Монстрам тоже больно

      Кийоми всегда ела в маленьких и скромных количествах, точно от лишней порции живот скручивался в узел и к горлу подступала тошнота, оставляя на языке до невыносимости кислое послевкусие. После смерти родителей любые намёки на аппетит бесследно пропали, будто человеческая сторона её бесповоротно поблёкла, и единственное, что указывало на неё, — физическая оболочка, из которой время от времени вырывалось нечто живое и настоящее.       Итачи забрал половину сердца Кийоми, а смерть родителей и горькое осознание того, что она не в силах повернуть время вспять, отобрали вторую часть и добили девочку вонзённым в грудь отравленным лезвием.       Пройденных испытаний вполне хватило для осознания правды: за жизнь всегда и везде нужно бороться. Ничего не доставалось даром, однако не всякая цена могла быть уплачена в полной мере.       Кийоми не хотела выглядеть грубиянкой перед Ёсико-самой и поэтому старалась съесть хотя бы половину, но после двух приёмов пищи желудок отказался принимать новую порцию. Она положила подбородок на ладонь, и пока никто не видел, слегка постучала по тарелке, словно перебирала в памяти воспоминания и цеплялась за что-то эфемерное. Окружающий мир потихоньку размывался, подобно краскам, смытыми водой. Слух притупился, и палочки не стучали по тарелке. Учиха водила ими по белоснежной поверхности и попеременно наклоняла голову, как привередливый и докучливый художник, пытающийся создать настоящий шедевр.       Всякий раз, когда Кийоми погружалась в размышления, минуты сливались и превращались в бесконечность. Тело Учихи находилось среди друзей и Ёсико-самы, пока разум улетал за пределы Конохи, становясь похожей на высвободившейся из плена птице.       Вот бы тоже обрести крылья и облететь окрестности за Конохой. Может быть, увеличится шанс найти следы Итачи? Любую подсказку, которая в дальнейшем способна помочь в нахождении любимого, ведь если она раскроет обман Хокаге-самы, то душа обретёт покой и никакие сомнения не потревожат её.       «Куда ты пошёл после того, как?.. — Палочки дрогнули, из-за чего прошлись по посуде и чуть не поцарапали её. Не в первый раз задумывалась над этим вопросом, но всегда дрожь настигала, точно ей за шиворот Норико шутки ради кинула кусочки льда. — После той ночи? — Сотни догадок роились в голове Учихи, норовя перекричать друг друга, из-за чего вены на шее стали заметнее, образуя синеватую паутину на бледной коже Кийоми. Взгляд потяжелел, и она сама сгорбилась. — Где ты сейчас, Итачи?.. — Острый кончик иголки кольнул её, вынудив скрести палочками по тарелке скорее. — Жив?» — Естественно, за это время Итачи мог сгинуть, хоть он с детства отличался сноровкой и силой. Но на каждого найдётся достойный ему противник.       Кийоми удручённо вздохнула и сжала деревянные палочки. Усиль давление генин ещё чуточку — она бы их пополам сломала, но воркование Ёсико-самы отняло всякий шанс потеряться во тьме, приобретшей для Учихи нечто родственное. До адской агонии в груди и тяжести внизу живота.       Кийми вытянулась, как напряжённая струна, и разжала пальцы. Палочки тут же упали на сырую рыбу, которая была тщательно нарезана на отдельные кусочки. Еёсико-сама всегда ухаживала за ними, точно они — новички в Академии, в чьих головах не заложено хотя бы банальных основ. Даже соевый соус стоял по правую сторону, как и приправа в виде имбиря.       Кийоми заморгала, будто взгляд ненадолго заволокло пеленой, и она сейчас старательно избавлялась от неë. Учиха потёрла глаза и провела ладонью по расчёсанным волосам, поддев большим пальцем заколку Норико и погладив её, словно она успокаивала брошенную животинку.       Кийоми всегда испытывала сострадание к животным и если существовала возможность — подкармливала их. Бывало, в паре с Норико. А вот с людьми дела обстояли иначе, пусть откровенной злости или ненависти к человеческому роду не было.       — Кийоми?.. — воззвала к притихшей девочке Ёсико, в то время как шум отодвинутых тарелок едва не заглушил хриплый голос старушки. Учихе нет нужды смотреть на друзей — она знала, что они перестали есть. — Тебе не понравилась еда? — Пожилая женщина зачмокала, точно приманивала кого-то, и растерянно добавила: — Может быть, я переборщила с приправами?..       Кийоми тряхнула волосами и наскоро затараторила, будто стоило ей промедлить хотя бы на долю секунды, — Ёсико-сама и друзья поплатились бы за это жизнями.       — Не нужно, Ёсико-сама! — Осознав, как именно произнесла, Кийоми покраснела и прочистила горло. Куда же подевалось всё её хвалёное спокойствие, стоило Учихе почуять неладное в настроении близких? — Мне… — Генин уселась на подушке поудобнее, точно к коже прикасались мохнатые паучьи лапки, и продолжила: — Нравится ваша еда, Ёсико-сама. Просто… — Она посмотрела на практически нетронутую рыбу. Почесала заднюю часть шеи. — Кусок в горло не лезет.       Кийоми снова взяла палочки и легонько ткнула ими в нарезанные куски рыбы, будто те ожили и намеревались накинуться на неё. Учиха подцепила один из кусков и поднесла ко рту, но Ёсико остановила еë:       — Нет нужды заставлять себя, если не хочешь, Кийоми. — Разглядев замешательство во взоре Киойми, Ёсико добродушно засмеялась. Принуждать к чему-либо детей она не собиралась. — Когда проголадаешься — тогда и поешь, — спокойно заявила старушка и сделала глоток ароматного чая, растянув губы в широкой и донельзя довольной улыбке.       Кийоми пару минут тщательно обдумывала полученную информацию, словно разум её перенёсся на поле брани и придумывал запасной план во избежание лишних жертв. Учиха взглянула на кусок и положила его на тарелку, сопроводив данное действие коротким облегчённым выдохом.       — Спасибо, Ёсико-сама… — благоговейно шепнула Кийоми и улыбнулась краешком губ.       Жалко, отец Кийоми не был столь понимающим. Дисциплина и следование правилам — именно это он требовал на протяжении нескольких лет. Да, после убийства клана мужчина стал немного добрее и мягче, ведь она — их единственная дочь. Насколько бы суровым не был, дочерью дорожил и любил. Тем забавнее, что оставшись сиротой, генин стала едва ли не его копией.       Кийоми сжала коленку и немного подалась вперёд, точно собиралась встать из-за стола и выбежать из дома. Странное это ощущение — не тренироваться и оттачивать навыки, доводя себя до полного изнеможения, а отдыхать. Сидеть в кругу близких людей, как во время семейной встречи, где родственники не виделись долгое время.       Деликатное покашливание остановило мыслительный процесс, заставив Кийоми обратить внимание на друзей. Конечно — это был Даичи. Норико бы постучала пальцами по столу или обратилась к подруге напрямую. Впрочем, Учиха по одному выражению лица поняла, что подруга встревожена не меньше него.       — О чём думала, Кийоми? — робко поинтересовался Даичи, вложив в вопрос крупицу сострадания. Кийоми не особо любила, когда её жалели.       Норико посмотрела на всех поочерёдно и тоже решила присоединиться к беседе. Она никогда не оставалась в стороне, считая — они единая команда и семья. Все должны принимать участие в обсуждениях и каждый имел право быть услышанным.       — Надеемся — ни о чём плохом? — Норико явно стремилась снять напряжение, витавшее в воздухе тонкими нитями, однако бабушка вытянула шею и смерила её жёстким взглядом, будто в чём-то обвиняла. По позвоночнику генина пробежали мурашки, а она сама оттянула воротник платья, словно воздуха недоставало. — Прости меня, Кийоми…       Ёсико благосклонно кивнула, в то время как Кийоми потирала ладони, пряча неловкость.       Очень уж Кийоми некомфортно говорить по поводу Итачи и уничтоженного клана. И без того много напоминало обо всех тех лишениях, которые её постигли. Пожалуй, даже слишком много. Изменить бы тему беседы, да только вот, как?..       

