Коллекция Лексы Вудс

      В метро тоже пробки, только не из машин, а из людей. Очень много народу. Сейчас праздники, а в праздники – все выбираются в центр города. Лекса не любит толпу, Лекса боится толпу. Она чувствует себя дискомфортно, когда справа, слева, спереди и сзади так много народу. Девушки заходят в вагон, и их тут же зажимают другие пассажиры. Брюнетка и блондинка оказываются вплотную к друг другу. Между ними ни единого сантиметра. Лекс, а ты уверенна, что не дашь завалить себя на первом свидании? Голубые глаза игриво смотрят в зелёные. А ты так сильно хочешь? Улыбается брюнетка лишь уголком губ.  Ты серьёзно спрашиваешь меня о том, хочу ли я тебя? Смеёшься?  Кларк… Но Кларк не может дослушать дальнейшую немую фразу Лексы, ведь резко погружается в свои горячие фантазии. Я снизу вверх смотрю в эти большие зелёные глаза и затем перевожу взгляд на манящие пухлые губы. Мы так чувственно целовались на катке. Я бы хотела повторить это в спальне. Или прямо здесь, прямо в метро, в окружении десятков незнакомых людей. Интересно, Лекса поддерживает публичный петтинг? Мне бы хотелось это проверить. Я бы расстегнула её пальто, потом джинсы, и просунула бы руку под плотную ткань. В вагоне слишком много народу, все стоят слишком плотно к друг другу и никто бы не заметил этого. Я бы залезла Лексе в трусы и, надеюсь, ощутила бы её влагу. Я бы прижала подушечки пальцев к её клитору и стала бы ласкать дразнящими круговыми движениями. Предвкушаю, как она закатывает глаза от этих манипуляций. А я начинаю давить всё сильнее и сильнее, массирую её центр всё быстрее и быстрее. И Лекса стекает на мои пальцы, в то время как её собственные сжимают поручень в крепкой хватке. Я приближаюсь к её уху и хрипло шепчу: «Лекс, ты такая мокрая», а она хватается за моё предплечье своей свободной рукой. И я улыбаюсь, а потом добавляю: «Жаль, что я не могу попробовать тебя на вкус». И после этих слов я ощущаю, как естественная смазка стала вырабатываться ещё обильнее. Лекса наверняка уже на грани. Её клитор слишком напряжён и требует разрядки. И Лекса взглядом просит меня войти в неё. И я тут же вхожу. Я проталкиваю в её горячее лоно два пальца, и мы обе одновременно тяжело вздыхаем от этого ощущения. Лекса плотно сжалась вокруг моих фаланг. А я начала двигаться. Я начала резко сгибать и разгибать пальцы, начала трахать это горячее мокрое лоно с особым желанием и нетерпением. И Лекса закатила свои прекрасные зелёные глаза, сильно прикусила нижнюю губу. Она пыталась сдерживать себя, пыталась сохранять лицо невозмутимым, пыталась не стонать. А я трахаю её всё сильнее, всё быстрее, всё жёстче. И в какой-то момент она сдалась – она уткнулась мне в плечо и едва слышно заскулила. Она близко, она на грани, она вот-вот кончит. Кончит от моих пальцев. Я очень чётко ощущаю, как её стенки начинают судорожно сжиматься, пульсировать. Я выхожу из неё и возвращаю мокрые липкие пальцы на клитор, быстро массирую. Она сильнее жмётся ко мне и тихо всхлипывает. Давай, Лекса, кончай. Кончай уже. Мне не терпится облизать свои пальцы. Давай же. И Лекса кончает. Она вся сжимается, натягивается как струна, а через секунду – расслабляется и жалобно стонет мне на ухо, но совсем тихо. Её центр из нервных окончаний ощутимо пульсирует под подушечками моих пальцев, но постепенно успокаивается.  Болезненный толчок в рёбра резко выбивает Кларк из её сексуальных фантазий. Кто-то пихнул её локтём, пытаясь протиснуться к выходу из вагона. Блондинка поднимает взгляд на Лексу. Лекса смотрит на неё исподлобья, тяжело дышит, а тёмно-зелёные глаза выражают что-то странное.  – Нам ещё долго ехать? Мне душно, – говорит брюнетка. Оказывается, пока Гриффин представляла в своей голове то, как она удовлетворяет начальницу прямо в вагоне метро, сама Вудс боролась с лёгкой формой панической атаки из-за клаустрофобии и агорафобии. Она боролась с этим так хорошо, что её лицо не выражало никаких эмоций. Кларк даже и не заметила, что у Лексы был приступ, хотя они стоят вплотную.  – Ещё две станции, – отвечает блондинка, бросив краткий взгляд на электронное табло с указанием маршрута.  – Сильно душно?  – Нормально, – сквозь зубы говорит Вудс. Спустя примерно семь минут девушки наконец-то выходят на своей станции. Брюнетка с облегчением выдыхает, ведь здесь вестибюль не так забит и людей значительно меньше. А когда они выходят на улицу – то Лексе становится совсем хорошо. Она может дышать полной грудью. Она больше не чувствует себя зажатой в ограниченном пространстве. Она ощущает, что находится плюс-минус в безопасности. – Ну что, как тебе экскурсия по подземелью Нью-Йорка? – усмехается Гриффин и берёт начальницу под руку. – Потрясающе. Впечатлений на всю оставшуюся жизнь, – с явным сарказмом отвечает та и достаточно грубо избавляется от руки блондинки.  – Лекс, ты чего? – Кларк искренне не понимает, почему настроение Лексы так резко переменилось.  – Ничего. Просто нужно было дождаться Убер, а не толкаться в этом чёртовом метро. Я вспомнила, почему так давно не спускалась туда. – Лекс… – Кларк чувствует укол вины. – Прости, что потащила туда. Тебе было дискомфортно? Слишком душно? Почему не сказала раньше?  – Всё, проехали. Пойдём уже, холодно.  До нужного дома девушки идут в тяжёлом напряжённом молчании. Блонди нарушает это молчание, лишь когда они заходят в её маленькую квартирку: – Дэ-энни! Привет, малы-ыш. Ты голоден? Конечно, ты голоден, – Гриффин снимает верхнюю одежду и идёт кормить кота. – Лекс, а ты будешь кушать? Мы же вчера столько всего наготовили, – кричит она с кухни. – Буду, – отвечает брюнетка, зайдя за ней. Кларк кивает и начинает всё разогревать, а потом накрывает на стол. Запечённая индейка, жареная картошка, варёная брюссельская капуста и кукуруза, а так же имбирное печенье – всё то, что было совместно приготовлено в тот день, до того как Лекса трусливо сбежала. Девушки садятся за стол напротив друг друга и приступают к еде. Между ними всё ещё ощущается напряжение. Чёртово метро, думает Кларк. Зачем я настояла на том, чтобы мы поехали на этом дурацком метро? Да будь оно проклято. Нужно как-то вернуть атмосферу первого свидания, нужно вернуть милую и смущённую Лексу. Свечи и вино помогут? Надеюсь, да.  – Лекс, хочешь вина? У меня где-то была бутылочка красного полусладкого. – Не откажусь.  Гриффин кивает и встаёт. Она достаёт из шкафчика бутылку весьма дешёвого вина и в этом же шкафчике находит упаковку свечей. Не романтично ли? Блондинка разливает алкоголь по бокалам, а затем поджигает одну восковую свечку и ставит её посередине стола. Зрачки Лексы резко сужаются и сосредотачиваются на маленьком очаге пламени. Лекса любит свечи. Лекса любит огонь. Чуть меньше двадцати лет назад благодаря красно-оранжевым языкам пламени у неё началась новая жизнь – жизнь без тирании, без насилия и без отца.  – Ты не против, что я решила добавить немного романтики? – беспокоится Кларк, заметив как пристально смотрят на свечу зелёные глаза.  