Карта без имени

Mmm, fend off the enemy Sing out the jubilee With all the fire we can breathe

We're singin' all day, and you can't tame it High tide, low tide, you know Nighttime, mornin' time, and we're goin' strong Headed up, down the river Oh, Lord, I feel the reveling I feel a change on the rise

«Change On the Rise» — Avi Kaplan

Как бы это ни было странно, Валорума не было свойственно воспринимать всерьёз; по крайней мере, ровно до того момента, который он сам считал нужным — в этом состояла его скрытая сила и скрытая угроза. Многие забывали, что его род превосходил возрастом Руусанскую реформацию, и что несколько его предков сами были избраны канцлерами Республики. Ян, естественно, не жаловался на память; более того, что касалось именитости фамилии и её благородства, они с Финисом являлись друг другу ровней настолько, насколько было возможно. Сам Дуку не мог не внушать своим видом пиетет — он был высок, широкоплеч, хорошо одет, голосом обладал низким, и черты его лица были слишком острыми; иначе говоря, обманчивая мягкость не шла ему категорически, поэтому он даже не пытался её на себя примерить. Но Финис мог, и многие действительно забывали брать в расчёт тот факт, что его род был полон успешных политиков. — Я благодарен вам за решение вернуть Ордену голос, — произнёс Дуку. Разговаривали они, разумеется, в новом офисе канцлера, ещё не до конца обставленном. Уже было видно, впрочем, что Финис испытывал слабость к оттенкам синего — изысканный ковёр, тяжёлые шторы и стулья, обитые бархатом, были выполнены в весьма конкретной цветовой гамме. — Между нами говоря, — проговорил Валорум, спокойно помешивая сахар в своём кафе, — имелась определённая необходимость это сделать. Но, даже приди я к власти, ничего бы не получилось без инициативы Ордена. — Понимаю. — Не уверен, — на удивление искренне вздохнул Финис. Отложил ложечку. Сцепив ладони в замок, уронил на них на подбородок. Прикрыл глаза. — Тьма сгущается по краям Республики. Одному канцлеру не решить этот вопрос. Дуку не без удивления уставился на него. Новоиспечённому лидеру не говорили о возвращении ситхов. — Уровень безопасности Внешнего Кольца стремительно падает, — продолжал Валорум. — Работорговля набирает обороты. В Средних тоже беспокойно… больше рейдов, больше наркотиков. Гиперпространственная война Старка вспорола много проблем и бед, и на ней кто-то нажился. Я знаю, что они в Сенате. Но вычислить их не могу. У канцлера не так много власти, как можно было бы предположить. — Дело не только в едва минувшей войне, — спокойно ответил Дуку. — Уже какое-то время Республика двигалась в направлении кризиса. — Да, верно. Но я не могу понять конкретных причин, — Валорум открыл глаза. Выпрямил спину. — Вы давно ратовали за официальное возвращение Ордена в Сенат. И тем не менее, отставка магистра Йоды не была ли слишком внезапной? — Он довольно стар. — Разумеется. Но я знаю кое-что лично о вашей личности и о предыдущем Грандмастере, — Валорум позволил себе лёгкую улыбку. — В конце концов, я ведь действительно дружен с Квай-Гоном. Он так и не сказал мне, чем болен, но, пожалуйста, передавайте ему теплейшие пожелания о выздоровлении. Мало кто умеет столь блистательно действовать на нервы театральной загадочностью, как он. Хотя у магистра Пиелла свой шарм. Как и у рыцаря Кота. — Передам, — чуть кивнул Дуку, — Квай-Гон рад за вас и за вашу победу. Валоруму, наверное, хотелось бы, чтобы именно он и представлял Орден в Сенате. Квай-Гон, тем не менее, не обладал необходимой усидчивостью даже для Совета, а регулярно терпеть общение с политиками сам Ян не пожелал бы ни одному из своих учеников. Тем более, что в Сенате водился ситх. С Квай-Гона могло бы статься попытаться убить его, наплевав на расследование, собственную безопасность, репутацию Ордена; Дуку, испытывая искушение, сам сдерживался, как мог. Нет, его ученикам, как и ему, терпение давалось с трудом. Эвен Пиелл, несмотря на довольно грозный вид и острый язык, умел спокойно развешивать свои длинные уши, фильтровать услышанное и никак не реагировать внешне, если требовалось; в сабакк с ним играть было очень опасно для самолюбия. Иит тоже умел держать лицо с необходимым для работы с