Путешествие в другом мире

Свет от утреннего солнца лениво пробивался через плотные шторы, оставляя на полу и стенах бледные полосы, которые медленно удлинялись. Комната была наполнена атмосферой тишины и уюта, но в ней ощущалась странная напряжённость, словно невидимая пружина, готовая в любой момент разжаться. Воздух был прохладным, с лёгким запахом выветрившихся духов, древесины и чего-то чуть горьковатого, что могло быть остатками вчерашнего кофе. На столе стояла пустая кружка с ободком засохшей пены по краю. В углу валялась чья-то куртка, забытая в спешке. Подоконник был покрыт тонким слоем пыли, где-то среди которой остался след её пальца — будто она задумчиво провела по нему, пока думала о чём-то своём. Миюки молча пересекала комнату, её шаги звучали мягко, но каждый скрип старого пола отдавался в ушах Боруто, как громкий аккорд в пустой симфонии. Она двигалась плавно, почти кошачье, не поднимая шума, и в этом было что-то завораживающее. Её пальцы касались каждой вещи, будто она искала в ней что-то большее, чем просто полезность. Плащ был сложен идеально, как в книжных витринах: ни одной складки, ни одного намёка на небрежность. Боруто сидел на кровати напротив, его плечи чуть ссутулились, а руки сцепились в замок так крепко, что побелели костяшки. Он словно боялся пошевелиться, чтобы не разрушить эту напряжённую, тонкую атмосферу. Но взгляд его оставался живым и внимательным, цепляясь за каждую мелочь: за изгиб её тонкой шеи, за то, как прядь волос прилипла к виску, чуть влажному от напряжённого утра. В ней было что-то одновременно хрупкое и невероятно упрямое — как цветок, растущий сквозь камни. — Ты всё время такая, — внезапно произнёс он. Его голос звучал хрипло, будто он сомневался, стоит ли вообще говорить. Миюки замерла, её пальцы остановились на застёжке сумки, застыв в неудобной, напряжённой позе. Она не оборачивалась, но по тому, как напряглись её плечи, он понял: она услышала и не может это проигнорировать. — Какая? — спросила она, голос ровный, почти отстранённый. В нём не было интереса, только лёгкий холод, будто она хотела прервать этот разговор, не дав ему разрастись. — Отстранённая. Холодная, как зимний рассвет, — сказал он, не убирая взгляда. Его слова были медленными, словно он боялся, что они разобьют что-то невидимое между ними. Она замерла ещё на мгновение, прежде чем повернуться. Её движения были неестественно плавными, словно она управляла собой с натянутым до предела самообладанием. Её лицо оставалось бесстрастным, но глаза выдавали больше, чем она, вероятно, хотела. В них была искра — краткая, но яркая, как первый луч солнца в тёмной долине. Её губы сжались чуть сильнее, и Боруто заметил, как она отвела взгляд, прежде чем ответить. — Это не твоё дело, — её голос прозвучал резко, как удар ножа, но он уловил в нём странную нотку, что-то похожее на укол сожаления или, может быть, усталости. Она отвернулась так быстро, что он не успел ничего сказать в ответ. Её пальцы теперь двигались быстрее, хаотичнее, но всё ещё сохраняли видимость спокойствия. Её плечи были напряжены, а дыхание стало чуть чаще. Казалось, что она хочет как можно скорее закончить, выйти из этой комнаты, оставить эту тяжёлую тишину и его взгляд позади. — Нам пора, — бросила она наконец, голосом, который звучал так, будто она уже давно мысленно ушла отсюда. Она перекинула сумку через плечо, ещё раз провела рукой по волосам, и её силуэт растворился в полосах солнечного света. Они вышли из гостиницы, и город встретил их звоном колоколов, свежестью утреннего воздуха и запахом свежевыпеченного хлеба, доносившимся из ближайшей пекарни. Узкие улочки уже начали оживать: торговцы с шумом раскладывали товар на прилавках, споря о ценах; стайки детей играли в догонялки между домов, их звонкий смех разносился по мостовым; вдалеке послышался громкий оклик погонщика, подгоняющего ленивого мула, тащившего нагруженную телегу. Но Боруто почти не замечал этого. Его взгляд был прикован к силуэту Миюки, шагавшей впереди, и мысли хаотично метались, пытаясь понять, что творится у неё