За старой тенью

Через два дня эльфы покинули деревню. Но прежде хорошенько искупались и надушились маслами – кто елью, кто лавандой, кто мятой. За собой сожгли все – ничего не оставили. Что могли забрать с собой – забрали. Особенно это касалось тех, кто жил в этой деревне когда-то. Теперь дома у них не было. Снова… Визоар и Видия откланялись и покинули отряд через несколько дней, когда они ближе всего находились к большому городу. Жизнь в дороге была не для них. По совету Г’енайрэ они направились в Новиград через западные земли Темерии. Если брат с сестрой смогут добраться до Новиграда и осесть там, то с большой долей вероятности будут в относительной безопасности. Г’енайрэ же, так или иначе, рассчитывала на их помощь в случае необходимости. Хотя у нее было уже достаточно друзей в Вольном городе… Остальные эльф продолжили свой путь с партизанами. Много слушали и много рассказывали. Один из них – охотник – стал для отряда особенно полезным. Если остальные действовали по наитию и каким-либо наблюдением, то у охотника были необходимые знания: когда, на кого и чем. Девятнадцать эльфов продолжали идти по северной стороне Яруги, держа путь в Верден. Если зима окажется слишком суровой, они рассчитывали на убежище в Брокилоне. Осень для отряда вышла продуктивной: границу Вердена перешло тридцать два эльфа. Сама собой стала формироваться иерархия. Мараир остался командиром отряда, хотя и сбавил обороты в своей исключительной правильности и праведности. Ближе всех к нему были Киардан, Иорвет и, со временем окончательно заслужившая полное доверие, Г’енайрэ. Правда, условием было всегда ставить в известность остальных троих. Лиад’гвир в круг ближайших не вошел, но и не стремился. Он вместе с Хеавигримом, Диадерин, Аннориэном и Эоллин – она к началу зимы неплохо освоилась в новом статусе бездомной партизанки – заняли свою в меру активную позицию. Важнейшие стратегические поручения были именно для них. Остальные же остались в рядовых. Впрочем, конкуренции или неприязни это в отряде не вызывало. Ни у кого не хватило бы ни духу, ни влияния, ни навыков, чтобы противостоять лидирующей четверке. Правда, в Верден могли войти на три эльфа больше, однако, при одной вылазке, небольшой эльфийский отряд, посланный на разведку, попал в засаду, и уйти смогла лишь половина. D’hoine сильно пожалели об этом… Плененный на следующий же день убийца молил о быстрой смерти Лиад’гвира, лишь бы не быть растерзанным запасающимися на зиму диким зверем. Впрочем, его смерть была менее жестокой, чем происходящее до нее. Через два дня небольшой содденский аванпост превратился в столь же небольшое кровавое болотце. Алотар, со свойственной ему неуклюжестью, в нескольких днях от Вердена умудрился наткнуться на стаю утопцев, которые изрядно потрепали его. Как уж он смог от них уйти, осталось загадкой, которую молодой эльф почему-то не горел желанием рассказывать. Что же до той ночи… Г’енайрэ, конечно, помнила о ней. Как о каком-то особенно странном сне, который годами можно вспоминать в самые неожиданные моменты. Но он не мучал ее. Ничего не изменилось. Они с Лиад’гвиром были самой разрушительной стихией, когда дело доходило до совместных вылазок. Кровавость и изощренность его идей и ее структурирующий всё, что можно, разум создавали неконтролируемый вихрь, нагоняющий ужас на всех, кто окажется рядом. Кроме Иорвета. Если им случалось выйти втроем… Только боги знают, что происходило с несчастными, оказавшимися на их пути. Иорвет и Г’енайрэ, покинув сгоревшую деревню, еще несколько дней не разговаривали друг с другом. Однако, им все же пришлось это сделать. Диалог не вышел приятным, но зато содержательным. Обид не оставалось. Он показательно нехотя простил эльфийку за сей проступок и даже согласился продолжить их тренировки. Со временем обида была и вовсе забыта. Пересечь границу Бругге и Вердена было просто. И они почти успели до первых морозов. И