Занимайся своим делом!

Весь следующий день, который оказался на радость солнечным и безветренным, Ян с Янеком провели на улице, совершенно не замечая никого, гуляя и беседуя. Время от времени Розмановский вспоминал и удивлялся поведению Эдварда — так легко отпустил своего подопечного? Хотя, это было неудивительно. В Академии была лишь видимость дисциплины: строгие конвоиры, рубящиеся в карты и распивающие алкоголь; фальшивый комендантский час с шести до шести. Единственное, что никак нельзя было умолять — условия пребывания в сфере утоления базовых человеческих потребностей были, как в тюрьме. Но об этом все уже давно устали жаловаться. Все, кроме Янна, конечно, он за эти полмесяца обрел столько причин для ненависти в свою сторону, но вечно отводил невинную мордашку, говоря, что к такому, как он, ненависть обращена лишь из зависти. — Я тебя умоляю, чему там завидовать? Тому, что у него с какого-то перепугу шмотки на два злотых дороже? — воскликнул Янек, повиснув на турнике, пока Ян рядом крутился на тренажере с вращающимся диском. В том же дворе нашлась новая площадка. Детей там не было, а потому парни могли этим воспользоваться. Белые стены дома выглядывали буквально из-за соседнего дерева. — Не знаю уж. К нему у меня очень много вопросов. — сказал Ян задумчиво, — Сам посуди — вот откуда он взял, что Третий сиделец? Он же его постоянно поддевает, как будто на одной койке на нарах с ним спал. Причем, и не скажешь, что он просто позёр, который гавкает только на тех, кто младше. Насколько я знаю, Третьему за тридцатник, а Янн наш с Жаном ровесник. Янек резво спрыгнул с турника, приземлился, как настоящий спортсмен и как Ян никогда в жизни не умел, вытянулся лихо и ответил: — Третьему тридцать два, это я точно знаю. Он похоже самый старший из нас. А Янн самый недоразвитый. — Розмановский только ухмыльнулся, но тут же услышал от Янека: — Чего у тебя тело такое неспортивное? В оправдание Яну пришлось сначала хорошо подумать, после чего он выдал: — Конституция у меня такая. Мне не обязательно заниматься спортом, чтобы оставаться худым. Я и так столько сжигаю на концертах, тренировки чисто для настроения. — Какие тренировки? — допытывался Янек. — Ну, — уже в панике вспоминал Розмановский, — на беговой дорожке побегать, гимнастика, йога какая-нибудь. Это для меня потолок. Мальчик только улыбнулся и залез на перекладину, сделал резкий переворот и поднялся на руках буквально на пять секунд, но это вызвало у Яна невообразимый восторг. Тем временем Янек спрыгнул со снаряда, отряхнул руки и выставил ладонь для перечисления: — Два года футбола, потом три, включая последний год футбола, паркур, и семь лет баскетбола. Теперь вспомни, сколько мне лет. — у Яна в прямом смысле отвисла челюсть. — При всем, баскетбол победил. Только проблема, что я низкий был. Чуть ли не самый низкий в команде секции. Зато теперь могу играть без проблем с таким-то ростом... — тут Янек хитро усмехнулся и обратился к товарищу: — Ян, а правда. Тебя действительно не смущает, что у пятерых незнакомых тебе людей абсолютно идентичное с твоим тело? Типа, вплоть до мельчайших подробностей... — Янек сдержанно посмеялся и осекся, что задумался об этом только сейчас. — Ну не знаю. Как я на это могу повлиять? В любом случае, мне кажется, что вы будете развиваться в своих направлениях, наши структуры уже сейчас не будут повторяться. — рассудил Ян и посмеялся с грустью: — Я прям умный. — Ну кстати! — воскликнул Янек и присел рядом с Розмановским на вертушку, — Надо проверить. Набить кому-нибудь тату или ухо пробить. — Здесь Ян с сожалением показал сначала обе свои тату на руках и оттянул мочку проколотого уха. Янек осмотрел у себя эти же места с удивлением и выкрикнул: — У меня что, все это время была дырка в ухе?! Две?! Смеясь и пытаясь принять реальность, парни не сразу вернулись в сознание и не сразу заметили знакомую фигуру, подходящую к площадке. Она махнула им рукой, и парни в один голос радостно окликнули: — Жан! — он посмеялся и подошел к друзьям. — Сбежал от Эдварда? Ну наконец-то! — начал Янек, — Значит так, сейчас в ближайшей лесополосе собираем упавшие деревья, связываем из них плот и по реке выходим в открытое море. Брать ничего не надо, будем ловить рыбу и отбиваться от пиратов ветками этих самых