на уме. Её плащ, затянутый поясом, слегка колыхался на ветру, будто подчёркивая решимость хозяйки. Она двигалась уверенно, не сворачивая с выбранного пути, словно каждая деталь её маршрута была выверена до мелочей. Боруто хотел было что-то сказать, но всякий раз, открывая рот, замечал, что она даже не оглядывается. Её молчание казалось плотным, почти ощутимым, словно это было невидимым барьером между ними. Он тяжело вздохнул, опустив взгляд на мостовую, по которой они шагали. Постепенно улочки стали шире, дома — реже. Каменные стены сменились деревянными постройками, часто пустыми и заброшенными. По мере их продвижения город утратил привычный шум: крики торговцев и смех детей остались где-то позади. Теперь их окружала лишь тишина, нарушаемая изредка шелестом листвы или треском ветки под ногами. Ближе к окраине утренний туман начал сгущаться, обволакивая их словно покров. Каждый шаг сопровождался ощущением, будто они продираются сквозь что-то вязкое, будто реальность вокруг становилась плотнее. Когда они вышли на открытую местность, перед ними развернулась внушающая благоговейный ужас картина. Прямо перед ними земля резко обрывалась, открывая вид на бесконечную пропасть. Её дно скрывалось во мраке, и Боруто показалось, что там, внизу, что-то движется. Ветер ударил в лицо с такой силой, что ему пришлось прижать капюшон к голове, чтобы он не слетел. Этот ветер был холодным, почти ледяным, но в нём ощущалась странная, первобытная сила, от которой мурашки бежали по коже. — Здесь, — сказала Миюки, остановившись у самого края. Она стояла, будто высеченная из камня, её фигура казалась невероятно маленькой на фоне этой бесконечной пустоты. Боруто сделал шаг ближе, и его охватило странное чувство, будто он заглядывает не просто в пропасть, а в саму бездну времени. Она подняла руку, её пальцы застыли в воздухе на мгновение, а затем начали двигаться, будто рисуя что-то невидимое. Вокруг них воздух начал вибрировать, словно от удара огромного невидимого колокола. Пространство перед ними искривилось, словно поверхность воды, и из этой деформации начал проявляться портал. Его края светились голубым светом, ярким и холодным, а в центре клубился дым, похожий на туман, перемешанный с молниями. — Быстро, запрыгивай, — её голос прозвучал резко, но без тени сомнений. В этом приказе не было места вопросам или обсуждениям. Боруто застыл. Он смотрел на портал, ослеплённый его светом, и чувствовал, как внутри поднимается странный страх. Эта вещь выглядела одновременно красиво и устрашающе, как что-то, что не должно существовать в их мире. Он хотел спросить её, куда они идут, зачем это всё, но взгляд Миюки говорил, что это не обсуждается. Не дожидаясь его ответа, она шагнула вперёд и растворилась в голубом свечении. Её фигура исчезла мгновенно, словно её никогда не было. Ветер усилился, пробираясь под одежду и обжигая кожу, а мелкие камни у края пропасти посыпались вниз, не издавая ни звука. Это молчание было хуже любого шума. Боруто сглотнул, чувствуя, как от напряжения начинают дрожать колени. Он сделал глубокий вдох, а затем посмотрел вниз, в пропасть, которая теперь казалась ещё более устрашающей. «Нет пути назад», — подумал он. Стиснув зубы, он собрался с духом и шагнул в портал. Мир вокруг него вспыхнул ослепительным светом, холод и ветер исчезли в один миг, и он почувствовал, как реальность вокруг начала растворяться. Мир по ту сторону портала был мертвым, как если бы сама жизнь забыла здесь своё существование. Голые деревья, похожие на высохшие скелеты, тянули свои искривленные ветви к небесам, словно они молились или пытались вырвать что-то важное из бездонной пустоты, что висела над ними. Эти стволы, изрезанные трещинами и покрытые плотным слоем серой пыли, не имели ни листьев, ни почек — лишь темные и обгоревшие ветви, что беспокойно колыхались на слабом ветру. Почва под ногами была сухой, как старый пергамент, потрескавшейся от долгих лет без дождя. В ней не было жизни, не было ни малейшего признака того, что когда-то она была плодородной и полной сил. Каждый шаг