Actum, ajunt, ne agas

Сигма провалился в сон слишком внезапно, чтобы понять, что прямо сейчас он очнулся не то сильной боли в пояснице, не то от давящего ощущения в височной области головы — видимо, словила мигрень. За пробуждением последовала боль в животе, свидетельствующая о тошноте. Сигма не открывает глаз, тихо постанывает, медленно ворочается в разные стороны, пытаясь найти более менее удобную позу, притупляющую нахлынувшую с нескольких сторон боль. Парень, сам того не поняв, впал в дремоту, надеясь, что он сможет заснуть. В комнате директора находились старые, ещё советского качества настенные часы с гирями, которые иной раз мужчина со странной любовью называл «ходики». Непонятно было, почему спустя столько лет он продолжает держать эти часы у себя и почему не выбросит. Появлялось такое ощущение, что мужчина словно боялся отпустить прошлое, хранил всё до последнего вздоха (а ведь большинство душевых комнат также проводились тщательному осмотру лишь где-то в конце XX века). И вот часы эти издавали очень ярко выраженный звук, будто внутри них находился маленький шарик, который каждую секунду падал то вверх, то вниз. Слушая это замысловатое звучание, Сигма ощущал, как его мысли не могли собраться даже в маленький клубок. Он чувствовал себя униженным и слабым, а усиливающаяся боль словно только подтверждала появишиеся душевные страдания. В конечном итоге, парень решает разомкнуть глаза. Всё та же холодная комната без окон, однако тьму развевает слабый свет настольной лампы. Самого директора не было ни на кровати, ни в помещении. Сигма, всё ещё не до конца пробудившись, удивлённо сморит на пустую область, где обычно располагался мужчина. В голову опять стрельнула боль, заставляя прикрыть очи и опустить голову на мягкую подушку. Юноша вновь пытается уснуть. Тиканье часов начинает действовать на нервы. Сигма так и не смог расслабиться. Казалось, что с каждой прошедшей минутой головная боль становится только сильнее и сильнее. Может быть, это такое наказание за все его поступки? Теперь парень начинает сомневаться: сможет ли он вернуться к прежней жизни? Рано или поздно, к ним опять начнут привозить новые тела для взятия крови. Всё должно прийти на круги своя, но Сигма не уверен, что теперь сможет спокойно спускаться в хирургическую комнату. Юноша не знает, сколько успело пройти времени, поэтому, поняв, что заснуть такими темпами он сможет, решается, пересилив боль, хотя бы узнать, какой сейчас час. Тяжело вздыхая, Сигма принимает сидячее положение, устремив свой взгляд на часы. Картинка перед глазами фокусируется слабо, но парень, сщурившись, задерживает свое внимание на большой стрелке: шесть утра. Прошло не так уж много времени. Тогда, куда пропал директор? Не то, чтобы Сигма желал разделять одно ложе с этим пропитанным лицемерием человеком, однако осознание того факта, что мужчина на данный момент находится не пойми где, напрягало куда больше, чем если бы он лежал где-то под боком. В висках неприятно запульсировало, заставляя Сигму опять лечь на кровать. Поджав согнутые ноги к груди, парень натянул до самой головы одеяло. Прислушиваясь к царящей тишине, которую нарушало лишь слабое тиканье часов, Сигма вдруг осознал, что как таковой тишины сейчас и не было: голоса, он отчётливо услышал голоса. Сначала парень не поверил, подумал, что ему начало мерещится из-за мигрени и ослабшего самочувствия, но ещё несколько минут прислушиваясь к разговору, суть которого он всё никак не мог уловить, он понял, что одним из участников диалога являлся как раз таки пропавший директор. Его в меру высокий и спокойный голос Сигма мог узнать даже среди огромной громкой толпы. Собрав последние силы в кулак, парень вновь садится на кровать, при этом снова поглядев на часы. Почему директору понадобилось проводить разговор в такую рань? И не боялся ли он непрошенных ушей в виде Сигмы? Неужели что-то настолько серьёзное? Хотя глядя на то, как Сигма еле как улавливает слова, не то, что предложения, он действительно не нёс как таковой опасности. Глаза непроизвольно начали слипаться, боль, как жидкий мед, начала растекается по всему телу, так и веля хозяину вернуться в тёплый мягкий плен. Но Сигма отчего-то хочет продолжать бороться. Он медленно переводит взгляд на дверь, за которой, собственно говоря, и велась беседа. Под небольшой полоской между дверью и полом виднелся яркий оранжевый свет. Парень осторожно спускается на пол, сразу почувствовав, как теряет равновесие. Пришлось присесть, при этом обхватить голову рукой. Но сделав глубокий вдох, Сигма всё же встаёт и плавными шагами начинает двигаться в сторону двери. В голове всё начало гудеть, будто те маленькие ночные сверчки влезли ему в мысли и начали исполнять свою весёлую песню. Только вот пели они её в разных интонациях и звуках, образуя очень неприятный шум. — Они заплатят в два раза больше, чем я планировал изначально, — вдруг крайне отчётливо услышал Сигма, что заставило его шокированно замереть на месте. Это определённо сказал директор, а дальше последовал чей-то ну очень тихий голос, из которого Сигма понял только то, что он принадлежит женщине. Директор начал отвечать также тихо, чуть ли не перейдя на шепот. Юноша опечаленно начинает разминать виски, при этом он чувствует, как по телу снова прошлась волна боли. -…подозрительны они… — только смог услышать он. Дальше продолжила говорить женщина, из чьих слов парень не мог сложить связанное предложение. Директор отвечал также расплывчато. В конечном итоге, Сигма понял, что из-за своего состояния он не в силе даже нормально воспринимать речь, не то, чтобы сидеть и подслушивать разговор. Мозг сразу же спроецировал несколько идей, начиная от прослушивания диалога с помощью стакана (парень приметил один на прикроватном столике) или просто осторожно опустить голову прямо к той маленькой линии между полом и дверью. Но понимая, что собственные ноги готовы в любой момент перестать слушать его, парень решается вернуться обратно на кровать. Да и что может ему дать информация? Видимо, директор ведёт разговор о поставках… Но как только парень об этом подумал, стало не по себе. Может хотя бы в этот раз окажется, что это сон? Сигма собирается возвращаться обратно на кровать, уже совершая два шага от двери, как в один момент он уловил несколько странных слов из уст директора: — Крысы Мёртвого Дома… Ещё три дня… А дальше всё было как в тумане. Мысли и тело отделились друг от друга, и когда Сигма ушёл в свои размышления, ноги довели его до кровати, а почувствовав под головой желанное тепло, парень тут же провалился в мир Морфея.

