Одержимый

      Бен уже давно на своё несчастье научился не удивляться каждый раз, как двери оранжереи распахивались, чтобы впустить внутрь эту несчастную девочку, которая приходилась ровесницей его дочери Теры. Что и говорить, но для них, для учителей каждый ребенок как родной, и всё что было связано с ними, хорошее это, или плохое, они всегда проживали рука об руку. По другому никак. Фара всегда придерживалась убеждения что с учениками нужно находить особый, близкий уровень доверия, стараться быть с ними одним целым и направлять их энергию, магическую, или же природную только в спокойную, светлую и гармоничную сторону — только так дети смогут обрести настоящую силу и при этом останутся самими собой. Именно поэтому школа под её началом увидела свой уникальный расцвет, просуществовав в мире и порядке более двадцати лет. Именно поэтому — потому, что они, учителя, так хорошо усвоили все устремления подруги, сейчас происходит, то что происходит: наставник слишком сильно привязался к своей ученице и теперь идёт полным ходом процесс пожинания последствий. Последствий очень трагичных, ужасных и болезненных. Вот видит бог, Бен очень старался предостеречь Сола, много раз пытался заставить друга отказаться от этой привязанности делая упор на то что это обоим аукнется, как всегда чувствуя неладное ещё задолго до того, как оно, собственно, произойдет. Сол был предельно аккуратен, между ним и Хелен небыло ничего постыдного или противоречащего уставу школы: они всегда поддерживали только тёплые, дружеские отношения, какие бывают у отца и дочери. Ничего, кроме заботы и уважения друг к другу, всем было заметно, что для Сильвы, Хелен имела такое же значение, как и Скай, так что здесь ни у кого не было вопросов касаемо его трепетного отношения к девочке. Однако, Хелен, всё же не Скай, да и сам Сол уже давно для себя это понял, а вот тут то, начали постепенно появляться поводы для беспокойства. Между ними крепла не только привязанность ученицы к наставнику, но и ещё кое что прекрасное, светлое, заставляющее сердце биться чаще, одновременно такое губительное, отравляющее и неправильное. Опасное. В первую очередь для них самих тем, что они сейчас переживают разлуку и каждому из них она даётся по своему тяжело. Профессор Харви наверное никогда не перестанет спрашивать себя, почему его друг его не послушал? Почему не послушала Хелен? И каждый раз искомый ответ находился, лёжа на поверхности — они вдвоём были очень нужны друг другу. Даже если бы от этого зависела их жизнь, они по прежнему не отказались от того, что между ними было, так как очень непросто, а порою физически невыносимо взять, и разорвать хрупкую, такую нежную ниточку душевной связи, которая поддерживает не много, не мало, а смысл всей жизни. Где тонко, там и рвётся — эту жизненную мудрость тоже придумали не просто так. Беда пришла оттуда, откуда не ждали, вернее, втайне опасались, ожидая. Этот раз был роковым исключением из той уму непостижимой стратегии, которую Хелен избрала для себя в качестве панацеи для борьбы с болью, что мучила её в разлуке с наставником. Если бы Фара была на посту директора, то Бен незамедлительно бы уже давно сообщил ей все как есть, об этом безрассудном поведении девочки и она тотчас же нашла бы выход, к ней всегда можно было обратиться в надежде на помощь. Сейчас же, мужчина понятия не имел, что должен сделать, чтобы уберечь это невинное дитя от самоубийственной тоски и вреда, который она причиняла себе. Ведь Розалин только отмахнётся, да и что ему ей говорить? Выложить всё о тайной, нежной привязанности взрослого мужчины к юной девушке? Низачто. Сол и так несёт наказание, раздавленный потрясением связанным с внезапным воскрешением Андреаса вместе с пониманием того, что уже никогда не увидит своих детей. Зачем добавлять ему ещё одно наказание за то, в чём он невиновен? Сильва абсолютно точно был невиновен в том, что спустя столько лет серого, беспросветного существования без любви, всё-таки открыл своё сердце и прильнул душой к той, кого она выбрала. Здесь так: только душа и никаких специальных расчётов, подгадываний, раздумий. Только лишь притяжение друг к другу не