звучал, как хруст костей, а в воздухе висел запах разложения и гари, как если бы всё живое в этом мире было поглощено огнём и тленом. — Что за… — начал Боруто, но его слова, словно вырвавшиеся из груди, оборвались в самом начале, как если бы невидимая рука сжала его горло, заблокировав его голос. Чувство сдавленного дыхания росло с каждым шагом. Он пытался перевести взгляд, но глаза не могли найти ничего, кроме этих мертвых деревьев, тянущихся к небу, обвитыми паутиной времени. Ощущение было таким, как если бы сам воздух вокруг был насыщен отчаянием и тягучей тьмой. Всё внутри него сжималось от этого беспокойства. Его грудь была переполнена ощущением, что что-то здесь не так, что-то неприрученное, что-то опасное. Миюки шла впереди, её фигура была почти невидимой среди этой безжизненной пустоши, но её движение было ясным, решительным, как будто она была частью этого мира. Её шаги не оставляли следов на сухой земле, но казались унесёнными куда-то вглубь этого мира. Она двигалась так, как будто для неё не существовало ничего, кроме пути вперёд. Её лицо было сосредоточено, глаза — холодные и неулыбчивые, словно зеркало, отражающее холодность и величие давно забытых эпох. Миюки казалась застывшей, как скала, в которой замерла вся сила этого мира. Боруто знал, что она не просто игнорирует окружающее — она чувствует это. Каждый её шаг, каждый её взгляд, словно выведенный на хрупкой натянутой струне, был частью её борьбы с тем, что терзало этот мир. — Мы должны быть осторожны. Здесь нельзя доверять ничему, даже собственным ощущениям, — её голос был тихим, но в этом молчаливом пространстве он казался громким, как удар молота. Он не был напуган, не был предостережением — он был фактом. Это было предупреждение, исходящее от кого-то, кто знал, что скрывает эта земля. Она не обернулась, но Боруто знал — её внимание было заострено на каждом звуке, на каждом порыве ветра. Всё вокруг словно находилось под странным давлением, под какой-то невидимой силой, будто каждая клетка её тела ощущала незримое присутствие. Когда они приблизились к храму, его обломки, чернеющие и обвёрнутые лианами, выглядели не как постройка, а как искусно вырезанное на камне воспоминание о времени, утраченном навсегда. Каменные стены, треснувшие и обрушившиеся, поднимались, как забытые стражи в пустой земле, хранящие истории погибших цивилизаций. Тёмные колонны, скрученные в лианах, слабо держались, их искорёженные формы создавали образы, словно сами камни были живыми существами, поглощёнными враждебной силой. Шум ветра, доносящийся изнутри храма, был не похож на обычный свист — это было тоскливое завывание, которое напоминало крики скитающихся душ. Оно исходило не от ветра, а от самого места, от того, что скрывалось в его темных недрах. Зайдя внутрь, они оказались в полном молчании. Этот храм не был просто безжизненным, он был наполнен чем-то гораздо более опасным. Стены, покрытые слоем мха и трещинами, словно поглощали звуки, и каждый их шаг резонировал в пустоте, создавая эхо, которое не имело конца. Свет был тусклым и неестественным, он не был солнечным или лунным — это был свет, который казался исходящим не из этого мира. Он струился через окна, напоминающие глаза давно забытых богов, и освещал фрески на стенах, но эти изображения были расплывчатыми, обрывочными, словно кто-то пытался скрыть их от посторонних взглядов. Мрак, плотно окутывающий каждую деталь, казался таким глубоким, что он поглощал всё, включая самого наблюдателя. Одинокий коридор, уходящий вглубь храма, вёл в бесконечную темноту. Он был столь узким, что стены казались готовыми сжать их со всех сторон. Лестницы, подноготные камни, сгнившие двери — всё это выглядело, как сцены из древних ритуалов, забытых жертвоприношений и обряда, оставленных в этом месте. Эхо шагов Боруто и Миюки сливалось с чем-то более древним, как если бы они нарушали покой, который не должен был быть нарушен. Это было не просто эхо — это были шёпоты, тихие, едва различимые звуки, которые казались исходящими от самой стены. — Это место не просто пусто, — сказала