деревьев. Маленькая выдумка повеселила компанию, Жан пояснил свой внезапный визит достаточно просто: — Что делать в Академии? там толком и не почитаешь даже, я как только закончился арест, я сразу к вам. Тем более, правильно Ян сказал позавчера, что мне вроде как есть теперь куда выходить. — Розмановский почувствовал на себе теплый взгляд, на который отвечал соответствующе. Солнце уже проливало яркий закатный свет. Стены домов отражали его и слепили до неимоверного. Пели птицы, в их громком хоре нельзя было разобрать ничего разумного. Это были хаотично перемешанные звуки жизни. В сияющей листве не разглядеть распоясавшихся пернатых певцов, но это, наверное, было к лучшему. Так они и жили почти в облаках и никто им не ровня, кроме сородичей. Идеальный мир. Птицам, вероятнее всего, завидовать легче. — Слушайте, как вам идея нормально поужинать у меня? А то на пропитании в Академии вы совсем исхудаете. — предложил Ян, и друзьям идея понравилась. Обсудив еще парочку мелочей, парни все-таки добрались до дома впервые за двенадцать часов. В подъезде все было тихо, но, как только Ян вставил ключ в замочную скважину, он с недоумением и даже страхом обнаружил, что дверь открыта. Ручка продавливалась беспрепятственно и защелка выходила из пазов. Жан с Янеком напугано переглядывались у него за спиной, пока сам певец пытался предпринять хоть какие-то действия. На взлом не похоже — замок цел, а утром он по четким воспоминаниям закрывал дверь родным ключом. Оставалось уповать на лучшее. — Стойте здесь, я сам посмотрю. — шепотом сказал Ян, а на уговоры друзей пойти с ним, отвечал, что на этот случай у него есть самый надежный защитник — железный острый ключ от нижнего замка. Осторожно приоткрыв дверь, Розмановский пригнулся и зашагнул в квартиру максимально бесшумно. На первый взгляд все было, как и утром, только открыто окно и доносился еле слышный шепот из кухни. Ян совсем перепугался. Но тут он увидел нечто, после чего пулеметная очередь показалась бы раем. — Ян, сыночек! — послышалось из дверей. Мать Ирена обняла сына, он же выдавил ошалелую улыбку, видя взгляд отца из-за стола. Странно, ведь он тогда отзвонился, правда, спустя два дня... — Мам, пап! Чего не предупредили? А то грешным делом думаю, что кто-то мою квартиру взломал, пока меня не было. — распинался Ян. По идее, его должно было отпустить, но почему-то тревога только возрастала. — Ну ты же дал нам ключи. У нас есть дубликаты ключей от квартир каждого из вас, это важно, вдруг с вами что-то случится! — отвечала мать. Как Яну в глубине души было смешно, когда он вспомнил, что его старший брат уж как три года съехал, а новые ключи родителям так и не передал. — Вы подождите чуть-чуть, я кажется забыл... у нас кофе нет, а папа, сама знаешь, без него не может. Я сейчас, мигом. — сказал Ян и выскочил в подъезд, где его ждали Жан с Янеком. Розмановский, тяжело дыша, прислонился спиной к стене. Друзья взволнованно обернулись к нему. Когда певцу хватило их догадок, он на громком выдохе выпалил: — Родители приехали без предупреждения. Оба сочувствующе и с пониманием ситуации кивнули, продолжил Жан: — Ну что, тогда в Академию? — Янек, хоть и поник, но делать было нечего. Ян со всем расстройством пообещал посидеть в другой раз, они пожали руки, звеня брелками на браслетах, и парни ушли, оставив Розмановского сидеть на полу подъезда и приходить в себя. Ему хватило семи минут, чтобы потянуть время, вернуться в квартиру и сказать, что кофе в магазине нет. "Домой" Янек с Жаном шли неохотно, медленно, постоянно отвлекаясь на любые мелочи. Пусть птица пролетит — Янеку показалось, что у нее что-то в клюве, и вот они стоят на тротуаре полчаса, ведя высоко интеллектуальные беседы по этой теме. К Академии они все-таки дошли, когда уже смеркалось и машин в районе стало неприлично мало. В окнах гасли огни, собор вдалеке светился от фонарей вокруг — здание Академии не светилось даже призрачно. Вид его не вызывал ничего, благо, на входе никого не было. Войти в ворота молодые люди не успели. Их остановила примечательная вещь. Янек дернул Жана за плечо и указал на тропинку сбоку — она уходила к другим воротам и была прикрыта редкими кустами. В вечерней темноте им удалось разглядеть знакомый силуэт. На все указывала и куртка, и даже