Наруто по сети

Мир шиноби — это мир ненависти. Она рождается в детских глазах, когда на их дом обрушиваются огненные взрывы. Она живёт в сердцах сирот, которые сжимают кунаи с детской неумелостью, жаждая мести за родителей. Она укореняется в душах тех, кто потерял своих товарищей, любимых, учеников. Джирайя ненавидел эту ненависть. Не потому, что она была чуждой ему — напротив, он знал её слишком хорошо. Но он не хотел сдаваться перед её напором, не хотел признавать её единственно возможной реальностью. Он верил, что где-то там, за бесконечным круговоротом мести, существует другой путь. Путь, о котором мечтал сам столько лет, даже если мир снова и снова доказывал ему обратное. Он путешествовал по миру не только ради того, чтобы собирать информацию. Ему нравилось узнавать людей, искать в них добро, учить их, если нужно. Иногда казалось, что именно ради таких моментов он и продолжал двигаться дальше. Конечно, была ещё и другая сторона — писательская. Но вдохновение для книг требовало определённых условий: в трактире, с бутылочкой саке и желательно в хорошей компании девиц. И вот сейчас, когда он думал, что видел уже всё, судьба столкнула его с чем-то, чего он не мог объяснить. Статус легендарного саннина был своеобразным щитом. Враги, услышав его имя, обычно трижды думали, прежде чем вступать в бой. Но каково же было его удивление, когда три подростка решили, что им по плечу убить его. Молодые, неопытные. Казалось бы. Его заинтересовало то, что они были связаны с той самой организацией, чье имя уже начали шёпотом передавать в тёмных закоулках. Захватить, проучить, допросить — таков был изначальный план. Каково же было его удивление, когда один из них, не моргнув глазом, разорвал путь наружу из желудка жабы. Если этот момент можно было спихнуть на удачу, то когда прямо на поле боя появился Трёххвостый, мир Джирайи буквально перевернулся. Он уже давно был уверен, что нападение хвостатых на Коноху не было простым стихийным бедствием. Кто-то стоял за этим. Но даже в самых смелых предположениях он не мог представить, что за этим могут стоять эти дети. Второй тревожный звоночек прозвенел, когда ему не дали войти в режим отшельника. Не просто помешали, а целенаправленно, как будто знали, что он собирается сделать. А ведь те, кто когда-либо видел его в этом состоянии, уже давно покоились в могилах. Кульминацией его потрясения стал момент, когда парень по имени Ясуо создал в руке Рассенган. Эту технику знал только он сам и его погибший ученик. Джирайя всегда умел быстро принимать решения. В тот момент он знал одно — оставаться было бы верхом глупости. Он больше не контролировал ситуацию, а когда ты не контролируешь ситуацию, ты умираешь. В разгар хаоса, едва разминувшись с костлявой, он спрятался в жабе, оставив вместо себя мёртвого двойника. Старый анбушный трюк. Честно говоря, он не слишком рассчитывал, что фокус прокатит. Ему просто нужно было выиграть время, чтобы уйти. Но дети оказались либо слишком глупы, либо девчонка в их троице была с вопросом. Как бы там ни было, они поверили. Джирайя знал, что тело рано или поздно окажется на чёрном рынке. Это был закономерный исход. Он опередил их. Заплатил сам за себя, чтобы потом эти же деньги передали его убийцам. Он дорого стоил, и расставаться с многолетними накоплениями, заработанными на продаже книг, было особенно горько. Когда афера сработала, Джирайя ушёл на дно. Если они пришли раз — придут и во второй. Поэтому для всех, кроме нескольких доверенных людей, он теперь был мертвым. Это в каком-то смысле забавляло его. Обвести всех вокруг пальца, притвориться мёртвым, наблюдать из тени, как весь мир считает, что его больше нет. В конце концов, его жизнь не особо изменилась. Он всё так же бродил по миру, но теперь с конкретной целью. *** С приходом осени налетели холодные ветра и