Не дотянуться

       Король поправил корону, оглянулся на меня с негодованием, но потом вздохнул и стал раскланиваться и извиняться перед мартышкой. Та хмыкала, мол, верит, как же. Но кокон вокруг Розы распустила и уронила ее на пол. Я вытянул шею — нет, вроде цела, листья и стебель не сломаны — вон, пытается подняться, но в лежащем на боку горшке так просто не встанешь. Все-таки надо вмешаться. — Ваше величество… нет, не ваше, — скосился я на Короля. — Самый опасный боец ушел, выходы перекрыты, можете и расслабиться. Разрешите проверить, не сломали ли вы чего ценной заложнице. А то еще не доживет, так вам Маленький принц если и приведет корабль Ловцов осколков, то только на штурм. Роза пискнула в возмущении, отодвинулась от меня. Король же, убедившись, что его больше трясти не будут, в два шага обогнал меня, оттолкнул и первым схватил горшок с Розой, оставив сумку на полу. И поднял повыше. И как в таких условиях сообщать им их роль в моем плане? Мартышка только покашливала — смеялась. Раз она глуховата, можно было бы тайком на ухо сказать, что делать, но нужные уши сейчас находились намного выше моей головы. Да, можно начать с мартышки, уничтожить ее, но если что-то пойдет не так, надо будет эвакуироваться срочно, времени объяснять что-либо не останется. Разве что передать инструкции громко, но иносказательно, чтобы посторонние пластиковые мозги не догадались. Король для этого слишком тупой, намеков не поймет, вся надежда на Розу. — Как там тебя, Луис, да? — мартышка заговорила первой, причем вполне спокойно. — Чем же ты так досадил своим спутникам, что они готовы назвать тебя мировым злом и отдать на верную смерть? — Да так, — отмахнулся я, направляясь к двери за флягой с водой. — Обычное дело, не поделили девушку. Роза вякнула в возмущении. Как это мило у нее выходит — слушал бы до бесконечности. — Да, любовь — источник многих бед, — рассмеялась-раскашлялась мартышка. — К счастью, ее можно упростить и отменить, я проверила на подданных. — А я категорически не согласен! — вмешался монарх без королевства, прикрывая Розу ладонью. — Любовь — это прекрасное и возвышающее чувство, это свет и радость… — Это вы где-то читали, — я стал обходить его по периметру, чтобы поймать взгляд Розы, — или можете поделиться историей из личной жизни? Напомните-ка, как вы удирали от своей последней пассии? — Трех шагов хватило выйти в нужный сектор. Роза хмурилась и поджимала губы, сложив листья на груди. Я чуть развернулся боком, чтобы мартышка не заметила, как я подмигнул Розе. Сейчас аккуратно выделить тоном голоса ключевые слова и надеяться на ее смекалку. — Картина маслом была! Прямо заноси в эскизный альбом. Розочка, милая, будь умницей, скажи ему, что это все чушь. — Ты же сам говорил, что это было недоразумение! — топнул Король, но тут же опомнился, что не надо трясти цветы, и ограничился тем, что ткнул в мою сторону пальцем скипетра. — Я только предположил, — ответил я конкретно ему, — но мог и ошибаться. Вдруг вы ей просто надоели? Мартышка следила за спектаклем, сложив подбородок на поднятое колено. Вроде успокоилась, но без мимики понять трудно. А Роза? А Роза сощурилась с подозрением, поворачивая венчик вслед за мной… и вдруг глаза ее распахнулись, она даже ахнула вслух, но тут же прикрыла рот уголком листка и снова скорчила недовольную гримаску. Ну, догадалась? — Скажу, не волнуйся, — скопировала она мою интонацию, потом застыла с приоткрытым ртом, будто подбирала слова. — Скажу, что полностью с ним согласна. А… а ты сам? Никуда не денешься, не отпирайся, Маленький принц рассказал мне кое-что о твоей мотивации. Ну хотя бы она поняла меня. — Именно это я и имела в виду, — подала реплику мартышка. — От чувств только раздоры и войны, без них куда лучше. С удовольствием послушаю эти ваши истории, чтобы убедиться в своей правоте. Роза как бы невзначай прижалась к Королю, чтобы оказаться рядом с его ухом и скрыться из вида мартышки и стала шепотом объяснять ему план — чтобы он убрался в блокнот, прихватив ее и меня. Просто и элегантно. Теперь задача сложнее: объяснить таким же образом, чтобы прихватили с собой меня только после того, как я проверну кое-что еще. — С вами, — стал я подбирать слова быстрее, — не соскучишься. Но сначала… Тем временем брови Короля взметнулись вверх, и с гортанным «ага!» он перехватил сумку с Розой ближе к груди, даже завернул в рукав пончо. — Нет уж! — воскликнул он с подозрительной радостью. — Никаких подождать! Пусть побудет на моем месте! И, бросив на меня торжествующий взгляд из-за гордо задранного носа, он рассыпался в искры. Вот с-с… Ладно, пространство для маневра еще… Сквозь искры донесся тупой удар о пол, ойканье, и когда через миг спецэффекты погасли, на полу осталась стоять ошарашенная Роза. Почему?! Я бросился к ней, краем глаза успел заметить белый