поворот налево

Содзе!.. Мало того, что живой, так еще и с мечом… Цуба в виде насекомого; Тихиро никогда ее не видел до этого, но что-то внутри, какое-то подсознательное чувство, вроде интуиции, кричит ему, что он прекрасно знает этот клинок — единственный, который он никогда не видел, потому что все время тот был скрыт в защитном футляре. Он не может доказать, что это и есть «Истинный Удар», он никогда не видел этого клинка, а отец не рассказывал про его внешний вид или цубу, но отчего-то интуиция уверена — да, это и есть то, за чем ты сюда явился. Но в руках Содзе?.. Он же не может им воспользоваться. Клинок повязан со старым владельцем пожизненным контрактом. В этом Тихиро уверен, в этом нет сомнения… … но отчего-то ему становится страшно. Он опасливо смотрит в сторону Сазанами Хакури, все еще сжимающего Шаль в объятиях. Тот потерян; еще бы, родной отец, да решил преподать ему такой урок? Но Содзе же не должен быть опасен, нет? Он не может использовать меч, и его контракт с «Пронзающим Облаком» прервался, они вдвоем с Хакури вполне себе могут заключить временное перемирие и без проблем его одолеть… Вот видишь, корит его собственное подсознание, с Хакури легко можно было договориться о спасении Шаль, потому что в душе он неплохой парень, тебе стоило слушать сердце, а не логику, которая раз за разом подсовывает тебе дурные решения, которые завершаются насилием. Но не время сожалеть о несделанном. Главное, что он выкрал Шаль из рук своего папаши. Они переглядываются; настоящим перемирием это назвать нельзя, но временным прекращением обоюдной грызни — да, вполне себе, потому что и Сазанами Хакури явно чувствует идущую от Содзе опасность, хотя тот просто стоит перед ними — такой же, как и в кафешке, чуть согнувшись, волосы застилают лицо, взгляд шальной. Он медленно идет вперед, обходя их по кругу, словно хищник, ему явно в кайф вся ситуация. Это начинает злить Тихиро. В последнее время терпение у него почти всегда на исходе. Он указывает лезвием на Содзе, что глядит на него в ответ снисходительно, с насмешкой. Вообще не видит в них двоих опасности. Наглость зашкаливает? Нет, дело в клинке!.. — Почему ты работаешь с Сазанами Кьерой?! До меня дошли слухи, что он взял тебя в плен. Улыбка на лице Содзе застывает, но лишь для того, чтобы обернуться оскалом. Он начинает смеяться — сначала просто череда коротких смешков, но потом его прорывает на дикую истерику, такую громкую, что Тихиро едва сдерживает дрожь в плечах. Содзе лающе смеется, будто гиена, а потом проводит ладонью по лицу, будто стирая набежавшие слезы. Хакури наблюдает за ними исподлобья, в его скованных движениях читается страх. Соя же просто щурит глаза. Сейчас сложно понять, что у него на уме. Наверное, он больше занят тем мальчишкой. Кое-как расправившись с истерикой, Содзе трясет головой. — Рокухира, какой же ты наивный болван. Впрочем, чего я еще ожидал от человека, что только три года штурмует подполье? Навостри свои ушки, — руками он изображает кошачьи уши, — повторять не буду. Дела так не делаются. Сазанами Кьера, несомненно, выбрал крайне экстравагантный способ договориться, и, может, в любой другой ситуации его поспешность из-за столь охрененного улова вышла бы ему боком, но он предложил мне кое-что, ради чего, пожалуй, даже я могу закрыть глазки один раз на такой смачный проеб, — Содзе подмигивает, а затем трясет ножнами в руках. — Понимаешь, Рокухира, ты, как сын столь легендарного мастера, должен понимать, что за игрушка у меня в руках. Значит, это и правда «Истинный Удар». Тихиро лишь щурит глаза, ничего не отвечая. Нельзя показывать слабость или страх. — За то, чтобы даже немного поиграться с ней, можно продать целый мир. — Ты не сможешь ею воспользоваться. Тихиро произносит это, но он не уверен. Улыбка Содзе кажется ему не просто многозначительным ответом, но вместе с тем — и угрозой. Невольно он делает шаг назад, к Сое, чувствуя его присутствие за спиной. Тот тоже настораживается, будто хищник на охоте, что наткнулся на ловца гораздо опасней себя. Он сглатывает. Капля пота бежит по виску. — Ты не знаешь, как им пользоваться, — нелепо произносит он, но это последний рубеж, который мгновенно разбивается, когда Содзе упирает клинок в пол с тихим стуком, что кажется самому Тихиро оглушающим в повисшей тишине. Голос Содзе звучит сладко и тягуче, будто