°°°

Проснулся Сигма с удивительной лёгкостью, будто напавшей мигрени и боли в теле вовсе и не было несколько часов назад. Парень настороженно стал прислушиваться к звукам вокруг себя, однако, кроме тиканья часов, ничего больше не услышал. Осторожно подняв голову вверх, Сигма понимает, что он всё также находится один, что заставляет его тут же перевести взгляд на дверь, где располагался кабинет директора. Настольная лампа была выключена, но она не помешала увидеть то, что дверь на половину была открыта, впуская в комнату слабые солнечные лучи. А переведя взгляд на уже знакомые часы, Сигма вдруг с удивлением осознает, что на дворе сейчас четыре часа дня. Он проспал целых десять часов! Ощутив небольшую слабость в теле, что было свойственно человеку, не так давно страдающему от головой боли, а также проспавшему на несколько часов больше своей суточной нормы, Сигма ложится обратно на кровать, скрестив пальцы рук и положив их на грудь. Глядя на потолок, парень попытался проанализировать все произошедшие события. Сколько бы он не пытался отвести мысль в другую сторону, сколько бы себе раз не говорил, что изменить ничего нельзя, всё сводилось к одному вопросу: как там Дазай Осаму? Всё в один момент начало казаться таким неправильным, словно этого парня в клетке и не существовало вовсе, но вспоминая все те разговоры, на душе невольно становилось горечно. Маленькая трещина повела за собой падение целой крепости, которую с такой тяжестью выстраивал на протяжении нескольких лет Сигма. В груди такое чувство, что появилась дыра. В конечном итоге, парень, почувствовав небольшой прилив сил, встаёт с кровати, находит свои аккуратно сложенные вещи на стуле около шкафа (только сейчас Сигма понял, что в те шесть утра он настолько сильно выбился из колеи, что решил подслушивать разговор полностью голым — а потом удивлялся, почему ему так холодно!), после этого начал движение в сторону ванной. Директор всегда разрешал ему пользоваться всеми благами его комнаты за пределами кабинета, поэтому Сигма без проблем входит внутрь помещения, встречаясь с огромным зеркалом, глубокой ванной, прикрытой темно-синей шторкой, а также с несколькими полочками, которые были заставлены всеми возможными шампунями, кремами, стонками и полотенцами. Но как только дверь оказалась закрыта, парень почувствовал немного щекочущий нос холод, который сразу же возвращает его в недавние события, происходящие в его собственной ванной. Скрестив руки на груди, он дёрнул головой вниз, стараясь как можно быстрее переключить свое внимание на водные процедуры. На протяжении всего этого времени Сигма старался не смотреть на свое отражение в зеркале, будто боялся увидеть там нечто такое, что вело бы его в состоянии шока. И вот спустя несколько минут он стоит около приоткрытой двери и, как кот, прислушивается, что происходит в соседней комнате. Кто-то за столом что-то спокойно и равномерно пишет, а в полнейшей тишине отлично улавливается звук письма то ли ручки, то ли карандаша. Сигма делает глубокий вдох, а после полностью открывает дверь, проходя внутрь комнаты. — Уже проснулся? — парень тут же встречается с серьёзным взглядом директора, который сидел за столом, перебирая бумаги. Сигма лишь кивает головой, медленно проходя вперёд. — Я вколол тебе баралгина, — продолжил мужчина. — Сегодня у тебя отгул по плохому самочувствию. С завтрашнего дня возвращаешься к своим обязанностям, ночью никуда ходить не надо, ключ от подвала на время у тебя изымается. Имеются вопросы? Сигма опускает голову вниз, ощущая, что ему совершенно не хочется выходить на разговор с директором. Да и даже после вкалывания лекарства чувствуется небольшая ломка в теле. — Я всё понял. Спасибо, — единственное, за что всё-таки нужно поблагодарить этого человека так это за то, что он дал возможность отоспаться и восстановить все потраченные часы, ушедшие на его ночные походы к Дазаю. Сигма действительно чувствовал себя получше, неглядя на события сегодняшней ночи. К боли в паховой области он уже давно привык, научившись не обращать на неё внимание. — Через час рекомендую пойти поесть. Сделай упор на овощи, перед сном на молочные продукты. Тебе сейчас необходим витамин D. Сигма проговаривает слабое «хорошо», мысленно соглашаясь с мужчиной: при головных болях действительно следует принимать больше продуктовов, богатых витаминов D, так как зачастую именно при его дефиците люди страдают от мигрени, внутричерепной гипертензии и подобному роду болезней. После тех слов, мужчина опускает голову вниз, продолжая работу с документами. Он не посмотрел вслед Сигме, когда тот уже стоял на выходе из кабинета, а когда сам юноша на пару секунд остановился около двери и окинул директора задумчивым взглядом, тот даже не поднял глаз, делая вид, что Сигмы в этой комнате прямо сейчас не существует. Мужчина делал так часто, наглядно давая понять, что вести или продолжать диалог он не собирается. Сигма поспешно покинул комнату, а после ринулся к ближайшему окну. Благодаря полящему летнему солнцу, окна всегда были открыты нараспашку, что Сигма считал очень опасным для детей, которые, в силу своего ещё малого возраста, могли натворить бед, к примеру, попробовав перелезть на улицу втихаря от взрослых. Но прямо сейчас юноша был рад, что он может полной грудью вздохнуть этот свежий и бодрящий воздух, который приводил в чувство, позволяя для себя закрепить одно: той безумной, ужасной ночи пришёл конец.

°°°

В то время как Сигма добрался до столовой, детей вывели на прогулки воспитательницы, — сейчас женщин этих он видел редко, так как они обычно приезжают из города в школьное время, чтобы проводить занятия, а вот их остальные обязанности, по большей части, выполнял сам Сигма, особенно в летний период — поэтому юноша в полнейшей тишине наложил себе в тарелку остатки вчерашнего пюре и, найдя несколько кусочков огурца и помидоров, принялся за трапезу. Наверное, впервые за это время голова его была свободна от всех мыслей, позволяя на время расслабиться и забыть о произошедших событиях. Но как только парень пришёл в свою комнату, он просто упал лицом на подушку, ощущая, как внутри него начал творится полнейший хаус. Как бы сильно Сигма не хотел избежать мыслей, касательно событий после его разделения с Осаму, он чувствует, как разочарование противной дрожью проходится по всему телу. Он никогда не считал директора справедливой или доброй персоной, даже встретившись с ним в очень юном возрасте, Сигма сразу понял — этот человек опасен. Это осознают и дети, и взрослые, работающие на него. Но Сигма до последнего верил, что хотя бы чуточку здравого смысла имел в себе этот мужчина, но сейчас стало понятно, насколько сильно потонул он в собственных пороках. Директор прогнил насквозь, не пойми куда растрачивает полученные деньги, при этом видя, в каком находится состояние место, за которое он взял ответственность. Похищения людей, хладнокровное постепенное лишение их жизни, манипуляции и насилие в сторону окружающих его людей — такова была его натура. Теперь, когда он показал свое настоящее, истинное лицо, которое Сигма до этого момента знал лишь наполовину, он готов принять тот факт, что по отношению к этому человеку ощущает лишь ненависть. Сигма никогда не любил это чувство, часто подавлял настолько сильно, что оно перерастало в безразличие, но после всех пережитых событий он не может больше сдерживать себя. Как минимум, мужчина навредил парню, которого априори не должен был трогать, что ещё сильнее подтверждает извращенность его мыслей. Юноша поворачивается на спину, при этом приняв позу звезды, раскинув ноги и руки в разные стороны. Сигма понимает, что, насколько бы сильно он сейчас не бушевал, не ругался и не сопротивлялся, изменить он ничего не сможет. И это злило больше, чем существование такого человека, как директор. Это было иное чувство, даже, можно сказать, ощущение, когда кто-то внутри тебя готов сражаться, но опускает руки, когда осознает, что борется он не за что. Нет у него ничего, он один, и лишь банальное желание защитить детей придаёт ему хоть какой-то силы и стойкости духа. А когда он думает о Дазае Осаму, то впадает в ещё больший ступор: он никогда раньше не думал о привезенных жертвах как о живых людях. Он давно научился отключать голову во время переливания крови, старался не смотреть на них, не всмаривался в лица. А Дазай был другой — Сигма и говорил с ним, и слушал. Глаза у него горели огнём, а эта одновременно безмятежная, но горящая огнём улыбка делало его таким необычным, что Сигма часто забывал о том, что Осаму является их жертвой. И от этого на душе становилось плохо. Парень боялся, что судьба Дазая будет трагичной. Куду его увезут, зачем, с какой целью — было не ясно. И вдруг Сигма вспоминает сегодняшний разговор директора с неизвестной женщиной. Три дня…

