Когда запоют мои пушки

Москва.       Когда ректору Московского университета Смолову Петру Федоровичу доложили о визите в учебное заведение великого князя Олега Алексеевича Романова, он не придал этому особого значения, поскольку средства правящей фамилии были задействованы в большинстве проектов университета, а конкретно этот Романов курировал связанные с образованием и культурой. Вещий Олег, как звали великого князя в академической среде, был завсегдатаем бухгалтерии и хозяйственной части, контролируя начисления, выплаты налогов, целевое использование площадей университетов, театров и музеев, а также их состояние. Хотя не только…       В свои сорок шесть лет Вещий Олег всё еще был весьма активен в поиске различных утех: так некоторые студентки хвастались тем, что провели ночь в одной постели с великим князем; кое-кто заходил дальше, утверждая, что с ними была и его жена либо старшая дочь. Сколько в этих слухах правды, а сколько наглой клеветы, бог его знает, – Смолова, по прямому приказу Вещего Олега, это не волновало абсолютно. Иными словами, визит великого князя в университет – событие рядовое, а за излишнее внимание к важной персоне может и в зубы прилететь: для этого Романова подраться было в порядке вещей.       Пофигистически-нейтральное настроение покинуло ректора, едва он свернул в крыло факультета биохимии. Визгливые крики доктора Мичкина, одного из светил сей мудреной науки, были слышны на весь коридор, их достаточно легко перекрывал подчеркнуто спокойный, буквально сочащийся терпением и пониманием баритон великого князя. Увы, Петр Федорович прекрасно знал, что Вещий Олег так разговаривает исключительно в состоянии абсолютной, безграничной ярости. Ректор даже позволил себе несколько секунд помечтать о том, как две его постоянные головные боли поубивают друг друга, но, к сожалению, смерть хотя бы одного из спорщиков принесёт кучу неприятностей, посему пришлось поспешно предотвращать смертоубийство.       — … утверждать подобное – всё равно что признать существование так называемых «Глубинных»! — брызгал слюной Мичкин, когда начальник вошел в его кабинет. — То есть верить в пьяные галлюцинации различных бездарей да тупиц, которые только и идут во флот…       — Никанор Филимонович! — ректор прервал возмущенную тираду профессора, «не замечая» великого князя (да, оскорбление, но Петр Федорович надеялся, что подобное сойдет ему с рук: в любом случае это не стоит последствий гнева одного из Романовых). — Там триста семнадцатый кабинет не заперт – ваших рук дело? И оттуда уже воняет! — последнее слово ректор буквально прорычал.       Мичкин тут же замолчал, призадумался и буквально выбежал из кабинета. Князь стремительно обернулся к забившемуся в уголок не то студенту старших курсов, не то аспиранту.       — Я видел, вы хотели что-то сказать? Говорите! — Вещий Олег не просил – приказывал.       — Я… да ничего такого… это всё лженаука… — молодой человек явно был напуган.       — Успокойтесь, — снова вмешался ректор. — Убивать вас никто не будет, отчислять тем более.       — Профессор меня придушит, — вздохнул студент. — Есть исследования некоего Ставрилькина. Он не ученый, а простой корабельный врач в отставке, опубликовавший лет двадцать назад свои дневниковые записи за время службы на флоте. В них упоминается, что пыльца некоторых видов потомков Радости Королевы разлагается в морской воде не сразу, а минут за пять с выделением некоего газа или как минимум пузырьков. Там же встречаются упоминания о необычном цвете некоторых видов моллюсков и кораллов – тех видах морских животных и растений, которые получают питательные вещества, фильтруя через себя воду. Подробности спроси́те у океанографов или зоологов.       — Почему данный вопрос не был детально изучен? — Вещий Олег спрашивал уже ректора, но ответил ему всё тот же студент:       — А что тут изучать – фольклор моряков? Так это к этнографам. Биохимия же – наука строгая, однозначная. Она четко доказывает, что пыльца и её производные в воде разлагаются на составляющие примитивные соединения типа этанола или глюкозы, следовательно, ни о каком влиянии на живые организмы не может быть и речи… разве что губки станут пьяными. Серьезной науке грех заниматься бреднями вроде передачи зависимости от наркотиков по наследству.       — Что ж… я вас понял. Благодарю за потраченное время. — Великий князь направился прочь из кабинета. — Петр Федорович, у меня к вам разговорчик имеется.       — Конечно, ваше сиятельство.       Смолов незаметно сглотнул – предстоящий разговор не сулил ничего хорошего… Даже то, что всё обошлось взятием в университетской библиотеке на имя Петра Федоровича книги того корабельного врача, говорило о максимальной степени бешенства великого князя. Ректор понял, что отсчитываются его последние часы на данной должности и собирался сделать всё, чтобы узнать, кто надоумил Вещего Олега начать задавать такие очень неудобные и крайне «нужные» вопросы…       Олег Алексеевич Романов устало откинулся на спинку кресла в рабочем кабинете своей московской резиденции. День выдался сумбурный.       О том, что граф Шулепов не глава Тайной полиции, а всего лишь заместитель, во всей Империи знали ровно четыре человека: сам Шулепов, Император Всероссийский, граф Маркин – министр культуры, цензуры и просвещения, и он, Олег Романов, который на самом деле являлся истинным руководителем Тайной полиции, а также Министерства культуры, цензуры и просвещения. Публичный, тщательно культивируемый и поддерживаемый образ умного, проницательного бездельника и развратника, занимающегося теми делами своей династии, которые другим представителям правящей семьи не по чину, позволял Вещему Олегу отслеживать в среде профессуры и высшей аристократии различного рода либеральные, демократические, коммунистические и прочие зловредные политические течения и общества, дабы вовремя их выкорчёвывать. Однако, сосредоточившись на общественных аспектах, он, видимо, упустил из виду ситуацию на научном поприще, что грозило обернуться проблемами гораздо более опасными, чем очередной бунт. Да, был ряд вопросов к главе Российской академии наук, но основная ошибка именно его, Олега Романова.       Великий князь посмотрел на лежащий на столе томик с писаниной Ставрилькина, в котором он сейчас делал пометки. Литературной ценности ноль, художественной тоже, но вот фактологической… Бывший корабельный врач исключительно детально, хотя и крайне убогим языком описывал всё, что встречалось у него на пути во время службы на фрегате «Садко»: быт аборигенов, портовую инфраструктуру, водную флору и фауну. Читать было практически невозможно, тем не менее книжонка оказалась настоящим сокровищем.       — Ваше сиятельство, прибыл нерусь необразованный, по-нашенски не говорящий и учению не поддающийся. — В дверь, предварительно постучавшись, заглянул адъютант великого князя Прохор. — Станислав Юрьевич Лупц из Дурдемии басурманской. — За дверью послышалось недовольное, однако явно уставшее брюзжание. — Изволите отправить на перевоспитание? Лично займусь, но ум-разум вобью!       Нелюбовь Прохора к служителям науки уже давно стала в Москве и Петербурге притчей во языцех, как и его желание отправить ученых мужей бегать кроссы, прыгать через скакалки, бить груши, лица и заниматься прочей армейской подготовкой. Именно это делало личного порученца великого князя, как и наличие двух докторских степеней, идеальным агентом в ученой среде – Прохора просто не воспринимали всерьез.       Хозяин кабинета, не отрываясь от чтения, движением руки велел впустить гостя. Что делать дальше, Прохор знал, Олег же прекрасно понимал, что сегодня, когда здесь будут разговаривать пятеро, слушать будут шестеро.       — Ваше сиятельство. — Академик Лупц, возглавляющий собственно Академию наук, прошел в кабинет.       — Кресло справа от журнального столика – ваше. Бумаги на нем – тоже. Прочтите и либо проваливайте, либо подписывайте и оставайтесь, — коротко бросил Романов.       