Сломанные вещи (часть 1)

— О, энто была история, которую я никогда не забуду, — я улыбаюсь и театрально взмахиваю рукой. — Он героически спас меня от какого-то пьянчуги. Ты, наверное, не обратил внимания, но мы вчера проезжали мимо «Георгины». Маленький продуктовый магазин, там на вывеске такой странный... — я изображаю ладонями округлые контуры цветка. — Георгина. — Я хотела сказать «странный лотос». — Это георгина. — Есть такой цветок? А я-то думала… В общем, как ты, наверное, знаешь — хотя, может, в Лагране устроено не так, — только в районах для золотых и серебряных доставка работает в полном объёме. Здесь, в Городе, можно заказать только дешёвый ширпотреб, а алкоголь и сигареты вообще не продают, за ними нужно идти в магазин. Вопросительно смотрю на Сина, но он качает головой. — Я не обращал внимания на этот аспект. — Ну, значит… В общем, здесь вот так. Четыре года назад я переехала в эту квартиру, и в первый момент был такой энтузиазм: наслаждалась самостоятельностью, ходила на мероприятия… В тот вечер я была на одном спектакле, концептуальном перформансе в здании фабрики. Совсем недалеко от Промышленного проспекта, но тогда это было что-то особенное — я была в Районе! Чувствовала себя бунтаркой. Весь этот лофт-антураж… Спектакль был поздно, потому что днём фабрика работала, потом было общение с актёрами, алкоголь, то-сё… В общем, задержалась. И сигареты закончились. Ох, это пьянящее чувство свободы! Я впервые не зависела от воли отца, могла делать что угодно — ходить куда хочу, общаться с людьми на равных, пить алкоголь, курить прямо посреди улицы и не прятаться. Могла бы даже познакомиться с кем-нибудь… По крайней мере об этом я фантазировала по ночам. И на этом чёртовом перформансе я застряла из-за одного актёра. Конечно, он был красавчик, я даже не пыталась протиснуться в толпу девушек, которые его окружили, но могла я хотя бы постоять неподалёку с бокалом вина и помечтать? Один бокал сменялся другим, ничего не происходило, да это и понятно — кто захочет знакомиться с девушкой, которая стоит в углу и накачивается алкоголем? А потом мероприятие всё-таки закончилось, и пришло время возвращаться из весёлого гомона перформанс-пространства в пустую квартиру. Дома в холодильнике лежала пара бутылок пива, но было очевидно, что мне нужно купить что-нибудь покрепче, чтобы пережить тишину одиночества. И сигареты, потому что свою пачку я приговорила, создавая видимость хоть какого-то занятия: мол, это ничего, что я стою одна, я так люблю курить, это так увлекательно, мне никто больше и не нужен… — Я попросила такси высадить меня раньше и отправилась искать магазин. Как назло, браслет разрядился, навигатор не включить… Сейчас как вспомню: два часа ночи, у меня тогда были длинные волосы, ещё и на спектакль нарядилась... Такие модные строгие брюки со стрелками, чёрные, а сверху — тёмно-синяя шёлковая блузка на тонких лямках и чёрная шаль. В Золотом районе шаль — это классика, у каждой есть. Все в городе это знают, это просто как печать на лбу. И в таком виде я бродила ночью, представь? — я нервно хихикаю. — Бухая золотая дамочка — на каблуках, как по подиуму… Вдруг смотрю: в глубине между домами — «Георгина». Повезло. Я зашла туда. И сразу от входа вижу: в конце длинного прохода, в тупичке — полки с крепким бухлом, и там она. Серая текила, — я вновь театрально взмахиваю руками, это уже нервное. — В этом районе её почти не найти, слишком дорого для местных, так что нельзя было упустить такой шанс. Я как от входа увидела бутылку — так и прямым курсом к ней. А перед полками стоял какой-то парень. Он стоял ко мне спиной, сунув руки в карманы, и разглядывал бутылки: одного роста со мной — то есть со мной на каблуках, — лохматый, весь какой-то потрёпанный и без куртки, хотя уже наступила осень и по ночам было зябко. Я тоже была одета легко, вот только по нему не было похоже, что он приехал сюда на такси. Мне в голову пришла пьяно-хулиганская идея подкрасться как можно тише, и я подкралась на цыпочках, чтобы