°°°

— Я бы даже не узнала, что обранила её где-то! — воскликнула поражёно кухарка, одной рукой вытирая стол. Сигма сидит рядом, неспеша уплетая остатки творога, из которых, как парень узнал от женщины, сегодня делали сырники. Удивительное это оказалось дело, учитывая, что последний раз Сигма видел их на тарелках пол года назад. А сейчас, вдобавок, он сможет хотя бы получше разобраться со странной ситуацией с невидимкой. — Так самое главное, невзначай говорю, что с самого утра, как покормила этого паренька, не могу найти свою невидимку. Думала, что переложила куда-то, хотя уверена была, что использовала все для закрепки пучка. Волосы то у меня густые, ни черта не держатся нормально! А он, как только заикнулась о пропаже, как с цепи сорвался, — женщина демонстротивно состроила серьёзную гримасу. — Смотрит на меня так, будто я новую тарелку разбила, ей богу! А потом нас всех ночью подорвал, сказал идти в подвал! А мешки под глазами у него какие огромные были, ты и сам видел, да и дальше знаешь, что происходило. Дурдом! Сигма в ответ кивает головой, при этом он действительно с огромной заинтересованностью слушал рассказ женщины: всё никак не отпускала его эта невидимка. На душе скребли кошки, а ощущение, что кроется в действиях Дазая нечто иное, всё больше и больше заполняло мысли. Юноша поднимает голову на женщину, долго вглядывается в её гордоливо-напущенное лицо, а после всё-таки решается задать вопрос: — А что у нас с поставками? Ничего нового не намечается? — стараясь придать своему тону максимальной нейтральности, будто спросил он это от банального любопытства, парень видит, как кухарка пожала плечами. — Да молчит он. Пока с пареньком не разберёмся, видимо, привозить никого не хочет. А надо бы! Зарплату говорил повысит. Зима не за горами, а шуба новая нужна, — вероятно, подумав как раз таки о этой шубе, женщина ушла в свои сладкие размышления, переведя взгляд в сторону. Она ещё раз прошлась тряпкой по столу, сбрасывая маленькие крошки хлеба на пол. Сигма молчит, впав в большое замешательство: неужели разговор шёл с кем-то из дома, но он не узнал этого человека по голосу? Ведь если бы кто-то приезжал, то все бы об этом прекрасно знали. Но то, что разговор имел срочность, Сигма не сомневался. Директор никогда бы не допустил того, чтобы посторонние люди находились в соседней комнате, когда он вёл беседу с другим человеком, даже если он, Сигма, по логике, спал. Это ещё раз подтверждало догадки парня о том, что разговор имел огромную важность. — А та невидимка, — Сигма решается задать последний вопрос, касательно этой странной темы, — всё-таки была ваша? Женщин без замедления ответила: — Моя. С неё уже даже покрытие слезало, точно моя. Юноша лишь кратко кивает головой, понимая, что конфликт этот действительно рук Дазая. Но чувствовалась в этом какая-то глупость, будто если бы Осаму и впрямь захотел что-то спрятать, то директор уж точно ничего не нашёл. Нет, действительно нелепица выходит. А между тем женщина уже отходить к соседнему столику, куда-то кидает тряпку и начинает протирать руки салфеткой. Сигма ощущает напряжение, слабое, еле заметное, однако повариха, в силу своей разговорчивости, явно хотела задать ещё один вопрос. А её несвойственная медлительность и непривычное дружелюбие говорили о сильном любопытстве, которое женщина уже не могла скрыть даже стоя спиной к парню. Всё же, она резко развернулась и посмотрела на Сигму таким выразительным взглядом, словно они переместились в мир детективного романа, где Сигма является убийцей, в поисках которого участвовала чуть ли не вся делегация полиции, а она — своего рода известный всему миру Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро, который прямо сейчас с потрахами раскрыли мирового преступника. — Чем же ты его так разолил, что теперь тебе нельзя даже на шаг приближаться к мальчишке? Сигма сразу понял, что к чему. — Я не выполнил указания, — начал он холодно, — поэтому в этом нет чего-то сверхинтересного. Однако женщина только сильнее растянулась в улыбке. — Такие незаурядные крики слышала этой ночью. Парень в недоумение посмотрел на женщину, совершенно не понимая, как их могли услышать аж из самого дальнего кабинета на этаже. — Не понимаю, о чем вы. — Да и в очередной раз в комнате не ночевал… Чувствую, что желанную шубку ты получишь раньше всех, — а после женщина изменилась в лице, демонстративно-резко бросила скомканную салфетку в урну и недовольно окинула взглядом Сигму. Парень, от незнания, что сказать в сложившейся ситуации, просто отводит взгляд в сторону. Не её собачье дело. Все взрослые и так в курсе его отношений с директором, и поэтому помыкать этой темой они любят заурядно, хотя в последнее время казалось, что им она стала безразлична. Казалось. — Мало того, что вместо мягкой кровати отсидела на втором этаже несколько часов, так спускаюсь через второй ход и на тебе — перфоманс целый! А потом ещё и повесили на меня ночное кормление этого немого! Женщина ещё бы долго сверлила гордливым взглядом Сигму, если бы тот внезапно не встал со своего места, при этом слабо ударяя кулаком по столу. — А что вам, собственно говоря, не нравится? Неужели завистью душитесь от того, что я, будучи представителем мужского пола, вызываю куда больше интереса у вашего богатого директора, чем все женщины в этом доме? — а после Сигма, даже не посмотрев на кухарку, начинает движение в сторону выхода из помещения. Парня злили собственные неконтролируемые эмоции, а когда он приходил к осознанию, что стал часто проявлять их при знакомстве с Дазаем, то возвращается вновь к раздирающей душу теме: что сейчас происходит с Осаму? И вновь всё по кругу, будто белка в колесе. Но его окликает всё тот же надменный женский голос: — Не тому человеку ты показываешь свой характер, — а после, в уже более спокойном тоне, он слышит: — Слушай, там наши мужики детей погулять вывели, сможешь их потом в комнаты позаводить и ко сну подготовить? Парень сердито фыркает, понимая, что слова его никто не воспринимает всерьёз, поэтому, он еле сдерживается, чтобы гневно не пошутить: «Завести в комнаты детей или несносных охранников, которые той ночью просто для декорации вчера постояли у меня комнате?» Но, уже не комментируя тот факт, что, он, Сигма, получил официальный выходной от директора, ему приходится лишь тяжело вздохнуть, слабо кивнуть женщине головой и, как можно скорее, покинуть комнату. Злоба, которая прошлась лишь слабой вспышкой, мгновенно покинула разум Сигмы. Он останавливается на месте, опираясь на всякий случай рукой о стену, после этого нервно глядя в одну точку. Получается, что теперь все взрослые знают о том, что сегодня произошло этой ночью между ним и директором. Никогда раньше Сигма не чувствовал такого отвращения к самому себе. А тот насмехающийся взгляд поварихи вызвал непрошенные мурашки по спине. Неужели теперь в их глазах он будет выглядить как легкодоступная игрушка, которую можно в любой момент раздеть до гола и касаться своими грязными руками?..