Да, в сложившейся ситуации виноват был большей частью он сам, но и дать ученому осознать недовольство князя и всю серьезность ситуации – требовалось.       К чести Станислава Юрьевича, вопросов он задавать не стал и документы без возражений подписал (подписки о неразглашении тайн его величества давались каждый раз, когда армия или флот привлекали академика для различных консультаций). Даже прибытие главнокомандующего ВМФ адмирала Кошкина Филиппа Дмитриевича вместе с графом Маркиным не насторожило академика – бывало уже такое и не раз.       Великий князь читал, явно ожидая кого-то еще. Гости шепотом вяло обсуждали какие-то текущие вопросы по своим областям ответственности. Вот за дверью раздались чьи-то уверенные шаги, она открылась, и все присутствующие встали, приветствуя императора Дмитрия Первого.       — Здравствуй, брат, — самодержец мягко улыбнулся, легким кивком здороваясь с остальными собравшимися. — Не часто ты зовешь меня в гости, а ведь твоя экономка заваривает отличный чай. С баранками. — На дверях в кабинет щелкнул замок, и напускное дружелюбие моментально слетело с монарха. — Что случилось, Олег? Садитесь, уважаемые, разговор будет долгий.       — Ошибся я, брат, серьезно ошибся, — признался великий князь, возвращаясь в кресло и начиная беседу. — Не так давно на Яматае появился новый Адмирал, Адмирал Рубежа. — Олег коротко поведал о событиях последних месяцев, закончив сегодняшним посещением университета, и протянул императору томик со своими пометками. — Такие вот дела.       Присутствующие молчали. Станислав Юрьевич Лупц размышлял над тем, как это он пропустил сгустившиеся над ним тучи, из которых теперь били молнии в стул под ним. Главком ВМФ просто наслаждался ситуацией: с академиками он ругался частенько, когда те пытались влезть в его огород со своими странноватыми теориями и требованиями. Сейчас же на горизонте показался реальный шанс раз и навсегда отучить ученых мужей совать нос в дела флота. «Честное слово, чем считать лапки у мух, лучше бы придумали, как дать крейсерам класса «Ясень» скорость эсминцев типа «Дикий». Если «Рвущий» чувствует себя на Яматае комфортно, то с огневой мощью «Ясеней» там таких дел можно наворотить…»       — Нужны экспедиции и научные базы во всех трех имеющихся «котлах»: Яматай, Саргассы, Лемурия, — нарушил молчание император.       — Из перечисленного реален только Яматай и то, если с Голдендэу договоримся, ваше величество, — вступил в разговор флотоводец. — В Лемурии работать можно исключительно с борта кораблей: земли нет – одни иглообразные скалы да верхушки рифов. Научное судно, баржа с припасами, носитель канмусу – слишком много вкусного металла, который нам элементарно некем защищать. Саргассы… тот регион сейчас утратил всякую политическую и военную стабильность. Только по вашему прямому приказу, мой государь.       — Мне категорически не нравится, что на какую-то сомнительную личность делаются такие большие ставки, — управитель земли русской был недоволен. — Что с «Глебом»? Удалось его доработать?       Академик Лупц поежился под неприязненным взглядом адмирала, насмешливым Вещего Олега и вопросительным императора. С этой совершенно антинаучной пушкой дела обстояли весьма стабильно: она стреляла когда и куда хотела, хотя вообще не должна была существовать. Впрочем, как и Глубинные… теория эволюции Дарвина полностью и принципиально запрещала существование таких тварей. Если бы Станислав Юрьевич не видел их собственными глазами, то… К счастью, отвечать ему не пришлось: постучавшись, в кабинет вошли личные секретари адмирала и императора, протянув им запечатанные гербовой печатью Главного штаба конверты. Получатели хмурились, ломая сургуч.       — Блядь! — позволил себе выругаться император, ознакомившись с содержимым пакета. — Я в Министерство обороны. Олег, ты со мной. Позже.       Матерящийся император – зрелище крайне редкое, но офицеры Главного штаба Министерства обороны Российской Империи сегодня видели его целых два раза.       — Так, — выдохнул правящий Романов, — давайте ещё раз проговорим ситуацию, но уже без эмоций. Повторюсь: без чинов, ситуация не та.       — Как прикажете. — Один из штабистов повернулся к висевшей на стене крупномасштабной карте акватории Тихого океана. — Вашему величеству уже докладывали, что австралийцы с подачи американских банковских кланов возобновили проводку крупных конвоев по Нитке Лары. Охрану грузов возложили на канмусу Японии и Австралии. На текущий момент при проводке конвоев одна лишь Австралия потеряла только убитыми от половины до трети своих Дев Флота. Данными о потерях Японии Штаб не располагает. Скорее всего, полученные кровавые барыши ударили в голову американским дельцам и они решили возобновить торговое судоходство на этом маршруте в полном объёме. По данным дальнего высотного наблюдения, подтвержденным линией внешней разведки, на рейдах Тихоокеанского побережья собирается крупный караван: не менее семи контейнеровозов, пять нефтяных танкеров, сколько-то судов сопровождения. В это же время посольство Индии по дипломатическим каналам распространило оповещение, что замечена миграция Глубинных в направлении Индонезии: предположительно, туда выдвинулась Хи́мэ Индийского океана с личным эскортом. Учитывая, что практически весь этот регион находится под контролем представителей Адмиралтейства, реакция командующих Девами Флота на изменение ситуации… неизвестна. На фоне текущей ситуации настороженность вызывает доклад командующих флотскими базами «Итуруп» и «Анадырь»: две дозорные пары эсминцев типа «Дикий», обнаружив передвижение крупных стай в южном направлении, уничтожили несколько примитивов Глубинных модернизированными орудиями «Глеб», подбили кого-то из более старших особей, сами же «Дикие» смогли отступить, получив лишь несколько не очень серьёзных попаданий да пару вывихов у членов экипажа. Проанализировав всю предоставленную информацию, совместная аналитическая группа, собранная из представителей Ставки, Штаба и разведки, предполагает, что на формируемом конвое находятся радиоактивные материалы: атомное оружие или топливные элементы для реакторов. Также группа прогнозирует в пределах двух месяцев опустошающие атаки на всё наше восточное побережье. Поглощение такого количества металлов и нефтепродуктов с учетом каталитического воздействия радиоактивных элементов на эволюцию и размножение Глубинных позволяет допустить возникновение ещё нескольких О́ни или даже появление новой Хи́мэ, которым нужно будет что-то кушать и кормить свои стаи.       — В регионе есть силы, способные остановить процесс формирования? — Его величество нахмурился. Конечно, первыми под удар попадут Филиппины и Япония, до которых ему не было особого интереса, если бы… не родное восточное побережье. В возможностях самураев сдержать удар такой силы после проводок конвоев по Нитке Лары император даже не собирался сомневаться – узкоглазых просто сомнут. С учётом того, что на том побережье всё сожрано уже давным-давно… голодные Глубинные пойдут дальше: на Курилы, Сахалин, Чукотку и Камчатку. А вот этого допускать совсем не хотелось.       — Данный регион практически разделён поровну между Адмиралтейством и Штабом Флота… — замявшись, докладчик окинул взглядом стопку бумаг, лежащую на столе.       — Без деталей, общий расклад, — отмахнулся государь, зная о склонности штабистов к педантичности и перфекционизму. Точные цифры и составы флотов Тихоокеанского региона ему сейчас не требовались.       — После уничтожения «Челленджера» в регионе осталось: две Базы у Адмиралтейства и одна – у Штаба. Базы «Понт» и «Глас Пророка» хотя и входят в состав Адмиралтейства, но во всех остальных моментах абсолютно противоположны – не договорятся. Правда, «Глас», построенный специально под длительную осаду, может и выстоит. Представляющий Штаб Флота «Интернационал» в принципе недоговороспособен: при каждой попытке наладить взаимодействие его Адмирал выдвигает абсолютно нереализуемые требования. «Летучий Голландец» пока не присоединился ни к одной из фракций. Его корабли подходят для рейдов, разведки и проводки конвоев, но эскадренный бой не для них.       — Плохо, очень плохо.       Император какое-то время молча смотрел на карту. Ему совсем не нравились последствия подброса в топку Яматайского котла новой порции «сухого бензина». Особенно в свете прерванного разговора у Олега.       Представители Министерства обороны ждали высочайшего повеления.       — Что предлагает Флот? Только не надо про стандартные меры типа заполнения арсеналов на три года вперёд да принудительной эвакуации мирного населения прибрежных районов. Это понятно, и соответствующие распоряжения считайте отданными. Другие предложения есть?       В комнате повисла тишина. Потом один из офицеров прокашлялся, переглянулся с коллегами.       — Есть парочка вариантов… бесчестных, но сработать могут.       — Война и политика – это не дуэль, тут нет места чести. Я вас слушаю, — отмахнулся император, а его брат опасно прищурился.       Олег примерно представлял, что можно сделать в этой ситуации, и ему совсем не нравилось, к чему всё вело: слишком много нитей сходилось на одной подозрительной личности…

***

      «Летучий Голландец».       Лежу на песке, любуюсь ножками сидящей на наблюдательной вышке Амагири, не так давно призвавшейся в Храме.       Стучат молотками недовольные феечки, которых после починки и модернизации общежития я перебросила на укрепление окопов и береговой обороны. Ох, и намахалась же руками, пока сумела втолковать их бригадиру, чего от них хочу! Не так уж это и сложно нормальные окопы вырыть, а не то убожество, что есть сейчас. Берутся: лопата, молоток, болгарка, бетон, железные листы – и дело в шляпе! Какие ещё «лаборатории» для этого нужны?       Опасливо кошусь в сторону «клуба», как прозвали мои подчиненные карантинный сарай-переросток, чьи стены сейчас слегка ходят ходуном, ничуть не ослабляя доносящиеся оттуда стоны и шлепки, протягиваю руку и поднимаю лежащую рядом книгу некоего Стечкина «Краткая история Государства Российского: с времен былинных до дней наших». Эксклюзивное издание специально для дарения флотским шишкам, к которым теперь относилась и я: водостойкие чернила, водоотталкивающая бумага, водонепроницаемая обложка-футляр с герметичной застёжкой. Подарок вручила мне дипломат Татьяна Ухова, графиня Судаковская, представляющая на этом всеми богами забытом клочке суши Министерство иностранных дел Русской Империи. Книжка, кстати, оказалась весьма полезной, поскольку позволила разобраться с примерными раскладами в мире, куда я попала, и понять, чего же ожидать.       Открываю страницу с загнутым уголком. Если до XVIII века местная история шла по известной мне тропинке, то вот с правления Петра Великого начинались расхождения, сначала не очень большие, но, видимо, важные: в лавру Пётр не сбега́л, а все проблемы с сестрой Софьей решились в Кремле, как говорится, за закрытыми дверями. Основное критическое отличие случилось во времена правления Елизаветы Петровны: первый русский банк основан не был, да и вообще банки на территории Российской Империи (или Русской, как её называли иностранцы) вместе с сопутствующей им системой не завелись до сих пор. Второе отличие нашлось в самом начале века XIX: Наполеону по мордасам надавал и пинками в Париж обратно загнал Александр наш Васильевич Суворов. Собственно, с этого момента и покатилось: декабристы были не сосланы в Сибирь, а подняты на штыки частью тех войск, что они вывели на Сенатскую площадь. После Крымской войны с её не до конца ясными итогами была осуществлена Калифорнийская десантная операция. Удачно воспользовавшись гражданской войной в Новом Свете, Российская Империя приросла владениями за океаном. Не было восстания рабочих Путиловского завода, а некие братья Ульяновы болтались на соседних верёвках во дворе Шлиссельбургской крепости.       