***

      — Волнуешься из-за Атсуко-сенсей, да? — озвучила идею Норико и уперла локти в стол. Она положила на сцепленные пальцы подбородок.       Временами Норико могла быть излишне колкой и наглой, однако намеренно причинить боль Кийоми не желала, из-за чего выдала то, что гложило и тревожило лично еë.       Норико никак не выдавала внутреннего смятения и цеплялась за тот образ, который строила кирпич за кирпичиком долгие годы; шутила; язвила и острила, тем самым успокаивая себя и убеждая, что Атсуко-сенсей вернётся к ним в целости и сохранности.       От Норико не скрылось то, как Даичи сутулился, словно в любой момент к ним могли ворваться его нерадивые родители и взять за шкирку, подобно котёнку; губы бабушки сложились в тонкую полоску и голубые глаза потемнели, приобретя схожесть с взбушевавшимся морем.       Норико притворилась, что не заметила молчаливого укора в очах бабушки. Она обязана ей по гроб жизни, однако стать менее любопытной и несносной — трудная, если вовсе не недостижимая задача.       — Это лишнее, Норико… — Даичи поднёс обе ладони ко рту и понизил голос, попутно посматривая на помрачневшую Кийоми. — Ты ведь знаешь — мы все переживаем за Атсуко-сенсей.       Ёсико выждала подходящий момент и перехватила взгляд Норико, выказывая временами до жути непослушной внучке: «Даичи прав, Норико. Совсем не к чему затрагивать такие темы во время еды».       