°°°

Единственное, что помогло Сигме прийти в себя, это осознание того факта, что он наконец-то сможет увидеться с детьми. Парень давно признался себе, что эти маленькие невинные ребята стали его отдушиной. Сигма никогда не знал, что такое материнская или отцовская любовь, однако читал множество книг, где с огромным трепетом женщины, подобно наипрекраснейшей Девы Марии, прижимали к груди только-только родившегося малыша, глядя на него с такой нежностью и доброй, что и у тебя самого в груди всё невольно начинало плыть, будто свежее топлёное молоко. А с какой особенной заботой отцы смотрят на своё дите, а как улыбаются! И Сигма тоже не может сдержать этой лёгкой улыбки, когда видит ещё совсем юных ребят, которые, по несчастью судьбы, попали в это падшее на самое дно место. И они, столь же чудесные, как лучи солнца, освещают эту тьму, внося яркие краски в скудную отчаянную жизнь. Видимо поэтому Сигма всегда был готов жертвовать телом для того, чтобы хоть как-то осчастливить этих детей. Раньше он действительно мог отдаваться в противные руки директора, чтобы тот выполнил любую его просьбу. Может тогда этот мужчина ещё имел какие-то принципы и рамки? А может это с самого начала был лишь образ, за которым скрывался дьявол во плоти? В том или ином случае, теперь Сигма потерял не только свое тело, но и душу. А душа ныла, умоляла избавиться от боли, которая растекалась по всему сердцу как чёрная нефть. «Почему позволяешь пользоваться собой?» — слышит он голос Дазая. «Потому что нет другого выбора». А искал ли он его? Можно ли осчастливить и себя, и детей? Можно ли им всем выбраться из обмана и лжи и самим строить свою судьбу?.. С улицы подул слабый тёплый ветер. Сигма остановился около открытой двери, задерживая свой взгляд на огромном вечернем небе. Его бескрайность одновременно и завораживала, и пугала, но никак не вызывала ненависти. В воздухе витал очень слабый запах петрикора, словно прошедшего вчерашнего дождя и не было вовсе. А уже через несколько минут юноша улавливает знакомые крики ребят, опускает голову и замечает, как небольшая толпа, во главе с двумя охранниками, движется в сторону дома. Сигма ощутил печаль, понимая, что, как бы сейчас небо не было чище земли, в конечном итоге оно всё равно пропадёт от рук людей. «Над прошлым, настоящим и будущим имеет власть человек», — прочитал как-то в одной книжке Сигма. И сейчас он задал себе самый важный вопрос в своей жизни: а какое будущее будет ждать это общество? Директора, всех этих взрослых в доме, детей, и, самое главное, его? — Сигма! — послышалось сразу несколько звонких голосов. Юноша слабо улыбается, делая несколько шагов вперёд. Заметив Сигму, двое охранников облегченно выдохнули и посмотрели друг на друга, будто обмениваясь мыслями. Потом один из них что-то невнятно прошептал другому, а тот после глянул на него таким недовольным взглядом, что оба на мгновение перестали чем-то отличаться от стоящих в паре сантиметрах детей. Они тут же ускорили шаг, устремив свой взор на Сигму и сделали при этом такие страдальческие лица, словно ребятишки эти чёрти что вытворяли с ними эти несколько часов. — Посмотрите кто вышел! — начал один из мужчин грубоватым голосом. — Мы, вообще-то, выполнили за тебя всю основную работу! — продолжил второй, будто делая одолжение. Парень на такое «радушное» приветствие никак не отреагировал, сразу переключая своё внимание на детей. — Хорошо погуляли? — он быстро осматривает толпу, убеждаясь, что во время прогулки никто не потерялся. Особенно глядя на их сопровождающих, потерять действительно кого-то могли. Благо, все дети оказались на месте, а учитывая, что ребята часто делятся по небольшим группкам, пересчитать их было достаточно легко. Поняв, что должного внимания оказывать Сигма им не собирается, охранники, ещё раз странно посмотрев на парня, пожали плечами и, как в ни в чём не бывало, двинулись в сторону дома. Разговор с кухаркой невовремя всплыл в голове Сигмы, заставляя его с неприятно колющей дрожью по телу посмотреть им вслед. И они тоже знают? — Сигма, а ты заболел? — вдруг спросил кто-то из ребят. — У тебя голова болит? — послышался ещё один низкий голосок. — Или температура? — Нам сегодня сырники давали! — Я своё полотенце потерял! — уже сказал кто-то из мальчиков. — Да он просто растяпа! Дети окружили парня со всех сторон, при этом их мелодичные голоса сливались в один монотонный гул, помогший Сигме отвлечься от противной тяжести в груди. Он тяжело вздыхает, смотрит на ребят, а после прикрывает глаза, стараясь придать своему выражению лица максимальное спокойствие и беззаботность. — Я в порядке, просто чувствовал себя неладно с утра, — он натягивает на лицо улыбку, а после продолжает: — Если вы нагулялись, то можем пойти домой. К удивлению, с таким решением дети достаточно быстро согласились, начиная активно кивать головой, вызывая у Сигмы небольшое смятение, ведь обычно они до последнего не хотят возвращаться домой, стараются выжить из местонахождения на улице все капли, а тут раз и спокойно движутся в сторону дряхлого здания. — Сколько вы уже гуляете? — спросил Сигма, замечая, как рядом с ним поравнялась самая шумная компания девочек, в которой парень заметил Катю. Увидев эту яркую детскую улыбку, Сигма на мгновение растерялся, сразу вспоминая все произошедшие события после их разговора. Что-то неприятно начало покалывать в груди, будто десятки иголок за раз стали протыкать мягкую кожу. — Очень долго! — ответил кто-то из толпы. — Мы уже успели поиграть во все игры, которые знаем! — послышалось от мальчиков. Сигма, слабо потреся головой, переводит взгляд на детей. — Не замерзли хоть? — Нет! И вот они уже стоят около входа в дом, Сигма пересчитывает ребят, а после по очереди впускает каждого в помещение. Он на секунду снова переводит взгляд на небо, вглядывается в скрывающееся за горизонтом солнце и полной грудью вдыхает слегка холодный вечерний воздух. Где-то совсем низко пролетела птица. В голове сразу: опять будет дождь. А между тем не получается оторвать взгляд от практически прозрачных облаков, за которыми, словно на мольберте художника, играют пестрые яркие краски: красный, жёлтый, оранжевый. Вдалеке видна луна, но сейчас так хочется смотреть на солнце. Кажется, что вытянешь руку — и оно полностью твоё. Но с каждой секундой понимаешь, что солнце, подобно твоим попыткам сбежать от этой боли, исчезает, становится недоступным, теряется любая вера и надежда. — Сигма! — этот голос вырывает из печальных размышлений, заставляя парня опустить голову и встретится с глазами подобными глубокому океану. — Что случилось, Катя? — юноша присаживается, чтобы лучше видеть её лицо. И снова они смотрят друг на друга. В этих невинных и беспечных очах, ещё не знавших боли, юноша видит себя, маленького, только ступившего на порог гнилого дома. Возможно, именно поэтому он чувствует какую-то странную обязанность защищать эту девочку, словно боится, что противные пальцы директора доберутся и до неё. Да и группа крови... — Я тут ключи нашла, посмотри! — а после Катя протягивает Сигме небольшую связку ключей. И тут парень замирает в немом удивление, за одну секунду позабыв и о солнце, и о небе. Он определённо знал, кому принадлежат эти ключи, и от этого тут же ощутил, как начали потеть ладони, а как только он бросил взгляд один выбивающийся из всех остальных своим маленьким размером ключ, то был готов подумать, что это какой-то невероятный сон. Катя протягивала ему ключи одного из охранников. И эта связка имела очень огромную ценность, ведь, кроме того, что она открывали любые двери в здании, также она давала доступ к тайной хирургической комнате. Понятное дело, что в ключи эти в руках Кати было желательно не оставлять, поэтому