Делец

      Молчи, ничего не говори

             — Земля.              — Да.              — Президент, серьезно тебе говорю, земля.              Зоуи, болтающаяся в гамаке ничком, свесив ручку к полу, устало подняла на Карса взгляд. Он стоял в дверном проеме в общую каюту, совершенно свободную от людей. Имело смысл. Если они причаливали, народ торчит на палубе, занятый этим ответственным делом. А Зоуи последние несколько дней плавания, особенно после Острова Рыболюдей, была готова поклясться, что больше никогда не встанет с постели. Ее прибило глубочайшей скукой от размеренных и безбедных маршрутов Декси, занявших три недели.              — Хорошо, — произнесла она.              — Поднимайся, причалим через час.              — Я обращусь в прах к этому времени, Карс. Носи меня в стеклянной баночке, пожалуйста, — сказала она. Карс с усмешкой вышел, потому что закурил трубку.              Зоуи полежала еще с несколько минут, собирая в кулак остатки силы воли. Чувство впустую потраченного времени после бешеного угара ее последних приключений придавило грузом на осознанность, и ее теперь ничего не волновало. Приходить в себя будет непросто, учитывая, что дела на Water7 все равно будет решать Карс, она только чек ему отдаст. Карс сказал, что строительство корабля займет какое-то время, а это судно еще вполне даст несколько рейсов до сотни миль, так что они смогут закрыть сделку по картинам. Так что нужно будет плыть на Сан-Фалдо, где ее единственное дело — передать грузы какому-то человеку по имени Вольто, которого она не знает. Перпетуя сказала, найти его будет несложно. Вся эта повседневщина жизни перевозчиков ни капли не скрасит ее будни. Адреналиновая игла сломалась, и без дозы Зоуи была в состоянии только болтаться в гамаке.              А начиналось так красиво.              Начиналось с прыжка веры с небесного острова в Синее море — вот так просто в десятикилометровое свободное падение, начиналось все c того, чтобы выползти из воды в руки десятерым морякам, знающим море как свои пять пальцев, и Карс, мать его, — а она ставила на то, что он плавал никак не меньше чем с Роджером — говорил, что она должно быть шутит. Ее с ее Волей, пределы которой не мог назвать Марко, Бекман или Рейли, в Воле превзошел безымянный страж неизвестного в мире информатора, что автоматически означало, что она — малокалиберная песчинка, и все ее способности перед миром — ничто, и ее смоет прибоем, и стоять перед подходящей волной спирало дыхание и вгоняло в азарт, и это означало свободу, и это означало жизнь.              Ее трясло от того, что балансирует на грани вмешательства в чужое следствие, она едва сама не нагрянула к контр-адмиралу Берку, просто чтобы поздороваться с чертилой, и чтобы он потом искал ее мордашку по дозорным сводкам и передал весточку Цуру, которая, кстати, искала ее для сильных мира сего и упустила, будучи от нее в полушаге.              Начиналось с безумного метания между тайным и явным, между пиратами и Дозором, между услугой Мировому Правительству и подстрекательству к революции. И бешено хотелось жить, любить, знать, что делать, и иметь все сразу. Было смешно блефовать собственной свадьбой, играть мускулами перед старшим помощником Йонко, отказывать королям и учить жизни людей, которым о жизни известно все. Это было похоже на глубокое опьянение в безупречной ясности ума.              А потом море просто укачало. Уняло мандраж, успокоило амбиции, нормализовало все перипетии судьбы и сравняло углы, в море осталось только четыре стены каюты и газеты по утрам. Притихшие прихвостни Морганса освещали беззубую обыденность быта любого места, кроме тех, в которых что-нибудь происходит, и Зоуи могла только проигрывать Блю в карты, потому что без давления обещания умереть ее внимание не было способно к концентрации.              Прошло чувство, что она бросает вызов реальности, оказалось, что реальности глубоко все равно на Зоуи Гласс, и Зоуи Гласс от скуки, кажется, начала испытывать тошноту от качки и слабость от чрезмерного сна.              Признаки, что ее безумие последних недель излечимо бездействием, подметил Карс, и сначала то, что у нее крыша не едет, могло сойти за комплимент, но сутки за сутками бытовое благоразумие по содержанию сближалось с посредственной заурядностью.              И последние несколько суток на корабле Зоуи находила силы только на то, чтобы болтаться в гамаке, почти не ела, потому что ничего не делала и не испытывала голода, не читала газет, не говорила с людьми, и, когда Карс показался, она вообще едва расшевелила язык и, хуже того, едва расшевелила мозги, чтобы найти в себе слова для язвы своему незаменимому капитану.              А Карс видел ее сомнения однажды, на Виски пике. Карс видел ее сомнения насквозь, и Карс наверняка знал, что это за безделие и какого оно характера, и не сказал про него ни слова. Сказал “земля, Президент” и исчез в коридоре, мол, делай, Президент, с этим что хочешь. Карс пообещал, что позаботится о корабле и ее вмешательство в этот вопрос ему не необходимо, и если ей угодно приобретать черты того гамака, в котором она бока пролеживает, она вольна это делать дальше.              Зоуи долго смотрела на плинтус между полом и стеной каюты, ища в щелочке между досками обшивки силы для того, чтобы подняться. Долго смотрела, старательно игнорируя мысль, что бездействие — это решение, и решение это единственное, которое приведет к тому, что она потеряет все. Не проигрыш, не банкротство, не арест, не тюрьма и не смерть приведут к потере всего. Бездействие. И бездействовать было тревожно, но ни на что кроме этого ее решения были неспособны, и Зоуи избегала мыслей, которые помимо скуки приносили страх.              Наконец, нашла в себе мотивацию встать: это был эффективный способ избегания, хотя, признаться, он ей не нравился.              С этой мыслью она все-таки поднялась через четверть часа, чтобы размять косточки, и когда вышла на палубу, закрыла лицо руками — очень ослепило солнце. Она недооценила количество времени, которое не показывалась на улице.              Зоуи привыкла к дневному свету, долго простояв с козырьком ладошкой. Water7 уже был как на ладони.              — О, показалась, — сказал Карс, когда она поднялась к ним на мостик. Он стоял с Декси.              — Мисс Президент, — Декси склонил голову в своем привычном приветствии. Зоуи скривилась. Выглядела разбито, должно быть, и Карс покачал головой, как будто не дав старшему помощнику утомлять ее разговором. Зоуи остановилась в тени парусов, наблюдая за тем, как они приближаются к переполненному кораблями порту.              — Карс, можно вопрос?              — Валяй.              — Докеры читают газеты? — спросила она. — Из твоего опыта.              — Часть с прогнозом погоды, — сказал он, пожав плечами. Зоуи усмехнулась. — В чем дело?              — Я должна пообедать с Айсбергом, потому что, — она не закончила, Карс выдал:              — Кто бы сомневался.              — Потому что обещала и потому что у него мои чеки. Отвлеките его вездесущую секретаршу, пожалуйста.              — У тебя проблемы с личными секретарями, да? — спросил Карс. Зоуи скривилась, изобразила гримасу на лице. Нет, Калифа была очаровательная женщина, но просто Зоуи бы не рискнула показываться живой агентам CP-9. Хотя возможно они не знают — докеры читают только прогнозы погоды, а учитывая, что они здесь на серьезном длительном задании, сложно информировать их о не касающихся их делах, не скомпрометировав прикрытия.              — Не хочу рисковать, — отмахнулась она. Карс посмотрел на нее встревоженно. Так встревоженно, как будто она ему призналась, что не хочет жить или убила Кеннеди. Что-то в промежутке между одним и другим.              — Ты не заболела?              — Не заболела, — сказала Зоуи. Карса ситуация смешила, Зоуи впервые видела, чтобы он был на грани того, чтобы рассмеяться. Морщины вокруг глаз и на лбу углубились в усмешке, и глаза сверкнули. — Что?              — Рисковать с Йонко ты хотела, а с секретаршей Айсберга — не хочешь? — уточнил Карс. Зоуи с совершенно спокойным видом сказала:              — Да, — ни объяснять, ни спорить, ни юморить на эту тему желания не было. Карс многозначительно отвернулся к старшему помощнику. Тот пожал плечами.              — Полагаю, это будет несложно, — сказал Декси. — Насколько мне известно, именно мисс Калифа консультирует по вопросу кораблей.              — И плотники доков, — сказала Зоуи.              — В таком случае вероятно она должна будет оставить свое рабочее место при своем начальнике, — закончил Декси. Зоуи наклонила голову в знак признательности. Карс все же мерил ее взглядом, как будто не верил, что она это говорит.              — Ты знаешь плотников из первого дока? — спросил он. Зоуи медленно покачала головой положительно.              — Найдите Каку, — сказала она.              Карс покачал головой. Декси отошел говорить с Эйлом. Солнце слепило, отражаясь от треклятой воды. Зоуи мучилась на солнце, и потом Карс достал из кармана ее очки. Кажется, она стала самым счастливым человеком. Счастливым и совершенно обессиленным тем не менее.              Когда они причалили, Зоуи спустилась с трапа вслед за Карсом и Декси. В порту стояла куча дозорных, она сняла кепку с одного из солдат, и тот даже не заметил. С козырьком не слепило солнце, и, когда Карс к ней обернулся через несколько шагов и обнаружил ее в кепке Дозора поверх солнцезащитных очков, хмыкнул. Смешило его это, видите ли. Она пожала плечами. Декси ничего не сказал.              Они поднялись на второй уровень города, чтобы добраться до доков. Пока Декси управлял булями, они разговаривали с Карсом о делах, которые Зоуи мало заботили — что-то о маршруте до Сан-Фалдо и сколько корабль выдаст без происшествий, и могут ли плотники опровергнуть эти догадки. Зоуи сидела, уперевшись ладошкой о борт буля, и пропускала разговор мимо ушей. Состояние нестояния выводило из себя. Даже суша не приносила удовлетворения, эти три недели в море успокоили азарт, убаюкали тревоги, и Зоуи теперь была абсолютно безликим пассажиром на буле с умным человеком, который почему-то решил, что будет ей подчиняться, хотя не должен был.              — Идешь?              Она не заметила, как буль причалил к улице. Она отвлеклась, Декси помог ей выбраться, подав ей руку.              А на миллиард можно жить без особых забот целую вечность.              Они прошли по широким улицам, ведущим к знаменитому первому доку, и остановились перед великанскими воротами. За ними — док и Галлей-Ла, и Зоуи, набравшись воздуха, остановилась немного позади Карса и Декси, когда они остановились перед запертыми створками врат.              — Полагаю, вход только для работников верфи, — сказал Декси.              — И дозорных, — добавила Зоуи. Шагнула вперед.              — И как найти Каку?              — Есть способ призыва Каку в любой момент времени, — сказала Зоуи. Указала Карсу на забор. Карс был не в восторге, его лицо с гримасой “да что ты”.              — Ты в курсе, заборы не просто так стоят? Даже низенькие, — сказал Карс. Зоуи покачала головой.              — Для того, чтобы их перелезать, — сказала Зоуи. — Особенно низенькие.              Зоуи покачнулась с пятки на носок в знак нетерпения, и Карс, поглядев на нее, шагнул к забору. Едва был намерен его перешагнуть, перед ним материализовался плотник Галлей-ла в сине-оранжевом комбинезоне. Из-под кепки показался характерный нос, и плотник остановил Карса, ладонью уперевшись ему в грудь.              — Это Каку, — наклонилась Зоуи к уху Декси, и тот поправил очки, чтобы посмотреть на плотника.              — Так-так. Будет вам. Через заборы лазаете, — укорил Каку, показывая глаза из-под кепки. Декси наклонился к Зоуи и, кивнув на плотника, посмотрел на нее. Зоуи подтвердила, он самый — Каку собственной персоной.              — Мистер плотник, — обратился он, и Каку поднял на него взгляд. — Нам рекомендовали к вам обратиться, — сказал Декси, подходя к капитану.              — Давайте я снаружи проведу с вами беседу, — сказал Каку и сам благополучно переступил забор, чтобы оказаться по эту его сторону.              Карс, надо было отдать ему должное, ничем не выдал никаких эмоций по поводу этой подставы.              Зоуи старательно держалась позади Декси и старалась не отсвечивать. Стоять вот так вот перед людьми, которые ее знают, и не позволять принять ее во внимание, стоило некоторых усилий. Но на фоне испепеляющей скуки последних дней стоять с видом штукатурки на стене было проще простого. Возможно это агрегатное состояние на данный момент соответствовало состоянию ее души.              — Это капитан Карс Влам, а я старший помощник Декси Кера, мы планируем заменить корабль, мистер, — ввел в курс дела Декси. Каку покачал головой.              — Тогда вы по адресу, сударь, — сказал Каку. — Я буду рад обсудить с вами подробности конструкции и материалов судна и после проинформирую президента нашей уважаемой организации, сударь.              Он обернулся к верфи, махнул рукой. Кто-то отсалютовал ему издалека. Каку пригласил Карса и Декси к воротам.              — Президент вашей уважаемой организации найдет время на это? — спросил Карс.              — Разумеется, сударь. Айсберг-сан глубоко заинтересован в каждом судне, спускаемом на воду компанией Галлей-ла. Господин мэр обязательно ознакомится с вашими потребностями, утвердит чертежи и примет участие в приемке всех этапов строительства.              — Госпожа Калифа обладает обширными познаниями в области судостроения, как я имел честь убедиться, — сказал Декси. Каку поправил кепку, приподняв ее немного повыше. — Ее мудрость и опыт будут неоценимы для нас.              — Позвольте мне проводить вас. Прошу, смотрите, вот и сама Калифа. Она с удовольствием сориентирует вас в том, с чего следует начать.              Зоуи на секунду подумала, что слушает диалог зеркала самого с собой.              — Премного благодарен, мистер, — улыбнулся Декси.              — Всегда к вашим услугам, судари.              Карс ничего не сказал, это было высшей мерой его согласия с посторонними людьми. Они прошли в ворота и последовали вглубь верфи. Декси сразу заговорил Калифу, и она, потирая переносицу под очками, долго говорила с ним. Зоуи постояла у входа на верфь, и когда ворота за ними затворились, перешагнула через заборчик и последовала не вглубь верфи, а по ее периметру, чтобы дойти до Штаба компании, а кепку повесила на одном из штырьков забора.              Зоуи провела здесь достаточно дней, чтобы сориентироваться, куда свернуть, чтобы не столкнуться с ненужными людьми, где выбрать безлюдный коридор и какими лестницами подняться до кабинета президента Галлей-ла. Зоуи хорошо помнила, что кабинет этот не запирался, и учитывая, что его секретарша там внизу обхаживает клиента, оставалось ноль эшелонов защиты, чтобы пролезть в чужую обитель. Зоуи постояла перед столом секретарши, вверх ногами просматривая календарь у нее на столе, аккуратно заполненный от руки, и потом вошла в кабинет ее начальника.              Айсберга в кабинете не было. Судя по записям секретарши за ее столом, у него заканчивается встреча, а далее он будет должен вернуться в офис, и согласно календарю, в его распоряжении было четырехчасовое окно для своей работы — чертежи, идеи, корабли.              Поскольку копаться на чужом столе неприлично, а еще меньше хотелось стать свидетелем чужих замыслов, вместо того чтобы сесть у стола, Зоуи опрокинулась в мягкий диван в кабинете.              Рассматривала портрет Нико Робин на стене, соседствующий с чертежом линейного корабля в трех проекциях.              Айсберг вошел в кабинет через четверть часа с бумагами, которые небрежно бросил на стол, не обратив на нее внимания, потому что она сидела в стороне от маршрута от двери до стола, и, когда он уперся руками в стол, чтобы посмотреть на другие документы, она подала голос.              — Я задолжала вам обед, господин мэр.              В пустом кабинете негромкий голос прозвучал как объяснение. Айсберг не сразу поднял голову. Сначала мэр усмехнулся как будто собственным бумагам на столе, а только потом поднял взгляд на гостя. Не испугался, не удивился.              — Так и знал, что письмо от тебя, ма.              Она медленно покачала головой в подтверждение. Тираннозавр выскочил из его кармана на стол и собрался грызть какие-то бумаги, но Айсберг отвлек мышонка печеньем. Посмотрел на часы.              — Мне нужно было прийти, когда у вас встреча?              — Чтобы у меня был повод ее пропустить, — подтвердил Айсберг. Накрыл одни бумаги другими бумагами, хлопнул по карманам, проверяя, взял ли бумажник, и шагнул к высоким дверям. Открыл их наружу, дождавшись Зоуи. Она вышла по этому приглашению, и они ушли в город.              Обеды с Айсбергом имели терапевтический характер. Обеды вообще имели терапевтический характер, потому что Зоуи не помнила, поужинала ли вчера, а проснулась незадолго до обеда по прибытии, когда Карс поднял на подходе к городу.              А теперь могла сидеть и палочками тянуть лапшу, когда в ответ на:              — Вам, Айсберг-сан, должны были прийти два чека, принадлежащих мне, и я планирую их обналичить, — она получила довольно любопытный экскурс в происшествия на Синем море, пока она беспамятствовала, отсутствовала на Синем море и утопала в трясине скуки.              — Что ты планируешь с ними делать? — для начала полюбопытствовал Айсберг. Зоуи, поскольку тянула длинную лапшу в рот, не ответила сразу, и он оговорился: — Если не секрет.              — Не секрет. Во-первых, мои люди заказывают в доке корабль и я планирую расплатиться за него.              — Корабли не стоят миллиард, ма — совершенно очаровательно улыбнулся Айсберг. Зоуи покачала головой и ложкой зачерпнула бульона. Час назад эта ремарка бы вывела ее из себя, а теперь она поела, и к ней вернулось все очарование мира.              — Да, настал черед во-вторых. Понятия не имею, что с ними делать. — Она пожала плечами. — Мои ближайшие дела не требуют таких вложений. Моя способность к делам вообще упала, но это другой разговор. И строжайшая коммерческая тайна.              Айсберг усмехнулся. У Зоуи сложилось впечатление, что он не ел, он смотрел, как она ест. Поэтому она отложила палочки, откинулась на спинку уличного стула, вытерла губы салфеткой и, сложив ручки на стол, сказала:              — Слушаю.              