все же близкое расположение моря давало о себе знать – зима с каждым днем злилась все больше, гоняя ветром облака, становилась всё суровее. Эльфам не оставалось ничего, кроме как попросить дриад о крове в их лесу. До Брокилона путь занял еще три недели. Снег толстым слоем покрыл землю, лед заковал ручьи непробиваемой скорлупой. И один величественный лес, как и всегда, застыл в гармонии – зима здесь не была началом конца. Зима была временем тишины. – Ты бывал когда-нибудь здесь? – спросил Лиад’гвир у Киардана, когда отряд подошел к лесу. Не везде облысевшие кроны едва пропускали полуденный солнечный свет. – Не доводилось. Звучит неожиданно, да? – рассмеялся он, – старый эльф и не бывал в Лесу Смерти. И все же это так. – Мы пойдем туда толпой? – спросил один из отряда, – Я слышал, что… – Нет. – отрезал командир, – Киардан, уйдите с дороги вместе с остальным. Иорвет, Г’енайрэ – вы идете со мной. И они пошли. От леса дриад еще на подходе ощущалось не то тепло, не то леденящий холод. Эльфы не могли определиться в ощущениях. Как привычное окружение и сказочный лес сменили друг друга было невозможно не заметить. Через пятнадцать шагов между эльфами пролетела стрела, врезавшись в ближайшее старое дерево. Иорвет и Г’енайрэ переглянулись, но оружия не достали. Напротив, примирительно подняли руки. – Мы не пришли сюда, чтобы убивать ваш лес, – возможно, слишком громко от волнения, сказал Мараир, – но за помощью. К эльфам спустились три дриады. В руках их не было оружия, но зато оно было у тех, кто остался скрыт в листве. Чем ближе диковинные девушки подходили, тем ниже и изящнее становились. – Ты просишь о помощи, Sidh, чего ты желаешь? – спросила одна из дриад. – Мы не успеем разбить и укрепить лагерь до самых лютых морозов, – начал Мараир, – позвольте моему отряду провести зиму в вашем лесу. – Враги людей – наши друзья, эльф. – сказала вторая, – Госпожа ждала вас. Через час Иорвет привел отряд на то же место, где их встретили дриады и ждали Г’енайрэ с Мараиром. Всем тридцати двум повязали на глаза плотную грубую ткань и повели в неизвестность. Когда эльфы наконец увидели другую часть леса, последние лучи солнца едва ли виднелись в диковинном котловане, окруженным тысячей совсем юных и совсем старых дубов. – Дуэн Канэлл… – завороженно прошептала Г’енайрэ, оглядываясь по сторонам, – сердце леса. К эльфам и дриадам, которые привели их сюда, подошла еще одна, кажется, значительно старше и окруженная тремя совсем маленькими девочками, вероятно, еще не прошедшими обряд. Она о чем-то заговорила с самой высокой дриадой из тех, что вели их. Потом посмотрела в сторону эльфов. – Вы трое, – подошла высокая дриада, обращаясь к Мараиру, Иорвету и Г’енайрэ, – пойдете за нами. Об остальных позаботятся. Несмотря на то, что звучало это как угроза, явных причин для беспокойства не было. Пусть дриады и вели изолированный и воинственный по отношению к чужакам образ жизни, эльфы не были для них врагами, покуда воевали с людьми. Они бы не тронули эльфов в самом сердце священного леса. Если бы желали смерти, убили бы еще при входе в лес. Сначала эльфов вели обе дриады, но на подходе к особенно выделяющемуся дереву, точнее к трем дубам, которые то ли от старости, то ли от чего-то другого, срослись вместе столетия назад, и теперь возвышались над всем котлованом, разбросав густую крону, высокая дриада с густыми каштановыми волосами покинула их. У самого дуба эльфов и вторую дриаду встретила невысокая, худощавая дриада в свободном темно-зеленом платье с желтоватыми и коричневатыми узорами и светлыми, почти серебряными глазами. Когда эльфы подошли вплотную, ее стан и взгляд не оставлял сомнений, кто был перед ними… Эльфы склонили головы. – Прошло тридцать два года с нашей последний встречи, – королева дриад говорила медленно, ее голос обволакивал и сковывал эльфов, лишая их и воли, и движения, и речи. Иорвет поднял на нее взгляд, – Ты