Но брюнетка никак не реагирует, словно не слышит вопроса. Она продолжает смотреть на огонь. Она где-то далеко, она где-то в своих мыслях и в воспоминаниях… Мне пятнадцать, и я вижу, как ярко и красиво горит мой дом. Дом, в котором я выросла. Я чувствую, как облегчение разливается по моей грудной клетке. Кажется, мне становится проще дышать с каждой секундой, с каждой сгоревшей доской. Красно-оранжевое пламя ещё сильнее раздувается от порывов ветра. Огонь жадно пожирает мой дом, пожирает моё детство и мою жизнь здесь. Огонь пожирает и меня саму. Где-то вдалеке слышатся сирены, а я продолжаю стоять перед своим домом и любоваться огнём.  – Лекса, ау! Ты тут? – Кларк пару раз щёлкает пальцами перед её лицом. Зелёные глаза наконец-то отлипают от горящего фитиля свечи и теперь смотрят на блондинку.  – Всё нормально? Ты минуты две смотрела на свечку и не отвечала мне.  – Извини. Я задумалась, – отвечает Вудс и берёт бокал с алкоголем. Она делает глоток и тут же морщится, понимая насколько это вино дерьмовое. – Совсем плохо? – беспокоится Гриффин.  – Да ничего, пойдёт, – уголком губ улыбается брюнетка.  – Кстати, Кларк, ты пересолила картошку. Влюбилась что-ли? – говорит Лекса, хитро посмотрев в голубые глаза. Но меньше, чем через секунду до неё доходит, что блонди не притрагивалась к приготовлению картофеля. Вчера этим занималась она сама. Значит, она сама и пересолила. Значит, она сама и влюбилась. И значит, она только что сама себя и подставила.  Блять. Я идиотка. – Это ты пересолила, Лекс, – губы Кларк растянулись в довольной улыбке. – Картошку ты готовила и… Вау. Вы опять покраснели, мисс Вудс. – Ха-ха, ты меня подловила, – закатывает глаза та и спешит сделать ещё один глоток паршивого вина. – Можно я тебя поцелую? – вдруг спрашивает Гриффин.  – Что? – Я хочу поцеловать тебя. Можно? Лекса сдаётся спустя десять секунд раздумий: – Можно.  На лице Кларк вновь появляется довольная улыбка. Она встаёт, обходит стол и боком садится к начальнице на колени. В памяти обеих девушек всплывает флешбэк, как они сидели в точно таком же положении, только в лофте Лексы. И Лекса приобнимает Кларк за талию, как и тогда. Гриффин кладёт ладонь на шею брюнетки и наклоняется к её лицу. И целует. Осторожно. Медленно. Плавно. Она вовлекает Лексу в спокойный поцелуй. И та отвечает так же спокойно и неторопливо. Их губы не спеша сминают друг друга, их губы обмениваются ласковыми прикосновениями и это точно что-то большее, чем простое физическое взаимодействие. Их второй поцелуй на их первом свидании. Никто из девушек не думает о том, чтобы добавить хоть немного страсти или пошлости. Это не нужно. Ничего не нужно, кроме этих спокойных секунд. Кларк так же медленно прерывает поцелуй и сверху вниз заглядывает в зелёные глаза своими голубыми.  – Ты же останешься на ночь? – тихо спрашивает она, положив ладонь на щёку своей начальницы. – Останусь, – шёпотом отвечает Лекса, а затем, не в силах выдержать этот нежный зрительный контакт, утыкается носом в грудную клетку блондинки.  Кларк поглаживает её по тёмным прядям волос на затылке. И так они сидят долго. Очень долго. Потом, видимо вновь поймав флешбэки с той ночи в лофте Лексы, они начинают кормить друг друга. Правда в этот раз не с руки, а всё-таки использовав столовые приборы. Но в любом случае, кого-нибудь наверняка опять стошнило бы от их слащавости, если бы за ними наблюдали. Пушистый белый кот Кларк мирно спал на обуви Лексы в прихожей, поэтому он не стал свидетелем их очередного слишком приторного момента. – В детстве я хотела стать врачом, хотела быть как моя мама, но потом оказалось, что я не очень хорошо переношу вид крови, – рассказывает про себя Гриффин.  – Падаешь в обмороки? – усмехается Вудс. – Если увижу просто царапину, то конечно нет, но если что-то серьёзное... Мама пару раз брала меня с собой на дежурства в приёмном отделении, и меня потом каждый раз откачивали нашатырным спиртом. Первый раз привезли мужчину с множеством ножевых ранений, и я тогда упала сразу же, как только увидела его. Мне было лет десять или около того. Второй раз был какой-то бомж. У него была гангрена и вся нога почернела, а ещё так воняла, что… В общем, меня сначала стошнило, а потом я и в обморок упала. Третий раз никогда не забуду – привезли наркомана, и он начал буянить. Он хотел, чтобы ему дали каких-нибудь таблеток или сделали укол фентанила, но конечно же никто ничего не собирался давать. И тогда он разбил стеклянную дверцу шкафа и… сильно порезал руку. Очень сильно. Ну и я опять упала в обморок. Тогда мне было уже лет шестнадцать и я поняла, что медицина – точно не моё. Начальница внимательно слушала и иногда тихо смеялась.  – Значит, мама у тебя врач. Так вот откуда ты знала, что нужно делать при ожоге, – говорит Лекса, вспомнив как уверенно выглядела блондинка, когда оказывала ей первую помощь. – Ох, как же я испугалась тогда. Мне жаль, что я причинила тебе боль. Прости ещё раз. Я бываю такой неуклюжей и… – Кларки, – перебивает её Вудс. – Я рада, что ты облила меня кофе. Гриффин тает от этих слов, ведь понимает, что их смысл гораздо глубже. Их смысл в том, что – если бы этого не случилось, то девушки сейчас не сидели бы здесь вот так вот. Они бы не смогли читать мысли друг друга, они бы не проводили вместе время, они бы не влюбились. Но это случилось. – А кем твои родители работают? Или они уже на пенсии? – вдруг спрашивает Кларк. – Да, они уже на пенсии. Раньше были юристами, – спокойным ровным голосом отвечает Лекса. Но она врёт. Её родители никогда не работали в юридической сфере. И её родители далеко не на пенсии.  – Давай вернёмся к тебе. Твоя мама врач… а отец?  – Я никогда не видела его. Он бросил маму ещё до моего рождения, – признаётся Гриффин и начинает накручивать на свой указательный палец тёмную прядь волос начальницы.  – Извини. – Нет-нет, всё нормально. У меня очень хороший отчим, Маркус. Он появился, когда мне было пять и… Я считаю, что он и есть мой отец, пусть и не родной. Он всегда поддерживает меня, помогает. Он хороший. Лекса чувствует лёгкий укол зависти, но тепло улыбается, снизу вверх смотря в голубые глаза.  После ужина девушки переместились из кухни в спальню. Брюнетка попросила одолжить ей просто футболку, ну и блонди конечно же одолжила. Сама Гриффин тоже переоделась в свободную футболку. Обе девушки улеглись в мягкую постель и включили фильм под названием «Магазинчик за углом». Старый фильм, который принято смотреть на новогодних праздниках. Лекса лежит на плече Кларк. Она ощущает полное спокойствие и тишину в голове, а это большая редкость. Редкость не только для брюнетки, а в целом для любого взрослого человека – мало кто способен чувствовать умиротворение и не иметь никаких мыслей в голове, находясь рядом с кем-то.  Лекса засыпает на середине фильма. Она так расслабилась, что сама не заметила, как прикрылись её веки, а мозг перешёл в фазу спокойного сна.  – Обожаю этот момент, – усмехается Кларк, наблюдая за происходящим на экране телевизора. Начальница никак не отвечает, совсем не реагирует. Блондинка поворачивает голову и видит, что та сладко спит. Лекса уснула на моём плече. Какая же она лапушка, какая же милая… – Доброй ночи, Лекс, – едва слышно шепчет Гриффин и нежно целует брюнетку в лоб. Кларк убавляет громкость на телевизоре до самого минимума и досматривает фильм в одиночку. Всё это время она не двигалась, даже почти не дышала, ведь очень боялась потревожить и разбудить слишком милую Лексу, спящую на её плече. Когда на экране появляются титры, блондинка выключает телевизор и как можно осторожнее перекладывает начальницу на подушку. Брюнетка пробурчала что-то невнятное. – Тише, тише. Спи, моя хорошая, – шепчет Гриффин, поправляя одеяло. Она нежно целует Лексу в висок, а затем аккуратно приобнимает и тоже засыпает.  