***

      Не нужно обладать особым зрением, чтобы понять: те, кто окружал её, опасались навредить ей не столько действиями, сколько словами. Одна часть Учихи радовалась столь искренним переживаниям, отчего теплота разлилась в грудной клетке и распространилась по всему телу, в то время как другая, менее сентиментальная и светлая, испытывала откровенное омерзение напополам с неприязнью.       Не так её воспитывал отец. Чего стоили тренировки — ему было плевать, что родилась дочь, а не сын. Сейчас она по-настоящему благодарна ему за пройденные уроки, но в то время она остро нуждалась в отцовской любви. В отце и его поддержке, а не наставлениях.       Кийоми прикрыла нос, изобразив чих, хотя на самом деле она не позволила им увидеть сморщенный нос. Благо, эмоциями умела управлять и держать их в узде, как и Саске.       Саске.       «Otouto. — Кийоми помнила их последнюю встречу. Они попрощались на хорошей ноте, но вот сердце было не на месте, а мысли сплетались между собой, создавая хаотичный и беспорядочный комок, мешающий рассуждать. — Надеюсь, с тобой всё в порядке. Как и с Атсуко-сенсей…» — Учиха никогда не славилась ярым оптимизмом. Она предпочитала смотреть на мир без розовых красок. Нужное умение для ниндзя, ведь не все дела решались мирно, и время от времени им приходилось марать руки чужой кровью. Неизбежное явление.       Кийоми вмешалась, дабы избежать ненужной ссоры между семьей.       — Ты научилась читать мои мысли, Норико? — неудачно пошутила Кийоми и наигранно усмехнулась, в то время как пальцы обхватили стол и держались за него, точно пол под ними превратился во что-то вязкое и затягивал их по самые колени, как в болоте.       Норико устремила на Кийоми изумлённый взгляд, будто у подруги вместо человеческой головы появилась звериная, и недоверчиво выговорила:       — В каком смысле?.. — Норико поглядела сначала на бабушку — настроение её особо не изменилось, а после на удивлённого Даичи. Со стороны выглядел мило и забавно, напоминая наивного и чистого ребёнка. Хотя, отчасти они ими и были, верно? — Объясни, Кийоми.       

***

      Киойми тихонечко хмыкнула на вопрос Норико и промелькнувшее в нём опасение, после чего ткнула концом палочки в еду. Учиха всегда занимала чем-то руки, так как это не давало распереживаться и нести всякий бред. Да и не очень уютно было, когда в руках ощущалась сплошная пустота.       — Я переживаю за них, Норико. — Кийоми обратилась к Норико, но по тону стало понятно — это признание было адресовано всем. — За Саске, Атсуко-сенсей, Какаши-сенсея и… — Учиха сдвинула брови к переносице, точно ей в ладони впились острые камни. — Остальных. — Вся злая ирония заключалась в том, что она толком объяснить причину возникшей тревоги не могла, в то время как корни разрастались до невообразимых размеров и окутывали быстро бьющееся сердце. — Как думаете — с ними всё в порядке? — Генин воззрилась на них жадным взором, подобно изголодавшемуся хищнику. Они аж вздрогнули — в том числе Ёсико-сама.       Кийоми прикусила внутреннюю сторону щеки и сжала кулаки с такой силой, что палочка, зажатая в ладони, всë-таки сломалась. Впервые тишина не дарила утешение, сродни материнскому, а играла на натянутых нервах Учихи.       «Скажите хотя бы что-нибудь! — Оглушительный крик подступил к горлу, медленно поднявшись выше и застряв посередине, подобно куску той самой рыбы, которую она так и не доела. — Хватит молчать! Прекратите!» — Учиха опустила голову и сжала кулаки ещё крепче, увидев бледные костяшки и подрагивающие пальцы. Только вот на сей раз, это было не из-за холода, а из-за разгорающихся чувств, заставляющие лёгкие лихорадочно трепетать.       Кийоми готова была отдать всё, чтобы они вернулись как можно скорее. Мучительно знать о миссии Атсуко-сенсей и осознавать, что в случае беды они далеко и ничем не сумеют помочь. Да, с наставницей отправился и Какаши-сенсей, однако…       Хватит ли мощи двух джонинов, если враг окажется равным им по силе? А что произойдет с детьми, ведь они явно ещё не готовы встретиться с чунином. О джонине вовсе не могло идти речи.       

