поворот налево

Сазанами Тенри — несомненно, юный гений. Это видно по тому, как легко он избегает первого выпада Тихиро; другой любой противник бы замешкался после столь неожиданного столкновения, а Тенри успевает не только привести мысли в порядок, но даже вдарить в пол «Погребением», чтобы подбросить себя над землей и избежать близкой смерти. На мгновение их взгляды пересекаются. Тенри, зависший в воздухе верх ногами, и Тихиро, который собирается развернуться и ударить его клинком еще раз. Сразу видно, что они трое — он, Хакури и Соя — родные братья. У них у всех есть эта легкая искра безумия где-то глубоко в ледяной голубизне глаз. Но так даже проще. Чем больше они напоминают свору собак, и чем меньше — людей, тем проще будет Тихиро абстрагироваться от мысли, что они тоже люди. Нельзя вечно гоняться за призраками морали и принципов. Сиба прав. Надо уметь быть жестоким. И если Тихиро хочет добраться до своего счастливого конца, если он хочет вернуть все клинки и пожертвовать собой и своим будущем во славу других, то ему следует отринуть все человеческое, что в нем осталось. Запереть глубоко в темнице души того плачущего мальчика, на чьих глазах убили отца. Чтобы одолеть чудовищ, надо и самому стать монстром. Черная смоль слетает с клинка. Тихиро делает еще один удар, и Тенри, изгибаясь так, что, кажется, сейчас он сломает себя пополам, избегает атаки и использует «Погребение» на нем, отчего Тихиро приходится защититься — резкое переключение на «Красный» с одной рукой тяжело, но возможно. Импульс поглощается красной рыбкой, Тенри явно мешкает, и Тихиро решает этим воспользоваться — он вновь бросается вперед, используя ускорение «Золотого», добирается до Тенри и бьет наотмашь. Импульс он пока решает сохранить в «Красном», вдруг пригодится? Вновь мелькает черная рыбка, Тенри оказывается в позиции, из которой не сможет извернуться — его руки ниже уровня клинка, и у него есть несколько выходов: либо он резко пригнется (невозможно), упадет на спину (будет сложно, потому что Тихиро может ударить его ногой), либо же попытаться использовать трюк с толчком вверх, но тогда Тихиро разрежет ему живот или бок. Успех, думает Тихиро. Сейчас я убью Тенри, самого талантливого, и тогда проблем станет меньше. Хакури пока здесь нет, это будет легко. Но он слышит звон, когда «Небесная Бездна» ударяет не мягкую плоть, а металл меча. Меч?.. У Тенри не было клинка. Лишь краем глаза Тихиро успевает заметить уже исчезающие черные пузыри. Выглядит так, будто лезвие само появилось перед Тенри, а тот просто успел его вовремя схватить, благодаря чему и защитился — это была единственная преграда, которая остановила клинок Тихиро от того, чтобы отрезать ему голову. Черт. В обычной ситуации, наверное, Тихиро сумел бы разрубить и этот меч. Никакое оружие не сравнится со сталью магического клинка. Но у него всего одна рука, и потому его атаки не столь сильны. Тенри будто очарованный шепчет: — Спасибо, отец! Значит, Сазанами Кьера наблюдает. Хакури пока нет. План Сибы сработал? Кьера не может вызвать сына сюда, потому что тот находится в недоступной зоне? Но скорее всего Хакури тоже это понял, значит, у Тихиро не так много времени, чтобы разобраться с Тенри. Отчего же Кьера не вызывает сюда остальных «Тоу»? Возможно, чтобы не давать намека аудитории о том, что возникли проблемы с вторженцами? Вот уже двести лет никто не мог потревожить стабильность «Ракузаичи». Если двух «Тоу» нет, то это еще не так страшно, но если не станет всех четырех стражей, то станет подозрительно. Они вновь скрещивают