Отныне и навеки: Петербург и Париж

      Глава VIII

Слëзы и утешение

      Новая война с Наполеоном вызвала подъем патриотизма в русском обществе. С большим волнением в столице читали новости об отступлении русской армии под Пултуском и Прейсиш-Эйлау. Среди дворян стало престижно вооружать на собственные средства отряды народного ополчения.       Императрица Елизавета Алексеевна, которая посвящала много времени благотворительности, также старалась по мере сил оказывать помощь русскому воинству. В Зимнем дворце часто устраивались балы, благотворительные вечера и концерты с целью сбора средств на нужды армии.       Сперанский как главный советник императора был, конечно же, приглашен на очередной бал. Он не ожидал от этого вечера ничего необычного, как и от таких же подобных мероприятий. Сперанский прибыл вовремя, надев свой лучший фрак, украшенный яркой звездой и лентой ордена Св. Владимира. Пройдя своей привычной походкой, которую все окружающие называли надменной, до толпы, имеющей самое хорошее местонахождение — не самое далекое от императорской особы и не самое близкое ко входу, Михаил начал презрительно оглядывать приглашенных, питавших по большей части к нему ненависть за его происхождение, но лишь одна императрица Елизавета пленяла его свой красотой и радовала глаз, наверное, как и любому мужчине.       Вот музыка заиграла, начался полонез.       Знатные пары волной направились в центр зала, но Сперанский остался в стороне, найдя хорошим собеседником графа Румянцева. Глаза его невольно обращали внимание на императрицу, похожую в своем белом летящем платье на ангела.       Елизавета Алексеевна, сказать по правде, очень не хотела танцевать: она была не в духе. Ее настроение было значительно испорчено присутствием на балу Марии Антоновны Нарышкиной, очередной пассии ее августейшего супруга. И только хорошее воспитание помогало ей скрывать свои чувства от посторонних, чтобы не создать нового повода для сплетен об отношениях императорской четы.       Спустя много времени полонез закончился; все начали разбредаться по своим местам в поисках нового партнёра по танцу. Удивительно, но императрица, одиноко стоявшая со своей свитой, все еще не была приглашена на вальс. Тогда Михаил решил попытать удачу и пригласить ее на танец.       Пройдя пол-зала, ловя негодующие взгляды на себе, он с любезной улыбкой поклонился ей и поцеловал нежную руку.       Елизавета спокойно приняла поклон и поцелуй Сперанского, не найдя в этом чего-то особенного. Все без исключения лица, попадавшие на приём к императорской чете, обращались к ней с необыкновенным почтением. — Вы, верно, помните меня, Ваше Величество. Я имел честь быть знакомым с вами на обеде у Его Императорского Величества. Могу ли я пригласить вас на тур вальса? Со стороны Сперанский был спокоен, но сердце его от чего то трепетало при виде императрицы, лишь глаза выдавали его беспокойство. Елизавета прочла это в выражении его глаз, и потому одарила его ласковой улыбкой. — Да, разумеется, я помню вас, Михаил Михайлович, — отвечала она. — Не могу отказать вам. Сперанский трепетно взял ее руку и с волнением приобнял за тонкую талию, сделав пару неопытных шагов: он редко танцевал, дар танцев никогда не был присущ его телу, но в этот раз он был словно наделен этими способностями, делая все, чтобы не ударить в грязь лицом. Делая очередные вальсовые повороты в такт прекрасной музыке, он любовался мягкими чертами лица Елизаветы, ее пухлым алым губам и небесно-голубыми глазами, в которых можно было бы затеряться. Во время танца повисла неловкая пауза, поэтому Михаил спросил ее, явно краснея: - Вам нравится музыка? Очень чудесная. Верно, Карл Вебер, не так ли? — Кажется, да, — рассеянно проговорила