Сигма, сдержая лёгкую дрожь в теле, осторожно забирает их, рассматривая, словно древний редкий экземпляр. — А где ты их нашла? — неужели действительно случайность? — Где-то вон там, — девочка быстро указала в сторону вытоптанной дорожки, плохо виднеющийся из-за обилия травы. Сигма покрутил в руках ключи. — Ты видела, как он их потерял? Катя покачала головой. — Возможно, когда девочки просили покатать их на спине. На нас потом так ругались! Юноша вздыхает, даже не зная, что сильнее напрягает его в этой ситуации. Слишком много сумбурщины стало происходить в его жизни. Совсем скоро, и он уже не будет удивляться, увидев летающих лошадей в небе. Хотя, с достаточно успешными научными открытиями, они не далеки и от такого. — Катя! — послышался девчачий голос за дверь. — Где ты пропала? Сигма оглянулся вокруг, замечая, что с Катей они остались одни, и лишь тихий гул ветра составлял им компанию, слабо колыша ветви деревьев. Внезапно возникшая тишина не понравилась парню. Он крепко сжал связку ключей в руке, глядя на визави — Беги к ребятам, я скоро к вам пойду, — единственное, что промолвил юноша, вставая во весь рост. Катя с какой-то странной медлительностью переваривала слова Сигмы. Однако она, всё же кинув на визави робкий взгляд, мягко улыбается и быстрым шагом начинает двигаться в сторону дома. Сигма же снова переводит взгляд на дорожку, смотрит куда-то вдаль. В один момент дорога эта стала выглядить настолько маняще, что юноша неосознанно делает шаг вперёд, но мгновенно отдёргивает себя, силой заставляя повернуть голову обратно. И снова этот старый дом, отчётливо выделяющийся на фоне зелёного леса. Он напоминал пятно, такое чёрное, противное, и всё же убежать от него Сигма не мог. Он идёт к дому, а дорога сзади него будто начинает растворяться, теряться среди ещё не затухших чувств, которые парень пытался удержать, ещё не зная, что источник возгорания находится в его руке…

°°°

Было непривычно лежать на кровати и осознавать, что больше ночью ему никуда не нужно ходить. К постоянным посещениям Дазая Сигма уже начал привыкать, оттого сейчас сон совершенно не шел, а спрятанная под матрасом кровати связка ключей ещё больше нервировали парня. Изначально он склонялся к тому, что просто выспался, когда находился в комнате директора, но постепенно стал понимать, что просто не может принять тот факт, что в руках его находится единственная возможность узнать, в каком состоянии находится Дазай. С большей вероятностью, охранник не сообщит директору о пропаже ключей - разозлить этого мужчину было самым страшным, что может произойти в доме. Поэтому время ещё было. Но время на что? На раздумья? Сигма ложиться на бок, натягивает повыше одеяло и пытается переключиться на что-нибудь другое. Не выходит. Все мысли забиты лишь этой несчастной связкой и Дазаем. Сигма злится на свои мысли, но поделать с ними ничего не может. Все события в голове чётко разделились на до и после, и казалось, что с появлением в их доме жертвы, находящейся в сознании, жизнь будто изменила русло и двинулась куда-то в совершенно иную, незнакомую, а потому пугающую сторону. Сигма больше не хочет сдерживать себя, желает действовать, что-то доказать. Но как только он позволяет белой бабочке распустить крылья из тесного кокона, её тут же на месте хватает мерзкий паук, отрывая своими липкими ножками эти маленькие хиленькие крылышки. Прошлая ночь стала кошмаром наяву, а эти руки… Парень утыкается лицом в подушку, не позволяя влаге на глазах завладеть мыслями. Он уже проиграл, не так ли? И что-то всё-таки заставляет его поднять голову вверх и посмотреть на маленькие часы, стоящие на прикроватной тумбочке. Сигма, уже давно привыкший к царящей темноте в комнате, замечает, как большая стрелка показывает ровно два часа ночи. Обычно в это время он заканчивал кормить Дазая и уже возвращался обратно к себе. Будет ли кухарка кормить Осаму в это же время? Или она уже покормила и сладко спит у себя в кровати? Зная эту женщину, Сигма склонился ко второму варианту. И сердце в этот момент замерло. А если попробовать? Он ведь знает этот дом как свои пять пальцев, а найти самую безопасную дорогу до подвала не составило бы ему никаких проблем. И теперь, после всех пережитых событий, было уже всё равно, какое может последовать наказание, если его поймают, но вот страх, что от этого помогут пострадать невинные люди, в один момент, подобно стальной цепи, не позволил Сигме двинуться с места. Он вновь положил голову на подушку, пытается отвлечься на что-то другое, но всё бесполезно, будто в одночасье запустили пластинку старой долгой мелодии и отправили её в десятичасовой пляс. Сигма медленно опускает руку вниз и, спустя несколько попыток, нащупывает связку ключей. Он осторожно обхватывает маленький ключик — причину его терзаний — и долго удерживает его, словно боится потерять. Чувства победили разум. Сигма, уже ощущая, как начали потеть его ладони, вдруг спускается с кровати, тут же поднимая со всеми элементами постельного белья матрас. Он ещё несколько секунд смотрит на взбудоражащую сердце связку ключей, а после быстро берет в её руку, даже не давая себе возможности передумать. Появилось ощущение, что в руках своих он держит настоящий свиток золота, настолько сильно сейчас сходили с ума его мысли. Они прыгали друг на друга, кто-то уходил назад, а кто-то выскакивал вперёд, подобно той пластинке говоря одно и то же, словно попугай. Сигма боится столкнуться с оплошностью, но теперь ещё сильнее он боится не воспользоваться шансом и, хотя-бы в последний раз, поговорить с новым знакомым. Парень не знал, что точно хотел сказать Дазаю, но явно что-то серьёзное и важное. «Крысы Мёртвого Дома», — будто вновь услышал тихий голос директора. Про что он говорил? Не про настоящих же крыс, которые крадут последние крошки еды, в полностью захваченным смертью доме? Ещё раз внимательно посмотрев на ключи, Сигма, до сих пор не веря в то, что собирается прямо сейчас сделать, тяжело вздыхает, а после медленно подходит к шкафу, доставая оттуда первый попавшийся под руку халат. Так же быстро он находит тапочки (он решил, что они помогут уменьшить звук его ног), и уже через несколько минут он стоит около двери в комнату, в последний раз задумавшись о том, что он, черт возьми, только что нарушает своими действиями все наставления директора. Рука, от первой мысли про этого человека, вздрогнула настолько сильно, что показалось, что сомнения начали брать вверх, но взглянув на вторую, держащую связку ключей, Сигма, отбросив все терзания и зажмурив глаза, осторожно открывает дверь. В лицо сразу ударил слабоватый холод, исходивший от незакрытых окон в коридоре. Парень, немного вытянув голову, оглянулся вокруг: тишина. В этой темноте весь дом стал напоминать нечто пугающее и тревожное, будто сейчас по полу ходить что-то, что Сигма наделил всеми знакомым именем — страх. Коридор замер в каком-то выжидающем молчание. Он словно наблюдал, меланхолично вздыхая, как старик, который в силу своего возраста не мог покинуть полностью развалившуюся хату. Эта печаль передалась и Сигме, и он, как можно тише ступая на сломанный пол, с какой-то тяжестью на сердце покинул комнату, крепко-накрепко закрыв за собой дверь. Он чуть ли не прижался к стене, шёл медленно-медленно, прослушиваясь к каждому незнакомому шороху. Со стороны улицы повывал ветер, отдалённо слышалась весёлая песня светлячков, а в кромешной тьме перед глазами начали мерещится странные фигуры, которые мгновенно пропадали, как только к ним подходил Сигма. Пол, как самый настоящий лживый предатель, неприятно скрипел под ногами, заставляя парня каждый раз уменьшать шаг. Он максимально сильно сжимал лежащую у него в кармане связку ключей, не то от страха, не то от боязни