Ворон перемен: огонь надежды

                   

***

       — Знаешь, я уже начала сходить с ума, — развалившись на кресле в кабинете Дэвида Эль лениво болтала ногами, которые не дотягивались до пола каких-то пары сантиметров.              В самом центре Лондона кипела жизнь. В начале марта столица Зеленых Островов пробуждается, будто после затяжного зимнего сна. Утренний воздух свеж и пронизан легким холодком, который заставляет людей до сих пор натягивать шарфы до носа и зябко поджимать плечи. Небо, затянутое серыми облаками, иногда распахивается, позволяя солнечным лучам пробиться сквозь завесу, как будто природа сама не может решить, готова ли она отпустить зиму.              Высокие стеклянные небоскребы сверкают в лучах столь редкого и желанного солнца, отражая его яркие блики. Улицы экономического района Лондона полны жизни: спешащие люди в строгих костюмах, погруженные в свои мысли и дела, словно метеоры, мчащиеся по орбите. Звуки города сливаются в единый ритм — гудки автомобилей, пение птиц и разговоры прохожих создают симфонию городской жизни.              Здесь и там с высоких этажей можно увидеть миниатюрные фигуры людей, которые останавливаются, чтобы насладиться моментом: кто-то делает глубокий вдох, впитывая свежесть весеннего утра, а кто-то просто сидит на скамейке, теряя себя в размышлениях. В этой гармонии делового ритма и пробуждающейся природы Лондон словно дышит — он живой, пульсирующий, готовый встретить весну с открытыми объятиями. Но даже среди подобной надежды на новую светлую жизнь находятся проблемы, которые теперь отдают в висках тяжестью.        — Я заметил, — невпечатлённо промычал мужчина, перелистывая документы, принесённые Маклином несколько минут назад, который поспешил скрыться, получив новое распоряжение.        — Мне не даёт покоя уже третьи сутки этот… я даже не знаю, как это назвать! Сборник несмешных анекдотов, — брезгливо передёрнула плечами Бранайрис. — Ты же читал договор?        — Эль, я за свою жизнь немало читал подобной литературы, и если ты до сих пор не заметила, то я только закончил с тем, что мне притащил Уолл, а значит мой ответ «нет», — оторвался от бумаг Дэвид, подходя к столу и кидая их на самый край. Ежеквартальный отчёт только через неделю, хотя все инстанции уже начинают становиться назойливыми и слишком шумными пчелиными гнёздами. — Что конкретно?        — Я про Соковианскую ерунду, Лайми, — тыльная часть карандаша прижата к голове и утыкается в висок. — Я почитала, мне не понравилось. Ну сам посуди: там только нарушений человеческих прав на два десятка страниц, а это даже не дойдя до середины.        — Мне желать твоим друзьям найти хорошего адвоката?        — Не смешно. Серьёзно, это важно, — слегка переменилась в лице девушка, закидывая ногу на ногу. — Ты не видишь той картины, что вижу я.        — Неужели? — подался вперёд Дэвид, скрещивая руки на груди. — Так просвети.        — Допустим, просто допускаем такую мысль, что все подписали этот договор, — карандаш прокрутился в тонких пальцах с бледными шрамами. — Неважно, какими именно правдами и неправдами, уговорами и прочим все на это пошли, но не в этом суть. Как это отразится на нас?        — На нас? — эхом повторил Бранайрис, присаживаясь на край стола. Он не совсем представлял той картины, что так хочет от него добиться Эль. Не умеет он понимать племяшку с полуслова, как тот же Мэлтон, ну что он может поделать?        — Ну же, Дэвид, тебе не четыре года, — почти проныла девушка, закатывая глаза, — подумай хоть секунду. У ООН буквально появятся пёсики, чьи поводки будут больше смахивать на удавки. Лишний шаг вправо или влево — по тебе откроют пулемётную очередь, — выплюнула слова Бранайрис, ничуть не сдерживаясь или хотя бы делая вид на то, что у неё всё под контролем. — И вот представь, что мы, то есть Семёрка, как-либо достанем членов этой «комиссии». Придут же по нашу душу, и всё это будет под транспарантами с написанными на них жирным шрифтом словами: «Сделаем мир лучше!». Ага, «Сделаем мир лучше!»