не цокать каблуками. Вытянув шею, наклонилась к уху парня — вблизи от него пахло горькой химией реки и затхлой одеждой — и сказала: «Извините?..» Он зыркнул на меня через плечо и отступил, освобождая проход, а я, вместо того чтобы броситься к любимой текиле, источнику покоя и утешения, замерла, уставившись ему в лицо. Просто залипла. Конечно, тут сыграла роль степень моего опьянения, но не только. Глаза у парня в самом деле были цепляющие: с приподнятыми уголками, будто насмешливые, и необычного жёлто-карего цвета, — они ярко выделялись на худом лице. Вторым, что я заметила, был шрам, вертикально спускающийся по середине левой щеки. Под моим взглядом парень отступил ещё на шаг назад и склонил лицо — чуть в сторону, — будто пряча его. Рубец тогда был свежий, ярко-розовый и бугристый, с выделяющимися следами стежков. Неприятный. На правой скуле, заходя под глаз, виднелся красно-фиолетовый синяк. — Для меня тогда речные были в новинку — как это, человек без чипа! В голове не укладывалось! Ну, и я была выпивши, поэтому уставилась на него как на чудо какое-то. Особенно на перчатки, конечно, — парень хоть и держал руки в карманах, но их-то видно. И цепь немного. Я чуть даже не попросила показать, представь? — я хихикаю. — Даже не знаю, как Джанки отреагировал бы на такое. Точно бы охренел. Пришёл себе тихо-мирно в магазин, а тут какая-то безумная дамочка разглядывает его, словно экспонат в музее, разве что не щупает. Ну, он тоже на меня посмотрел, конечно, — волосы эти, гардероб... Джанки как-то интуитивно отличает качественные вещи от ерунды и, думаю, сразу понял, что моя шаль — не просто «закос под золотых», а в самом деле дорогая. Забавное знакомство у нас вышло. Он — с юга, я — с севера, встретились перед полками с алкоголем на нейтральной территории. Дэну тогда было семнадцать, но в первый момент мне показалось, что он младше, даже вообще несовершеннолетний. Как он оказался в магазине среди ночи, после комендантского часа? Зачем смотрит на алкоголь, если ему всё равно не продадут? Однако больше всего меня поразила реакция этого речного мальчишки на меня. Я ожидала увидеть в его взгляде злость или презрение, ведь было очевидно, что я принадлежу к более состоятельному слою. Но вместо этого он смутился — словно перед ним стояла по-настоящему красивая девушка, а не всего лишь я. Может, причины были совсем в другом, наверняка, я просто льстила себе, да и алкоголь выдавал желаемое за действительное, однако в тот момент я была вполне уверена. До этого в моей жизни всегда было наоборот, в присутствии парней робела я, так что это было непривычно. Очень мило. И он был милым — а я была смелой после выпитого на вечеринке. Поэтому, наконец-то сняв с полки и прижав к груди желанную бутылку, я посмотрела парню в лицо, улыбнулась и спросила: «Любите текилу?». Совершенно глупый вопрос — откуда у него такие деньги? — но ничего другого не пришло в голову. Он слегка качнул головой. Мне хотелось сказать что-нибудь ещё — дать понять, что я не такая, как все эти высокомерные гордячки из Особняков, — но подходящей реплики не было. В одно мгновение я чуть даже не выпалила что-то вроде: «Ничего страшного, у меня тоже есть шрамы, да и синяки на лице бывали», — но, конечно, не решилась. Это было бы слишком. Пауза затягивалась, парень уже смотрел на меня с недоумением, так что я снова — уже натянуто — улыбнулась и пошла к кассе, ругая себя последними словами. В очередной раз выставила себя дурой. Син смотрит на меня со спокойным вниманием, и под его взглядом сложно — легкомысленным тоном — рассказывать о том, что я старалась забыть все эти годы. Я всё чаще нервно улыбаюсь и посмеиваюсь, давая понять, что в тех событиях не было ничего — совершенно ничего! — особенного, а тем более страшного. — Купив всё, я вышла из магазина и решила закурить. Один из немногих способов расслабиться. Вот и сейчас я беру пачку и выковыриваю ещё одну сигарету. После магазина улица показалась ещё более холодной, сумрачной и одинокой. Осенняя ночь, в