Четвёртое крыло: Все ради выживания

Дракон без своего всадника горюет.

Всадник без своего дракона мертв.

Кодекс драконьего всадника, статья 1, раздел 1

      Год. Сегодня стукнул ровно год со смерти матери. И как же это до смехотворного символично! Потому что сегодня Натаниэль с колоссальной вероятностью встретиться с ней на том свете.       Комната была в полном беспорядке: разбросанная одежда, валяющиеся по всем углам бытовые предметы и полупустые коробки с сумками. Лишь книги бережно стояли на огромных стеллажах по всему периметру внутренних стен, усеянные до отказа. Нил оглядел свой огромный рюкзак, в который он пытался вместить все, что считал необходимым, и подумывал проигнорировать наставления не брать более одного рюкзака для перехода парапета и рискнуть перенести чуть больше книг, чем помещалось.              Со стороны деревянной, но массивной двери, внушающая величие, как все надёжное строение крепости, раздался стук.       Нил встал со скрипучего пола и нечаянно задев стопку книг рядом, неприятно поморщился, когда она качнулась и десятки книг повалились друг за другом. Он рефлекторно потянулся к ним, как мать к упавшему ребенку, чтобы проверить ушиб и подуть на ранку, но второй настойчивый стук прервал его мысли.       Дверь даже не скрипнула, однако всегда казалось, что должна.       — Ваш брат… — Охранник в черном обмундировании осекся, — Лейтенант Веснински прибыл и незамедлительно направился к Генералу Веснински.       С самого рождения для Натаниэля было привычно видеть подле себя людей разных чинов и охрану. Охрана была повсюду и всегда. Это неудивительно, учитывая, что за место он называл домом. А именно: главный корпус Академии Басгиат, сердце Наварры и головной военный пункт королевства. И все что отделяло административной корпус от Квадранта всадников, где обращаются к Смерти на «ты» был длинный и до издевательства узкий каменный парапет, который проходят все желающие в День новобранца. И через два часа Натаниэлю предстоит его пройти. Или нет.       — Что он тут делает? — Недоумение сквозило в голосе, пока Веснински сжимал в руках одну из книг, которую тут же кинул на кровать, не давая возможности охраннику увидеть красную печать в виде дракона, что кусает собственный хвост - знак «запрещённое издание».       Охранник хотел было ответить, но парень уже сорвался с места. Натаниэль рванул в сторону кабинета отца стойким, но быстрым шагом, игнорируя ноющие ноги, которым никогда не нравилась физическая нагрузка. Сколько бы он не тренировался, хрупкие суставы изменить невозможно. Если только не существует на свете определённая магия, что снимет с него этот позорный недуг в виде хрупких костей, седых кончиков волос и одного лишённого цвета глаза.       Длинные и широкие коридоры были пусты. Почти все генералы отсутствовали, готовясь к началу учебного года в военной академии. В мясорубке, как это называла Лола со смехом в голосе. Сердце сжалось от мысли о ней. Прошло пять лет, а ее раздражавший уши голос до сих пор возникал в библиотеке, за массивным столом, где время от времени в прошлом собиралась семья, на внутренней площадке у фонтана или даже через правую стенку, за которой находилась ее комната. Она любила навести шуму. Младший брат считал ее до безумия раздражающей, пока ее голос неожиданно не оборвался. Оборвался так же, как и та хрупкая идиллия в семье, которую каждый из нас, что не знал нежной любви, воздвигали. Кирпич за кирпичиком, от которых не осталось ничего.       По широким окнам с витражами по углам прошла тень. Веснински невольно поднял голову и один, лишённый цвета и другой — цвета ясного неба, глаза широкого раскрылись.       Ольм. Красный дракон Ромеро взмахнул и приземлился на скалистую крышу башни, прямо под которой находился кабинет Генерала Веснински.       