Dear agony

      Прошлое.       Йо лежал на боку, тяжело и рвано дыша. Он чувствовал, как сильно намокли бинты, как горячая кровь стремительно остывала на прохладном воздухе комнаты и причиняла дискомфорт. Попытался шевельнуться, подтянуть себя обратно на футон, но от этого усилия лишь тяжелее закружилась голова. Незрячие глаза слепо обшаривали комнату, словно если он приложит чуть больше сил, зрение вернется. Истерика, которая наполнила его до краев при появлении брата, немного утихла, но слезы продолжали сочиться из глаз, щекотя нос, и он даже не мог поднять руку и стереть постыдную соленую влагу со щек.       Хао. Он был здесь. Он сейчас в моем доме.       Он не понимал, что произошло. В его голове набатом звучала битва, крики друзей, начало растворения в духе огня, потеря Амидамару в этом пожаре. Все это, как заезженная пластинка, прокручивалось в сознании, и тем острее он ощущал разрыв в своем восприятии времени. Почему он тут? Почему ничего не видит?       Что произошло?       Но память молчала.       Мир сжался до одной пульсирующей точки в его голове.       Все казалось страшно неправильным. Тишина комнаты и тьма перед глазами давили на него, сбивая дыхание. Он пытался дышать ровно, пытался успокоиться, делая мелкие глубокие вдохи, стараясь убедить себя, что все в норме, но от этого ощущение нереальности происходящего лишь усиливалось. Он больше не мог разобрать звуков внизу, не слышал шагов, не чувствовал дыхания Хао, который минуту назад — а минуту ли? — был тут. Все пространство сдавленно гудело. Время странно замерло.       Он напрягся, попробовал собрать кусочки памяти воедино, но все перемешивалось: огромные глаза Анны, рывок души из тела, тень духа огня над головой, Амидамару, Хао, снова Амидамару.       Где Амидамару?       Эта мысль снесла все прочие. Все затопила паника. Хао мог уничтожать духов. Они знали об этом. Он, Йо, попытался его остановить, использовал запрещенную технику, и из-за этого его хранителя не стало. Он облажался. Его последнее средство не сработало. Они проиграли?       Почему я не могу вспомнить?!       Мир кружился и словно пытался исторгнуть его из себя, вырывая из реальности, и только его собственное тело оставалось связующим звеном между всем. Но оно не принадлежало ему. Он не мог до конца ощутить себя, не мог понять, где его границы, не мог шевельнуться. Голова плыла вместе с комнатой, вызывая тошноту. В груди лежала тяжесть, как если бы вся боль сконцентрировалась и застряла там, не давая дышать. Он сжал зубы, пытаясь что-то почувствовать, но пальцы только нервно заскребли по полу, и это не принесло ему никакой иллюзии опоры.       Все вокруг раскачивалось и исчезало. Комната пропала вслед за звуками дома.       Чем больше он старался вызвать хоть какие-то образы в голове, тем дальше они ускользали, тускнели и терялись среди всех прочих воспоминаний. Концы не сходились с концами, и стена, за которую он спрятал пламя, росла и заполняла собой все, сжирая мысли, погребая его сознание под пугающей пустотой.       Йо попытался сжать пальцы в кулаки, но они только слабо вздрогнули.       Чем все закончилось?       Он судорожно бился об эту пустоту, потому что паника уже накрывала его темными волнами.       Я… проиграл?       Что Хао делал в этом доме? Почему говорил с ним так, будто это нормально? Почему ничего не сказал про битву? Почему вообще ничего не сказал? Только это свое ты не помнишь. Все смешивалось в его голове в какой-то жуткий калейдоскоп, из которого не было выхода.       Дыхание участилось. Сердце стучало все сильнее, с перебоями рвалось из груди, и его стук отдавался в каждой клетке, превращая его в долбаный вибрирующий колокол, мешало сосредоточиться хоть на чем-то, и Йо казалось, что с каждым толчком из него выливается новая порция крови. Жар внутри снова поднял голову, принялся вылизывать внутренности, и это ощущение было болезненно знакомым — так было, когда Хао поглотил его, когда дух огня методично принялся уничтожать все, до чего мог дотянуться. Ему казалось, что вместе с ощущением тела он теряет и самую свою суть.       Это больше не я.       Эта мысль, глухо лязгнув, защелкнулась в нем, запирая на самом пике ужаса. Глухая чернота хлынула в рот, уши, заплескалась под кожей. В груди стало тесно. Воздух с трудом поступал в легкие, внезапно став слишком густым и тяжелым. Кровь оглушительным ревом раздирала барабанные перепонки, заглушая все мысли.       Йо хотел попробовать встать, сделать хоть что-то, да даже закричать сквозь опаленное воздухом горло, и не чувствовал тела, не мог шевельнуть ни одной мышцей, не мог сделать контролируемый вдох. Его дыхание стало срываться, и не получалось расширить ребра, грудная клетка с каждой попыткой только сильнее сжималась, давила прямо на сердце, на эту глупую бесполезную мышцу, не позволяя воздуху больше попасть внутрь.       Тело сотрясала бесконтрольная дрожь, которой он не замечал. Ощущение недостатка воздуха становилось невыносимым. На мгновение он выключился, упал в темноту, но и там легкие жгло пожаром, словно его тело обернулось против него и стало врагом. Каждый бесполезный вздох ощущался как агония, будто он не мог больше справиться с элементарным процессом жизни.       Амидамару нет. Я во всем виноват.       Эта мысль, вспыхнувшая в разодранном паникой сознании, чуть не выломала все ребра вовнутрь. Разрушительным потоком пронеслась по нему, сметая остатки самосозания. Йо забился, широко распахивая рот, ему нужен был хоть глоток кислорода, но все, что в нем осталось — это животный ужас, сдавливавший все внутренности до хруста.       Он падал. Бесконечно падал, вырванный из тела, памяти, жизни, падал в кромешную темноту, где не было ничего.       И тут сквозь рев ужаса и крови к нему прорвалось это. Голос.       — Йо-доно.       Это швырнуло его обратно, окатило ощущениями, дезориентировало. Все тело мелко тряслось, было безумно холодно. Каждый атом полнился иголками, которые беспрерывно кололи до боли.       Он попытался вернуть себе контроль, унять хотя бы этот тремор, что охватил целиком, наконец глотнул вязкого и обжигающего воздуха. Грудь часто и тяжело вздымалась. Это было невозможно. Этого не могло быть.       — Нет… — прошептал Йо, его подстегнула эта невозможность услышать этот голос сейчас, и он резко сел, сгибаясь к коленям.       Голос был тихим, спокойным, как и всегда. Но Йо знал, что это не могло быть правдой. Просто… не могло. Последнее, что он помнил… Холод сменился воспоминаниями жара и ревущей стихии. Он видел, как Амидамару исчезает в этом пламени. Он помнил, что произошло. Это было последней соломинкой здравого смысла, за которую он цеплялся со звериным отчаянием. Ведь если все это неправда, то…       То что тогда правда?       — Нет. Ты не здесь, — застонал, оглушенный, под треск разрываемой от паники груди.       Йо наклонился еще ниже, пряча лицо в согнутых ногах, вдавливая ладони в уши до жаркой боли. Нет. Нет. Хотелось навсегда застыть так, замереть, потому что если разогнуться — то все рассыпется крошевом костей и мяса, не оставив ему даже этого.       — Йо, всё в порядке, — голос зазвучал ближе, над самой головой.       Господи, блядь, боже. Нет.       — Ты… тебя нет! — Йо сорвался на хриплый крик, слова рвались из сухих губ, оставляя на них трещины.       Тишина на мгновение повисла, нахлынула на него гнетущей волной. Не было ни одного шороха, только его сбитое, рваное дыхание. Затем он почувствовал что-то. Это было не прикосновение, не шаги, а скорее… присутствие. Надежное присутствие кого-то до рези близкого, невыносимо тихое, мягкое, тёплое.       — Я здесь, Йо, — произнёс голос, но вместо утешения шаман кусками жрал ужас, наполнивший воздух до краев.       Возможность дышать не принесла облегчения, только рвала грудину ослепляющей болью, и если бы он черт возьми мог все-таки видеть, убедиться, что это не галлюцинации его развороченного мозга. Йо дернулся назад, ударяясь спиной об пол, намеренно причиняя боль, чтобы она вернула ему его, чтобы паника заглохла, оставив его в покое. Ему казалось, что он сходит с ума. Или уже сошел. Все, что происходило, просто не могло происходить по-настоящему.       — Это неправда… неправда… — шептал, как мантру, жмурясь, снова бесконтрольно плача. Его сердце продолжало бешено колотиться об ребра, выворачивая все наизнанку.       — Йо, пожалуйста, дыши, — голос звучал настойчиво, но все еще успокаивающе тихо. — Вдохни глубже. Я здесь, чтобы помочь.       Йо медленно разжал кулаки, прижатые к груди. Дыхание сбилось и пропало снова.       Я могу верить… в это?       — Я… — голос дрогнул. — Ты… Ты правда здесь?       — Да, Йо.       Тепло, которое он ощущал сквозь ужас, стало чуть ярче.       Это был Амидамару, и даже если он не был настоящим, его прохладную энергию он чувствовал всем своим существом. Но воспоминания о пламени не отпускали его.       — Я видел, как ты… ты исчез. Дух огня… — Йо сипло сорвался, не смог договорить и закашлялся, из последних сил поднимая голову в пустоту.       — Но я тут. Как и ты. Мы все выжили, Йо. Всё кончено. Ты в безопасности, — голос обволакивал, разжимал внутри тугой ледяной узел.       После этих слов Йо судорожно вздохнул, его плечи вздрогнули и затряслись сильнее. Из груди рвались судорожные, отчаянные всхлипы. Слёзы катились, обжигая кожу.       — Я… я ничего не помню, — наконец произнес он тихо, сквозь истерику. — Ничего… Я не понимаю, где я… Почему я ничего не вижу?       — Не помнишь? — в голосе Амидамару впервые прозвучала настороженность, но тут же пропала. — Это ничего, Йо. Ты просто сильно пострадал. Но все вернется. Я обещаю, — это лилось, как колыбельная, утешая, даже если не было правдой, даже если самого Амидамару — не было.       Откуда-то издалека донесся скрип деревянных досок. Лестница. И от этого обычного, такого домашнего звука все в нем затихло, бессильно опустилось. Людей было много. Он снова слышал голоса, и в них угадывались знакомые интонации, по которым Йо с болезненным облегчением узнал друзей. Они живы.       А ты?       Но… если они были в доме… То откуда Хао?..       — Йо, — мягко окликнули его. — Ты сможешь с ними поговорить? Или мне попросить их прийти позже?       Йо судорожно втянул воздух через рот. Дрожь в теле почти прекратилась, но по-прежнему было жутко холодно. Паника клочьями металась в сознании, но уже не имела такой силы. Ее место понемногу занимали оглушенность и пустота. Он медленно провел по глазам ладонью, стирая слезы, слабо надеясь, что очертания руки все же появятся перед ним, но вокруг по-прежнему тяжело висела темнота.       — Я… думаю, да. Мне нужно разобраться, — он постарался, чтобы голос звучал спокойно, но тот предательски сорвался.       — Хорошо, Йо, — самурай склонил голову, с горечью глядя на своего шамана.