патока. — Мне не нужно знать. Я видел его полную мощь собственными глазами, — он моргает, и в это мгновение глаза его меняются, две черные кляксы вместо зрачков превращаются в полную темноту, мгновенно затмевающую глаза. Следующая фраза будто и вовсе звучит не его голосом. — «Изломанный Грех». Будто и не он стоит перед Тихиро, а какой-то другой человек, намного страшнее, опаснее. Внутри все в ужасе сжимается, когда прямо над ним расцветает огромная чернильная бабочка, следом распадающаяся на части. Тихиро никогда не слышал этого имени. Внутри него мгновенно ощериваются все инстинкты; он бросается назад, прочь от распадающегося цветочного поля под ногами Содзе, когда тот встает в стойку, будто не уличный боец вовсе, а настоящий фехтовальщик, и неясно, действительно ли он что-то знает, или же это просто имитация увиденного им когда-то (когда?). Он оказывается рядом с Соей, указывает катаной на Хакури, и тот понимает его без слов. Время позабыть старые обиды, хотя бы на сейчас. Соя выглядит ошарашенно, когда ему отдают в руки двух детей. Хакури просто оставляет Шаль, а сам молнией стремится к Содзе, с легкостью ласточки отскакивает от пола и взмывает в воздух, туда, где его не достанут странные цветы, а потом атакует сверху. Кажется, что звенит сталь, когда ножны «Истинного Удара» блокируют атаку «Пронзающего Облака». Но это не настоящий удар. Хакури просто дает им время. За это можно его отблагодарить. — От тебя все равно толку нет, — шипит на Сою Тихиро и кивает в сторону. — Мы с ним разберемся! В ответ Соя смотрит на него так, будто не верит в их успех ни на йоту, но все равно кивает и хватает детей под руки. Шаль пытается что-то крикнуть, но Тихиро лишь одаривает ее слабой улыбкой, после чего оглядывается назад. Там Содзе, воспользовавшись заминкой Хакури из-за страха опуститься на землю и невозможностью извернуться в воздухе, резко бьет его окончанием ножен прямо в живот, а потом пинком отшвыривает от себя. Сил у него достаточно, чтобы Хакури откинуло далеко, но этим пользуется сам Тихиро. Он огибает Содзе позади, стараясь не ступать на цветы, а затем бьет его, но Содзе будто это чувствует, резко выставляя ножны позади себя, не давая удару даже немного коснуться себя. Навыки у него — высший класс. Их взгляды на мгновение встречаются, и сейчас, вместо двух черных дыр, он видит самые обычные глаза. Что тогда было? Им овладели?.. … но он может использовать меч, невзирая на наличие живого владельца. Эту силу скрывал отец? Потому ничего не рассказывал про свой шедевр? Что вообще такое «Истинный Удар»?! Палец Содзе ложится рядом с цубой. Он лишь чуть-чуть оголяет лезвие… — «Сколопендра». Вокруг ножен словно обвивается длинная сороконожка, и Тихиро широко распахивает глаза. Он едва успевает защититься, потому что его отбрасывает прочь с такой силой, что он давится кровью. Может, на мгновение он теряет сознание. Тихиро сложно сказать. Когда он распахивает глаза, в ту же секунду пытаясь подняться с пола, он слышит громкое: — «Паук». И тело перестает слушаться. Он видит, как Хакури вновь пытается напасть на Содзе, используя скорость, но тот с легкостью отбивается, а когда пытается ударить того, то наследник Сазанами исчезает, видимо, уходя в собственную «Кладовку». Внимание Содзе тут же переключается на него. Он направляет на него ножны. Внизу начинают расти цветы, и они движутся в сторону Тихиро, стремительно. Черт, у него совсем не осталось ничего запасенного в «Красном», чтобы избежать этого, потому что все нутро кричит Тихиро — не прикасайся! — «Стрекоза». Но прежде, чем опасное соцветие доберется до Тихиро, сверху на него падает луч света, а потом — раскат молнии, выжигающий цветы. Позади Тихиро из черных пузырей выскакивает Хакури; он хватает его за шкирку и тянет за собой, и в следующий раз, когда Тихиро моргает, он в другом месте… Это «Кладовка», но другая. Намного меньше. Все, что здесь есть — небольшой остров посреди пустоты, на котором разбросана целая куча оружия. Перед ним в своей красе стоит Хакури, он тяжело дышит. — Проблема, — говорит он, и Тихиро думает — слабо сказано. — Предлагаю временно скооперироваться. Кстати прости за регистрацию, я запаниковал. — Я только за. В смысле, про перемирие, а не про регистрацию, иди к черту. Есть идеи, как это бить? — Только продолжать напирать, — Хакури слабо улыбается, а потом