Ромеро был здесь.       Натаниэль плюнул на то, о чем подумают люди по пути и ринулся бежать.       Ромеро вернулся. Брат, которого он видел до ужаса редко со смерти Лолы удосужился вернуться. В последний раз они виделись, когда Натаниэлю, самому младшему в семье, было восемнадцать, а два месяца назад ему исполнилось двадцать. Он даже не прилетел на похороны матери. Внутри, вместо облегчения появился тяжелый непробиваемый ком из злости и обиды.       Люди, что встречались по пути, выглядывали в окна и шарахались от одного движения Ольма. Да… Лишь Веснински могут себе позволить припарковать своего дракона на этих стенах. Даже Тэцудзи Морияма, главнокомандующий всем войском Наварры, себе такой наглости не позволял. Но и не его семья полностью обжилась в самой безопасной и одновременно самой опасной точке королевства Наварры.       Однако Натаниэль лишь бросил на него один взгляд, за всю жизнь насмотревшись на драконов разного цвета и хвостов. Было бы глупо не признать, что они до сих пор вызывали под кожей природный страх, но Натаниэль был уверен, что хотя бы драконы родных не причинят ему вреда.       Ну, или он так только думал, ведь драконы вольные, неподвластные человеческим законам существа. Люди лишь создают иллюзию контроля, которая успокаивает их по вечерам. Если дракон захочет тебя сожрать, то ни одна человеческая душа не посмеет помешать. Только если ты не чей-то всадник.       Перед дверью отца стояло двое в таком же черном обмундировании, что полностью обволакивало их тело плотной черной тканью и металлом, не мешавший им маневрировать с мечом в ножнах, терпеливо ожидающие своего часа.       — Генерал Веснински приказал никого не впускать! — Строго выпалил один из них, но слова прошли мимо ушей.       Натаниэль с размаху отворил дверь, и перед ним предстал Генерал Натан Веснински и Ромеро Веснински, первый сын генерала и второй ребенок, которого он придавил к стене, сжимая в крепкой руке шею.       Натаниэль даже не вздрогнул. Эта картина была более чем обыденная. В этих стенах увидеть отца, пытающийся задушить собственного сына — заурядица в сравнении с другим происходящим.       Оба повернули голову к двери. Хватка отца ослабла, а Ромеро, хоть и пронзил отца убийственным взглядом, даже пальцем его не коснулся.       Дверь захлопнулась. Натаниэль выпрямился под пронзительными взглядами. Они знали, что его ждет сегодня, но самое неприятное то, что он не видел в их глазах уверенности в его возможностях.       — Лейтенант Веснински, — Натаниэль кивнул брату, — Рад, что вы возвратились, — Он старался держать голос так спокойно, как только мог, даже если под пальцами бушевали эмоции. Обида готова была поглотить целиком, но он уже давно не подросток, чтобы позволить себе слабость перед семьей. Точнее, все что осталось от нее.       Ромеро лишь моргнул и повернулся обратно к отцу:       — Он умрет. — Голос Ромеро был именно таким, какой пытался пародировать Натаниэль — стальной, — За время моего отсутствия он не то, чтобы не вырос, даже мускул не набрался. Он умрет. Ты отправляешь его на смерть.       Натаниэль сжал кулаки за спиной, стараясь держать лицо таким же непоколебимым. За все эти два года — это были первые слова, что сказал Ромеро. О нем. Два года без встреч и обменами письмами. И первое, что он делает — игнорирует его присутствие.       Натаниэль опустил голову, чтобы незаметно сжать губы в тонкую полосу.       — Не забывайся с кем ты говоришь, Лейтенант! — От властного рева отца оба сыновей отпрянули на шаг, — Если это все, о чем вы хотели мне доложить, покинув свой пост, как главнокомандующего в обороне от нападения грифонов, то возвращайтесь обратно, пока я не доложил о вашем отсутствии без официального одобрения!       