Три богатыря и Киевский трон

Забава Забава остановилась, взгляд её помрачнел, словно цветы сада утратили своё сияние. Слова Даниила глубоко ранили её сердце, не потому что он был груб, а потому что он, как и многие, не мог понять всю глубину её утраты. Она тяжело вздохнула, опустив взгляд на траву под ногами. — Вы ошибаетесь, Даниил Романович, — наконец проговорила она, её голос дрожал, но в нём слышалась твёрдость. — Елисей был для меня больше, чем просто человек. Он был моей опорой, моим миром, моей надеждой. Его благородство заключалось не в крови, а в поступках, в том, как он любил и защищал меня. Даниил смутился, явно не ожидая такого ответа. Он понимал, что задел её чувства, но не знал, как сгладить ситуацию. Его взгляд стал нервным, он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. — Я... извините, я не хотел вас обидеть, — пробормотал он, не зная, как продолжить. Забава, понимая его неловкость, сдержала желание развернуться и уйти. Она знала, что в этом юноше, несмотря на его попытки казаться взрослым, ещё много детского. Он не имел злого умысла, просто не понимал всей глубины её страданий. — Ничего, — спокойно ответила она, хотя её сердце продолжало сжиматься от боли. — Но, прошу, не судите тех, кого вы не знали по-настоящему. Они продолжили идти молча, и Забава, несмотря на всё своё желание отвлечься, не могла избавиться от воспоминаний о Елисее. Его образ вставал перед её глазами вновь и вновь, и каждое такое воспоминание причиняло новую волну боли. Однако она чувствовала, что с каждым днём ей нужно будет учиться жить без него. И этот разговор с Даниилом, возможно, был частью этого сложного пути. — Вы, должно быть, очень сильная, — нарушил молчание Даниил, его голос был теперь тише, с нотками восхищения. — Я не смог бы пережить такую потерю. — Каждый находит силы по-своему, — ответила Забава, её лицо было спокойным, но в глазах ещё оставалась тень печали. — Иногда кажется, что жизнь рушится, и ты уже не сможешь встать. Но время, как ни странно, помогает. Не сразу, конечно. Они остановились у одного из цветников, где розы ярко цвели, словно не замечая бурю эмоций, кипящую в Забаве. — Возможно, я ошибся с тем, что сказал, — признался Даниил, глядя на цветы. — Я просто хотел поддержать вас, но, похоже, только усугубил всё. Забава повернулась к нему и, впервые за всю прогулку, посмотрела на него мягко, без осуждения. — Ваши намерения были благими, я это вижу, — ответила она. — Но не всегда люди могут понять чужую боль, даже если очень стараются. Даниил кивнул, его глаза светились пониманием. Он знал, что ещё не готов разделять её чувства или быть рядом, как ей хотелось бы. Но эта прогулка, несмотря на все недоразумения, сблизила их на шаг. — Спасибо, что позволили мне побыть с вами, — сказал он, слегка поклонившись. — Спасибо вам, — Забава ответила, сдерживая свою боль за маской вежливости. — Но мне, пожалуй, нужно немного побыть одной. Даниил кивнул, понимая её желание, и медленно направился прочь, оставив Забаву одну в саду. Фрося Фрося, выйдя из комнаты, почувствовала, как сжалось её сердце. Она шла по длинным коридорам княжеского дворца, но мысли уже давно блуждали где-то далеко. Тихий шёпот слуг, звон посуды в соседних комнатах, шаги стражников — всё слилось в единый, приглушённый гул, который не мог заглушить её собственные переживания. Она всегда знала, что её судьба будет определена политикой. Быть княжеской дочерью — это не значит иметь право на личные чувства и желания. Но всё равно, в глубине души Фрося надеялась, что ей удастся избежать той участи, которая постигла многих женщин знатного рода. Ожидание того, что её отдадут замуж за человека, которого она даже не знает, вызывало в ней тоску и глухое возмущение. Она вновь вошла в свои покои и сразу направилась к окну. Открытые ставни впустили в комнату свежий воздух, который немного остудил её горячие щёки. Фрося долго смотрела на сад, где ветер шевелил листья деревьев, не замечая ничего вокруг. В голове всё крутились слова отца. "Мудрое решение", — думала