Игра: "Месть Фортуны"

Вот всё и закончилось спустя десять минут после того, как те мужчины ушли. Такемичи больше не пребывала в конвульсиях, а мышцы не бились в судорогах от испытываемой боли. Температура тоже спала, пускай и не полностью. Теперь она спокойно спала, не издавая ни кашля, ни стонов, ни лихарадочного шёпота о боли и мучениях. Её лицо вновь обрело родной бледноватый оттенок с лёгким румянцем от ещё не отступившего полностью жара. От радости загорелые пальцы нежно прошлись по этим румяным щекам, наслаждаясь теплотой. – Всё закончилось... – словно, как камень с души, сказал Курокава, тяжело вздыхая и сжимая в другой руке, что не прикасалась к лицу расслабленную ладошку. Почувствовав огромное облегчение, Изана уронил голову на край дивана. Теперь он в полной мере почувствовал, как усталость накрыла его. Волнение породило стресс, а стресс исчерпал энергию породив отвратительную усталость. Тело резко стало очень тяжёлым, а голова превратилась в увесистый булыжник, готовый рухнуть с его шеи, словно с обрыва, готовая встретиться с твёрдостью гладкого пола. Прежде этот парень никогда не чувствовал себя настолько измотанным, как сейчас. – Думаю нам следует отдохнуть... – высказал своё мнение Какучо, увидев состояние Изаны и глянув на Коко, который изо всех сил старался держаться бодрячком. – Где здесь можно спать? На полу что-ли спать придется? – спрашивал у него Коконой, который потер свои случающиеся глаза. В тот же момент он пожалел о сделаннои из-за возникшего раздражения. Пускай и не плакал, но прослезилась глаза достаточно хорошо, чтобы устроить ему неприятности. – ... – Какучо только хотел предложить ему уснуть на куртках или в ванной на полотенцах, как вариант, но ему не позволили даже этого предложить: – Уезжайте спать к Какучо... – Что?! – резко вскочил Какучо, совершенно не желающий оставлять этих двоих одних. Он же прекрасно знал, что после произошедшего Изана совершенно точно загонится, а в таком состоянии ему нельзя будет находиться и без того больной Такемичи. – Всмысле уезжайте?! – Коко тоже среагировал на это не очень положительно. – С какой стати я должен уезжать?! Если бы я не поднял этот проклятый телефон, ничего бы не изменилось! Так что я имею право решать оставаться мне здесь или нет! Если, конечно, здоровье Ханагаки для тебя действительно чего-то стоит... – он был категорически против того, чтобы оставить Такемичи здесь в компании этого человека, чьи намерения ему пока не известны. Поэтому он пошел на удар по слабостям. – Возвращайтесь завтра утром, со всем необходимым. Одной усталой фразой пояснил Изана. Он не был против того, чтобы эти двое остались, но им просто негде будет отдохнуть. Помимо этого красного дивана, который был занят девушкой, в этой квартире не находилось места для сна, за исключением твёрдого пола. Этот дом, который больше походи на квартиру студента-минималиста, не включал в себя функцию постоянного проживания в нём. А для самого Изаны это место являлось тем, куда можно прийти на пару часов, а затем вновь уйти. Хитто не был уверен, что ему стоит оставлять Изану и Такемичи одних. Фиг знает, что здесь будет происходить, как только они перешагнут порог этого дома и выйдут за его пределы. Особенно учитывая все произошедшее до... Он очень переживал за обоих друзей. Он прекрасно понимал насколько серьезно Изана мог исказить цепочку произошедшего и обвинить со всем себя. Так же он боялся того, что друг мог настолько сильно испугаться чувства собственного вины, что в последствии мог с собой что-нибудь сделать, чтобы это чувство вины чем-то загасить. В тоже время он понимал, что им, скорее всего, нужно будет поговорить наедине. Всё-таки эти отношения не то, во что они с Коко имеют права встревать. – Ладно. Мы уйдём и придем утром, – всё-таки согласился он, сжимая кулаки. Он просто начал идти к выходу и по пути схватил Коконоя, утаскивая того с собой. – Эй?!... Я не соглашался уходить! Отпусти меня! – Хаджиме начал сопротивляться. Он не собирался просто взять и оставить Ханагаки с Курокавой. Он, конечно, многого насмотрелся за эту ночь, но всё ещё не был готов довериться никому из этих двоих. – Я понимаю, почему ты нам не доверяешь, но должен понимать, что если бы мы хотели причинить ей вред, то сделали это намного раньше, – хоть это и было так с самого начала, теперь все совершенно иначе. – Их нужно оставить одних. Они должны наконец решить, что с ними будет дальше и никто в этот момент не должен вмешиваться и вызывать у них сомнений. Коко не понимал, о чем говорит Хитто и от этой растерянности совсем расслабился, не успев заметить, как его почти что вынесли за порог. И сопротивляться уже было бесполезно, теперь он мог лишь выбрать ночевать ему в нормальной квартире с возможностью отдохнуть или же сидеть под дверью в холодном подъезде без теплой одежды всему побитому и ждать утра. В силу собственных эмоций он должен был выбрать второй вариант, но он чувствовал, что если выберет его, то это очень фигово закончится и тем самым он разозлит Ханагаки. Да и к тому же он понимал, что даже если внутри что-то произойдёт он будет бесполезн, дверь закрылась изнутри автоматически, как только Какучо закрыл чёртову дверь. – Идёшь? – спросил у него парень, который стоял на ступеньках ниже и смотрел, как тот пялиться на дверь и думает. – Если что-то всё-таки случиться, ты лично за это ответишь? – спросил у него Коконой, не поворачиваясь к тому лицом. Какучо понимал, что парень не успокоиться. Он будет на нервах абсолютно все время и фиг знает уснет ли вообще сегодня. Видя это Хитто просто не понимал, как у Ханагаки получается настолько притягивать к себе людей, что те не могут продолжать рационально мыслить, думая о ней. И так один за другим... – Да. Если что-то случиться, я возьму на себя всю ответственность за это. Так что пошли... Они всё-таки ушли. Тихо и почти бесконфликтно...