которой меня никто не ждёт. Уютно светящиеся кругом окна высоток только подчёркивали это. Мелькнуло желание открыть бутылку, которую я по-прежнему прижимала к груди, и начать пить прямо здесь. Но я не решилась. Хорошие, правильные девушки так не делают, а я всё ещё надеялась однажды попасть в их ряды. Следующей пришла мысль, что вряд ли у меня это когда-нибудь получится. Сегодняшний вечер очевидно указал моё место — никому не интересная неудачница, не более. Хватит притворяться, что однажды это пройдёт. Дело было не в отце и не в Особняках, на новом месте история повторялась. Пора смириться, что это со мной что-то не так. Я начала курить всего за полгода до этого, но уже привыкла, что сигареты помогают отвлечься от подобных — невыносимых — мыслей. После выкуренного на перформансе горло саднило, от мысли о ещё одной порции никотина подташнивало, но другого способа спастись я не придумала. В конце концов, может, мне повезёт, и прямо сейчас откажет сердце? Это было бы замечательное решение всех проблем. Щёлк. Ничего. Чёртова зажигалка. Щёлк. Огонёк тут же сорвало порывом мокрого ветра. Щёлк. Аккуратно… Прикурить удаётся лишь с третьей попытки. Это уже другая зажигалка — ту я выбросила, даже несмотря на изящный узор серебряной поверхности, — но тоже срабатывает через раз. Дерьмовое качество. А может, дело в том, что я частенько щёлкаю зажигалками просто так, для успокоения нервов. — Было ветрено. И я как-то не обратила внимания на окружающее, а потом сзади — шаги, и меня хватает местный плейбой. Представь? Ну, типа, решил так пофлиртовать или что… Да уж, было неприятно, — я хихикаю. В следующее мгновение горло сзади пережало что-то сильное, душащее. Рука, которая перехватила меня локтем за шею. В нос шибануло резким химическим запахом — это нижнюю половину лица сдавила до боли ладонь в колючей шерстяной перчатке. В первые секунды я так и осталась стоять — с бутылкой в объятиях, — почему-то ожидая, что меня вот-вот отпустят, ведь это несерьёзно, это какая-то шутка, недоразумение, ошибка… Но рука сжимала всё сильнее, тянула вверх, поднимая за шею. Когда подошвы оторвались от земли, я поняла, что всё это происходит по-настоящему. Нет, я в своей квартире, а это всего лишь воспоминания. На самом деле этого нет. Я дома. Нет никакой опасности. Вот бы текилы сейчас… Внутри взорвалась паника. Я замычала и дёрнулась — неуверенно, потом сильнее, — но с тем же успехом могла бы вырываться из тугих объятий портового каната. Скребла пальцами по рукаву, дёргала ткань, пытаясь хоть немного освободиться от руки на шее. Чувствовала, что человек куда-то меня тащит, но воздух в лёгких заканчивался, в глазах темнело, а сознание неумолимо ускользало… Я затягиваюсь и улыбаюсь Сину как можно непринуждённее. Это должно выглядеть как обычное выражение лица, а не как спазм мышц. — Ну, и не успела я испугаться, как этот господин отпустил меня и прилёг отдохнуть прямо в лужу. Оказалось, что парень из магазина приложил его бутылкой по голове, — я смешливо фыркаю. — Конечно, не очень вежливо, но хватать девушек на улице — тоже сомнительное занятие, так что мужик заслужил. Ухмыляясь, я старательно постукиваю сигаретой по краю пепельницы — всего лишь прячу глаза, надеясь, что Син не прочтёт в них всей правды. Если убедительно делать вид, что всё хорошо, — всё будет хорошо. Если улыбаться — кажется, что ничего страшного не случилось. Если сказать себе, что ничего не было, то это каким-то образом отменит факт, что четыре года назад тот мужик, скорее всего, приметил меня заранее, может, ещё на выходе из такси, шёл за мной, следил, поджидал из магазина… А я ничего не заметила. Руки, держащие меня на весу, внезапно разжались, я бухнулась на землю, на четвереньки, бессознательно поползла вперёд. Горло наполнил холодный воздух — словно пригоршня снега. Почему-то он резко вонял спиртом. Я не сразу сообразила, где нахожусь: мужик успел затащить меня в тёмный закоулок за магазином. Позади раздавался непонятный шум, и я в панике обернулась. Источник