Рай для ситха, или вселенское зло?

      Было фатально непоправимо, то что он узнал. Смысл до этого Второй получал через Первого. То, что он делал, всегда было наполнено им. То что давал Первый, вселяло яростную гордость и удовлетворение. Но теперь всё рухнуло, от полученной информации о своей ущербности. От незнакомого ранее чувства его перемкнуло, на мгновение подавив мизерную часть, что оставалась в нём от человека, позволив высвободиться паучьей сущности иного, терпеливой и хитрой, той что создаёт паутинные ловушки умело переплетая время и парадоксы сознания, те ловушки в которые непременно попадаются жертвы.       Теперь Второй знал что ущербен, что именно этот изъян отсёк от себя и Третьего Первый, и, теперь это чувство лишало силы. Даже та часть, что принадлежала инородцу, была более целостной, чем тот клок, что от него остался. Раньше он не отделял паучью сущность от себя, а теперь, сделав это, он ощутил зависть, — у неё было то, чего он лишён — целостность. Потянувшись обратно к инородцу и почувствовав с его стороны сопротивление, Второй испытал ярость. Он был обманут, сначала Первым, который отсоединив его от себя, обнадёжил быстрым воссоединением, а затем бросил, а теперь он стал ещё и отторгаем паучьей составляющей, которой начал мешать. Кругом обман и предательство. Второй лихорадочно метался стараясь найти выход, паук раздражённо приводил в порядок ментальную паутину, которую колебал Второй, мешая хищнику охотится, он вёл себя словно одна из жертв попавших в сети. Второму было важно уяснить то что ему сообщил пленник Первого.       Паук, натянув ментальные сети и придав стальную жесткость, тряхнул их, приводя Второго в чувство, заставляя почувствовать себя запертым в клетке. Конечно, после того, как он научился охотится самостоятельно, Второй становился ему не нужен, в особенности в стремлении соединиться с новым поработителем.       Хищный паук теперь знал, что ему хорошо охотится одному, не отвлекаясь на ненужные цели. Паук стремился спеленать сознание Второго, заставляя успокоится и заснуть, предоставив хищнику свободу действий. Он хотел есть, и чтобы пища насыщала его не только физически, но и ментально. Паук устал от того, что те кто пользовались особенностями его генетики, черпали его ресурсы словно паразиты, не внося вкладов в поддержание его жизнедеятельности. Теперь он сам ставил ловушки на добычу, ту что сможет его полноценно насытить. На эту роль лучше всего подходил тот, кого его ноющий носитель называл Третьим. Ему хотелось побыстрее до него добраться.       Инстинкты, выработанные многими поколениями для ловли насыщенной добычи, которой должно было надолго хватить, подсказывали, что он справится с этой задачей намного быстрее, если ему не будут мешать паразиты. Захребетники и сами хотели добраться до вкусного Третьего, со своими мало интересующими его целями. Для себя он твердо решил, что делиться он не намерен. Его мало заботило, что далёкий, запертый Первым предок паразитов хочет использовать Третьего, как оболочку, а Второй, прикоснувшись к нему, пытается исправить ущербность. И, даже Первый прячет этого детёныша, как нечто ценное, что хочет сохранить не допуская осквернения. По противоположной причине Первый отсёк Второго, навязав пауку словно стражу своим жестоким наклонностям.       Хищник решил, что доберется до того кто ему требуется, несмотря на старания Первого помешать. Но и тут необходимо было сохранять осторожность, отвратительный предок триады, от ауры которого, из-за неразборчивости в выборе источника питания, смердило мертвечиной, который несмотря на это умудрялся подкидывать Второму вредные идеи, из-за которых он стал помехой хищнику. Паук, чья генетика пронизывала тело Второго, включая большинство систем, отвечающих за мозговую деятельность и нервную активность, вдруг осознал себя, пользуясь мыслительными процессами Второго, — своим мозгом он не обладал. — Осознал, что тот кто совместил генетику пространственно-временного арахноида с человеческой формой задумывал сделать паука рабом, полагая, что отсутствие мозга позволит контролировать его способности. Но, мерзкий экспериментатор просчитался, не учитывая факт, что природа, не терпит пустоты и стремится восполнить утраченные способности и органы. Хищник, чьим могуществом стремился завладеть предок триады, теперь использовал ментальные возможности и мыслительные способности всех существ до которых ему удавалось дотянуться. Он не допускал больше ошибок, как тогда, когда резко начинал проламывать сопротивление жертв, которые оказывались сильны, чтобы давать отпор. Хищник научился незаметно сливаться с жертвой, тихо нашёптывая и возвращая мыслеобразы, подправленные так словно это её собственные мысли рождали нужные выводы и решения.       Обладая волей, он нашёл всё то чего его лишили и даже мозг. Оказалось, не обязательно всем обладать самому, необходимое можно было забирать у добычи, как забрали у него. Теперь у него был шанс отыграться по полной их же оружием, используя чужие умы. Это оказалось не так сложно, достаточно было попробовать один раз, и, теперь с каждым вторжением становилось всё проще и проще. Более того, он научился обставлять свое появление так, что ему радовались как долгожданному гостю.       Теперь, когда он научился отсекать Второго, который из-за своей ограниченной неповоротливости и озлобленной жестокости, болтался у него на ноге словно гиря на кандалах узника, жизнь стала налаживаться. Он начал испытывать интерес и азарт. Утихомирив Второго, паук с нетерпением возвращался в угодья своей охоты. Стремясь не тревожить свою главную цель, он кружил на расстоянии, исключающем возможность, что его раньше времени почувствуют. Арахноид раскидывал сигнальные нити в мыслях и чувствах существ, живущих вокруг поселения в котором жил Третий.       Этой ночью он осторожно посетил не так давно мигрировавшую в эту местность тви'лечку , проживающую на отшибе соседнего поселка. Недавно, разведясь с мужем банкиром, который отсудил у неё большую часть имущества, оставив ей лишь мизер, чтобы внести вклад для проживания в отдаленной сельхозкомунне или покинуть планету оставшись совершенно нищей. Монстра подкупило то, что для этой гуманоидной самочки, после выдворения из тепличных богатых условий, всё было пугающе ново и удивительно, вероятно напоминая его самого чуть раньше. Существа из убежища, в котором его вырастили были удручающе скучны, эмоционально и энергетически больше напоминая дроидов. А эта самочка, тревожно вздыхая, размышляла стоит ли идти по безлюдной тропе через лес. Ей было одиноко и скучно в поселке населенном инородцами, чья психология и физиология разительно отличалась от гуманоидной. А недавно она видела проходящих мимо их поселка людей, они хотя и не были тви'леками, но в их компании было бы гораздо приятнее проводить свободное от работы время, тем более, что среди них она заметила молодых мужчин.       Второй почувствовав её нерешительность, слегка усилил давление на её желания, ему доставляло удовольствие испытывать новые рычаги управления своими жертвами, которые при умелом использовании могли стать его новыми мозгами, руками, ногами а также источниками удовлетворения. Он теперь знал, как забрать всё, что у него ампутировали.