клинки. Фехтовальщик из Тенри хуже, чем из старшего брата, но все еще лучше, чем можно было бы ожидать от чародея, что привык полагаться на свои способности. Сам же Тихиро не в своей лучшей форме из-за отсутствия руки. Происходит короткое сражение. Тихиро понимает, что единственное, что он может сделать сейчас, это не дать Тенри использовать чародейство, потому что с клинком и с ним у того может возникнуть преимущество. Настала пора играть грязно. Проблема даже не в Тенри. Скорее в Кьере. Если тот опять пошлет подмогу в самый невыгодный момент, то Тихиро придется несладко. Он здесь один, Сиба далеко, а от Сои никакого проку (если тот вообще жив). Тихиро хмурится, когда Тенри пытается его ударить наискось, отбивает удар, а потом пинает его ногой в живот. Все же, они тут не честные фехтовальщики. Настала пора делать то, что получается у Тихиро лучше всего — быть человеком, которого боятся не за чистый красивый стиль, а за грязь и кровь. Когда их клинки скрещиваются вновь, Тихиро тихо произносит себе под нос — «Красный» — и Тенри сбивает с ног его собственным же импульсом «Погребения». Тот начинает злиться, когда снова бросается на Тихиро, его атаки становятся хаотичней. Он вспыльчив, это заметно. Значит, таким его видел Содзе во время их схватки? Это вдруг вызывает ухмылку у Тихиро. Так глупо и нелепо. Понятно, почему Содзе так легко его облапошил — слишком уж неразумно он поступал. Никто не будет всерьез воспринимать противника, что слишком явно демонстрирует свои эмоции. Надо отсечь эту слабость. Тихиро должен стать идеальной машиной убийств, чтобы добраться до своего счастливого финала. Он убьет семью Сазанами, убьет Содзе, убьет «Хисяку». И пусть «Камунаби» провозгласят его чумой и врагом нации, он готов! Ибо деяния его чисты! Все ради сохранения наследия отца. Если впоследствии «Камунаби» захотят схватить его и заточить в темницу — он согласится, только сначала соберет все клинки, только закончит начатое. Не даст использовать мечи во зло. А потом… будь что будет. Заточение или смерть… Тихиро все равно. — Да сдохни ты уже наконец! — Тихиро отбивает атаку в свою сторону. Он легко уклоняется от очередного залпа «Погребения», который в ином случае мог бы впечатать его в пол. Тенри выглядит растрепанным, разъяренным. — Это из-за тебя старший брат решил предать семью! Сраная шавка! Из-за этого он опозорил отца! Ах, позор своего родителя. Тихиро уже давно свыкся с тем, что его деяния лишь окропляют кровью славу героя, которую нес его папа. Если бы они встретились вновь, тот бы никогда его не простил за все те убийства, что совершил Тихиро. Но все в порядке. Он уже свыкся с тем, что отправится в ад после смерти. На самом деле… не ничего проще, чем принятия себя, как злодея. Тихиро готов пожертвовать собой, чтобы имя Рокухиры Кунисигэ ассоциировалось только с победой, только с мирным временем. Только со спасением. — Тебе же не нравится Соя. — Что за хрень?! — взвывает Тенри, но он явно обескуражен тем, что Тихиро в курсе. А тот, черной тенью приближаясь к Тенри и выныривая из океана черных маленьких рыбок прямо перед его носом, просто шепчет: — Он сам мне сказал. Потому что он не любит тебя точно так же. Использовать братскую любовь — грязно, но это действенный способ. Тенри теряет самообладание и пропускает атаку по себе — Тихиро рассекает его напополам, но неглубоко, не чтобы убить, но чтобы обезвредить точно. На самом деле, ему не очень хочется убивать мальчишку на два года младше себя. Дело не в жалости. Возможно, слова про отца все же тронули в нем что-то, но не слова