походка — слегка подпрыгивающая и от того модельная. — Это ж Янн! — пригнувшись, воскликнул Янек, оглядываясь на друга. Жан в глубочайшем подозрении смотрел на шуршащие кусты и молчал. — У него сумка какая-то? Куда он в ночь-то поперся? — вопросов оказалось больше, чем надо, а потому изо рта подростка вырвалось интригующее: — Давай за ним проследим? Авантюра рисковая, но оправданная. Жан с сомнением поглядел на Янека, вздохнул и умно посетовал: — Главное, чтобы не заметил. — И парни двинулись напрямик к нужной дорожке. Она вывела их к другой улице, что была еще печальнее, чем соседняя. Фонари неприятного холодного света озарили пустую улицу, на первый взгляд с пустыми домами, а прямо по середине дороги с большой спортивной сумкой живой походкой шествовал Янн. В ночи этот перформанс выглядел еще более завораживающе и несомненно пугающе. Наблюдатели предпочли сместиться к косым домам. Они осторожно двигались по отмосткам, не отводя от объекта наблюдения взгляд. Окна первых этажей были бездонно темны. Заглянув в одно из них, Янеку стало внезапно дурно. Жан подцепил его руку и повел дальше. Уверенно шедший клон вдруг затормозил и резко обернулся. Реакция Янека не подвела, и он удачно дернул друга в проем между домами, в его тени они могли спокойно скрыться. Не заметив подвоха, Янн продолжил свой путь, а друзья, соответственно, свой. Длинная пустынная улица кончилась, и Янн свернул в закуток за последним домом. Быстро перебежав дорогу, на которой внезапно показалась машина, преследователи скоро отдышались на противоположной стороне и, подождав, нырнули в нужный пролет. В узком проходе между забором и стеной пахло плесенью и гнилью. Жан заткнул нос рукавом кофты, что посоветовал сделать и Янеку, он же оказался не таким брезгливым и вместо этого достал из кармана маленький фонарик, чем удивил своего спутника. Включив слабый огонек, Янек осветил землю под ногами, и парни увидели, что идут по асфальту, напрочь заросшему всяческим мхом и противными грибами. Янек натянул на голову капюшон, и они как можно скорее двинулись вперед. Проход тоже, слава Богу, кончился, и парни, выйдя на воздух, увидели реку, каменный мост и Янна, идущего по нему. В перспективе было видно, что фонари в этой местности заканчиваются. Несмотря на все, позабыв о минувших мерзостях, эта локация выглядела красиво — по берегу узкую речку обнимала шелковая трава, усеянная полевыми цветами. Светила золотая луна вместо фонаря и отражалась в дребезжащих от легкого ветерка водах. Широкий мост вел в небольшой сквер, под луной, в другом конце реки с пригорка было видно сияющий город. Царила благодатная тишина. Созерцания прекратились, все миновали мост и оказались на одинокой темной тропе парка. Янн шел все быстрее, будто чувствовал преследование. Шпионы же, видя в этом чистейшее любопытство со своей стороны, шли медленнее и как можно ближе к деревьям, прячась в их тени. В пути Жан начал двигаться ещё медленнее. Янек не мог его подгонять, но постоянно осматривался и сам понимал, что если Янн обернется сейчас, то прятаться будет некуда. Сквер тянулся, и тропинка впервые свернула в еще большую темень. Удивительно даже, что Янн обходился без фонаря, словно знал эту дорогу наизусть. — Слушай, а может это не Янн? — неожиданно опомнился Жан, остановившись, — Мало ли. — В любом случае это кто-то из наших, волосы белые... не отставай. — окликнул Янек и прошмыгнул через широкую тропу. Жан, вздыхая, плелся за ним. Поворот вел к освещенной площади, где возвышалась каменная белая крепость, окруженная приглушенными фонарями, с четырьмя невысокими башенками. Крепость напоминала больше памятник, потому что была абсолютно монументальной, без единого входа и выхода. К открытой арке двора вела лестница, по которой Янн и начал свое движение. Наблюдатели же предпочли скрыться за большим камнем-указателем и ждать дальнейшего развития событий. Долго ожидать не пришлось. Уже через минуту Янн вышел из крепости уже без сумки и заспешил в обратном направлении. Шпионов за кустом он не заметил и удалился вместе с любым напоминанием нежелательного присутствия по темной тропе, а далее и совсем скрылся из поля зрения. Однозначно переглянувшись, парни высунулись из-за камня и решительно попытали удачу, направившись к злосчастной