политиками безмятежным стоицизмом. Именно поэтому Совет, недолго думая, и назначил их спикерами Ордена. Пиелл, впрочем, уже забронировал залу для тренировок со всеми желающими коллегами на неделю вперёд, и Иита надоумил сделать то же самое, так что Дуку, по возвращении в Храм, предстояло отдаться двум боям, с разницей в четыре часа, со скрупулёзным профессионализмом. Нет, Квай-Гон не вынес бы работы в Сенате. — Господин Валорум, — медленно проговорил Дуку. — По поводу ваших опасений… Финис немедленно сосредоточил на Грандмастере пронзительный синий взгляд. — Орден в том числе именно поэтому и «созрел» для вступления в Сенат. — Значит, мне не показалось. Дуку медленно кивнул. — Уже есть зацепки? Ян поджал губы. — Лучше вам пока ничего не знать. — Настолько всё плохо? — Без комментариев. — Ладно, — немедленно понял Валорум. Ему было слишком рано подставлять себя под удар ради Республики. — Но небезнадёжно? — Время покажет, — ответил Ян почти с суеверностью. — И не делитесь больше ни с кем, кроме нас, вашими опасениями, даже с любовницами. Валорум вскинул бровь. — Мои любовные интересы основательно проверяют, Грандмастер. — И тем не менее. — Значит, у корня проблем много денег, раз предупреждаете. — И влияния, — мрачно подчеркнул Дуку. Помолчали. — Теперь окончательно ясно, почему магистр Йода ушёл в отставку, по крайней мере, — хмыкнул наконец Валорум. — Не его стезя. Совсем не его стезя. И тем не менее… раз именно вы возглавляете Орден сейчас, опасений у меня меньше. Вы, в конце концов, довольно известны… жаждой справедливости.

***

Обелия, как любая порядочная женщина с развитой лобной долей, не очень любила экзистенциальные кризисы. Было у них свойство сваливаться на голову, словно что-то тяжёлое, а потом, что логично, и думалось только об этом, но задней мыслью, и больно было, и пелена тумана застилала глаза, и звуки вокруг становились глуше… Головокружение, замедление своего собственного тела. — Я подумаю, дядя Раэль, — собственный голос, казалось, доносился со стороны. Она закончила звонок, отложила комлинк. Села на негнущихся ногах. Поднялась. Поставила чайник, не планируя пить ни каф, ни чай. Надо было занять руки, но больше под пальцы ничего не попадалось. Захотелось воздуха — открыла окно. Ветер принёс с собой сухой запах пыльного города — нет. Собравшись по памяти, покинуть квартиру, не забыв запереть. Прочь коридорами и лестницами от неё. Лендспидер. Покинуть город. Обелия выдохнула, оказавшись на опушке. Потоки солнечного света широкой ладонью опускались на грязно-золотую поляну, сухую, благоухающую, с бабочками и шмелями вокруг диких цветов. По другую сторону плеча темнела лесная «стена», от неё веяло землёй и влагой; пели невидимые птицы; звенели листья высоких осин. Она села, привалившись спиной к лендспидеру. Глаза отказывались сосредоточиться на чём-либо конкретном. Глоток воды из прихваченного с собой термоса увлажнил пересохшие губы. «Лесная опушка — это довольно волшебное место», — вспомнились слова Квай-Гона. Они тогда бежали от кого-то, на миссии по сбору информации. — «Междумирье, знаешь? Как и любой дверной проём. Иногда хочется в них задержаться, но надолго всё равно не получится. Ты или в этой комнате, или в другой; или на поляне, или в лесу. Люди не любят переходных состояний — можно наслаждаться ими, но жажда принадлежности сильнее нас». — Забавно, — вслух подумала Обелия, глубоко вздохнув, — что именно вы, мастер, напоминаете мне эту мудрость, пусть и через дядю Раэля. Её позвали в Храм, хотя бы ненадолго, и не ради ситхов, а ради Квай-Гона. Дядя Раэль пообщался с ним по душам. И хотя старший падаван магистра Дуку, безусловно, сгладил много деталей в своём пересказе — сердце Обелии всё равно дрогнуло, и что-то в нём разбилось, не за себя, но за мастера. Он никогда не хотел её бросать. И только ему, видимо, было по-настоящему понять, каково это, действительно следовать воле Силы. Ирония преемственности. — Почему вы мне там об этом не сказали? — глухо спросила Обелия, повесив голову. На траве у её ног ползла маленькая божья коровка. «У бесчисленных культур разные приметы связаны с ними», — учил её когда-то Квай-Гон. — «И все они добрые. Остерегайся тех, кто остаётся