Тенри, а Сои — потому что Соя как-то раз, в то время, когда они готовились ко вторжению, обронил: — Все мы просто хотим признания нашего отца. Это легко понять. Тенри — простофиля, который не понимает, что творит. Тихиро не будет убивать глупого ребенка, который был взращен обманом в бойца. Дело не в том, что Сазанами Кьера — злодей (он, несомненно, именно такой). Глупо отрицать, что клинки были созданы отцом для окончания войны и забрали много жизней. Эту горькую пилюлю пришлось осознать самому и после размышлений о словах Содзе. Да, верить какому-то психопату не очень разумно, но Содзе прав — шесть (семь) зачарованных катан были и остаются идеальным оружием для убийства людей. С этой целью они и были созданы. Война — это всегда про смерть. Любовью легко манипулировать. Содзе сказал ту фразу не намеренно, а потому что действительно так думает — но Тихиро взбесился. Теперь, обдумав эти слова, он понимает, что, к сожалению, эту правду придется принять. Но он выносит еще один урок — о манипуляции. Как Сиба планирует использовать грязную тайну семью Сазанами о том, что Соя избивал Хакури, чтобы сломить дух второго брата, так и Тихиро воспользуется этим же методом. Соя уверен, что Тенри его не любит, но сейчас Тихиро видит — это не так. Возможно, их отношения охладели, но тяжело окончательно позабыть старшего брата. Плюс… не над Тенри Соя издевался. Значит, Тенри сохранил часть теплых воспоминаний из детства уж точно. И это работает. Тенри со стоном падает на пол, кровь под ним растекается яркой лужей. Вот и все. Пусть Кьера делает все, что хочет с младшим сыном — забирает, спешит сюда сам, Тихиро это уже не волнует. Он не убирает лезвие в ножны, но отворачивается, в последние секунды слыша, как Тенри скребет пальцами по полу, пытаясь добраться до него. Он стонет. Слышно зов отца, имя Сои, Хакури… Тихиро все равно. Он спешно покидает это место к точке, где, как предположил Соя, может находиться «Истинный Удар». Стоило бы сначала добраться до Сои и проверить, жив ли тот, но Тихиро решает побыть жестоким — у него две цели, и сначала он отвлечет Кьеру тем, что заберет клинок, а уже потом вытащит отсюда Шаль. Разумеется, Сазанами Кьера может изменить это место, чтобы спрятать клинок, но Тихиро понимает, что Кьера не оставит его здесь просто так. Да, меч можно убрать с видимого места, но тогда Тихиро просто начнет крушить здесь все подряд, пока не вынудит Кьеру либо самому здесь оказаться, либо послать сюда оставшихся «Тоу». Надо поспешить, пока не вернулся Хакури. Иначе придется сражаться с ним. Двойное чародейство и зачарованный клинок… Тихиро не уверен, что справится с этим. Он переключается на бег и несется в то место, где находятся более дорогие экспонаты. Вдали он видит стеклянную тумбу, на которой покоится хорошо знакомый ему ящик, обвитый симэнавой — «Истинный Удар», все еще запечатанный. Однако Тихиро не глуп. Он использует «Черный», чтобы проверить, настоящее ли это зрелище, и, конечно же, атака проходит сквозь голограмму. Значит, Кьера все же скрыл клинок… Что ж. Тогда выбор остается только один. — Я начну разрушать каждый экспонат тут, — проговаривает Тихиро достаточно громко, чтобы Кьера его точно услышал. — Уничтожу все. — И даже людей? Тихиро никогда не слышал Кьеру, но это голос взрослого мужчины, что отвечает ему будто бы отовсюду. Значит, Кьера слышит. Тихиро чуть медлит. Он вспоминает виденных по пути людей, будто потерявших всякую надежду на спасение. Помнит Шаль, чью маму убили во славу бесчеловечных экспериментов. Мир оперирует лишь на понятии выгоды. Если