В комнате резко упала температура, и кожа напомнила гусиную. Штормовая драконья печать отца активировалась. Как пишут в источниках, печать всадников, подвластным природные изменения, чаще всего реагирует на эмоции. И использование подобной силы вовремя эмоциональной нестабильности крайне опасно. Если ее носитель дослужился до Лейтенанта и от всплеска эмоциональной магии принесет за собой ущерб, то всаднику сделают выговор. Но если человек все еще студент Академии… Чаще всего от них избавляются, если кадет не докажет способность сдерживать порыв магии во время эмоциональных качков.       Да, Натаниэль прочитал это в запрещенном издании. И не стоит задавать глупые вопросы, как и кто ему позволил. Басгиат его дом, не хотелось бы признавать, но это так. Каждая стена им прощупана и исследована. А то, что его мать при жизни была многоуважаемым писцом и подавно отбрасывает кучу вопросов.       — Есть. — Ромеро выпрямился и приставив руку к виску, повернулся и выучено зашагал на выход, даже не взглянув на брата, что на две головы ниже.       Дверь со всей жестокостью, которую мог себе позволить Лейтенант по отношению к Генералу захлопнулась. Натаниэль сглотнул, когда отец пронзил его долгим взглядом и сел за рабочий стол. В его глазах было столько отвращения и презрения, что хотелось зарыться в кучу книг и не показываться целую вечность.       Пергамент зашелестел.       Натаниэль уже было повернулся к двери, как Натан заговорил:       — Я приказал тебе состричь это безобразие до сегодняшнего дня.       Натаниэль моргнул, но не посмотрел на отца в ответ. Нет, он установил для себя правило — никогда не смотреть на отца, когда речь заходит о болезни из-за которой Натаниэль не такой, как все. Видеть постоянное отвращение и злобу только потому что он просто таким родился, невыносимо в любом возрасте.       — Я не военнослужащий, чтобы подчинятся вашим приказам, генерал Веснински. — Ровно ответил Натаниэль, выпрямляясь под опаляющим и недовольным взглядом отца, что на мгновение замолчал и вздохнул, — Я пока даже не кадет.       — Ты похож на свою мать. — Натан хмыкнул, но парень не позволил себе поднять глаза с ковра посредине кабинета. Синий шипастый дракон был соткан вручную специально в подарок генералу после войны. Бальмоор — синий дубинохвост отца изображён на ковре с всадником поднявший меч, а над ними поглощённое серыми тучами небо.       Натаниэлю хотелось горько рассмеяться. Из всех троих, лишь Натаниэль походил на отца. Лола и Ромеро полностью переняли черты матери, вплоть до цвета волос и глаз. Даже родинок! Но они никогда не были похожи на нее по настоящему. Они не интересовались бумажками и книгами. У Лолы библиотеки вызывали отвращение, она называла это местом мертвых историй. Ромеро было просто скучно. Даже если чем старше, тем чаще он обращается к истории и книгам, они никогда не вызывали в нем восхищения. Они оба пошли в отца. А единственный сын, чьи пламенные волосы и глаза цвета неба напоминали его, к великому разочарованию, не только не интересовался драконами и войной, так еще и горел желанием поступить в квадрант писцов, как и его мать.       Судьба явно издевалась над отцом. И иногда эта мысль грела Натаниэлю душу. Например, когда отец после смерти матери объявил, что младший поступит в квадрант всадников в следующем году.       Впервые в жизни парень позволил себе поднять голос на отца. Он кричал, ревел и бросал вещи, проклинал на всех языках которые знал благодаря матери. Но получил в ответ жесткий удар по лицу и холодный взгляд. Нет, не отца, а военного генерала, повидавший войны и смерть первенца. Генерала, на чьих руках крови больше, чем в пасти любого дракона.       — Именно поэтому ты отправляешь меня на смерть? — Натан поднял глаза со свитка и бросил их на стол. Он готовился что-то сказать, что-то, что хотел бы сказать любой родитель ребенку, которого может больше не увидеть, но Натаниэль этого не знал. — Вы все считаете, что я не справлюсь, так какой смысл отправлять меня туда, где я умру?       — Я никогда не считал, что ты не справишься. — Натан встал. Тень его плеч заслонила солнце. Натаниэль опустил голову еще ниже, — Все Веснински справляются. Все мы всадники. Даже твоя мать, будучи писцом, прошла Молодьбу и оседлала зеленого дракона.       Мэри Хэтфорд обошла все запреты, проникла в квадрант всадников через туннель, созданный в древние времена только для писцов, а сейчас пользовавшийся всеми квадрантами, прошла на последнее испытание для первогодка и оседлала зелёного дракона, что славятся мудростью и разумностью. Эту историю считают легендой, потому что признавать это правдой было бы опрометчиво для руководства. Это бы понесло… ненужные проблемы. Но она это сделала. И это был день, когда Натан Веснински встретил свою будущую жену и мать своих детей.       Натаниэль тихо хмыкнул. Воспоминание о великом, невероятно глупом и опасном поступке матери не подавили горечь на языке.       — Я вижу, как вы на меня смотрите. Все вы.Глупо отрицать очевидное.       Тяжелый шаг отца достиг его. Они стояли напротив друг друга, и можно было заметить колоссальную разницу в их росте.       — И ты думаешь, что это наша вина? — Генерал схватил сына за волосы и заставил того поднять глаза, — Ты никчёмный только потому, что позволяешь таковым себя считать. — Натан толкнул пальцем его в плечо. Натаниэль мог поклясться, что видел заледеневшее море в отражении глаз напротив, — И пока ты позволяешь смотреть на себя без проблеска надежды, ты никогда ее не заслужишь. — Он наконец отпустил волосы с серебристыми концами и отошёл от сына, будто бы потеряв в нему всякий интерес, — Увидимся на Молодьбе, кандидат во всадники. Прочь с глаз моих.       И младший Веснински убрался, чтобы лишний раз не напоминать отцу, какое разочарование он позволил Мэри произвести на свет.       Он быстро направился в собственную комнату на втором этаже административного корпуса, в котором находились гостиничные комнаты на случай, если генералы решат навестить Басгиат. Им и их близким родственникам запрещено располагаться в иных места кроме военных. Со дня подавления революции и или же столкновения двух взглядов в королевстве прошло лишь пять лет, и Король, да и все остальные, что потом и кровью выигравшие гражданскую войну, не позволят ослабить их позиции еще больше.       После разговоров с отцом, коих было гораздо меньше, чем предполагают, осадок внутри Натаниэля разъедал его личность по кусочкам и гоготал, когда парень позволял себе сломаться. Но ничего другого не оставалось, кроме как собраться и продолжить теперь уже бессмысленный путь становления писцом.       Все его надежды были жестоко растоптаны после смерти матери. Ее здоровье после рождения Натаниэля ухудшилось, и она более не могла летать на Стюарте — ее зеленом драконе. Однако тот не разорвал связь, а оставался верен ей до конца.       Вдохнул Веснински полной грудью только когда толкнул дверь. Сегодня ему не позволительны иные эмоции. Только внимательность и концентрация.       Но не тут-то было.       Ромеро стоял посреди его комнаты и опустошал собранный рюкзак так, будто бы все эти вещи ничего не стоили, кроме как валяться на полу.       — Что ты делаешь?! — Натаниэль бросился к брату, и тот зыркнул на него своим убийственным взглядом, который достался ему от отца. Карие глаза были наполнены яростью.       — Тебе незачем этот хлам! — Гаркнул Ромеро и, вытащив еще одну книгу из рюкзака, кинул ее в угол комнаты.       — Это не хлам! Было сказано, что я могу взять то, что смогу перетащить через парапет и я выбрал именно это!       