[Мако]. Книга 3: Светлолесье.

Учителя успели первыми. Впрочем, было бы странно, случись иначе: целый урок Миона успокаивала Парвати, а потом был обед, на котором нужно было заставить Патил съесть хоть что-то. Индианка оказалась из тех людей, которые во время нервозности не могут впихнуть в себя ни крошки, даже если организм умоляет о еде. Не оставлять же девочку голодать только из-за стресса, правильно? Миона всё-таки к Паре хорошо относилась, так что заставить Патил есть было чуть ли не делом принципа. Но вот к Фэй они из-за этого опоздали… Миона с Парвати смогли разве что проводить взглядом Данбар, которую из класса Чар вывела МакГонагалл. Данбар была не из тех, кто получил личное задание, так что с большинством учеников раз за разом отрабатывала движения волшебной палочкой, пока Флитвик не разрешал приступить к самостоятельной практике. И что-то у Фэй, несмотря на её не особо знатную чистокровность, не получалось колдовать «легко и радостно», как завещал профессор. Может, запястье было не разработанным. А может, Фэй просто была из тех, для кого палочковое колдовство — недоступная вершина, которую можно покорить разве что упорным трудом и ослиным упрямством. Кто знает. Мионе было странно, конечно, что в чистокровной семье не даются хотя бы базовые упражнения на координацию, но тут каждый сам себе доктор; лезть с советами всегда было себе дороже, как ни посмотри. — Видимо, Перси успел, — вздохнула Парвати, смотря на удаляющуюся спину Фэй. — Это хорошо… наверное. — Почему вдруг? — Мне нельзя злиться, говорю же. А сейчас, смотря на Фэй, мне как-то… нехорошо, в общем. Миона посмотрела на индианку и задумчиво кивнула. За спиной Пары в магическом видении расползалось золотое пятно, отравленное чёрными нитями — той самой злобой, видимо, которая была запрещена. Недолго думая, Грейнджер махнула рукой, избавляясь от этой темноты. Ну его. К ритуалам, — а готовилась Парвати, судя по всему, к чему-то очень крупному и значимому, — лучше подходить с максимальным соблюдением чистоты. Если не требуется иного. — Миона… — Что? В глазах у Парвати опять были мандалы. Только в этот раз тонкие узоры оказались тёмно-красными, отталкивающими; никакого напоминания о светлом мягком золоте, которое Грейнджер видела раньше. — Мне очень сложно успокоиться, — сказала Парвати, звуча по-детски жалко. — Может, какое-нибудь зелье выпить? Мне правда нельзя злиться, а я… не могу сейчас не злиться. Понимаешь? Хмыкнув, Миона взяла девочку за руку. — Ты мне веришь? — А? Ну да, а что? — Тогда разреши мне сделать кое-что. Только я тебе руку порежу, несильно. — Если это поможет избавиться от злости… Миона кивнула и, ещё раз получив вербальное разрешение от Парвати, — хотя больше Грейнджер волновало разрешение на вмешательство от той, кто стоял за Патил, — магией рассекла девочке кожу на ладони. Потом она сделала такой же небольшой надрез у себя на руке, чтобы при рукопожатии ранки соприкасались. Болезней крови у магов как таковых не было, так что с этой стороны волноваться не стоило. Магия внутри выжигала всё, что могло принести тебе проблемы… если магия была в порядке, конечно. Зато через смешение крови можно было сделать кучу других вещей, куда интереснее банального заражения. Таким образом братались, забирали и передавали проклятия, делились силой или памятью… вот сейчас Миона через соприкосновение крови вытягивала из Парвати боль, страх за Лаванду и злость на Фэй. Эмоций было много, они оказались чистыми и детскими, одно удовольствие чувствовать что-то подобное. Даже аиту внутри затих, с удивлением прислушиваясь к чувствам другого человека. Другого… ребёнка? Миона