Айсберг помолчал недолго. Потом его усмешки, его любопытство и его вопросы срослись в одно целое:              — Про коммерческие тайны, ма. — Зоуи скривилась. Ее “коммерческие тайны” — это эвфемизм для того, чтобы сказать, что она понятия не имеет, что намерена делать с этими деньгами. Впрочем, Айсберг продолжил: — Ты помнишь, я давно работаю с Синдикатом Вест Блю. — Зоуи покачала головой. — Денаро-старший — самый надежный партнер на земле, и таких как он по пальцам пересчитаешь. У него есть четыре сына, — Айсберг поднял на нее взгляд — помнил, что она планировала вести с ними дела, и проверял, должен ли углубляться, или она знает. Зоуи знала и снова утвердительно покачала головой. Отношения между сыновьями выглядели как будущая война престолонаследия.              Они с Айсбергом оба замолчали. Зоуи, потому что она не умела не думать о войнах престолонаследия. А Айсберг по другой причине. Зоуи перенесла мышление в стратегический режим.              — Дворцовые перевороты в Синдикате повлияют на поставки Галлей-ла?              — Скорее всего, ма, — сказал Айсберг. — Пока Денаро-старший жив, волноваться не о чем. Но Сальваторе не возьмется за Синдикат, Матео, хотя его любят капитаны их кораблей, уступит Висенте, потому что он давно готовится, — Айсберг задумался, как это назвать. — К дворцовому перевороту. Ты не связывалась с Денаро в последние дни?              — Нет.              — Свяжись.              — Что случилось?              — Инцидент, ма, — неопределенно сказал Айсберг. Зоуи подняла брови. — Необъяснимая щедрость их отца к неизвестному им дилеру оказалась удобная причина для беспорядков. Висенте вмешался в дела, попытался возбудить перевозки, но Денаро вовремя взял дело в руки и выслал сына одуматься в Вест Блю.              — Только Висенте? А второго? С ним же второй брат, как хвост.              Айсберг посмотрел на Зоуи. Едва заметная улыбка отразилась у него на губах, немного сузились глаза.              — Ты все знаешь и все замечаешь, да?              — Еще говорят, у меня везде глаза и уши, — отмахнулась Зоуи.              — Фиоре остался, — подтвердил ее мысли Айсберг. Зоуи поморщилась — равносильно тому, чтобы оставить Висенте у дел.              — Я что, подорвала экономическую безопасность Синдиката?              Айсберг усмехнулся.              — Не думаю, ма. Они бы нашли любой повод.              Зоуи была не совсем удивлена, потому что беды с переходом кампании от отцов к детям прогнозировала еще в СССР. Но ситуация завязывалась неприятная. Особенно для крупных клиентов, у которых от стабильности перевозчика зависели госзаказы.              — Ну, Денаро, по-моему, не планирует, — она не продолжила, чтобы не прозвучать грубо, и Айсберг пожал плечами. Не планирует в могилу. Дедуля был бодрый, целеустремленный. Прописал ее в своих друзьях. Может быть, действительно стоит нанести дружеский звонок. — Я могу чем-то помочь? — спросила она.              Нет, она уже говорила Айсбергу однажды, что разговоры с ним — это как разговор с информатором. Но тут могло оказаться, что Айсберг не просто так глава компании такого масштаба. Зоуи напомнила себе, что дядя в свои двадцать лет должен был перекроить и перестроить огромную неповоротливую компанию под свой нрав и управлять ей после упадка, восстановить в глазах Правительства ее статус и теперь помимо прочего управлять еще и городом. Может сколько угодно юморить, что работать он не любит и предпочитает ее сообщество, потому что она немного занимательнее, чем партнеры по переговорам, но он был гений предприниматель, помимо того, что был гений инженер.              То, что на этот вопрос у Айсберга не было мгновенного ответа, продуманного еще до разговора, многое о нем говорило. Не планировал ее использовать. Не имел в виду темных целей. Не искал услуги в ответ на услугу. Был приятно удивлен этим предложением. И удивлен собой, что не думал в этом ключе прежде. Зоуи повела плечами, давая ему подумать, чем она может быть ему полезна, потому что у Айсберга-то на ее счет иллюзий было возможно даже чуть меньше, чем, например, у Бекмана.              — Наверное, нет, — сказал он. — Я не могу просить тебя вмешаться, ма. Как я бы не хотел, чтобы лезли в дела моей компании по просьбе постороннего человека, так и Денаро этого не позволит, — объяснил он.              Зоуи вернулась к обеду. Айсберг продолжал наблюдать за тем, как она тянула палочками длинную лапшу из ставшего немного менее обжигающим бульона.              — Никогда не умел ими пользоваться, — сказал он, и Зоуи развела руками.              — Поздравляю, для вас изобрели вилку, — пожала она плечами. Айсберг усмехнулся, она долго разбиралась с обедом за менее изнурительными разговорами.              Water7 отдавал воспоминаниями о плохом сне, предстоящей большой заварушке и сомнительными связями. Возвращаясь в Штаб Галлей-Ла, Зоуи много щурилась от чрезмерно яркого солнца, пока Айсберг не отдал ей кепку одного из рабочих. После возвращения в Штаб Галлей-ла было на контрасте ощущение особого чувство безделия, когда она стояла возле стола Айсберга, пока мэр искал ее чеки. Перебирал бумаги по одной, и Зоуи, подперев стол задом, забирала у него бумаги, которые он перекладывал, чтобы найти конверт от Синдиката, которых получал примерно сотни. Зоуи укладывала бумаги листочек к листочку из какого-то накатившего приступа перфекционизма и нежной любви к документированию.              Наконец, Айсберг подал в руки один конверт — в плотной, не белой шершавой бумаге, запаянный красноречивой красной печатью. А следом второй. Зоуи посмотрела на бережно упакованные чеки. Она держала в руках двести килограмм наличности, запиханные в конверты, на которых было написано: отдать миллиард предъявителю.              Айсберг забрал у нее аккуратную стопку прочих документов и сложил на угол стола, пока она молча рассматривала аккуратные уголки конверта. Чувство огромных денег между пальцами не сперло дыхание, не подарило ощущения безнаказанности или исполнимости любых мечт и вообще никак не изменило ее настроения: настроения прилечь и поспать после обеда, вон хотя бы на том диване.              Звучит как цель на ближайшую ночь, поспать на том диване.              Зоуи отдала Айсбергу другой конверт. Потом передумала. Вложила ему в карман пиджака.              — В счет оплаты за любые капризы моего капитана по вопросу корабля.              