***

В квартире стало очень тихо. Изана, который перестал слышать посторонние шумы, за исключением чужого дыхания рядом сразу же провалился в сон. Усталость взяла свое и теперь двое оставшихся в комнате людей уснули самым крепким усталым сном. Если девушка удобно лежала на диване, то Изана спал сидя возле неё. Его рука продолжала сжимать её руку даже во сне, чтобы чувствовать присутствие рядом. Всё-таки её потеря – событие намного ужаснее всякого кошмара или любого другого случая произошедшего с ним в этой жизни... Они спали. Долго спали. Чуть ли не до двенадцати дня. Тогда Такемичи, наконец, открыла глаза, чувствуя дикую слабость во всём теле без всякой возможности пошевелиться. Ей едва хватало сил пошевелить пальцами руки, что лежала сжатая в чужой ладони. Она попробовала открыть глаза шире и увидела опущенную на край дивана знакомую белую макушку, к которой так и хотелось прикоснуться. Состояние этого не позволяло. Изана дёрнул головой вверх стоило почувствовать движение в своей руке. Он выглядел очень сонным и напуганным, когда почввствовал, как Ханагаки пошевелила своими пальцами. Так что его взгляд сразу направился в ее сторону. Пара таких же сонных и уставших голубых глаз смотрела прямо на него. Он завис, поскольку не мог понять проснулась ли она или же просто их приоткрыла, пока продолжала дремать. Но зрительный контакт продолжался слишком долго, так что он поднял свободную руку и подвинулся ближе к её лицу, начиная убирать волосы за ухо, чтобы не мешали этим глазам смотреть. – Как ты себя чувствуешь, Хана? Он наплевал на колющую боль в шее и позвоночнике и на покалывания от приливаюшейся в затёкшие ноги крови. Он больше беспокоился о себе, чем о собственном дискомфорте. Такемичи понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить абсолютно всё, что произошло сегодняшней ночью. От того он почувствовала себя настолько прекрасно прямо сейчас. – Мне лучше, – кратко ответила она и решила попробовать пошевелиться ещё как-нибудь, но стоило лишь напрячь конечности, как она поняла, что это было всем, на что она сейчас способна. Изана сразу же почувствовал эту её попытку, поскольку ее рука в ответ сжала его. – Пожалуйста, не торопись, – он погладил ее по щеке, надеясь, что она прислушается.  – Не вставай пока. Тебе нужно отдыхать, чтобы восстановиться... Когда Изана так говорил ей, она почувствовала себя жутко беспомощной. Она и правда не могла пошевелиться. Боли не было, только самую малость, но силы отсутствовали совершенно. Словно вчерашний жар пожрал всю её энергию. – Где Коко и Кокосик? – спросила она его, не находя в квартире ещё чьего-либо присутствия. – Думаю, они скоро приедут... Они должны привезти лекарства и еды, – сказал он, – Может тебе снова нужно обезболивающее или жаропонижающее? – резко вспомнив о томя что прошло уже много времени он забеспокоился о том, что возможно окончание действия препаратов могло заставить её проснуться. Поэтому он наклонился к ней и прикоснулся губами к её лбу. Он сам не понял, почему не просто рука, а сразу губы. "Что он делает?" – Такемичи себя чувствовала такая будто продолжала находиться в бреду. Такие его действия начинали немного смущать, хотя чего она должна была смущаться после того, как он ее вчера раздел? Хуже и постыднее же быть уже не может? Изана не почувствовав своими губами сверхъестественной температуры. Пускай кожа и казалась теплее чем обычно, но это не был жар. Он снова посмотрел на неё, будто спрашивал что тогда не так? – Я хочу пить. Этот настойчивый взгляд немного давил, так что она попыталась найти причину, по которой он мог хоть на секунду отвлечься от неё и дать ей возможность вздохнуть. – Погоди, сейчас принесу, – он тут же встал и, по правде говоря, чуть не навернулся, из-за лёгкого головокружения от перегрузки нервной системы, но быстро выровнялся и пошёл к кухне. Там налил в стакан воды, но подумал, что пить из него будет затруднительно. Чтобы попить воды, ей придется встать, что ему не очень нравилось. Он стал думать, как сделать иначе, и вспомнил о не выброшенной из-под кофейного напитка, который покупал на днях, трубочки. Быстро промыв её под потоком воды, попробовал отпить, чтобы у воды не осталось неприятного блеклого привкуса кофе. Убедившись в том, что всё хорошо, он вернулся к ней назад. – Вот... – он протянул трубочку к её сухим губам и продолжал держать стакан с водой на весу. Такемичи не думала, что это будет выглядеть так. Ей от чего-то было неловко представить, как это могло выглядеть с его стороны. И тем не менее она понимала, что этот парень по-другому не позволит. Она подавила в себе неловкость и стыд приоткрывая свои губы. Трубочка сама легла внутрь следуя движениями парня. Такемичи тогда не могла, но очень хотела посмотреть на Изану, чтобы увидеть с каким лицом он это делает. Хотя если бы и посмотрела то увидела бы просто очень сосредоточенное выражение лица, которое выжидает, когда желание будет выполнено. Лёгкие мелкие глоточки чётко слышались в тихой квартирке. Ханагаки закрыла глаза, чувствуя как прохладная водичка увлажняет сухое горло, от чего ей даже дышать стало легче. Спустя пару секунд глотки превратились в более жадные, поскольку прохладная вода приносила невероятное облегчение. – Не торопись, – Изане сразу стало неспокойно от того, что она так набросилась на простую прохладную воду. И тем не менее видеть, как это хмурое лицо расслабляется было приятно. Вскоре она напилась. Трубочка выскочила из губ, а шея, что недавно напрягалась, поглощая воду, снова