Примерно в два часа ночи Кларк внезапно просыпается. Она видит перед собой тёмный затылок и хрупкую спину. Плечи начальницы слегка подрагивают, они напряжены и зажаты. Не слышно ни звука – в комнате абсолютная тишина, но только идиоту не ясно, что девушка плачет. – Лекс? – хрипло шепчет Гриффин и тут же кладёт ладонь на лопатку брюнетки.  Та замирает, понимая, что её поймали с поличным. Поймали со слезами. – Эй, ты чего? Что такое? – так же тихо продолжает спрашивать Кларк и неуверенно придвигается ближе, обнимает зеленоглазую.  Лекса сдаётся. С её губ слетает один громкий болезненный всхлип, а затем комната наполняется тихим плачем. Брюнетка почти что скулит, как маленький беззащитный щенок, брошенный под холодным ливнем. Она мысленно кричит себе: Заткнись! Заткнись! Перестань! Нельзя так жалко рыдать, особенно при ком-то. Можно, Лекс, мысленно говорит ей Кларк. Можно. При мне можно. Плачь, если нужно. Плачь, Лекса. Я рядом, я поддержу, я пойму. Спасибо. Лекса плачет долго. Навзрыд. А Кларк продолжает молча обнимать её со спины, пытается забрать хотя бы часть боли через свои нежные прикосновения. Лекса не плакала так сильно очень давно. Сейчас она выпускает всё то, что слишком долго копилось и гнило внутри неё. Но вдруг, Лекса затихает. Блондинка думает, что буря миновала, но она ошибается.  – Ударь меня, – тихо и хрипло просит Вудс.  – Что? В смысле? – Ударь меня, – уже чуть громче повторяет начальница и поворачивается к Кларк. – Ты с ума сошла? Я не буду. Лекса грубо хватает блондинку за запястье и с помощью её ладони бьёт себя по щеке. Но Кларк сопротивляется, потому удар получается каким-то смазанным, недостаточно сильным.  – Ты больная?! – блонди повышает голос. – Просто ударь меня! – в ответ срывается брюнетка.  – Да не буду я!  Начальница сжимает челюсти. Она не хочет делать того, о чём потом может пожалеть, но не видит другого способа. Лекса замахивается и обжигает щёку Гриффин своей ладонью. Кларк пугается. Кларк хватается за место удара и не может сдержать слёз. На неё никто никогда не поднимал руку, и она точно не ожидала, что это посмеет сделать Лекса.  – Ну давай же! – прикрикивает брюнетка и делает вид, что собирается опять ударить.  И тогда блондинка вспыхивает. Её глаза наполняются не только слезами, но и гневом. Радужки меняют свой цвет с голубого на тёмно-синий. Кларк заводит ладонь и сильно бьёт по щеке Лексы. Та чуть склоняет голову и стискивает челюсти, ощущая болезненное горячее покалывание на коже. Гриффин смотрит на начальницу сквозь пелену своих слёз и не понимает, что с той происходит.  – Ещё, – просит зеленоглазая.  