***

      «Всё-таки, она задала этот вопрос. — Ёсико подавила желание тяжко вздохнуть и постучала пальцами по локтям. В глубине души она лелеяла надежду, что девочка решит обойтись без такого вопроса, однако планам её не было суждено сбыться. С другой стороны — разве столь настойчивая и упрямая особа могла бы не спросить подобное? Знала ведь характер Кийоми. — Нужно срочно что-то придумать, пока ещё не слишком поздно».       Пока никто не успел ответить, Ёсико перехватила инициативу и бодро изрекла:       — Конечно, милая! Атсуко-сенсей — умелая и сильная наставница. К тому же — она ведь не одна, да? — Ёсико поглядела на хмурую Кийоми, отчего та неторопливо кивнула, будто засыпала прямо за столом. — Тем более не стоит переживать. Я уверена — ваша наставница в безопасности и на ней нет ни единой царапинки. — Тут старушка бесшумно пихнула внучку в бок локтем, прося подтвердить её слова. Норико последовала примеру бабушки и сделала то же самое с Даичи, из-за чего мальчик полоснул по ней обиженным взором. — Верно, дорогие?       Норико моментально уловила настрой бабушки и проворковала:       — Верно, бабушка! — Норико ткнула в колено Даичи, как бы прося не сболтнуть ничего лишнего.       — Не переживай, Кийоми. Вот увидишь — они скоро вернутся. — Даичи показал большой палец вверх, краем глаза заметив не озвученную похвалу в чудесных глазах Норико. Если подолгу смотреть в них — увидишь безоблачное и необъятное небо. — Мы ещё успеем довести бедную Атсуко-сенсей с просьбами о тренировках. — Когда генин понял допущенную ошибку, откашлялся и сомкнул губы. Он уже ожидал осуждения от Норико в виде подзатыльника и мысленно подготовился, но ничего не произошло, из-за чего он поднял плечи и приоткрыл левый глаз.       Никто не прожигал в нём дыру, хоть Норико снова подтолкнула его, однако данный жест был скорее дружелюбным. И Кийоми не рвалась выбежать из дома и вернуться на тренировочное поле, а Ёсико-сама допивала чай и напевала себе под нос мелодию.       «Фух… — Даичи прикоснулся ко лбу. Никаких капелек пота. Переволновался. — Я ничего не испортил. — Он закинул мясо в рот и тщательно прожевал его, точно на зубах находился песок. — С вами ведь всё хорошо, Атсуко-сенсей?»       

***

      Противный хруст огласил собою всё пространство, отчего в ушах у Атсуко заложило, и в глазах потемнело, словно ночь наступила. Дыхание её сбилось, выдавая натужные хрипы; пальцы упорно сжимали рукоять куная; и без того узкие кошачьи зрачки превратились в сплошные тонкие линии; предплечье пылало незримым пламенем, отбирая всякий шанс свободно двигать рукою и выхватить чёртову катану и исполнить задуманное.       «Когда же ты сдохнешь, Момочи?!» — Атсуко понимала — терять хладнокровие и распаляться во время поединка с таким соперником, которого именовали не очень лестным прозвищем, — заранее проигрышная идея, которая приведёт её к мучительной смерти.       Атсуко вдохнула и тут же сморщилась, словно вкусила нечто кислое и была вынуждена проглотить. Она поднесла пальцы к носу, практически моментально почувствовав на подушечках вязкость. Нет нужды опускать глаза для того, чтобы удостовериться — на них находилась кровь.       Её кровь.       — Кто бы мог подумать, — Забуза кинул кубикирибочо себе на плечо и хрустнул шеей. — Коноха полностью не размягчила тебя, отступница. — Речь Момочи могла показаться откровенной насмешкой, однако сейчас он говорил правду — приятно встретить тех врагов, которые могли сражаться на достойном уровне. Хоть с Какаши он ещё пока не сражался, отступник более чем уверен — Хататке тоже не проявит слабину. — Достойно держишься. — Мужчина задержал взгляд на разбитом носе вспотевшей отступницы, точно он у неё отсутствовал и вместо него зияло кровавое месиво. — Советую сдаться, пока ты ещë в сознании.       — Никогда! — чуть не выплюнула ему в лицо Атсуко и мельком обернулась, но никакого чуда не произошло — туман скрывал силуэты детей, Тазуны-сама и Какаши, подобно послушному зверю. С одними — ласков, а с другими, — готов порвать на куски, набив брюхо человечинкой.       Момочи проследил за её взглядом и ухмыльнулся, обхватив оружие покрепче и напрягшись. Второй шанс Момочи не собирался давать — она сделала выбор.       Рывок — фигура Забузы будто расплылась в тумане, из-за чего Атсуко разгневанно зашипела и вцепилась в метку, будто собиралась отодрать её вместе с кожей, а может, и мясом. Ощущения обострились до предела, но в одном джонин не сомневалась — влияние метки обретало большую силу с каждой пройденной секундой, и сдерживать её собственными силами стало практически невозможно.       Атсуко услышала низкий и хриплый смех, который когда-то полюбила всем наивным сердцем. Завлекающие речи бывшего наставника, точно Орочимару и, правда, был Змеем-Искусителем.       «Прекрати сопротивляться, моё прекрасное чудовище». — Не оставлял её в покое образ наставника, мешая сконцентрироваться на бое. Инстинкты, которые она взращивала в себе на протяжении нескольких лет, и доля везения помогли уклониться от прямых ударов Забузы.       Взмах мечом — Атсуко ушла вправо; остриё задело целое плечо, но успело лишь распороть ткань, не дойдя до плоти.       Атсуко ответила резким выпадом и попыталась сбить Забузу с ног, но Момочи вовремя подпрыгнул, будто заранее знал о неудачной попытке джонина.       Забуза сделал несколько шагов в сторону; кубикирибочо просвистело в воздухе, подобно умело выпущенной стреле, готовой вонзиться в тело отступницы с тошнотворным хлюпающим звуком.       Атсуко успела вовремя поднырнуть под руку Забузы, и уже было направила кунай в бедро Момочи, как метка вновь взорвалась непомерной болью; вены на шее вздулись; перед глазами заплясали разноцветные искры, а после зрение вовсе помутилось.       Секунда промедления изменила ход сражения, позволив Забузе взять вверх.       Стремительный удар, направленный прямиком в живот, выбил воздух из груди Атсуко; она отлетела к ближайшему дереву и ударилась спиною о твёрдую крону, медленно сползая по нему и царапая землю, словно в приступе судороги.       — Поигрались — и хватит, отступница. — Забуза вскользь отряхнул штаны, будто драка не принесла ему никакого удовлетворения, хотя на самом деле было наоборот. Другие держались совсем немного, в отличие от неё. Уже за это Момочи готов был похвалить Атсуко. Не зря носила звание джонина. — Мне приказано доставить тебя живой. А волю заказчика, как ты знаешь. — С неприкрытой усмешкой изрёк мужчина: — Всегда нужно исполнять.       Забуза шагнул к Атсуко, намереваясь заставить девчонку пойти вместе с ним, но стоило ему совершить пару шагов, как кровь в жилах отступника превратилась в лёд и напряжённые мышцы, словно отвердели при появлении:       Смеха.       И не простого смеха, а какого-то истеричного и обезумевшего, будто не она была ранена и потеряла немалое количество крови недавно.       Первые минуты — неразборчивые смешки, становящиеся всё громче и громче; потом, — они стали отрывистее и грубее, точно она харкала кровью; в итоге они переплелись между собою, образовав единый безудержный смех, в котором красной нитью прослеживалось потаённое и давно скрытое безумие.       «Что за?!..» — Забуза вовремя прикусил язык, дабы не произнести вслух. Внешне Момочи удалось сохранить лицо, но вот брови поднялись помимо его воли, словно кто-то дёрнул за ниточки.       Забуза для предосторожности взялся за кубикирибочо и опасливо изрёк, как при общении с диким зверьём.       — Отступница… — Забуза не спешил подойти к содрогающейся Атсуко. — Обмануть ты меня не сможешь. — Момочи говорил это нарочито равнодушно, в то время как всё внутри него кричало о приближающейся опасности, которая должна была беспощадно обрушиться на него.       Интуиция врала или же с девчонкой происходило что-то неправильное?       

