Украденные сердца

Джисон счастлив. Вот уже целых полтора года он перманентно счастлив. И это даже немного пугает. В день, когда он пришел за кофе и встретил парня своей мечты, уровень доверия Джи к людям был так низок, что вместо милого флирта или хотя бы мягкой вежливости неземной красавчик получил пару ласковых на нецензурном и хмурый взгляд. Джи до сих пор не знает, чем заслужил такое счастье, но Ли Минхо, тот самый парень из кофейни, не отступил после первого отказа. Он оказывал знаки внимания, осыпал комплиментами и рисовал милые рожицы на кофейной пенке до тех пор, пока раны на сердце Джи не зарубцевались в достаточной степени, чтобы ответить наконец на очередное приглашение провести вечер вместе тихим «да». Их история отношений расцвела постепенно. Джи слышал, что любовь живёт всего два года, но не верит в это ни капли, потому что любит Минхо с каждым днём всё сильнее. С каждым их свиданием, поцелуем, откровенным разговором хватка тревоги ослабляет свои когти на сердце, позволяя постепенно поверить, что так теперь будет всегда. Если для всех в этом мире есть вторая половинка, то Джи точно знает — Минхо создан для него. Поэтому он счастлив. Каждый день и каждую минуту, проведенные в объятиях самого заботливого, чуткого и понимающего мужчины на планете. Джисон не раздумывает ни секунды, когда Минхо предлагает ему немыслимое — полет в Австралию, где живет его дальняя родня, и вступление в брак. Счастье искрится пузырьками где-то под сердцем все последующие дни до самого вылета. В день, когда они рука об руку входят в дом двоюродной тети Хо, Джисон все еще счастлив. Он мягко улыбается всем дальним родственникам своего жениха и мучительно пытается запомнить их имена. Даже когда со второго этажа спускается хмурый заспанный блондинистый парень — Джисон продолжает улыбаться. Когда парень окидывает его сначала мимолётным равнодушным взглядом, а затем впивается пристальнее и тянет губы в саркастичной ухмылке — Джи продолжает улыбаться. А этот проклятый, мать его, парень спускается по лестнице, умело зеркаля счастливую улыбку Джи, протягивает ему свою мерзкую мелкую ручонку и тянет низко: — Привет. Я Ли Феликс. Кузен Минхо. Добро пожаловать в Австралию. Его тембр звучит текстурно, чуть глуховато, одновременно тихо и очень проникновенно — совсем так, как всегда. Джисон ненавидит этот голос уже много лет. Но все еще продолжает счастливо улыбаться, когда его рука неловко жмет протянутую ладонь. — Хан Джисон, — представляется он немного механически. Хотя в представлении и нужды-то нет — Феликс вряд ли мог забыть его имя. И с этого дня все начинает катиться в бездну. Целых полтора года Джисон верил, что больше никогда не увидит этих веснушек на впалых щеках, этих губ, готовых улыбаться всегда и везде, уверяя окружающих в том, что их обладатель — самый милый парень на свете, этих больших глаз с неизменным хитрым прищуром. Но вот иллюзия спокойной жизни рассыпалась. И самый страшный кошмар в жизни Джи оказался не просто рядом, но и членом семьи любимого Минхо. Какова вообще вероятность, что одногруппник из Австралии, приехавший в Сеул знакомиться с культурой предков и укативший обратно сразу по окончанию универа, окажется кузеном самого дорогого человека на свете? Джисона успокаивает только один факт. Эти двое — родственники. А значит, Феликс не сможет провернуть с Минхо свою любимую пакость. Джи так думает ровно до того дня, когда просыпается утром и обнаруживает, что Минхо и проклятие его жизни возвращаются вместе с пробежки. И вроде нет в этом ничего такого. Но то, как тепло смотрит Минхо на травящего байки Феликса, выворачивает душу наизнанку. До свадьбы остается пара недель. Джисону стыдно и неловко затевать этот разговор, но страх подталкивает в