***

      Хао застыл перед дверью в комнату брата. Его лицо было бесстрастным, но пальцы до боли впились в кожу ладоней. Он давно не ощущал себя так. Раздавленным, преданным.       Вот что бывает, когда впускаешь кого-то в душу.       Он с рычанием саданул по тонкой бумаге, словно это могло удержать его от того, чтобы распахнуть дверь снова и остаться там, где было безопасно еще сегодня ночью. Буквально несколько часов назад. Но это место только что пережевало его и выплюнуло, оставив с кровоточащими, вывернутыми наружу внутренностями. В груди все жгло от разочарования и какой-то детской обиды.       Чертов Йо. Он не помнил ничего. Ни финальной битвы, ни боли, ни…       Меня.       Он закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. На короткий миг ему показалось, что дыхание Йо всё ещё слышится через стену, мерное, упрямое, корежащее в нем самые основы. В памяти вспыхнуло слабое касание горячих пальцев, которое тянулось за ним в междумирье, не позволяя раствориться и стать ничем. Это тепло, рвущееся через весь кошмар их схватки, которое разъедало его изнутри до сих пор.       Теперь Йо ничего не помнит. Даже этого.       Ярость накатила так резко, что в груди что-то будто сломалось. Хао резко разжал пальцы, будто хотел отбросить эту мысль, но глухая боль в ребрах только усилилась. Он медленно оттолкнулся от стены и двинулся по коридору. Его шаги были стремительными, но почти бесшумными — он не мог позволить себе взорваться сейчас. Хотя желание было острым, жгло его изнутри тысячей крошечных лезвий, нашептывало выплеснуть все накопленное за ночь фуреку, сжигая здесь все до основания.       Хао спускался по лестнице, слегка пошатываясь, но даже не замечая этого. Его пальцы цеплялись за шершавые деревянные перила — не для опоры, а чтобы не сорваться и с рычанием не разбить их в щепки. Под кожей всё кипело, и нутро раздиралось болью, которую он терпеть давно разучился. Это была даже не ярость — что-то глубже, разрушительнее, что разносило его хрупкое самообладание в крошево.       Йо не помнит. Он не помнит ничего.       Хао хотел ударить кулаком в стену, разнести её вдребезги, услышать треск древесины и почувствовать, как обломки впиваются в кожу до мяса. Разнести весь этот дом на доски. Но вместо этого он просто дышал. Долго, медленно, будто пытаясь разжать что-то невидимое внутри себя, что застыло там невозможно огромным куском. Он заставлял себя спускаться вниз, механически двигая ногами. Под его весом тихо поскрипывали доски, а воздух был пропитан теплом дома, где жили те, кто еще совсем недавно хотел его уничтожить. Это само по себе было мучительным напоминанием: теперь он здесь, потому что он их часть. Потому что Йо так решил. Но этот Йо, лежащий наверху, даже не понимает, чем ему пришлось пожертвовать ради того, чтобы он сейчас мог находиться среди них.       В какой-то момент он просто остановился, глядя в одну точку на деревянной панели стены.       Какого чёрта ты вообще здесь?       Ответа не было. Только боль, обволакивающая, как ржавчина, отравляющая все мысли. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь подавить ярость, подступавшую к горлу. Ему было плевать. Он повторял это про себя снова и снова, но от этого не становилось легче. Если бы ему действительно было всё равно, он бы не стоял сейчас здесь, в этом коридоре, задыхаясь от того, что сердце стучит, как ненормальное, пытаясь проломить грудную клетку. Если бы ему было плевать, он бы ушёл сразу после битвы, растворился бы, исчез, как умел лучше всего.       Тогда зачем ты остался?       Этот вопрос настиг его неожиданно, прямо там, в узком проходе между лестницей и гостиной. Хао вздрогнул, открыв глаза. Он всё ещё не мог дать себе ответа. Но внезапно в голове вспыхнули обрывки образов: как Йо мягко касался его руки, обещая что-то невозможное, как спорил с друзьями, одними только своими упрямыми словами но хао поедет с нами зажигал внутри него глупый довольный огонь, от которого никак не отмахнуться. Тёплая улыбка, прежде чем он потерял сознание. И этот проклятый момент на границе миров, когда Йо говорил с ним так, словно действительно верил, что он может стать другим. И эти его дружки… Они ненавидели его, готовы были в глотку вцепиться, но как верные цепные псы послушались Йо, затолкали все свои протесты поглубже.       А они правда не тронули тебя. Даже пока он спал.       Но теперь? Теперь, когда его невозможный брат не помнит, что они скажут? Какие причины доверять ему у них останутся? И может ли он ждать от них чего-то, если сам не верит себе?       Он медленно, устало поднял руку к лицу. Потер глаза, которые жгло невыносимо. Наверное, если бы не обрывки того тепла, что все еще гудели в груди, он бы ушёл. Уйти хотелось каждую секунду своего существования здесь, но он просто не мог. Не так.       И от этого внутри все глухо ворчало, царапало подреберье, потому что это же не ты черт тебя побери!       Плечи бессильно опустились.       Теперь он знал, что должен сделать.       Шагнув вперед, он замер перед дверью, за которой сидели друзья Йо. Его губы искривила усмешка, холодная и злая. Ему даже было любопытно, как они отреагируют. Они все еще видели в нем убийцу. Наверное, так и должно быть после того, как он едва их не уничтожил, перед этим попытавшись поглотить душу их друга. Но мысль о том, что он сейчас войдёт, впервые за все эти дни заговорит с ними сам — она казалась абсурдной, даже несмотря на то, что это все из-за Йо, из-за слабого человека с разорванной на ошметки памятью.       Ты понимаешь, что тот, ради кого ты это делаешь, больше не существует?       Плевать. Он просто сделает свое дело. И тогда сможет уйти на все четыре стороны, словно его здесь и не было, словно не было никаких обещаний и ночных бдений. Он с самого начала знал, что пожалеет о том, что сделал.       Вот только не знал, что причина будет такой, да?       Он глухо рыкнул. Мне. Все. Равно.       Наплевать!       Этот рев сотряс его изнутри. Вот так. Правильно. Ничего не имеет значения. Он повторял это снова и снова, пока не почувствовал, что всё внутри превращается в холодный лёд. Он должен был доказать это себе. Должен был показать им всем, что его ничто не касается.       Молодец.       Сделав последний глубокий вдох, он толкнул дверь в сторону и шагнул внутрь. Она поддалась как-то слишком легко, и это, несмотря на ледяной холод, сковавший все эмоции, выбило почву из-под ног больше, чем он ожидал. Хао натянул на лицо привычный оскал. Когда он вошел, комната замерла. Их первая эмоция была не страхом, а каким-то… узнаванием? Словно они даже обрадовались.       Чертова одежда.       Но затем они достаточно быстро поняли, что он не Йо. В воздухе моментально сгустилось напряжение.       Да. Вот так. Злитесь, глупые шавки.       Бесы внутри нетерпеливо потягивались, царапали рогатыми головами диафрагму, и это дарило ему привычное чувство злого удовлетворения. Он наблюдал.       Смешной коротышка застыл с кружкой в руках, так и не донеся ее до рта. Группка остолопов замерла на диване, глядя на него распахнутыми яростными глазами, словно они забыли, что он тоже тут был, все эти дни не мешал их лицемерному торжеству от победы над — черт возьми — ним. Высокий мужчина с нелепой прической резко выпрямился, почти снеся со стола кофейные чашки. Некромант со своей куклой продолжали безмятежно ворковать — чокнутые. Только Анна даже не повернула головы в его сторону, но он отметил, как её пальцы крепче вжались в подлокотники кресла.       Напряглась, мышка?       Единственным, кто открыто проявлял чувства, был Лен. Он стоял посреди гостиной, натянутый всем телом, смотрел опасно сузившимися глазами. Его верхняя губа едва заметно подрагивала от сдерживаемого рыка.       — Какого черта ты здесь забыл? — рявкнул глухо, с четко различимой яростью в каждом слове.       Хао вальяжно облокотился на стену, не торопясь отвечать. Скользил по ним холодным взглядом, пытаясь понять, что Йо нашел в них всех. Что?! Ответа не было. Он ухмыльнулся, покачав головой.       — Поверь, я такого же мнения о нашей несовместимости в одном пространстве, что и ты, малыш. — Лен вздрогнул, недоверчиво глядя на Хао. — И с радостью бы еще тысячу лет вас всех не видел.       Это привело их в чувство. Шаманы стали вставать со своих мест, угрожающе глядя на Хао исподлобья. В воздухе засверкали материализовавшиеся духи. Он лениво наблюдал, не делая попытки передвинуться или защититься.       Какие же вы жалкие.       — Вы правда хотите рискнуть еще раз? Уверены, что без Йо справитесь? — поддел с голодным огнем в глазах, почти желая, чтобы кто-то не удержался, бросился на него, чтобы потом не было никаких угрызений совести от того, что он кого-то нечаянно убил.       Он мог. Сейчас, в этом состоянии, Хао был готов щелкнуть пальцами, погребая все под потоками лавы, выжигая эти тупые уверенные выражения с их лиц. Он даже забыл, зачем оказался здесь.       — Не паясничай, Хао, — тихий спокойный голос Анны отрезвил его. — Зачем пришел?       Она сидела неподвижно, прямая и напряженная, сверлила его своими пронзительными черными глазами, вскинув голову. Он тихо рассмеялся.       — Вам понравится, — насмешливо протянул, краем глаза держа в поле зрения Лена, который сжимал свое нелепое гуандао до побелевших костяшек. — Ваш ненаглядный герой проснулся.       Комната погрузилась в тишину. Она была густой, как удушливый дым, проникала в легкие и свербила ребра. Даже духи, готовые к атаке, замерли в воздухе, глядя на него.       Первым молчание нарушил Лен.       — Что ты сказал? — спросил он, но голос был тихим, напряженным. Его пальцы крепче перехватили рукоятку, хотя Хао видел, как оружие дрожало.       Он лениво приподнял бровь.       — Глухота у тебя уже есть, как я вижу. Может, теперь добавим отсутствие рук? — он хищно улыбнулся, но, не дождавшись ответа, продолжил. — Йо. Проснулся. Я сказал это достаточно чётко?       На лице Лена появилось что-то среднее между недоверием и яростью. Что, малыш, я нарушил твой запрет? Китаец сделал шаг вперёд, но Анна подняла руку, останавливая его. Её взгляд всё это время был прикован к Хао.       — Почему ты решил сказать это сам? — её голос прозвучал ровно, но Хао уловил натянутость.       Он помолчал, исследуя ее лицо с холодным прищуром.       — Это имеет значение? — его голос был вкрадчивым, почти ласковым, но в нём была явная угроза.       — Конечно. Для тебя всё имеет значение, иначе ты бы не стоял здесь, — парировала Анна, не отводя взгляда.       Это был удар. Она попала в точку, и это вывело его из равновесия. На мгновение он замер, словно собирался сказать что-то честное, словно слова сами драли горло, чужие, бережные, но потом его лицо снова исказила привычная маска сарказма.       — Я просто подумал, что вам стоит поторопиться. Он слегка не в себе, — проговорил он, растягивая с видимым удовольствием каждое слово, пока внутри все корежило от злости и тревоги. — Вам бы приглядеть, как бы он чего не натворил.       Хао оттолкнулся от стены и развернулся к выходу, не дожидаясь реакции. Он знал, что, если останется ещё хоть на секунду, холод, который он натянул на свои эмоции, начнёт трескаться.       — Подожди, — голос Анны догнал его на пороге. Он остановился, но не обернулся.       — Что ещё? — бросил он через плечо.       — Это правда? — её голос дрогнул, незаметно для других, но он услышал. — Он правда проснулся?       Хао медленно повернул к ней голову. Его глаза встретились с её взглядом. В этот раз не было ни маски, ни оскала. Только усталость и тень чего-то, что он сам не мог объяснить.       — Да, Анна, — тихо сказал он. — Он проснулся.       Не сказав больше ни слова, он ушёл, оставляя комнату в той же тишине, в которой она замерла, когда он вошёл.