***

      Всегда найдётся тот, кто в итоге будет равным тебе по силе или же превосходить.       Атсуко выполнила немалое количество заданий, в том числе и Ранга S, но всегда помнила о данном правиле и никогда не принижала соперника. Так поступают излишне уверенные в себе люди, не всегда осознающие риски и последствия. Никогда нельзя недооценивать противника, если не хочешь оказаться со вспоротым брюхом и увидеть свои вывалившиеся кишки.       Атсуко придушенно вскрикнула и зажмурилась, сползая по стволу и чувствуя боль в области затылка. Живот скрутило, словно Забуза вонзил в него широкий меч и потихоньку провернул его вокруг оси несколько раз для продления мучений, отчего она стиснула зубы до самого скрежета и сжала одежду, пока неугасимый огонь жадно пожирал внутренности и обострял её чувства.       Атсуко не слушала Забузу. Более того, она даже не пыталась сделать этого, так как всё её внимание сосредоточилось на Проклятой Печати, не дававшей покоя. Последние крупицы воли просачивались сквозь пальцы, подобно песчинкам, и когда остатки сил исчезли, джонин опустила голову и вытянула трясущуюся руку перед собою, увидев на коже разрастающиеся чёрные пламенные языки.       «У меня нет выбора?.. — Пелена заволокла взгляд, сделав его стеклянным. Позже — сменилось отчаянной болью, точно она снова очутилась посреди разрубленных тел одноклассников и на коленях её лежала окровавленная голова Джиро. — Я ведь могу!..» — Рот джонина раскрылся в безмолвном крике, а она сама согнулась и вжала ладони в землю, дрожа, как еле державшийся лист в ветреную погоду.       «Ты обязана воспользоваться моей силой. Иначе — все, кого ты так любишь, умрут!» — Самый настоящий приказ, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки Атсуко.       «Я не х!..» — Крик вылетел изо рта Атсуко, заставив сгорбиться ещё сильнее и часто задышать. Глаза у неё уставились на активно распространяющееся пламя, отчего могло показаться, что они вот-вот вывалятся из глазниц и оставят после себя густую черноту; зубы стукнулись друг о друга, как при ознобе; лоб покрылся испариной; крохотная капелька пота скатилась с виска; пальцы согнулись, подобно когтям дикой птицы.       Сомнений нет — процесс начался и сейчас Проклятая Метка поглотит её полностью. А это значит — она превратится в того самого монстра, про которого так часто говорили жители Конохи.       Атсуко вцепилась скрюченными пальцами в шею, будто хотела расцарапать её до крови. Притупленный слух стал острее, из-за чего она слышала любую мелочь, будь то шелест травы или падающие листья; зрачки сузились, словно от попадания солнечных лучей; губы искривились в усмешке, похожей скорее на звериный оскал; невесть откуда взявшиеся смешки прозвучали практически неслышно, понемногу обретая мощь.       И в смешках этих не слышалось ничего, кроме нестихающей угрозы. Жажды крови, которую нельзя было ничем утолить, помимо убийств и вспоротого брюха, из которого кольцами повалили бы дымящиеся внутренности.       — Ты, правда, думал. — Судорога сошла на нет, позволив Атсуко вымученно выдохнуть и выпрямиться. Головы она ещё не подняла. Рука, покрытая Проклятой Печатью, потянулась к катане. Раны перестали волновать, в том числе и предплечье. — Что это конец, Забуза? — Джонин встала на ноги и слегка пошатнулась, однако удержалась на них и устремила хищный взгляд на Момочи, заметив промелькнувшую растерянность мужчины, в то время как губы её растягивались в широкой улыбке. — Нет. Это, — Она выдержала театральную паузу и неосознанно провела кончиком языка по нижней губе, на манер Орочимару. — Начало, Момочи.       Не дожидаясь какой-либо реакции от Забузы, Атсуко кинула кунай в сумку и выхватила из ножен катану, игнорируя хотя бы малейший намёк на дискомфорт. Сознание было как в тумане, и всё, о чём она думала — убийство того, кто посмел покуситься на жизни любимых ей людей.       Движения Атсуко стали чётче и увереннее, точно не её отравили ужасным ядом и вырвали из лап смерти в последний момент. Удары — грубые, скорые и точные, будто катана, слилась с её рукой и они стали единым целым.       Выпад и взмах — Забуза парировал, после чего перехватил инициативу и пошёл в атаку, но задеть Атсуко у него так и не вышло, — быстрота и ловкость вышли на новый уровень.       Атсуко защищалась, уходя то в одну сторону, то в другую, подобно заведённой игрушке. Глаза подмечали любое изменение в поведении или боевом стиле Забузы. Она терпеливо выжидала необходимого ей момента, чтобы исполнить задуманное.       Забуза перехватил меч и тут же опустил его.       Атсуко ощущала — Забуза взбешён и находился на грани.       Как раз то, что нужно, ведь у джонина второе дыхание открылось.       Атсуко поднырнула под руку Забузы, отчего меч воткнулся в землю, оставив после себя глубокие трещины, заставив Момочи пару раз дёрнуть его в попытке вырвать из «плена». Недолгого замешательства с его стороны вполне хватило для того, чтобы отступница вырвала победу.       Холодный металл вонзился в плоть с противным звуком, точно змея, вцепившаяся в бок оголëнными клыками. Однако худшее ожидало впереди: давление возросло и вскоре лезвие распороло мышцы, подобно хлипко натянутым ниточкам; крик бесследно утонул в тумане, сделав его в разы глуше, словно его и вовсе не было.       Игра окончена?..       

***

      Нервы Какаши были накалены до предела, точно к виску его приставили раскалённое железо — казалось, ещё немного и он почувствует, как наяву, запах сожжённой кожи. Каждая мышцы Хатаке напряглась, подобно умело завязанным узлам, и до ушей его донёсся чей-то оглушительный вой, который чуть не лишил слуха.       «Родная!» — Всего миг, но и его хватило, чтобы Какаши захотелось сорваться с места и побежать прямиком в туман. Что остановило его — обескураженные вопли детей. Разум моментально прояснился, и былое хладнокровие вернулось к Хатаке, хоть сердце не перестало бешено колотиться в груди.       — АТСУКО-СЕНСЕЙ! — заверещал Наруто, за что мгновенно получил удар по затылку. — Ай-ай! — Узумаки осторожно пощупал затылок и поморщился. Синяк наверняка появится.       — Прекрати кричать, бака! — произнёс Саске со стиснутыми зубами, из-за чего те заскрежетали. — Ты только всё портишь! — Учиха поднял сжатый кулак и смерил Узумаки испепеляющим взглядом, словно собирался сжечь его на месте.       Наруто беспомощно посмотрел на нахмурившуюся Сакуру, приметив на её лбу капельки пота; на перепуганного до смерти Тазуну, чья кожа стала белее вездесущего тумана.       Готовы ли они исполнить приказ Атсуко-сенсей и сражаться до…       Смерти?       «Я. — Наруто сглотнул скопившуюся слюну, словно вместо неë был камень. — Могу умереть?» — Осознание пришло далеко не сразу. И то — здравый смысл уступал вере в лучший исход. Узмаки никогда не сдавался и любой житель в Конохе мог подтвердить это.       — Какаши-сенсей?.. — подала голос Сакура, хотя это было больше похоже на жалобный писк, точно ей горло сдавили.       — Что нам делать? — закончил за неё Саске и на всякий случай проверил Тазуну-саму. Всё ещё мертвённо-бледен, но хотя бы не потерял сознание от произошедшего.       