нескончаемые дожди — злейшие враги нукенинов. Сама мысль о том, что можно простудиться, казалась смехотворной, но если это случалось во время миссии — считай, конец. Ясуо шмыгнул носом, с раздражением стирая влагу с лица. Сидя у самого выхода из пещеры, он без особого интереса вглядывался в тёмный лес, который почти полностью скрывался за завесой дождя. Видел он там ровным счётом ничего, как и слышал — ливень, кажется, и не собирался прекращаться, а только усиливался. Расслабляться ему в любом случае было противопоказано, особенно теперь, когда он остался без своего дорогого напарника… В глубине пещеры послышался тихий чих, такой негромкий, почти невинный, что Ясуо невольно перевёл взгляд вглубь пещеры. Аканэ изо всех сил пыталась доказать, что ей совсем не холодно, будто он не слышал, как постукивают её зубки. Он ждал. Просто сидел, наблюдал и терпеливо ждал, когда она наконец сдастся. Тогда он, как настоящий джентльмен, предложит ей свой плащ. Но Аканэ, конечно, скорее окоченеет, чем проявит слабость перед ним. Ясуо давно привык к неприязни окружающих, и пусть ни Хироши, ни Аканэ не сомневаются — чувство было взаимным. Но на первого хотя бы можно было положиться, подставить ему спину. А вот вторая… Хироши просто моральный урод, внезапно решивший смыться по своим делам и бросивший Ясуо с той, кому он и свою тень бы не доверил. Аканэ была забавной. Было даже смешно наблюдать, как закомплексованный ребёнок пытается делать взрослую работу. Тихая — и на этом, пожалуй, плюсы заканчиваются. Какая-то она слишком топорная и безынициативная. Умеет только кивать и делать, что ей говорят. Её нельзя было назвать плохим напарником, но она не умела чувствовать ситуацию. С Хироши у них никогда не было нужды объяснять что-то друг другу. Они понимали друг друга на интуитивном уровне. Это всегда гарантировало успех миссии. Вот как он дошёл до жизни такой? Много лет назад Ясуо ушёл из своей деревни без колебаний. Он всегда считал, что любая присяга деревне — это просто способ привязать людей к системе, которая в конечном итоге перемалывает их и выбрасывает, как мусор. Социальные обязательства, клятвы, вся эта патетическая чушь про волю огня или другие подобные идеи — ничто по сравнению с его собственными возможностями. А теперь он мёрзнет в этой дыре, потому что приказали. Он чувствовал эйфорию от осознания собственной независимости. Возможность делать всё, что хочется, не заботясь о последствиях, не слушая чужих приказов, не подстраиваясь под чьи-то ожидания. Он проживал свою вторую жизнь именно так, как хотел, и получал от этого удовольствие. Но стоило ему повзрослеть во второй раз, как осознание пришло само собой: свобода без цели быстро превращается в бессмысленное существование, и это подтолкнуло его к поиску “большого смысла”. Будет правильней сказать подтолкнули, но не важно. Бесконечное Цукуёми выглядело как многообещающая цель — уж точно лучше обычной смерти. Тем более он уже умирал, и приятного в этом было мало. А если даже ничего не получится… почему вообще должно быть не плевать? Странно, конечно. Осознание собственной смертности во второй раз даёт абсолютно другой эффект. Ты становишься либо безразличным, либо одержимым. Ясуо уловил резкое колебание чакры и тут же насторожился. Пальцы привычно сжались вокруг рукояти куная, но напряжение спало так же быстро, как и появилось. Из-за занавеса дождя, сквозь размытые тени деревьев, неспешно вышел шиноби Камня. Тот коротким жестом подозвал их, и Ясуо вместе с Аканэ двинулись следом за проводником. Они пробирались через лес, пока, наконец, не вышли на небольшую, казалось бы, ничем не примечательную поляну, где стояла скромная хижина. Но даже не заходя внутрь, Ясуо мог почувствовать: минимум дюжина шиноби скрывалась в тени, растекаясь по окружности вокруг дома, как будто на всякий