помнишь, что я сказала тебе, Иорвет? – “Va’esse deireadh aep eigean, va’esse eighe faidh’ar, – сказал он, – но не твое время”. – И вот ты снова здесь, в моем лесу. Жив и здоров. И при старом деле, – она обвела взглядом все еще смотрящих в пол эльфов, – Ты попросил о крове в моем лесу, Мараир, ты получишь его для себя и своего отряда. Тебе ведомы мои правила, донеси их до остальных своих друзей. Суэн, – обратилась королева к дриаде, которая привела их сюда, – проводи командира к его отряду. Г’енайрэ не смела поднимать взгляда на королеву. Она много слышала, много читала о дриадах и их правительнице, ее нрав пугал и восхищал эльфийку одновременно. И она знала, не стоит делать того, что ей не велено. Единственный раз, когда она позволила себе на миг не смотреть на собственные ноги – это обращение королевы к Иорвету. Он был здесь, но не говорил об этом… Любопытство на мгновение овладело Г’енайрэ больше разума. – Посмотри на меня, – только сейчас Г’енайрэ отважилась оторвать взгляд от земли и зафиксировать взгляд на серебристых глазах Эитнэ. Она долго молчала, прежде чем снова заговорить, – luned aep Aira. – Ты знала ее? – детская мечта… Г’енайрэ была слишком маленькой, когда ее мать забили насмерть, слишком мало знала о ней, казалось, что даже ничего и не знала. И так хотела узнать… Но годы шли, а все, кто был знаком с ее матерью, казалось, либо мертвы, либо столь же талантливо скрывались от всего мира, как и она сама… Кому ведомо, кто, быть может, искал ее по всему свету? Отец?.. – Она была одной из немногих, кому было дозволено вольно ходить по Брокилону. Аира могла остаться здесь, покуда желает. И все же она ушла. И умерла. Ты ничуть не похожа на нее, luned aep Aira, и все же ее глазами смотришь на меня. У нас будет время обсудить это, я вижу, что это то, чего ты хочешь. Но позже. А сейчас идите. Г'енайрэ шла за Иорветом молча, но через несколько десятков метров все же сказала: – Ты не говорил, что был в Брокелоне. – Не припомню, чтобы ты спрашивала, – пожал плечами эльф. – Не спрашивала, – согласилась она, – расскажешь? – Недалеко от границы Бругге мой отряд разбили. Я приказал им дать деру, но было поздно. Нас обстреляли из арбалетов, а выживших – зарубили. Даже пленных не взяли. Я успел под адреналином скрыться в лесу. Там и слечь должен был. А как оказался в лесу, я не помню. Дриады меня выходили, потом со мной захотела поговорить госпожа Эитнэ. С тобой тоже поговорит. Похоже, ты ей интересна, – потом вздохнул, – хорошо это или плохо. Я был в Брокелоне почти полгода. Но мне так и не позволили свободно ходить. В отличие… – …от Аиры, – закончила Г'енайрэ за него, переваривая рассказанную историю. Невольно подумала о плате, которую могли попросить дриады у Иорвета, и о том, есть ли сейчас среди местных дриад его дриада. Но быстро оборвала эту мысль – не ее это дело, – Если тебе интересно, то я ничего не могу рассказать. Я не знаю ничего о своей матери. – Тогда тебе выпала возможность что-то о ней узнать. – Мне жаль, что с твоим отрядом вышло… – Г'енайрэ склонила голову. – Мне тоже. Но здесь я тоже много чего узнал, – Иорвет усмехнулся, – и научился. Мы пришли, вон они. Действительно, на самом отдалении от центра расположился отряд Мараира. Им запретили использовать древесину, убивать лес. И много чего ещё им было запрещено. Что-то касалось и охоты, и собирательства. Впрочем, эльфы были к этому готовы. Утром Г'енайрэ попросила указать ей путь до водоема, чтобы искупаться и не превратиться в дриаду. Ее чувство юмора было проигнорировано, но тем не менее эльфийку отвели к небольшому водопаду. Несмотря на зиму, в обители дриад было значительно теплее, чем за его пределами, почти не было ветра. Словно вокруг леса был купол. Хотя она знала, что это не так. Вода все же была бодрящей. Но почувствовать себя чистой было важнее всего. Облив волосы отваром из овса и сушёной крапивы, Г'енайрэ завернула их в