так и не смогла понять, сколько же аиту лет. Вроде бы осколок души был взрослым, тело у него тоже не детское. А вот поведение и реакции… С другой стороны, и среди взрослых магов есть те, что выросли разве что телом. А мозги как были детскими, травмированными — так ими же и остались, никакого ментального прогресса. Это встречалось и раньше, когда условия жизни были другими, более жёсткими и сложными; это же продолжало встречаться сейчас, когда легко можно найти какого-нибудь «взрослого» телом, просто не желающего расти дальше. Быть ребёнком так удобно, если подумать. Только грустно, как Мионе казалось: ответственность прежде всего даёт свободу. И для Грейнджер не было ничего важнее, чем возможность делать что угодно, идти куда угодно и творить свою судьбу по собственному же разумению. Злость Пары кончилась как-то резко. Миона, задумчиво кусая щёку изнутри, залечила царапину на девичьей руке и уничтожила натёкшую кровь. То, что через неё не передаются никакие болезни, не значило, что через неё же нельзя наложить какую-нибудь магическую дрянь. Магия — она в крови, это все знали. И это была не та информация, которая могла бы легко и быстро забыться. Не просто же так появился на Туманном Альбионе, — и, возможно, в других странах, — тот самый культ чистокровности? О котором Драко мог говорить буквально часами, пытаясь убедить в собственной правоте всех вокруг. Только вот глупости это всё. Игры разума. Магия не копится с поколениями, это Миона давно выяснила. А вот обеты, знания, какие-то тайные умения — да, они вполне накапливаются. Ребёнка из немагической семьи от ребёнка, рождённого среди магов, — при условии, что оба обладают так называемым геном волшебства, — ничего не отличает, если не вдаваться в подробности. А если вдаваться… что же, различия были. Только не в крови! В подготовке к родам, в ведении беременности, в отношении к маленькому магу. Магическая семья обычно подходила к рождению малыша не то чтобы более ответственно, чем не-маги, а, скорее… более подходяще? Просто из-за того, что у магов была информация о том, как действовать. Какие витамины нужны плоду, какое отношение матери и отца, какие прогулки — всё в этом духе. Это как взять двух детей, не магов, из стран с разным уровнем жизни. Ясное дело, что ребёнок из благополучной семьи передового государства будет сильнее, здоровее и успешнее, чем ребёнок из трущоб страны третьего мира. Дети-маги из разных семей растут, развиваются. Семья волшебников с самого рождения учит, — по крайней мере, должна учить; что-то пример Фэй Данбар Миону смутил… — не только ходить или говорить, но и обращаться с собственными силами. Ребёнок узнаёт о мерах предосторожности, о каких-то упражнениях, его кормят так, как должен питаться маг: обильно, разнообразно, подходящей пищей. Ребёнок из обычной семьи растёт… растёт. У него любящие родители, которые развивают его всячески; но откуда людям без волшебства знать, что их драгоценному чаду нужно, к примеру, разрабатывать запястья и пальцы? Вот она, разница между «чистокровными» и «грязнокровными». Кровь на самом деле одна и та же, красная, с привкусом железа. А вот то, что ребёнка окружает с детства — разное. Из этого формируется дальнейшее развитие: «чистокровные» преуспевают в том же Хогвартсе больше «грязнокровных», потому что последним приходится изучать то, что у первых уже вбито на уровне рефлексов. И с возрастом все эти различия копятся как снежный ком. Просто разные стартовые условия… впрочем, и в неволшебном мире такое было, и довольно много. Так что можно сказать, что это просто в человеческой природе. Конечно, это всё