случай. В хижине пахло сыростью и пылью. Всё освещала лишь одна свеча, неярко мерцающая на деревянном столе. Тёплый свет выхватывал из полумрака фигуру старика с недовольной гримасой на лице. — Мы тоже рады вас снова видеть, Цучикаге-сама, — с широкой, лениво-насмешливой улыбкой произнёс Ясуо, отряхивая капли воды с волос. — Как бы вам случайно не стать нашим постоянным заказчиком. Ооноки ехидно прищурился, губы его тронула кислая усмешка. — За такие деньги мне уже легче самому всё сделать, — проворчал он. — Но что уж скрывать, из всего нукенинского отребья вы самые эффективные. Ясуо небрежно рухнул на стул, вытянув ноги вперёд, и со всем вниманием уставился на старика. Аканэ осталась стоять у входа, сжатая пружина, готовая к любому развитию событий. — Тот второй гадкий мальчишка помер, что ли? — без особого сочувствия спросил Ооноки. Ясуо отмахнулся. — Неважно. К делу. Ооноки хмыкнул и извлёк откуда-то свёрнутый пергамент, развернул его на столе и легонько постучал по нему костлявым пальцем. — Аналогично прошлому разу. Уничтожить. Без свидетелей. Ясуо сдержанно вздохнул, пробегая взглядом по карте, на которой была отмечена зона в Стране Ветра. По его собственным прикидкам, в этом районе находилась фабрика по производству дальнобойных орудий, которые Суна начала разрабатывать для укрепления своих позиций. Очередная попытка милитаризации, которую Ооноки явно не собирался оставлять без внимания. Это был уже второй раз, когда он нанимал Акацуки, чтобы пресечь это в зародыше. — Задачка не из простых, — медленно протянул Ясуо, отрывая взгляд от карты. — Нужен аванс. Ооноки недовольно скривился, но молчал. В этот момент из тёмного угла комнаты, где, казалось, никого не было, раздался негромкий звук шагов. Из тени выступил шиноби, подошёл к столу и поставил перед ними увесистую сумку. Цучикаге поднялся, бросив короткий взгляд на Ясуо. — У вас на всё про всё неделя. Он исчез в темноте коридора, вместе с ним растворился его охранник. Через несколько мгновений исчезли и остальные очаги чакры снаружи. Ясуо нетерпеливо потянулся, заглянул в сумку, пересчитал в уме предполагаемую сумму и удовлетворенно хмыкнул. Развернувшись к Аканэ, он вопросительно приподнял бровь. — Тебе нужно на карманные расходы? Впервые она смотрела на него так исступленно. *** Следовать установленным догмам, делать вид, что у жизни есть какой-то высший смысл, что война за деревню — это что-то святое, а смерть за клан — это подвиг… Это какой-то верх идиотизма. Абсолютно все попаданцы, которых Хироши встречал, каким-то чудом были лишены критического мышления. Они отрицали сам факт, что их жизни — всего лишь неудачное совпадение, нелепый каприз судьбы, который не делает их особенными. Кто-то слепо цеплялся за идеалы деревни, кто-то пытался изменить этот мир, наивно полагая, что у них есть хоть малейший шанс, а кто-то просто не мог принять, что само их существование — жалкая попытка найти хоть какой-то ориентир в чужом мире, где они по факту не имели никакой значимости. Хироши, честно говоря, раньше считал, что он единственный здесь, кто умеет рассуждать здраво. Но со временем и до других начали доходить умные мысли. — Без шуток, я рад, что ты это понял в относительно… юном возрасте. Перед ним, устроившись на ветке дерева, сидел юнец, рассеянно теребя свой протектор. — Да и потом… — Хироши прищурился, с усмешкой наблюдая за ним. — Шиноби Кумо в Акацуки? Это же до ужаса смешно. Мальчишка никак не отреагировал. — Такума, ты меня вообще слушаешь? Тот, словно очнувшись, резко сунул протектор в карман. — Щас, только пожитки пойду соберу. — Нет-нет, погоди, — Хироши замахал рукой. — Это не так быстро происходит. И притом… — Я ещё мал? — перебил Такума. — Мне уже двенадцать. — Я не об этом, — Хироши прикусил палец, задумчиво поглядывая на него. Вопрос напрашивался сам