старую дырявую рубаху и вернулась к отряду. Однако же присоединиться к нему ей не удалось. Две дриады встретили ее по пути и попросили пройти с ними. Г’енайрэ знала, куда и зачем. Она сбросила с волос тряпку и повесила ее на руку. Влажные волосы холодили спину, неспешно высыхая крупными волнами. – Госпожа, – поклонилась эльфийка. Королева встретила ее недалеко от трех старых дубов, где они стояли вчера, повела рукой, приглашая прогуляться. – Как умерла твоя мама? – спросила владычица. – Я думала, вы знаете, – Г’енайрэ снова склонила голову в уважительном жесте. – Я многое знаю, но все же не всевидящая, – улыбаясь сказала Эитнэ, – Я желаю знать судьбу той, кому выпала возможность вольно ходить по моему лесу и не стать его частью. – Мы жили в деревне под Оксенфуртом, она занималась целительством. Не смогла женщину вылечить, у нее выкидыш был. Женщина умерла. А люди не захотели больше соседствовать с эльфами. Дом сожгли, а мать забили ее насмерть. – Почему же тебя не тронули, luned aep Aira? – госпожа шла, не смотря на собеседницу. – Мне удалось скрыться и сбежать. – Люди… – тяжело вздохнула королева, – Аира была мудрой женщиной. Когда она впервые попала в мой лес, я надеялась, что она останется защищать его до самой смерти. Но Аира была интеллигентно упрямой и отказала мне. Это было почти сотню лет назад… Скажи мне, luned aep Aira, чего бы ты хотела? – Если бы у меня не было ограничений? – уточнила Г’енайрэ. – У желаний всегда есть границы – наше воображение. Каков твой ответ? – Быть может, вы ждете от меня слова, которые бы так или иначе описывали гибель людей в нашем мире, и все же это не так, – Г’енайрэ взяла побольше воздуха, – Больше всего на свете сейчас я бы хотела поговорить с ней. Нерационально, да? Мама всегда учила меня слушать голос разума, но желания никак не связаны с ним. Сейчас, спустя полвека, я знаю, что Аира – источник всех знаний в моей голове. Быть может, их могло бы быть больше, если бы она не умерла. И все же она мертва. Забита грязными сапогами и камнями. Ее насиловали до тех пор, пока она не перестала дышать. А потом раскололи череп пополам. Через несколько лет я буду того же возраста, что и мама в момент смерти. Зная все то, что знала она, и имея свой опыт за плечами, я могла бы не совершать ее ошибок. Она не такой смерти заслужила. И не такой смерти хочу я. – Не такой, – без сочувствия продолжила королева, – Лес не принял ее, не забрал. Посмотри, – Эитнэ остановилась. Она смотрела в землю, на едва различимое от общего уровня земли углубление, – здесь должен был вырасти ее дуб, новый дом. Мой лес может стать и твоим домом, luned aep Aira, если ты испьешь воды из моего озера. – Извини, госпожа, – отчего-то предложение королевы не взволновало Г’енайрэ, словно она знала о нем заранее, много лет думала об этом и теперь готова была дать свой ответ, – но я не стану дочерью Брокилона. – Почему же? – впервые хозяйка леса посмотрела на эльфийку. – Это не мой дом, – Г’енайрэ смотрела в ее серебряные глаза сверху вниз – хотя ей и казалось, что все было совсем наоборот – с вызовом и твердостью, – Мой дом отняли, разграбили и превратили в руины. И я хочу вернуть его. Эитнэ смотрела в знакомые и все же такие чужие светлые голубые глаза с серыми прожилками, почти угольные волосы скатывались по плечами эльфийки, от чего вся одежда на спине и груди промокла, чужие тонкие брови, прямой высокий нос, тонкие губы. В ней не было ни одной черты Аиры, которая сотню лет назад спасла ее лес. Выросшая при дворе эльфийка была хитрее, расчетливее, умнее, дальновиднее, чем дриады и чем собственный отряд. Ее знания и смекалка спасли лес от жителей Бругге. В награду Эитнэ предложила ей стать дочерью леса, но та не согласилась. Аира пожелала быть вечно желанной гостьей. И тот, кто придет после нее станет вольной гостьей Брокилона. Эитнэ сдержит слово. Хоть и глаза этой эльфийки перед ней… Совсем другие – ничего общего. Но ее голос. Взгляд. Слова. Это без сомнения ее дочь – ее копия, пришедшая спустя век. – Добро пожаловать в Брокилон, luned aep Aira. – Королева развернулась, чтобы отправиться в обратный путь. – Gh’enaire, – решилась добавить эльфийка, проследовав за королевой, – maeth Eitne. – Ты всего лишь тень, – вдруг обернулась Эитнэ, ее волосы грозным ореолом распушились вокруг головы, – Заслужи имя, прежде чем носить его! И владычица ушла. Г’енайрэ не отважилась идти за ней. “Добро пожаловать в Брокилон”, – подумала она, смотря на лунку, в которой должно было вырасти дерево. Прекрасный статный дуб. И, может быть, рядышком рос бы ее маленький извилистый дубченок… Ее статус в этом лесу перестал быть ясен для нее самой. Г’енайрэ, принялась разглядывать засохшую траву, на месте которой стали появляться новые ростки. И все же собирать было решительно нечего. Она подняла с земли старые бутоны мать-и-мачехи и карликовой ромашки, перевязала их сухой травинкой и положила в лунку. Г’енайрэ давно не вспоминала о матери. Но сейчас, кажется, она была обязана ей. Снова. Она – всего лишь ее тень, идущая по протоптанной дорожке. Может, затем Аира и умерла, чтобы оставить дочери хоть каплю солнечного света, дать выйти из-за своей спины? И потому она унесла с собой так много. Или так мало?.. Этого было не узнать ни тогда, ни сейчас. Спустя столько лет, столько смертей, которые видела Г’енайрэ, одни умершие были ей дороги, других же она презирала? А скольких ей удалось спасти? – И все же она лишь тень… Безымянная luned aep Aira. Г’енайрэ до боли сжала кулаки то ли от обиды, то ли от злости… На кого? – это не имело значения. Она последний раз взглянула на сухой букет и, сорвавшись на бег, унеслась куда-то в лес. Иорвет застал ее после утренних процедур, на редкость долгих и размеренных, уткнувшуюся головой в дерево. Время было за полдень. – Разговор дался нелегко? – спросил он, оставаясь по другую сторону дерева, не заставляя эльфийку чувствовать себя застигнутой врасплох. Г'енайрэ промолчала. – Ты всегда молчишь, когда злишься? Обычно рвут и мечут, а ты… – Нет. – отрезала она, – Просто ты приходишь слишком поздно, – Г'енайрэ сделала глубокий вдох и выдох и, оперевшись на ствол, села на корточки, сухой веткой чертя бесформенные рисунки на земле. – Скажи, Иорвет, ты знал свою семью? Мать? Отца? – Знал, – Иорвет тоже опустился на землю. Прошло много времени с тех пор, как он видел их последний раз. С каждым годом мысли о семье посещали его все реже. Воспоминания искажались. Суть вещей терялась. Время отбирало давно прошедшие дни. – Многое знал? – Достаточно. – Ждёшь, чтобы я попросила рассказать? – А ты хочешь? – Хочу. Можешь не рассказывать мне всё. Лишь самую малость, – Г'енайрэ тяжело вздохнула, успокаивая дрожь в голосе. – Мои родители были самыми заурядными эльфами, которых только можно представить, – начал рассказ Иорвет, – отец охотник, мать следила за домом и занималась всякой… что под руку попадется, в общем. Больше и рассказать нечего. – Они живы? – осознавая всю бестактность вопроса, Г'енайрэ продолжила. – Нет. Это было последней каплей для меня. – У всех однажды чаша терпения переполняется. Я была во время погрома в Мариборе. Хотя и до этого люди… не слишком-то относились ко мне, к тем, с кем я водила дружбу. И все же только после погрома моя чаша переполнилась. – И вот мы оба здесь. В лесу дриад, – Г'енайрэ услышала, как эльф закурил, – а не гнием где-то там. – Иорвет, – едва ли дала договорить ему эльфийка, – Ты давно куришь? – она так хотела отвлечься от беспорядочных мыслей в своей голове. – Достаточно. Последние лет двадцать, наверное, – спокойно ответил Иорвет. – Помогает? – Временами, – ответил он, выдыхая дым. Г'енайрэ долго следила за ним, выглядывая из-за своей половины ствола, пока клубящаяся серость окончательно не растворилась в воздухе. – Дашь попробовать? – она подвинулась поближе к