промельк. Мартышка! Я еле успел отбить от Розы одно щупальце. Тыльную сторон руки словно обожгло ударом о пластик. Второй удар уже был рассчитан на мой вес, а не маленький кустик, и отбросил меня вбок на выступы-сиденья. Твердый край врезался под ребра, об другой я приложился затылком так, что в глазах на миг потемнело, но вцепился в ощущения реальности и заставил себя подняться. Так, вроде руки-ноги слушаются, хотя правая кисть — не очень. И самое паршивое — вокруг Розы снова спиральный купол из щупальца, совсем плотный, дрожит и грозит сжаться в любой момент. — Пожалуйста, не дергайтесь, потом пожалеете, — произнес я погромче и как можно спокойнее. — Не бойтесь, я так исчезать не умею, Роза — тоже. Никуда мы от вас не денемся. И вы же сами говорили, что вам неважно, сколько человек останется с заложницей. Мда, я не рассчитал, что Король настолько сильно захочет отомстить мне за происшествие с царицей муравьев. Принц же своим подручным все уши прожужжал, что меня нельзя оставлять одного где бы то ни было. С другой стороны, если бы Король дождался, пока я закончу дела, и забрал меня с собой в блокнот, то Роза осталась бы здесь одна. И скорее всего, посреди пожара. Нет, все к лучшему. Все живы, голова при мне пока что, язык при мне, и если мартышка не поняла, что перед этим мы устраивали заговор, то еще есть шанс усыпить ее бдительность. И козыри в рукаве, вернее, в карманах. — Сами же говорили — чувства вредны. Я проверил, что с рукой — жжение не ослабевало, а мне понадобится мелкая моторика. Кожа с тыльной части была содрана до крови, но вроде сухожилия не пострадали, через боль, но пальцы сжимались нормально. — Это не чувства, это здравый смысл, — проскрипела она совершенно ровно. — Мне не трудно продержать это растение до прилета корабля. Надежнее будет. Одно щупальце со щелчком расправилось и замерло прямо у моего носа. — Нет, до прилета не получится, — я позволил себе шуточный тон. — Цветам нужен свет, если вы забыли, как работают настоящие, не пластиковые растения. И вода. Так что держать ее под куполом вредно. По крайней мере кольца вокруг Розы она раздвинула. Нет, вроде не сломала, напугала только. Не спеша, не делая резких движений, я направился к Розе. Щупальце следовало по воздуху за мной — и только. — Раз это растение такое хрупкое, — усмехнулась пластмассовая мартышка, — может, мне упростить его? Тогда оно не сломается и не будет нуждаться в свете и воде. Преобразователь находится на другом уровне, могу перенести вашу драгоценную траву моими лианами. На миг я даже подумал, что это неплохая идея. Роза, естественно, возмутилась, она не хотела быть куском пластмассы без цвета и запаха, пусть даже вечно живым. Я парировал, что внешность — не главное, Принц будет любить ее в любом виде, но она заявила, что является единой и неделимой сущностью со своими шипами, лепестками, ароматом, душой и всем прочим. Ладно, подурачились, и хватит. — Нет, ей все равно будет нужна энергия в иной форме, — мягко возразил я мартышке. — А так как массы в ней всего ничего, то энергии от реполимеризации останется мало, и до возвращения ловцов с кораблем она может не дотянуть. И вряд ли вы подключите ее к энергии своих планет, правда? Она кивнула. Да и мне было бы жаль, если б из всего спектра реакций Розы остались одно-два слова или выражения лица. Она забавная. Вот если бы Розу трансформировать в пластик с сохранением полной сложности да подключить к планете вместо мартышки… Но для этого сначала надо уничтожить обнаглевшую тварь. …А интересно, Принц будет сам приносить в жертву всё новые планеты, чтобы поддержать жизнь Розы, если ее действительно полимеризовать? Она даже с тоски зачахнуть не сможет. Тем временем я подошел к Розе вплотную. Щупальце вокруг нее свернулось в диск, охватывающий горшок. — Честно, я не знал, что он так вот, — заверил я Розу, имея в виду то, что Король не сумел забрать ее с собой. Непонятно, поняла ли она мой посыл — фыркнула, щелкнула меня по руке, когда я пытался осмотреть ее голову, и сама стала поправлять лепестки. Так, где в зале освещенное место подальше от королевского насеста? Я попробовал ненавязчиво вытащить горшок из зажима. Нет, не получилось. — Там света больше, — показал я в сторону самого высокого выступа-сиденья на полпути к одной из малых спиральных дверей. Над ним и в самом деле выходило целых три световода, а не один. Мартышка не доверила мне ценный груз и вынесла Розу в указанное место сама. Я только прошел следом и полил землю из фляги. Спиной к королеве, естественно, чтобы шепнуть незаметно: «Приготовься чуть что бежать туда», — и отшвырнул к маленькой двери прихваченную заодно сумку, указывая направление. Следующим номером программы, все так же под конвоем щупальца, я добрался до обломков ружья Охотника. Деревянный приклад отломился от металлического