… Пытались уже сделать, и какой итог? — недовольно цокнула языком девушка. — Такое, на данном веку, за другие я просто не берусь, происходило два раза: Вашингтон, при падении Щита и, как следствие, Гидры, Соковия, едва ли не ставшая метеоритом, послужившим бы закатом человечества…        — Так что тебя останавливает? Помниться, не так давно ты заикалась про то, что была бы не против ограничений. Либо же мне изменяет память.        — Я терпеть не могу, когда мою свободу ограничивают. Спасибо большое, и так натерпелась этого с рождения, — опасный блеск загорелся в глазах, а узкие губы растянулись в оскал. Тонкие чёрные вертикальные щели вместо зрачков посеяли куда больше сомнений в том, а не стоило ли Дэвиду промолчать несколькими секундами ранее.        — Но если так подумать, — Дэвид положил руку на подбородок, проходя по короткой темной щетине, — ты всё равно бы была не против, если бы были бы внесены коррективы, и на практике это уже проверено. Проведём аналогию: кровный договор.        — Он-то тут при чём? — искренне теперь уже не понимала Эль. К чему же ведёт драгоценный дядя свою мысль?        — Не понимаешь? — Ворон отрицательно помотала головой, а Бранайрис вздохнул. — Самым важным пунктом, ради чего вообще был задуман такой своего рода договор, стало то, что человек, подписавший его, не предаст. Не станет тем, кто откроет охоту на глав кланов. Не станет палачом. — Он критически оглядел её с ног до головы, словно видел впервые. — Боялись ли все твоей силы или связей, или же их просто позабавила эта ситуация — решать, что было правдой, уж точно не мне. Но это тоже, считай, ограничения вседозволенности. Не только твоей, разумеется. А иным подпунктом стало то, что клан за кланом вереницей потянется тебе на помощь, стоит кинуть клич. И, заметь, это только то, что лежит на поверхности и можно легко просмотреть. Что же насчёт Соковианского договора? — Он постарался вернуть идею того, с чего он вообще начал, в нужное русло. Дэвид задумался, осмысляя то, как верно ему стоит изложить свои мысли. — Опять же, решать не нам. Мы, главы, в глаза его пока даже не видели, а полноценно узнал я о нём только из твоих уст и от того, что ты уже вторые сутки наматываешь круги по моему кабинету, словно тигрица в клетке. Да, рано или поздно копия документа появится на руках у каждого главы, ведь, как ты верно подметила, на нас это тоже отразится, но сможем ли мы повлиять? Это слишком сложный вопрос, на который сходу я тебе не отвечу.        — А вы будете поднимать это на каком-нибудь собрании? — поинтересовалась Эль, явно подловив удобный момент, что та так долго выжидала.       Попробовать заговорить кланы, промыть мозг пропагандой, что то, что придумали гении из ООН, станет отнюдь не спасением, а бичом для всех и в первую очередь для них, криминальных семей. К самому договору Ворон изначально отнеслась скептически: мало времени далось на обдумывание, всё как-то быстро завертелось, как на бешено летящей детской карусели, а критически размышлять девушка может и умела, но даже здесь мозг, грубо говоря, сам себя завёл в тупик, пытаясь разглядеть скрытый смысл между строк.        — Собрания собираются редко и в том случае, когда ситуация переходит черту «опасно» и становится довольно щекотливой. Ты, дорогая, тоже считалась такой, да и чего врать, ты и до сих пор считаешься тем самым исключением.        — Ну а вдруг? — оборвала его рассуждения рыжая, закусив губу. — Если ситуация выйдет из-под контроля?        — Прости, но всего этого я тебе обещать не могу. — Замолчал Дэвид, глядя на поджавшуюся племянницу, застрявшую в своих мыслях.              Тихий напев рингтона разбавил временно затянувшееся молчание. Мужчина пошарил по карманам и вытащил телефон.        — Да? — приложил к уху средство связи Бранайрис. Его лицо нахмурилось, а взгляд затуманился и несколько стал озадаченным. — Нет, не видел.              Бранайрис замолчал, сбросил звонок, а после начал наскоро шарить руками по столу, словно в бреду. Рыжая скорчила лицо, не совсем понимая, что так резко приспичило найти дяде. Победно вскинув руку, в кулаке которой был сжат пульт, Дэвид навёлся на большую плазму, висящую сбоку от стола.        — …Сегодня в Вене в здании ООН во время подписания и принятия Соковианского договора произошёл теракт. — Мужчина в строгом деловом костюме вещал во время того, как в окошке рядом с ним начали показывать первые кадры с места происшествия. — Был совершен акт подрыва и, к всеобщему сожалению, самой первой жертвой стал король Ваканды, король Т’Чака. Неизвестный, заложивший бомбу, был уже опознан как Джеймс Бьюкенен Барнс, он же Зимний Солдат и бывший агент Гидры, причастных к множеству заказных убийств с политической подоплёкой.        — Твою мать, — хором выругались Бранайрисы, а девушка буквально подорвалась с места.              Чёрт, чёрт, чёрт. Это не входило в план. Да какой там план? Этого и подавно в мыслях не было. Вновь пришествие Зимнего? Это бред, о нём не было слышно на протяжении почти двух лет, маловероятно, что того вновь переклинило, хотя… черт знает.        — Мне нужно в… — не успела договорить рыжая, как её буквально остановили руками, больно ухватив за плечи.        — Слушай сюда, пока не лезь, хорошо? — пытался вразумить племянницу Дэвид, норовя потрясти ту за плечи. Девушка выглядела так, словно была не здесь, а за сотни ярдов отсюда. — Попадёшься на глаза в ближайшие сутки — загребут и тебя.        — И что мне теперь занимать место стороннего наблюдателя? — вспыхнула девушка, прищурившись.        — Не твоя война, Эль. Ты можешь быть в роли наблюдателя — это твоя сильная сторона в данный момент, но прошу, не вмешивайся и не ухудшай ситуацию.        — Ты не понимаешь, Дэвид! — подавила приступ истерического хохота девушка. — О Барнсе не было ни слуху ни духу на протяжении двух лет, а здесь он решил устроить подрыв и засветился на камерах средь бела дня. Он бы такой оплошности не совершил — на него хотят бросить тень, а как следствие — попадём под удар и мы, люди со сверхспособностями.        — Почему ты так уверена?        — Роджерс не остановится, если Зимнего поймают и попытаются приговорить к вечному заключению или смертной казни. А за Роджерсом, из-за уже своих причин, потянутся и остальные, кроме тех, что договор подписать успели. — Бранайрис закинула голову, вперивая голубые глаза в светлый потолок.              Именно об этом «хуже» говорил Росс? Всё рассчитал, сукин сын. Да чёрт возьми, она порвёт его как Тузик грелку. Даже больше, она заставит его страдать столько, сколько боли годами выносила самостоятельно.        — Остынь, — сильнее сжал плечи Дэвид и дёрнул Эль на себя. — Не руби с плеча. Дай им сутки или двое. Если по прошествии этого времени не появится намёток — действуй. Но заклинаю тебя, Эль, обдумай всё. Не лезь на рожон.        — Не волнуйся, дядя, всё должно пройти гладко, — телефон в кармане стало разрывать от посыпавшихся сообщений. Вероятно, Атлас и Кио тоже увидели новостную сводку, остальным до неё сейчас нет дела, нужно разобраться с этой появившейся из ниоткуда проблемой.        — Я надеюсь на твоё благоразумие, Эль.        — Я тоже, — Бранайрис только посильнее сжала кулаки, подавляя в себе то, что обычно зовётся яростью.       