случайно потерять. Его поступок всё ещё казался безумным, но с каждой пройденной минутой он начинал казаться всё более и более правильным, словно в конечном итоге он и должен был к этому придти. Он делал всё возможное, чтобы просто перестать думать, направляя всю энергию на наблюдение за коридором и звуками, так быстро растворяющимися в полнейшей тишине. Постепенно он начал привыкать к царящей темноте и шёл уже более спокойнее, нежели было изначально. Сигма, безусловно, был рад, что путь его не лежал через кабинет директора. Подвал и комната мужчины находились в совершенно разных крыльях здания, что вызывало огромное облегчение. Ведь, если бы ему пришлось проходить через его кабинет, Сигма, с большей вероятностью, просто бы замер в двух метрах от двери и не смог бы сделать ни шагу. Впал бы в оцепенение и всё. И хоть бы директор уже смотрел десятый сон, Сигма бы не решился пройти. Встретится с этим человеком в таком положении — это и есть самый настоящий кошмар. А между тем до подвала оставалось совсем немного. Единственный шум, который слышал парень, так это собственное дыхание и бешеный пульс, который вошли в настолько зловещий дуэт, что Сигма даже делал пару остановок, чтобы успокоится. Всё шло слишком гладко, и юноша боялся, что что-то может в самый ответственный момент пойти не так. И вот он стоит в метре от нужной двери. Ему не верилось, что теперь он находится здесь не с тарелкой с едой, а с нервными оглядками по сторонам, будто сейчас его со всех сторон окружили хищники, сидящие в засаде. Сигма достаёт ключи, ещё раз осматривается, прислушивается — показалось, что всё вокруг тоже замерло, в какой-то безумной интриге наблюдая за ним — и после вставляет ключ в замочную скважину. Дверь без проблем открылась, и Сигма аккуратно входит внутрь. В подвале пахло сыростью и пылью, но сейчас парня это беспокоило в самый последний момент. Он закрывает за собой дверь, быстро хлопает глазами, пытаясь привыкнуть к новой, более заглушенной тьме. Теперь осталось только попасть в хирургическую комнату. Парень замирает на месте, старается сконцентрировать своё внимание на исходящем со всех сторон шуме: всё спокойно. Сигма, ещё раз глянув на связку ключей, неуверенно подходит к двери в конце комнаты, прикасается к ручке и несколько секунд неотрывно смотрит сквозь маленькую щель. Темнота. Колочущееся сердце. Он, спустя несколько неудавшихся попыток, вставляет ключ. Поворот и дверь оказалась открыта. Сигма делает несколько глубоких вдохов, прежде чем ступает на ступеньку. Он поднимает руку вверх, нащупывает стену, а после осторожно начинает спускаться вниз по лестнице. Идя по лестнице в полнейшей темноте следовало унять свой пыл, учитывая, что он хочет дойти до Дазая с целыми коленями. Интересно, как отреагирует Осаму на его появление? Что скажет? Сигма искренне надеялся, что тот не заболел и просто лежит, точнее правильнее сказать сидит, и смотрит какой-нибудь хороший сон. Будить парня не хотелось, но теперь развернуться обратно Сигма не мог. И вот он оказывается внизу, отпирает дверь, отделяющую комнату и лестницу, и проходит внутрь, всё ещё не веря своим глазам. Он и в самом деле в хирургической комнате. И хоть в помещении царит темнота, найти одиноко стоящую клетку в углу комнаты не составила труда. — Дазай? Ты спишь? — спросил шёпотом Сигма, плавными шагами начиная движение в конец комнаты. Внезапно в клетке послышался слабый, еле уловимый шорох, который заставил парня замереть на месте. Тишина. — Дазай? — ещё раз повторил он, подходя к клетки. — Это я — Сигма. Ты в порядке? Слегка сщурившись, юноша вглядывается внутрь клетки, среди кромешной тьмы замечая какое-то движение. Молчание со стороны Осаму напрягало, а мелькающая фигура вызывала непрошенный рой мурашек по спине. Сглотнув, Сигма подходит ещё ближе, и лицо его стало находится всего в пяти сантиметрах от прутьев. Откуда-то повеяло холодом, что сразу не понравилось парню. Он поворачивает голову, чтобы убедиться, что не забыл закрыть дверь, и в этот же момент чувствует, как к его щеке прикоснулись чьи-то ледяные пальцы. — Сигма-сан, прошёл только день, а ты уже нарушаешь правила. От неожиданности, Сигма чуть ли не вскрикивает, вовремя успевая зажать рот рукой. Теперь он отчётливо (как это только возможно в темноте) видит лицо Дазая и его всё такую же весёлую улыбку. Сам же Дазай очень сдавлено и практически неслышно смеётся, вызывая у Сигмы замешательство и ступор. И хоть самого Осаму не было видно настолько хорошо, юноша почувствовал очень слабое, практически незаметное удивление в его тихом смехе. — Я не понимаю, что тебя смешит, — начал Сигма, вздыхая — сердце всё ещё бешено билось в груди, заставляя его дрожать как осиновый лист. — Я проверял в насколько напряжённом состоянии ты находишься, — вдруг совершенно серьёзно отвечает ему Дазай, переставая смеяться. Сигма в изумлении смотрит на визави и кажется, что взгляды их в этот момент пересеклись, как пересекаются в ожесточённых боях катаны самураев, о коих не так давно Сигма узнал из рассказов Осаму про историю Японии. И сейчас взгляды их были острее любого клинка. — Сигма-сан, почему ты здесь? Юноша отводит голову куда-то в сторону, пытаясь воедино собрать все скопившиеся за эти дни мысли. — Как ты? Как здоровье? — Сигма решает начать с малого, но самого волнующего. — Жить буду, — отвечает как-то отстранённо Осаму, словно не он день назад принимал холодный душ под пристальным взглядом директора, — надавали таблеток и напикчали транквилизатором. — То есть чувствуешь ты себя чуть хуже, чем было раньше? — Возможно. Зато кровь не взяли, — и снова послышался тихий смешок. И Сигма ощутил ещё большую печаль, однако одновременно с этим он удивился, как речь и рассудок Дазая всё ещё находятся в норме. Транквилизаторы сами по себе в большинстве случаев имеют такие побочные эффекты как снижение концентрации внимания, слабость и сонливость, в противных случаях галлюцинации. Сигма сомневался, что директор может вколоть Дазаю больше суточной нормы, однако, чтобы приуменьшить активность Осаму, он действительно мог пренебречь количеством. Ещё бы знать, что именно он ему вкалывал… Какое бы сейчас замешательство не чувствовал Сигма, он понимал, что тратить время на пустое молчание он не может. Он хотел разобраться хотя бы в той сумбурной ситуации с невидимкой, поэтому тут же возвращает взгляд к Дазаю. — Теперь ты можешь объяснить, что это вообще было? — юноша отлично знал, что Осаму поймёт, о чем идёт речь. И по его излюбленной позе с скрещенными руками было понятно, что Дазай предполагал, что Сигма начнёт задавать вопросы в лоб, в первую очередь начиная с событий прошлой ночи. Сигма спародировал движение Осаму и стал внимательно смотреть на него, будто тот в любой момент мог открыть клетку и куда-то сбежать. Дазай же, заметив с какой серьёзностью его прожигает взглядом визави, вдруг опять расплылся в улыбке. Однако он всё же решил начать: — Если тебя волнует эта глупая невидимка, то скажу, что да, она действительно была украдена мною. — Что? Как? — получается, что всё это изначально было рук дела Дазая? — Это была случайность, абсурдная, странная, но посмотрев на эту железную палочку получше, я спросил себя: а почему бы и нет? С того самого момента, как он силой пытался взять у меня кровь, я очень заинтересовался этим человеком. И вопрос, насколько он циничен и лицемерен, вызвал у меня любопытство. Поэтому, чтобы дать ему возможность почувствовать собственное преимущество в ситуации, — а он действительно ждал удобного момента, чтобы поймать меня на ошибке — я устроил эту нелепую, — Осаму на секунду замолчал, — нелепую — это глупую, да, Сигма-сан? Сигма, уйдя в поток мыслей Дазая, даже сначала не понял, что спросил у него