Елизавета Алексеевна. Все время вальса она была погружена в тяжёлые и неприятные мысли о том, как госпоже Нарышкиной только хватило дерзости появиться в Зимнем дворце. Разумеется, она не могла не ловить на себе восхищённые взгляды секретаря ее мужа, но отвлечься от своих переживаний она не могла ни на миг. — Действительно, очень красиво. Сперанский почувствовал ее незаинтересованность в разговоре и слегка погрустнел. Императрица на то и императрица, не стоит ей докучать дежурными фразами, поэтому он отбросил свои эмоции и продолжил танцевать. Елизавета танцевала легко и естественно. Она мало думала о Сперанском, как и вообще о том, что происходит на этом балу. Но ее порадовало то, как хорошо танцевал Сперанский. Императрица была наслышана о том, какую блестящую карьеру построил этот человек и как Александр заинтересовался его талантами. Вальс дал ей возможность заговорить с ним. — Вы хорошо танцуете, — отметила императрица, — Но я редко вижу вас на балах. Должно быть, вы очень заняты? Как только она заговорила со Сперанским, он невольно улыбнулся. — Благодарю, Ваше Величество. Но постоянная работа не дает мне предаться веселью, но я рад возложить свое свободное время на алтарь служения Отечеству. — Я наслышана о вас. Столь упорный труд и столь блистательные таланты заслуживают лишь восхищения. Елизавета Алексеевна мягко улыбнулась. Она почувствовала, что ее невнимательность к Сперанскому его огорчила, и потому решила вознаградить его своей любезностью. Тем более, это было ей приятно находиться в обществе такого человека. — Но я думаю, что этот бал также можно отнести к служению Отечеству, если он посвящён сбору средств на нужды русской армии в войне против Бонапарта. Как вы считаете? — Тогда я вдвойне рад служить, точнее танцевать на благо империи. — Ах, это замечательно! — живо рассмеялась Елизавета и впервые за весь танец посмотрела Михаилу в глаза. Сперанский усмехнулся. Внимание императрицы явно его приободрило, заставив наслаждаться атмосферой бала. Но вальс не вечен, музыканты замолкли, переводя дыхание и готовясь к новому танцу, а танцующие, раскрасневшиеся и счастливые, ушли на свои места. У Сперанского остались самые приятные впечатления не сколько от самого бала, сколько от вальса с самой императрицей, милый образ которой еще долго будет преследовать его. Он гордо отвел Елизавету обратно и приятно улыбнулся, сделав прощальный поклон. — Я был рад провести этот вечер с вами. — Это взаимно, Михаил Михайлович, — слегка склонила голову императрица. — Я буду вам несказанно благодарна, если вы сможете оставить небольшое пожертвование для наших солдат. И… Буду рада снова встрече с вами.

***

      После бала Сперанский все никак не мог забыть Елизавету Алексеевну, ее милый образ преследовал его повсюду, хотя он пытался ее забыть. Но судьба вновь свела их вместе, на очередном благотворительном вечере в Зимнем дворце. В этот раз не было так много народу, но как всегда торжественно. Сперанский почтительно подошел к императрице, одетой, словно милое видение, в розовое муслиновое платье, чтобы поприветствовать ее и поблагодарить ее за приглашение. Целуя ее маленькую ручку, он сказал с лёгкой улыбкой: — Я рад, Ваше Величество, что пригласили меня. Благотворительность, которой вы занимаетесь, неоценима для нашей армии. — Ах, благодарю вас, Михаил Михайлович, — ответила Елизавета, улыбаясь и чуть опуская взгляд. — Я делаю все, что в моих силах, ради того чтобы Россия вышла победителем в этой войне. Любой человек, любящий своё Отечество, поступал бы точно так же. Императрица была искренне рада видеть Сперанского. В ее памяти остались только самые приятные впечатления об их последней встрече. — Я, в свою очередь, от души благодарна