так же не отменяло селекции. У детей-магов вполне могли быть более прочные русла магических каналов. Но право слово, это были мелочи; что-то Миона ни разу не видела за все свои воплощения, чтобы это действительно сыграло какую-то значимую роль в становлении волшебника. К тому же негативные последствия евгеники тоже проявлялись. Куда без них-то, собственно… — Ты как? — спросила Миона, водяным шаром вытирая последние капли крови на полу. — Легче? — Я… да? Да. Я больше не злюсь. Мандалы в глазах Пары снова сияли чистым золотом, ни следа былой красноты. Казалось, что вместе со злостью пропал и тот кровавый цвет узора. То, что скрывалось за этой красотой, — та, что скрывалась, что была больше, чем Парвати, — смотрело на Миону с приятной доброжелательностью. Хорошее отношение от Высших всегда оборачивается чем-то приятным в будущем. — Вот и отлично, — Миона уничтожила водяной шарик. — Ладно, раз Уизли успел к декану и к Фэй до нас, то пускай разбираются со всем самостоятельно. Ничего необратимого не произошло, я лицо Лаванде в случае чего исправлю. — И что, — осторожно сказала Парвати, — ты ничего не будешь делать? Я про Фэй… — Не буду? Кто тебе такое сказал? Вот отпустят её, тогда и поговорим. Но что-то мне кажется, что ничего ужасного мы не узнаем. Скорее всего, там просто какая-то детская глупость, запрыщавить-то Данбар хотела Стеллу… и вспомни, как Фэй перепугалась, увидев прыщи на лице Лаванды. — Да, но… — Не торопись, — Миона махнула рукой и нахмурилась; аиту пытался баламутить Океан изнутри, потому что злоба Парвати не пришлась осколку по вкусу. Руки у Мионы из-за этого были мокрыми, буквально источая из себя солёную воду. — Разберёмся по пути. Без наказания Данбар точно не останется. — Наверное, нам не нужно было ждать окончания пары Чар, — задумчиво произнесла Парвати неосознанно гладя свою косу. — Тогда бы мы… — Время не любит сослагательного наклонения. — Что? — Никакого «бы». Разбираемся с тем, что имеем здесь и сейчас. А здесь и сейчас мы имеем проблему Лав-Лав, про которую обязательно надо рассказать другим из нашей компании. Соберём их вместе или будем отлавливать по отдельности? Парвати склонила голову и беспокойно сжала косу в кулаках. Если она всегда так обращалась с волосами, то ясно, почему Патил предпочитала делать разные причёски и искусственно «укорачивать» свои пряди. Тут никаких шампуней не напасёшься! Все ведь знают: чем чаще волосы трогаешь, тем быстрее они грязнятся. А в Хогвартсе-то были совместные душевые для девочек со всех курсов, тут попробуй ещё выкроить время на внеочередное мытьё головы… — По отдельности, наверное, — сказала Парвати, в последний раз дёрнув свою косичку и опустив руки. — Я расскажу Падме, наверняка она волнуется. И ещё нескольким девочкам, с которыми Лав-Лав хорошо общалась… возьмёшь на себя Драко и Панси? — Без проблем. Что с твоей злобой? Индианка улыбнулась — светло и мягко, как обычно. От негатива, что бурлил в ней ранее, не осталось и следа. — Ты действительно сделала чудо. Я совсем не злюсь! Хотя я всё ещё считаю, что Фэй заслужила… наказания, ты понимаешь. — Это потом. Ладно, расходимся. Встречаться будем потом или как? Парвати неуверенно пожала плечами. Руки индианки дёрнулись было к косе, но Патил себя пересилила и не стала снова мять свои волосы. — Не знаю… если сейчас будет разбирательство, то Фэй ведь могут задержать, да? Честно говоря, я всё ещё переживаю за Лав-Лав, так что попробую с ней связаться… у неё в сумке был блокнот со связными чарами. А сумку забрали с Лав-Лав, я точно видела… так что я расскажу всё девочкам, а потом, наверное, пойду в комнату… ну, ты