Легко избавляться от простых денег. Не считая того, что, если посмотреть с высоты птичьего полета, ей эти деньги чуть жизни не стоили. Но игры с жизнью на кону были так давно, что уже почти не считались правдой, и сознание облизывалось на мысль, что с восемью сотнями миллионов белли она может выкупить себе самое безбедное существование из возможных в этом мире.              — На таком корабле хоть ван пис искать, — сказал Айсберг. Зоуи сдуру ответила:              — Я знаю.              Айсберг поднял на нее взгляд, и ей было настолько невмоготу объяснять, одергивать себя или контролировать, что она говорит, что она смогла только выйти из кабинета.              Зоуи поняла, что примерно третий день возлежит на ложе в довольно неуютной маленькой комнате в довольно безлюдном заведении, которое по всем законам экономики должно было обанкротиться на втором дне своего существования, что заставляло думать, что оно существует только для отмывания денег, еще поняла, когда в дверь этой самой комнаты постучали. Постучали настойчиво, но не грубо, и не будь она трижды проклята с ее Волей, решила бы, что стучал какой-то человек, которому от нее что-то надо, который знает, что в комнате именно она, и который догадывается, что она бы не встала, не будь это важно.              Но это был Карс, и Зоуи сказала:              — Не заперто, — потому что все же вставать не была в состоянии.              Было настолько все равно, а от опасностей жизни ее защищала Воля, что она не запиралась. Однажды ночью в комнату попыталась войти служанка, чтобы стащить у нее кольцо Сафра, и Зоуи проснулась за две минуты до того, как та вошла. Зоуи предложила ей не трогать перстень, потому что он сведет ее с ума, а взять деньги, которые лежали на тумбе чуть дальше в комнате, но женщина так испугалась ее голоса в темноте, что выскочила из комнаты и с тех пор не показывалась.              Карс открыл дверь и вошел. Зоуи поднялась в постели, но не встала. Это был ее предел. Ее вообще немного знобило, потому что она питалась хуже, чем никак. Она ела всякую дрянь на непостоянной основе и кажется вчера пила отвратное вино из подвала хозяина заведения. Поэтому сегодня было немного хуже, чем обычно. Но терпимо.              — Уже отплываем?              — Нет, — сказал Карс. Оглядел комнату. Она его не впечатлила. Сохранности ее драгоценностей и чека он был удивлен. — Но ты нужна в доке.              Зоуи смотрела на Карса. Накатило такое нежелание следовать этому “ты нужна”, что она чуть на месте не расплакалась. Саботаж любой пользы времяпрепровождения пропитал ее насквозь как вино дубовую бочку, и никаких сил не было.              Зоуи сделала глубокий вдох. Нет, истерики закатывать в ее планы никогда не входило, а еще она тешила себя мыслью, что ее способность к дисциплине была немного выше, чем у четырехлетки.              — Мне нужно пятнадцать минут, — сказала она. Было два вопроса, которые было бы разумно задать сейчас — это на кой черт и как Карс ее нашел, и Карс ждал этих вопросов, но когда она поднялась с явным намереньем раздеться и заняться душем, то он не стал дожидаться и вышел из комнаты.              Когда они вдвоем вышли из дверей этого кабака, названия которого Зоуи не помнила, стоял полдень. Стоял полдень, и когда они добрались до доков, Зоуи стала отставать от Карса на пару шагов, чтобы не оказаться впереди планеты всей, чтобы поглазеть на происходящее у главных ворот событие.              Прохожие и горожане имели вид зрителей, и Карс, остановившись впереди зевак, достал трубку, намеренный набить ее табаком. Зоуи остановилась. А она, признаться, думала, что пираты, пытающиеся качать права в первом доке, — это средство художественной выразительности, а не:              — Сука, ты плотник или кто?              — Плотник, сударь.              Каку перед пиратом, задающим глупые вопросы, имеющие однозначный ответ, прямо противоположный тому, который Каку давал, выглядел просто мальчишкой. Пират был выше него на две головы. Имел в поясной кобуре два пистолета. Зоуи ткнулась к Карсу ближе, когда он закурил. С некоторых пор у нее при себе даже клинка не имелось, поэтому надо было сойти за наблюдателя. А пиратов здесь было несколько. И просто наблюдателем быть в толпе сложно, потому что кажется, это были не просто зеваки. Да они почти заложники. Рядом с толпой стоял еще пират, красовался саблей, наставленной в грудь какому-то достопочтенному гражданину в костюме, стояла пара человек с ружьями.              — Ты знаешь, кто я такой?              — Не имею чести, сударь, — отвечал Каку.              — А ты глаза открой, видишь, я вооружен, — сказал пират. Его веселила вежливость Каку, которую он принимал за покорность, должно быть. Зоуи подняла взгляд на Карса, коротко обернувшись на него. Стоял, слегка нахмурив брови. — Я тебя пристрелю сейчас, плотник, если ты не пропустишь меня на верфь, наш корабль требует ремонта, и вы его проведете. — Пират достал пистолет. — Тебя пристрелю, и этих крыс перестреляю, ты понял?              — Это было бы очень неблагоразумно с вашей стороны, сударь, это преступление, — сообщил Каку с совершенно спокойным видом, будто объяснял любопытному экскурсию по верфи.              — Каку! Ты работать собираешься, дьявол тебя дери, — донеслось с верфи. За низким заборчиком появился Паули, скручивающий трос на локоть. С ним рядом стоял Роб Луччи — черт стоял в цилиндре и в майке, и Зоуи неодобрительно покачала головой. Вся эта картина маслом с пиратами — видимо, очень обыденная для плотников так называемых. Учитывая их специализацию, еще и очень смешная. Для участников спектакля с заложниками, возможно, немного стрессовая, не считая Зоуи, которая находилась в глубокой яме уныния, и Карса, который имел определенное прошлое, позволявшее ему смотреть свысока на разнообразных выскочек. Зоуи вообще в первую очередь сейчас взволновала мысль — а что, действительно никого совсем нисколько не волновал плотник с газетой в кармане и в цилиндре на голове. Вообще нисколько не подозрительно. Вот Паули был похож на плотника — он курил, как паровоз и ругался как подобает его профессии, и слова сударь возможно не знал до появления Каку в его жизни.              А тут — цилиндр.              Зоуи так долго и вдумчиво смотрела на тесьму на цилиндре, что заметила, что Луччи смотрит на нее в ответ.              