***

      Какаши не повернулся к ним. Он и без того знал — дети рассчитывали на него, как и Тазуна-сама. Сражение с джонином не входило в миссию С-ранга. Было бы справедливо бросить строителя моста, однако Хататке не мог так поступить. Тем более — сейчас, ведь безопасность команды зависела от него, и Атсуко.       «Родная. — Какаши совершил глубокий вдох с выдохом, дабы охладить разгорающийся в душе пожар. Пережить, а самое главное — лицезреть перерубленное надвое тело и вывалившиеся внутренности Атсуко у него бы духу не хватило, невзирая на имевшуюся в запасе волю. Также как и простить себя за допущенную ошибку. — Я не брошу тебя!»       — Какаши-сенсей? — воззвал к учителю Наруто после неудачных попыток товарищей по команде. И, к их облегчению, он откликнулся на зов.       Какаши сложил пальцы в нужной ему последовательности и непоколебимо произнёс:       — Делайте то, что приказала вам Атсуко. — Какаши сощурился, в то время как туман заползал к нему под одежду, подобно чужим женским пальцам. — Защищайте Тазуну-сама. — Предвидев возможные возражения от того же Наруто, Хатаке жёстко добавил: — Забуза — не вашего ранга. Вы только недавно выпустились из Академии и не станете с ним сражаться.       Да, в их возрасте Какаши успел потерять многое и многих, однако те времена были наполнены жестокими и кровавыми войнами, из-за чего он научился ценить мирную жизнь. Дети тоже успеют понять — всему своё время. И, возможно, ради этого им тоже придётся расколоть души на мелкие осколки и попытаться соединить их заново, чтобы хоть немного заполнить удушающую пустоту.       Встретившись со зловещей тишиной, Какаши упорно переспросил:       — Поняли меня? — Какаши необходимо убедиться — дети не станут лезть и останутся в безопасности, насколько бы сомнительной или шаткой та не была. — Ребята? — Хатаке уже хотелось перейти на грубость, но не позволил себе столь некомпетентного поведения. Как-никак — именно он джонин, а они, — дети, чьи мечты ещё не разбились о суровую реальность. — Вы услышали меня?       Какаши опустил глаза и с удивлением отметил, что в руках у него не ощущалось прежней твёрдости. Хатаке был безмерно рад тому, что ребята не видели его лица.       — Мы поняли, Какаши-сенсей, — ответил за всех Саске, будто он был в их команде старшим и носил звание чунина. — Помогите Атсуко-сенсей. Тазуну-сама оставьте нам. — Всё же, не такие они уж и дети, чтобы наставники тряслись над ними из-за каждой мелочи. Вполне способны выполнить задачу.       Какаши прикрыл веки и проговорил на тон тише, словно изогнутые когти полоснули его по шее и оставили глубокую уродливую рану.       — Я рассчитываю на вас, ребята. — Какаши не хотел возлагать на детей столь огромную ответственность, однако выбора не осталось. — Не подведите…       

***

      Саске следил за Какаши-сенсеем неотрывно, будто именно наставник — главный враг, которого они обязаны победить любой ценой. Не озвученный вопрос перекатывался на кончике языка, вызывая ужасное послевкусие, точно он прикусил язык до крови. Душа металась встревоженной птицей, напуганной громким звуком. Или же — дело было в недавнем вое, сумевшим остудить кровь в жилах Учихи.       «Это ведь была не Атсуко-сенсей, верно? — Саске промочил вмиг пересохшее горло скопившейся слюной и сжал кунай. Пусть знал её не так хорошо, как та же Кийоми, но в одном Учиха уверен — она защитит их ценой собственной жизни. Прекрасно увидел это в тот момент, когда она прикрыла Наруто и не позволила яду просочиться в вены Узумаки. — Не может быть, чтобы!..»       Внезапная боль не позволила мысли закончиться, безжалостно разорвав ниточку, связывающую его с реальным миром; пальцы Учихи мгновенно схватились за синюю рубашку и скомкали её, словно одежда душила его; губы приоткрылись, как в немом крике; колени подогнулись, точно от удара.       «Мои рёбра!.. — Саске часто задышал, пока перед глазами его всё расплывалось. Учихе почудилось — кости сломаны, отчего он не мог нормально дышать. — Что это?!.. — Мальчик поднял ошарашенный взор на товарищей по команде; те вели себя как и прежде, будто они были защищены каким-то куполом или барьером. — Какаши-сенсей!.. — Генин воззрился на учителя и сомкнул челюсти, рассмотрев странную светло-голубую ауру, окружившую джонина. Неужели?.. — Защитная оболочка?»       — Саске. — Какаши опустил руки и повернул голову к команде. Голос его растаял и потеплел, подобно снегу под солнечными лучами. Непоколебимость в победе смешалась с покровительственным тоном, отчего Саске удалось вернуться в норму и вдохнуть более свободно. — Я не дам никому из вас умереть. — Ничтожная доля секунды — взор Хатаке стал мягче, отразив наскоро промелькнувшую улыбку.       «Какаши-сенсей прощается?» — задался мрачным вопросом Саске, даже не заметив того, что туман рассеивался и понемногу отступал, подобно разумному существу. Заметил это лишь из-за охов рядом с собой, а после и радостного возгласа Наруто.       — Туман становится не таким густым, Какаши-сенсей! — И в подтверждение Наруто попытался схватить белоснежный клочок — туман как-то странно дёрнулся и исчез. — Глядите!       Тазуна последовал примеру Наруто и почесал бородку. Он неразборчиво проговорил:       — Мальчишка прав…       