Кларк нервно усмехается. Но через пару секунд вновь замахивается и даёт Лексе вторую пощёчину. Эта сильнее первой, гораздо сильнее. У Гриффин даже онемела ладонь. – Довольна? – сквозь зубы и слёзы спрашивает блондинка. Она видит, что брюнетке действительно больно и что та даже потерялась в пространстве на несколько мгновений. Лекса не отвечает, молчит. Она лишь поднимает свои чёрные глаза и в упор смотрит в синие перед собой. А затем резко подаётся вперёд и накрывает губы Кларк своими. Она затаскивает блондинку в грубый поцелуй, а та сопротивляется. Лекса целует настойчивее, хватает за бледную шею и сжимает в пальцах, чуть придушивает. Через секунду Вудс нависает сверху и садится на одно бедро Гриффин, прижимается к нему как можно сильнее. Она разрывает поцелуй и начинает ёрзать вперёд-назад, создавая для себя трение. – Ты сумасшедшая, – шепчет Кларк, кладя ладони на талию начальницы и сжимая. Она совсем не понимает, что происходит с Лексой. С одной стороны от этого страшно, а с другой – чертовски заводит. Пять минут назад она плакала. Три минуты назад она заставляла ударить себя, а так же ударила и меня. А сейчас она буквально трахает мою ногу. Боже… Брюнетка настраивает быстрый резкий темп и закатывает глаза, чувствуя сильную приятную тягу внизу живота. Она быстро и сильно мокнет, и её естественная смазка просачивается сквозь ткань нижнего белья. Гриффин чувствует эту влагу голой кожей бедра. И ей это нравится до мурашек. Кларк хочет просунуть руку под Лексу, хочет чтобы та тёрлась об её пальцы, но брюнетка не даёт этого сделать. Она переводит ладонь блондинки себе на бедро и словно проводит какую-то границу. – Ты хочешь просто поёрзать на мне? – непонимающе спрашивает Гриффин.  – Я хочу кончить, – сквозь тяжёлое дыхание отвечает Вудс.  Блонди понимает, что в любом случае должна как-то помочь Лексе дойти до оргазма, ведь от простого ёрзания та вряд ли сможет достигнуть пика, хотя… Лекса уже сейчас выглядит так, будто вот-вот закончит: покраснела, прерывисто дышит, двигается всё резче, закатывает глаза. Какая же она горячая, пусть и больная на всю голову.  Кларк берёт её за запястье и заводит её руку себе под футболку, кладёт на грудь. Лекса тут же начинает сжимать округлые мягкие ткани, пока её вторая ладонь вновь оказывается на шее Гриффин и начинает придушивать. Блондинка очень сильно хочет трахнуть начальницу, очень сильно хочет вылизать её, но раз та поставила какую-то непонятно откуда взявшуюся границу, то приходится довольствоваться лишь возможностью сжимать её бёдра и помогать быстрее ёрзать на себе. Ещё примерно минута – и Лекса уже не в состоянии придушивать Кларк и мять её грудь. Она вот-вот кончит. Она двигается всё активнее и стискивает в напряжённых пальцах ткань футболки на теле блондинки. Лекса издаёт тихий стон и тут же кончает, замерев на бедре партнёрши.  Интересно, я могу считать, что всё-таки завалила тебя на первом свидании? Или скорее это ты меня завалила? А это вообще можно считать сексом? Это вроде бы называется фроттаж* или как-то так, молча размышляет Гриффин. Ох, заткнись, Кларки, отвечает Вудс. Она обессилено падает на кровать и отворачивается от блондинки. Кларк обнимает Лексу со спины и пару раз кратко целует в шею. Вроде бы всё нормально, но лёгкое напряжение ощущается. Кларк искренне не понимает, что только что произошло. Лекса, честно говоря, тоже не совсем в курсе своих внезапных порывов. Конечно она знает почему так горько плакала, почему она просила ударить её, но почему она вдруг накинулась на блонди – понятия не имеет. 

***

На утро Кларк просыпается одна. Вернее, с котом в ногах. Где Лекса? Готовит завтрак? Или она в душе? Но Лекса не готовит завтрак и Лекса не в душе. Она опять сбежала. Спасибо, что на этот раз хотя бы оставила записку на тумбочке: «С добрым утром, Кларки. Извини, что я опять ушла и не попрощалась. Мне нужно больше пространства и больше времени. Спасибо тебе за наше первое свидание. Это было очень тепло и чудесно. Но я думаю, что до конца праздников нам больше не стоит видеться. Пересечёмся уже на работе. Целую тебя, принцесса.»