крепости. Послышался громкий, но удаленный шум. Глянув с высоты инсталляции, путешественники увидели, что далее, под склонами парка, покоилась серая и тусклая промзона. Внутри крепость была необычной, почти что странной. Нагоняла необъяснимую тоску и безнадегу. Стены внутри оказались изрисованы рыже-серыми композициями. Пространство занималось небольшое, что-то вроде двадцати квадратов, пол был уложен плиткой, в ее промежутках укладывались пустые квадратные клумбы. В центре стоял фонтан, но и он не подавал признаков жизни. Жан взял фонарик и стал рассматривать замысловатые узоры. Понять их было сложно. Похожие на шифр палочки и круги, но до завидного ровные. В один момент рисунки прерывались, но через секунду снова появлялись. Наощупь шершавые, как и сами стены. — Здесь изображение людей, но как это трактовать я не имею понятия... — протянул Жан, выпрямляясь. В ту же секунду Янек хватает его за плечо и восклицает: — Смотри, сумка! — И правда! Самая обыкновенная черная спортивная сумка лежала в углу, под башней, и притягивала к себе своей таинственностью. Янек, кипящий от любопытства, предложил заглянуть в нее. Но как только он ступил вперед на один шаг, плитка возле поднялась, и сумка мгновенно утекла под землю. *** Посиделки с родителями в достаточно тихой обстановке напомнили Яну вечера, когда он возвращался из школы с двойкой и молился всем богам, чтобы его не растерзали на мясную составляющую рациона. Теперь же он взрослый, учебу давно закончил, но суровый взгляд отца он помнит, как вчера. Мать не успокаивала ровно так же. — Я очень рад, что вы приехали, — начал Ян, отставив чашку, — но за этим лежит какая-то причина, или вы просто соскучились? — У нас к тебе разговор, родной, даже два. — Ирена закашлялась и прикрыла рот ладонью. Муж устремил на нее строгий и полный контроля взор. Тот, от которого у Яна до сих пор не прошли мурашки на спине. Страшно было даже подумать, что мама скажет дальше. Как бы это не было нежеланно, она все-таки продолжила: — Во-первых, что с тобой? Ты вдруг пропал, тебя ищут чуть ли не по всей Польше, а потом выясняется, что у тебя были... дела? Это не нормально абсолютно. Не хочешь объяснить? Розмановского замучали вопросы подобного рода, но объяснить он не мог или не хотел. Именно в таких ситуациях приходило леденящее осознание безысходности положения, которое он не выбирал. Часто так было в жизни юноши, казалось, что он к подобному привык. Следом шли те же обременяющие вопросы и расследования. Ян откровенно устал оправдываться не за себя. Отсюда непереводимая агрессия. Она снова начинала копиться. С сожалением приходилось снова думать о том, чтобы вернуться к врачам и таблеткам. Переживания прервала мать напоминающим восклицанием. — Это правда были дела, о которых я не могу разглашаться. — Розмановский громко вздохнул, — Это абсолютно законно, просто секретно. Поймите меня, пожалуйста. Уговоры умолили мать, но не отца. Он наоборот больше злился от таких ответов, а Ян злился от новых допросов. Спасало хоть немного присутствие матери, и то не особо внушало спокойствия. — Ян, мы с тобой, как со взрослым человеком, которым ты и являешься, а тебе лишь бы шутки. — баритоном гудел отец, тряся рукой и указывая ею на сына. Ян был уже в нетерпении, все внутри горело, и только голос матери пришел мягким шлейфом: — Гордей, пожалуйста, оставь его. Он сказал. — грозный взгляд снова устремился на нее, Ирена понурила голову. Ян в абсолютной пассивности сжал губу зубами, чувствуя в немеющей боли какое-то успокоение. Он не видел больше то, о чем так долго думал. Только вчера, и вот, детские воспоминания разбились о скалы непрезентабельной реальности. Качалась лампа над столом и то и дело задевала опущенный нос Яна. — Вы растете, но не меняетесь. — продолжил отец, слегка протормозив пары, — Все такие же дети, просто в теле взрослых. Внезапные истерики это у вас в крови. — грубо бросил он и встал из-за стола к маленькому окну. Ян встрепенулся, а потому подхватил: — Истерики? Пап, ты о чем? — он разочарованно поглядел на отца, но тот лишь сухо бросил: — У матери спроси. — и растерянный взор парня лег на мать. Он умолял пояснить. — Сложно. — на выдохе проговорила Ирена, — Мы вас вырастили, на ноги поставили, вы все разошлись кто куда, с родителями совсем