дула, заодно вышел из строя спусковой механизм. Полка с курком и кресалом на месте, можно попытаться использовать по назначению, но не наперегонки с очень быстрыми щупальцами. Если только потом… Покрутив обломок дула в руках, я отшвырнул его к одной запасной двери, приклад пнул к другой. — Ваше величество, — приступил я к гвоздю программы. — Вы просили рассказать чего-нибудь. Пожелание еще в силе? Я сунул руку в карманы, чуть не зашипел, задев ободранными костяшками ткань, но патроны именно с той стороны. Выгреб их все на ладонь: зеленые конденсирующие влагу патроны отправились обратно в карман, сиреневый разрывной — в другой карман к спичкам, красные красящие остались в кулаке. Сейчас буду усыплять бдительность. — Да. Рассказывай. Чего ты там колдуешь? — Так, семечки. — Я стал неспешно обходить ее пьедестал по кругу. — Вот вы упоминали сбежавшую от вас мятежную дочь. — Переступил одно щупальце. Действий со стороны мартышки не последовало, только она сама неотрывно поворачивала голову вслед за мной. Даже не дрогнула. — Ну и? — последовала не очень заинтересованная реплика. — Так вот, мы ее встретили незадолго до того, как попасть к вам. В окружении детей, внуков, даже один правнук образовался. Она была предводительницей пестрой банды ловцов огненных осколков. Следующее щупальце приподнялось, пропуская меня. Я наклонился и выронил прямо под него один красный патрон, и двинулся дальше по кругу, вернее, по спирали ближе к трону. — И что? — совершенно ровно спросила мартышка. Щупальце пьедестала потыкало патрон, но ничего не произошло. Пусть думает, что и весь остальной мой арсенал безвреден. Но все же я надеялся на более резкую реакцию на новости — что мартышка разозлится или поинтересуется судьбой дочери, и не сразу возмутится, чего я тут мусорю; живые существа обычно очень привязаны к своим детенышам. — Мне кажется, она пересмотрела свои взгляды на жизнь, и вы бы могли найти общий язык. — Она умерла для меня, когда покинула дворец, — все так же равнодушно отвечала мартышка и рывком повернула голову на триста шестьдесят градусов, чтобы снова видеть меня. Так. Оторвать зад от пьедестала она действительно не может. — А глупые родительские чувства я преодолела. Я уронил еще один патрон почти у самого пьедестала и перешел к более важным известиям: — А, ну хорошо, ведь она как раз погибла у нас на глазах. Быстро, ярко, неэффективно. Роз возмутилась со своего места, мол, как я могу так отзываться о бедной капитанше ловцов, но мартышка опять не дернулась, никак не прокомментировала это. Во всей ее позе читалась скептическая скука. Жаль. Сейчас предстоит самая ответственная фаза операции, сейчас мартышку во что бы то ни стало надо отвлечь. Ничего, у меня есть еще одна история, опасная, правда, но мне всего надо секунд десять-двадцать. — Удивительная история случилась на этом самом месте циклов… — я напряг память, а сам тем временем закинул остатки красных патронов к зеленым, а из другого кармана достал коробок спичек и сиреневый патрон. — Да, примерно семьдесят-семьдесят пять солнечных циклов назад. — Высыпав из коробки все спички, я положил в нее разрывной патрон. — Тогда пол был из дынного дерева, стены тоже, но тоном посветлее, а крыша из толстого слоя соломы, но ее цвет в полутьме фонарей со светлячками не различишь толком. И этого непотребства, — я пнул один из тянущихся от пьедестала к дверям валиков на полу, — не было. Оставить четыре спички, остальные вернуть в карман, да еще оторвать от коробка одну стенку с зажигательным составом. Мартышка молчала, но уже по-иному: она подалась вперед, стиснув край пьедестала пальцами, а ее хвост то медленно распрямлялся, то резко скручивался в спираль. А сейчас нужна саперская точность. На втором круге я остановился около протянутого к Розе щупальца, опустился на одно колено на расстоянии вытянутой руки от трона и положил коробок почти к самому подножью. — Вы в то утро не сидели на главном пне, а в возмущении носились вокруг него, и на вас было только королевское ожерелье из орехов, потому что одна служанка проспала и не успела сорвать свежие цветы вьюна для короны, а другая захворала и, чихнув, споткнулась и уронила на пол ваш завтрак, так что вы были злы и голодны… — Откуда?!.. — не выдержала мартышка. Сзади ахнула Роза, но я не обернулся, не до нее. — Откуда я знаю это? Потому что в тот миг я возник из ничего у вас за левым плечом и спросил… — я чиркнул пучком из четырех спичек об оторванную боковину коробка. Вспыхнуло пламя, запахло дымом. — Не хотите ли вы знать, как исправить слабости души и тела разом. — Но как такое возможно?! Плавно, чтобы огонь не задуло, я поднес спички к коробку, бросил вплотную к нему и быстро встал. Теперь назад! Щупальце загородило коробок от меня, и пусть другие отростки метнулись ко мне, но поздно. Вспышка, грохот. Я