ты пытаешься быть хорошим человеком, то это завершится плохо. Тихиро знает. Он столько раз это видел. Потому ему нельзя быть слабаком. Он ошибся — и пострадал Сиба. Он ошибся во второй раз — и лишился руки, потому что Содзе сумел его одурачить. Настала пора отсечь от себя все лишнее. Окончательно надеть маску монстра. Кто тебе все эти люди? Почему ты должен о них волноваться? Тихиро знает, что у него нет причин. Потому он просто поднимает глаза на голограмму «Истинного Удара», распадающуюся на части, и произносит слова, которые до этого не мог вымолвить ни разу: — Разве это не то, что люди постоянно делают? Умирают. Маленькая жертва ради жизней миллионов… … очередная ложь. Юу бежит так быстро, как только может, пытаясь отыскать сестру. Люди в клетках, которых он видит, смотрят на него с любопытством, наверняка не понимая, как он сюда пробрался — но у Юу нет времени на то, чтобы объяснять им, как именно он стал гостем подобного места. Он бежит вперед, пытаясь найти сестру, но, кажется, окончательно теряется в лабиринте клеток с людьми и экспонатами. Сестра может быть вообще не на этом островке, вдруг понимает он. Может, Соя был прав, и ему не стоило сюда лезть. Но уже поздно. Юу не уверен, что сможет найти дверь, из которой выбрался. Он слышит вдали шум, будто кто-то дерется, и надеется, что эти люди сюда не доберутся, а еще — до его странного спасителя. Он продолжает плутать по лабиринту, пока осознает — все, силы кончились. Разбитая коленка очень сильно болит, он устал, напуган. Все здесь слишком запутано! Юу чувствует, как к глазам подступают слезы. Он не должен плакать, но он ничего не может с собой поделать, потому что к горлу подступают рыдания — и, опускаясь на краешек тумбы с какой-то красивой вазой, Юу поджимает колени и прячет в них лицо, начиная плакать. А он просто хотел встретить сестренку, просто хотел спасти ее! Почему жизнь так жестока, что он не может помочь единственному дорогому для себя человеку?! Почему, почему, почему… Почему ничего не получается? Юу вспоминает Сою в луже крови. Металлический запах. Расползающееся алое пятно. Здесь все слишком страшно! Он продолжает горько плакать до тех пор, пока не слышит рядом голос. Сначала он тихий, настолько, что Юу пропускает его мимо ушей, но потом он осознает, что это не игра его подсознания, и кто-то действительно говорит — очень тихо. Это девчачий голос. Он поднимает глаза, пытаясь найти, кто это, пока не сталкивается со взглядом девочки в одной из клеток. Она смотрит прямо ему в глаза. Кажется, его ровесница. У нее короткие светлые волосы. Когда девочка видит, что Юу смотрит на нее, она расширяет глаза и немного громче, чтобы он точно услышал, спрашивает: — Что ты тут забыл? Юу все равно нечего делать; как найти сестру он не знает, а это место угнетает его своим черным небом и пустотой под ногами, потому он просто плетется к девочке и садится рядом с ней у клетки. Теперь они могут говорить нормально. Юу рассматривает ее, одну из бедняг на продажу, а потом пожимает плечами и вновь прячет лицо в коленях. — Я ищу сестру. — Сестру?.. — девочка будто не понимает, но потом шипит громче: — Да нет же! Как ты сюда попал? — Я… прошел в дверь. — Дверь? — Да. Там есть… дверь посреди ничего, — Юу вспоминает место, через которое пробрался сюда. Странная дверь посреди пустоты. Но все в этом месте работает не так, как должно. Почему он вообще удивляется? — Я пришел сюда следом за юношей… Думаю, он кто-то из местных. У него такая странная прическа… Как косичка справа… Глаза девочки резко распахиваются, будто