к этим созданиям абсолютно равнодушен. Что-то не так с душой подобных людей». — Так странно, — медленно, не чувствуя движений своего лица, проговорила она. — Вы ведь умерли, но болезненно живы, мастер. И я, в моей растерянности, так вас и не оплакала… Но ведь с вами всё то же самое. Обелия и подумать не могла, что ему так долго не… не говорили, ведь это же было жестоко. Она ведь никогда его по-настоящему не винила; может быть, подсознательно чувствовала, что произошедшее с ней, с ним было зачем-то нужно. Порой виноваты или все, или никто. И хотелось плакать. За него, в основном. За неё он, наверное, уже все глаза выплакал. И Обелия, наконец, всхлипнула, поджав под себя ноги, спрятав лицо в ладонях. Её трясло. Память нарисовала мастера перед красными двухконечным мечом. Он падал, словно подрубленное дерево, и само движение, быстрое, но безумно медленное, давало понять, что не встанет, что даже если пока жив, всё уже кончено. Вспомнился его ищущий взгляд на Татуине, скрытая тревога в синих глазах. Какое-то отчаяние в Храме, на Корусанте, когда решалась судьба Энакина. Что ему говорила Сила? Почему он умер, почти ненавидя себя? — Его бы кто пожалел, — ладони стали влажными и липкими от слёз. — Глупцы. И я не лучше, слабонервная трусиха. Но вы должны были быть лучше меня, опытнее… Какие же мы джедаи, если в нас нет сочувствия? Ему тогда было плохо, и никто не заметил… И сейчас ему плохо, и все заметили, но никто не понял. Бедный мастер… Святая Сила, — она, шмыгнув носом, отняла руки от лица. — Неужели нужно умереть, чтобы до кого-нибудь хоть что-то дошло? Обидно было за мастера, чёрт возьми. И горько. Обелия тяжело выдохнула. Попила воды, успокоилась. Достала комлинк и не без подозрения на него посмотрела. Дядя Раэль давно дал ей номер грандмастера, ещё до Серенно. Импульс был сильнее здравомыслия. Палец нажал на кнопку вызова. Гудок раз. Гудок два. Три… Восемь. — Слушаю? — голос был приятным. И звучал он с подозрением. Дядя Раэль номер Обелии своему учителю, видимо, не дал. — Здравствуйте, грандмастер. Это Обелия, — и на этом её вышколенная вежливость, видимо, решила закончиться. — Какой твари пришло в голову социально изолировать моего мастера в такой тяжёлый период его жизни? Встала пауза. — Если вы думаете, что я прилечу без претензий, то я прилечу с претензиями, — спокойно продолжила Обелия, созерцая перед собой до сих пор никуда не улетевшую божью коровку. — Но мне хотелось бы знать масштаб воздействия. Дядя Раэль мне всё рассказал. — И её голос стал вкрадчивым, — так вот, если ещё какая некомпетентная в джедайской философии тварь его обидит, я готова перейти на личности со всем Орденом и поднять компромат на кого угодно. С каких пор мы настолько разучились испытывать сочувствие, что не выказываем его тем, кому приходится исполнять самую тяжёлую волю Силы? — Я старался, как мог, — тяжело вздохнул Дуку после долгой паузы. — Но если прилетишь ты и уличишь, всем станет проще. Я давно ратовал за реформацию Ордена. — Знаю. Но вы тоже имеете право высказывать претензии. — И я не могу реформировать абсолютно всё самостоятельно. Уличать должно многоголосье. — Я вас лично ни в чём не обвиняю, — Обелия немного смягчила голос. — Мне за моего мастера сейчас больно. — Добро пожаловать в клуб, — сухо проговорил Дуку. — Надоело бояться нас? Всё же возьмёшь на себя ответственность? Критиковать имеет возможность тот, кто что-то делает, Обелия. Она скрипнула зубами. — Вы правы, — признала, мысленно пнув свою гордость. — Я прилечу в Храм. — Надолго? — уставший голос Дуку немедленно приободрился. — Вряд ли. Я не собираюсь бросать Истинных. Джанго пока не знает о моём решении, станет ясно, на сколько прилечу, когда обсужу с ним. — Хм-м. Пожалуй, требовать от тебя большего и не нужно. — И добавил после паузы, — Квай-Гона обнадёжит твоё появление. Он всё ещё ненавидит себя, и я не могу ему помочь. — Вы так и не сказали, чья была идея социально изолировать его. — Система так устроена. Сейчас это не удастся изменить, мы и так реформируемся, как можем. Раэль тебе уже рассказал про победу Валорума? — Да, и про место в Сенате. Искренне поздравляю вас. — Нас, а не вас. Как бы ты ни отвергала Орден, ты такой же