расслабилась. Парень не стал возвращать стакан на место, а просто отставил его в сторону. – Изана... – неожиданно позвала его девушка. – Что такое? – сейчас он был похож на пёсика, что был готов выполнить любую хозяйскую прихоть. "Мне не нравиться это..." – Ты же чувствуешь вину? Поэтому ты сейчас так себя ведёшь? Это было слишком очевидно, а Изана даже отрицать этого не стал: – Разумеется. Это моя вина, что ты так пострадала. Мне нельзя было поручать что-то касающееся тебя, кому-то другому... Я должен был сам к тебе прийти... Он прикусил нижнюю губу, опуская свой взгляд к собственным ногам, сложенным по-турецки, не в состоянии с чистой совестью посмотреть ей в глаза. Тут он почувствовал лёгкое мягкое прикосновение к своей щеке. Худая, тонкая, бледная рука, с дрожью зависшая в воздухе касалась подушеяками пальцев его щеки, заставляя его вернуть лавандовый взгляд на девушку. – Но ты же осознаешь, что сделал не так, и исправишь это? Да? – она улыбнулась ему старательной улыбкой. Получилось не очень, но зато искренне. – Я-я... – он чувствовал, как дрожит его голос. Как по щекам начинают течь горячие слёзы, что выражали пережитые вчерашним днём волнение и страх. – Я виноват!... И больше никогда подобного не допущу! Обещаю тебе! Больше никто не посмеет коснуться тебя! – его рука накрыла руку девушки, желая получить больше. Ему было мало этой улыбки, он хотел получить прощения. Хотел, чтобы ошибках, которые он только мог до сих пор сделать. Он сошел с ума: – Только прошу тебя, не бросай меня!... Не оставляй, меня одного... Без тебя я не смогу... Такемичи не понимала, как ее простой вопрос смог перерасти в "это". А учитывая ее невозможность это прекратить своими силами, она не понимала, что ей делать.  Продолжать смотреть на его мучения от одиночества – слишком больно. А его слезы  казались такими горячими, как капли кипятка. Попадая на кожу жгли её, но не жаром, а совестью, всё-таки лгал в этих отношениях не только он. – Изана, посмотри на меня, – почти что приказала она ему. Тот сразу же ее услышал и направил эти заплаканные сирени в ее сторону уничтожая ее сердце с ещё большей силой. Оно само хотело выбраться из груди и лечь ему в руки без ее на то спроса. – Ты уверен, что хочешь быть рядом с кем-то вроде меня? Даже если у меня есть страшные секреты, узнав о которых ты поймёшь, что я вовсе не такая, какой являюсь на самом деле? Такемичи не знала, кто тянул её за язык, но слова сами рвались из груди, выливаясь наружу словно расплавленное железо, прожигающее горло. Она понимала, что никто из них двоих уже не может друг другу врать. Поэтому и она должна была вывернуть свое отвратительное, не соответствующее оболочке лицо наружу, хотя бы чуть чуть. "Ты не плохой Изана... Ты не настолько плохой, каким ты себя считаешь... Я намного хуже тебя", – так она считала уже некоторое время, когда углубилась в тему того, что все называют Изану ужасным за столь незначительные поступки, которые в этом мире не считаются удивительными. Так что она думала о том, кем бы тогда назвали все её, узнай что она сделала и продолжает делать. – "Если ты скажешь "да", я не смогу тебя отпустить, Изана... Никогда..." – Я приму любую тайну, которую ты скрываешь. Я не испугаюсь тебя, что бы ты не сделала и какой бы ты не являлась на самом деле. Для меня нет ничего, что могло бы заставить меня отказаться от тебя. Ты мне дороже всех на свете. Нет... Дороже всего этого света и собственной жизни, – он говорил абсолютно серьёзно. Он не видел ни одной причины, по которой мог бы бросить её. Но Такемичи так же не думала. – Даже если я когда-то убила человека? После услышанного Курокава замер на месте. Он хотел верить в то, что это был просто пример, но то, как отчаянно она вцепилась в его руку, будто за спасательный круг во время потопа, заставило его осознать, что это вовсе никакой не пример и не ложь. Он понял, что такое и правда произошло на самом деле. В его голове сразу же начали крутиться варианты того, как это могло произойти и каким способом та могла какого-то убить. И в последствии этих мыслей он сделал лишь один вывод: он не должен интересоваться подробностями, а тем более продолжать развивать эту тему, потому что врач напрочь запретил ей волноваться, а всё, что она делала сейчас, было сплошным раскачиванием нервов. Ему резко стало наплевать на то, кого она убила и по каким причинам. Изана был абсолютно уверен, что тварь, заставившая её пойти на такой отчаянный поступок совершила ужасный грех, который стоил его смерти. Пускай сейчас он и хотел узнать, какая мразь посмела осквернить эти руки чем-то подобным. Всё-таки Такемичи сильная и мысль о том, что её руки могли покрыться чьей-то кровью будоражили рассудок. Только самый последний кусок дерьма мог заставить её опуститься до подобного. – Меня это не волнует. Хоть сотню убей, я не брошу тебя, чтобы ни случилось... Глаз Такемичи расширились, она не могла поверить в серьезность его слов. Ей очень хотелось, чтобы эмпат оказался в ее руках и она проверила его слова, но, как на зло, его сейчас с ней не было. Однако Изана не остановился на паре слов, а продолжил говорить дальше: – Даже если весь мир отвернётся от тебя... Я всегда буду на твоей стороне... – его шёпот ласкал уши таким приятным с лёгкой хрипотой голосом, который мог создать лишь он. Слова щекотали душу, заставляли её чувствовать себя особенной и нужной, от чего нынешний страх исчез. Пускай она и понимала, что ещё к нему вернётся. Такемичи улыбнулась. Её счастью не было передела. Эта была та самая счастливая улыбка, от которой исходил свет и тепло. Именно такой он хотел её видеть. Именно эту улыбку он хотел беречь и наслаждаться ею. – Спасибо тебе, за то что ты у меня есть... Изана... – тонкая полоса пробежалась по её щеке. Парень смотрел на неё, чувствуя как сердце в его груди бешено трепещет и содрогается. Его никогда не благодарили за обычное существование.  