Ромеро бросил на него уничижительный взгляд, и вместо того, чтобы продолжать раз за разом вытаскивать вещи, по его мнению, ненужные, он схватил рюкзак и перевернул. Все, что было внутри, посыпалось на пол.       Натаниэль застыл от шока.       — Я собирал его целый вечер! — Он потянулся к книгам и начал их собирать, недовольно поглядывая на умалишенного брата.       — Книги ни к чему, если ты будешь мертв. — Отрезал Ромеро и выхватил из его рук книги, — Ширина парапета сорок дюймов, высота двести футов над землей. Ты упадешь, Натаниэль.       — Я смогу их нести.       Ромеро схватил его за плечо и притянул к себе. Он оскалился, прямо как дракон от злости.       — Не сможешь. А теперь снимай ботинки.       Натаниэль посмотрел на него с недоумением.       — Зачем?       — Делай то, что я сказал.       Ромеро потянулся к своим сапогам и начал их развязывать. На языке застыли вопросы, но Натаниэль решил, что сейчас не время пререкаться. Ромеро вернулся. Ромеро вернулся, чтобы поговорить с отцом о нем.       Они с Ромеро никогда не были близки. Их разделяла огромная пропасть в виде разных взглядов и желаний. Такая же, как и отделяла Ромеро и Лолу от матери. Они… они никогда друг друга не поймут. В детстве Натаниэль даже боялся своих старших. Они внушали страх не меньше, чем истории о Вейнителях и Вивернах.       Если Лола могла по-детски издеваться над Натаниэлем и часто доводила его до слез, то интерес Ромеро к младшему брату был такой же, как и к книгам на полках - никакого.       Старший расшнуровался быстрее. Ловкость его рук и привычные действия перед началом и концом дня заставят приноровиться любого. И пока Натаниэль неумело развязывался, старший снял свои ботинки и подошёл к рюкзаку, набивая его тем, что сам считал необходимым.       — Я все равно возьму книги.       — Нет.       — Когда ты уйдешь я положу их обратно.       Ромеро с ужасной скоростью, которую мог иметь только человек, знающих опасть и смерть, придавил Натаниэля к полу и сжал его челюсть в руке.       — Если хочешь сдохнуть — хорошо. Потому что все, что от тебя останется — это твои глупые сказки. Просто еще одно надгробие. Процент в подсчёте умерших за сегодня. Имя, выжженное на камне. Но если нет, — Его рука больно сдавила скулы, — Брось книги.       Натаниэль не опускал взгляд, несмотря на непреодолимое желание спрятаться.       — Эту дала мне мама. — Руки прижимали книгу к груди. Это был просто детский сборник историй о трех братьях, магии и человеческой зависти.       — Мне. Плевать.       Ромеро выхватил книгу, но вместо того, чтобы бросить ее, как и все прошлые книги из рюкзака, он положил ее на пол.       — Надевай чертовы сапоги.       Больше они не сказали друг другу ни слова. Ромеро собрал его рюкзак, перекинул с одного плеча на другое, чтобы проверить давление веса, и бросил у дверей. Натаниэль зашнуровывал сапоги брата на ногах. Они были чуть больше, но маленький размер ног достался им от матери.       Оставшись в носках, старший открыл гардеробный шкаф и скептично рассмотрел одежду, пока Натаниэль недовольно прожигал дыру на широкой спине.       А после того, как брат пошарился, он разочарованно вздохнул:       — Раздевайся. — Приказал он. Для него явно было привычным делом приказывать, ровно как отцу. Это не удивительно, ведь он уже Лейтенант и второй по важности лицо на форпосте Монстеррата в провинции Моррейн.       В этот раз Натаниэль подчинился сразу. Штаны старший одобрил, а вот лёгкая блузка не прошла отбор. Натаниэль попытался успокоить нервы, когда Ромеро недовольно на него посмотрел, а после сорвал с него вверх, обнажая бесчисленное количество разных шрамов, о которых запрещено говорить.       Первое правило — никогда не говорить о Лоле. И второе — о том, что произошло с Натаниэлем десять лет тому назад.       