джедай, как и я. С похожим кризисом самоидентификации, между прочим. Обелия достойно проглотила критику и мысленно отметила, что ещё помедитирует над услышанными словами. — Тебе и мне есть, что обсудить, — проговорил Дуку. — И Совет окажется восприимчив к твоим мыслям. Пора вылезать из своей норы, грандпадаван. Я рад, что ты наконец решилась выйти на связь. И не удивлён, что твоё благородство оказалось сильнее личных страхов. Она виновато прикрыла глаза, чувствуя его правоту. В двадцать пять лет уже не стоило… бояться порицания и осуждения. Надо было уметь нести ответственность за себя и за свои поступки. С другой стороны, она ведь и несла… так, что чуть спина не треснула. А вот её маленькая версия… — Не вини себя, — резко произнёс Дуку, видимо, почувствовав направление чужих мыслей. — Никто не идеален, и ты ещё молода. — Пауза. — Не давай мне поводов лететь за Йодой и выдвигать претензии лично ему. Иначе, перекладывая ответственность друг на друга, мы ничего не добьёмся. Замкнутый круг — не колесо, на нём далеко не уедешь. Обелия вяло усмехнулась. — Между прочим, к твоему сведению, некоторая претенциозность — одна из отличительных черт нашего джедайского рода, — заметил Дуку, и его голос окрасился самокритичной иронией. — Если собрать всех нас в одной маленькой комнате, скандал будет длиться не один час, кто-нибудь начнёт пить, и возникнет путаница в очередности дуэлей за честь. Она рассмеялась. — У меня нет к претензий к вам, грандмастер. Я ведь даже вас, до сих пор, ни разу не видела! Комлинк получил запрос на видеосвязь. Обелия, хмыкнув, приняла его, и через несколько секунд перед ней появилась голограмма Дуку. — Вы прекрасно выглядите, — ничуть не удивившись, заметила она. — Как я себе и представляла. — Ты плакала, — осуждающе нахмурился Дуку, проигнорировав комплимент. Он и сам наверняка знал, насколько прилично выглядел. — Кто посмел? «Видимо, заботливая агрессия — это тоже семейное», — шмыгнув носом, подумала Обелия. Все её недавно испытанные переживания куда-то делись. — Жизнь такая, — ответила она. — Я из-за мастера очень… расстроилась. — Не расстраивайся. С ним всё будет в порядке. — Уже не расстраиваюсь. — Правильно. — И добавил, — и не сиди на холодном. Тебе ещё, скорее всего, мандалорских детей рожать. Обелия даже слюной поперхнулась. — Я на траве, — возмутилась она, откашлявшись, — на лесной опушке. Земля ещё тёплая. — Тогда ладно, — позволил грандмастер с оттенком великодушия. — И откуда вы знаете про «рожать»?! Дуку посмотрел на неё несколько снисходительно. — Хорошо, не буду спрашивать. — Нет, если спросишь, я отвечу. — А невыносимость — это тоже черта нашего рода? — невольно съязвила Обелия. И Ян Дуку неожиданно усмехнулся. — Прилетай, узнаешь. До встречи. И закончил звонок. Обелия тупо уставилась в пространство, ранее занятое чужой голограммой. — Да, — ответила самой себе. И усмехнулась. — А я и не против. Надо же было унаследовать от кого-нибудь, так сказать, шарм.

***

Мейс Винду ещё не улетел, он обещал дождаться прибытия первых кораблей Эксплоракорпуса, чтобы не оставлять Мелидаан без присмотра на тот случай, если Истинные покинут планету раньше изначального прогноза. Обелия прекрасно понимала, что он, ко всему прочему, отдыхал — у него очень, очень давно не было ничего даже отдалённо напоминающего отпуск. Магистр сожалел, разумеется, о том, что не смог взять с собой Депу, но она, по его словам, готовилась к экзаменам для повышения в ранге, и ей требовался архив для заучивания теоретической части — с «практикой» не имелось никаких проблем. В общем, нельзя было придумать более удачного момента для того, чтобы ненадолго вернуться в Храм — на Мелидаане присутствовал Советник, опасный как четыре взрослых нексу, подружившийся, ко всему прочему, с лидером Истинных. Они вдвоём ещё и выпить успели, пока Обелия проводила время с Сераси и Нильдом. Тем не менее, Джанго, конечно, мог отнестись к чужому решению слетать на Корусант… по-разному. И от этого было немного нервно. Не хотелось его расстраивать. Но увидеться с мастером и грандмастером однозначно стоило. Оставив недалеко свой лендспидер, Обелия беспрепятственно вошла в лагерь Истинных. Шатёр Джанго так и не вернули на