спину. Потерять Минхо пугающе до спертого воздуха в гортани. И он вываливает всю правду о их совместном с Феликсом прошлом. О том, как они сдружились в первый же день учебы. Как были практически не разлей вода целых полгода. О том, как Джисон влюбился. А Феликс решил, что объект интереса друга интересен ему тоже. Так разбилась их дружба и началась вражда. Джисон не был невинной жертвой в этом противостоянии. Нередко он сам уводил парней и девушек у бывшего друга, не давая ему устроить личную жизнь и быть счастливым, пока Джисон зализывает раны. Это противостояние разрушало их обоих. Но остановиться не выходило. Хотелось что-то доказать то ли ему, то ли себе. Что Джисон лучше? Умнее? Интересней? Что найдется хоть кто-то, чей интерес не угаснет под кукольными губами бывшего друга? В ту пору Джисон много пил, много злился и много разочаровывался в людях. А потом Феликс исчез. Уехал в свой родной Сидней. И Джи встретил Минхо. Хо заставил его заново поверить в любовь. Воскресил угасшую веру в лучшее и в людей. Вот только… Их любовь не прошла испытание Феликсом. И Джисон не хочет, чтобы она проходила. — Этого никогда не будет, — шепчет Минхо и целует Джисона глубоко, страстно и до дрожи правильно. Джисон верит. Каждой клеточкой зацелованного тела, каждым нейроном влюбленного мозга, каждым ударом спешащего сердца вручает себя в самые любимые руки. Но во снах Минхо шепчет: — Прости, — а после целует Феликса глубоко, страстно и до дрожи неправильно. Как сбежать от этих снов — Джи не знает. Только считает дни до свадьбы и тихо надеется, что, переступив эту черту, сможет облегченно выдохнуть. Феликс ведет себя пугающе мило. С Джисоном, не только с Минхо. Будто не было этих студенческих лет взаимного истязания. Может он повзрослел? Может отпустил их глупое детское соревнование? Джисон чувствует растущее напряжение. Разговор с любимым кажется напрасным, ведь теперь Минхо смотрит с укором на холод Джи по отношению к его кузену и уговаривает помириться. Джи чувствует себя как в ловушке. Он будто снова один, и остается только ждать, когда сердце в груди остановится от очередной потери. И сердце останавливается. На предсвадебной вечеринке. Когда Джи видит с балкона, как в темноте сада самый любимый человек в жизни и самый ненавистный целуют друг друга. Он не ждет объяснений от Минхо. Но тот их сам приносит. Шепчет, что Феликс поцеловал его, а Хо того оттолкнул. Обнимает нежно-нежно. Уверяет, что никто ему больше не нужен. Сцеловывает слезы со щек. И Джи почти верит, что это было не взаимно. Почти убеждает себя, что рука Минхо на чужой талии просто привиделась в темноте. Только сердце не отпускает обида. Когда Минхо засыпает, Джи осторожно выбирается из его объятий. Он идет к комнате Феликса. Сам не знает, почему. Может ему недостаточно объяснений Минхо? Может пора расставить точки над «и»? Феликс открывает почти сразу, будто ждал. Одетый только в пижамные штаны и лениво улыбающийся, он так красив в этот момент, что Джи хочется вмазать по его самодовольному лицу. Но вместо этого он просто спрашивает: — Зачем, Феликс? — Ты знаешь, — отвечает бывший друг уверенно. Он не удивлен и не напуган. Он прекрасно понимает и контролирует все происходящее. — Это глупо. Мы взрослые люди. То, что ты поцеловал моего жениха, ничего не изменит. Тебе никогда не разрушить наши отношения, — пытается Джи убедить то ли его, то ли себя. Феликса убедить точно не выходит. — Ошибаешься. Ты не нужен ему. И он сам меня поцеловал, — врет он. Или не он? Мелкий червячок сомнения вползает в сознание, заставляя переступить порог чужой комнаты и продолжить этот неправильный разговор. — Ложь, — дрожащим голосом говорит Джи. Слух ловит щелчок запираемого замка. Будто захлопнулся механизм