***

             Сука, да чтоб горело всё синим пламенем в огне инферно! Персия ждала два дня. Два блядских дня. И что теперь у них по итогу?              А нихуя у них нет! Теперь, блять, все надежды были похоронены в братской могиле на безызвестном кладбище. Бойня, нет, побоище в аэропорту Германии, от чего повязаны как минимум четверо, Барнс совместно с Роджерсом в бегах, чудом не погибший Роуди… Персия отбивала громкий, почти маршевый, ритм своими кедами, при каждом новом ударе об землю увеличивая скорость. Она перешла на бег, проносясь стрелой по опустевшим коридорам Комплекса, пока Пятница говорила ей, где следующий поворот, чтобы найти Старка.              Она нашла мужчину в собственном кабинете, в котором он закрыл её буквально неделю назад, как только на пороге объявился Росс. Блядский Росс, что теперь, вероятно, злорадствуя закатил бы вечеринку на её костях.        — Тони, — остановилась в проходе Персия, не зная, сделать ли ей шаг внутрь комнаты, либо ей стоит держаться вдалеке. Грудная клетка глубоко опускалась и высоко поднималась.              Мужчина, что до этого опирался лицом о ладони, словно в замедленной съёмке, поднял голову и посмотрел на неё. Невидя. Стеклянно.              Взгляд Бран метнулся на край стола — полупустой бурбон мозолил глаза.        — Тони, — менее уверенно повторила девушка и сделала шаг внутрь помещения, приближаясь к Старку на расстоянии вытянутой руки. Привычка, выработанная с детства: одного только взгляда на чужую руку хватало, чтобы оценить безопасное расстояние, при котором в случае опасности можно увернуться либо получить не настолько сильный удар.        — Тоже предательница? — не своим голосом прохрипел Старк. Таким мёртвым раньше Бран его никогда не видела. — Сбежишь, как Романофф? Скажи честно, ты тоже знала о Барнсе?        — Я была в Гидре, но я не знала о всём том, что творил Зимний, — Персия категорически не хотела связывать обе различные личности Зимнего Солдата и Барнса воедино. Не могла. Она и свои-то разделила специально, чтобы не навредить окружающим либо не выдать то, чего им знать не обязательно, а здесь, считайте, нарочно. — Догадывалась, но не наверняка.        — Врёшь, — Старк приблизился вплотную.              Хлёсткая пощёчина прилетела по щеке и слегка заставила Бран пошатнуться. Она стерпела, но рука словно на автомате легла на ушибленное место. Глаза заметно округлились, а девушка неверя смотрела на мужчину, что в данный момент сравним был с диким быком на корриде и перед которым покрутили красной тряпкой.              Тупое осознание пришло слишком поздно. Старк… ударил её. Пощёчина не самая сильная, бывало, она ловила и сильней, плюсом она успела немного отшатнуться, но сердце от чего-то дико завопило и сжалось в груди. Он ударил её. Поднял руку.        — Не смей мне лгать.        — Я лгу каждому, Тони. Но конкретно с тобой я была откровенна больше, чем со всеми остальными, — злоба начала вязать тугой узел в животе и медленно проползала куда-то вверх, в сторону лёгких. — Дура, от чего-то поверила, что… — Девушка запнулась, громко усмехнувшись. Часть лица, которая пульсировала и налилась румянцем, болезненно натянулась. Бран дотронулась кончиками пальцев до уголка губы — они тут же окрасились багряной липкой жидкостью. Пальцы соприкоснулись, и теперь кровь была размазана по всем. — Я не стала, подобно остальным, подаваться в бега, хотя мне есть за что. Можно даже сказать, что я должна стать своего рода лидером в этом марафоне жизни и смерти, — девушка вскинула руки, хмыкнув, — но я не ушла вслед за ними. И не сделаю этого.              «Заместо просто стану тенью, до которой ты не сможешь дотянуться, хотя тебе и будет казаться, что я на расстоянии одного шага. Возьми да руку протяни.» Горькие слова застряли на языке. Она не могла произнести их, нет. Потому что не знает, кому сделает больней: собственное сердце буквально рыдало за прутьями из костей.        — Просто чтобы ты знал — я осталась не только потому что не трусиха, но и потому что здесь мой дом. Место, которое я впервые за все те года, что себя помню, готова защищать до последнего.              Девушка обернулась спиной к мужчине, не страшась получить колкость в спину либо очередной удар. Наоборот, она ждала этого. В некоторой степени даже желала стать очевидцем очередной глупой ошибки.        — Я не сбегу, не надейся, — держалась одной рукой за проём Бран, поджимая губы, от чего те сильнее саднило. — Но маловероятно, что всё будет как прежде, Тони, — на имени собственный голос подвел, и имя вышло словно скулёж побитой собаки. — Трезвей, amigo, позже поговорим.              Бран просто вышла в коридор, тут же скрываясь за углом.              Старк, до сих пор выглядевший опешевшим, будто его окатили бочкой с водой, вышел вслед за девушкой, но той уже и след простыл. Он спросил у Пятницы, куда пошла Персия, но та лишь коротко и скомканно ответила, что на территории Бран больше нет, а куда именно она переместилась, Ворон не уточняла.              Мужчина сжал кулак и впечатал его со всей силы в стену. Чуть ли не последняя нитка, соединяющая метаморфичное прошлое и настоящее, почти оборвалась, а виноват в этом он. Угашен также, как это было несколько лет назад, когда Тони знал, что реактор убивает и отравляет его изнутри, но всё равно закатил вечеринку, словно та была последней в его жизни. Не отдавал себе отчёт и так оплошал, зная о тех крупицах, что Бран позволила о себе знать, и что трепетно так долго собирал в одну общую мозаику.              Бран. Последняя ниточка, что истончилась из-за его блядского порыва под алкоголем. Ниточка, по толщине не больше волоса или паутины, но оказавшаяся крепче, чем все они вместе взятые. Девочка, что оказалась права и по факту должна была давным-давно сверкать пятками, как только вообще услышала про договор и чем грозит его подписание. Но она осталась. Плевала на все последствия. Осталась потому что… что? Верила? Надеялась? Одному Богу известны её мотивы, но выглядела она не менее нервной. Выглядела так, как все на несколько дней ранее. Тогда они пока ещё были командой, сплочённой одним духом. Как быстро всё может измениться. За считанные секунды, минуты и часы.              Старк вновь взял бутылку. Поднял её, покрутил на свету, сказал «к чёрту» и просто вышел из кабинета, оставляя переливающийся золотом алкоголь стоять на поверхности. От чего-то не хотелось верить Пятнице. Сердце (или душу?) тянуло будто магнитом в сторону теперь же пустующих спален, отдающих мрачным гулом тишины.              «Хоть бы она была там, хоть бы была она там…» — мысленно молился Старк. Возможно, будучи он в менее нетрезвом виде, осознал бы, что молился чуть ли не первый раз. Даже при нападении Локи на Нью-Йорк или при Соковии Тони не помнил, что молился. Сейчас он отдавал себе какой-никакой отчёт, что он это делает.              А что он скажет Перси? Простое «извини, что ударил» не прокатит. Он клялся ей, что руки не поднимет, но сделал то, что сделал, а именно противоположное обещанному. А она улыбалась, как безумная, хотя не факт, что это было сделано намеренно. Бран часто улыбалась, ухмылялась, усмехалась и всё в том же роде, но это всё списывается на защитную реакцию, что у человека довольно не разнообразна. Либо замри, либо заплачь, либо разозлись, либо улыбнись. Обычно такие четыре простых действия являлись самыми главными аксиомами, что наиболее часто встречались у каждого хотя бы раз за жизнь.              Мужчина постучал костяшками в дверь, но с той стороны не было слышно ни звука. Он вновь постучал, и на этот раз дверь легонько приоткрылась. Никого. Пусто. Словно здесь взаправду никого нет порядка нескольких дней: окна завешены почти наполовину, кровать, что заправлена и почти вбита в самый дальний тёмный угол, полка с размещёнными книгами, хотя рядом с кроватью на полу лежала явно недочитанная и в попыхах не забранная с собой… Везде какой-то маниакальный порядок, даже пыли как таковой нет, но нигде нет и девушки.              Нет Ворона. Человека, что поражал своими умениями и самое главное — бесстрашием и холоднокровием, когда, хоть и не часто, но шедшую в бой со всеми наравне. Человека, что словно был машиной, в программу которой забито одно правило: «убей или будешь убит.»              Нет Бран. Нет вечно молчаливой, не спящей по ночам рыжей девушки, что вечно размышляет над чем-то своим. Сама себе на уме, сидя на крыше и свесив с неё ноги, молча курит сигарету другую, пребывая в прострации от рабочего дня, когда та долго висела на телефоне или за ноутбуком, лежащим на коленях. Нет тех ночных разговоров, когда Бран приоткрывала дверь на маленькую-маленькую щёлочку и через которую, если хорошо приглядеться, можно постараться рассмотреть что-то, что скрывается от всех за бетонной стеной, даже от неё самой.              