Осаму. — Да, — тут же отвечает он после секунды неловкого молчания. — Устроил эту нелепую ситуацию. Но сделать это нужно было так, чтобы он не почувствовал лёгкости в моём разоблачение. Поэтому, когда та милая женщина, — то, что Осаму обратился так к их кухарке заставило Сигму слабо улыбнуться, — кормила меня, я осторожно выкрал у неё эту железку. Она так спокойно закрепляла их у себя на внешнем кармане рубашки, что я всё-таки решил позаимствовать одну штучку. — И всё ради того, чтобы разозлить директора? — Сигма был уверен, что ситуация имеет куда более глубокие корни, чем кажется. Вывести на эмоции этого мужчину можно было иным способом, но не настолько же, чтобы он после этого предпринял настолько радикальные методы. Дазай снова странно улыбнулся, — Возможно, я ещё хотел получше изучить место, куда меня насильно привезли. — Ты был уверен в том, что тебя выведут в другое место? — И да, и нет. Мне надо было лишь убедиться в том, что этот дом и в самом деле представляет собой достаточно большое сооружение. — И что оно тебе дало? — где-то в глубине души Сигма стал догадываться, какой смысл несли такие опрометчивые — а возможно и нет — действия Дазая. — Небольшая поправка: дало бы. Сигма поджал губы, ощущая, как волнение начинает растекаться по телу, будто в расстаевшее мороженое в руке. — Уже сейчас у меня есть альтернатива действий. Не вижу смысла, чтобы тратить энергию на поломку замков, да и сейчас он стал использовать достаточно серьёзные лекарства — ломата ещё та. Вдобавок, я смогу узнать, кто является получателем крови, — Сигма удивлённо расширил глаза. — Мы ведь оба понимаем, что в конечном итоге меня кто-то заберёт. — Ты хотел сбежать? — осознание того факта, что он, Сигма, прямо сейчас поддерживает разговор с Осаму о его побеге удивляло настолько сильно, что навязчивые мысли в голове мигом пропали, будто поражаясь не меньше хозяина. — Опять же, возможно и да, возможно и нет. Я хотел понять, смог ли бы сбежать или возникли бы нюансы. Однако, когда пред мной пристали подлинные звериные глаза этого человека, я решил дать ему возможность ощутить иллюзию победы. Как видишь, по уши насытившись моим поражением, он даже оставил меня в сознание. Сигма, в незнание, что сказать, просто опускает голову вниз. Выходит, что всё-таки события прошлой ночи хоть и частично, но были планом Дазая? Он решил поиграться с нервами директора, при этом получше изучить их дом, чтобы, в случае необходимости, просто сбежать отсюда? — Ты так спокойно рассказываешь мне об этом, — Сигма промолвил это тихо, но был услышен. — Не полетишь же ты к нему после этого рассказать о моей маленькой шалости. Юноша уставше посмеялся. — Мне и так запрещено здесь находиться. — И играешь ты на нервах своего директора не хуже меня. Я могу начать ревновать, — Дазай показал зубки в довольной улыбке, однако, заметив, как в один момент изменилось лицо Сигмы (опять же, в полнейшей темноте улавливать эмоции собеседника было тяжело, но Осаму, обратив внимание, как после этих слов томно вздохнул визави, при этом в какой-то стыдливости отводя взгляд в сторону, стало ясно, что последствия прошлой ночи прошлись по нему бумерангом), Дазай всё же сказал: — В любом случае, находится тебе здесь небезопасно, Сигма-сан. — Я понимаю, — юноша чувствует, как к горлу подкатил ком, — но я ещё я понимаю, что это наш последний разговор. Показалось, что если бы они находились на улице, то в этот же миг на небе свекнула молния. И не глядя на то, что на небе сейчас ни облачка, появление неожиданной молнии не показалось бы чем-то необычным, ведь тысячи таких же молний мгновенно стали пронизывать сердце Сигмы. — Я также понимаю, что мы знакомы крайне маленький промежуток времени. Я не знаю о тебе ровным счётом ничего, разве что наслышан про семью, — Сигма нахмурился. — Но я благодарен за всё. За эти разговоры, за спокойные минуты молчание, за возможность не натягивать лживую улыбку на лицо. Мне действительно этого не хватало. Не хватало на протяжении всей жизни. Для чего я появился на свет, действительно ли мне с самого начала было суждено оказаться в стенах этого здания — я не знаю. Кто мои родители, откуда я родом — я тоже не знаю. Может быть, такова моя судьба — бродить в вечных исканиях, не находя ответы? Но познакомившись с тобой, я всё-таки смог понять одну вещь: я больше так не могу. Я не хочу видеть этих одновременно живых, но находящихся на грани смерти людей, забирать их кровь, делать вид, что я к этому привык, — в полнейшей тишине особенно слышалось, как дрожал его голос, — совсем скоро увезут и тебя. Кажется, что всё должно вернуться на круги своя, но когда этот человек, — Сигма зарывается рукой в своих тонкие волосы, — стёр между нами так долго формировавшиеся границы, боюсь понять, что теперь это место станет носить имя ад. Сигма замолкает, старается привести в порядок дыхание, набрать как можно больше воздуха в лёгкие. Горло горело от появившейся сухости, от попыток говорить тихо. А Дазай всё также слушал, не отрывая взгляда от визави. — Поэтому, Дазай, — юноша делает глубокий вдох, — Дазай-сан, я бы хотел сказать спасибо. Мне действительно стало легче в эти дни. Не знаю, — сколько раз он уже сказал эти слова? — почему ты появился именно в нашем доме, но я рад, что смог провести с тобой это время. Стало безумно больно. Сигма не думал, что скажет об этом Дазаю, он шёл сюда с единственной мыслью — убедиться, что Осаму в порядке, что не сильно пострадал после наказания директора. До этого момента он, идя вдоль коридора, даже не задумывался, что это и в самом деле их последний, прощальный разговор. Хотелось разобраться с этой несчастной невидимкой, понять, что было на тот момент на уме нового знакомого, но в конечном итоге, именно этот знакомый окончательно понял, что у него, Сигмы, на душе. И если бы сейчас он не держал в руке связку ключей, то, не в таком далёком будущем, просто бы замер на пороге двери на улице, глядя, как увозят на очередной огромной грузовой машине Дазая. Всё же Сигма решается поднять голову на парня, при этом лицо его уже начало гореть от тщетных попыток удержать свою истерику. Это было ужасно. Ужасно осознавать себя слабоком и полнейшим идиотом. — Прошу, не говори мне ничего. — Но я всё равно скажу, — внезапно Сигма ощущает, как к его щеке вновь прикоснулись пальцы Осаму. Однако в этот раз они не были холодными, наоборот, такими тёплыми и приятными, что юноша на секунду подумал, что он вновь уснул в этой комнате и что события той ночи просто были кошмаром. — Сигма-сан, самое главное в нашей жизни — это, к удивлению, не умение подниматься на ноги, а способность правильно падать на них. Судьба злорадная штука: спустя море попыток всё-таки позволяет тебе обрести крылья, взлететь далеко-далеко в небо, однако и крыльям свойственно уставать, оттого мы и летим вниз, не в силах смирится с поражением. Но именно там, на дне, мы вновь обретаем энергию, лечим крылья и так снова взлетаем, но уже ниже, осторожнее, привыкаем к идущему к нам навстречу ветру. И хоть в конечном итоге мы опять упадём вниз, падение это будет в разы слабее, а крылья из раза в раз будут становиться только сильнее. Человек сам творец своей судьбы, и только ты подвластен над своей жизнью. Сигма молча вглядывается в глаза Дазая, пытается уловить и одновременно с этим не потерять эту маленькую, но безумно яркую искру, которая за так легко смогла успокоить его сердце. — Спасибо, — промолвил Сигма, и показалось, что большего и не требовалось в ответ. Осаму кивает головой, одаривает его своей лёгкой улыбкой, а после убирает пальцы, сжимая их в кулак. Сигма пытается понять, что прямо сейчас чувствует его собеседник: печаль, грусть или безразличие? И лишь ещё раз получше взглянув на