закрыл голову руками, и воздушный удар отшвырнул меня примерно к Розе. Опять на эти выступы, будь они неладны! Но главное, не на нее. Роза взвизгнула, когда дернувшееся в судороге щупальце уронило и протащило ее горшок, но я же ее предупреждал, и она сразу выпала из горшка. И отбежала всего на пару шагов. Вот зараза, просил же — к малому выходу! Я тоже вскочил, как мог быстро (вроде ничего не сломал). Обернулся. Красота. В воздухе стоял резкий запах горелой шерсти и воска, кое-где поднимались вверх струйки темного дыма. Пьедестал то ли испарился, то ли разлетелся на ошметки, щупальца валялись рядом и подергивались, тлели голубым пламенем с торцов. А, нет, вон та белесая груда — не щупальце, а верхняя половина мартышки, размочаленный разрыв по тому, что раньше было грудной клеткой, а сейчас так, мусор пластиковый. Только мусор пока еще скреб одной передней лапой по полу и издавал дикий вой-визг. Сразу понятно, в кого та обезьяна с корабля и ее потомки такие громкоголосые. — Да, это был я, — вклинился я в паузу между двумя воплями. Она замолчала. — Долговязый человек тебя не обманывал. И сейчас я завершу то, что начал тогда. Пластмассовая морда корчилась, пластмассовый кулак сжимался и разжимался в бессильной ярости. Мартышка подвывала что-то ругательное, но совсем неразборчиво. С удовольствием бы подошел посмотреть на угасание жизни поближе, но у мартышки еще есть силы. Пока актуальнее выбраться из этой кучи мусора. Я отправился за Розой. Она до сих пор в ужасе таращилась на эпицентр взрыва, но тут подняла на меня круглые глаза. — Ты чудовище… За что? Почему нельзя было дождаться моего Принца? — Как за что? — мурлыкнул я. — За то, что она посмела задрать на тебя лапу. А Принц еще долго не придет. Ну и спасибо за комплимент, я тронут. Когда я подобрал сумку и подставил ей, она щелкнула в воздухе отводкой совсем как мартышка щупальцем. Отступила на пару шагов… и вдруг уставилась куда-то мне за плечо и взвизгнула. Я тоже обернулся и еле заметил очередной белый промельк, и тут он врезалось мне в лицо. Скулу обожгло. Очнулся я вроде бы сразу, в двух шагах на полу, и Роза наконец-то отбежала к стене, а в главном проходе, перекрывая его, спираль двери наполовину вернулась обратно, готовая, впрочем, в любой момент распрямится. Но больше не шевелилась, как ни странно. По полу потянуло сквозняком, горелый запах усилился, кое-где замелькали бледно-желтые язычки пламени. Мартышка расхохоталась: — Не так быстро! Нет, Змей, если это и правда ты, то теперь я могущественнее и неуязвимее тебя. Тебе отсюда не выйти. Да уж. С другой точки я заметил, что половина мартышки не просто так лежала рядом с воронкой от пьедестала, а держалась на уходящем в пол тонком лоскуте пластмассы. Похоже, в лоскуте оставался один из кабелей-сервоприводов, но только от главной двери, потому что небольшая спиральная дверь рядом со мной не шевелилась. Я прикинул размер лианы главной двери и понял, почему оно всего лишь ударило меня, а не утащило на разделку поближе. Длины не хватило. В отличие от центральных щупалец, дверь доставала только до середины зала. Жаль, мартышка теперь под охраной. А насчет выйти… есть еще целых два выхода, ружье Охотника в качестве рычага и запас спичек. Жить можно, хоть и неприятно. Голова гудела, пол-лица словно горело. Я дотронулся до щеки. На пальцах осталась размазанная кровь. Ничего, в глазах не двоится, значит, ничего страшного, доведу дело до конца. Решимость прибить мартышку только окрепла. Я отправился к спиральной небольшой двери рядом с Розой, подобрал ствол ружья и стал отжимать кольца спирали. Получалось не очень, вернее, никак. Мартышка злорадствовала в центре. — Почему Король не забрал меня? — вдруг хныкнула Роза, обняв себя листьями. — Наверно, потому что для этого в первый раз Принц должен перенести тебя туда. Лиса он спрятал в блокнот, — напомнил я, — когда ловцы-пираты решили, что свободный трос им завязала одна наглая рыжая морда. Лис мне так рассказывал, по крайней мере. А ты в блокноте не была ни разу. Другого объяснения у меня нет. — Да уж, — она сжалась. — А ты, значит, совсем не можешь вернуться, хотя и был там уже не раз? — Я же все равно не смогу забрать тебя. Какой смысл тогда уходить? Не бойся, я тебя не оставлю. — От тебя это звучит как угроза, — проворчала она и задрала нос. Так, приободрилась, и ладно. Пора менять орудия труда. Спички пошли лучше — исправно плавили пластик, и он даже продолжал гореть голубоватым пламенем почти без дыма. Тревожный знак — при горении расходуется кислород, выделяются разные другие газы, неполезные для здоровья белковых существ. Надо ускоряться. Проплавив лиану в одном месте поближе к стенке, я пинком выбил спирально-цилиндрический кусок этой двери, потом вытащил его в зал, чтобы освободить проход. Будь он неладен. За