вам за то, что вы приняли моё приглашение. В прошлый раз нам, к сожалению, не удалось переговорить столько, сколько бы хотелось. Голос Елизаветы Алексеевны звучал ласково и приветливо. Со стороны было видно, что она говорила с приятным ей человеком. От мягкого голоса, услаждавшего слух, Сперанский невольно озарился самой искренней улыбкой. Отойдя от императрицы, он устроился на диванчике вместе с графом Кочубеем и графом Толстым. Первый был его другом, второй — резким недоброжелателем, поэтому разговор завязался именно с Виктором Павловичем. Но, говоря о коренных преобразованиях России, он все равно поверхностно улавливал смысл разговора, ведь взор его притягивался к тонкой фигурке императрицы, беседующей с Марией Нарышкиной. Через некоторое время (наверное, после слов «я, кажется, беременна», чересчур звонко произнесённых Марьей Антоновной) Елизавета покинула комнату, но Сперанский не придал этому значения, продолжив разговор. Но вот наскучил и он, постоянно говорить о работе утомляло, поэтому, раскланявшись, Михаил покинул комнату, пройдя через длинный коридор, в котором доносился женский плач. Проходя мимо открытой двери, его взгляд зацепился за несчастную картину, представляемую плачущей императрицей. Она выглядела очень несчастной, как будто потеряла дорогого ей человека. Сперанский не мог смотреть на это, поэтому, бесшумно зайдя в комнату, он тихо сел на диванчик, положив ее уставшую от слез головку себе на плечо. — Милая Елизавета Алексеевна, перестаньте плакать, никакая проблема не стоит ваших слёз. Елизавета не думала, что кто-то застанет ее в такую минуту, а потому от неожиданного появления Сперанского она резко вскинула голову, подняв на него глаза. Осознание того, что ее увидели плачущей, в ненадлежащем для императрицы виде, заставило ее быстро утереть слезы и гордо выпрямить спину, как будто ничего не произошло. Воспитание снова пришло ей на выручку. — Ах, это вы, Михаил Михайлович, — Елизавета Алексеевна снова растерянно улыбнулась, переводя дыхание от недавних слез. — Что вы, мой друг, все хорошо. Ничего не произошло. Не беспокойтесь обо мне. В отличие от Елизаветы, Сперанский наоборот потерял сдержанность, все оттенки его сожаления и желания помочь ей можно было легко увидеть на его лице. Он покраснел, как мальчишка, и стыдливо поднял на нее глаза, которые жаждали узнать причину слез. — Но… Как мне о вас не беспокоиться, если вы так плакали, что мое сердце сжалось от таких страданий… И мне не кажется, что человек, у которого все хорошо, будет сидеть в одиночестве, предаваясь печали. — Полноте, это моя вина, — вздохнула Елизавета, отводя взгляд и не смея посмотреть Сперанскому в лицо. Глаза ее снова сделались блестящими от подступивших слез, но на губах все еще сияла улыбка. — Я всего лишь не сдержала своих эмоций, хотя не должна была этого делать. Мне следовало бы уже привыкнуть за столько лет брака, что у моего мужа существует семья, в которую я не вхожу. Лизхен не думала о том, что такой интимной информацией о своей семейной жизни стоит делиться с мало знакомыми людьми. Участие Сперанского, его плохо скрываемое смущение дали ей расслабиться и дать волю нахлынувшим чувствам. Сперанский видел и прекрасно чувствовал, какое доверие ему оказано, и он не хотел терять его. Почему-то его тянуло к ней, он не мог относиться равнодушно к этой женщине, поэтому он позволил себе дерзость и вновь приобнял императрицу, уложил ее головку на свое плечо, утирая ее горькие слёзы шелковым платочком. — Выплачьтесь, так вам станет легче. Вы не должны себя так мучить, вы живой человек, которому надо высказаться, найти поддержку. То, что он делает — это ужасно, но вы по отношению к нему проявляете верх терпеливости, снося все эти измены. Я знаю, как трудно одному, поэтому я хочу помочь вам, чтобы вы хоть немного утешились в своем горе моими несчастными словами.                   