Дазая, юноша уловил практически незаметную, скрытую от посторонних глаз усталость. Возможно ли, что сам Осаму не знал, что может ожидать его вперёди? И ведь действительно остаётся вопросом: кто теперь должен забрать его? В одночасье в голове промелькнули знакомые слова директора, которые по случайности услышал Сигма: «Крысы Мертвого Дома. Три дня». И тут же парень удивлённо расширил глаза, в настоящем замешательстве взглянув на Дазая. — Дазай, — всё же решает спросить он напоследок, — а тебе ничего не даёт эта игра слов: Крысы Мертвого Дома? И о черт, надо было видеть это чистое изумление, всплывшее на лице Осаму. Оно пропало также незаметно, как и появилось, но Сигма был уверен, что Дазай прекрасно понял, что значат эти слова. — Вот оно как, — вдруг задумчиво промолвил он. — Что это значит? — и Сигма тут же встречается с глазами, полными серьёзности. — Сигма-сан, тебе стоит как можно скорее уйти. Если что-то пойдёт не так, и ты попадёшься ему на глаза, то боюсь, тебя могут встретить большие неприятности. Это ведь он сказал, не так ли? Юноша в недоумении смотрит на визави, при этом ощущая, что ушедшая на второй план паника вновь начинает завладевать его мыслями и телом, при этом вызывая дрожь по спине и в руках. Именно в этот момент стало казаться, что за ними кто-то наблюдает, как те глаза, которые мерещились Сигме при переливание крови жертвам. — Дазай, объясни, что происходит. — Ты не мог по ошибке перепутать эти слова с чем-то иным, — продолжил свои размышления Осаму. — С чем перепутать? — Сигма-сан, лучше поторопиться. — Дазай, я ничего не понимаю. Что это значит? О чем говорил директор? Три дня… — и в этот момент Сигма вдруг пришёл к самой пугающей мысли, которая только могла придти к нему в голову: — Это какая-то организация? На лице Осаму всплыла недобрая, нервная улыбка, больше подходящая на оскал. Полный озадаченности, Сигма не отрывал своего взгляда от визави, совершенно не понимая, что, черт возьми, всё это значит. Неужели три дня говорят о том, что эта организация уже совсем скоро заберёт Дазая? Но кто они? Прежде Сигма никогда не слышал упоминание группировок из уст директора. Может он уже давно ведет дела с этими людьми? Но почему они решили объявится только сейчас? А Осаму всё также продолжает хранить молчание. — Дазай… — Сигма-сан, как только вернёшься к себе в комнату, избавься от ключей, а лучше вообще сделай так, чтобы тот, кто их потерял, якобы по случайному истечению обстоятельств самостоятельно обнаружил их. Боюсь, что он сделает всё возможное, чтобы продать товар. А если почувствует хоть капельку вероятности побега — тут же предпримет серьёзные меры. — Неужели они пообещали ему настолько большие деньги? И снова эта тревожная улыбка. — Конечно. Теперь ясно, почему он решил использовать именно это лекарство, — Осаму поднял руку и стал крутить кистью в разные стороны, будто убеждаясь в своей теории. — Не медли. — Но кто они? — Сигма, хоть и нехотя, но встаёт на ноги, при этом ни на секунду не отводя взгляд от Осаму. — Не важно, кто они, важно то, на что готов ради сделки с ними пойти твой «многоуважаемый» директор. Юноша снова нахмурился, на этот раз понимая, что Дазай вновь пытается скрыть от него нечто важное. Он не осуждал за это Осаму, особенно когда выяснилось, по какой причине тот до последнего старался умолчать о даже самой незначительной детали своей жизни. Но Сигма уже настолько сильно устал находиться в вечном незнание и ожидание получения хотя бы маленький крупицы информации, что сейчас ощутил, как кровь закипает в жилах. В глазах его на секунду вспыхнул огонь, чье пламя невольно напомнило закатные лучи уходящего солнца, за которым так сегодня внимательно наблюдал Сигма. — Дазай, объясни мне хотя бы это. Я понимаю, к чему было всё это молчание. Не доверять первому встреченному — это, конечно, правильно. Но дай мне возможность понять хоть что-то в этой ситуации. Что это за организация? Насколько сильно опасна для тебя? Темнота поглотила их лица. Сигма, сам того не поняв, вдруг не смог даже разглядеть по ту сторону клетки глаза Осаму. Они будто начали тонуть, пропадать в этой неизведанной тьме. Сигма пытается вновь рассмотреть парня, достучаться, но в конечном итоге получает всё то же полнейшее молчание. Юноша жмуриться, при этом сжимает ключи в своей руке настолько сильно, что на несколько секунд даже почувствовал нечто схожее с запахом металла. Сигма разворачивается к клетке спиной, но после стоит неподвижно. Хотелось сказать многое. Он бы с радостью ещё посидел в этой комнате, хоть до самого утра. Как же Сигма желал растянуть момент до последней капли, но захватившая его мысли грусть будто начала повеливать вернуться обратно в комнату. Теперь всё кончено. Через три дня заберут Дазая. — Эта организация, — неожиданно начал Осаму, заставляя Сигму резко повернуть голову обратно в сторону клетки, — была создана пятикровниками. Юноша осторожно завернулся всем телом к Дазаю. Он поражёно смотрел на него, словно ища в этом какую-то ложь. Пятикровники? И, видимо ожидая подобной реакции, Осаму слабо посмеялся, но смех этот вышел хриплым, болезненным, словно Дазай в любой момент мог просто потерять сознание, истратив последние силы. — И есть у меня подозрение, что в последнем покушение они сыграли не последнюю роль, — Дазай вздыхает, и Сигма не смог понять, какие эмоции запрятал в себе этот вздох. — Мне даже стало интересно, смогу ли я от них сбежать. — Дазай, неужели они так опасны? — Беги, Сигма-сан, не трать ценное время. — Но ты! — Я продолжу в таком же равномерном темпе смотреть свой сон и мысленно жаловаться на затекшие руки и ноги. — Но что будет с тобой? Ты не сбежишь? — Кто его знает. Но за отца поквитаются все, кто хотя бы ногой стоял на той грязной земле. Сигма не может противостоять сбившемуся дыханию. Он хочет продолжить говорить с Дазаем, желает понять, что всё-таки произошло в тот день похищения, каким боком сюда вплелись пятикровники, — они и в самом деле всё ещё ведут свою деятельность? — но самое важное, Сигму пугает тот факт, что может случится с Осаму. Что этим людям может понадобится от него? Кровь? Да, кровь его была редка. Но что-то подсказывало парню, что здесь кроется нечто более опасное, чем банальное желание получить исключительного донора. Сигма делает шаг к клетке, смотрит на Осаму и не может вымолвить и слова. Теперь он осознает в полной мере — это и в самом деле их последняя встреча. — Береги себя, Сигма-сан, — будто подкидывая дров в огонь, промолвил Дазай, получив со стороны парня сдавленный вздох. — Не позволь им даже пальцем к себе притронуться… — единственное, на что хватает сил у Сигмы сказать в ответ. Но Дазай вполне удовлетворился данными словами, а потому он спокойно прикрывает глаза, опирается спиной о решетку и ближе к себе прижимает скрещенные руки. — Прощай, — произнёс он с какой-то отчужденной печалью, будто сомневаясь, стоило ли это вообще говорить. А Сигма между тем стоит, раскрыв рот в немом смятении. Понимая, что время и в самом деле тикает, да ещё и с бешеной скоростью, парень заставляет себя обратно развернуться спиной к Дазаю. Он весь дрожит, не может больше сдерживать волнения, так много информации свалилось на его плечи, что он был готов просто леч на холодный пол и начать анализировать все произошедшие события. Но приходится сделать шаг вперёд, второй, третий, ноги ощущаются как вата, а мозг начал сходить с ума от собственных каверзных предположений. И всё же стоя около двери, Сигма вновь поворачивает голову на Осаму, тихо говоря: — Прощай. Через несколько минут дверь в хирургическую комнату оказывается закрыта, а Осаму, разомкнув глаза, ещё долго продолжал смотреть на темный потолок, словно ища там ответы на появившиеся вопросы.