собой. — А что насчёт остальных твоих друзей? Такума неопределённо пожал плечами. — Вообще, они, как и я, тоже серьёзно настроены податься в нукенины, но об Акацуки и речи быть не может. Ну, ты меня понимаешь. Хироши подавил вздох. — Посиди пока в своей деревне, — сказал он после короткой паузы. — Как раз окажешь мне услугу. Такума склонил голову набок, с интересом глядя на него. — У вас же скоро должен проходить экзамен на чунина в Конохе? Юноша нахмурился. — Хочешь, чтобы я что-то там узнал? — А ещё и убил. И в рамках экзамена это будет выглядеть вполне легально. Хироши раздраженно потупился на руку, когда резкий, но едва ощутимый импульс чакры отозвался глухим вибрированием кольца на его пальце. — Ладно, потом это обсудим. Я свяжусь с тобой. Такума на секунду задержался, словно хотел что-то добавить, но передумал, коротко кивнул и шагнул в темноту. — Хорошо. До встречи. — Пока-пока. Когда юноша скрылся в ночном мареве, Хироши раздражённо потёр палец, но кольцо всё ещё вибрировало, словно требовало его внимания. — Да что тебе от меня понадобилось? — пробормотал он, недовольно морщась. *** Джирайя любил такие вечера. Когда в воздухе витал аромат дорогого саке, когда вокруг него звенел девичий смех, когда тепло женских рук, мягко ложившихся на его плечи, напоминало о том, что, несмотря на годы странствий, он всё ещё был жив. — Я вам клянусь, девочки, это было лучшее спасение принцессы в моей жизни! — воскликнул он, поднимая палец вверх для пущей значимости. — Ой, расскажите, расскажите! — захихикала одна из девушек, кокетливо склоняясь к нему поближе. Джирайя взял драматическую паузу, смачно пригубил саке и начал: — Так вот, дело было в стране Водоворота, меня окружили полсотни шиноби. Бандиты, головорезы, настоящие чудовища! — Ох, какой ужас! — ахнула другая, прикрывая рот ладошкой. — Но ничего! Я одним лишь взглядом… Громкий хлопок заставил всех подпрыгнуть, а через мгновение на столе что-то приземлилось с влажным шлепком. — КВА! Девушки испуганно завизжали, а когда осознали, что это гигантская жаба, началась настоящая паника. — Дамы, подождите! Это просто… Но его уже никто не слушал. Все разлетелись в разные стороны, кто-то едва не перевернул стол, кто-то вообще выбежал из помещения. Жаба невозмутимо смотрела на него. Джирайя тяжело вздохнул, налил себе ещё саке, задумчиво покрутил чашку в руках и, наконец, перевёл взгляд на гостя. — Итак… чем обязан? Жаба громко квакнула, а затем с характерным влажным звуком выплюнула на стол свиток. Джирайя быстро поймал его, без особых церемоний развернул и пробежался взглядом по строкам. Приметы описаны чётко: чёрные плащи с красными облаками, перечёркнутые протекторы… Он пробежался глазами по тексту ещё раз, а затем медленно опустил свиток. Да, путь лежал в Богом забытую пустыню, но Джирайя не собирался упускать шанс встретиться со старыми знакомыми. *** Ясуо с глубоким отвращением прочитал название книги на обложке, и, скривившись, швырнул её обратно на прилавок. — "Долг шиноби"? Это для имбецилов рассчитано? Продавец неловко сглотнул, поправляя съехавшую на нос оправу очков. — Из новых поступлений… это хит продаж, — пробормотал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Ясуо глубоко фыркнул, развернулся и вышел из душного книжного магазина, вдохнув в себя пыльный, знойный воздух. Сухость, песок во рту и этот вечно палящий сверху светило… Весь этот ад наяву прямо-таки навязывал единственную разумную мысль — вскрыться прямо на месте и закончить эту безвкусную агонию. Он скользнул взглядом по местным жителям этой затерянной в пустыне деревушки и с искренним недоумением задумался: как вообще можно здесь жить? Затем его внимание переключилось на скамейку рядом. — А ты что тут забыла? — спросил он, сузив глаза. — Договорились же встретиться только через час. Аканэ не подняла