Его больше обвиняли в том, что он вообще появился на этот свет в виде чудовища, что уничтожает всё подряд. И только она, не смотрела наружу, а капнула глубже и увидела испуганного одинокого мальчика, что просто хотел любви и внимания – и ничего больше. – Я люблю тебя, Такемичи Ханагаки, – этот официальный тон её слегка удивил, поскольку Курокава ещё ни разу не обращался к ней полным именем и тем более фамилией. – Будешь ли ты и дальше идти рядом со мной? Для Такемичи это было словно предложение, которое он уже попытался сделать ей сегодня. Такемичи ещё раз подумала о том, каким счастливым было её время в Свастонах, но теперь наступила пора уходить и кардинально менять свою разрушающуюся жизнь. Свастоны уже не маленькие, они сильные и в них полно людей с мечтами, при которых совмещать эти мечты и жизнь гопника – невозможно. И чтобы обрести что-то одно, от другого нужно отказаться, а раз обретать господство в криминальном мире Японии и продвигаться дальше они не собирались – значить потерять эту часть было не жалко. И так у неё появился шанс перевести сюжет на другой путь, где никому из Свастонов не будет угрожать опасность. Достаточно лишь перевести стрелки на Поднебесье и всё – проблема считай решена. "Если рядом со мной будет Изана, то думаю, всё будет хорошо. Вместе мы справимся, а мои друзья, наконец, станут счастливыми, погрузившись в свои мечты..." – так она рассуждала, уже давно готовая к этому выбору. – Да. Только не отпускай мою руку. Иначе я точно сверну не туда. "Прости, Майки, похоже мы так и не слетаем с тобой на Филиппины... " – Не отпущу, – Изана посмеялся от лёгкой романтики, которой наполнился их разговор. Почему-то ему не верилось в то, что Такемичи теперь принадлежит ему и только ему. – Если свернешь не туда, мы свернем туда вместе. – Давай лучше просто не сворачивать? – попросила его Такемичи, которой не очень хотелось, чтобы он сворачивать куда-то не туда вместе с ней. – Хорошо, – продолжал посмеивался он, вытирая с лица последнюю влагу. Он чувствовал себя сейчас очень странно. Лёгкое ощущение опьянения накрывало голову: разум размывало под приятным теплом собственных мыслей и осознаний о том, что жизнь не такая хреновая и он всё-таки может найти для себя "своё" место. Он на эмоциях наклонился к её лицу, прикрывая глаза. Его губы соприкоснулись с её сухими потрескавшимися губами, на которых запеклась кровь. Он мог прочувствовать каждую трещинку на них, имея желание зализать их, чтобы те поскорее зажили возвращая эти губы к прежней нежности. Курокава в моменте приоткрыл глаза, глядя на реакцию Такемичи, что бессильно продолжала лежать и смотреть на него, не в силах нормально ответить. – Поправляйся скорее... – он спокойно отстранился и улыбнулся, поглаживая рукой ее голову. Прекрасно понял, что сейчас не время и просто сделал вид, что на самом деле не так уж и хочется. – Ложись со мной, – сказала она, понимая, что тот всю ночь проспал, сидя возле неё, пока она сама спокойно посапывала на более удобном диване. – Он слишком маленький для двоих, – попытался отговорить её он, но та включила функцию щенячьих глазок, которым он просто не мог сказать "нет". А ещё это её: "Не хочешь?" – стало последней каплей, заставившей его желание обеспечить ей покой потерпеть крах. После того он придумал, как они примерно могут разместиться на этом диване вдвоём, поэтому он встал с пола и взяв ее за плечи, поднял. Такемичи пыталась понять, что именно он пытается сделать, а когда тот начал садиться прямо перед ней, она догадалась. Одна его нога согнулась и прижалась к спинке дивана, пока вторая свисала с кровати. Он подвинулся к ней вплотную, от чего их бедра соприкоснулись. "Опасно, однако..." – подумала про себя Такемичи, когда Изана перестал придерживать ее и заставил рухнуть на его. Тогда он приобнял её одной рукой за талию, а другой ухватившись за спинку дивана медленно начал опускаться, пока не лег сам. И таким образом его грудь стала ее подушкой, пускай и немного жестковатой. В конце Курокава накинул на них одеяло, от чего девушке стало очень тепло. Так они и легли на этот диван вдвоем без всякого стыда и смущения. Такемичи наоборот очень понравилось то, как парень ее обнимал и поглживал её спину, чтобы та поскорее уснула. Сам же Изана сейчас погрузился в новые беспокойства. Он чувствовал, что сейчас она стала намного легче, чем была раньше. Он это понимал по тому, как изменилась её фигура за все время их знакомства с тех пор, как ори начали обниматься при встрече и прощании друг с другом. Сейчас её тело стало до невозможности худым. Он даже сквозь одежду мог прочувствовать каждую косточку её рёбер, от чего желание откормить её до уровня пышечки с каждым разом сатновилось всё сильнее. Он коснулся её головы, зарываясь пальцами в волосы, и попытался их распутать, но они все слиплись и спутались, от чего дело это оказалось довольно трудным. Беспокоить этим вновь уснувшую Такемичи он не хотел, поэтому просто продолжил обнимать её. А затем сам того не замечая, уснул под тихое убаюкивающее сопение мирно спящей на нём блондинки. Это был один из самых приятных снов, что ему доводилось видеть...