она знает, о ком речь. Она пристально смотрит на Юу, потом — на его разбитую коленку, и что-то в ее глазах меняется. Будто бы она не его ровесница, а старше. Так обычно на его ссадины и синяки смотрела сестра. Когда она подманивает Юу ближе к себе, тот не сопротивляется, потому что нет смысла. Садится рядом, вплотную, а девочка кладет ему руку на колено. Она будто не брезгует, что ее рука моментально испачкалась в крови. — Меня зовут Шаль, — произносит она. Юу тоже называет свое имя. — Мистер Молния? Круто… А по-настоящему? — приходится сознаться. — Ты говоришь, тебе помог кто-то из местных? Колено начинает болеть меньше, но Юу почти не обращает на это внимание. — Ага. Он очень не хотел, чтобы я это понял, но это было очевидно. — Понятно… А там был кто-то еще? — Юу задумывается. Он вспоминает черную тень в холле, прямо перед тем, как выключили свет. Искры. Когда он рассказывает про это Шаль, ее глаза вдруг начинают сиять так ярко, будто два фонарика. — Тихиро! Это он! Он пришел за мной! — затем они вдвоем смотрят назад, откуда доносится грохот. — Наверное, это он, уже пробрался сюда. Юу-кун! Я помогла тебе, а теперь ты помоги мне! — Это чем ты мне помогла? — не понимает он, и Шаль горделиво кивает вниз. Когда Юу опускает взгляд на свое колено, он осознает, что ранки больше нет. Да, кровь осталась, но само колено целое, ни единой царапинки. Он в шоке рассматривает его, не понимая, что произошло, но по гордому взгляду Шаль становится ясно, что именно за этим она его колена и касалась. Вот это да! Она его вылечила?.. — Спасибо! — лепечет он, все еще не в силах поверить в такое. Вдруг в его голове рождается план. Точнее не план, а скорее идея… Он достает нож, который припас с собой, потому что понимает, что попросит Шаль, но все же решает спросить. — Так чем тебе помочь? — Открой клетку! Если я сбегу отсюда, то Тихиро сможет сосредоточиться на мече, который хочет украсть! Мече?.. Впрочем, Юу наплевать. На клетке действительно есть замок, довольно простой, если есть, чем его ломать. Нож с кухни будет жалко, но Юу к своему неудовольствию научился ломать вещи очень хорошо — в пору его игры в Мистера Молнию, он сломал тостер, из-за чего сестра его потом так сильно ругала! Но эта пора включала в себя многое, в том числе — и чтение книжек с вредными советами, где рассказывалось, как вскрывать замки имеющимися средствами. Странно, что у такой семьи настолько простые замки. Хотя, наверное, они достают людей отсюда иными способами. Это же семья чародеев. А замок тут — просто на всякий случай. Юу ковыряется в нем достаточно долго, а когда нож ломается и застревает в замке, то он бьет по тому ногой. Спустя несколько попыток замок наконец сдается, а Юу отдает последние почести дорогому кухонному ножу, за порчу которого сестра его точно убьет. Но что не поделаешь ради ее спасения. Когда он спрыгивает вниз, открывая дверцу, Шаль смотрит на него. Она щурит глаза. — Как выглядит твоя сестра? — Юу описывает ее. Что у них одни глаза, что лица похожи, про прическу, но Шаль качает головой. — Прости. Я ее не видела. Но если Тихиро победит всех злодеев, то, уверена, он спасет и твою сестренку! Он очень добрый! — Правда?.. Юу вспоминает темноту в зале. Вскрики. Как-то это не очень по-доброму. Но Шаль уверенно на него смотрит и кивает. — Он выглядит страшным, но на самом деле он очень добрый! Я знаю это! Потому мне надо выбраться отсюда, чтобы ему было проще! Поможешь мне? Как ты сюда добрался? — Я… Если этот Тихиро и правда всех спасет, то не будет нужды волноваться о сестре. Плюс Юу поучаствует