***

      Ранее.       Амидамару слушал, как просыпался дом, невидимкой паря над постелью Йо. Ночной разговор с Хао не выходил из головы.       Возможно, я просто устал. Устал от того, что всё, к чему я прикасаюсь, превращается в пепел.       Он испытывал смешанные чувства. С одной стороны он был благодарен — за честность, помощь его другу, эту извращенную неловкую заботу. Самурай видел, чего стоил Хао каждый момент сегодняшней ночи, и не мог не испытывать легкого уважения. С другой — если бы не этот шаман, Йо не лежал бы сейчас так безжизненно и тихо, не было бы самой необходимости в ночной помощи Хао.       Это сбивало с толку.       Амидамару скучал. У него не было возможности поговорить с Йо после битвы, восхититься тем, как тот сумел справиться в одиночку с техникой растворения, используя ее всего лишь во второй раз. Его тяготило чувство вины. Да, все это произошло целиком и полностью из-за Хао, но именно он, Амидамару, подвел Йо, не сумел защитить от духа огня, из-за его слабости его друг и товарищ навсегда ослеп. Он ждал пробуждения Йо терпеливо, но чем больше проходило времени, тем сильнее росло отчаяние. Невозможность объяснить и попросить прощения медленно раздирали его на куски.       Тишина в доме была похожей на его состояние — хрусткой, как первый зимний лед. С кухни отдаленно доносились звуки, но словно сквозь вату, они не прогоняли тишину, а лишь становились ее частью. Амидамару почти не покидал комнаты Йо, молчаливо прислушивался к словам Фауста, особенно в первые дни, когда тот практически ночевал у Асакуры.       Но прошло уже четыре дня. За это время общий энтузиазм стал спадать. Они выиграли. Но была ли цена оправдана? Последние сутки всё вокруг напоминало поле, готовое взорваться новой бурей. Даже те из них, кто поначалу не переживал о состоянии Йо, сейчас заметно притихли. Напряжение между ними всеми нарастало сжатой пружиной — шаманам хотелось увидеть свои семьи, подготовиться к продолжению турнира, но все застыло, никто не мог уйти, не убедившись, что с тем из них, благодаря которому этот кровавый кошмар закончился, все в порядке.       Он слишком долго не просыпался.       Теперь Амидамару знал, почему. И от этого его вина только множилась. Как и странная, мучительная благодарность Хао. Самурай понимал, что сегодня все закончится. Йо должен был прийти в себя — предыдущая ночь была жуткой, и хуже всего была неспособность Амидамару хоть как-то вмешаться, хотя никто из них по-настоящему этого не мог, как оказалось после откровений Хао. Им даже повезло — без этой пугающей связи некому было бы вытащить Йо из замкнутого круга воспоминания. Но Хао вытащил. Нырнул на такую глубину, что и сам, похоже, не понял, как уязвимо и искренне пытался помочь. И помог. Амидамару каждой частицей своего бесплотного тела ощущал присутствие Йо в комнате. Наконец-то.       Внезапно его внимание привлекли голоса с первого этажа. Громкие, яростные, они вспарывали утреннюю оглушенность дома. Амидамару едва заметно поморщился. Снова спорят. Это был уже не первый раз за последние сутки, и он даже успел привыкнуть, сознавая, что так друзья Йо выражают свои бессилие и тревогу. Он хотел отстраниться от них, но разговор становился лишь громче, разносясь уже чересчур отчетливо по обоим этажам. Он вздохнул.       — Ты правда веришь, что мы должны теперь ему доверять?! — голос Лена был привычно яростным, но с какой-то новой ноткой.       Самурай нахмурился. Что это? Он не слышал этих интонаций с тех самых пор, как они помогли Лену одержать победу над его отцом.       Лену ответил Трей.       — А кто предлагает ему доверять? — бесновался он. — Я всего лишь сказал, что он ведет себя по-другому. Йо ему поверил!       — Это не значит, что он изменился, — задушенным рыком отвечал Лен. Его голос набирал силу, словно его раздражало уже одно присутствие Трея. — Хао просто использует нас! Ему всё равно, что будет с Йо, с нами… или с этим домом!       На мгновение стало тихо. Амидамару услышал, как кто-то резко поднялся, разбив чашку.       — Может, хватит постоянно искать виноватых? — прозвучал новый голос. Рио.       Амидамару, парящий в комнате, напрягся. Ссоры между друзьями случались и раньше, но сейчас было нечто иное. Он чувствовал кипящую энергию даже сквозь разделявшие их стены, и она ему не нравилась.       — Виноватый тут только один. И он прямо сейчас находится в доме, пока вы все делаете вид, что это в порядке вещей, — низким голосом прорычал Лен, и дух услышал, как зазвенело в воздухе гуандао. — Твоя преданность Йо слепа, как и он сам сейчас.       Амидамару поморщился. Теперь они стали использовать это как аргумент. На пол полетели еще чашки, как будто кто-то в ярости смахнул их со стола. Трей заорал, уже не сдерживаясь:       — Ну конечно, Лен! Ты у нас как всегда все знаешь лучше! Если ты такой умный, почему ты не остановил Хао, когда был шанс? Может, это твоя вина, что Йо… — фраза оборвалась, словно шаман внезапно осознал, что сказал, но было поздно. Слова уже прозвучали.       Амидамару на изнанке век мог увидеть сейчас выражение лица Лена — белое от бешенства. Он хорошо помнил это лицо. Внизу с грохотом перевернулся стол, кто-то с рычанием бросился на кого-то. Едва слышно донесся тихий дрожащий от ненависти оглушительный шепот:       — Повтори это.       Энергия сгустилась, воздух потяжелел во всем доме. Пространство вибрировало от треска сдерживаемого пока фуреку. Амидамару не выдержал. Бросил короткий сожалеющий взгляд на Йо и воплотился внизу.       Увидел, как Лен вцепился в ворот Трея, второй рукой до натянутых жил удерживая гуандао. Рядом застыл Рио, и Токагеро с мрачным выражением стоял за его спиной — они оба были готовы вмешаться, разнимая драку. Все вокруг было разворочено, пол покрывали осколки, к стене был отброшен стол. Амидамару прикрыл глаза от накатившей холодной ярости.       — Довольно!       Его громкий и властный голос рассек воздух, как взмах меча. На миг оба шамана замерли, ошарашенные его появлением. Рио облегченно расслабил плечи.       — Амидамару? — прошептал Трей, пытаясь отцепить от себя руки Лена.       Китаец невидящим взглядом смотрел перед собой, тяжело дыша, но пальцы слегка разжал.       — Как вы смеете? — Амидамару позволил себе пустить в интонации сталь, оглушая шаманов. Сам его дух стал выше и темнее, нависая над ними.. — Йо нуждается в вас. Каждый из вас клянется, что заботится о его будущем, но вместо помощи вы разрушаете его дом своими ссорами.       Лен отпустил Трея и отступил, двигаясь медленно и заторможенно, словно тело ему не принадлежало. Он сжал кулаки, отводя глаза, но промолчал. Рио и Токагеро смотрели на самурая благодарно, с видимым облегчением.       — Мы… мы не хотели… — начал Трей, но Амидамару прервал его.       — Хотели вы или нет, это не имеет значения. Если хотите, чтобы Йо оправился, начните с себя. Прекратите винить друг друга.       Его голос в звенящей тишине прозвучал напоминанием о чём-то простом, но давно утраченном. После разговора с Хао и того, что он увидел ночью, ему было особенно горько слышать, как самые близкие друзья Йо говорят подобное. Ведь если даже в огненном шамане проснулось что-то, чего он сам пока не замечал, как смели они вести себя так.       Шаманы угнетенно молчали, не глядя друг на друга. Лен тяжело вздохнул и, наконец, заговорил, обращаясь к северянину:       — Прости, Трей. Я… Я просто не могу спокойно думать, зная, что эта змея находится под самым нашим боком.       Трей покачал головой, закусывая губу:       — Я понимаю. Просто… Йо доверяет нам. Это было его решением.       — Вот это другое дело, — пробормотал Рио, отмер и принялся собирать осколки.       Амидамару коротко кивнул:       — Если вы действительно хотите помочь Йо, перестаньте тратить силы на раздор. Ваша сила — в вашей дружбе. Неужели без него вы совсем забыли об этом?       Взгляд самурая задержался на Лене, затем на Трее. В комнате воцарилось неловкое молчание. Лен и Трей обменялись взглядами, но впервые за долгое время не стали продолжать спор. Вместо этого они тихо принялись помогать Рио устранять беспорядок. Амидамару устало прикрыл глаза. Чертовы мальчишки.       Внезапно в его груди что-то всколыхнулось. Йо.       Он кинул на шаманов последний раздраженный взгляд. Из-за них он покинул своего друга, и именно в этот момент тот решил проснуться. Разумеется.       Беззвучно он растворился в воздухе, заполняемый тихой радостью.