дверью скрывался тупик. Она вела не в коридор, а в каморку кладовой или что там еще бывает при обезьяньем дворе. Небольшую совсем, шагов пять на три. Никаких вентиляционных шахт, потайных дверей, люков. Вот что значит действовать без разведки. Раньше меня вообще не интересовала схема дворца, я мог возникать в любой точке через теневую изнанку мира и сейчас не мог физически вспомнить того, что не знал. Например, куда ведет вторая малая дверь. К тому же спичек у меня осталось две штуки. И, скорее всего, кукла не блефовала про отсутствие выхода. Самое лучшее — если прямо сейчас сквозь потолок пробьется Принц, чтоб его, добьет мартышку и вытащит нас. Только это невозможно. Он наверняка унесся искать и уговаривать пиратов, а они за пять минут не согласятся сунуться в смертельно опасную зону, да еще если им нет в том выгоды в виде обитаемой планеты. Даже если, что крайне маловероятно, он непонятно с чего по дороге заглянет в блокнот и увидит там Короля, а от того узнает все новости, то пока он развернет астероид, пока проделает обратный путь… Я и Роза до тех пор не дотянем. Даже если огонь не доберется, то останется слишком мало кислорода и слишком много угарного, углекислого газа, раскаленного дыма. Может, даже циановодород — некоторые участки по характеру горения походили на полиамиды и могли его выделять при термическом разложении. Я прикинул объем зала, скорость и площадь горения. Через полчаса, максимум час, дышать будет нечем, а слабость и нарушения координации начнутся и раньше. И если для меня смерть еще может стать освобождением, то Роза… — А ты не можешь вызвать этого вашего синего недосумрака? Он же сделан из твоей мысли, — уцепился я за еще один вариант. — Светлячка, — поправила меня Роза. — Ну, я никогда этого не делала раньше. Тем не менее, она усердно зажмурилась, прижала листья к вискам. Ничего не произошло. — Наверно, это потому, что я думала о моем Принце и о Лисе, а не о себе, — виновато произнесла она, опуская листья. Ладно. Значит, надо добить мартышку. Да, двумя спичками и тремя красящими патронами. Если не удастся, то хотя бы сдохну первым и опять-таки, может быть, освобожусь и разнесу эту свалку. Мартышка ведь не знает, что если живое существо первым нападает на меня, то теряет неприкосновенность, и в ответ я могу убивать без разрешения. Так, сначала обеспечить чуть более безопасные условия для Розы. Я загнал ее в каморку, поставил ее горшок в дальний угол и самым угрожающим тоном велел лезть в него и не высовываться. Она поинтересовалась, что это все значит. — В основном продукты горения пластмасс легче воздуха, — пояснил я, выгребая из кармана россыпь патронов. Выбрал из горсти два зеленых. — А те, что тяжелее, все равно поднимаются вверх, потому что их температура выше. Поэтому самый безопасный слой воздуха — у пола. — А ты? — продолжала сомневаться Роза. Я пока не ответил, занялся защитной атмосферой. С обломком ружья пришлось повозиться. Зарядить патрон по всем правилам — еще ладно, но активировать спуск без спускового крючка… Кое-как, следя за направлением дула и руками, чтобы не попасть по пальцам, я сумел столкнуть боек. От отдачи обрезок вылетел из рук, облачко желтого дыма обожгло пальцы, но ничего, терпимо. На стене тоже осталось бледно-желтое пятно. Со вторым патроном пришлось подождать, пока остынет ствол, но после выстрела в воздухе уже повисла отчетливая влажная дымка. — Вот так. Водяной пар, во-первых, пойдет тебе на пользу, во-вторых, какое-то время будет вытеснять остальные газы и осаждать частички сажи из дыма. И замедлит горение, когда фронт пожара дойдет досюда. Дышать тяжело, да, но потерпишь, ты же умеешь вырабатывать кислород, тебе его хватит, если не будешь спать. И какое тебе дело до меня? Я же чудовище, правда? А у меня к тебе всего одна просьба — останься в живых. А у меня есть еще пара вариантов. Пойду проверю их. — Может, не надо? — Роза вдруг зацепила меня отводкой за плечо. — Не то чтоб я за тебя беспокоилась, но пока что от твоих затей становится только хуже. С облаком ты здорово придумал, вот давай тут и дождемся моего Принца — он обязательно вернется, и очень скоро. — Нет, не успеет! — рявкнул я, оборачиваясь к ней. Напугать еще раз, посмотреть, как она сжимается, но потом вспоминает, что она храбрая, самостоятельная растительность, распрямляется, задрав нос и уперев листья в бока. Плавное, стремительное превращение, перетекание между выражениями, позами, ужимками. Ох, один шип на боку сломался. Ладно, если повезет — насмотрюсь еще. Никогда не любил слово «везение». Никогда не рассчитывал на него. Я развернулся к проходу и успел шагнуть один раз. Внезапная мысль остановила меня прямо на пороге. Ну и что я творю? Опять занимаюсь спасательными работами? На какое возвращение сущности я рассчитываю, если снова буду творить благоглупости