эльфу. – Зачем? – спросил Иорвет, отодвигая трубку от лица за секунду до очередной затяжки. – Интересно. И тоже хочу, чтоб помогло. – Держи, – эльф протянул ей трубку с лёгкой усмешкой в голосе, – только оно очень крепкое. Г'енайрэ кивнула. Сначала понюхала содержимое чаши – запах оказался приятно горьким, травянистым и дымным. Рассмотрела весь ее внешний вид: тонкая, длинная с металлическим мундштуком. Только потом приставила загубник ко рту. Вдохнула. Дым тут же ожег ей горло, оно сжалось в спазме, и эльфийка раскашлялась, пытаясь выдохнуть или вдохнуть. Иорвет рассмеялся. – Я предупреждал, – он наблюдал за ней, стараясь не смеяться, но злорадная улыбка от этого не уходила. – Но не конкретизировал, – эльфийка только справилась с кашлем и дерущем ощущением в горле. Затянулась второй раз, теперь аккуратнее. Поборола жжение и протолкнула дым дальше, сдерживая кашель. Зафиксировала это состояние на несколько секунд и выдохнула. Правда, все равно раскашлялась. Протянула трубку Иорвету, тот спокойно затянулся и ровно выдохнул. Г'енайрэ не успела увидеть, как дым начал растворяться в воздухе, голова как-то неестественно потяжелела, и ей пришлось положить ее на плечо эльфу. Иорвет обратил на это внимание. – Дало в голову? – спросил он. Г'енайрэ кивнула, насколько могла. Где-то глубоко внутри головы, около затылка или темечка, или, наоборот, в районе лба, появился какой-то ком, который сам по себе вращался в голове, заставлял тело расслабиться полностью. Но голова при этом неприятно болела и, тяжёлая, тянулась вниз, а перед глазами плыл лес. Иорвет докурил трубку, тоже расслабился: плечи опустились, а голова расслабленно опиралась на ствол. – У тебя после этого голова не болит? – спросила эльфийка, когда голова немного полегчала, и она смогла оторвать ее от опоры. – Это с непривычки, – объяснил он, – Не понравилось? – Без восторга, – усмехнулась Г'енайрэ, растирая виски, – Это тысячелистник, хвоя и... Шалфей? – По вкусу дыма поняла? – Это не так сложно, когда всю жизнь пробуешь, нюхаешь, сушишь, варишь и растираешь все, что можешь, – Г’енайрэ улыбнулась. Может, она и не была такой, как Аира. Наверняка не была. Но главное, она была жива. Без озарения пользовалась всем, что ей предлагается. Хватается за любую нить, которая могла бы привести ее к миру. И уберечь от смерти. – Что тебе сказала королева? – вернулся к тому, с чего начали, Иорвет. Г’енайрэ пересказала разговор. Эльф пожал плечами. Ничего интересного он не услышал. Эльфы вернулись к остальному отряду. Зима прошла незаметно. Под началом Иорвета и Киардана разросшийся втрое отряд оттачивал мастерство владения мечом и луком. У кого-то уже был опыт в сражениях, у кого-то он ограничивался разделыванием куриной тушки. Иорвет предложил разделить их на две группы для большей эффективности. Про их с Г’енайрэ договоренность он тоже не забыл. Между общими тренировками, планированием следующего маршрута, сбором и заготовками трав они находили время на свои тренировки. К концу зимы Иорвет впервые разрешил ей взять в левую руку второй меч. И очень долго смеялся, смотря на то, как уже поставленная и отточенная правая рука пытается договориться с неуправляемой левой, которая прежде служила лишь средством удержания равновесия. В один из вечеров Г’енайрэ, кажется, заплутала дальше обычного, изучая диковинный лес, окутанный местами зеленоватой дымкой. Но так и не была остановлена, напугана стрелами или убита. Хотя она готова была поклясться, что видела нескольких дриад на деревьях. Впрочем, эльфийку это не удивило. Лес она знала действительно плохо. Пришло время покидать Брокелон. Отряд решил закрепиться на юго-западной границе Темерии у подножья гор. Необходимо было расширить сферу их влияние, обзавестись знакомствами. На границе было несколько слабо защищённых деревень, небольших городов. Разорение некоторых из них перекроет важные торговые пути. Год обещал быть сложным.