Ромеро лишь на мгновенье задержал взгляд на чужой груди, а после снял с себя нагрудную портупею и водолазку. Она была из тянущегося и непромокающего материала. То что надо для всадника.       Натаниэль отвернулся и быстро оделся. Ромеро, не дожидаясь его позволения, начал грубо затягивать ремни на груди:       — Это помогает держать равновесие. Как на драконах, так и на парапете. — Он снял с себя еще парочку ремней на ногах и нацепил их на Натаниэля. А после указал на портупею, — Этот кинжал удобный для дальних бросков. Тут для ближнего боя. Этот пронзает своим концом даже толстую кожу. Все, кроме драконьей чешуи. Используй его в крайней необходимости, потому что им запросто можно убить. — Объяснял старший, вытаскивая кинжалы и показывая, как их нужно держать, — А это, — Ромеро указал на черные нарукавники на своих предплечьях, — То, что ты ни в коем случае не должен снимать, покуда не окончишь Академию. — Он стянул их с себя и вывернул для демонстрации.       Натаниэль удивлённо вздохнул.       Нарукавники были полны ножей, иглами, кинжалами, непонятными мешочками, отмычек и еще многими незаметными деталями.       — Это…       — Никому и никогда не позволяй знать полностью, что у тебя в запасе. Никому. Используй все с умом и убирай показанное оружие только тогда, когда никто не видит. Не бойся переставлять все на свое удобство и вкус, но не дай малейшим очертаниям деталей понять, что у тебя под рукой. Не давай противникам и шанса воспользоваться мозгами. — Ромеро чеканил советы, попутно надевая плотные нарукавники на голую кожу, а после спрятал их за рукавом водолазки. — Там есть место. Для твоего оружия.       Натаниэль кивал как дурачок в такт словам.       — Я не умею пользоваться клинками.       Ромеро поправил рукав и холодно ответил:       — Научишься.       А после прозвенел колокольный звон. Последний. Остался час до начала открытия ворот. Все квадранты сегодня впустят на порог новые лица, но лишь квадрант всадников будет вести подсчет смертей. Потому что только там ты можешь умереть или быть убитым, даже не дотянув до звания кадета.       Ромеро поднял голову и кивнул, когда Ольм гортанно зарычал.       Он быстро нацепил на себя найденную в шкафу футболку, которая была ему мала и, подхватив рюкзак за лямку, кинул его брату.       — Тебе пора.       Натаниэль кивнул и нацепил рюкзак на спину, что был в три раза легче.       Они оба вышли и направилась в одну сторону. Натаниэль и не мечтал, что брат проводит прямо до парапета. Конечно же нет. Он направлялся к своему дракону.       — Не позволяй ветру пошатнуть тебя. — Они торопливо, но ровным шагом спускались по этажам к выходу из здания, — Не смотри вниз. Руки раскинь в стороны, это поможет держать равновесие. Если почувствуешь, что теряешь его, то брось груз, — Он указал подбородком за спину Натаниэля, — Пусть упадет он, а не ты. Сосредоточься и не дай эмоция поглотить тебя. — Они вышли на улицу и их обдало ветром, привычный на такой высоте и скалистой местности, — И раз ты отказался скрывать свою личность, запомни, — Ромеро отвел взгляд от дракона, что рыкнул увидев его, и внимательно посмотрел в глаза брату, — Держись подальше от меченных. Особенно от Эндрю Миньярда. Он попытается тебя убить.       А после Лейтенант Веснински будто бы ничего нет удивительного в его движениях зашагал по воздуху, как по лестнице, прямиком к красному дракону на краю здания, что уже начал раздувать воздух вокруг большими крыльями. Натаниэль зачесал разлетающиеся волосы с лица и дернулся от мысли, какие люди маленькие по сравнению с этими чудищами.       Ну вот и закончилась предсмертная встреча Натаниэля с Ромеро. И пока неизвестно, на его ли стороне сегодня удача. В любом случае, он умрёт с мыслью, что наконец-то добился какого-никакого диалога с братом за последние пять лет со смерти сестры.