Чертово инкогнито шло собаке под хвост, вот что. А эти люди тесно связаны с Правительством. Можно они не сообщат о ее появлении здесь через пятнадцать минут? Неприятно.              Настолько, что она пропустила мимо ушей окончание диалога. Вроде бы состоял в том, что Паули требовал Каку заканчивать это дело побыстрее, а Каку добродушно отнекивался, и когда пират вспылил, решилось все очень быстро. Паули тросами обезвредил оружие. Каку с хорошенького удара ногой одним ударом вывел пирата в нокаут. И когда громила возле ворот попытался бросить в толпу гигантское бревно, то Луччи пробил его голой рукой, что плотная древесина отборного качества для кораблестроения разлетелась в щепки. С тем же успехом мог пальцами повредить бетон.              В толпе людей это вызвало визги и кратковременную панику, а потом возгласы, и одобрение. Карс изогнул бровь и докуривал трубку. Стоял с видом не играющего тренера. Или рефери. Делал для себя выводы, но никому их не сообщал.              Когда Каку, Луччи и Паули подступили к оставшемуся с разряженным оружием пирату, у того осталось только спертое дыхание и:              — Кто эти плотники такие?              — Не плотники, — сболтнула Зоуи в сторону. Не плотники. И будут торчать здесь еще с год с небольшим? Операция-то нешуточная.              Карс, занятый тем, что провожал взглядом Луччи, который одной рукой удерживал Паули, рвущегося добить пирата, дернувшего в город, услышал и неопределенно покачал головой. Не ответил, потому что Каку, отряхивая руки и штаны, незамаранные в результате разборок, заметил его и подошел.              — Сударь, а выходит, вы тоже пират, раз ходите вооруженным, — спросил, подняв кепку, Каку, посмотрев на Карса. Тот действительно ходил с клинком, как и всегда. Паули почти воспалился драться дальше, а потом увидел про кого идет речь, и видно знал Карса в лицо из-за последних дней, и отступился. Карс покачал головой. Каку не перевел взгляд на Зоуи, только потому что она, замеченная Луччи, заставила себя перестать отсвечивать.              — Нет, — отвечал Карс. — Любопытное зрелище, — он кивнул на повязанных пиратов. Паули просто исполнял какое-то шибари. Научи дурака молиться — голову расшибет.              — Такое случается в доке, сударь, приношу извинения, если вас это потревожило, — он улыбнулся.              — Я пришел за чертежами для Президента, — сказал Карс, оглянулся. Хотя она стояла, вмазанная в дереализацию, Карс достаточно уверенно сфокусировал на ней взгляд. Видно, вот зачем она тут. Посмотреть чертежи, в которых ничерта не поймет, и сказать да. Она подошла к Карсу.              — Идите. — Паули, скрутивший пиратов, махнул им рукой. Каку благодарно склонил голову. — И ты иди, Луччи, ничерта в доке работы не убавляется, вы ходите пинаете хрен. — Паули ругался. Луччи бросил на него короткий взгляд. Посмотрел на Зоуи, которая появилась рядом с Карсом и поглядывала на него с непреодолимым желанием доебаться.              — Ну идемте, — улыбнулся Каку.              Они вошли в док.              — Луччи, сколько плотников в цилиндрах ты знал в своей жизни?              Хаттори, усевшись Луччи на плечо, прокурлыкал:              — Одного.              Зоуи улыбнулась. Луччи повернул на нее голову. Каку обернулся, не останавливаясь, чтобы посмотреть на Луччи и на нее. Улыбнулся. У Луччи было лицо нечитаемое, хотя Зоуи ставила, что это ненадолго.              — Я ровно ноль, — ответила она сама. Карс усмехнулся, неодобрительно покачал головой. — Дайте минутку, я догоню, — сказала она. Она хорошо знала док, одиннадцать бессонных ночей впечатали карту Города воды в ее сознание так надежно, что она бы ее нарисовала ночью в темноте по памяти. Луччи замедлил шаг. Хаттори должен был что-то сказать, но они с Луччи остановились одновременно, и кажется даже чревовещатель у него на плече притих — Хаттори было нечего сказать, или он чувствовал напряжение.              — Как скажешь, — сказал Карс. Они с Каку проследовали дальше по коридору Штаба Галлей-ла. Зоуи толкнула спиной одну из дверей коридора — большая часть пустующих кабинетов была не заперта, это Зоуи тоже давно выяснила. Галлей-Ла вообще не держали большой штат сотрудников офиса. Луччи прошел за ней. Хаттори улетел с плеча Луччи и осел на люстре, подальше от этого.              Луччи стоял перед ней руки в карманы и терпел, а Зоуи чувствовала, как перед ним стоять — почти равносильно тому, чтобы стоять на эшафоте. Потому что Луччи со своими повадками и принципами не убивает. Он исполняет приговоры. Он казнит. В крайнем случае ликвидирует. И внутри поднималось чувство, как когда задыхаешься от того, как тебе нужно прямо сейчас, вот конкретно сейчас нарваться на самые большие неприятности в твоей жизни. Зоуи смотрела в его янтарные глазенки, как у кошки, и чувствовала, как ее губы тянет кверху. Лыбиться подоночно.              Луччи молчал. Пока что. Но Хаттори уже сдался вещать за него.              — Ты не плотник. Из вас несколько не плотников. Не плотники из секретной службы не плотников “Кафель скол девять”, — усмехнулась Зоуи. Луччи сделал шаг к ней, Зоуи отступила. Воля потребовала внимательно присмотреться к Луччи, к тому, как его ладонь мерно складывается в:              — Шиган? Тайные техники не плотников. Убьешь меня? — сказала она, улыбнувшись.              Воля шептала на ухо, что это все — это зарываться, и обычно Воля сама предпочитала зарываться. На корабле Раша пыталась перебить всю его команду, прежде чем умереть самой. Даже на корабле Рыжего была намерена драться с его офицером, чтоб его. И теперь эта же Воля вдруг требовала помолчать и попытаться увернуться от последующего за ее словами неминуемо смертельного удара, потому что в отличие от Раша и его людей и в отличие от Рыжего и его людей, Луччи ее убьет. Луччи предпочтет ее убить с первого удара. Это будет не драка, чтобы ее утихомирить, и Воля не видит в ней исходов, кроме как заткнуться прямо сейчас.              А вот черта с два она заткнется. Война Воли и здравого смысла в голове шла столько раз с подстрекательством с ее стороны, что Зоуи сейчас не намерена выходить из этого положения главной сумасшедшей в собственной голове.              — Скажи что-нибудь, Луччи, — сказала она. — Я знаю, что тебе есть что сказать.              Луччи держался молчаливой роли очень долго. Дольше, чем она ждала от его выдержки. А потом Воля успела только искры в глаза метнуть, когда Луччи одним движением толкнул ее к стене. Толкнул такой силой, что показалось, что ребра хрустнули, и его ладонь сжала шею над самыми ключицами. Так не душат, так ломают кости, и это было больно, и Зоуи вцепилась в его запястье.              У него в глазах мелькнуло что-то. Нехорошее. Такое, животное, осколки его зоан сущности, часть его некрасивого прошлого. Разве ж он промолчит? Когда должно было быть совсем невыносимо больно, ей стало смешно. Немного смешно, потому что Луччи произнес:              — Правосудие абсолютно.              — Тогда ты абсолютно точно провалишь операцию, Луччи, — произнесла она почти только губами. И вот пожалуйста. От обещания убить, от блеска крови в янтарных кошачьих глазах показалось кое-что другое. Страх. И хватка ослабла.              — Бредишь.              — Проверь, если хочешь. Меня убивают, и Айсберг получит документацию из Эниес Лобби на завтра. Ты знаешь, что альбатрос может пересечь океан за ночь? — она улыбнулась. Луччи не нравилось быть жертвой шантажа. Но он вероятно знал, что с ним делать.              — Что ты хочешь?              — Пусти, — сказала она. Луччи медленно отпустил ее, чтобы не сжимать ей шею. На коже осталось от его пальцев ощущение переломанных костей. — Я просто не хочу умереть.              Луччи молчал. Его не устраивал такой расклад. Это было хорошо. Это значило, что он не идиот. Зоуи буквально одно уныние назад отчитывала министра страны за то, что сделке нужно основание — взаимная выгода, признаваемая обеими сторонами. Нет сделки, в которой одна сторона получает все, а другая ничего. Сделка, в которой ее молчание ничто не гарантирует — бессмысленна и ненадежна. Она продолжила.              — И еще одно.              — Что? — спокойно ответил Луччи. Холод вернулся ему в голос, спокойствие его ума впечатляло. Луччи не посмеялся над ней, как будто оставить ей жизнь и так щедро с его стороны.              — Ни ты, ни кто-то другой из команды Сипи на Water7 не сообщит, что меня видели живой.              Теперь это симметричная сделка. Зоуи смотрит за тем, как Луччи медленно разминает напряженные пальцы. Как будто все еще не исключает возможности убить ее одним ударом и дело с концом.              Было бы неплохо, кстати, узнать, что Луччи известно. Салус говорил, что к ее поискам привлекли какие-то организации, не имеющие отношения к Дозору.              Луччи все еще не решил, закончить этот неприкрытый блеф прямо сейчас или нет. Естественно, в случае ее смерти никто ничего не узнает, пока не станет слишком поздно.              — Много знаешь, — произнес Луччи. Обманчивый тон. Не предвещает ни снисхождения, ни агрессии. — Не всех, знающих много, их знания защищают, — добавил он. Теперь отдало еще и признанием. Зоуи не совсем поняла, что это значит.              — Чем ты занят вечером, Луччи?              — Плотники пашут до ночи и валятся с ног.              — Может быть, не сегодня?              Луччи уперся рукой о стенку и, опустив голову, усмехнулся, покачав головой. Было в его ухмылке что-то зубоскальное, животное и хищное. Поднял на нее взгляд.              — Иди, скажи спасибо, что живая, — сказал он. Зоуи усмехнулась. Она конечно не зоан леопарда, но ей-то тоже хорошенько могло сносить крышу запахом крови, особенно собственной.              — Скажи “пожалуйста”, и я достану сливок до вечера, — произнесла она, и кажется Луччи бы снова припер ее к стенке за очередные инсинуации, но она уже шагнула по коридору дальше. Надо было посмотреть чертовы чертежи. И может быть поздороваться с Айсбергом, если он будет присутствовать. Настроение необъяснимо поднималось, и день переставал ощущаться как тленное, похмельное ничто.              Экстра 24. Вита Бревис              Вита вписалась в эту самоубийственную авантюру, потому что Веритас на нее легко согласился. А Веритас на нее легко согласился, потому что говорил с контр-адмиралом Салусом. Содержание их получасового разговора Вита не знала, но это было тысячу лет назад — через несколько недель после того, как Зоуи Гласс умыла руки из Саут Блю.              А потом о ее смерти объявили в газетах — на вторые сутки после того, как Веритас об этом узнал от Момонги.              Вита не планировала бывать в Штабе, но все-таки побывала, когда вице-адмиралы обсуждали последствия операции на G-11 за закрытыми дверями. Веритас курил как паровоз, и это заметила Вита, равно как и Салус, прибывший в Штаб. Вита была не слепая и не глупая. Она увидела две вещи: Веритас был вне себя то ли от злости, то ли от бессилия, а Салус в Штабе был как рыба в воде.              А потом капитана Веритаса неожиданно перевели от Момонги к вице-адмиралу Цуру, Веритас получил приказ брать коммодора Порча с G-11, что и сделал, рванув в Новый мир. Получил от Цуру выговор при Вите, что он не имел права так рисковать командой. Хотя после за это же получил коммодора, потому что Порч после этого ареста был чуть живой. Вита боя между ними не видела. Хотя очень хотела бы.              Потом Цуру притащила их на Гран Тесоро — отвратное место. А потом умыла руки в Штаб, а Веритаса оставила в Новом Мире с сомнительными поручениями. Коммодор — Вите было смешно называть его коммодор, и хотелось назвать капитаном, кэпом или еще как-нибудь — отнесся к этому философски и после Гран Тесоро вообще выглядел, как мартовский кот. Вита подумала, может, на Гран Тесоро он смог наконец опомниться от того, в каком состоянии был в последние дни.              В Саут Блю служба была похожа на бдение итак существующего порядка. В Гранд Лайн — на защиту невинных. А Новый Мир — это санкционированная всеми инстанциями власти мясорубка, в которой всем, включая Йонко, революционеров, Правительство и Дозор, очень нравилось участвовать.              Новый Мир был паршивым местом. Виту тошнило от него самого, от всех его обитателей. Тошнило от всех поголовно на всех сторонах борьбы, Вита трижды чуть не была убита за трое суток, а потом вместо лечения и покоя получала выговор от равного по званию, которого даже не знала, за слабость.              — Я знал, что в морях Дозор слабее, но сука солдат должен драться до последнего вдоха, а не мамку звать, — Вита стирала кровь со шпаги, ухмылялась ублюдку в лицо, игнорировала рваную рану, с которой капала кровь. — Чему вас нахер учат.              У капитана, которого она не знала по имени, за спиной маячил пират, потому что проповедь была у него в приоритете.              Чему учили их, вопрос, вот Виту учили моргалом не щелкать, и, когда ему прилетело дубиной по затылку и он наконец замолчал, Вита убила его противника. Игнорируя рваную рану. И ухмыляясь ублюдку в лицо, пока он капал кровью изо рта ей под ноги, пытаясь подняться на четвереньки.              Новый Мир менял, выворачивал наизнанку и требовал железной воли. Требовал обругивать врача, когда тот потащит шить рану, хотя было бы неплохо уже бы и потерять сознание, чтобы не было больно, а на утро приходилось вскакивать как огурчик, проснувшись снова от стрельбы.              Они снова потопили два корабля пиратов, и Веритас скомандовал уходить, наконец, с нейтральных вод и брать курс на королевство Мелит, потому что там должно быть спокойнее в охраняемых водах. Стояли в море посреди ночи, Вита курила, как черт, с чувством, что она прирежет кого-нибудь, и Цуру начинала восхищать ее как женщина, способная на спокойствие. Вита была готова придушить просто за так. Своих, чужих. Кого угодно. Стояла, уперевшись о борт. Капитанское звание позволяло игнорировать отбои. Веритас дал вторую сигарету, когда Вита бросила бычок в море. Она ее забрала, раскурила, и они с Веритасом синхронно выдохнули дым, когда с вороньего гнезда на палубу сиганул старшина — хороший мужик. Отдал честь. Веритас на него не обернулся, стоял, безразлично глядя в горизонт. Вита устало выдохнула:              — Докладывай.              — Корабль, кэп.              Вита устало усмехнулась. Какой к дьяволу корабль. Неужели нельзя без этого. Они уже у самой границы исключительной зоны Мелит. Вита как капитан должна была велеть поднимать команду на ноги и вставать за орудия, потому что так было велено всеми уставами, но Веритас не затянулся. Значит, вопреки его молчанию, у него есть, что сказать. Вита поэтому промолчала и перевела на него взгляд.              Ред Форс приближался. Еще не слишком близко, еще далеко. Но почему-то перехватило дыхание, и Вита пыталась удержать ком в горле. Ноги вот-вот обещали подкоситься, и было стыдно за слабость.              — Это конец, да? — спросила она. Веритас стоял, подперев борт боком. Не особенно в его лице читалось, что это конец.              — Это Йонко, Вита. Чтобы уничтожить этот корабль в щепки, им не нужно подходить, — сказал он. Вита, вцепившись руками в борт, не могла стоять ровно. Веритас на нее обернулся, когда у борта Ред Форса появились люди. Вита видела только силуэты, и рука тянулась к сабле, но Веритас покачал головой. — Это лишнее.              Спирало дыхание. Было нечем дышать, и напряжение в мышцах начинало колотить. Еще немного, и это будет похоже на судорогу. На то, когда от холодной воды сводит все тело. И одновременно с этим кровь колотится в виску. Больно. Физически больно.              Когда Вита бросила еще один взгляд на Ред Форс, у борта уже никого не было. Зато послышались шаги, и Вита собралась с силами, чтобы повернуться. Но тело не послушалось. Ее колотило в бессилии управляться с собственным телом, и скрутило страхом. Это не то же самое, что в обычном бою, это почти паника. От нее тошнота встала в горле, и она только подняла на Веритаса взгляд — коммодор просто обернулся туда, где шаги человека на борту, которому здесь было нечего делать, спустились со шканцев на главную палубу.              — Что делать, Веритас? — она выдавила это из себя на самые последние силы. Руки даже не могли на шпагу схватиться, онемевшие пальцы не слушались.              — Не сопротивляться, — это ответил не Веритас. Ответил сухой прокуренный голос, и она не знала, кому он принадлежит, но точно никому с корабля. Не с этого. И до Ред Форса были еще сотни метров, а человек с корабля Йонко уже стоял собственной персоной перед Веритасом. — Королевская воля капитана приносит боль, когда сопротивляются неспособные на это, — сказал он.              Вита оскалилась. Да она прошла через ад будучи малолеткой, что теперь ей может показать Новый Мир такого, чего она не...              Она обернулась. Крутым поворотом на пятке, обернулась, кто бы там ни стоял.              Она встретилась взглядом с человеком перед ней, которого считали старшим помощником Йонко Красноволосого. Бенн Бекман стоял на борту дозорного корабля, как на собственной кухне, и Веритас не поднял тревоги, не свистал наверх и не велел драться до последней капли крови. Это было запрещено уставами. И это было бессмысленно: Вита вдруг поняла, что на корабле нет ни одного человека в сознании.              — Не будь строг, Бекман, она неплохо держится, — это произнесли с улыбкой из угла, куда не доставали масляные лампы, зажженные на палубе. Вита перевела взгляд, хотя она уже подозревала, что там увидит. Бенну Бекману так говорить мог только один человек — его капитан.              Йонко Красноволосый Шанкс вышел на свет из-за тени от мачты. Смотрел на нее с усмешкой, даже отдал смешной салют, как старому другу.              — Для капитана? — усомнился Бенн Бекман.              — Для женщины, — снисходительно произнес Шанкс.              — Достаточно, Рыжий, — сказал Веритас. Вита слышала, сказал спокойно и закурил сигарету — его руки слушались, и пальцы спокойно держали фильтр, и Веритас просто был в состоянии стоять перед Йонко, как перед равным, и Вита не понимала, как это возможно. Она всегда считала, что между ней и Веритасом не то чтобы пропасть в боевой подготовке.              Шанкс перевел на коммодора взгляд, едва заметно улыбнулся, покачал головой, и, когда подошел на расстояние негромкого разговора, что бы там ни было его королевской волей, физическое изнеможение Виты отошло на задний план. Сознание выскользнуло из рук, и она увидела, как приближается палуба к лицу, и не ударилась о нее, только потому что Веритас в последний момент оставил сигарету меж зубами и не дал ей безвольно сложиться им троим под ноги.