в этом. Получается, эта черная тень пришла сюда, чтобы спасти Шаль? И забрать что-то еще? Он кивает, а когда Шаль хватает его за руку, то ли чтобы не потеряться, то ли чтобы придать ему уверенности, он вдруг тихо спрашивает: — Ты умеешь лечить людей? — Да. Никому не говори. Это большой секрет. Я помогла тебе, чтобы ты помог мне. Юу кивает, но потом шепчет: — Того юношу, что мне помог, сильно ранили. Мне страшно за него… Ты можешь?.. Ему помочь? Пожалуйста? — Хакури? Конечно. Кто такой Хакури? Но Юу не успевает спросить, потому что они бегут вперед. Что ж, этого стоило ожидать. Тихиро цыкает про себя. Он правда не большой фанат тотального дестроя, но Сазанами Кьера не оставляет ему выбора. Если придется искалечить пару людей ради своей цели — черт с ним. Он сделает это, потому что слишком много стоит на кону. Порой он осознает, что подобное мышление вредно даже для него самого, но Тихиро боится, что если он промедлит, то повторится ситуация как тогда с Сибой, когда тот чуть не скончался у нег на руках. Ничего страшного, если пара человек пострадает. Главное, что итог будет хорошим. Да. Точно. Точно… Тихиро делает шаг вперед, но тут же останавливается. Его интуиция бьет тревогу, но не только она — он слышит позади тихий звон. Когда Тихиро резко оборачивается, то он видит Тенри. Тот будто бы еле стоит, рубашка пропиталась кровью, он весь потный и бледный, но не это привлекает внимание Тихиро, а предмет, зажатый у него в руке. Он легко распознает датенсеки, а все потому, что держал его в руках. Ему вспоминаются слова Хагивары и Сои про Содзе. Кьере тот зачем-то нужен… Значит, опять его творение? И ведь у них здесь есть Шаль. Конечно же Содзе сумел воссоздать этот сраный камень. Нет ничего проще, если у тебя все материалы на руке. Тихиро сглатывает. Сейчас нужно играть осторожно. Тенри с датенсеки будет силен также, как и Хакури. — Ты знаешь, что у тебя в руках? — осторожно начинает он, перехватывая катану крепче. Он ведь не послушает. Тенри же дурак, что умрет за семью. Соя говорил об этом. — Это опасная вещь. Она… — Я знаю! Вот и весь ответ. Но он убьет тебя, думает Тихиро. Ради чего ты хочешь пожертвовать собой? Ради отца? Отец… Нет. Это что-то, что Тихиро слишком хорошо понимает. Тенри сжимает камень в руке. Однако, той же реакции, что и во время боя с Содзе, не происходит, а все потому, что это обработанный камень. Первая ступенька Содзе на пути воссоздания техники отца. Воздух словно сразу пропитывается тяжелой энергией, как будто в душной комнате — такова она, сила небесного камня, сила зачарованного клинка. Тенри срывается с места, будто стрела, и когда он ударяет «Погребением» в Тихиро, тот чувствует, что даже «Красного» для такого мощного выплеска не хватит — его отшвыривает назад, прямо к голограмме «Истинного Удара». Он вонзает катану в пол — похоже на плитку, бесконечную плитку — и тормозит, слыша противный скрип. Катана входит в пол глубоко, но мечу, выкованному из самого страшного камня, сильнее, чем любой титановый сплав, такое нипочем. Тихиро выдергивает меч из пола и выставляет вперед, когда Тенри бросается на него. Они оба одновременно произносят: — «Погребение». — «Красный». Два импульса сталкиваются друг о друга с такой силой, что стоящие поодаль вазы начинают тихо звенеть. Но на этом бой не заканчивается; они сходятся в новом смертельном танце, где каждый должен использовать больше, чем все сто процентов, что у них есть. Тихиро использует «Золотой», хотя знает, что потом это оставит его без сил. У Тенри из носа идет кровь, но он игнорирует