прежнее место; возможно, чтобы снова заманить магистра Винду на исключительно мужское «посидеть у костра, поговорить о жизни». Тем не менее, всегда следовало давать знать о своём прибытии кому-нибудь из бероя, чтобы никто не удивлялся встретить джедая на территории, поэтому Обелия постояла у входа в лагерь с минуту, переминаясь с ноги на ногу. Из ниоткуда вдруг возникла рыжая-рыжая голова Хинкса. Шлем он, видимо, в собственном шатре оставил. — Джанго на месте? — приветливо улыбаясь, тихо спросила его Обелия на мандо’а — Да, только занят немного, но ты к нему заходи, — ответили ей на том же языке. Хинкс, подойдя поближе, осмотрелся по сторонам и заговорщически понизил голос, — он с Крайзом опять разговаривает. — Всё обсуждают детали? — вскинула брови Обелия. — Я думала, Джанго всё уже решил. — Эх-х, ну, как тебе сказать, — Хинкс почесал щёку. — Мы, понимаешь, народ упрямый и немного злопамятный. Переговоры между соотечественниками, если без драки, занимают… какое-то время. Тем более, когда на кону не только деньги. Другое дело, вы, джедаи, — и он вдруг приободрился. — А магистр Винду когда к нам в следующий раз в гости придёт? — Когда Джанго его пригласит, — озадаченно моргнула Обелия. — Они уже четыре раза ходили тренироваться вместе, а назад к нам не зашли. — Ну так, а я что могу сделать… Хинкс посмотрел на неё с укоризной. — Ладно, ладно, — Обелия примирительно вскинула руки. — Попробую. — О, и ещё, какая у него диета? Магистр Винду часом не вегетарианец какой-нибудь? — Да нет. Насколько мне известно, нет конкретных предпочтений. — Я что-то слышал от Джанго про овощи. Ты уверена? — Хинкс был настойчив. — Нам надо произвести на него правильное впечатление. — А, — она вспомнила. Действительно, имелся забавный факт о гастрономических предпочтениях Советника. — Магистр Винду происходит с планеты Харуун-Кэл. Она вся покрыта довольно опасными джунглями. Те же местные грибы вызывают очень быструю коррозию металла, но и флора имеет свою специфику, умереть по незнанию от отравления довольно несложно, — объяснила Обелия. — В общем, магистр Винду охотнее ест овощи, фрукты и грибы… ну, можно сказать, из некоторого чувства мести. Хинкс удивлённо вытаращился. — Мясо и рыбу тоже любит, но претензии у него не к ним, — рассмеялась она от чужой реакции. — А джедаям разве можно иметь чувство мести? — не без озадаченности спросил бероя. — Смотря какое, — философски ответила Обелия. — Если никто от мести в итоге не страдает даже морально и нравственно, то чем же плохо? Более того, магистр Винду таким образом остаётся в прекрасной боевой форме. — Понял, — кивнул Хинкс. — Учтём. Ну, не буду задерживать… и спасибо. И поспешил скрыться. Обелия, пожав плечами, двинулась к шатру. — Именно поэтому я бы предпочёл, чтобы вы прибыли раньше, — послышался спокойный голос Адоная, несколько «металлический» из-за качества связи. — Логика мне понятна, — ответил Джанго. Обелия вошла без предупреждения и тихо села, оставаясь незамеченной голограммой Крайза. — И тем не менее, выходит, ты хочешь, чтобы мы переехали в Сандари, — продолжал Джанго, не отвлекаясь от звонка. — Так будет удобнее для всех. — Я бы не был так уверен, — Фетт скрестил руки на груди. — Наверняка предатели, которых вы вычислили с Фисто, стояли за антипропагандой моего движения. Когда их не станет, пойдут волнения, и гнев слепых последователей ударит именно по нам, а не по вам. — Они могут попытаться, — сардонически хмыкнул Адонай. — Но Кит, не без помощи моего секретаря, составил прекрасный отчёт, показывающий грехи заговорщиков, с аргументами и фактами. Разумеется, мы нашли далеко не всё, но даже то, что мы сейчас имеем, мало кого оставит равнодушным. Отчёт будет опубликован постфактум неофициальной казни, информация быстро распространится, так что наиболее преданных последователей перекроет порицание общества. Мало кто рискнёт стать персоной нон грата. — Тогда тебе не отвертеться от обвинения в убийстве, — заметил Джанго. — Тобой всё равно останутся недовольны. Новым Мандалорцам ведь не принято пачкать рук. — Разберусь, — спокойно констатировал Адонай. — Богатство и власть не даруют безнаказанность. Чем раньше наш народ поймёт это, тем лучше. По крайней