Нет Персии. Местами озорная, саркастичная и едкая на комментарии девчушка, что обычно молча наблюдала за происходящим, примеряя на себе роль зрителя и особо не стремящуюся явиться на свет публике. Нет той личины, что куда чаще является на свет и, вероятно, это ею так и задумано.              Нет Перси. Ребёнка с яркими рыжими волосами и глубокими, до безумия холодными и выразительными глазами, в которых вечно бушует непокорный шторм. Нет девчонки, у которой на солнце проявляются веснушки, оттеняющие все её блекло-белые шрамы на лице.              Нет и всё.              Пропала, как раньше неоднократно пропадала, но она всегда, всегда находилась. Помятая, уставшая, замученная, но с какой-то временами детской, хорошо скрываемой радостью, или намёком на радость, от того, что она в том месте, где её ждут. Просто исчезла, но будь ситуация иначе, было бы не так за неё страшно. Теперь же потаённый ужас сковывал лёгкие в тугой металлический обруч и не позволял сделать вздох.                    Теперь ничего не будет так, как было прежде. Всё. Finita la commedia. Но она не оставит их, нет. Никого не бросит. Она дала слово, а все давно запомнили, что слово её равняется клятве, нарушить которую означает, что девианта ждёт только кара с небес.              Теперь ничего не будет прежде, и теперь, наконец-то отрезвев в духоте чужой комнаты, Старк осознал, что крупно проебался. Мужчина вновь окинул комнату мутным взглядом. Свет, что пробивался сквозь не до конца зашторенное окно, ровным лучём указал на вещь, лежащую поверх покрывала, но самое главное, что завлекло внимание — крошечная записка.        «Может это поможет Роуди. Удачи.»              Крохотная, едва заметная приписка, которую было почти невозможно разглядеть и нормально прочитать при таком-то скудном освещении, явно начирикана карандашом. Неуверенные линии только больше подчёркивали догадки о том, что конкретно эти четыре слова добавлены тогда, когда Старк только шёл за ней. Скрепя сердце, мужчина пробежался по слабо выписанным буквам:        «P.s. Так легко от меня не отделаетесь. Клянусь. Перс.»       

***

             Коридор был темным, даже при условии что на каждом метре находились свечи в изогнутых подсвечниках, а молодая почти полная луна билась в стекла высоких оконных рам. Стены покрыты старинными гобеленами, рассказывающими истории о давно минувших днях. Полы из темного дерева скрипели под её ногами от каждого шага, а воздух был пропитан запахом воска и пыли. Тишина окутавшая дворец, что днём был похож на пчелиный улий, звонко следовала по пятам той, кто сильно выбивался из всей эстетики периода забытого прошлого.       Она сделала шаг вперед, следуя за силуэтом в пышном тёмно-бордовом с синими вставками платье конца девятнадцатого века: юбка мелькнула в конце коридора в тусклом освещении. Платье, шуршащее как шелк, украшено кружевами и рюшами, а его длинные рукава плавно спадали до запястья. Силуэт двигался грациозно, покачиваясь из стороны в сторону словно танцуя под музыку, которую могла слышать только она.       Девушка почувствовала, как сердце забилось быстрее. Она знала, что это всего лишь призрак, силуэт прошлого, но её притягивало, как магнитом. Коридор извивался, и каждый поворот открывал новые тайны: старинные картины на стенах смотрели на неё с любопытством, а свечи в канделябрах трепетали от сквозняка, по-хозяйски прогуливающегося по всем коридорам и закоулкам, создавая иллюзию движения.       Когда рыжая девушка попыталась аккуратно приблизиться к силуэту, тот обернулся. Лицо призрака было бледным и нежным, с печальными глазами необычайного цвета пурпурного фианита, которые казались полными воспоминания. Бран замерла в ожидании, не в силах отвести взгляд от этих завораживающих глаз. Силуэт улыбнулся — это была улыбка, полная тоски и нежности, как будто он знал её и ждал её здесь долгие годы. — Следуй за мной, — прошептал призрак молодой княжны, по виду ровесницы самой рыжей, и его голос звучал как мелодия из далекого прошлого. Ворон почувствовала, как её охватывает желание узнать больше о том, кто же эта девушка, смутно напоминающая одного человека, и что же на самом деле княжна хочет ей показать.       Она сделала шаг вперед, забыв о неожиданно нагрянувшем страхе что сменился на любопытство, и продолжила следовать за призраком по коридору, который показался бесконечным.       