Миюки, её голос теперь был другим. Он был не таким твёрдым, как прежде, в нём звучала тревога, даже если она пыталась скрыть её. Она замедлила шаги, её пальцы слегка дрожали, когда она коснулась стены, и Боруто почувствовал, как воздух вокруг стал плотнее, как если бы эта реальность менялась. — Тут нет жизни. И нет смерти. Это… нечто иное. Её слова повисли в воздухе, как предвестие неизведанного ужаса. Миюки и Боруто продолжали двигаться вперёд, их шаги отзвучивали в пустых коридорах с мёртвой тишиной, лишь иногда нарушаемой треском обрушившихся камней. Каждый угол храма, каждое его помещение несли на себе отпечатки времени — они были мрачными и запущенными, как забытые уголки древней книги, страницы которой давно пожелтели и стерлись. Первая комната, в которую они вошли, была длинной и узкой. В центре стоял каменный стол, покрытый толстым слоем пыли и паутины, на котором когда-то могли лежать свитки или древние реликвии, но теперь лишь пустота и беспорядок. Стены были украшены фресками, изображавшими сцены жертвоприношений и ритуалов, которые Боруто едва мог рассмотреть из-за трещин и пятен, скрывающих детали. Свет, просачивающийся через окно, едва освещал уголок комнаты, где на полу лежала разбитая чашка, явно древняя, но, кажется, не использовавшаяся здесь много лет. Боруто подошёл ближе, осторожно касаясь её осколков. Он почувствовал, как под его пальцами пробежал странный холод, будто само это место не хотело, чтобы он нарушал его покой. — Ничего, — сказал он тихо, в его голосе слышалась разочарованность. Миюки не ответила, она продолжала внимательно осматривать комнату, её взгляд был сосредоточен на самых мелких деталях. Она знала, что здесь не найти ничего обычного, но всё равно продолжала искать, как если бы этот храм мог хранить нечто важное. Они покинули комнату и прошли в соседний зал. Здесь было ещё более зловеще. Стены были полностью покрыты грибками и мхом, а на полу лежали кости — старые, обожжённые, с явно человеческими признаками. Некоторые из них были сложены в странные формы, напоминая древние символы, о которых Боруто не знал. В центре зала стоял алтарь, вырезанный из камня, на котором, судя по остаткам тёмных пятен, когда-то проводились ритуалы. Но сейчас он был пуст, и лишь отголоски старых магий и туманного времени витали в воздухе. Миюки подошла к алтарю, её рука едва касалась его поверхности, как если бы она ощущала что-то скрытое, что-то, что не могло быть видно на первый взгляд. Она зажмурила глаза на мгновение, словно пытаясь уловить слабые вибрации воздуха, и затем прошептала: — Это место давно утратило свою силу. Здесь всё было забыто. — Но зачем тогда оставлять такие следы? — спросил Боруто, оглядывая тёмные уголки зала. Он чувствовал, что что-то здесь не так, что-то большое и важное, но понять, что именно, было невозможно. Всё вокруг было словно затмённым мраком, скрывающееся от их взглядов. Миюки не ответила сразу. Она подняла голову, её глаза метались по комнате, словно она искала что-то, что только она могла заметить. Появилось ощущение, что в этом храме они были не одни. Они продолжили двигаться вглубь, пересекают пустые холлы и закрытые двери, каждая из которых открывалась с тяжёлым скрипом, словно сама не хотела их впускать. В каждой комнате они обнаруживали только следы давно ушедших времён — потрёпанные ковры, сгнившие стулья и столы, обломанные камни. Несколько раз Боруто подумал, что услышал какой-то звук — лёгкий шёпот или движение, но стоило ему повернуться, как всё снова становилось тихим и мёртвым. Одна из дверей привела их в темное помещение, где когда-то, видимо, был зал для собраний. Пол был покрыт толстым слоем пыли, а вокруг стояли разломанные столы, которые в какой-то момент, возможно, служили для жрецов или высших существ. На стенах были вырезаны символы, но они были такими странными, что не сразу можно было понять их значение. Изнутри зала вьюжило темное облако, словно воздух в этом месте был пропитан древними тайнами, которые пытались вырваться наружу. Миюки осторожно подошла к одному из углов, где странно