сглатывает, прикладывая пальцы к виску. Может, у него есть связь с отцовской «Кладовкой», и он может наблюдать за тем, что там происходит. — Он опасен. Но меч — все еще не его. Он не сможет использовать его полноценно. — Это все, на что мы можем уповать? — Это ты сын Рокухиры Кунисигэ! Ты должен знать! — Отец мне никогда не рассказывал. Они снова смотрят друг на друга. Потом Хакури глухо смеется и трясет головой. — Ну и тупость. Ладно, давай сначала надерем ему задницу, а что будем делать потом — придумаем. Может, устроим следующий раунд попозже. Кажется, мне сегодняшней схватки будет достаточно. Какая замечательная идея! — Одолжи мне свою молнию, — произносит Тихиро, когда с его катаны вспархивает красная рыбка, и Хакури недоуменно моргает. — А?.. Когда они одновременно выскакивают из подпространства Хакури, Содзе их уже ждет. Взгляд у него будто пьяный от удовольствия; он обхватывает руками рукоять и ножны, вновь с трудом приоткрывая лезвие, и Тихиро в ту секунду гадает, почему же клинок выходит с таким трудом… Но он отсекает лишние мысли, когда они с Хакури одновременно вскрикивают: — «Гром». — «Сколопендра». В ту секунду происходит несколько действий; Хакури и Тихиро одновременно чувствуют, как хрустят у них ребра, когда мощный удар снова отбрасывает их в стороны, они едва успевают улизнуть, когда рядом начинают цвести лилии. Содзе же в то мгновение не успевает уйти от двух направленных в него молний. Тихиро не может рассмотреть, что именно происходит, но, когда он запрыгивает на один из парящих в воздухе ящиков, до которых точно не доберутся цветы, чтобы перевести дух, он видит своего врага. Содзе стоит, опершись руками о меч, вбитый в землю. Ему досталось, но он все еще жив. Жив, в сознании, и очень зол, судя по тому, как он выглядит, когда поднимает взгляд. Мелкие ожоги на лице делают его лишь устрашающей. Хакури аккуратно приземляется позади Тихиро. Губы у него в крови. — Пользуешься преимуществом местности? — он слабо улыбается, и Тихиро видит, что ему весьма больно. — Сраный говнюк. Разве это не должно было его убить? — Мне кажется, — одними губами шепчет Тихиро, — это из-за «Истинного Удара». — Хватит шептаться, пиздюки! Бля! — Содзе отхаркивает кровь, а затем направляется к ним, таща ножны по земле, и позади него начинают распускаться цветы. Он выглядит не просто взбешенным, но невероятно разъяренным. — Рокухира-а-а! — протяжно с надрывом. — Можешь копировать магию? Занятный приемчик! — Он меня бесит, — шепчет Хакури. Ох, это слабо сказано. — Испортили мне хорошую рубашку, с-с-суки… Ладно, играем всерьез. Следом он сдирает с себя белую (уже слегка обгоревшую) кофту, которая скрывалась до этого под его меховой накидкой; Тихиро моргает, когда видит подживший шрам на боку, тот, что он оставил в битве ранее, но не это привлекает его внимание, он забывает про шрам в то мгновение, когда видит на бледной коже черную татуировку. Сначала он не может разобрать ее форму, но когда Хакури хлопает его по спине и позволяет через свою «Кладовку» прыгнуть в другое место подпространства, позади Содзе, очевидно, для подлой атаки в спину, то он видит ее во всей красе, и, наконец, понимает, что это. Черная бабочка. Как та, которую создал «Истинный Удар». … что он сказал? Что он видел?.. Как это коррелируется со всеми словами про восхищение отцом?.. — «Паук». Не зевай, Рокухира-а-а! Срань! Тихиро едва избегает ловушки, отскакивая в сторону. Молния истрачена, потому приходится полагаться лишь на ускорение за счет «Золотого». Он видит, как вокруг Содзе вновь начинают распускаться цветы, отчего-то ему не вредящие, видит и то, как тот снова достает «Истинный Удар» из ножен, но в этот раз — больше. С трудом, но не так, будто меч сопротивляется. Будто намеренно позволяет свидетелю своей полной силы использовать себя. Он использует «Черный», Содзе — вновь «Сколопендру». Два импульса сталкиваются в воздухе, отчего в ушах начинает звенеть, и Тихиро цокает языком — ему все же не хватает дальнобойных атак. Заминкой пользуется Хакури. Он спиралью крутится вокруг Содзе на такой скорости, что растения под ним выжигает, а когда кидается, то Содзе успевает схватить его за шкирку и швырнуть в землю с силой, что Хакури выплевывает кровь; затем бьет его кончиком ножен. Вокруг тех вновь вьется многоножка. Импульс оказывается такой мощный, что под Хакури трескается