***

      Они громко ввалились в комнату, галдя от переполнявших эмоций. Трей растолкал всех и первым бросился к другу, не замечая предостерегающего взгляда Амидамару.       — Йо! Дружище, ну ты и соня!       Трей преодолел уже полпути, когда что-то его все-таки насторожило, и он остановился. Уставился на Йо, не мигая. Растерянно обернулся на замерших в дверях приятелей.       — Фауст? Чем ты, черт возьми, занимался все эти дни?       Остальные застыли на пороге, не спеша заходить дальше. Недоуменно смотрели на Йо — тяжело дышащего, окровавленного, с каким-то новым затравленным выражением на всегда безмятежном лице. Он сидел, согнувшись, и слепо шарил по ним глазами. Фауст, сжав губы, шагнул вперед и приблизился к Йо. Мазнул вопросительным взглядом по Амидамару. Тот промолчал, но что-то в его лице не понравилось остальным. Некромант осторожно опустился на одно колено и коснулся плеч Йо руками, и тот нервно дернулся в сторону.       — Йо, это я. Фауст. Я посмотрю?       Сведенные плечи под его ладонями едва заметно расслабились. Йо молча кивнул. Тогда Фауст выпустил поток фуреку, исследуя повреждения. Шаманы отмерли и потихоньку потянулись в комнату. Здесь царила какая-то странная натянутая атмосфера, и облегченное веселье, настигнувшее их на лестнице, потихоньку улетучивалось. Трей аккуратно присел на пол возле Фауста, рассматривая бинты Йо. Лен замер над его плечом, хмурясь. Джоко и Лайсерг прислонились к стене у окна, одинаково скрестив на груди руки. Рио хотел пройти вглубь комнаты, но, обернувшись на Анну, вцепившуюся белыми пальцами в дверь, почему-то передумал и остался рядом. Как и Морти, который стоял у ног девушки, но не делал попыток подойти к другу.       — Ну, Йо… Как ты себя чувствуешь? Ты здесь успел подраться с духами, пока мы шли по лестнице? — пошутил Трей, стараясь разрядить обстановку.       Он не понимал, почему все молчат, и не был достаточным эмпатом, чтобы уловить эмоции остальных. Йо медленно шевельнулся, приподнял голову и попытался отыскать его глазами.       — Трей? Вы… вы все здесь? — его голос звучал как-то ломко и тихо.       — Конечно, Йо, — ответил Джоко. — Где нам еще быть? Мы ждали, пока ты проснешься, хотя это заняло действительно много времени, — он со смешком переглянулся с Лайсергом.       Йо выдохнул. Вцепился в край одеяла, пока Фауст принялся разматывать на нем бинты, почему-то удивленно складывая брови.       — И… все целы? — голос стал еще тише.       — Ты уже спрашивал, Йо. Забыл? Мы в полном порядке, — Трей потянулся хлопнуть его по плечу, но Лен, раздраженно закатив глаза, перехватил его руку.       Йо вздрогнул. Закусил губу. Анна, все это время не сводившая с него темного взгляда, свела плечи до боли. Она помнила это лицо. И больше всего на свете надеялась, что ей не придется его больше видеть никогда. Лен с сомнением обернулся к ней, но, увидев ее выражение, напрягся.       — Я не… не понимаю… Что произошло? — Йо коротко дернулся, когда Фауст оторвал прилипший к коже бинт. — Почему я вас не вижу?       В комнате повисла тишина. Все окаменели. Смотрели на Йо недоверчиво. Глаза Анны метнулись к Амидамару, и тот, почувствовав ее внимание, обернулся. И кивнул, сжав губы. Анна зажмурилась. Шаманы, оглянувшиеся на нее в поисках подсказки, не могли расшифровать этой реакции, но она их напугала. Только Лен тихо смотрел на Йо, и его кулаки сжимались все крепче.       — Не молчите! — голос Йо неожиданно взлетел и сорвался.       В этот момент Фауст наконец справился с бинтами, те упали на пол, обнажив под зажившими ожогами заново вскрытые раны. Даже там, где Фауст вырастил плоть, кожа выглядела воспаленной и кровоточила, в некоторых местах просто разошлась до мяса.       Какого черта?       — Взрыв, Йо. Ты его сам устроил, — Лен опустился на корточки, четко выговаривая слова в лицо Йо, стараясь не смотреть на тело. — И мы общались после. Ты уже тогда был слепым.       Глаза Йо расширились. Он резко выдохнул сквозь рот. Неуверенно покачал головой.       — Я не помню.       Лен отшатнулся, и северянин дернулся, чтобы помочь удержать ему равновесие. Рио сглотнул. Он помнил слова Анны в святилище. Но… разве они имели смысл? Ведь тогда мастер Йо говорил с ними, выглядел вменяемым, и помимо торчащих ребер ничего не говорило о том, что с ним может быть что-то не так.       — Ты… не помнишь? — наконец нарушил молчание Трей.       — Что я должен помнить, Трей? — Йо вцепился в эти слова с каким-то отчаянием, вскинув к ним голову.       Лайсерг шагнул вперед, оттолкнувшись от стены, его взгляд с тревогой скользил по Йо.       — Ты хочешь сказать, что не помнишь битву? Что не помнишь, как…       — Лайсерг, — тихий голос Анны прервал его. — Не надо.       Лайсерг отступил, но смотрел на Анну, вскинув брови.       — Я помню… как Хао вырвал мою душу. И… как исчез Амидамару. Но он здесь. И я не понимаю, — Йо еще крепче вцепился в одеяло. — Я не помню, как мы выиграли. Как мы все выжили.       Эти слова больно ударили их. Анна выглядела усталой и беспомощной, когда обессиленно опустила руки вдоль тела. Остальные смотрели на Йо, искали на его лице признаки того, что он шутит, но чем сильнее всматривались, тем острее резало что-то внутри.       Морти наконец подошёл ближе, его лицо отражало смесь недоверия и тревоги, когда он встал напротив Йо.       — Йо… ты не помнишь и Хао? — тихо спросил он.       Йо коротко замер, так, будто не мог сделать вдох, и на мгновение все увидели, как на его лице промелькнула паника. Он закрыл глаза, глубоко дыша. Амидамару материализовался рядом и опустил бесплотную руку шаману на плечо, но это мало его успокоило. Йо заколотило. Все еще не глядя на них, он выдавил.       — Хао? — переспросил он. — Почему он… почему он здесь?       У них внутри что-то оборвалось. В этот момент до каждого, наконец, начало доходить. Они ждали пробуждения Йо не только потому, что переживали за него: Йо был их центром и лидером, он соединял всех, даже когда принимал решения, которые понимал только он. Без него все трещало по швам. А теперь… он просто не помнил. И оставил их наедине с решением, которое разрушало все. Лен сжал челюсть, резко поднялся и вышел из комнаты, задев Анну плечом. Они проводили его тяжелыми взглядами.       — Вот черт, — выдохнул Трей.       Йо опустил голову на руки, сгорбился, натягивая кожу на ребрах и острых лопатках. Он все еще быстро дышал, и Фауст, складывая грязные бинты, предостерегающе оглянулся на Анну.       — Кто-нибудь может объяснить мне, что происходит? — прошептал Йо надломленным голосом.       Анна сделала шаг вперед, возвращая лицу бесстрастное выражение. Обвела всех суровым взглядом.       — Это сейчас не так важно, Йо, — сказала она, слегка смягчая металлический голос. — Мы поговорим позже. Когда Фауст тебя подлатает.       — Но…       — Нет, — отрезала итако. — Вы все. Вниз.       Шаманы в полной тишине покинули комнату и потянулись вниз. Был огромный контраст между той радостью, что они испытали вначале, и подавленностью, буквально ощутимой сейчас в воздухе. Анна вышла последней, задвинула седзи и прислонилась лбом к деревянной раме. Она слушала голоса Фауста и Йо, и внутри все скручивалось от горечи.       — Дыши, Йо. Вот так. Тебе нужно дышать.       Быстрое, прерывистое дыхание Йо било ее в солнечное сплетение, и она зажмурилась, не в силах удержать горячую влагу под закрытыми веками. По щекам заструились дорожки слез.       — У тебя уже были панические атаки? — Фауст говорил спокойно, почти ласково.       — Перед тем, как вы пришли, — прозвучал голос Амидамару. — Сюда заходил Хао. Тут его энергия.       Какое-то время из комнаты не доносилось ни звука. Анна до боли вслушивалась, как понемногу дыхание Йо выравнивается и становится тише, но никак не успокаивается до конца.       — Любопытно, — уронил некромант. — Я тоже чувствую это фуреку у него в теле. Что тут было? Я заходил перед сном, все было нормально.       Амидамару помолчал. Слышалось позвякивание инструментов Фауста и его короткие реплики, адресованные Элайзе.       — Ему снился кошмар, — наконец сказал Амидамару так тихо, что Анна была уверена — эти слова были адресованы только Фаусту. — Точнее воспоминание. Про огонь. И Хао… помог. Ночью раны уже открывались. Он их исцелил.       — Что? — недоверчиво переспросил шаман.       — Он умеет перенаправлять фуреку. И, Фауст… ночью Йо уже приходил в себя. Он все помнил.       Анна замерла. Даже слезы прекратили течь. Все помнил?       За дверями было тихо. Она услышала, как Йо глубоко вдохнул и переместился на постели.       — Ты меня слышишь, Йо? — негромко спросил Фауст, как будто не было никакого диалога между ним и хранителем.       — Да, — хрипло отозвался Йо и закашлялся.       — Тихо, тихо. Так ты весь истечешь кровью. Я уже исцелял тебя при помощи фуреку, но сейчас придется потерпеть — раны нужно зашить. Они плохо реагируют на мою силу.       И на силу Хао — повисло в воздухе, но Йо об этом ничего не сказали.       — Ты… ты можешь объяснить? Пожалуйста.       От этого тихого, сдавленного пожалуйста у Анны перехватило дыхание. Она сжала край короткого платья пальцами. Фауст какое-то время не отвечал, видимо, искал иглы. Послышалось сдавленное шипение Йо.       — Если ты посидишь спокойно и не будешь дергаться, я смогу рассказать.       — Я не… Больно! Ладно. Прости. Просто неожиданно.       Фауст хмыкнул.       — Ты ослеп, Йо. Я восстановил твои веки, но глаза пострадали слишком сильно. Ты же помнишь, что ты сделал?       