Руки его нежно поглаживал ее плечи, пытаясь как-нибудь успокоить, а ярко- зеленые глаза смотрели на нее так трепетно и заботливо, что были гарантией того, что все слова, сказанные ей, останутся в секрете. — Я не понимаю, за что он так со мной… — сквозь слезы шептала императрица. — Что я ему сделала, если он так обходится со мной? Почему, когда ему необходима моя поддержка, то он пользуется мной, моими чувствами, а затем снова отстраняется? Чем я заслужила такое равнодушие?.. — Если он обращается к вам за помощью, то, значит, он считает вас своей родственной душой. Не каждому откроешь душу и попросишь утешения. Елизавета почему-то почувствовала необыкновенную душевную близость к этому человеку. Что-то говорило ей, что Сперанскому можно довериться, что он искренне желает ей добра. И поэтому Елизавета Алексеевна позволила ему успокаивать ее, а себе — плакать у него на плече. Наконец она приподняла голову. Ее лицо оказалось на уровне ее губ. — Спасибо вам, Михаил Михайлович… — пробормотала Елизавета. — Вы были так добры ко мне. Должно быть, ваша супруга невероятно счастлива в браке с таким чутким и участливым человеком. Сперанский внимательно слушал каждое слово, каждый всхлип больно отзывался в его сердце. Но на душе стало светлее, как будто мрачные тучи рассеялись, когда Лиза успокоилась, приподняла свое личико, глядя заплаканными, но благодарными глазками на него. — У меня нет супруги… Печально ответил он, отводя в сторону свой взгляд. — Я вдовец. Моя милая Элизабет покинула меня меньше чем за год после свадьбы, оставив мне моего ангелочка, которого зовут так же, как и вас — Елизаветой. Сперанский старался сохранить спокойствие, но глаза его стали вновь влажными, а голос дрожал. — Боже мой, простите меня… Елизавета с сочувствием посмотрела на Сперанского. Ее рука осторожно коснулась его плеча. — Я совершенно не знала о вашем горе. Мне жаль, что заставила вас вспомнить о нём. Но я верю и надеюсь, что Господь непременно ниспошлет вам счастье. Сперанский накрыл своей рукой ее нежную ручку и с улыбкой посмотрел на нее. — Мне не за что вас извинять, вы ничего не сделали. Рана уже совсем затянулась, лишь иногда побаливает, когда к ней дотрагиваешься. Вдруг их взгляды встретились. Они долго смотрели друг на друга, не в силах перевести куда-то взгляд, пока сердце начинало биться чаще, а щеки алеть. — Да, да. Елизавета Алексеевна, — Сперанский неожиданно проснулся от этих грез, что заставило его чувствовать неловкость. — Я рад, что вам стало лучше. Елизавета Алексеевна тоже смутилась и первой отвела взгляд. — Спасибо, спасибо вам, — тихо повторила она. — Я не могу даже подобрать слов, которые показали бы, насколько мне были дороги эти минуты. Императрица осторожно поднялась с дивана и подошла к зеркалу, осматривая свои заплаканные глаза. Сперанский лишь затуманено смотрел на ее фигуру, стоявшую у зеркала, не в силах понять, что с ним сейчас произошло и почему это случилось. — Да. Не за что… Наверное, любой бы поступил на моем месте также. В смущении он потянулся нервно прибрать свои волосы, как это с ним обычно бывало, но затем он неожиданно встал, сказав так же неуверенно: — Я, наверное, пойду… Хорошего вам вечера, Ваше Величество. Елизавета повернулась лицом к Сперанскому, задумчиво и продолжительно посмотрев на него. — Да, конечно, — после небольшой паузы ответила она. — Всего вам хорошего, Михаил Михайлович. Императрица осталась на месте, проводив долгим взглядом Сперанского, вышедшего из комнаты. К сожалению, после того, как она привела себя в порядок, ей пришлось вернуться к гостям.