мерцали тени, но обнаружила только сломанные камни и искривлённые зеркала, отражавшие только её бледное лицо. Кажется, всё здесь было лишь декорацией, создающей иллюзию забытой реальности. Каждая комната, в которую они заходили, оставляла в их сердцах больше вопросов, чем ответов. Вместо того чтобы раскрыть секреты этого храма, каждый шаг только углублял ощущение, что они сталкивались с чем-то, что давно было похоронено, что-то, что не должно было быть пробуждено. — Идём дальше, — сказала Миюки, её голос был низким и серьёзным. Она не торопилась, но её решительность ощущалась в каждом её шаге. — Если здесь что-то скрыто, нам нужно найти это. Но чем дальше, тем более странным становится всё, что мы видим. И я не уверена, что мы готовы узнать правду. Боруто кивнул, ощущая нарастающее напряжение в воздухе. Он знал, что им предстоит найти что-то важное, но что именно — оставалось скрытым, как сама сущность этого забытого места. Комната, в которую они вошли, была полна таинственного сияния, исходящего от древних письмен на стенах. Эти символы мерцали мягким зеленоватым светом, пульсируя в такт с их дыханием. Чудовищная тишина, наполненная скрытой угрозой, окутывала пространство. Каждое слово, вырезанное в камне, казалось, было частью мощной магии, оставленной здесь много столетий назад. В центре комнаты, под этим странным светом, возвышался массивный каменный постамент, украшенный изысканными резными узорами. На постаменте, как в самом сердце древнего храма, лежал артефакт. Он был чудовищно красив и опасен — переливался всеми цветами радуги, как если бы он был соткан из света и тени, из магии и вечности. В его поверхности играли призрачные отблески, как будто сам объект был живым, готовым поглотить любую попытку вмешательства. Миюки внимательно осматривала окружение, её взгляд фиксировался на письменах, которые, казалось, были основным ключом к пониманию того, как безопасно взаимодействовать с этим предметом. — Мы должны взять его одновременно, — произнесла она, её голос был ровным, но напряжённым. Она подняла взгляд на Боруто, её глаза не выражали страха, но в них скрывалась осторожность, едва скрываемая тревога. — Иначе... мы погибнем. — Погибнем? — Боруто нахмурился, его сердце пропустило удар. Он подошёл ближе к постаменту, ощущая, как от артефакта исходит скрытая сила, невидимая, но ощутимая. Он чувствовал, как воздух вокруг стал гуще, как если бы сама комната сжималась, наполняясь тяжестью. — Этот артефакт не просто магический предмет, — продолжала Миюки, её пальцы скользили по древним символам на стенах, словно пытаясь расшифровать последние строчки. — Он хранит в себе мощь, способную уничтожить нас, если не действовать правильно. Он был создан как последний шанс для тех, кто оказался в этом мире. Он должен вернуть нас домой. Но если мы возьмём его по одному, его сила станет разрушительной. Мы не сможем выдержать её, и артефакт уничтожит нас, поглотив в этом мире навсегда. Боруто чувствовал, как его нервное напряжение нарастает. Он огляделся вокруг, словно ожидая увидеть какие-то скрытые ловушки, но всё было спокойно. Он знал, что она права. Они пришли сюда с целью — найти путь обратно, вернуться в свой мир. И этот артефакт был их единственным шансом. — Так давай сделаем это, — сказал он, его голос был твёрдым, но внутри него тоже звучала тревога. — Одновременно. Миюки кивнула. Она подошла к артефакту с осторожностью, каждый её шаг был выверен и предсказуем. Боруто следовал за ней, его внимание было сосредоточено на её действиях. Они оба понимали, что это не просто испытание силы или магии — это был момент, когда всё решалось. Они должны были быть синхронизированы. Если хоть один из них ошибётся, последствия будут фатальными. Когда они протянули руки к артефакту, всё вокруг будто замерло. Боруто почувствовал, как воздух стал ещё плотнее, и его чакра начала зудеть, как если бы что-то в его теле проснулось. В этот момент он ощутил, как поток энергии из артефакта, казалось, тянулся к нему, как магнит, вызывая в теле странные ощущения — не боль, а как бы