звуков находился за пару метров, так что я начала отползать спиной, неловко пробуксовывая каблуками по асфальту, вглядываясь в полумрак и пытаясь понять, что там происходит. Через несколько мгновений поняла: какой-то человек оседлал лежащую на земле фигуру и размеренно её бьёт, а непонятные звуки — это тяжёлое дыхание, какое-то сдавленное бульканье и влажное чавканье ударов. Конечно, я сказала себе, что нужно спасаться, пока есть возможность, однако в этот момент заметила металлический блеск на руке, которая поднималась и снова опускалась с хлюпающим звуком. Что-то знакомое. Цепь. Парень из магазина. Я тут же передумала бежать. Не могла бросить его одного в подобной ситуации. Он же ещё подросток, как он может справиться с человеком, который спокойно тащил меня на весу?! Впрочем, помощник из меня получился очень странный: когда я наконец-то смогла подняться на ноги, то кинулась к парню, чтобы оттащить его, — сейчас уже трудно сказать, зачем и почему, я просто не соображала, что делаю, хотя действовала с железной уверенностью в своей правоте. Решительно вцепилась в плечи парня, но только собралась дёрнуть — а он уже меня опередил: несмотря на щуплое с виду телосложение, этот мальчишка в два счёта оторвал меня от своей рубашки и отпихнул так, что я чуть снова не упала. Ещё и рявкнул что-то недовольное. Голос у него оказался вполне взрослый, хрипатый, будто насквозь прокуренный. Я замерла, испугавшись, что ошиблась, что это кто-то другой. Однако слабого света хватало, чтобы убедиться, — это тот самый парень. Просто он, наверное, старше, чем выглядит. Но что он сказал?.. Тем временем парень вернулся к прерванному занятию. Я непроизвольно посмотрела на лежащее под ним тело, пригляделась внимательнее: оно не шевелилось, лицо было перемазано тёмным, из шеи под подбородком что-то торчало. Блестящее. Стеклянное. Горлышко бутылки. Рядом на земле валялись крупные осколки, запах спирта здесь был сильнее, резче. Перемазанная тёмным голова мужика податливо вздрагивала под методичными ударами, а на асфальте вокруг расползался ореол словно бы из нефти — густой, чёрный и поблёскивающий в свете дальнего фонаря. Как только я осознала, что мужик на самом деле уже мёртв, горло сжало подступившей тошнотой, а черепную коробку заполнил этот размеренный чавкающий звук — тошнотворный, до того невыносимый, что я снова бросилась к парню, отчаянно вцепилась в его руку и повисла на ней, повторяя: «Хватит», до тех пор, пока он не остановился. Я пожимаю плечами, по-прежнему не глядя на Сина. — Меня тогда удивило, что рядом с этим парнем я почувствовала себя в большей безопасности, чем со многими другими — состоятельными и уважаемыми — людьми до этого. Казалось бы, «речная шваль», как говорили в Золотом районе… От таких следует бежать сломя голову, но я почему-то была уверена, что он не причинит мне вреда. Не соображая от шока, я следила, как парень размотал с руки цепь, стянул перчатки и запихнул их в карман штанов мужика, вытер о ткань его одежды окровавленные руки и цепь, затем накрутил её обратно. Его действия были такие чёткие, уверенные, это успокаивало. Заметила свою зажигалку, лежащую неподалёку, — видимо, до последнего не выпускала её из пальцев. Пошла к ней. Подняла и щёлкнула. Посмотрела на трясущийся в руках огонёк. Осознала, что сигареты во рту нет. Растерялась. Подошедший сбоку парень протянул мне свою пачку. Его пальцы тоже дрожали, хотя и меньше. Папирос я раньше не видела, поэтому, кое-как вытащив одну, сразу потянула в рот. С возмущённым «хэй!» парень выхватил её, зачем-то подул в гильзу, смял и поднёс к моим губам. Зубы стучали так, что ухватить не получалось. Я принялась помогать себе руками, но они тоже тряслись. В конце концов парень буквально впихнул мне папиросу в зубы и чиркнул спичкой, прикуривая. От первой затяжки аж дыхание перехватило, я закашлялась от терпкой горечи, а он снисходительно усмехнулся и закурил сам — настолько привычно, будто у него стаж уже лет десять. Чёрт знает, может, так оно и