пол, а у него самого закатываются глаза. Цветы начинают опасно приближаться к нему, словно забывая про выжженную землю. Тихиро чертыхается, бросается туда, собираясь вытащить вынужденного товарища, но не успевает, потому что в следующее мгновение пол под Хакури вместе со всеми цветами трескается из-за второго резкого удара. — «Погребение». — Какого черта ты тут забыл?! — Тихиро мгновенно понимает, кто это, когда оборачивается. Соя замирает рядом с ним, игнорируя текущую у него изо рта кровь. — Ты тут ничего не сделаешь! Уходи и забирай детей! — Заткнись! — рявкает на него Соя. Зрачок у него узкий. — Я сотрудничал с тобой только ради Хакури. Я не дам ему тут так просто сдохнуть! Поехавший, ошалело думает Тихиро, идиот! Но некогда рассуждать, некогда даже ругаться. Остается надеяться, что Шаль и тот пацан в безопасности. Он стрелой кидается вперед, в прыжке вцепляясь в лезвие «Небесной Бездны» зубами и подхватывая Хакури под руку; отбиться клинком у него возможности нет, рука только одна, но на подхвате Соя. Когда Содзе пытается врезать по нему, то «Погребение» отбрасывает его клинок в сторону по инерции, но лишь меняет направление его удара — держит меч Содзе крепко, очень крепко. Пока Хакури без сознания, действовать придется ему. Черт, как неудобно с одной рукой… Рука болит все сильнее. Плевать. У него нет выбора! Он начинает кружить вокруг Содзе в опасном танце, стараясь не касаться земли; Соя понимает, что цветы опасны, это прекрасно, и потому, когда Тихиро начинает терять высоту от прыжка, он тут же уничтожает очередные заросшие зеленью плитки, давая Тихиро хотя бы минимальную возможность ступить на землю нормально. Но Содзе хорош. Он не дает ни одной атаке по себе приземлиться, а потом они с Тихиро сходятся в клинче. Содзе очень силен. У него две руки, а у Тихиро — всего одна, да и то, кажется, мышцы начинают лопаться от напряжения, будто порванные струны. Когда Содзе выдыхает, кажется, что изо рта у него вырывается облачко пара. — Вот что происходит, когда ты печешься о ебаной морали, Рокухира, — они бьют друг друга несколько раз, а потом снова клинч. — Из нас бы вышел такой охрененный тандем! Твои знания, и мои возможности! Сраная, блять, утопия! Содзе резко убирает клинок, отчего Тихиро невольно подается вперед; следом он получает удар ножнами в живот с такой силой, что тошнит кровью и желчью, но не это опасно, а то, что следом Содзе произносит: — «Стрекоза»! В животе вдруг вспыхивает столь яркая вспышка боли, что Тихиро забывает про все и разжимает руку с мечом; он чувствует, как внутри него начинает что-то расползаться, что-то расти, и это так больно, так больно, так… Он забывает про все на свете, потому что весь мир превращается в агонию, в настоящий ад. Так я и умру, думает он. Неужели это и чувствовали жертвы «Истинного Удара» на войне? Неужели это и пытался скрыть отец за печатями и симэнавой? Это конец. Ноги подгибаются. Но он не успевает упасть на землю в море цветов, чтобы стать их частью; Содзе сбивают с ног, вынуждая отступить (это Соя?), а потом ледяная стена отделяет их от новой волны цветов, создавая изолированный иглу. Сквозь пелену боли Тихиро видит над собой Хакури. Тот сжимает лезвие над ним, и Тихиро думает — тут-то он меня и убьет, но вместо этого тот шепчет: — Сожми зубы, или откусишь себе язык. Следующая вспышка боли более резкая и жесткая, но Тихиро наконец-то может вдохнуть — первый вздох происходит с криком. Он закашливается, чувствуя, как его тошнит чем-то, и в это время Хакури неловко хлопает его по спине. — Ты уж прости. Я сжег тебе внутри всю растительность. Но советую потом проблеваться еще раз. — Спасибо, — хрипит Тихиро, а потом хватает меч, который отдает ему Соя. Слышатся удары — бам, бам, бам. Содзе пытается пробиться сквозь ледяной слой. — Итак… что мы будем делать? Очевидно, им не победить. Несмотря на то, что магических клинка на их стороне два, а Соя кое-как собирается с силами (может, его опять подлечила Шаль), Содзе превосходит их всех. Странно, размышляет Тихиро. Он не должен получить доступ к силам клинка, но все равно может их использовать? Ладно, черт с ним, может, это особенность «Истинного Удара», проблема совсем в другом, в том, что Содзе синхронизировался с этим мечом лучше, чем кто-либо из них. И если сначала было ощущение, что за спиной у Содзе есть нечто, что даровало