***

– И вам удобно? – спросил у валяющейся на диване парочки Какучо, нависающий над ними с пакетами в руках. Он не ожидал, что по возвращению он застанет такую довольно милую картину того, как они спят в обнимку на тесном диване. Да и подойдя к ним, он увидел лицо Изаны и слегка удивился. Его глаза были опухшие и немного покрасневшие, что говорило о том, что он плакал. Коко же прожигал взглядом Изану, что находился в непозволительной близости с Ханагаки. И, разумеется, по их сонным и уставшим видом сразу стало понятно, что ничерта за остаток ночи не произошло. – Отъебись, Какучо! – Изана одной рукой закрывал ударивший в глаза свет из-за  раскрывшихся штор понорамного окна, а другой продолжал прижимать к себе Такемичи, которую не пронял ни голос друга, ни свет, ни движения тело под ней. Ей было слишком хорошо и комфортно в нынешнем положении, чтобы попытаться из него выйти. – Вставать пора, уже скоро обед! – громкий голос Хитто всё-таки проник в подсознание девушки, вытягивая её из мира сновидений, в котором сейчас было просто пусто. – М-м-м! – недовольно промывала Ханагаки, что отвернулась от света в противоположную сторону. Она даже не заметила, что у нее появились силы двигать телом. – Какая к черту разница? Дай выспаться... – Изана был из того типа людей, которым тяжело вставать, если они уснули слишком уставшие. Ощущение измотанности оставалось даже после того, как он поспал, от чего настроение было к чёрту. – Ладно ещё ты, Хане надо что-то поесть и принять лекарства. Вот уже когда Курокава услышал это, он понял, что он не может продолжать лежать. Такемичи и правда нужно было поесть и принять лекарства. – Щас поднимемся. Он всё-таки открыл глаза полностью, накрывая их ладонью, чтобы свет не слишком сильно ударил по глазам. Когда он более-менее к этому привык, он опустил свой взгляд на дремлющую девушку, что изо всех сил не хотела открывать глаза и как-то двигаться. – Хана, надо вставать. Тебе нужно поесть, – говорил он достаточно нежным голосом, который заметно отличался от возмущения отправленного в адрес Какучо, который прямо сейчас начал хозяйничать на кухне, пока Коконой внимательно наблюдал за действиями валяющейся на диване парочки. – Не хочу... – только и сказала она, даже не думая шевелиться. Изана посмотрел на неё и усмехнулся. Ему хотелось закрутить её в какое-нибудь большое и очень мягкое одеяло, уложить и любоваться тем, как та тихонько посапывает и дёргает своим носиком сквозь сон. Но увы, обстоятельства не позволяли им лениться дальше. Да и после произошедшего об очень многом надо было поговорить. – Надо, Хана. Я не дам тебе голодать. Ты итак потеряла слишком много в весе, – говорил парень обеспокоенным голосом. Коко тогда прислушался к его словам, находя в них истину. Он помнил, как девушка выглядела ещё до рождества и по сравнению с тем временем, она и, правда, сильно исхудала из-за стресса. – У меня нет сил, – ответила ему Такемичи. – Тебе не надо ничего делать, я сделаю все за тебя, – Курокава вытянул руку вверх и ухватился за спинку дивана, начиная подниматься вместе с Такемичи. Она тогда не особо проявляла желание вставать, поэтому просто вела себя, как овощ: не прилагая никаких усилий, чтобы способствовать этому подъёму. И Изана это почувствовал. И это вызывало в нём усмешку. Правда в моменте он поднял руку и прижал к спине слишком плотно, потревожив травмированную часть спины. – Тцс-с! – тсыкнула она, почувствовав резкую колкость. – Ханагаки?! – Коконой сразу подошёл к ним, а Какучо просто обернулся на них, пытаясь понять, что сейчас произошло. Изана отдернул руку сразу, как улсшал этот резкий пронзительный звук со стороны своего плеча, где лежала голова Такемичи. – Прости, сильно больно? – он внимателньо смотрел на выражение лица девушки, которое неприятно кривилось, что уже выдавало испытываемые ею болевые ощущения. Коконой в моменте замер, поскольку не был уверен, что произнесенное извинение донеслось из этого эгоистичного и высокомерного рта. Ханагаки действительно способна творить невозможные чудеса. – Может обезбол снова дать? Действие прошлого, скорее всего, уже закончилось, – Хаджиме развернулся и пошел в сторону кухни, где на столе лежал пакетик с таблетками. Коко достал из этого пакета одну из коробочек, чтобы проверить длительность его действия. И как ожидалось, его действие действительно уже кончилось. Он открыл упаковку и достал пластинку из которой достал одну таблетку. И когда та оказалась в его руке он на неё засмотрелся, а после переключил внимание на антидипрессанты, которые лежали совсем рядом. Он не думал, что когда-нибудь доживёт до момента, когда будет давать кому-то такого рода препарат, а тем более, что это будет Ханагаки. Он отбросил эти мысли и пошел набирать воду, стараясь не коим образом не мешать другому парню, который занимался их сегодняшним обедом. И пока Коко занимался таблеткой и водой, Изана удобно усадил Такемичи на диван, в надежде, что ей будет комфортно оставаться в таком положении, какое-то время. – Тебе удобно, ничего не болит? – спросил он, у неё, сидевшей на диване так, будто она просто сидит, уставшая, и по этой причине полностью налегает спиной о спинку дивана. – Нормально... – Вот. Держи, – к ним подошёл Коко, который