мере, велика вероятность, что одной подобной массовой казни будет достаточно. Так мы, в том числе, обоснуем новый союз с Истинными. Если вы станете блюстителями закона, многим захочется переосмыслить свои поступки и слова. — Не меняет того факта, что тебя начнут бояться. Мы привыкли к демонизации. Но ты? Выдержишь? Адонай молчал, подбирая слова. — Ты уже знаешь, каково это, любить женщину, — изрёк, наконец. — Ту самую, жизнь с которой ощущается наградой за все страдания. А теперь представь, что у тебя с ней дети. Представь, что женщины больше нет… Что ты сделаешь с теми, кто посягнет на то единственное, что по-настоящему от неё осталось? — и с мрачной печалью дёрнул губами в подобии улыбки. — Всё, не так ли? — И его взгляд налился тяжестью. — Ты не пожалеешь ни здоровья, ни крови, ни костей, ни сил, ни сердца, ни души, чтобы защитить ваших общих детей от равнодушного зла, которое на них скалится. Возьмёшь все грехи на себя, лишь бы не запятнать ни жену, ни плоды её чрева. И тебе будет почти всё равно, как дети к этому отнесутся, будут ли скулить, будут ли проклинать, потому что вырастут и поймут, а пока… ты возьмёшь все грехи на себя, сломав об колено гордость, эго… всё. — И добавил. — Есть войны, которые доведёшь до конца, принеся себя в жертву. Джанго… не смог ему ответить. Обелия чувствовала чужое молчаливое и тяжёлое согласие в Силе. — Что же касается Сандари, — сменил тему Адонай, — то, хоть я и понимаю историческое значение Келдабе, город лучше восстановить потом, когда пыль уляжется. — Что значит «восстановить»? — нахмурился Джанго. — Ты разве не знаешь? — искренне удивился Адонай. — Келдабе был уничтожен несколько месяцев назад, вскоре после исчезновения твоей фракции с радаров. — Не может быть, — резко отреагировал Джанго. — Единственное соглашение, достигнутое тремя фракциями заключалось в акте ненападения на бывшую столицу! Келдабе был нейтральной территорией, никто даже шпионов в нём не должен был держать. — И тем не менее. Город был опустошён, выживших нет. Мы и сами не сразу узнали о трагедии. — Какая низость, чёрт возьми, какая подлость… — Я не уверен, что это были Дозорные Смерти, — перебил его Адонай. Джанго недоверчиво уставился на него. — Тогда кто? — Тоже не знаю. У нас нет военных экспертов, но «почерк» Дозорных Смерти нам известен. Не могу сказать, что их стиль. — Помолчав, Адонай добавил, — всё было выполнено профессионально и тихо. Я сам узнал о нападении примерно через неделю после. К тому моменту не осталось записей на камерах, только тела. Не думал же ты, что я так быстро поверил в ситхов, основываясь лишь на той встрече на Серенно? — Понятия не имею, как именно развивалась твоя логика, это не моё дело. — Резонно, — тихо усмехнулся Адонай. И посерьёзнел. — Впрочем, да, меня очень интересовало, кто подверг Келдабе геноциду. Популяция города сократилась втрое за последние десять лет, но несколько сотен человек всё равно было убито. И никто бы не заметил, если бы не, — и осёкся. Вздохнул. — Я тоже не должен был заметить. — Всё-таки держал шпионов? — не без неодобрения вскинул бровь Джанго. — Нет, — резко ответил Адонай. — Я ведь поклялся. Но Келдабе, из-за статуса нейтральной территории, оказался в изоляции. Горожане немного торговали, уходя в недалёкие рейсы, но доход позволял им лишь выживать, а не жить, и то… Имелись трудности. Я тайно поставлял им медикаменты для больницы. Не будешь же ты меня в этом осуждать? — Не буду, — согласился Джанго, немедленно смягчившись. И добавил с долей вины, — я не знал. — Ты не был на Мандалоре почти десять лет, — Адонай устало потёр лоб. — И всё равно, мало кто располагал информацией о настоящем положении вещей в Келдабе. Город вырезали, и никто не должен был заметить. Так что я подозревал моё окружение ещё до встречи с тобой на Серенно. — Тебе удалось выяснить, кто предал нашу нацию? — очень серьёзно спросил Джанго. — До сих пор не ясно. Это могли быть, конечно, и Дозорные Смерти. Хотя… Тор Визсла тот ещё подонок, но Келдабе он хотел себе, как и Джастер. Тем более, опять же, «почерк»… Не похоже на него. Однако не исключено, что фракция Дозорных Смерти переживает очередные внутренние распри, и что Тора пытаются сместить. — Но