глаз, продолжая медленно пережёвывать что-то, явно не собираясь пояснять, почему пришла раньше. Ясуо с любопытством посмотрел на корзинку рядом с ней, а потом, посчитав это негласным приглашением, сел рядом и потянулся за печеньем. Хрустящее, чуть сладковатое. — Неплохо, — признал он, откусывая кусок. — Что это? — Санаби, — безразлично ответила Аканэ. — Наши традиционные сладости ещё со времён Первого Казекаге. — Захотела поностальгировать по Суне? — лениво усмехнулся Ясуо. — Как мило. Аканэ нахохлилась, отложила печенье в сторону и впервые за всё время посмотрела на него прямо. — А ты о своём доме хоть раз вспоминал? — Конечно, — протянул Ясуо, картинно вздыхая. — Скрытый Мороз — место премерзкое. Там детям вместо сосок сразу кунай дают, чтобы хоть как-то подтянуть намеченные амбиции. Да и холодно круглый год, не рекомендую короче. Он взял ещё одно печенье, задумчиво вертел его в руках, прежде чем задать встречный вопрос: — А в Суне как? Аканэ коротко кивнула в сторону. — А ты сам не видишь? Ясуо проследил за её взглядом, жуя печенье. —Ну, замело песком, ну, дома перекошены от ветра… А в остальном — страна вполне себе прогрессивная, не бедствует. Аканэ вдруг тихо посмеялась. Её смех был настолько неожиданным, что Ясуо, вздрогнув, подавился печеньем. — Ну да, что это я, не подумала, — голос Аканэ звучал спокойно, но с какой-то едва заметной колкостью. — Откуда может знать такой дурак, как ты, проведший детство среди прохладной тени лесов, о тоске тех, кто месяцами видит за окном только песок, шагает по нему, дышит им? Что ты знаешь о разочаровании, когда вместо долгожданного дождя на деревню снова обрушивается песчаная буря? Ясуо молча слушал её, но в голове всплывал совсем другой образ. Совсем не тень лесов, совсем не беззаботное детство. Как он, будучи еще беспомощным ребёнком, несколько дней притворялся мёртвым в овраге, среди разлагающихся трупов, пока на землях его страны разворачивались бои Третьей мировой. Как он затаивал дыхание, слушая, как шиноби ходят рядом, добивая выживших. Только смысл рассказывать ей об этом? Она ведь тоже многое ему не договаривает. — Но ты ведь из деревни ушла не из-за такой глупости? — спросил он, снова потянувшись за печеньем. Аканэ медленно пожала плечами. — Нет. Но какая уже разница? Ясуо усмехнулся и вытянулся на скамейке, запрокинув голову к небу. — Действительно. Всё равно в Бесконечном Цукуёми заживём по новой. Он театрально взмахнул рукой, словно рисуя перед ними идеальный мир. — Там будет и зелень, и вот это печенье, и даже интернет, если захочешь. Аканэ вскинула бровь. — Что такое интернет? Ясуо замер. На секунду его сознание словно споткнулось о пустоту. — Сам не знаю, — признался он. — Само вырвалось. Наверное, что-то хорошее, раз вспомнил. Он смахнул крошки с ладоней, потянулся и, зевнув, поднялся на ноги. — Ладно, пошли наносить ущерб твоей стране. *** Запах старых бумаг въедался в кожу, застревал в лёгких, липким налётом оседал на языке. Хироши сидел на холодном бетоне, лениво привалившись к стеллажу, и задумчиво водил пальцами по шероховатой поверхности пола. Глухая тишина, лишь редкий шелест переворачиваемых страниц разрывал её, заполняя тёмные коридоры архива. Хироши вытянул руку перед собой, и в следующий момент его ладонь вспыхнула мягким голубым пламенем. Свет вырвал из мрака фигуру, стоящую напротив. Обито, казалось, даже не обратил внимания на внезапную вспышку, продолжая неторопливо перелистывать страницы одной из папок. В полутьме Хироши заметил на обложке знакомые инициалы. Хошигаке Кисаме. — Ты, должно быть, в курсе, — заговорил Обито, не поднимая глаз, — что после того, как Узушио была разорвана другими странами, её закономерно разграбили. Хироши откинул голову назад, прикрыв глаза. — Я очень хорошо знаю, что случилось с моей родной деревней. Дальше