владений Пруссии герцогства и королевства для своих маршалов и младших братьев, оставив мне за ненадобностью лишь самую малую часть, с помощью которой я не смогу даже выплатить наложенную им контрибуцию! — Поменьше пылу, друг мой, — улыбнулся царь, похлопав короля по плечу. — Я говорил уже вашей жене и скажу вам: документы ещё не составлены. У нас ещё есть время. Прусский король внимательно посмотрел на Романова. — Я надеюсь, наш с вами союз еще в силе? — Я заключу союз с Наполеоном, однако это не поменяет моего отношения к вам. Разумеется, в рамках этого мира. Прежде всего я стараюсь огородить от таких неприятностей Россию. Моя удача в том, во мне Бонапарте видит друга. — Я рад это слышать, — Фридрих слегка улыбнулся. — Но вы уверены в том, что Наполеон искренен по отношению к вам? — У вас есть основания полагать иначе? — спросил Романов, выгнув бровь. — На данный момент у нас не настолько ещё дружеские отношения, однако каждый из нас пытается обуздать свой характер, чтобы прийти к взаимному согласию. — Многие имеют основания говорить о его вероломстве, — заметил король. — Вполне возможно, что он стремится ввести вас в заблуждение, показывая своё дружеское расположение к вам. — Каждый политик, стремящийся добиться своих целей, будет вести соответствующе, дабы угодить другому. Однако, ещё при моём отце Бонапарт хотел добиться мира с Россией. Бонапарт знает, по каким местам нужно бить. Но он и имеет стремление к дружеским отношениям. Увы, Пруссию, он бы скорее стёр с карты, чем стал заключать союзный договор. — Да, возможно, раньше он желал мира с Россией. Однако это не помешало ему воевать с ней на протяжении последних двух лет.       Фридрих отвёл взгляд в сторону и посмотрел на дверь, за которой его жена сражалась с Бонапартом за будущее Пруссии. — Да, Россия воевала с Францией, — кивнул Саша. — Однако вы должны помнить, что… ни одну из этих войн Бонапарт не начинал первым, равно как и не вёл её умышленно против России.       Александр с серьёзным видом посмотрел на Фридриха. В Вене и Лондоне отношение к Бонапарту наверняка намного хуже. — Конечно, я не могу давать вам наставления, — после недолгого молчания вновь заговорил прусский король, — но все-таки я бы советовал вам соблюдать осторожность в отношении Бонапарта. Вы знаете, как он честолюбив. Ради собственной славы он готов пойти на многое. И я сомневаюсь в том, что ради неё он не поступится вашим доверием. — Честолюбие есть в каждом из нас, мой друг, -покачал головой Александр. — В ком-то больше, в ком-то меньше. Он любит славу. Я знаю это, я видел. Слава любит его.       Фридрих Вильгельм сложил руки крестом на груди, с подозрением и непониманием взглянув на русского императора. — Неужто вы были свидетелем осады Тулона или разгрома Директории? — усмехнулся король. — Не совсем понимаю ваши слова. — Не придавайте этому такое значение, — отмахнулся русский царь. — Это не столь важно в нынешних обстоятельствах.       Саша заложил руки за спину. Улыбка, что секунду назад была на лице царя, мгновенно сменилась сжатыми губами и ледяным взглядом. Взгляд был настолько пронзителен, что у короля прошёлся холодок по спине. — Но даже при всех тех его грехах, при всём том, за что вся Европа ненавидит корсиканца, спустя года я понимаю, что только великим людям пройти такой путь. Взойди я на престол иначе, быть может, я с самого начала имел союз с Бонапартом. Юн был. А вас… вас попросту злит, злит его успех, его величие и власть. Это обида побеждённого.       Фридрих был шокирован такой прямотой Александра. Самым обидным было то, что Романов был абсолютно прав. Не зная, как достойно ответить на эти слова, прусский король произнес: — Если бы я не знал вас, я бы подумал, что вы полностью доверились Бонапарту и считаете его чуть ли не своим названным братом. Вы практически обожествляете его.       От молодого царя раздался смешок. Он покачал головой и смеющимися глазами посмотрел на короля. — Я ненавидел Бонапарта за его успех. Но в то же время восхищался и не перестану. Если я считаю его своим братом и проникся к нему, то вы полны обиды, зависти и ненависти, мой друг. Подумайте, что хуже.       Романов оставил Фридриха Вильгельма в немом удивлении и ушёл.