ему столь точный контроль, то сейчас кажется, что эта неизвестная сила отступила. Они в сговоре? Мог ли Содзе знать предыдущего владельца? Татуировка с этим связана? Он замечает, что Хакури проделывает отверстие в «иглу» и создает воду одной из способностей «Пронзающего Облака». Затем бьет током. Сжигает цветы вокруг? — Вы не победите, — сухо замечает Соя. Хакури озлобленно на него пялится, но тот добавляет: — Вы оба только три года постигаете тонкости жизни подполья, но я этому учился дольше, — он косится на Хакури, но нарастающее напряжение прекращается, потому что, видимо, Сое хватает мозгов перестать изображать из себя ревнивого братца. — Содзе — фрик, он уже десять лет морочит голову «Камунаби», и все знают, что он единственный из всех торговцев оружием, кто демонстрирует свой товар сам. Никто так не делает. Конечно же он, главный фанатик Рокухиры Кунисигэ, знает о мечах достаточно, чтобы иметь вас в хвост и гриву. Даже тебя. Это про Тихиро. — И что ты предлагаешь, если такой умный? — Хакури явно не намерен забывать про обиды, но Соя лишь бросает на него косой взгляд. — Бегите в аукционный зал. Содзе последует за вами, потому что он — дикая собака, и ему плевать на указы отца. А там отцу придется выступить против него, чтобы не обосраться перед покупателями. — А ты? Ответ шокирует не только Тихиро, но и Хакури. — Я заберу труп Тенри. — Зачем?! Взгляд Сои приобретает ледяные нотки. Неудивительно, что он должен был стать патриархом. Он настолько же жесток, как и его отец, подсунувший бомбу замедленного действия своему младшему сыну. — Энджи не знает, что Тенри мертв, но если он поймет, что тот погиб из-за отца, и увидит, что отец позволил Содзе напасть на тебя, — он тычет Хакури пальцем в плечо, — то взбесится. Ты знаешь, что у брата строгая позиция в этом вопросе, и она ни черта не согласуется с принципами отца. Если три «Тоу»… Два «Тоу» и один бывший будут против, то отцу придется отказаться от своего плана. Тамаки не станет идти против остальных. Но отец… Он свихнулся! Все из-за этих сраных мечей! Это… … очень опасный план. Но если Шаль отсюда сбежала, а «Истинный Удар» в руках у Содзе, то делать им тут больше нечего. Содзе точно последует за ними, в этом Тихиро уверен. Прогнозу Сои верить можно. Они переглядываются с Хакури и кивают друг другу. Теперь дело обстоит лишь за тем, чтобы вырваться из «Кладовки», но Хакури, видимо, может перемещаться из этой в свою, а уже оттуда — в реальный мир. Когда Тихиро озвучивает это, Хакури трясет головой. — Я могу появиться только там, где в нее «зашел». То есть, на шоссе за городом. Нам придется бежать к запасному выходу, если ты, конечно, не хочешь свалить отсюда окончательно. Это плохо. Свалить было бы хорошо, особенно с Шаль, но Тихиро нужен меч. А перемещаться тут… Пока за ними по пятам будет следовать Содзе, это будет похоже на смертельные кошки-мышки. Тихиро немного думает, но кивает. Выбора все равно нет. Затем он пристально смотрит на Сою. — Где Шаль и второй пацан? — За пределами «Кладовки». Не скалься, Рокухира, — Соя угрожающе щурит глаза. — Я понял твою команду с первого раза. Они спрятались среди могил рядом с алтарем. Дверь открыта, так что Сиба сможет их потом забрать. Это если у Сибы еще останутся силы!.. Кто знает, что он там делает снаружи? Но если Шаль в безопасности, не предаст ли его Хакури?.. Они, кажется, приходят к этой мысли одновременно, смотрят друг на друга, пристально, но потом Хакури просто качает головой. Может, в этом виновата смерть брата. Может, он просто всегда хотел сбежать от семьи. Сейчас, когда все идет кувырком, когда ему приходится сотрудничать с Соей — ради чего? — Хакури постепенно приоткрывает свою настоящую сущность. И это так странно… Неужели ему самому в тягость быть наследником? И вся эта дурацкая история наконец-то дала его чувствам выход? Но Кьера явно не планировал убивать его, лишь проучить за предательство семейного идеала. Слишком уж Кьера печется о ценности, и убивать наследника с двумя чародействами — самое бредовое, что он может сделать. Ледяное укрытие разрушается на глазах, и они втроем бросаются врассыпную. Соя — за телом младшего брата. Это коварный и жестокий способ спровоцировать еще одного «Тоу» на их сторону, но лучше, чем если против них будут еще и остатки элиты. Хакури и Тихиро тоже бегут в разные стороны. Первый