что? Обито захлопнул досье и отложил его в сторону. — Поскольку Узушио находилось в водах Кири, именно они отхватили самый лакомый кусочек. И Мизукаге, по дружбе, дал мне доступ к некоторым украденным документам. Хироши качнул головой, криво усмехнувшись. — Интересное занятие ты себе нашёл. Ковыряться в прошлом давно вымершей деревни… — Вообще-то, — Обито, наконец, повернулся лицом к Хироши, сложив руки в замок, — меня интересовало только твоё прошлое. В голосе не было ни насмешки, ни особого нажима, но прозвучало это неприятно. Как будто у Хироши был шкаф, доверху забитый скелетами, и хотя это было не так, неприятный холодок всё же пробежал по его спине. Липкий, навязчивый. — Не верю я людям без демонов, — негромко продолжил Обито. — Поэтому и хотел узнать тебя поближе. — И что, оказалось, что мы с тобой даже очень похожи? — съехидничал Хироши, натянуто улыбнувшись. Обито едва заметно хмыкнул. — Раньше я думал, что ты нужен Мадаре лишь как ещё один Узумаки. Запасной вариант, замена Нагато. Он сделал паузу, намеренно затягивая её. — Но всё оказалось куда ироничнее. Хироши горько усмехнулся. — Ну да. Он спец подбирать сломанные игрушки. Несколько секунд они молчали, обменявшись взглядами, в которых скользило что-то одновременно непроницаемое и понимающее. — Ты только для этого позвал меня сюда? — поинтересовался Хироши. — Поиграть в психоаналитика? — Просто увидел, что ты шатаешься без дела, — спокойно ответил Обито. — Подумал, что подсобишь мне кое в чём. В следующую секунду из прорези его маски вихрем вылетели две потертые папки которые он ловко перехватил в воздухе, подразнивая помахав ими. — Как раз верну тебе то, что твоё. Благородства Обито не занимать. *** Остатки фабрики полыхали, превращая ночное небо в хаотичный танец огня и дыма. Конструкции рушились одна за другой, с громким треском падая в охваченные пламенем завалы. Ясуо стоял в самом эпицентре этого пепелища. Трупы вокруг него символизировали пустоту, бездну, в которую скатывался мир, раз за разом пожирая сам себя. Они были немыми свидетелями бесконечного круга насилия, в котором уже давно не существовало ни победителей, ни проигравших — только прах и пепел. Ветер с пустыни поднял песчаную бурю, перебросив разъярённый огонь на дома ближайшей деревушки. Люди, выбегая из домов, не сразу понимали, что горит, но когда жара ударяла в лицо, паника захлёстывала их с головой. Они бросались прочь, хватая детей, бросая вещи, пытаясь спасти хоть что-то. Ясуо наблюдал молча. Огонь уже взял своё, и изменить это было невозможно. Главное, что работа выполнена. Осталось как можно быстрее убраться отсюда, чтобы к утру, когда прибудет караул, здесь осталась лишь пустошь. Проведя рукой по лицу, он смахнул с щеки налипшую смесь крови и песка, глубоко вдохнул и огляделся, выискивая взглядом напарницу. Он неспешно двинулся вперёд, осторожно обходя тлеющие остатки деревни, и заметил её у обломков одного из домов. Аканэ стояла неподвижно вглядываясь куда-то вниз, и на её лице отчетливо читалась растерянность. Что-то в её позе настораживало, и, почувствовав лёгкий укол раздражения, Ясуо неторопливо двинулся в её сторону, пока, наконец, не оказался позади неё. Едва выглянув у неё из-за плеча, он нахмурился и обреченно выдохнул. Первое, что он увидел — это крошечную фигурку, прижавшуюся к уцелевшей стене дома. Маленькая девочка, дрожащая, с широко распахнутыми от ужаса глазами, судорожно сжимала кулачки, разрываясь между двумя страхами: броситься к заваленной под обломками матери или забиться в угол, надеясь, что двое стоящих перед ней палача просто исчезнут. Именно этого Ясуо и хотел избежать. Именно поэтому он предпочитал работать чисто, без лишнего шума, без посторонних глаз, без глупых сцен, подобных этой. В Акацуки правила были просты — никаких свидетелей, никаких следов, никаких