тот факт, что Сандари не знал… — Да. — И ты решил избежать публичности? Почему? — Было совершено ужасное преступление, Джанго. — Тогда почему не сказал мне? Адонай промолчал. — Странным образом ты меня уважаешь, — мрачно проговорил Джанго. — И это вскрывается на кону нового союза. — Я не мог рисковать расследованием. Сейчас иная ситуация. — Иди к чёрту. — Сейчас не время для гордости, — терпеливый голос Адоная разбавила нота отчаяния. — Стоит вопрос выживания нашей нации перед ситхами. Если не станет Истинных, погибнут и все Новые, виновные и невиновные. Вы нужны нам, а мы нужны вам. Кто кого и как уважает… можно будет решить потом. Когда начнём прикрывать друг другу спины. Джанго, беспристрастный в своём презрении, поджал губы. — Вот поэтому мы вас и не любим, — холодно произнёс он. — Каждый чёртов раз начинаете юлить из стороны в сторону, прикрывая попущение собственной чести торгашеством. Не признаёте ошибок, не просите прощения, и при этом обвиняете тех, перед кем виноваты, в гордости. Истинные Мандалорцы выживут и без вас, на нашей стороне в первую очередь оказался Орден. И нам он действительно доверяет. Я спасал моих людей от бластеров, болезней и голода с четырнадцати лет, бросая вызов радикалам, ненавистникам нашей нации, прочей падали и бедности. Вы нам нужны далеко не так сильно, как можно было бы подумать, Адонай. Между ними повисла тишина, натянутая, как струна, вот-вот готовая лопнуть. Обелия внимательно слушала Силу, ожидая от неё знака вмешаться. — Прости меня, — вдруг произнёс Крайз. — Я, — он тяжело вздохнул, устало потёр лицо. — Я должен был думать о тебе лучше… касательно Келдабе. И тот факт, что подумал иначе, действительно оскорбителен. В теории, он даже заслуживает некоторой дуэли, но, если ты не против, не на смерть и немного потом. Но я не отказываюсь заранее. — Я не участвую в дуэлях с родителями-одиночками, — констатировал Джанго. — Извинения приняты. — И сменил тему, — если ты хочешь, чтобы мы прилетели в Сандари, мне необходимо знать, как мы будем приняты, кем, какую территорию нам выделят на временной или постоянной основе… и финансирование. Всё должно быть честно и по справедливости, иначе ничего не выйдет. И далее разговор потёк уже спокойнее. Становилось понятно, почему Джанго и Адонай до сих пор договаривались о возвращении Истинных на Мандалор. Оба лидера были невероятно скрупулёзны и обсуждали каждую деталь, которую считали существенной. На самом деле, подобный профессионализм вызывал уважение. Но когда дело касалось разногласий, то один перегибал палку, то другой, каждый по-разному, далее друг другу спокойно высказывались претензии, потом они анализировались обеими сторонами, и далее Адонай и Джанго приходили к определённому согласию, которое нередко сопровождалось извинениями, взаимными или нет. Что-то подобное Обелия наблюдала в сериалах, в которых герои занимались ремонтом общего дома. Лидеры двух фракций, однако, были в пять раз умнее сценаристов, поэтому обходилось без лишней драмы, и ремонтировали они не общую жилую площадь, а нацию, поэтому процесс действительно был трудоёмким и долгим. В Джанго нельзя было заподозрить, пожалуй, настолько терпеливого человека. С другой стороны, он ведь являлся одним из самых успешных охотников за головами галактики, да и Истинных успешно возглавлял с четырнадцати лет. И дом, при желании, однозначно мог бы построить. И разговор, наконец, окончился. Но было ясно, что его собирались держать снова и снова. Джанго потянулся на стуле и медленно поднялся. Встряхнулся. — И вот так каждый раз, — произнёс, поглядев на Обелию, тоже вставшую. — Но того требуют обстоятельства. А потом оказался рядом в два широких шага и сгрёб в охапку. Шумно вдохнул запах её волос. Повёл носом у изящного уха, мягко коснулся губами виска. — Я не смогу уделить тебе много внимания до ужина, — произнёс с еле заметным сожалением и отпрянул. — Договорился с Винду на тренировку. Надо пользоваться возможностью… Но минут десять у меня есть, потом следует собраться. — Правильно, — кивнула Обелия, невольно улыбаясь. — И я рада, что вы общаетесь. — Иерархия не позволяет мне иметь непосредственно дружеских отношений с бероя, как бы мы близки друг другу ни