ради Розы? Следующий шаг я сделал, распрямляясь во весь рост, пусть пока только человеческий. Нет, сейчас совсем другой случай. Спасаю я только Розу — потому что она нужна лично мне, потому что это мое совершенно эгоистичное желание. А все остальные — здесь это мартышка — наоборот, пощады не дождутся. Все в порядке, я действую только в своих интересах — как всегда. В тусклом свете почти не было видно огня. Зато воняло изрядно. В носу свербело, глаза слезились совершенно некстати, мне понадобится ясность зрения и меткость. Вот есть у меня красящих патронов три штуки. А в них, помимо краски, крохотный пороховой заряд. Как бы теперь без спичек поджечь его рядом с последним кабелем мартышки? Я поискал, где что горит. Похоже, горячие ошметки от взрыва стали очагами тлеющего пламени. И от сквозняка сквозь полураскрытую дверь оно ползло преимущественно к центру и моему краю. Я кинул один патрон в ближайший к трону очаг. Промазал. Навыков-то ноль. Придется приобретать на ходу. Со второго раза попал, но получил негромкий хлопок и красное пятно на полу. И все. Третий патрон пластмассовая мартышка умудрилась отбить щупальцем-лианой двери, и он тоже не сдетонировал. А если по примеру самого Охотника использовать ствол или приклад ружья как дубинку? Приклад слишком короткий, остается только дуло. И если сначала кинуть в мартышку подожженную сумку от Розы, чтобы отвлечь… Плохо, что мартышка все мои действия видит и может понять тактику. Но куда деваться. Максимум неожиданности — уйти с дулом ружья в коморку к Розе, забрать сумку и заодно спрятать дуло за спину, чтобы мартышка его не видела, и двигаться боком. Пусть думает, что мое оружие — только горящая сумка. Так, надо поджечь ее сначала о тлеющий пол вдалеке. Я стал заходить с противоположной стороны пьедестала от действующей двери. Точно, нет времени, надо действовать сейчас, пока я в состоянии. В горле уже першило, перед глазами уже мелькали темные точки. С пяти шагов я швырнул сумку и тут же кинулся следом. Стремительно, как мне показалось. И успевал ударить, пока щупальце отбивает ее. Но вместо головы мартышки железный раструб дула мазнул по воздуху — тварь успела перехватить его единственной лапой и с неожиданной силой дернула вбок — вместе со мной. Я не успел отпустить железяку и влетел прямо в уже свободное дверное щупальце. Тут же меня стиснуло пластиковое кольцо, приподняло. Что дальше? Может, побыстрее расшибет об пол? Мда, не повезло. Остается последний вариант. Сдохнуть. Только бы Роза не вылезала из укрытия… Увы, мартышка всего лишь встряхнула меня лианой двери, поднесла к себе поближе. — Не-ет, если умирать, так всем вместе, — прошипела она с пола. — Но ты первый. Я ничего не ответил, пусть думает, что хочет. Так, от угарного газа человек должен загнуться за полчаса, не больше. Это много. Но тут и недостаток кислорода, и еще список разной отравы. Я не мог по запаху сделать химический анализ, но по головокружению и нарастающей слабости понял, что счет пойдет на минуты. Уже лучше. Тело и так изо всех сил пыталось втянуть побольше воздуха. И отлично, быстрее загнется. Десять, одиннадцать, двенадцать… На всякий случай, чтобы кукла не заподозрила, что я специально, я все еще цеплялся за щупальце на горле и груди, отталкивал — бесполезно, конечно… И вдруг я вспомнил почти такую же сцену. Только я смотрел со стороны, как темноволосый мальчишка, точная копия, вернее, оригинал нынешнего моего облика, так же рвался из лап Сумраков, так же давился ядовитой смесью газов, пока не обмяк. Я обмер. Слишком похоже для совпадения… Неужели возмездие, пресловутая карма — так и выглядят? О, если они есть, то не стоит мне ждать освобождения. И вырываться поздно — тело уже почти не слушается, и темнеет в глазах, расплываются голоса — торжествующий и испуганный одновременно мартышкин, далекий крик Розы, не разобрать, что. Ну что ж, по крайней мере, больше я никогда не увижу, как она умирает. И это последний раз, когда я убью ее. Звон в ушах, темнота, пусть звон хотя бы прекратится, я не вынесу, если по ту сторону не будет тишины… Ничего. *** Из всех чувств первой вернулась боль. Ничто оказалось слишком неуютным. Каждый вдох жег и раздирал грудь, но и без воздуха было так же плохо. Так-так. Вдох, значит. Ничего не вышло, значит. Тогда нечего разлеживаться, надо выплывать в действительность на разведку — что там случилось и почему. И принимать меры, если надо. Я приоткрыл глаза, и свет тут же резанул так, что я зажмурился обратно. Головная боль не заставила себя ждать, резко усилилась. А тут и звуки грянули, и тоже прицельно по мозгам. — …и очень жаль. Избавились бы этой занозы, — знакомое ворчанье откуда-то снизу. — Лис! Ну зачем ты… — перебил ворчуна голос Принца сбоку. Так, спасатели вернулись, и, судя по тому, как спокойно они препираются, опасность