было. Дальше мы молча курили, уставившись на неподвижное тело на земле. Я всё надеялась, что мужик сейчас вздохнёт, пошевелится... Но ничего не происходило. Я тушу окурок и сразу достаю следующую. Надеюсь, у меня ещё получается держать непринуждённый тон? Теоретически контроль эмоций может дать осечку в условиях чрезвычайного волнения. — Своей интуиции я всегда доверяла, и в случае с Джанки она тоже меня не подвела. Даже удивительно: всего лишь случайная встреча, которая настолько меняет твою жизнь. Мы докурили. Не отрывая взгляда от тёмной фигуры на земле, я спросила парня: «Что нам делать?». Не поняла ни слова из его ответа. Видя моё недоумение, он раздражённо фыркнул, пихнул меня в сторону улицы — не больно, но ощутимо — и повторил более разборчиво: «Вали, пока нет шавок». Я подвисла, пытаясь понять, кто такие эти «ша-авки» и что именно я должна «ва-алить», а парень тем временем направился к телу, взял его за руки и потянул вглубь закоулка — там виднелся силуэт промышленного утилизатора. Пару минут я стояла, куталась в шаль, дрожала и одурело наблюдала, как парень подтащил тело к серому баку, взял под мышки и начал поднимать. Учитывая, что выглядел он меньше своей ноши, я не выдержала и бросилась помогать. Тело казалось многотонным, но вдвоём у нас получилось перевалить его через край. А после того, как крышка закрылась и утилизатор, почувствовав нужный вес, заурчал режимом переработки, я посмотрела парню в глаза и пробормотала: «Этого никогда не было». Он кивнул. И больше мы об этом не говорили. Никогда. Всё-таки классный у меня контроль эмоций, хоть и старый. Работает! Я могу спокойно взглянуть в глаза Сину. Ведь я всего лишь рассказываю о рядовом вечере, случившемся четыре года назад. Ничего особенного. — В знак благодарности я позвала его в гости. Парень пошёл прочь от магазина, а я, растерянно потоптавшись на месте, рванула за ним. Просто не знала, что ещё делать, оставаться одной посреди холодной ночной улицы было слишком страшно. Через пару домов догнала его, хотела что-то сказать, но тут, в свете ближайшего фонаря, увидела его футболку. Она была не особо яркого цвета, но тёмные пятна были хорошо заметны — собственно, вся лицевая часть футболки была пропитана кровью. Вцепившись в плечи парня, я испуганно зашипела: «Стой… Подожди…». Вдруг заметила, что и на лице у него заметные разводы, — мне очень хотелось верить, что это обычная грязь, но… Я панически оглянулась. Людей вокруг не было. Улица на самом-то деле была небольшая и плохо освещённая, однако после того тёмного закоулка за магазином мне она показалась чуть ли не Центральным бульваром. Разгуливать тут в подобном виде было недопустимо. Я потащила парня в боковой проулок, откуда мы выбрались на ещё более глухую улочку, там были лишь задние стены, без окон. Остановив парня, вытерла его щёку, но это не помогло, грязь — я изо всех сил убеждала себя, что это просто грязь, — уже засохла. Тогда я, недолго думая, лизнула палец и хотела потереть, но на этот раз парень и вовсе недовольно отстранился. Возмущённая тем, что он столь неразумно пренебрегает моей помощью, я снова зашипела: «У тебя тут… Ты не можешь… И футболка вот…». Парень ответил, как мне показалось, что у него всё равно нет другой одежды. А может, на самом деле он сказал что-то совсем иное, потому что я вообще ни черта не понимала, шёпотом его речь звучала как неразборчивое шипение вперемешку с тягучим аканьем. Тем не менее, я не отступила. Решилась: схватила его ладонь и потянула в сторону моего дома. Уже и не пыталась говорить — я-то его слова не понимала, — так что просто дёргала парня за руку, а он стоял и скептически смотрел на меня. — Хотя, — я усмехаюсь, — «бахатой даамочке» типа меня уговорить Джанки, крутого портового парня, было нелегко. Шум двигателя за спиной. Ночной патруль! Не успев даже подумать, я распахнула шаль, толкнула парня спиной на ближайшую стену и прошипела: «Обними меня!». Он послушно нырнул руками под шаль — вот только я совершенно забыла, что надела на