Фигура летела, словно и вовсе не была на призрачных каблуках стучащих по начищенному паркету, а босиком. Она перешла на полубег, придерживая изящными руками пышную юбку, развивающуюся от порывов встречного потока воздуха. — Подожди, — эхом от стен отбилось слово, многократно повторяясь и с каждым разом становясь на порядок тише. Персия начиная с быстрого шага перешла на бег. Она согнула руки в локтях и постаралась ускорится, но что-то словно оттягивало её назад. — Кто ты и что ты хочешь мне показать?       Эхо звонко било по стенам, а за спиной с каждым новым метром всё быстрее по очереди гасли свечи, погружая длинный коридор во тьму и мрак. Каждый новый шаг приближал её к разгадке тайн этого дворца и его обитателей, но что-то, словно верёвка в районе груди подвязанная под плечами, тянуло назад, заставляя задыхаться от нехватки воздуха в лёгких.       Бран добежала до уже знакомой тёмной деревянной лестницы с вензилями под перилами.       Лестница из полузаброшенного особняка под Петербургом. Силуэт же стоял на самой верхушке искренне посмеиваясь, но звук сам не доходил до стоящей внизу рыжей. Грудь тяжело поднималась и опускалась, но Персия решила взобраться наверх. Если она правильно поняла, то забытая княжна ведёт её в самое сердце дворца. То, что произвело неизгладимое впечатление в самый первый раз и что навевало мрачный образы с самого начала пребывания здесь.       Бран аккуратно стала подниматься по ступеням, что стали скользкими, словно на них разлили банку машинного или подсолнечного масла. Княжна лишь хихикнула, развернув ладонь и слегка приподняв подкрученные концы чёрных волос. На макушке острым шпилем сидела тиара чем-то отдалённо напоминающая кокошник из-за специфического камня из которого выходили чёрные кристаллы, похожие на округлые кончики перьев. — Ты долго, — сказала княжна, сверкая глазами, схожими по оттенку с лиловым александритом.       Бран и слова сказать не успела, как её схватили за запястье и поволокли прочь от лестницы, тут же пропавшей во мраке. Довольно шустро силуэт дотащил их двоих до ритуального зала в самом центре скрытой библиотеки. — Зачем мы здесь? — оглядывала Ворон купол потолка, усеянного звёздами и стеклянными панелями. Продолжение потолка словно сливалось воедино с небесным покрывалом, усеянным миллионами ночных светил. Девушка опустила голову, почувствовав что хватка на её запястье пропала, как и сам силуэт.       «Вернись», — мелодичный голос потерявшейся во тьме княжны если и звучал для кого-то в приказном тоне, то лишь для того, чтобы на это вообще обратили внимание. «Найди. Собери. Почини.» — Что я должна найти? — стала крутить головой рыжая девушка, краем уха слыша свист перьев.       Статные чёрные птицы опустились на пол и окружили девушку, чьи ноги были расставлены на ширине плеч. Не несколько штук, нет. Не один десяток пернатых воронов смотрели своими чёрными глазками-бусинками прямо в душу, вызывая дискомфорт.       «Вернись. Найди. Собери. Почини.» — повторилось слово в слово эхо теперь не одного человека, а нескольких. — Я не понимаю, — стая птиц разом взмыла вверх, а затем резко спикировала вниз, закручиваясь в смерч вокруг девушки. Острыми когтями они то и дело задевали то руки, которыми Бран прикрыла голову, то лицо.       «Вернись. Найди. Собери. Почини.» — С десяток голосов набатом били по голове, пульсируя в ушах. — Хватит! — взвигнула девушка, когда несколько воронов зацепили её глаза, оставляя щиплящие царапины.       «Вернись. Найди. Собери. Почини. Вернись. Найди. Собери. Почини. Вернись. Найди. Собери. Почини.»       Ещё быстрее закрутились птицы в своём вальсе смерти, теперь ударяя крыльями по открытым участкам тела, параллельно с тем как громко гаркали, царапали и норовились ущипнуть. — Хватит, хватит, хватит!.. — рухнула на колени девушка, закрывая уши ладонями. Мольба потонула в гомоне птичьего крика.

***

— Хватит! — вскрикнула Персия, распахивая глаза. Она задремала на диване в собственном доме, стоило голове коснуться мягкой обивки. Она провела пальцами по тем местам, где по ощущению после сна должны были остаться полосы от когтей, но на удивление ничего, включая крови, не было. — Чёрт, присниться же такое, — выдохнула Персия, стараясь успокоить сердце. Её взгляд зацепился за маленькую вещь, лежащую на ковре и что здесь однозначно быть не должна.       Чёрное маховое перо переливалось на свету от ламп и всё-таки поселило в груди зачатки сомнения в том, что правда ли всё то, что девушка видела во сне, было там, в стране грёз, а не наяву.