ловушки. Дышать становится тяжелее. — Зачем мне лгать? — голос Феликса звучит ровно, в нем нет привычной злой насмешки. Это пугает. И Джи спешит напомнить себе и ему: — Ты меня ненавидишь. Феликс не отводит глаз, качает головой разочарованно, делает шаг ближе. — Так веришь Хо? — тембр его становится ниже, проникновенней, будто гипнотизирует. Джи почему-то жарко. — А должен тебе? — спрашивает он на автомате, хотя мысли уже плавятся в голове, а нить разговора медленно тает. — Да, — отвечает Феликс и делает еще шаг, вынуждая отступить. У Джисона причин верить Феликсу нет, но он все равно спрашивает: — Почему? — Потому что ты не нужен ему. Но нужен мне? — шепчет он немного вопросительно и делает еще шаг. Сердце испуганно замирает на миг, а после пускается вскачь. — Что ты несешь? — бормочет Джи, нервно сцепляя пальцы в замок. — Что слышишь, — отвечает Феликс уверенней и громче. Преодолевает расстояние между ними и впивается пальцами в запястья. — Это дурацкий разговор. Мне лучше уйти, — пытается вырваться Джи. Феликс отпускает из плена пальцев, но не отпускает из плена глаз. — Но ты не уйдешь. Ты не можешь, — возражает он. — Почему? — немного неестественно удивляется Джисон. Ноги становятся ватными, а в горле пересыхает. Он и сам понимает, что не уйдет. Хотя не понимает, что его заставляет оставаться на месте и ждать пугающих слов. — Потому что я нужен тебе, — разрезает Феликс его душу пополам. Джи не знает, как оказался в плену худых, но сильных рук. Он не понимает, почему не бежит прочь. Сердце стучит в груди с безумной скоростью. А чужие губы накрывают его собственные. У этих губ привкус соли всех пролитых Джисоном слез и горечь всех пережитых обид, но оторваться почему-то не выходит. Вместо этого Джи привлекает Феликса ближе, зарывается пальцами в светлые пряди и целует. Глубоко. Страстно. И совершенно не разобрать, правильно это или нет. Поцелуй становится пьянящим и сладким, совсем таким, как тот, их самый первый. В воспоминаниях снова рождается зеленый ковер под их спинами, звездное небо над головами, пение сверчков в высокой траве и трепетные касания дрожащих рук. Первый поцелуй, первые несмелые ласки, теплые пальцы под резинкой белья, хриплые стоны, пульсация чужого члена в руке, искры удовольствия перед глазами. И пробуждение в одиночестве. И собственные злые слова, сказанные за спиной от обиды на чужой побег. И плещущееся разочарование в больших глазах с хитрым прищуром. Нет, Джисон вовсе не был ангелом в их прошлой вражде. И может быть не совсем все рассказал Минхо… — Скучал по твоим губам, — стонет Феликс Джисону в шею. От его дыхания по коже мурашки, а на сердце стынет ужас, но Джи все равно шепчет в ответ: — Я тоже, — и целует острую веснушчатую скулу. Одежда слетает с их тел ненужной шелухой, а вместе с ней будто и все обиды, не сказанные и сказанные слова, прошедшие годы. Джи не знает, что будет завтра, когда придется взглянуть в глаза Минхо. Он не знает, что задумал Феликс. Но тот спрашивает: — Надеюсь, ты готовился для будущего мужа и сможешь меня принять? Потому что мне нужно время, а я боюсь, что ты сбежишь. А Джи жмурит глаза и выдыхает в ответ: — Да. Феликс на коже, как самая желанная ласка. Феликс под кожей, как наркотик. Феликс заполняет тело Джисона собой, а сердце пороком. Пожирает душу с каждым толчком. Ломает волю стонами и хрипами и не отпускает из объятий даже тогда, когда кончает. Ночь тянется жидким янтарем, заковывая их в объятиях друг друга все крепче и глубже. И, засыпая, Джисон больше не хочет просыпаться, потому что рядом с Феликсом правильно, а рядом с Минхо — слишком больно и стыдно. — Ты снова все разрушил, — шепчет Джисон перед тем, как уснуть. — Я наконец-то все починил, — отвечает Феликс и целует его в висок.