создает вокруг себя лед, на котором не растут цветы, а Тихиро скачет по коробам с товаром, так быстро, что зелень за ним не поспевает. Когда он оглядывается, то видит, что Содзе выбирает его своей целью. Вот дерьмо. Тихиро едва успевает извернуться в воздухе, чтобы защититься от удара. Тяжелый! Содзе вынуждает его прекратить побег. — Че, решили слинять, как два ссыкла? — Заткнись! — рявкает на него Тихиро, чувствуя, как в руке, кажется, рвется еще одна мышца. После этого сраного аукциона ему придется соглашаться на больничный, это точно. Он не может потерять единственную оставшуюся руку. — Ты используешь оружие, созданное для спасения, в таких грязных целях! — Завязывай со своим праведным бредом! Тихиро едва успевает перескочить на другой короб, когда тот, что был под его ногами, целиком покрывается цветами. Содзе стоит на нем, как ни в чем не бывало, снова кидается на него, и они сходятся в клинче. Сил у того больше, даже несмотря на удар молнии. Содзе скалится, давя на Тихиро сверху. — Ну не очаровашка ли ты? Ты реально думаешь, что оружие конца света создавалось для такой херни, как спасение людей? Это, — он так резко бьет вниз, что Тихиро вынужден отступить, чтобы не попасть под удар, — идеальное оружие смерти! Шедевр Рокухиры Кунисигэ, величайшего мясника нашего века! В ушах у Тихиро начинает шуметь от крови. Он впервые так зол. — Закрой пасть! Не смей очернять имя моего отца! — Еще скажи, что это не так! Меч услышал меня, — хищный оскал на лице Содзе растет. — А вместе с мечом — и его хозяин. И поверь, в этом мы с ним похожи, потому что считаем, что настало время для старой доброй резни! — «Оковы»! Пока они сидели в ледяном укрытии, Тихиро уговорил Хакури поделиться с ним способностью меча, одной из. Лед мгновенно сковывает Содзе по пояс, и, воспользовавшись заминкой, Тихиро удирает прочь. Нельзя оставаться с ним один на один, это опасно. Соя прав! Они должны выбраться в аукционный зал, где Кьере придется им помочь, потому что в одном он ошибся — Содзе ни за что не станет его слушать после того, как получил в руки столь желанное оружие. Он ускользает прочь, к запасному выходу. Содзе смотрит ему вслед. Нет нужды торопиться. Затем ножнами он ломает лед вокруг ног и спрыгивает с заросшего цветами короба вниз, после чего, отряхиваясь от прилипших снежинок, стучит по уху, имитируя спрятанный наушник. Никакого наушника там, конечно же, нет. Нет нужды в такой чуши, когда все пространство вокруг принадлежит Сазанами Кьере, и тот услышит его, где бы Содзе ни был. Он разводит руки в стороны и протяжно тянет: — Ну че, папа-кролик! Сбежали крольчатки-то, а? Хочешь убить Рокухиру — телепортируй меня к себе, потому что он скорешился с твоими тупыми детьми и идет прямо к тебе, чтобы прирезать! Ох, Кьера наверняка зол, но Содзе все равно. Он лишь ухмыляется, когда чувствует, как вокруг образовываются пузыри. Затем, в «Кладовке» наступает тишина и покой. Тихиро выскакивает из запасного выхода в последнюю секунду, прежде чем резко меняющееся пространство за ним (Сазанами Кьера попытался удержать его внутри, чтобы Содзе добил?) наконец захлопывается перед спасительной дверью. Из-за резко изменившегося угла, он едва не падает вниз (в подпространстве дверь стоит вертикально, а в реальности — горизонтально), но Хакури хватает его за шкирку и тащит к себе. Они оба валятся на пол и тяжело дышат, чувствуя, что все прошедшие схватки лишили их сил окончательно. Но возможности отдохнуть нет. Тихиро убьет Сазанами Кьеру… Чего бы ему это не стоило. Он опасливо смотрит на Хакури, который утирает со лба пот. — Почему ты мне помогаешь? Он же твой отец. — И что? — Хакури раздосадовано цокает языком. Он опирается спиной на стену. — Когда вся семья думала, что у меня нет таланта, ему насрать было, что этот, — он злобно зыркает в сторону Сои, — буквально меня пытал. Я не люблю эту змеиное сборище. Тебе, наверное, трудно это понять, потому что Рокухира Кунисигэ наверняка был нормальным отцом, но я бы проредил всю эту семейку. Раньше я боялся, что мне некуда идти, но теперь отец явно показал мне, что точно видит во мне лишь собственность. Ладно, забыли. Лучше скажи, почему ты из всех людей до сих пор помогаешь? Это вопрос не к Тихиро, но к Сое. Тот сидит на ступенях маленького алтаря, спиной к ним, и Тихиро видит, как взмокла у него рубашка от пота. Видит и