протягивал Такемичи таблетку и стакан воды. Такемичи подняла трясущуюся руку так, будто ей стоило огромных усилий это сделать, от чего во взглядах направленных на неё отражалась лёгкая жалость. Коконой выкинул в это руку белую круглую слегка сплюснутую таблетку, понимая, что сама стакан она держать не сможет. Такемичи смотрела на лекарство. Она не знала точно ли это обезболивающее или они пытаются дать ей что-то другое. И проверить без системы с Глазом бога она не могла. "Наверное, уже без разницы, что они мне дадут. Главное, чтобы перестало быть плохо..." На без долгий раздумий положила таблетку на заднюю часть языка, где почти не чувствовался ее вкус и вскоре она потянулась за стаканом. Но его перехватила другая рука. – Эй! Стой! – Коко был возмущен тем как нашло у него отобрали предмет. Да и в его мысли сразу пришло воспоминание вчерашнего дня, когда и каким способом этот парень давал ей таблетки. И сейчас он подумал о том, что он решил снова использовать этот способ от чего ему сразу стало не по себе. Изана же вопреки предположению парня, просто сел рядом с Такемичи и поднес край стакана к ее губам. – Я держу. Пей. Как бы Изана не хотел взять на себя всю роль её рук, Такемичи так просто это оставить не могла. Её рука поднялась и пальцами, начала придерживать стакан с другой стороны. Они вместе его подняли и жидкость попала к ней в рот. Пара глотков и от таблетки не осталось и следа, как и от воды в стакане. – Спасибо, – поблагодарила она их, откидывая голову назад и прикрывая глаза. Словно от попадания таблетки в желудок ей уже моментально стало лучше. – Не засыпай только. Надо ещё поесть, иначе у тебя и дальше не будет сил. "А разве это плохо?" – чуть было не в слух сказала она, но поняла, что это никто из присутствующих не оценит. – Хочу помыться, – сказала он, желая хоть как-то найти способ не есть. Аппетита не было совершенно, а от одного её представления перед собой начинало немного подташнивать. Изана подумал о том, что ей действительно должно быть неприятно находиться в грязной одежде и, наверняка, чувствовать липкость по всей коже, после того, как она столь сильно хотела ночью из-за сильного жара. – Доктор сказал умываться не затрагивая область повреждения, – помыться сейчас будет проблематично, подумал Курокава. Да и сама она этого снова сделать не сможет, так что нужно было найти другое решение. – Можно тогда просто использовать влажные полотенца, – предложил ему тогда выход из ситуации Какучо. – Это будет дольше, но эффект почти одинаковый. – Да вы совсем оборзели? Мало тебе было вчера ее раздеть, решил и сегодня?! – Коко был категорически против такого. Казалось бы, чего ещё бояться, после того, что уже было увидено, но... – Ханагаки, скажи ему блять что-нибудь! Коконой видел девушку, которая самостоятельно не способна сейчас сделать ничего. И в данный момент ей приходиться мириться со многими вещами причиняющими ей дискомфорт. Возможно ли было с ее стороны потерпеть это ещё какое-то время, чтобы не унижаться сильнее? Такемичи смотрела на Хаджиме, и она понимала, что этот человек, пытается защитить гордость той, кому она нахрен не сдалась. До этого гордость для неё являлась оправданием упрямства и стремления добиться и сделать желаемое. Так что сейчас в ней не было никакого смысла. – Коко, какая уже к черту разница? – спросила она у него, издавая тяжёлый вздох, пока глаза устало опустились вниз вместе с тяжёлой головой. – Мы дали друг другу обещание и поэтому мне остаётся только верить ему. И никому другому я верить уже не хочу... "Мы вместе идём против сюжета. Героиня и один из злодеев – самый рисковый союз, в который можно было ввязаться. Но его существование, как и наличие у Изаны чувств ко мне и желание защитить, а не причинить вред – доказывает, что изменить течение судьбы всё-таки возможно..." – Именно. Только я смогу позаботиться о тебе лучше любого другого. И тем более лучше Майки, – говорил Изана, чей голос ликовал от чувства превосходства над своим главным соперником. – Важнее тебя на этом свете для меня уже ничего нет... Ханагаки представляла себя уже лежащей у него на руках. Беззащитной, полностью открытой и слабой. Она не чувствовала необходимости строить из себя храбрую и сильную, какой ей приходилось быть до этого. Сейчас благодаря этим самым рукам, которые властвовали над ее судьбой, она расслабилась, спокойно дышала и перестала переживать о том, что будет дальше. Это приятное чувство спокойствия, любви и заботы, окруживших её, настолько поглотили, что она уже забыла обо всём. И это чувство забвения оказалось самым прекрасным, что она когда-либо испытывала... – Х...Хана-гаки... Коко почувствовал поражение. Он думал, что раз это Ханагаки, что самого начала была на их стороне, то оно так и продолжит быть. Однако все изменилось стоило лишь "им" влезть в это. Или же он просто не знал, что у них есть куда большее влияние на неё, чем у кого-то вроде него. Он наблюдал за тем, как Курокава забирает девушку и идёт в сторону ванной. Затем, когда дверь за ними закрылась, его взгляд устремился в сторону Какучо. И тогда же к парню прилетел незамедлительный вопрос: – А теперь расскажи мне, что вас связывает с Ханагаки. Я хочу знать все, за что она могла довериться такому ублюдку...