все. Это сражение продлится всего лишь пару минут, но они оба знают это… Знают, и все равно решают сразиться. Дело не только в принципах и идеалах, дело в чести. Тенри готов пожертвовать всем ради отца. Тихиро готов пожертвовать всем ради отца. Отеческие фигуры всегда будут довлеть на них… Они не жалеют себя. Тенри игнорирует все порезы, что получает его тело, а Тихиро — синяки и сломанные ребра. Когда Кьера материализует вокруг Тенри множество клинков, они сходятся в бою двух фехтовальщиков, но каждый удар юного Сазанами будто ускорен с помощью его родной магии, отчего кажется, что это не катана бьет Тихиро, а будто в него врезается поезд, который он как-то умудряется парировать. Он чувствует, что и сам достигает предела. Рука и ноги болят. Тенри тоже плохо — он много двигается, теряет кровь, он бледный, словно полотно. Сложно сказать, что добьет его раньше — датенсеки или кровопотеря. Но никто из них не отступит. Никто не скажет — это глупо, пожалуйста, прекрати. Ни один отец этого не произнесет. Сазанами Кьера приносит Тенри в жертву аукциону, а отец Тихиро мертв уже как три года. Звенит сталь. Тихиро думает — мне надо убить Тенри. Не потому что он враг. Потому что так будет честно. Так он сможет умереть не так жалко, как жертвы датенсеки. Но Тенри силен, и потому их бой затягивается. Кажется, свободное пространство вокруг них расширяется — наверное, это все дело рук Кьеры, но он не помогает сыну. Чего-то ждет? Тянет время?.. Да, наверное. Чтобы показать, как Тихиро будет убить Хакури. Зная Кьеру, он не упустит шанса продать «Небесную Бездну» вместе с «Истинным Ударом», а для этого надо прорекламировать товар! Потому, когда Тенри сломается, он сам вступит в бой! Или выпустит других «Тоу», потому что Тихиро к тому времени будет вымотан, и они будут занимать его до тех пор, пока сюда не придет Хакури… Тихиро видит, как по руке Тенри идет судорога. Той, что сжимала датенсеки. Брось его, хочет крикнуть он. Давай я отрежу тебе руку. Тогда энергия небесного камня не разрушит твое тело окончательно, станешь калекой — как я, но не умрешь! Но он не может этого произнести, иначе Кьера поймет, что он блефует и не позволит заточенным тут людям умереть. Остается лишь крепче сжать зубы. Тенри смотрит ему в глаза. Его зрачок резко сужается. Тихиро понимает — настал момент. Он замахивается клинком… … но не успевает. — Отец… Прости, я… В лицо Тихиро плещется теплая кровь. Он зажмуривается. Нельзя. Не проявляй жалости. Не показывай Кьере, что ты думаешь. Будь сильным. Ради своей цели. С этой мыслью Тихиро резко распахивает глаза. Он смотрит вниз, где свои последние минуты в агонии доживает Тенри. Один глаз будто лопнул; глотка не выдержала, вены порвались. Он истечет кровью и это будут мучительные несколько минут. Их взгляды пересекаются, и Тихиро понимает, что он может сделать хотя бы одно, раз не успел дать прекрасный бой. Он сжимает катану, поднимает ее, лезвием вниз, так, чтобы оно указывало на сердце, а потом произносит: — Я закончу твои страдания, Сазанами Тенри. И опускает меч. Он слышит шаги за собой, вновь. Более легкие, гарцующие. Знакомые. Когда Тихиро оборачивается, то видит, как на него смотрит Сазанами Хакури, будто бы в замешательстве. Он глядит вниз, на труп брата, и глаза его расширяются, а по зажатому лезвию в руке начинают бежать маленькие молнии. Прости, хочет сказать Тихиро. Я правда не хотел. Но он не произносит ничего. Они встают друг напротив друга. Два идеальных хищника, готовых к бойне. На часах проходит секунда. Стрелка сдвигается. Они бросаются вперед.