замотанный в окровавленную простыню куль, в котором узнает тело Тенри. Соя еле держится. Скорее всего больше он использовать способности не сможет — видно на ступенях лужу крови, его опять стошнило. Шаль помогла ему, несомненно, но его способность колдовать была уничтожена три года назад. Вряд ли Шаль, еще не слишком контролирующая свои способности, смогла все нормально ему восстановить. Но это хороший вопрос. Почему Соя не сбежал, хотя была возможность? — Я уже сказал, — хрипло отзывается он, и Хакури мгновенно щерится. — Херня! — Я делаю это ради тебя! Заткнись! — Ненавижу тебя! Сдохни! — к счастью, они просто огрызаются. Тихиро замечает шевеление за одним из могильных камней и видит мальчишку в плаще. — Сначала убить меня пытался, а теперь говоришь, что делаешь все ради меня?! — Ситуация изменилась! — И что же поменялось-то?! — Ты теперь не ручная обезьянка отца! Хакури аж давится воздухом от такого. Тихиро решает, что маленькая пауза — не повод вникать в семейные проблемы Сазанами. Он видит, что из-за одной из плит выглядывает Шаль, и, когда она замечает его, то тут же бежит к нему. Тихиро игнорирует боль в сломанных ребрах, когда она кидается к нему в объятия, просто гладит по голове. Затем она проделывает то же и с Хакури, и это гасит разгорающийся спор. Шаль громко плачет. Все забывают про ругань, когда она рядом. Мальчишка в плаще все еще боится, потому сидит у могильного камня. — Спасибо… у-у-у… Вы даже помирились ради меня… — А как могло быть иначе? — шутливо спрашивает Хакури, а потом целует ее в висок. Шаль хнычет все громче. — Ну-ну, все хорошо, — потом он задумывается. — Это ты вылечила этого говнюка, да? Тихиро краем глаза замечает, как Соя закатывает глаза. — Ну да… — Эй, Рокухира, — Хакури смотрит на него. — У тебя рука дрожит как бешеная. Шаль, помоги этому дурню, он ведь ни за что не признается, что ему нужна помощь, — затем поднимается на ноги. — А потом отправимся в наш последний бой. Боже, надеюсь, мы прикончим Содзе. Я уже подустал. Шаль садится на колени к Тихиро, а потом обхватывает его руку пальцами. Она извиняющимся тоном шепчет, что пока плоха в этом, но Тихиро чувствует, как боль в руке наконец-то уходит, будто порванные в клочья мышцы возвращаются в норму. Ему не нужно полное исцеление; лишь такое, чтобы можно было сжимать в руке меч. Когда Шаль отпускает его ладонь, он треплет ее по волосам и шепчет на ухо тихую благодарность, после чего достает из кармана телефон. Каким-то образом тот все еще жив. Он отдает его Шаль. — Пользоваться умеешь? — она качает головой, но кивает пацан в плаще, который все еще боится к ним подходить. — Отлично. Спрячьтесь здесь и не высовывайтесь. Как только пройдет десять минут — позвони контакту, которого зовут Сиба. Если не ответит с первого раза — звони другому, которого зовут Азами. Поняла? Молодец. Затем они втроем встают на ноги. Соя явно планирует следовать за ними, но он — часть их плана по тому, чтобы проблемой остался лишь Содзе, без «Тоу». Хакури явно ему все еще не доверяет, но, видимо, смиряется с его присутствием. Он рывком срывает с себя часть униформы, оставаясь лишь в рубашке, затем кивает Тихиро. — Я пойду первым. Отвлеку Содзе, к счастью скорость позволяет. Отец не станет меня убивать, может, это создаст между ними конфликт. Вы найдите Энджи, выведите его из игры. И исчезает вспышкой молнии. Тихиро переглядывается с Соей, стараясь не смотреть на тело в простыне. — Ты уверен, что это сработает? — Ну конечно, — внезапно, голос Сои звучит крайне апатично. — Энджи — единственный, у кого в этой семье еще осталась совесть. Просто он такой же трус, как и остальные. Но у всего есть предел. — Не жалко брата? Они вдвоем смотрят на тело в простыне, когда покидают сад. Дверь просто прикрывают. Со стороны Сои доносится горький смешок. — Поздно об этом судачить. Тихиро решает не уточнять, что речь велась вовсе не о Тенри, а про Хакури. Как Хакури и ждет, Содзе уже дожидается их в аукционном зале. Конечно же отец не пускает его на сцену. Чертов старик, верящий в бредовые идеи, которым потеряли смысл в день их создания два века назад! Содзе, будто голодная собака, сразу же его видит, глаза загораются, но он ждет не его, он все еще ждет Тихиро, веря в нечто, только этому психопату и известное. На мгновение Хакури замечает движение наверху, видит там Тамаки и Энджи, замерших