Йо молча терпел, и Анна с грустной усмешкой представляла сейчас его выражение. Она уловила, как на словах Фауста дыхание Йо слегка сбилось.       — Я… это растворение, верно?       — Верно. Самоубийственная техника, Йо. Она препятствует исцелению. Поэтому раны открылись снова. Не используй ее больше, — Фауст говорил сосредоточенно, зашивая Йо.       — Значит, в этот раз глаза, — Йо усмехнулся. — А… все остальное?       — О, основные кости я прикрыл, хотя соблазн оставить тебя для опытов был велик.       Йо глухо рассмеялся и тут же получил по голове каким-то инструментом.       — Я сказал не дергаться. В остальном ты почти в норме. Раны еще будет дергать какое-то время, уж не знаю, что ты с ними натворил за ночь. У тебя обширные ожоги по всему телу, но они уже затянулись. Так что… все не так плохо, Йо.       — А ноги? Я… плохо их чувствую. Я пытался подняться, но…       — О, ну тогда понятно, почему весь твой правый бок разошелся.       Фауст намеренно рванул нитку чуть сильнее, и Йо громко ойкнул.       — С твоими ногами все будет в порядке. Огонь повредил нервы и нарушил чувствительность бедер, но не проник глубоко. Здесь я не могу ничего сделать. Нужно просто время. Так что через пару дней сможешь встать и пробовать ходить. Но когда я скажу. Иначе в следующий раз я отдам иглы Анне.       Анна слушала их тихий разговор и успокаивалась. С Фаустом Йо вел себя почти по-прежнему. Послышались щелчки ножниц, отрезающих концы нити. Потом какое-то время было совсем тихо, только в один момент с шорохом упал на пол моток бинта. Фауст скорыми автоматическими движениями перевязывал Йо. Прозвучал треск рвущейся ткани. Он поднялся на ноги.       — Вот и все.       — Фауст… спасибо.       — Отблагодаришь меня, если перестанешь расходовать напрасно мое фуреку, — сухо отшутился шаман.       Зазвучали шаги. Анна посторонилась, пропуская Фауста в коридор. Дверь закрылась, и они остались в темноте вдвоем. Шаман прямо посмотрел в ее глаза. Он выглядел усталым и печальным.       — Он оправится, Анна. Но его память… Она пострадала. Я нашел в голове сильный блок, как будто его сознание скрывает травматичные воспоминания от него самого. Думаю, слияние с духом огня было сильным потрясением, — Фауст провел по лицу рукой.       Она коснулась его плеча в молчаливой поддержке. Поколебалась, но все же спросила:       — Я слышала ваш разговор. Почему тогда… почему он был прежним после всего?..       Он пожал плечами и задумчиво посмотрел куда-то за ее плечо.       — Аффект, я думаю. А ночью… Он мог не прийти в себя до конца, в такие моменты сознание человека открыто.       Она едва заметно выдохнула. Фауст направил на нее смягчившийся взгляд.       — Он вспомнит, Анна. Дай ему время.       — В нем я уверена. Но, если честно, — девушка смолкла, собираясь с мыслями. — Я переживаю больше не за него.       Глаза Фауста вспыхнули пониманием.

***

      Лен вылетел из комнаты, задыхаясь от ярости. Это тупое хаопочемуонздесь долбило виски.       Потому что ты блядь сам запретил его прикончить!       Вид Йо — сломленного, напуганного, с этими идиотскими бинтами по всему телу — опускал перед глазами Лена кровавую пелену бешенства. Он не мог видеть его таким — впервые за все их знакомство настолько лишенного самого себя. Похожего на чертову куклу.       Он несся не разбирая дороги, чувствуя, как грудь жжет от злости и бессилия, как его бесконтрольно колотит, и даже не делал попыток успокоиться. Какой блядь смысл?!       Он судорожно думал, мысли вихрем проносились в голове. Йо ничего не помнит. Даже не знает, что произошло. Не помнит, как чуть не сдох дважды, как отвоевывал этого монстра у друзей, готовый сука кинуться на них, если бы они посмели пойти против его слов. Не помнит, как всех спас. Чем пожертвовал ради этой сволочи. Этот контраст — того Йо, который говорил с ними в святилище, ободранный до костей, и этого — просто взрывал Лену мозг.       Это больше не Йо.       Йо, которого он знал, никогда бы не позволил себе быть таким. Его Йо был лучше каждого из них, и он честно это признавал без малейших сомнений, признал еще давно, сделав Йо их лидером. И что от него осталось теперь?       Он остановился, хрипло дыша. Под кожей трещала ярость, выжигала все мысли и доводы. Воспоминания о последней битве накатывали волнами. Он видел, как Йо прошел по грани, по такой сука грани, чтобы каждый из них жил. Они ему доверились — потому что оказались сами слишком слабы. Дали сделать то, чего бы никто не смог. Выиграть, не убивая. И эта слабость теперь просто перемалывала Лена жерновами, потому что из-за этого Хао получил шанс — шанс, которого не заслуживал. И теперь свободно ходил по этому дому, словно тот принадлежал ему, пока Йо горстями жрал боль, которая ему не предназначалась.       Лен подавился воздухом.       Он был у него. Он знал, что Йо ничего не помнит.       Что-то звериное, первобытное поднимало в нем голову. Хао видел. Он все видел. Он смотрел, как Йо проснулся. Он первым пришел к нему, хотя Лен ему запретил. Он мог сделать, что угодно. Сказать, что угодно. Он мог сломать Йо одним своим присутствием. Лен вспомнил лицо Йо, когда Морти упомянул Хао. Как его до краев наполнила паника.       Что ты сделал? Что ты сука с ним сделал?!       И этот ночной разговор. Я чувствую каждый его долбаный вздох с момента, как он взорвал моего духа. Лен не должен был уходить. Они должны были следить за ними обоими. Не давать Хао спокойно разгуливать по дому с этой его надменной гримасой превосходства. Это чудовище последовало за ними, убедило, что оно здесь ради Йо. А ради Йо ли? Может, он и не менялся вовсе? Может, просто поменял тактику? Позволил Йо отдать ему все, ослепнуть, стать тенью самого себя, чтобы… что?       Удивительно, что он не сжег нас в любую из ночей.       Лен крепче сжал кулаки. Ногти впились в ладони до крови, но он даже не обратил на это внимания. Перед его глазами стояло лицо Йо — измученное, пустое, потерянное. И он видел Хао. Спокойного, безразлично возникшего в гостиной сегодня утром. Он выглядел так, будто ему плевать, хотя уже тогда знал, что Йо все забыл, знал и не сказал, не дрогнув, солгал. Чертова самодовольная скотина.       Лена передернуло от гнева, и он осознал себя в гостиной. Его взгляд потемнел.       Я должен был убить тебя еще там.       Если бы не Йо, он покончил бы с ним еще в святилище. Только его просьба вынудила Лена оставить Хао в живых, когда подвернулась возможность закончить все это по-настоящему правильно. Тогда это казалось верным решением, ведь оно исходило от лидера. Лен поверил, что Йо знает, что делает. Но теперь? Теперь он смотрел на друга, который не помнил, ради чего боролся, не помнил, что защищал Хао, что дал ему шанс. Не знал, что Хао в этом доме только из-за его невыносимой веры в людей.       Нельзя верить во всех, Йо.       Ярость заполняла собой каждую клетку его тела. Фуреку бушевало на границе кожи, нагнетая воздух вокруг.       Больше никаких причин. Ни одной долбаной причины держаться за обещания. Никаких слов, данных Йо, не осталось, потому что того Йо больше не было. Всё, что удерживало его от того, чтобы завершить это, исчезло.       Ты — блядская ошибка, Хао. Ошибка, которую я позволил совершить Йо. Ты не заслуживаешь быть здесь. Не рядом с ним. Не после всего, что ты сделал. И если он не помнит — прекрасно. Я помню за нас обоих.       Жилы наполнил утешительный холод. Решение возникло. Лен сделал глубокий вдох, разжимая кулаки. Больше никаких разговоров. Никаких соплей о перемирии. Йо не единственный, кто мог выступить против Хао. Он слишком добр, чтобы защитить самого себя от брата. Это сделает Лен.       Впервые за последние дни он почувствовал ясность. Буря внутри улеглась.       Хао не останется здесь. Больше нет.       Он подхватил гуандао, прислоненное к стене. Провел пальцами по рукоятке, успокаиваясь окончательно.       — Басон!       Дух тут же материализовался рядом, невыносимо встревоженный.       — Да, господин?       Губы Лена исказила усмешка.       — Найди Хао.       — Но, господин Лен, вы точно…       — Я. Сказал. Найди. Хао. Это чертов приказ, дух! — перебил, чеканя каждое слово.       Басон смолк, его плечи опустились. Он покорно прислушался к звукам дома, устремляя взгляд сквозь его стены. Сквозь силу тихо произнес:       — В саду, господин.       — В гуандао, Басон, — процедил Лен.       Воин скорбно посмотрел на него перед тем, как выполнить приказ. Лен мрачно улыбнулся и твердым шагом двинулся к дверям. С грохотом отодвинув их, он вышел на крыльцо, тут же находя огненного шамана взглядом.       Хао сидел под деревом, откинувшись на ствол, и лениво смотрел сквозь ветки в небо. От его дыхания в воздухе оставались легкие облачка пара. В его расслабленной позе сквозило равнодушие, и от этого Лен снова почувствовал, как закипает внутри ярость. Его шаги нарушили тишину сада, и Хао неторопливо повернул голову в его сторону. Удивленно приподнял одну бровь, заметив искрящуюся сверхдушу.       — О, ты все-таки пришел исполнить свою угрозу? Малыш возмужал, — Хао хохотнул, но как-то натянуто, тщательно скрывая пустоту в глазах за насмешкой.       Лен подошел вплотную и направил гуандао в его сторону. Хао смотрел с любопытством, не делая попыток встать, и это бесило.       — Скажи мне одно, Хао, — проговорил Лен, и его голос звенел от гнева, хотя он старался говорить ровно. — Ты всё это время знал, что Йо ничего не помнит?       