понимаешь. Да, Миона действительно понимала. Пускай Грейнджер и забрала чужую злость и частичку страха, всё же большая часть нервов, переживаний и грусти остались. И их нужно было как-то выпустить наружу — то есть, хотя бы поплакать. Парвати не особенно плакала, кстати. Слёзы были у неё припасены для особых случаев, а не для мелких неурядиц. Больше девочка медитировала; по её же словам, в медитации она легко разбиралась с собственным негативом, каким бы он ни был. Прекрасное умение. Проводив взглядом убежавшую индианку, Миона потёрла шею и повернулась к стене. Из серой каменной кладки выглядывало тёмно-синее бородавчатое лицо Пиввза: полтергейст продолжал следовать за девочками с самого утра, перемещаясь внутри замковых стен и никому не попадаясь на глаза. — Ты хочешь ещё что-то? — А-э-м-м-м… навозные бомбы, вашество… можно? — Что «можно»? Съесть их? Пиввз вытянул голову, осмотрел пустующий коридор и только после этого полностью выбрался из стены. Опустившись на пол рядом с Мионой, полтергейст нервно сцепил длинные руки за спиной и принялся качаться с пятки на носок. При каждом движении колокольчики на одежде тоненько позвякивали. — Нет-нет, какое там «съесть»… использовать, вашество! Можно? — На детях старше третьего курса. И на взрослых. Малышей не трогай. — Какие они тут дети, — проворчал полтергейст, сморщив жабоподобное лицо. — По одиннадцать лет даже самым мелким! В иные времена в таком возрасте эти «дети» уже бы детей рожали! — Времена меняются, — пожала Миона плечами. — И если ты не будешь этого понимать, то быстро станешь достоянием этих самых времён. Понимаешь, о чём я? Полтергейст побледнел, очевидно приняв слова Мионы за угрозу. И, пускай Грейнджер на самом деле ничего такого не имела в виду, переубеждать Пиввза девочка не стала: существа подобные ему отлично слушались именно когда видели свой гипотетический «кнут». Что уж поделать, натура такая. — Ну, я пошёл? — кашлянул Пиввз после минуты молчания со стороны Мионы. — У меня там бомб куча, скопились за это время… Миона почесала затылок. — Бомбы? — Да. — Навозные? — Ну… да? — Ты их откуда берёшь? Пиввз шмыгнул носом. — Обижаете, вашество… я их ниоткуда не «беру», я их сам делаю! Отменные, отборные навозные бомбы, нигде вы больше такого богатства и качества не найдёте. Точно вам говорю! От переизбытка чувств и неуёмной гордости к предмету собственного труда Пиввз даже забыл о своём страхе перед Мионой. Поднявшись в воздух, полтергейст несколько раз перекувыркнулся, надул свою голову как огромный воздушный шар и потом сдул её, пролетев благодаря получившемуся потоку воздуха целый коридор насквозь. Миона дождалась, пока Пиввз придёт в себя и вспомнит о собственном страхе. Было забавно наблюдать за тем, как полтергейст снова сереет, уныло возвращается к ожидавшей его девочке и бормочет извинения толстыми губами-сардельками. Да так тихо, что Миона едва услышала слова, обращённые к ней. — И что является главным ингредиентом для твоих навозных бомб? — Эм… навоз, вашество. Миона потёрла подбородок. Навоз, значит… — Откуда ты его берёшь? Обкрадываешь теплицы на удобрение или что? Тоненькие бровки Пиввза поднялись высоко-высоко, а затем и вовсе слетели с лица существа и, как две мохнатых гусеницы в невесомости, устремились под потолок. Вполне возможно, что они бы там свили гнездо и начали размножаться себе в удовольствие, только вот проныра-Пиввз подскочил, схватил по брови в кулак и прилепил полосочки себе обратно на лицо. Вышло криво. Миона дотронулась до лба Пиввза, — тот сжался, словно Грейнджер должна была его избить, — и поправила брови, чтобы они выглядели более