забыли разговоры. Не спорь, к сожалению, это обычная ситуация, мы просто никак не можем с этим смириться. Если от вас, младших, мы хоть что-то получаем, то старшие дай бог два раза в год вспомнят. Вероятнее всего, это наша вина. Не сберегли семью. Подобные разговоры Яна совсем разбивали. Он был готов бросаться на колени и рыдать, но здесь слезы лишь слабо подступили к горлу. Он попытался их сглотнуть, и дрожащим голосом прошептал: — Мам, это не так. Есть семья, большая, о ней помнят. — Розмановский с верой глядел на родителей, но те не давали ему того же, что ранило еще сильнее. — Нет, родной... — с тоскливой, еле заметной улыбкой проговорила Ирена, — ты просто тоже не смирился. Вот когда ты последний раз говорил с братьями, сестрами? Когда ты их видел хотя бы по отдельности? А всех вместе? — Ян опустился, держась рукой за поручень кресла, глядя в материнские глаза и ища в них света, но они были безумно темны, тускнее ноябрьской ночи. Он хотел спорить, но слова будто сами замерзли в дрожащих губах. А мать продолжала, глядя в никуда: — Зачем пытаться убедить себя в том, чего на самом деле нет? Вот и мы решили... — Что вы решили, мам? — тревожился Ян, сжимая нос и дергающуюся губу. В теле все жгло непониманием. Молчание топило его. — Мы с отцом разводимся, малыш. — она сказала это, будто успокоение, и провела рукой по белым волосам, как в последний раз. Розмановский почувствовал, как сердце раскололось посреди груди и впилось осколками прямо в мясо. — Почему? — вырвалось изо рта Яна, прежде чем из глаз грянули крупные, горячие слезы. Юноша опустил голову, впиваясь пальцами за ручку кресла. Прикосновения родных рук не утоляли его боли, вид отпечатков слез в собственной тени на паркете не разглаживал шрамов. Ян рассыпался от безысходности в последних отголосках счастья. — Вы взрослые, Ян. — послышался голос отца, точно ножом по сердцу, с безумным грохотом обваливающим любую надежду. Настолько безжалостно и строго, что казалось, вот-вот разрушится все. *** В стены Академии Жан с Янеком ворвались вероломно, несмотря на поздний час, и старались максимально незаметно проскочить в свои комнаты. По коридорам было темно, только держурные фонари болтались под потолком. Янек обхватил руку Жана и, стягивая с головы толстовку, оглядывал холл в поисках нужной лестницы. Парни почти прошмыгнули к проходу, как услышали треск светильника и быстрые шаги. Сердцебиение заглушало любые посторонние звуки, но никакие молитвы не спасли юношей от участи — их настиг сам Эдвард и с осуждением уставился на подопечных. — Можно спросить, где вы были, молодые люди? — громко говорил он, вытягивая руку с фонарем в сторону прижавшихся, как суслики, респондентов. Они выдохнули с сожалением и решили сдаться. Однако, в голове Жана появилась скромная мысль, какую он быстро шепотом озвучил другу: — Может, расскажем? Оба авантюриста продолжали находиться под гнетом магистра, ждущего хоть какие-то объяснения, пока Янек не оказался вынужден кивнуть. Тогда Жан сделал шаг вперед и заговорил: — Вероятно, это неправильно, но мы были вынуждены... пройти за Янном. Когда мы подходили к Академии, он уходил с какой-то сумкой. Прошел странный маршрут до сквера и там оставил сумку в странной инсталляции. — Крепость небольшая такая, на возвышенности. — подключился Янек, активно жестикулируя, — Мы заходим туда, а там рисунки странные и вообще. Янн оставил сумку в углу, но буквально через пару секунд ее кто-то забрал вниз... — рассказ казался оконченным, потому подросток почесал голову и акцентировал: — И всё, мы пошли сюда. В неловком молчании все простояли буквально минуту. Эдвард, не моргая, смотрел на парней, чем вызывал безумную тревогу. По истечении времени, он резко дернул фонарь и, заставив респондентов так же дернуться, выкрикнул: — Вы чего городите? Я Четвертого буквально двадцать минут назад видел. Он ходил по моему заданию, и уж точно ни в какие ни крепости, ни подземные царства. Ха-ха! — спародировал он, — Не морочьте мне голову, живо в комнаты свои. Старвойски, выпустив весь яд, ушел своей дорогой, а юноши еще пару минут точно обрабатывали сказанное и наконец, в логичное завершение приключения, Янек выдал коронное: — Какая-то... мутная ситуация. — качнув плечами, он скоро засобирался в сторону лестницы.