беспомощно рядом с противниками, и они, вся эта четверка, глядят на него, как на умалишенного, а Хакури же думает про себя — пора. Он кидается на Содзе. Но не бьет. Просто удирает от него, носясь кругами вокруг сцены, дожидаясь, что Содзе вновь использует те же техники, что и до этого. Но тот все медлит… Почему? Давай же, сделай это! Отвлекись на меня, и тогда у Рокухиры Тихиро появится шанс, чтобы тебя добить! Плевать, что будет дальше! Отец показал мне, что я ему не нужен. Показал, что родные дети для него — мусор. Теперь я буду сражаться за себя. И немного за Шаль. Если уж всем было наплевать на меня, то я буду лучше, чем все. Содзе следит за ним ленивым взглядом. Все еще не действует. Затем, когда Хакури прыгает на него, указывает на него ножнами и произносит: — «Паук». О нет. Хакури понимает, что валится на землю, не в силах двинуться, будто его разом сковали по рукам и ногам, а затем видит, как Содзе движется к нему, медленно, будто хищник, готовый выйти на охоту. Взгляд у него безумный, но он не улыбается. Чертов психопат… Понятно, почему он позабыл про гордость, когда отец предложил ему клинок… Содзе кладет пальцы на рукоять, ведет рукой вперед, и меч появляется из ножен все больше и больше, показываясь наполовину… С него течет нечто алое, будто кровь, и растекается по полу, а в этой жидкости начинают цвести лилии, и они становятся все ближе и ближе… Сердце Хакури бешено колотится. Лезвие с тихим свистом выходит из ножен. Прекрасное. Опасное. Содзе заносит клинок над головой. Затем опускает. Словно в замедленном действии Хакури завороженно смотрит на это. Вот и все. Сегодня ты умрешь. Наконец-то закончилась твоя история. Раньше ты молил о смерти, но сейчас ты наконец-то ощутил — каково это, быть любимым. Но стоило ли оно того? Этого ли ты действительно хотел? Ответы, которые тебе не найти. — Стой! Голос… со стороны выхода… Соя. Краем глаза Хакури видит, как тот роняет тело из рук. Как труп Тенри подхватывает Тихиро, отчего-то все еще заботящийся о мертвеце. Видит и то, как наверху меняются взгляды Энджи и Тамаки, но все это проходит фоном, потому что Соя бросается к сцене. Его последняя элегия — последний залп, на который он способен — сбивает Содзе с ног, но недостаточно. Соя и сам это знает, он игнорирует текущую изо рта и с руки кровь, выпрыгивает перед Хакури, и Содзе, мстительно усмехаясь, пробивает его насквозь клинком. Мгновенно распускаются цветы. Изо всех ран. Алые, словно кровь. Хакури чувствует, как спадает оцепенение из-за «Паука», но он не может пошевелиться, потому что в ужасе смотрит на своего мучителя, свой ночной кошмар, что за каким-то чертом не дает Содзе его убить. На мгновение их взгляды пересекаются, и Хакури в ужасе видит, как Соя улыбается ему окровавленными губами, а потом произносит его имя, немо. Ха. Ку. Ри. После чего тяжело падает на пол, и всякая осмысленность из его взгляда исчезает окончательно. Хакури в ужасе смотрит на тело старшего брата рядом. Мертв. Из ранок распускаются цветы. Он чувствует, как его трясет, а затем поднимает взгляд на Содзе. Почему его это волнует? Он ненавидит Сою. Соя — ублюдок! Он его мучил! Он ненавидит Сою всей душой!.. Соя — его старший брат. Ведь когда-то у них было все хорошо. Почему, почему, почему… — Я убью тебя! — рявкает он, и Содзе смеется, словно гиена. — Бля-я-я, вот это драма. Ну вперед, че уж, — потом смотрит в сторону лестницы. — Спускайся сюда, Рокухира! Раз уж у нас тут торги за величайшее оружие, созданное человеком, так давайте же повеселимся! А потом, — он говорит это тише, уже Хакури, — я получу назад свое оружие, маленький ты говнюк. Толпа взвывает в экстазе. Сазанами Кьера вскидывает руку, игнорируя бойню рядом. Торги за величайшее оружие Рокухиры Кунисигэ начались. Кого волнует какой-то чертов меч?! Хакури чувствует, как скалится, будто дикий зверь, когда встает на ноги. По его руке начинает бежать молния, а клинок начинает будто сиять голубым светом. Они втроем смотрят друг на друга — три врага, и Хакури думает — наплевать. Я убью всех, кто в этом виновен! Всех, всех, всех! Всех, кто встанет у меня на пути! Даже если Рокухира Тихиро попытается его остановить! — «Пронзающее Облако» — моя собственность! — «Пронзающее Облако» — моего отца, Рокухиры, собственность! — «Пронзающее Облако» — наша, Сазанами, собственность! Мой, мой, мой клинок!