доказательств, которые могли бы указать на причастность к подобным операциям. Он не сомневался, что к утру девочка найдёт, кому рассказать, кто виноват в смерти её матери, и пусть она не вспомнит лиц, подробностей будет более чем достаточно, чтобы это привлекло ненужное внимание. Акацуки звучит круто, но организация пока не была настолько сильна, чтобы выдерживать открытые конфронтации. Ясуо не испытывал к ребенку ни злобы, ни жалости, лишь холодный расчёт, но при этом не горел желанием лишний раз запачкать руки. Тем более, что это была не его вина. Если кто-то здесь и напортачил, так это Аканэ. Именно она зачем-то пришла сюда, именно из-за неё эта девочка должна умереть. Но как бы то ни было, он всё же джентльмен. — Иди погуляй, я сам всё сделаю, — произнёс он, лениво извлекая кунай. Аканэ не шелохнулась. Ясуо невольно напрягся, ожидая, что сейчас начнётся спор, попытка воззвать к человечности или хотя бы попытка предложить альтернативу, но этого не произошло. Она не проронила ни слова, не проявила ни намёка на эмоцию. Её лицо оставалось пустым, словно неживым, а в следующий момент в её руке появились три тонких сенбона. Он неотрывно смотрел на неё, но всё же украдкой следил и за ребёнком, наблюдая, как на лице той мелькает последняя искорка надежды, сменяясь безмолвным ужасом. Одно движение. Три иглы воткнулись в шею, мгновенно прервав тихие всхлипы. Ясуо продолжал цепко смотреть на Аканэ, чьё лицо оставалось неизменно спокойным, но он знал, что это всего лишь натренированная маска. Несколько секунд они молчали, прислушиваясь к треску пламени, рушащимся балкам и отдалённым крикам тех, кому удалось сбежать. Наконец, Ясуо отвернулся первым. — Уходим. Пока нас ещё кто-то не увидел. Огонь продолжал пожирать деревню. Догорающие улицы, погребённые под пламенем дома и остывающие в пепле тела казались зловещим напоминанием о том, что назад дороги больше нет. *** — Ух, это было близко! — с напускной паникой воскликнул Обито, уворачиваясь от летящего куная. — Упс, мимо. Не попал, не попал! Он, а точнее, Тоби, размахивал руками, подпрыгивал, петлял из стороны в сторону, уворачиваясь от атак, будто резиновый мячик, на который невозможно попасть. В то время как он дурачился, Хироши работал. Сражаясь сразу с несколькими противниками, он ловко выбил оружие у ближайшего врага, а затем резким движением перерезал ему горло, отпрыгивая в сторону, уходя от атаки другого противника. — Семпай, осторожно, там…! — услышал он прямо за спиной. — Заткнись, идиотище! — рявкнул Хироши, в одно мгновение складывая печати. Из его рук вырвался поток голубого пламени, которое с ревом встретилось с мощным столбом воды, заполнившим пространство. Завеса пара поднялась мгновенно, скрывая поле боя в плотной белой мгле. Воспользовавшись этим, Хироши вылетел сквозь завесу, вычленил силуэт в дымке, молниеносно сократил расстояние и полоснул лезвием. За спиной послышался ещё один вздох, чуть слышное шипение, и он тут же развернулся, наотмашь вонзая катану во второго. Выдохнув, он перевёл взгляд на Обито, который в этот момент сжимал горло последнему выжившему. Шиноби дёргался в его хватке, тщетно царапая пальцами перчатку, но вскоре раздался характерный хруст. Безжизненное тело обмякло. Обито небрежно выбросил его в сторону. — Бери второй этаж, я первый, — уже своим настоящим голосом сказал Обито, отряхивая руку. Больше не говоря ни слова, Хироши оттолкнулся от земли, используя пламя как опору, и, словно комета, влетел в окно второго этажа. Он не спрашивал смысла их задания, потому что в этом и не было смысла. Очередное поместье, очередная семья высших чинов. Всё как обычно. Перемещаясь по коридору, он слышал доносящиеся с первого этажа характерные крики, но сам двигался бесшумно, без лишних движений, без ненужной суеты. Завернув в одну из комнат, он бегло