спектакль шёлковую блузку с открытой спиной. Без лифчика, конечно. В следующую секунду мы оба перестали дышать: я — от ледяного прикосновения его пальцев и металла цепи к моим лопаткам, а он — наверное, от неожиданного ощущения голой кожи под руками. Так это мгновение и отпечаталось в моей памяти: дрожь чужого тела, его затхло-горький запах, обжигающее холодом прикосновение, щербатая стена перед глазами и яркий свет фар из-за спины. Я прижалась к парню ближе — не разобрать, где чьё сердце колотится, — скользнула правой рукой в его волосы и дёрнула на себя, заставляя уткнуться лицом в моё плечо. Свет фар остановился. Глубоко вдохнула, стараясь расслабиться и не дрожать. Нужен спокойный, уверенный голос. Хлопнула дверца машины. Цокнули по асфальту когти ищейки. Я приспустила шаль с левой руки, обнажая золотой браслет чипа, чуть повернула лицо в сторону машины и отчеканила со всем раздражённым высокомерием, на какое только была способна: «Господа, если вы испортите мне развлечение, я гарантирую, что вас уволят. Без выходного пособия». Контроль эмоций не подвёл: голос получился звучный, расслабленный, чёткий. Как и положено золотой девушке, знающей себе цену. По-прежнему удерживая голову парня у моего плеча, я жадно лизнула его висок — на вкус кожа оказалась солёная с горчинкой. Парень резко выдохнул, будто от неожиданности, и сильнее вжался в меня холодным носом. Конечно, я чувствовала его возбуждение, но понимала, что это лишь физиология, он бы отреагировал так на любую тесно прижимающуюся и облизывающую его девицу. Конечно, я понимала. И тем не менее это весьма вдохновило меня на продолжение спектакля. Показательно игнорируя полицейских за спиной, я провела кончиком языка по скуле парня, промурлыкала: «Мм, какой ты сладкий…» — и прихватила кожу зубами. Хотела сделать это слегка, игриво, но, не рассчитав, куснула со всей дури — из моего плеча раздалось шипение, и я запоздало вспомнила, что на этой скуле у парня синяк. Однако останавливаться было нельзя, свет софитов всё ещё сиял мне в спину, так что я рассмеялась звучным грудным голосом — сама не ожидала от себя такого смеха захмелевшей кабаре-дивы, очень удачно вышло — и развязно чмокнула парня в висок, чтобы хоть как-то извиниться за этот укус. За спиной мужской голос произнёс: «Бо, место!». Когти тяжело царапнули по металлу, дверца машины хлопнула, свет фар дрогнул, скользнул по нам и исчез. Я поднимаюсь с дивана и направляюсь к кофемашине. Нужно выпить, хоть что-нибудь. Или сбежать от взгляда Сина. — Будешь? — дождавшись его кивка, нажимаю кнопки. Я вроде бы смотрю, как дымящаяся жидкость наполняет чашку, но вижу совсем другое: ночную улицу, щербатую кирпичную стену и совсем рядом — настороженно распахнутые глаза, в которых свет дальних фонарей отражается жёлтыми искорками. Именно тогда я заметила это в первый раз. Мне кажется, у Джанки красивые глаза, но он сердится, если об этом сказать. Убедившись, что патруль уехал, я отодвинулась от парня на пристойное расстояние — не хотелось терять тепло его тела, но деваться некуда, — вытерла его висок углом шали и прошептала: «Извини». Зубы у меня снова стучали, то ли от холода, то ли от страха. Ещё некоторое время мы постояли так, у стены, замерев и опасливо прислушиваясь. Затем я вновь потянула парня в сторону моего дома. Он поймал мою левую руку, сдвинул шаль и посмотрел на браслет чипа, в полутьме отливающий тусклым золотом. Провёл по нему пальцем. Хмыкнул и пошёл за мной. Несмотря на поздний час, люди на улицах ещё встречались. При виде очередной тёмной фигуры или отблеска камеры я снова обнимала парня — закрывая от взглядов кровь на его одежде, — изображала, что мы всего лишь захмелевшая парочка, кружила, уткнувшись носом в его щёку, говорила всякую чушь заплетающимся языком, смеялась… В итоге у меня потекли слёзы, и было уже не разобрать — это я всё ещё смеюсь или уже плачу? Однако мы всё-таки дошли. Каким-то чудом не заблудились. И под конец пути я даже привыкла к горькому запаху реки на его коже.