***

И вот Изана вносит девушку в небольшую комнатушку, что являлась почти обособленным помещением от самой ванной, где у одной стены стоял умывальник, а напротив стиралка и рядом с ней этажерка. Они зашли и он аккуратно усадил её на стиралку. Увидев подобный ракурс обзора, Ханагаки начала вспоминать сегодняшнюю ночь. Она продолжала спокойно сидеть на месте, наблюдая за всеми махинациями, что проводил парень. Он сразу же взял, стоящий боком и опирающийся о стиралку таз, в который, обычно, скидывал простиравшиеся вещи, прежде чем вывесить их сушиться и пошел к ванной, чтобы набрать туда теплой воды. Когда таз набрался поднял его и понес ближе к стиралке, а затем подоставал из шуафчика рядом с ванной все необходимые для будущей очищающей процедуры вещи вроде полотенец, которыми собирался и обтирать, и вытирать. А так же метнулся за чистыми шмотками, в которые её можно было бы переодеть. Курокава был настолько сосредоточен, что ей даже не верилось, что вся эта кропотливая работа с подготовкой к мытью предназначалась для неё. В какой-то момент Ханагаки сумела оторвать от него свой взгляд и вернуться к самой себе. Прямо сейчас она осознала насколько спутанными были её волосы и каким липким было тело, это ещё без учёта возможного запаха, к которому она уже могла привыкнуть, а потому уже не чувствовать. "И ему не противно было спать со мной или даже просто прикасаться?" Тогда же она вспомнила о наличи зеркала, удобнейшим образом располагавшегося прямо напротив неё над умывальником. Их разделяли какие-то пару метров, так что видеть своё отражение она могла очень отчётливо. И следующее, что она увидела там, повергло её в жуткий шок. Бледное, будто мел, лицо. Жуткие синяки под глазами. Плюс эффект впалых щёк и к этому всему добавленые спутанные в гнездо волосы, "Это точно я?" –  блондинка коснулась своего лица, сомневаясь в том, что человек, которого она видела в отражении была она. Но касания настолько чётко прочувствовались, что сложно было не поверить в то, что это не она или, что это все ещё сон. – Что такое? – перед ней возникает Изана, что перекрыл своей фигурой зеркало и это "страшилище", отражающееся в нём. Ханагаки теперь смотрела на него, пытаясь подобрать нужные слова или вопрос, который могла задать в таком положении. Но тот, будто прочитав их в её глазах, дал ей довольно хороший ответ на них: – Тебе не нужно беспокоиться о таких незначительных вещах, как внешний вид, – слегка вздохнув, он убрал худую ладонь с девичьего лица, поскольку догадывался, что та сейчас начнёт царапать ногтями кожу, проявляя очередную не очень здоровую привычку, показывающую её волнение. – Никто не посмеет назвать тебя не красивой. Я никому не позволю. Его взгляд стал холодным и до жути пугающим, словно он уже прокручивал в голове то, как будет наказывать тех, кто так поступит. – И что же ты с ними сделаешь? – в ней даже проснулся интерес к тому, что он напредставлял своей голове, от чего его взгляд так изменился. Курокава усмехнулся, вновь подымая взор сиреневых глаз на девушку. Он поднёс перехваченую ладонь к своему лицу, начиная ласкаться к ней, словно маленький котёнок, что желал получить ласки своей хозяйки. Он в удовольствии прикрыл глаза, начиная походить на влюблённого дурочка, но последующая фраза, совершенно ломала этот образ на корню, передавая совершенно иную волну эмоций: – Я переломаю им ноги... Ханагаки вздрогнула от лёгкого шока, что Изаной не осталось незамеченным. Особенно эти округлившиеся голубые глазки. Однако он продолжал делать вид, что всё в порядке, не смотря на то, как жестоко это звучало. Всё-таки ломать кому-то ноги из-за жалких слов, это не та цена, которую стоило бы заплатить, исходя из справедливого равенства. – Изана... – она не могла не принять этого. Не могла не принять его таким, какой он есть. Но от его слов было столько же неприятно, сколько радостно. Горько улыбнувшись, она прошлась ладонью по его щеке. Тот посмотрел на неё, не ожидая того, что та сама решиться приблизиться к нему настолько близко. Её вторая рука коснулась другой щеки, осторожно обхватывая его своими тонкими ослабевшими пальцами, будто то было ценной вещью, которую ни в коем случае нельзя было ни поцарапать, ни сжать. – Мне кажется, что это "я" начинаю становиться жестокой... – она чувствовала, как от его слов о насилии в её защиту на душе становилось легче. Чувствовала безопасность и защищённость, пускай и извращённую, но ей нравился тот факт, что человек ради неё готов зайти настолько далеко из-за подобного пустяка. И счастье от того, что она нашла подобного человека, было черезмерно настолько, что она не могла сдержать своих эмоций совершенно, потому не задумываясь поддалась вперёд желая получить то, чего не получала в прошлой жизни и избегала в этой из-за чувства страха. – Почему ты думаешь, что стала жестокой? – спросил он, не отрываясь, смотря в эти два бескрайних неба, открывающихся в радужке больших усталых глаз. Он чувствовал холод пальцев, из-за которых мурашки пробегали по коже, пока горячее девичье дыхание опаляло его губы, что находились в считанных сантиметрах от её лица. Тело начинало напрягаться, сердце колотиться, а давление резко поднялось, чувствуя сокращение дистанции между ними. – Хотя и понимаю, что сказанное тобой не правильно, но... – она сделала паузу, прикрывая глаза. От чувства возникающего сомнения в расхождении собственных мыслей, она вздохнула, передавая свои переживания парню, что сейчас стоял прямо перед ней, – Факт того, что ты готов делать