были, — неожиданно поделился Джанго. — Общаясь с джедаями, я куда больше расслабляюсь, отпускаю на себе вожжи. Мне понятно теперь, почему вы говорите, что не преклоняете колени перед ничьим троном. Это в том числе от того, что с самими королями вы на одной ступени. — Верно, — удивилась Обелия. — Ты до сих пор об этом думаешь? — Естественно. Ты ведь джедай. И твоя семья, твои люди — джедаи. Более того, опять же, я знаком лично с четырьмя на данный момент, включая тебя. И с каждым из вас мне сравнительно легче найти взаимопонимание. Хотя бы потому что не нужно «держать лицо» и напоминать о моём авторитете. — Даже представить не могу, как одиноко тебе было прежде. Он пожал плечами. — Мне раньше не с чем было сравнивать. Обелия понимающе погладила его по щеке, не став комментировать вслух. — Мне надо вернуться ненадолго в Храм. На несколько дней. Надо пообщаться с несколькими людьми. — Вот как, — Джанго инстинктивно напрягся, замер. Кольцо из рук сначала сомкнулось чуть крепче, потом ослабло. — Я вернусь к тебе, — пообещала Обелия. — Но мне надо повидаться с моим мастером. — Который бросил тебя на Мелидаане? — голос Джанго прозвучал холодно. — Сила велела ему так поступить и не вернуться, — ещё холоднее ответила Обелия, блеснув глазами. — А мне она велела остаться на планете, вместе с детьми, и помочь им не только выжить, но и выиграть войну. У него, ко всему прочему, как выяснилось, была опухоль головного мозга… Все события привели к тому, что я сейчас здесь, с тобой. Не нам судить, Джанго. А мой мастер думал, что следуя великой воле и из-за своего недуга, ребёнка похоронил. И узнал о моём возвращении всего лишь несколько дней назад. Ты бы как на моём месте поступил? Он отвернулся, сглотнув. Тяжело выдохнул. — Я бы не хотел оказываться на его месте, — признался, подумав. — Видишь? — Обелия прильнула к нему. — Джанго, я вернусь к тебе. — Родной дом может показаться тебе соблазнительнее, — он всё ещё упрямо на неё не смотрел. — О, перестань, — не выдержала Обелия. — Знаешь, сколько раз мне предлагали выходить замуж? Джанго мгновенно повернулся к ней. — Ну? — потребовал. — Восемь. И это при том, что я упорно игнорировала попытки ухаживаний, — фыркнула Обелия. Отстранилась, скрестив руки на груди, вскинула бровь. — И материальное состояние у каждого рискнувшего было весьма солидным. Но я даже не помню их лиц. Так что если ты думаешь, что я не ведаю, чего хочу и с кем, подумай, пожалуйста, ещё раз. — И они знали, что ты джедай? — нахмурился Джанго. — Кто-то знал, кто-то нет. Под прикрытием я тоже походила. Не имеет значения. В любом случае, сейчас, как и прежде, замужество — выход из Ордена. Лицо Джанго было нечитаемым. — Всем тем ухажёрам сейчас меньше двадцати лет, — укоризненно посмотрела на него Обелия. — Любовных интересов в Ордене у меня не было и нет. Хватит ревновать. А то я тебя ревновать начну, и тебе это не понравится. Он озадаченно моргнул. Потом сардонически усмехнулся. — Что, поводы найдёшь? — и поставил руку на бедро. — Придумаю. Говорю же, тебе моя ревность не понравится, лучше не провоцировать. Они смотрели друг на друга с вызовом. — Как мне доказать, что ты любим, Джанго? — со вздохом сдалась первая Обелия. — Я… не знаю, как тебя обнадёжить. Если бы ты мог посмотреть на себя моими глазами… может, было бы проще. Не знаю, — она устало потёрла лицо. — Ладно, проехали. Тебе пора собираться. А мне надо в город. Она развернулась, чтобы уйти, но Джанго удержал её. Мягко схватил, снова прижал к себе, Обелия оказалась в руках, а потом, она моргнула, на руках. И недоумевающе на него вытаращилась. Молча. Джанго тихо рассмеялся, глядя на её выражение лица. Но потом посерьёзнел. — Мне пора собираться, — произнёс. — Не стоит заставлять Винду ждать. Но, Обелия, — он осёкся. — Я знаю. Но… трудно. И осторожно поставил её обратно. — И я не хочу тебя отпускать, — выдохнул в тонкую шею, — просто потому что знаю… как сильно мне будет тебя не хватать. — Ну так… и я буду по тебе скучать, — Обелия погладила его по волосам. — Пиши мне, звони, буду отвечать. — Знаю, — он отпустил её, отошёл, начал рассеяно собираться. — И всё равно. Я не привык скучать по живым, — и тяжело вздохнул, — только по мёртвым.