миновала. Я осторожно прищурился, привыкая к свету. Вверху оказался деревянный потолок дома на Б-613 и темное небо в проеме стены, а еще обеспокоенное лицо Принца над спинкой дивана и довольная физиономия Географа в головах. А этот откуда взялся? Тут же он схватил меня за запястье, подождал, потом склонился надо мной с лупой, бесцеремонно приподняв веко. Я отдернулся — попытался, то есть, но в голове словно взорвался сиреневый патрон Охотника. По крайней мере, по ощущениям. Я замер, чтобы безобразие прекратилось. Принц что-то спросил у Географа, я не разобрал — ждал, когда в голове прояснится. Если не шевелиться, то терпимо. — Нет, ничего страшного, на самом деле, — донесся ответ Географа. — Небольшое сотрясение мозга, отравление средней степени тяжести, ссадины, возможно, легкий ожог верхних дыхательных путей. Покой, свежий воздух, теплый чай с глюкозой. Хорошо, что у дельца оказались антидоты от продуктов горения углеводородов, одной инъекции достаточно. Пока что самочувствие будет неважное, но через условную неделю больной будет как новенький. — Зачем толькхо? — чуть поодаль долетел знакомый скрип. Птероящер-новый капитан пиратов. Как они успели добраться в срок? И почему вообще согласились прилететь? — Добить проще. И вам спокхойнее. Я понимаю, Маленькхий принц, ты не хочешь никхому причинять вреда, но речь идет о злодее. Тебе и делать ничего не надо было — просто не трогхать, оставить его там. — Нет, нет и нет, — устало возражал Принц, оборачиваясь к невидимому мне собеседнику. — Ту же ошибку совершала королева марриков — уничтожала своих подданных только за отдельные плохие поступки, забывая, что в них есть и что-то хорошее. — И что в этом типе хорошего? — Лис опять ворчал внизу. Под диваном, наверно. — Но он же защищал мою Розу. И сумел отключить все щупальца дворца, иначе мы бы не смогли высадиться. — Кхакх знаешь, — отвечал пернатый. — Тебе разгхребать последствия, если он еще что-нибудь натворит. Шелест перьев удалился. И я попробовал задать самый главный вопрос. Вдохнул пару раз поглубже, чтобы привыкнуть к жжению в горле хоть немного, дождался, когда Принц повернется в мою сторону… С первой попытки получился только неопределенный хрип, а воздух обратился в огонь с наждаком пополам. Опять закашлялся. С каждым вдохом раздражение только усиливалось. Невольно я зажмурился и не заметил, как Принц подошел совсем рядом. Зато сразу почувствовал, как он поднял меня за плечи — голова опять чуть не разорвалась даже от такого плавного движения. — Постарайся выпить, — произнес его голос прямо под ухо. — Должно стать легче, Географ сказал. Я открыл глаза — он действительно поднес мне к губам знакомую флягу. Я собрался, как мог — то ли вечность, то ли три секунды. А еще собрался с силами и взял флягу сам. Все мышцы тянуло. Еще не хватало пить из его рук. Он совсем, правда, тару не отпустил, так и придерживал и ее, и меня. Ну и ладно. Главное, удалось улучить момент между спазмами и проглотить то, что было во фляге. Что-то густое, сладковатое. Да хоть цианид или стрихнин — разумные аргументы сами по себе, а тело не желало страдать дальше. Нет, не стрихнин, а действительно лекарство. Даже вышло внятно произнести: — А Роза? — Ой, прости, — улыбнулся он, судя по тембру, — надо было сразу сказать — достал в целости, сидит сейчас в клумбе, жалуется на головную боль, но так энергично, что верю ей только я. Он рассмеялся, и я толкнул его локтем, намекая, что трясти меня сейчас не надо. Он тут же прекратил, отпустил меня лечь обратно. Но не ушел. — Королева марриков тоже жива, — продолжал он выкладывать нерадостные новости. С другой стороны, раз пластиковая кукла цела, гипотеза о необходимости геноцида остается непроверенной. Надежда есть. — Инженер-палочник с корабля ловцов разобрался, как подключить ее к энергии, но отключить от всех лиан, чтобы она больше не могла причинить вреда. Родственники на нее сердятся, зато юнга Кай вызвался поговорить с ней. Думаю, он сумеет найти с ней общий язык, ведь ему тоже доводилось совершать большие ошибки. А, да, штуку, превращавшую всё в пластмассу, ловцы нашли и разбили. Нет, все подряд я прямо сейчас слышать не хотел, о чем и попробовал заявить. Хватило на слова «покой и тишина», и даже без приступа кашля. Принц намек понял, однако не обиделся и убежал по делам. Из-под дивана послышалось цоканье когтей — Лис последовал за ним, но добавил напоследок: — Добро пожаловать в наш мир. Нас с Принцем по твоей милости тоже постоянно швыряли об стены. Так что я тебя прекрасно понимаю. Но сострадания не дождешься, могу только порадоваться, что справедливость существует. Свалил, и ладно. Можно замереть и дышать себе тихонько в надежде, что следующий вдох дастся легче. Иногда самовнушение срабатывало, иногда нет. Рядом, почти над ухом, что-то заскреблось. Я