осмотрел её. На первый взгляд помещение казалось пустым, но Хироши задержал свое дыхание, чтобы услышать чужое. Он пересёк комнату в несколько шагов, подошёл к закрытому шкафу и, без колебаний всадил катану внутрь до самой рукояти. Металл легко прошёл сквозь дерево, прорезая то, что находилось внутри. Когда он вытащил её, лезвие было уже тёмным от крови. Дверца шкафа медленно скрипнула… и оттуда, словно тряпичная кукла, вывалилось на пол детское тело. Маленькое, хрупкое. Просто родился в неподходящей семье. На первом этаже уже царила мёртвая тишина. Войдя в просторный кабинет, Хироши невозмутимо переступил через тело главы семьи, наблюдая, как его напарник бесцеремонно рылся в столе, то и дело активируя Камуи и засасывая в своё карманное измерение различные предметы. Пока, наконец, не выплюнул на поверхность две папки. — Если тебя гложет совесть, значит, ты не дорос до совершённого тобой поступка, — задумчиво произнёс он, а затем растворился в отверстии маски. Хироши остался в одиночестве. Медленно приблизившись к столу, он протянул руку, неуверенно раскрыв первую папку. Его генинское досье. Он пробежался взглядом по строчкам, выхватывая из них отдельные слова, но взгляд замер на старой фотографии. Он смотрел на себя почти насмешливо. Совсем юный, ещё не обременённый реальностью, наивный феномен Узушио, закончивший академию в семь лет. С минуту он стоял неподвижно, не в силах заставить себя открыть второе досье. Рука, прежде чем дотронуться до обложки, замерла на полпути. Лёгкий, едва ощутимый холод пробежал по позвоночнику, и он невольно стиснул зубы. Сжатые в кулак пальцы разжались, рука медленно потянулась к папке… Но в последний момент дёрнулась назад, и прежде чем он успел передумать, вспыхнуло голубое пламя. Страницы мгновенно охватил огонь, превращая записи в чёрные хлопья. Дрогнувший огонёк разросся в ревущее пламя, перекидываясь на остальную мебель, охватывая полки, поедая последние остатки ненужного прошлого. С глухой яростью Хироши позволил огню пожрать кабинет, а затем и весь дом, наблюдая, как языки пламени взмывают к потолку, превращая всё в пепел. Он ненавидел этот мир. *** Джирайя не успел. Глухое чувство разочарования, смешанное с нарастающей яростью, расползалось по телу, заставляя пальцы бессильно сжиматься в кулаки. Он стоял среди догорающих руин, вдыхая едкий запах гари и пепла, позволяя злости потихоньку остыть. В конце концов, она не поможет. Он это знал. Скрыв лицо под капюшоном, он неспешно ступал по некогда оживлённому центру деревни. Люди шаркали по руинам в бесполезных попытках найти хоть что-то целое, кто-то просто сидел среди пепелища, потерянно глядя в пустоту. Джирайя попытался разговорить некоторых, спрашивая, что здесь произошло, но всё, что слышал в ответ, — лишь отрешённые взгляды и невнятное бормотание. Никто ничего не видел. Никто ничего не знал. Знакомый почерк. Он продолжал петлять по улицам, ориентируясь на самый разрушенный участок, пока, наконец, не добрался до обвалившейся фабрики. Он окинул взглядом обугленные конструкции, и вдруг его внимание зацепилось за небольшую фигурку у порога разрушенного дома. — Тебе не говорили, что такие вещи не игрушки? — произнёс он, придавая голосу обычной бравады. Она будто только в этот момент заметила его, вскинула голову и молча протянула руку вперёд, позволяя увидеть, что у неё в ладони. Джирайя присел на корточки, нахмурился и осторожно принял у неё три сенбона. Его взгляд скользнул ниже, и только теперь он увидел — на худенькой шее девочки тянулись три тонких, еле заметных шрама. Почувствовав что-то неладное, он провёл мизинцем по кончику одной из игл, затем небрежно коснулся подушечкой языка. Лёгкое онемение. Достаточно слабый яд, чтобы не убить мгновенно, но достаточно точный, чтобы лишить сознания. Теперь Джирайя точно знал, куда метить.