такое, защищая меня... – она вновь распахнула веки. На кончиках глаз появились маленькие прозрачные жемчужинки, что всеми силами старались оставаться на своём месте, но всё же не удерживаются и быстро скатываются по белой коже, опадая с худых щёк на её руки, что сейчас тихонько дрожали. А слабая улыбка была такой нежной и мягкой, что Изане самому хотелось начать плакать от того, с какой душевностью и искренней благодарностью та, сейчас смотрела на него. – Делает меня невероятно счастливой... – тихо, с лёгкой хрипотой сказала Ханагаки. Курокава изумлённо смотрел на девушку, что сейчас расцвела на его глазах. Пусть её состояние было ужастно, пусть сейчас она и не была красавицей в оригинальных шмотках, но она была прекраснее всех на всём свете. Он замер, не зная, что ему делать. Он совершенно не ожидал, что в ответ на подобную жестокость получит подобную благодарность, которая, кстати, не ограничилась одной улыбкой. Такемичи вновь прикрыла глаза, наклоняясь чуть вперёд и накрывая своими совсем истерзанными губами мягкие тонкие губы парня, неумело касаясь и сминая их. Прошедших пары секунд ответа не последовало, так что она отстранилась приоткрывая глаза, которыми выглядывала из-под чёрных ресниц, желая увидеть реакцию парня и причину, по которой тот так застыл. В ответ на это она получила лишь странный, необъяснимый взгляд полный размышлений, который совершенно не подходил для данной обстановки. Только... – Теперь я думаю, что переломать им "только" ноги – будет слишком мало, – с этими словами Изана резко поддался вперёд, становясь ногами в упор к стиральной машинке. Такемичи пришлось выпрямиться, чтобы не удариться с ним лбами и отпустить его лицо, чтобы ухватиться за машинку и не упасть назад при отклонении назад. Конечно, сделать ей этого не позволили, поскольку крепкая рука обвила её талию вплотную прижимая её в своему крепкому торсу. Вторая же прошлась по шее, останавливаясь на затылке, где пальцы зарылись в волосы слегка втягивая их. Эта же рука начала надавливать на голову, заставляя её снова наклониться вперёд, где их губы вновь встретились друг с другом в требовательном поцелуе. Они оба прикрыли глаза, отдаваясь наслаждению процесса. Курокава старался быть нежным, не торопиться, но нетерпение настолько убивало его изнутри, что вскоре он стал бессовестно углублять поцелуй. Такемичи не думала, что почувствует язык, что пытается пробиться меж её губ в её рот так скоро. Эта неожиданность вынудила ее растеряться в процессе и совсем потерять над этим контроль. Она могла лишь продолжать поддаваться и следовать за действиями парня... Ещё недавно сдавливающие края стиралки длинные пальцы девушки ухватились за мускулистые плечи, сминая его чёрную майку. Уже тогда Ханагаки приоткрыла рот слегка поворачивая свою голову и ещё ближе прижимаясь к парню, чьё сердцебиение было таким же частым, что и её. Они были настолько громкими и близкими, что с трудом удавалось определить, чьё сердце бьётся быстрее. Курокава чувствовал, как повышается температура в ванной и дело было вовсе не в парах от воды. Кислорода было жутко мало, поскольку дышать носом им просто было некогда, а кислород ловили жадными вздохами, которые своей громкостью могли начать перекрывать звук бьющихся сердец. А как его заводило её мычание и быстрые вздохи, перемешанные со звуком причмокиваний. Или то, как её руки стали блуждать по его телу, не в силах найти себе идеального места: острые пальцы стали очерчивать непонятные узоры по ключице и шее, затем другая ухватилась за его запястье, крепко сжимая его. Курокава не мог сравнить это чувство ни с каким другим, поскольку до сих пор ничего лучше ему испытывать не приходилось. Чувствовать рядом с собой желанное тело, целовать желанные губы и осознавать, что человек, которого он любит сейчас в его руках – будоражило, опьяняло, опуст8ашая последние клетки разума, лишая его всякого здравого смысла. Он забыл, что его партнёру всего четырнадцать, но он так хотел её. Так желала получить всю и полностью, от кончиков волос и до кончиков пальцев. Чувство переполняющих его живот бабочек, что так и рвались наружу вынуждали его брать больше. Никто не говорил, что первая любовь в его возрасте будет настолько опьяняющее- неконтролируемой. Но стоило ему забыться и рукой, что ещё недавно сжимала тонкую талию, залезть под кофту и подняться вверх по позвоночнику, как он почувствовал резкую боль и толчок, заставивший его отодвинуться от его любимой. Стоило почувствовать железный вкус в своём рту и вспомнить о последнем совершенном действии, как до него тут же всё дошло. – Хана, прости, я не хотел! Тебе сильно больно?! – он снова подошёл к ней, пока та сжимала руками плечи, пытаясь хоть как-то справиться с нахлынувшей резкой болью. – Все... В порядке... – она говорила прирывисто, поскольку дыхание, после столь долгого поцелуя ещё не нормализовалось, от чего было ещё чуть труднее. – Хана... Ты же помнишь? – Курокава осторожно прикоснулся к ней, убирая волосы с лица, которое выражало явную боль. Пара секунд и Такемичи вспоминает. – Мне немного больно. Это было просто слишком неожиданно... Изана почувствовал облегчение от того, что она пытается менять свою привычку. – Хорошо. Давай мыться, обещаю, что теперь буду аккуратен, – сказал он, поражаясь тому, как быстро чувство похоти и желания быстро его отпустило. А потом немного подумав, понял, что это не удивительно, всё-таки что-то он ценит в этом мире выше своего эгоизма. И этот что-то именно "она". – Ага. Будь осторожен...