симметрично. — Спасибо, вашество, — прошелестел практически белый от стресса Пиввз. — Вы очень добры к ничтожному существу вроде меня… — Не прибедняйся. Так что там с навозом? — Эт-то… я его беру из одного места. — Веди. — Ч-что, серьёзно? — Веди, кому говорю. Посмотрим, какое место ты там разоряешь. — Ничего там я не разоряю, вашество! Вот правда! Никакого разорения, одна только польза! Если бы не я, то!.. — Веди, кому говорю. Будем разбираться. Сначала Миона подумала было, что навозные бомбы Пиввз делает из навоза — драконьего, к примеру, который хранился в теплицах у мадам Спраут. Но что, если место, откуда Пиввз брал ингредиенты для своих проказ, было тем же местом, которое искала Миона? Проще говоря: что, если Пиввз использовал добро, которое не поступало в первоначально запланированное канализацией помещение? Ну а что, добро оно и есть добро; даром, что в навозе обычно больше непереваренных растений и какой-нибудь соломы. Но вот мысль о том, что полтергейст закидывал магов их же добром, Мионе не очень понравилась. Антисанитария… дизентерии нет на магов, вот честное слово. Как-то обычные люди поаккуратнее относились к собственным экскрементам; а особо разумные умудрялись делать не только всякие удобрения из того-самого, но и бомбы. Умельцы, что ещё сказать! — Сюда, вашество, прошу, за мной, — потерянно бормотал Пиввз, от расстройства совсем выцветший и потерявший не только свою синюшность, но и задорный звон колокольчиков, и красноту костюмчика. — Осторожно, тут пропадает ступенька, вашество, не упадите. Со всем уважением… — Не буду я у тебя ничего забирать, — сказала Миона, которой быстро надоело упадничество Громкого Духа. — Мне просто нужно знать, где ты берёшь материалы. Полтергейст обернулся, недоверчиво сузив свои большие глаза практически до двух щёлочек. Взгляд у Пиввза был внимательным и очень сомневающимся: от магов Громкий Дух точно не ожидал ничего хорошего. — В самом деле, вашество? — Меня больше волнует, где это всё скапливается, — призналась Миона, — Помещение! И что мы все в один прекрасный момент можем оказаться по уши перемазаны этим всем добром. И это даже не будет следствием твоих проказ! — Да, мне-то всех и сразу перемазать будет сложновато, — пробормотал в ответ Пиввз, медленно наливающийся своими привычными неестественными цветами. — А знаете, вашество? Вообще-то, я заслуживаю медальку. Или даже две! — Правда, что ли? Он быстро-быстро закивал, напомнив Мионе маленькую собачку-игрушку с подвижной головой. Такие частенько были внутри машин и принимались кивать, когда железные вака останавливались или напротив стартовали. — Да, медальку. Две! Потому что если бы не я, то гов… добра, то есть… в общем, его бы стало так много, что все маги действительно в нём тонули! А я, прекрасный-распрекрасный истинный Защитник Хогвартса, спасал учащихся здесь детишков от этой печально-грустной, ужасной ýжасти-учáсти! — Медальку, говоришь… ну, если всё действительно так, как ты говоришь, то будет тебе медалька. — А две? — Не наглей. Пиввз надул щёки и возмущённо поднялся. Правда как-то странно: от пола оторвалась только его задняя часть и получилось, что тело полтергейста приняло форму буквы Г. Кривые ножки свисали вниз, забавно перекрестившись в тоненьких лодыжках. Пиввз провёл Миону тайными нехожеными тропами с большим количеством пыли на полах. Когда открывались какие-то двери или разъезжались в стороны зачарованные участки стен, плотные хлопья всё той же пыли, похожие на жирных волосатых мышей, разлетались во все стороны: домовики здесь даже не пытались убираться. Видимо, ушастые вполне логично решили