она с горечью, повторяя свои же слова. — "Но разве я могу назвать это мудростью, когда сердце моё не согласится с таким выбором?" Фрося не знала Михаила Черниговского, да и его сына она никогда не видела. Что если он окажется холодным и жестоким? Или, наоборот, слабым и безвольным? Как можно строить свою жизнь с человеком, которого она даже не знает? Мысли роились в её голове, вызывая всё большее беспокойство. Она задумалась о том, что для неё значила бы настоящая любовь. Тепло, поддержка, понимание — всё то, что она видела в редких счастливых браках, о которых ей рассказывали придворные дамы. Фрося не могла смириться с мыслью, что её судьба будет решена без её участия, что её чувство любви станет разменной монетой в политических играх. — Как же ты можешь говорить "да", когда сердце твоё кричит "нет"? — прошептала она самой себе, её голос прозвучал едва слышно в тишине комнаты. В этот момент она поняла, что хотя любила отца и уважала его решения, она не могла слепо подчиниться. Владимир был заботливым и мудрым правителем, но его любовь к Фросе также означала, что он хотел лучшего для неё. Однако "лучшее" для него и для неё могло означать совсем разные вещи. Она села на кровать, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. "Как я смогу сказать отцу, что не хочу этой помолвки? Как объяснить, что я не готова отдать свою судьбу в руки незнакомца?" — думала она, утирая слёзы. Фрося знала, что впереди её ждёт трудный разговор. Она любила своего отца, но также начала понимать, что должна отстаивать своё право на выбор. Пусть это и будет самым трудным выбором в её жизни. Елисей На следующее утро Елисей проснулся рано, чувствуя странное волнение. Ему было трудно смириться с мыслями, что Забава, возможно, уже потеряна для него навсегда. В сердце горела боль, смешанная с отчаянием, но также и с какой-то неясной надеждой. Впереди ждала опасная дорога, и, несмотря на все трудности, Елисей решил: он сделает всё, чтобы вернуть свою судьбу под контроль. В лагере Соловья было оживлённо. Бойцы собирались в путь, готовясь к поискам Евпатия Коловрата. Соловей Разбойник отдавал последние приказы, его голос был громок и решителен, а на лице застыла привычная хищная ухмылка. — Елисей! — окликнул его голос Венселя. — Ты готов? Елисей кивнул, поправляя доспехи и меч за поясом. Рядом с Венселем стоял Змей, который молча следил за приготовлениями, сдержанно наблюдая за бойцами. Его молчаливая натура скрывала внутренние мысли, но Елисей чувствовал в нём опасную силу. — Что ж, идём, — сказал Соловей, махнув рукой. — Впереди смерть, а там, возможно, и наши старые знакомые — басурмане. Лучше не расслабляться. Выйдя за ворота Рязани, отряд двинулся по заснеженной дороге. Белые хлопья медленно падали с неба, укутывая землю тонким покрывалом, скрывая следы. Снег усиливался с каждым шагом, и вскоре тропа начала теряться среди снегопада. Елисей шёл, молча глядя на снег, падающий с неба, но мысли его были далеко. Он думал о Забаве, о том, как они были счастливы вместе, и как жестоко судьба их разлучила. Теперь её будущее было, возможно, предрешено. Но его сердце не хотело верить в это. Пусть даже Соловей и другие говорили, что всё потеряно, Елисей знал одно: пока он жив, у него есть шанс. Пусть даже маленький, но есть. — Эй, Елисей, не отставай! — раздался голос Соловья, который уже обогнал его на несколько шагов. — В такую погоду легко потеряться. — Я в порядке, — пробормотал Елисей, ускоряя шаг и догоняя остальную группу. Венсель бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал. Змей тоже молчал, его лицо оставалось бесстрастным, хотя казалось, что он что-то чувствовал в воздухе, какую-то угрозу или тайную силу, скрытую среди снега. — Как думаешь, Евпатий жив? — спросил Елисей, не надеясь на ответ. — Если кто-то и выжил после встречи с ними, то это будет Евпатий, — хмыкнул Венсель, поправляя лук за плечом. — Но вот куда он мог податься — это вопрос. Снег продолжал падать, укрывая леса и поля, словно пытаясь скрыть их от глаз, замести все следы жизни.