просто на физическом, но ещё и на ментальном уровне. То самое, которое не спроецировать намеренно и от которого не отмахнуться по чьей либо прихоти или приказу. Едва только поднял голову от рабочего стола, Бен зажмурился и вздрогнул когда увидел, что Хелен не сама пришла сюда, её принесли. Андреас принёс, и не ясно, что из этого ужасало сильнее. Он тем временем прошёл прямо к постели, чтобы аккуратно уложить свою ношу, при этом не проронил ни слова, только остался стоять подле, всё так же сохраняя напряжённое молчание. Бен тотчас же подбежал, слегка обогнул бывшего друга, побуждая немного отойти, а затем склонился над девочкой, принимаясь осматривать её. Оба молчали. Бен только рад был лишний раз ничего не объяснять, а Андреас не собирался ничего спрашивать, так как уже понял в чем проблема и только сухо обронил: — Сделай всё, что полагается, но она мне нужна на площадке. — от этого пренебрежительного тона, веющего заверсту надменной издёвкой, Бен ощутил, как прямо в спину дало холодком. Перед ним и вправду стала дилема всё же рассказать подробнее о том, почему это недопустимо, может хоть с ним повезёт чуть больше, чем с Розалин. В памяти Бена, Андреас хоть и был заносчивым гордецом, но явно не убийцей. Хелен лежала неподвижно, только длинные ресницы едва заметно подёргивались, того и гляди покажется первая слезинка. Бен уже знал, с чего начинать, поэтому перед тем, как сделать ей укол из настоя успокаивающих трав замбака, выпрямился и сказал: — Это невозможно. Ты сам прекрасно видишь, в каком она состоянии, так что даже речи быть не может. — он очень старался быть достаточно настойчивым и убедительным для того, чтобы Андреас его действительно понял и пошёл на встречу. Однако этого в ряд ли можно было ожидать: Андреас напрягся, сложил руки на груди и взглянул исподлобья так, что стало не по себе. — Я это вижу, и уже понял, какой бардак здесь у вас творится, и мне насрать. В моём бастионе будет порядок, и точка, а в этих тупых пиздостраданиях сопливой девчонки, мне разбираться в принципе не хочется. — выпалил он, тут же хватаясь за ощущение, что это не совсем так. Ему очень интересно, просто до жути, но сейчас момент совсем не подходящий. Скорее всего, немного позже. Бена это удивило и он переспросил: — То есть, ты заметил? Андреас свёл брови, а губы сомкнулись в тонкую линию. Он издевается, что ли? Конечно заметил. Лучше бы ослеп, ей богу или по крайней мере продолжал не зацикливаться, да вот только в ряд ли это теперь удастся. Он уже поддался, дал слабину в тот момент когда самолично принёс эту умалишённую горе-страдалицу из-за хер знает чего, вот сюда. Чтоб её, и её клятые сотню раз влажные глазища из-под растрёпанной чёлки! — Что девчонку колошматят все, кому не лень? Да, я заметил, и у неё явные признаки проблем с головой, на мой взгляд. — ответил Андреас, а самому не давали покоя противоречия. Ну не производит она впечатление сумасшедшего подростка, который просто так гонится за адреналином в попытке отвлечься от проблем. Что то тут не так и он кожей чувствовал, Бен знает, что именно. Ведь не просто же так, он только что едва ни проговорился. Он молча буравил профессора взглядом, ожидая подобных проявлений невпопад, однако Бен словно пришел в себя, слегка мотнул головой, натягивая очки к носу. — Мне нужно работать, Андреас. — с этими словами, он повернулся обратно к Хелен продолжая манипуляции и внутренне радуясь тому, что все-таки в последний момент промолчал. Ведь мало ли что могло дойти до Розалин. Андреас только хмыкнул, кивнул своим мыслям, убеждаясь, что точно прав — Харви есть, что скрывать. — Работай. Но не забывай, что я сказал. — бросил он, уже разворачиваясь к выходу. — Она нужна мне на тренировках. — дверь захлопнулась, но Бен перестал слышать его уже давно, полностью увлечённый Хелен, которая всё ещё тяжело дышала и роняла слезы с ресниц на щёки. *** Возвращаясь на площадку со смешанными чувствами, Андреас был полон решимости все выяснить у того, кто точно осведомлён обо всём происходящем в школе. Достал телефон и быстренько напечатал короткое сообщение: — Ты в комнате? Тогда приходи через пять минут в гараж. Нужно поговорить.