сосредоточиться на более посещаемых коридорах… Действительно, зачем тратить и без того не бесконечные силы на то, что никто не увидит и не оценит? Окон здесь не было. Вместо них на стенах встречались редкие, потускневшие от хандры одиночества пейзажи. Большинство из них не были магическими; по крайней мере, Миона не видела никакого шевеления на полотнах, да и в магическом зрении картины никак не отличались от стен. Даже, наверное, стены были более волшебными, чем эти полотна. Миона не отслеживала, куда её ведёт Пиввз — если что, Хогвартс смог бы вывести девочку в любую другую комнату по одному желанию Грейнджер. Да и не казалось Мионе, что Громкий Дух как-то негативно к ней настроен. К тому же, он продолжал её бояться. И этого было вполне достаточно, чтобы ничего не делать… ведь можно и по оттопыренным ушам получить. Сил Пиввза бы точно не хватило, чтобы угробить Миону: после прошлого раза, когда она чуть было не свалилась с лестницы, — даже если там была защита снизу! — девочка приняла, что ей нужно быть осторожнее даже в «Самом Безопасном Месте Туманного Альбиона». И теперь никакой полтергейст был Грейнджер не страшен. Вот то ли дело аиту… Пиввз поднимался всё выше и выше, Миона вслед за ним преодолевала лестницу за лестницей. В итоге ступеньки закончились, приведя Грейнджер к закрытой двери в узкой башенке; по наличнику красным цветом сияли тревожные руны. Запах тут стоял… ну, соответствующий. «Добрый». — Вот там всё, — сказал Пиввз, смотря совершенно влюблённым взглядом на закрытую дверь. — Только это, ваш-ство… дверку не открывайте, хорошо? А то всё польётся, мантию ещё испачкаете… «…ценный продукт переведёте», — услышала Миона невысказанное. Она сморщила нос, — вонь стояла знатная, — и посмотрела на Пиввза. — Хлынет? Насколько комната заполнена? Прищёлкнув языком от удовольствия, полтергейст показал уровень «заполненности» — оказалось, что добра в комнате чуть выше, чем Мионе по грудь. — Там не комната, — счастливо сказал Пиввз. — Целый зал! И всё залито, ах, какое прекрасное зрелище!.. Сколько можно сделать бомб, вашество, вы даже не представляете, это… — Я не представляю, — эхом откликнулась Миона. — Пока. — Чего? — Того. Говорю, что пока я не представляю. Но у нас с тобой, мой дорогой Громкий Дух, будет возможность это узнать. — Не понял, — Пиввз стянул колпак с круглой головы и принялся вытирать вдруг заблестевший от пота лоб. — Совсем не понял, вашество. В смысле, «узнать»? Что «узнать»? Миона ласково улыбнулась полтергейсту, но, кажется, этим самым только ещё больше заставила его нервничать. Ну да ничего. Ему полезно, собственно. — Сколько можно сделать бомб, — мягко сказала Грейнджер, с опаской покосившись на тревожные красные руны. — То есть?.. — То и есть. Ты должен сделать из всего добра, которое только есть внутри, навозные бомбы. Или, если тебе это не по плечу, можешь как-то ещё использовать добро внутри. Перелить его в теплицы на радость мадам Спраут, к примеру. Эта идея совсем не пришлась Пиввзу по вкусу: полтергейст даже в размерах увеличился от распирающего его возмущения. — Моё говно — и в теплицы?! — заголосил он на пороге истерики. — Не бывать тому! Да я… да оно… да нет! — Вот и отлично, — хмыкнула Миона, заложив руки за спину и начиная спускаться по узенькой пыльной лестнице. — А раз уж мы друг друга поняли, то я жду, что ты освободишь комнату… скажем, к началу зимы. Вполне достаточный срок, м? Пиввз клацнул зубами, но не смог придумать, что на это ответить. Миона хотела было довольно вздохнуть, но вовремя вспомнила, что лучше этого не делать. Ещё и одежду теперь менять из-за этой вони… ну что за день.