В моём мире богатый на социальные сдвиги XX век здесь протекал весьма спокойно. Как писал автор книжки, отсутствие серьёзных социальных потрясений во внутренней политике было вызвано сохранившимся в руках дворянства контролем над крупными производствами и полным отсутствием банковско-финансовой сферы, что позволило местами смягчить, а где-то полностью предотвратить последствия проникновения из Европы и Америки различных не шибко полезных веяний. Всё это зашлифовывалось тем, что мировые банковско-промышленные воротилы были вынуждены вести переговоры не с такими же дельцами, как они, а с дворянством, у которого и цели, и задачи, и мораль были совсем иными, нежели у представителей буржуазии… Тут я не выдержала и хмыкнула.       — Дайте угадаю, Адмирал, — над моим ухом раздался голос графини Судаковской. Татьяна уже несколько минут стояла у соседнего ствола пальмы, прячась в его тени от солнца. — Читаете про попытку купить у нас Аляску?       — Весёлая история была, — соглашаюсь (там в самом деле получился почти анекдот – так красиво и унизительно тогдашний император завернул американцев домой). — Нет, про различие между дворянством и буржуазией.       — Между нами Марианская впадина, — начала терпеливо объяснять дипломатка. — У нас, потомственных дворян, есть чёткая цель сохранить свои привилегии и передать их следующему поколению. Приумножить? Да, хотелось бы, но куда важнее сохранить и передать. Сделать это можно, если одновременно выполняются сразу два условия. Первое: страна самостоятельна и самобытна, ей никто ничего не диктует извне, а про власть народ не травит анекдоты и не машет рукой: "Она далеко – за всем не уследит". И второе: население не уменьшается, нет голода, неурожая, обнаглевших банд и прочих не шибко хороших вещей. Да, кто-то скажет, что живут те же крестьяне и рабочие гораздо хуже, чем самый нищий из дворян, – и это будет правдой, вот только самому нищему из крестьян не приходится думать о том, что он завтра будет есть. — Татьяна сделала небольшую паузу, вытряхивая из сандалии камушек, потом задумалась и решительно сняла обувь, оставаясь босиком. — Да, есть алкаши и лодыри, но где их нет? Жаль тех, кому просто крайне не повезло в этой жизни: засуха, саранча, землетрясение… но таким стараемся по возможности помочь встать на ноги. Адмирал, вы не возражаете, если я загляну к вашим девочкам в «клуб»? — вдруг резко сменила тему графиня.       Мои канмусу там уже не первый день пытались привести себя в порядок после длительного пребывания в ауре «дриады». Капитально затянувшаяся оргия меня начинала настораживать: накал страстей, как показывали мои личные проверки ситуации, спадал медленно, крайне медленно. Была у меня идея, что «дриада» шляется где-то рядом, но прочёсывание ближайшей акватории ничего не дало. Оставалось только ждать.       Я покосилась сначала на дипломатку, потом на «клуб».       — Я правильно понимаю, через какое-то время вы тоже туда подойдёте? — уточнила Татьяна.       — Вы же осознаёте, что постоять в сторонке там вам не дадут? А если верить книжке, — я ткнула в «Краткую историю», которую держала в руках, — то этот визит для вас может крайне плохо закончиться. Нет, я, конечно, не возражаю – дело ваше.       — Вы несколько неправы, для меня последствия будут чисто физические: устану или раздавят. Книга была написана до Великой Отечественной войны и прихода Глубины, потому сведения в ней слегка устарели.       — Да? И в чём же ещё?       Это было уже полезно.       — Во-первых, появилось Адмиралтейство, которое если не воюет, то трахается – простите за грубое выражение, но это самое точное и относительно цензурное описание для их времяпрепровождения, взаимодействовать же с этими озабоченными приходится достаточно часто. Во-вторых, помещица Марина Олеговна Ларина во время Великой Отечественной собрала из беженцев, подпольщиков, военнопленных и остатков рассеянных отрядов регулярной армии крупный партизанский сначала отряд, а потом и целый корпус. Под её командованием эта сборная солянка прошла с боями от Черноземья до Смоленщины, где влилась в основные части. После войны кто-то начал распространять слухи о том, что Марина Олеговна не просто так делит постель со своей горничной Светланой. Госпожа Ларина, на тот момент уже графиня, без особых проблем напомнила о Дуэльном кодексе, где говорилось, что «лица дворянского сословия могут разрешать споры на дуэлях», умолчав при этом пол этих лиц. Несколько простреленных печёнок и кишок послужили вполне наглядным уроком любителям чесать языками. В-третьих, после завершения войны достаточно быстро прояснилось, что повышенная сексуальная активность некоторых слоёв общества и народов…       — В этом виноват местный цветок? — перебиваю её. — Извините.       — За что? — изобразила удивление моя собеседница. — На этой Базе вы превыше бога. Хотите – перебиваете, хотите… — дипломатка задумалась, потом пожала плечами, — к чёрту в жопу посылаете. — Пришлось ей мило улыбнуться. — Привыкайте, Адмирал, к абсолютной власти. Я же пойду привыкать к оргиям… если у вас нет возражений.       Только отмахиваюсь: хочет – пусть идёт, там одна Фусо скорёхонько заездит её до потери сознания, мне же есть чем заняться.       В штабе меня уже ждали Гремящая, Китаками и Сёндай. Киваю эсминке, давая команду говорить, и показываю на ещё один подарок от местных Романовых: среднемасштабную карту окрестностей. Моего островка на ней нет, но вот логово Сциллы присутствует, так что более-менее ориентироваться можно.       — Адмирал, на нескольких ближайших островах обнаружены постройки с протяженными подземельями. Полностью я их не изучала – нужны фонари и в обвесе там… неудобно. — Эсминка быстро набросала куском мела на железной пластине кроки местности, отметив нужные острова. — Вам их самой придётся проверять… наверное.       — Принято.       Задумчиво смотрю на рисунок Гремящей. Цепляет в нём какая-то деталь, но поймать её не удаётся, увы. Ладно, это терпит. Не очень, конечно, но пока девушки в себя не придут, с Базы всё равно не выйти, даже мне – совесть не даст, сгрызёт. Эх, чего душой-то кривить: сама ещё в себя не до конца пришла. Да, досталось мне не так серьёзно, как канмусу. Да, вполне себя контролирую, только периодами вспыхивает между ног небольшой жар. Понять бы, из-за чего всё это происходит…       — Сёндай, как в «клубе» дела? Начали успокаиваться?       — Как обычно. — Лёгкий крейсер немного обиженно посмотрела на меня.       Ну да, ну да, я злая, плохая: не даю этой нимфоманке заняться любимым делом. Потерпит.       — Плохо. — Тру лоб, пытаясь найти выход из ситуации. Увы, пока только дурные мысли в голову лезут. Время же тикает… найти бы чёртов таймер. — Китаками, что в эфире? — переключаюсь на второй лёгкий крейсер, которая сейчас слушала эфир.       — С острова принца Джорджа просят помощи, — Китаками почему-то виновато вскинула глаза. — Они в жёсткой осаде Глубинных. С водой проблем нет, но еды осталось месяца на два-три. Просят либо жрачки подкинуть, либо прогнать Глубинных.       — Состав сил Глубины известен?       — Три флагманских линкора с сопровождением. Это только надводники, по подводникам информации нет: мы не знаем, сколько этих тварей может прятаться в толще воды – связь прерывистая. — Китаками замялась ещё сильнее: — Адмирал, они готовы предоставить пятнадцать… сосудов любому, кто им поможет.       — Чего? — не поняла я. — Каких ещё «сосудов»?       — У Храма есть одна функция, — севшим голосом начала Гремящая. — Если во время Призыва там будет находиться живая девушка, то на зов может отозваться даже корабль, который был только в проекте. Говорят, что если такая жертва будет добровольной, то Адмирал сможет даже выбрать, кого именно призвать. Ходят слухи, что это может быть даже кто-то из Глубины. Увы, живут такие наши сёстры обычно до первого боя, крайне редко кто из них переживает второй: максимум, про который я слышала, составляет четыре сражения. И, Адмирал… такой Призыв… это реально страшное зрелище. Один раз я присутствовала, больше не хочу. Если предлагают подобную плату, дела совсем плохи.       Я закусила губу. Ясно, что помочь надо, но как это сделать, имея два эсминца и два лёгких крейсера?..