Хао поднял голову, ничуть не смущаясь, что разговаривает с ним снизу вверх. Пожал плечами.       — Это стало для меня сюрпризом, — ответил он спокойно, но в его голосе проскользнула тень горечи.       Лен шагнул ближе, буквально нависая над шаманом, и электричество в его сверхдуше вспыхнуло, заставляя воздух вокруг трещать.       — Лжешь! Ты был у него! — его голос сорвался на рык. — Йо ничего не помнит! Для него ты снова враг, но ты остаешься. Какого дьявола ты все еще здесь?       — Забавно, — проговорил шаман с иронией. — Так ты думаешь, это я с ним что-то сделал?       — Отвечай на вопрос! — прошипел Лен яростно, раздувая ноздри.       Хао выпрямился, его лицо оставалось бесстрастным, но взгляд потяжелел.       — А ты бы что сделал, если бы твой брат вытащил тебя из тьмы, а потом забыл? — тихо спросил он. — Ушёл бы?       Эти такие покорные слова взорвались перед глазами Лена градом искр. Он был на его месте. И он не ушел. Но он затолкал эту мысль поглубже, запирая на самой глубине сознания.       Это не имеет значения.       — Я бы ушел, если бы понимал, что я только мешаю! — проревел он.       Лен сжал рукоять гуандао и сделал выпад. Электрическая дуга прорезала воздух, сверкающее лезвие врезалось в землю, подняв клубы пыли. Хао успел откатиться и теперь стоял на ногах. Обугленное дерево дымилось. Шаман взмахнул рукой, и занявшийся было огонь утих. Лен бросился вперёд, поглощенный уже не сдерживаемой бурей внутри. Его движения были резкими, рваными, он дышал тяжело, направляя все фуреку в оружие. Электричество вспыхнуло вокруг лезвия, и оружие с треском понеслось в грудь Хао.       Но Асакура даже не попытался вызвать духа огня. Он лишь неторопливо шагнул в сторону, словно заранее знал траекторию удара. Гуандао пронеслось мимо, едва не задев его.       — Ты не собираешься защищаться? — выплюнул Лен, стиснув зубы. Его глаза метались в поисках уязвимости, но Хао стоял спокойно, даже не меняя выражения лица.       — Я и защищаюсь, — ответил он. Его голос звучал негромко, и в нём слышалась усталость.       Лезвие гуандао со свистом рассекло воздух, и Хао пригнулся, двигаясь с пугающей грацией. Следующий удар был направлен ему в голову, но он легко вскинул руку, отклоняя сверхдушу пальцами, как будто она была простой деревянной палкой. Искры разлетелись от столкновения. Лен снова атаковал, вкладывая всю силу в выпад. Гуандао прорезало густой воздух, вибрации электричества отозвались в телах обоих шаманов. Хао увернулся, но на этот раз лезвие задело его руку, разрывая ткань рубашки Йо. Кровь закапала на землю. Хао остановился, опустив взгляд на рану. В его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление.       — Если верить Амидамару, то это любимая рубашка Йо, — сказал он тихо.       Что?       — Я сделал первый шаг, — рявкнул Лен, сжимая рукоять так, что пальцы побелели. — А теперь сделай свой! Покажи свою настоящую силу, Хао. Или ты боишься?       Хао вскинул голову, его янтарные глаза встретились с глазами Лена. В этом взгляде не было злобы, только глубокая, горькая усталость древнего старика. Лена бы покоробило от этого выражения, будь его мозг сейчас способен на анализ. Но он не был.       — Я не боюсь, — усмехнулся Хао. — Просто мне надоело.       — Надоело? — Лен бросился вперед, ярость кипела в нем, наполняя каждое движение неконтролируемой агрессией.       Он атаковал снова и снова, не давая Хао передышки. Гуандао раз за разом вспахивало землю или рассекало воздух в том самом месте, где стоял Хао, но тот продолжал уворачиваться с мягкой кошачьей грацией. Его движения, в отличие от Лена, были спокойными, почти ленивыми, но за ними скрывалась пружинящая сила. Хао не отвечал на удары, не делал ни одного встречного выпада. Только отступал, плавно уходя с линии атаки.       — Почему ты ничего не делаешь?! — Лен почти сорвался на крик, его голос дрожал от той мясорубки, что творилась в голове. — Боишься убить кого-то ещё?       Они оба замерли. Лен жадно глотал воздух, злясь на себя, что не может выпустить всю кровь из этого человека, что ярость делает его атаки разрушительными, но слепыми. Его слова повисли в воздухе между ними. Хао остановился напротив, ладонью сжимая раненую руку, но кровь продолжала напитывать ткань рубашки, сочась сквозь пальцы. В его глазах на миг полыхнул знакомый темный огонь.       — Думаешь, что можешь судить меня? — спросил он с горьким оскалом, но в его голосе звенела горечь. — Думаешь, я не слышу ваших разговоров? Ты хочешь убить меня, Лен? Вперед. Убей. Только помни при этом, что ты убьешь и то, за что боролся твой друг.       Хао шагнул вперед, широко разводя руки. Его грудь замерла в каких-то миллиметрах от лезвия, и он перехватил его окровавленной рукой, вдавливая в кожу так, что мгновенно выступила кровь. Электрические разряды опаляли его ладонь, но он неотрывно смотрел в лицо Лена.       — Ты… ты чего добиваешься? — пробормотал Лен, завороженно следя за струйкой крови на голой коже.       Хао сжал лезвие сильнее, вспарывая пальцы. Глядел, не мигая, обнаженным, таким господи распахнутым взглядом, от которого ярость Лена корежило и рвало на бессмысленные куски.       — Если ты думаешь, что твоя ненависть удивляет меня, то ты ошибаешься, — прошептал Хао глухо. — Я принял это, когда решил остаться с Йо. Я принял и то, что больше не буду отвечать вам. Ни твоим ударам, ни твоей ярости. По крайней мере попытаюсь. Ради него. А ты? — слова тяжелыми камнями падали на землю. — Ты это делаешь ради него или ради своей гордости?       Лен замер, широко раскрытыми глазами смотря на Хао. Тот сделал шаг вперед, крепко удерживая гуандао. В последний момент Лен отдернул руки, отводя оружие в сторону. Недоверчиво покачал головой, словно сам не верил, что отступил. Не убил.       — Ты даже ничего не знаешь о нём, — ломко выдавил он. — Ты видел, что он сделал для тебя? Каким он стал? Ты его сломал, черт возьми!       Хао сжал кулаки, его лицо дрогнуло.       — Знаю, — прошептал он почти беззвучно. — Йо всегда был лучше меня. И он всё ещё лучше. Даже если он этого не помнит.       Лен опустил гуандао, его руки дрожали. Гнев ушел, словно его и не было, оставив за собой только выжженную усталость. Он отступил назад, чувствуя, как эмоции исчезают, и все заполняет опустошенность. Хао пошатнулся и осел на землю. Его руки и грудь были залиты кровью.       — Вы закончили? — раздался спокойный голос Анны с порога.       Она стояла в дверях со сложенными на груди руками, и пронизывающий ноябрьский ветер хлестал ее тонкую фигурку, затянутую в простое платье.       — Если вы собираетесь добить друг друга, — продолжила она, — я лично призову вас из мира духов и распылю по ветру.       Хао хохотнул, бледный от потери крови.       — И долго ты наблюдала, прежде чем вмешаться? — с кривой усмешкой поинтересовался он, но без вызова.       — Достаточно, чтобы понять, что я единственная здесь заинтересована в сохранении этой семьи, — отрезала девушка ледяным голосом. Она пронзительно посмотрела на Лена. — Йо нужен отдых, а не ваши идиотские попытки поделить его.       — Мы не… — начал Лен, но Анна взмахом руки заставила его замолчать.       — Я все видела, Лен.       Она сошла с крыльца и приблизилась к ним. Протянула руку ладонью вверх, и Лен, поняв намек, со вздохом передал ей оружие. Анна перевела взгляд на хрипло дышащего Хао.       — Позвать Фауста?       Он поморщился и покачал головой.       — Я сам.       Она бесстрастно наблюдала, как его ладони вспыхивают золотистыми искрами, которые мгновенно распространились на его руки и грудную клетку. Рваная рана на груди стала медленно затягиваться в неровную грубую линию. То же самое произошло с рукой. Последними он исцелил пальцы. Когда сияние погасло, шаман пошевелил запястьем, морщась, когда пальцы не до конца сжались в кулак.       — Над этим еще придется поработать, — пробормотал он.       Лен застыл, не мигая, словно его ударили пыльным мешком по голове. Он переводил изумленный взгляд с Хао на Анну, которая совсем не выглядела удивленной. В нем вспыхнуло узнавание. Забыв про все, он шагнул вперед.       — Эта техника… Откуда она у тебя?       Хао раздраженно мазнул по нему глазами. Это уже входит в привычку — смотреть на него снизу вверх. Разговаривать не хотелось, он бы с огромным удовольствием скрылся бы сейчас на крыше, но сделал над собой усилие.       — Ниоткуда. Она моя. Научился в прошлой жизни.       Лен поперхнулся.       — Но я… Уже видел ее. Йо исцелил меня. Когда разорвал ваши души.       Анна медленно повернула к нему голову. Ее брови поползли наверх.       — Он что прости сделал?       И тут Хао засмеялся. Он сидел на холодной земле, откинувшись на руки, и искренне веселился, и это был второй раз в жизни, когда они слышали его настоящий смех. Анна молча наблюдала, воткнув в землю гуандо и перенеся вес на рукоятку, пока Лен силился понять, что приоритетнее: спасение оружия или желание заткнуть Хао и вытрясти из него правду.       — Ты догадалась с самого начала, верно? — все еще посмеиваясь, Хао с любопытством посмотрел на Анну.       Она сдержанно кивнула. Переместила вес, и Лен тихо застонал, когда лезвие сильнее ушло в землю.       — Как только он вернулся. Это… было сложно не заметить.       Хао лукаво кивнул в сторону Лена.       — Не так уж и легко, раз остальные ничего не поняли, — хмыкнул он.       Лен почувствовал себя по-дурацки. Он не мог уловить нить разговора, и это снова рождало в нем отголоски утихшей было злости.       — Вы о чем вообще? — требовательно спросил, переводя взгляд с девушки на огненного шамана.       Хао как-то сгорбился и отвел глаза. Он явно не горел желанием продолжать разговор. Вместо него ответила Анна:       — Йо смешал их души.       Она поджала губы и напрягла плечи, предчувствуя реакцию Лена. Но китаец только нахмурился, все еще не понимая. Растерянно сверлил Анну взглядом, требуя продолжения. Хао испустил мученический вздох и откинулся на землю, складывая окровавленные руки за головой. Прикрыл глаза и заговорил ровным голосом:       — Когда я поглотил душу Йо, он не стал… сопротивляться. Вместо этого он начал воздействовать на меня изнутри. А потом, когда я ранил тебя, — его пальцы шевельнулись, указывая на Лена. — Он вернулся, но сделал это, как всегда, по-своему. Представь, что наши души на тот момент уже были связаны. И он… разделил их не по шву. Специально. Проигнорировал все долбаные правила.       Лен мрачнел все сильнее, потихоньку начиная складывать пазл в своей голове. Анна тихо наблюдала за ним.       — То есть… часть души Йо все равно осталась у тебя?       Хао едва заметно кивнул, не открывая глаз. Лен скривился и с трудом нашел в себе силы уточнить:       — И когда Йо меня исцелил… Это была твоя сила?       — Не совсем. Это был опыт моей души. Но сила — его.       Хао расслабленно приоткрыл один глаз. Наступившая тишина вызывала в нем интерес. Лен резко выдохнул и, наплевав на то, что собирался сделать еще несколько минут назад, упал на землю рядом, по-турецки складывая ноги.       — Так поэтому он ничего не помнит? Ты забрал его воспоминания?       Лицо Хао ожесточилось.       — Нет, — резко ответил он. — Я ничего не забирал.       — Тогда что ты сделал?       — Хватит, Лен, — Анна подошла к ним ближе. — Успокойся и подумай. Это работает не так.       — А как, черт возьми? — прорычал Лен, снова закипая. — Как эта херня должна работать?!       Хао лениво шевельнулся, рассматривая их уже обоими глазами. Казалось, его забавляет непонятливость Лена.       — Души — это не только память, малыш.       — Не называй меня так, — огрызнулся китаец.       — О, ты еще не раз это услышишь.       Лен с сопением потянулся к гуандао, и Анна предусмотрительно перехватила оружие другой рукой. Хао ухмыльнулся.       — Невероятно приятно быть единственным вашим источником информации.       Анна посмотрела на него тяжелым взглядом. Хао, смеясь, поднял руки.       — Ладно, снежная королева. Я объясню, — он внезапно улыбнулся так обезоруживающе и знакомо, что у нее защемило сердце. — Йо осознанно отдал мне часть себя. Все самое хорошее, что успел собрать. И взамен забрал часть моей боли. Поэтому, Лен, — Хао взглянул на шамана серьезно. — Это не я решил тебя не убивать сейчас. Это Йо.       Эти слова упали между ними холодной плитой. Анна стояла неподвижно, находя в словах Хао подтверждение всем своим догадкам. И, не смотря на то, что она все поняла еще давно, только увидев Йо, правда причиняла боль. Она любила Йо за это — за невозможную особенность находить свет во всем, за веру, которую он дарил каждому, но ее ломало всякий раз, когда в своем слепом упрямстве он заходил все дальше и дальше. Ведь должен быть предел. Грань, которая его переломит и заберет у нее. И что, если это — именно она?       Лен обессиленно лег, повторяя положение Хао, не обращая внимания на стылую землю. Ему было слишком много за это утро. Всего было много. И хоть он помнил по своим боям с Йо, как легко они всегда переключались от агрессии к теплу, лежать сейчас рядом с их злейшим врагом все равно казалось неправильным. Но он просто больше не мог. Это утро выжгло его целиком.       — Получается… что и Йо теперь изменился? — спросил он тихо, бездумно глядя в небо.       — Получается, — эхом откликнулся Хао.       — И поэтому ты не уходишь?       Хао помолчал. Поэтому он не уходит? Разговор на крыше с духом-хранителем Йо словно произошел сотни лет назад. Ночью ему казалось, что все еще можно исправить. Что можно уйти, сделав вид, что ничего не изменилось. Что не изменился он. Но потом он зачем-то сам первым заговорил с друзьями Йо. Хотел сбежать после — и почти дошел до ворот, но в последний момент с раздражающей беспомощностью понял, что не может. И даже то, что Йо все забыл — это все еще корежило его до блядских яростных спазмов в груди — почему-то ничего не меняло. И он впервые ответил честно, позволяя отчаянию просочиться в голос:       — Я хочу уйти больше всего на свете, малыш. Но я… не могу.       Лен посмотрел на Хао долгим, изучающим взглядом. Он вглядывался и видел себя. Позволял увидеть то, что запихивал в самую глубь, не желая видеть параллелей. Но они были так очевидны, что глупо было их игнорировать.       — И что теперь? Ты правда отказался от своей маниакальной мечты? Йо сумел сделать и это? — негромко спросил Лен, потому что правда хотел понять.       Хао задумался, словно прислушивался к чему-то внутри. С горькой улыбкой сказал:       — Он… показал мне, что есть другие пути.       Он мог бы сказать им еще многое. Про то, что больше не знает, кто он. Про то, что Йо своим светом сдвинул в нем самые основы, оставив в невесомости, вырвав все корни. Что быть рядом с Йо теперь — идиотская необходимость, потому что это единственный якорь, что у него остался, и что даже если Йо все забыл, то он, Хао, помнит, и это вынуждает его все равно оставаться рядом. Йо дал ему шанс — не просто дал, а вживил в самую сердцевину, отрезав все пути для отступления. Он не сказал им про связь. Даже если бы ее не было, каждый вдох Йо продолжал отзываться в его атомах, и Хао был уверен, что сейчас у них одно сердцебиение на двоих.       Уйти? И продолжать чувствовать брата всем естеством? Он больше не мог от этого убежать, не было такого места в мире, где это можно было бы выдрать из себя с корнем. Где ему снова было бы тихо. Он сам хотел слить их души, но не подозревал, что настоящее единение будет таким.       И привычная ярость тихо лизала ребра, но не давала топлива. Не было нужной вспышки. Он злился на Йо невыносимо, потому что тот не оставил ему выбора. Вынудил, даже сломленный, продолжать то, что начал. Да и кто начал первым? Все их поступки так переплелись, что Хао теперь казалось, что весь его путь изначально вел к этому моменту. Что как только он обратил свое внимание на Йо Асакуру, его судьба оказалась предопределена. От этого хотелось выть. А еще — закрыть глаза и покориться тому, чем он становился.       — Ты покорил пятиконечную звезду, чтобы управлять своей судьбой, — эхом откликнулась на его мысли Анна. — Но она больше не твоя. Теперь нет.       Хао покачал головой. Эта девчонка...       Лен неторопливо поднялся и отряхнул штаны. А затем сделал неожиданное — шагнул к Хао и протянул руку. Его взгляд был серьезен. Хао посмотрел удивленно, но тут же спрятал все за насмешливой маской.       — Малыш смирился с моим присутствием?       Лен нервно передернул плечами, но руку не убрал. Хао все-таки соизволил ухватиться за нее и неспешно поднялся. Тогда Лен покрепче ухватил его за запястье и подтянул к себе.       — Учти — я все еще могу поджарить тебя молнией, — прошипел он с угрозой.       — Не сомневаюсь.       Но Анна уловила… тепло. Они смотрели друг на друга настороженно, но без напряжения. Йо научил шаманов разговаривать и слышать, даже если они сами того не понимали. Как и всегда.       — Пойдемте в дом, — она зябко передернула плечами. — Нам предстоит долгий разговор.       Они согласно последовали за ней, но на крыльце Хао остановился и перехватил ее руку. Анна на миг окаменела от этого жеста. Обернулась, сузив глаза.       — Что?       — Я буду тут. Не думаю, что мое присутствие сделает ваш разговор легче.       Его радужки смеялись, когда он чуть сильнее сжал ее холодные пальцы и затем отпустил. Она с шипением выпустила воздух сквозь зубы.       — Не делай так больше. Никогда.       Хао хохотнул, но ничего не ответил, отворачиваясь от нее и устраиваясь на деревянных досках. Лен молча прошел мимо них, закатывая глаза. Анна попыталась вернуть ему гуандао, но китаец покачал головой, встав в дверях.       — Оставь. Так пока… безопаснее.       В ее взгляде вспыхнули одобрительные искорки.       Они плечом к плечу вошли в дом и направились в сторону гостиной, из которой был слышен гул голосов. Перед приоткрытой дверью они на миг замерли. Глаза Лена сияли зеленью во полумраке коридора.       — Что ты им скажешь? Анна провела по лицу ладонью.       — Зависит от того, что они захотят услышать.       И она решительно шагнула вперед, оставляя его позади, но Лен успел заметить, как ожесточились ее черты. В комнате было шумно, но, когда они появились на пороге, все смолкло. Шаманы напряженно уставились на вошедших. Лайсерг сидел на подоконнике, скрестив на груди руки с мрачным выражением, и Рио стоял рядом, низко наклонившись к нему, словно секунду назад пытался в чем-то убедить друга. Трей устроился на полу, игнорируя диван, его поза была беспечной, но в глазах застыла серьезность. Морти и Фауст расположились на диване, склонив головы. Джоко первым порывисто встал и шагнул им навстречу, сжимая кулаки.       — Вас долго не было. Все в порядке?       Лен с Анной переглянулись. Она небрежно и неторопливо оставила гуандао у входа, словно намеренно тянула время.       — Так… Улаживали некоторые разногласия, — Лен тихо усмехнулся каким-то своим мыслям.       