отпрянул, попробовал встать, потому что первым делом вспомнил, что ловцы осколков где-то рядом и запросто могут добраться до меня. Без крайней необходимости я уже передумал проверять гипотезу о развоплощении. Но удалось только приподняться на локте — резкое движение решило добить меня раньше вероятных мартышек. От моего рывка и Роза ойкнула и чуть не свалилась с подлокотника. А, всего лишь она… Зачем, интересно. Игнорируя все неудобства, я подпер голову рукой и привалился к спинке, полюбоваться на нее. От касания ладони щеку вдруг обожгло. А, точно, я же получил по лицу, когда в первый раз перехватывал щупальце. Да и на ощупь под пальцами было что-то странное, шершавое, и я не сразу опознал пластырь. А Роза вдруг протянула листок, приложила к моему лбу. — Больно? Само собой, разумеется, а ты как думаешь — хотелось мне ответить. Но это слишком много звуков, так что я просто угумкнул, чтобы не спугнуть ее. Не спугнуть странное ощущение, пробивающееся даже сквозь тошноту и ноющую боль. Лист был прохладный. Даже показалось, что голова раскалывалась чуть меньше. Роза казалась близко-близко — ближе, чем при простом прикосновении. Как… Точно, нечто подобное мелькнуло у меня на родной планете Розы, когда она сказала, что испугалась за меня. Но тогда она не знала, кто перед ней. А сейчас ее слова, ее запах, ее прикосновение были именно для меня, ни для кого еще. Может, это люди и называют словом «тронуло»? Или это из-за цветочного аромата? Да, действительно, было бы жаль потерять его при реполимеризации. Я вдохнул этот запах как можно тише, как бы стащил нечто, не принадлежащее мне. — Спасибо, что защищал меня, — произнесла она совсем тихо. Хорошо хоть слушать ее голос ничто не мешало. Скажи еще что-нибудь. — Только… Зачем ты вообще сказал ей, кто ты? Ради такой мирной беседы можно и выдавить из себя слово-два. — Неважно. Все равно… не вышло. — Ой, — вдруг всполошилась она, — прости, тебе трудно отвечать, да? Потом тогда. Я просто… Я хотела сказать кое-что. Но вместо этого она замолчала. Я скосился на нее. Вблизи она однозначно казалась повыше, чем была — я надеялся, что это только из-за искажения перспективы. И личико розовее, чем обычно. Но смотрела она в пол. Я изобразил вопросительный звук. — Ты же знаешь, — снова заговорила она, — я не помню себя-прежнюю, ну, до того, как ты забрал меня на свою планету. Знаю, можно было и не напоминать, и без того погано. — Мой принц мне рассказывал все про меня-нее, все, что сам видел, что понял там, на твоей планете. Э-э… Это она про то, когда он раньше меня самого разобрался, почему мне так хотелось забрать именно ее, а не любую из миллиардов роз во всей вселенной? Да она меня сейчас замучает окончательно. Одно утешение — ей и самой явно неловко поднимать эту тему. — Я не верила. Ну не вяжется: чтобы ты — и любовь. Я даже продолжала сомневаться, когда на моей родной планете, уже теряя сознание, услышала от тебя признание. «Ты единственная, кого я когда-либо любил». В глазах потемнело, и воздух делся куда-то. Я зажмурился. Она слышала?! Как?! Я же… я же выходил на изнанку, я не транслировал мысль во все стороны и тем более не произносил вслух! Для себя я говорил! Или нечаянно через тень передалось ей, или она уже была на грани между жизнью и смертью и подслушала в неведомую метафизическую щелку? А, какая разница. По ощущениям, я вот-вот должен был расплавиться. А Роза вдруг тихонько, мелодично засмеялась, и я снова почувствовал прикосновение прохладного листа к горячей щеке. — Сегодня я убедилась окончательно, — прошептала она почти на ухо. — Потому что сказать можно что угодно, тем более когда речь идет о тебе, а дела не солгут. Она замолчала, я тем более. — Однако… мне очень жаль, правда, но… ты же понимаешь. Кажется, да. Ну что ей стоило помолчать еще хоть пять минут? Я знал, что она сейчас скажет. — Ты же знаешь, я люблю его. И никого другого полюбить не смогу. Даже если ты вдруг решишь опять выкрасть меня, это ничего не изменит. Разлучить меня с ним в моем сердце ты не сможешь. Слова. Слова, много слов. Сцепляются в темноте за закрытыми веками, выстраиваются в эффективную схему, просятся наружу, любой ценой, ведь результат гарантирован. «Роза, дорогая, мне необязательно, чтобы ты любила меня — мне достаточно, чтобы ты была рядом. Я даже прекращу гасить миры, пока ты со мной. И ты сможешь, как свой дражайший Принц когда-то, пожертвовать своим временем и каплей свободы, близостью своего возлюбленного, чтобы спасти многие тысячи душ». Она непременно захочет проявить ту же жертвенность, что и ее герой. Она согласится. Нет. Слишком много усилий. Не сегодня. После освобождения непременно так и скажу. Да и сил нет сейчас. А пока достаточно лежать на поддельном астероиде в дебрях вселенной, и тихо, чтобы не развалиться на части, дышать запахом розы.