***

      Какаши должен был радоваться тому, что его взору теперь ничего не мешало, но вот сердце не на месте. Мозг неосознанно нарисовал худший сценарий, заставив Хатаке тряхнуть головой и сосредоточиться на поиске Атсуко с Забузой.       «Где ты, родная?» — Какаши хотел приказать детям остаться на месте и продолжать защищать Тазуну-сама, как Сакура ткнула пальцем и заголосила:       — Какаши-сенсей! — На крик Сакуры обратил внимание не только Какаши, но и остальные члены команды. — Атсуко-сенсей!..       «Родная!»       Если раньше Какаши не мог выцепить хотя бы одно знакомое очертание, которое дало подсказку в плане направления, то теперь Хатаке предстала полная и ничем не прикрытая картина: Забуза, упавший на одно колено и держащийся за рукоять меча, а рядом с его боком — Атсуко, вонзившая катану в бедро Момочи настолько глубокого, что создавалось впечатление, — оружие скоро выйдет из его тела окровавленной змеей.       Однако, что привело Какаши в откровенный ужас — кожа Атсуко, покрывшаяся чёрными язычками пламени. Проклятая Печать вырвалась из-под контроля, и влияние метки вытеснило в ней человеческую сущность, позволив проявить дикость.       «Нет!» — Не думая, Какаши сорвался с места и побежал к Атсуко, пока та с особым удовольствием вытаскивала катану из тела Забузы, подобно садисту.       Эта личность была привита к настоящей Атсуко насильственным путём. Именно Орочимару взрастил в ней подобное, породив жуткого и бескопромиссного убийцу, которому важно было только одно — получения удовольствия от вида корчащихся в предсмертных судорогах людей. Но сколько внутреннего зверя не сдерживай, ему нужна еда. Хатаке знал по себе, так как был в его жизни подобный мрачный период, когда чувства отупились. В том числе — сострадание.       — Атсуко! — Какаши хотел обойтись малой кровью, но при виде исказившегося от злости женского лица Хатаке мысленно содрогнулся. Сколько же тьмы плескалось в её глазах… — Очнись, родная!       

***

      «Наконец-то ты стала тем, кем всегда была, моё прекрасное чудовище. — Фантомное ощущение, словно его пальцы прикоснулись к позвоночнику. Атсуко не выказала пренебрежения или омерзения, лишь гадко ухмыльнувшись. И чего она так боялась, ведь само осознание того, что ты держала в ладонях чужую жизнь и управляла ей, вызывала будоражащий трепет напополам с предвкушением. — Тебе ведь нравится это ощущение, верно?»       Атсуко подёргала катану, застрявшую в бедре Забузы, точно измывалась над ним и неохотно признала:       «Нравится». — Атсуко растянула губы в довольной улыбке при появлении глухого стона Забузы. Не удостоив противника взглядом, она принялась с особой медлительностью вытаскивать оружие, иногда морщась и встряхивая волосами при редком появлении того самого отголоска.       Слабого, позорного — всего того, что относилось к человеку.       Атсуко подняла голову и поморщилась, увидев бегущего к ней Какаши. Она рывком вытащила катану и неспешно встала на ноги, игнорируя любой звук, исходящий от Забузы.       Сейчас важнее разобраться с Какаши…       Атсуко бегло осмотрела пространство: Какаши успеет увернуться, а вот если подпустить ближе и выхватить кунай.       Атсуко убрала оружие в ножны и выдавила из себя нечто, наподобие приветливой улыбки.       — Какаши. — Атсуко мысленно хмыкнула, в то время, как пальцы так и норовили схватить кунай, однако она одёргивала себя. Потерпеть… — Ты в порядке? — поинтересовалась джонин и склонила голову набок, тем самым оголив вид активированной Проклятой Печати. Не видела смысла скрывать очевидного.       Атсуко бегло оглядела Какаши и отметила у себя в уме: кроме испуга за неё, он был цел и невредим.       «Отвлёкся!.. — Атсуко умелым и ловким движением вытащила кунай, когда взор Какаши стал изучать её лицо. — Нужно успеть!»       «Не расстрой меня, котёнок».       — Атсуко?.. — воззвал к ней Какаши.       Рука, в которой был кунай, вскинулась к небу.       Начищенный металл коротко блеснул.       Резкий взмах, направленный прямиком в горло Какаши.       Натужное мужское кряхтенье, пока за спиной её продолжало что-то мерно литься, а после будто взорвалось.