Он прошел вглубь комнаты и прислонился к стене позади всех, приготовившись наблюдать.       — Я так понимаю, нам нужно поговорить? — полувопросительно утвердила Анна.       — Да, — кивнул Трей. — Фауст рассказал нам. Про блок в голове Йо. Это из-за этой техники?       Он задумчиво и как-то нервно потер икупаси пальцами, который до этого теребил в руках, пытаясь успокоиться, не замечая, как от его касаний амулет покрывается льдом. Анна не стала отвечать сразу. Она размеренно подошла к креслу и устроилась в нем, скрестив ноги. Ее руки бесконтрольно перебирали четки на груди.       — Отчасти, — она слабо кивнула. — Я говорила вам о последствиях в святилище. Но в этот раз он справился гораздо лучше. Мы с Фаустом думаем, — Анна скользнула по некроманту острым взглядом. — Что это из-за духа огня. Неизвестно, что он пережил, находясь в нем. Скорее всего это было очень… болезненно. И теперь, когда он пришел в себя, сознание защищает его от разрушительных воспоминаний.       Она замолчала, опустив глаза. Остальные не сразу нашлись, что сказать. Тишину нарушил Лайсерг.       — Почему ты не позволила рассказать ему? — его голос прозвучал глухо и зло.       Над его плечом встревоженно кружила Хлоя, словно пыталась успокоить.       — А ты сам как думаешь? — бросил Лен. — Ты видел его. Считаешь, это поможет ему сейчас?       Лайсерг вспыхнул и вскинул голову, гневно глядя на китайца.       — Я считаю, что он должен знать! Он даже не помнит, что притащил сюда Хао!       Рио успокаивающе опустил руку Лайсергу на плечо, но тот сбросил ее, тяжело дыша.       — Это неправильно! Он даже не похож на себя сейчас, как он может отвечать за свои решения, за которые он должен нести ответственность…       — Успокойся, — прервал его Лен, кривя губы. — Ты вообще соображаешь, что несешь?       В комнате снова нагнеталось напряжение. Анна поморщилась, уловив отголоски разбуженного фуреку.       — Соображаю! — выкрикнул Лайсерг. — Йо обязан знать! И я не понимаю, чего вы собираетесь ждать, если можно…       — Лайсерг, — голос Анны прозвучал, как пощечина. — Йо нестабилен. Рассказав ему все сейчас, мы можем его сломать.       — И что ты собираешься делать? — поднял голову Джоко. — Прятать Хао в холодильнике, чтобы Йо не узнал? Или — ах да, точно — это даже не потребуется, ведь Йо ослеп?! — на последних словах его голос взвился к потолку.       Извращенная шутка комедианта повисла в воздухе. Морти бросил на него усталый взгляд, сложил безвольные руки на коленях и тихо сказал:       — Знаешь, Джоко, Йо хоть и ослеп, но видит больше, чем многие из нас. Это его не сломает. А эта ссора — вполне может. — Его маленькие кулачки натянули ткань штанов.       Наступила тишина. Анна сощурилась, и ее руки на четках замерли.       — Нет, Джоко. Я собираюсь дать ему чертово время.       Некромант встретился с ней глазами. Паническая атака повисло между ними двумя, но никто этого так и не озвучил. Казалось неправильным делать Йо еще более уязвимым в глазах друзей, чем он и так уже был. Он справится. Сам.       — Что ж. Прекрасно.       Лайсерг спрыгнул с подоконника, отталкивая потянувшегося за ним Рио. С каким-то сожалением коснулся рукой амулета, закрепленного на руке, а затем упрямо сцепил зубы и махнул Хлое. Под молчаливыми взглядами друзей он прошел к выходу из комнаты и остановился на пороге. Не оборачиваясь, глухо произнес:       — Я отправляюсь домой. Я ведь дождался, когда Йо очнется, верно? Сообщите, когда решитесь рассказать ему хоть что-то.       И он исчез в коридоре. Анна прерывисто вздохнула. Это оказалось тяжелее, чем она думала. И еще тяжелее стало, когда Джоко разочарованно посмотрел на нее и, ничего больше не сказав, ушел вслед за Лайсергом.       Минус два.       Они долго молчали, прислушиваясь в шагам. Ждали, что те снова зазвучат в коридоре, и шаманы вернуться. Но никто не вернулся.       Рио обессиленно опустил плечи. Ему было горько, что Лайсерг ушел от них. Снова. Несмотря на все, что они вместе пережили. Ушел именно тогда, когда уходить не следовало. Почему-то Рио не был уверен, что еще когда-нибудь увидит зеленоволосого шамана.       — Вот дела, — тихо пробормотал Трей.       — Слишком многое поменялось, — мягко произнес Фауст.       Лен сжал зубы. Он понимал их чувства. Как и внутреннюю борьбу. Он сам только что хотел разорвать Хао на части. Но уйти… Их уход был продиктован страхом, который они не могли признать. И слабостью, которую Лен не собирался прощать.       — И… что теперь? Как много Йо не помнит? — подал голос Морти.       — В основном битву, — ответил ему Фауст. — Это сложно уловить при помощи моих умений, но его память исключила все, что касалось растворения. И… Хао.       — Замечательно, — процедил Лен, недоверчиво качая головой.       — Но мы же расскажем ему? — напрягся Трей. — Мы обязаны.       Анна прикрыла глаза.       — Конечно расскажем. Пускай он хотя бы встанет на ноги. Если к тому моменту его память не восстановится, нам придется, — она плотно сжала губы.       В этот момент в коридоре послышался шум. Удар по стене, словно что-то в нее врезалось, а затем легкие, невесомые шаги с неестественными паузами. Шаманы моментально напряглись, подбираясь всем телом. Взгляды метнулись к двери.       Под гробовое молчание на пороге появился Йо. Он тяжело дышал и цеплялся руками за седзи, пошатываясь от усилий. Вот он поднял голову и беспомощно постарался сфокусировать свои светлые глаза, его лицо при этом застыло в знакомом упрямом выражении. Амидамару с виноватым видом парил за его спиной, пока Йо сделал шаг вперед, сцепив от напряжения зубы.       — Святая Мария, — буркнул Фауст едва слышно, откидываясь на спинку дивана.       Анна порывисто встала, но Трей успел подскочить к Йо первым, мгновенно вскидывая его руку к себе на плечо. Он дотащил белого, как снег, Асакуру до ближайшего кресла и аккуратно помог опуститься в него.       — Тебе что, и мозги огнем повредило, кретин? — рыкнул Лен, выходя из своего угла.       Йо поморщился и поправил туго затянутые на груди бинты, пытаясь вдохнуть поглубже. Его руки подрагивали, но он старался не показывать этого, хотя все видели, как мелкая дрожь понемногу охватывала все его тело, ломая натянутую уверенность. Трей опустился рядом на пол и перехватил ладонь Йо, успокаивая. Тот слабо улыбнулся.       — Я… мне было нужно спросить, — тонкая морщинка прорезала его лоб, словно он пытался вспомнить, для чего спустился.       — И для этого ты снова попытался свести на нет все усилия Фауста? — Анна нахмурилась, стараясь быть строгой, но ее ногти до боли впились в мякоть ладоней.       — Нет, я… Прости, Фауст, — Йо виновато опустил голову. — Просто эта тишина… Она давит на меня. Я хотел забрать наушники.       Он замолчал. Шаманы переглянулись.       — Наушники? — осторожно переспросил Рио.       — Да. Такие большие оранжевые штуки, они еще вас всегда бесили, — Йо рукой попытался изобразить в воздухе дугу.       От его неловкой шутки грудь Анны больно сдавило. Она встретила потерянный взгляд Морти. Как они могли забыть? Хотя конечно могли. Когда битва закончилась, это были последним, о чем они все думали.       Лен кашлянул.       — Эм, Йо… — неуверенно начал он. — Была битва. Ты же помнишь это, да?       Йо медленно кивнул, и Анна видела, как он закрывался.       — Они с тебя слетели. И… наверняка сломались.       Асакура попытался отыскать Лена глазами, ориентируясь на голос.       — Но их ведь можно починить, верно?       Трей закусил губу. Он чувствовал, как ладонь друга, зажатая в его руке, больше не дрожит, вместо этого мертво замирая. Анна шагнула к Йо и наклонилась к его лицу. Потянулась подушечками пальцев к щекам, но так и замерла, остановившись в каких-то миллиметрах. Задержала дыхание, чтобы он не почувствовал ее присутствия. Смотрела прямо в его белые потерянные глаза, не находя правильных слов. Единственный раз в жизни так отчаянно в них нуждаясь и понимая, что правильных нет.       — Мы их не забрали, Йо, — приглушенно произнесла и отстранилась, натягивая на себя безразличие, не желая думать, что он сейчас чувствует.       — О.       Он перестал бессмысленно искать их глазами, остановив взгляд в пространстве. Медленно пожал плечами. Его лицо ничего не выражало.       — Тогда… Рио, ты… — он запнулся, словно не хотел договаривать. — Ты можешь мне помочь?       Рио с готовностью оторвался от подоконника и быстро приблизился.       — Конечно, учитель. Мои глаза — твои.       Йо криво усмехнулся. Выпустил руку Трея и попробовал подняться, но охнул, схватившись за правый бок. Фауст сердито поджал губы. Тогда Рио без слов подхватил его на руки и чуть сильнее, чем было необходимо, прижал к себе. Он аккуратно понес Йо к выходу из комнаты, и все увидели, как влажно заблестели его глаза.       В наступившей тишине Анна встретила печальный взгляд Лена.       — А он все-таки встал, — хмыкнул Трей, грустно качая головой.

***

      Хао сидел на крыше, щурясь на полуденное солнце. В голове крутились обрывки разговора, который он слышал, сидя на крыльце дома. Грудь все еще помнила внезапно возникший там холод, когда в гостиную спустился Йо, несмотря на все возведенные в голове блоки. Это его удивляло.       Он опустил взгляд на две половинки рыжих наушников, зажатых у него между ладоней. Большим пальцем медленно огладил шершавую вмятину, словно пытался ее стереть.       Почему это так важно для тебя, Йо?       Он сжал пальцы крепче, отворачиваясь от солнца.