пустоту, поглощение. Он знал, что если он не будет готов, это поглощение может стать окончательным. И вот, их пальцы коснулись поверхности артефакта одновременно. В этот момент мощный поток чакры буквально вырвался из их тел, и Боруто почувствовал, как всё его тело начало таять от этой магической силы. Миюки сжала зубы, её тело напряглось, как струна, когда её чакра начала стремительно уходить. Она пыталась контролировать поток энергии, но было тяжело. В её глазах мелькала боль, но она держалась. Она знала, что они не могли остановиться. — Держись, — прошептала она сквозь зубы, её голос был напряжённым и сдержанным. В её глазах была решимость, но и растущее осознание того, что они балансируют на грани. Боруто ощущал, как его чакра выходит из-под контроля, его тело теряло связь с реальностью. Он видел, как воздух вокруг них искривляется, как пространство в комнате размывается, как если бы они стали частью самого артефакта. Он хотел вырваться, но что-то держало его, заставляя удерживать контакт. Он знал, что если они отпустят артефакт раньше времени, всё будет потеряно. Задыхаясь от усиливающегося давления, он почувствовал, как его сила уходит, как будто его высасывают. Но в этот момент что-то изменилось. Он услышал гул, как если бы вселенная сама откликалась на их усилия. В этот миг пространство вокруг них начало исказиться, и он понял, что артефакт сработал. — Мы… почти там, — прошептала Миюки, её голос был почти не слышен, сдавленный гулом, разливающимся в воздухе. В этот момент, когда они обоим уже казалось, что они не выдержат, артефакт испустил яркий свет, и мощный поток энергии, наконец, замер. Вся сила вдруг исчезла, и комната снова вернулась к своей мертвой тишине. Но теперь, вместо ощущения пустоты, Боруто почувствовал, как мир вокруг начинает меняться, как если бы они начали возвращаться домой. Платформа, на которой оказались Миюки и Боруто, словно была вырезана из самой материи вселенной, висела в пустоте, подверженная постоянным искажениям, как если бы пространство вокруг них пыталось отгородить их от самого существования. Они стояли, не имея ни опоры, ни надежды, не зная, что будет с ними дальше. Голубое небо под ногами обрывалось в бескрайнюю темную бездну, с которой не было видно ни горизонта, ни конца. Воздух вокруг них был плотным, как живое существо, и тяжело давил на грудь, наполняя каждое их движение тревожным чувством близящейся беды. Тогда появился портал. Сначала лишь искрящийся свет, ослепляющий, болезненно сверкающий, но постепенно он разошелся, распахиваясь в невидимые врата, откуда, как из пепельной туманной бездны, вышла фигура. Она ступила на это зыбкое место с величием, скрытым в каждом её движении, как если бы сама реальность подчинялась её силе. Её белоснежные волосы развевались на ветру, но в этом движении скрывалась угроза. Они сверкали, словно отголоски света от затмения. Глаза, пылающие ярким огненным светом, выжигая пространство, следили за ними, сверлящие, как стальные клинки, обещая не просто смерть, а уничтожение всего сущего. Её взгляд — это взгляд того, кто видел в своей жизни уже слишком много и не верил в силу смертных. — Смертные не должны пересекать границы миров, — произнесла она, её голос был холодным, словно прорезавший вечность ледяной клинок. Но в нем было нечто большее, чем просто угроза — это было осуждение. Пространство вокруг них сжалось, словно вселенная знала, что в этих словах заключено нечто разрушительное. Она подняла руки, и воздух вдруг наполнился тяжестью, как если бы земля сама отозвала свою поддержку. Сжав пальцы в кулаки, она пошевелила ими, и вдруг пространство перед ними треснуло, как хрустальный шар, когда его ударяют молотком. Молния вырвалась из её ладоней, как живое существо, острием направленное на них, с невероятной скоростью, как сверкающий клинок разрушения, пробивая воздух с чудовищной силой. Миюки почувствовала, как её чакра сжимается, будто невидимая рука выдавливает жизнь из неё. Она едва успела сдвигнуться в сторону, уклоняясь от молнии, но её плечо не выдержало, и ожог на коже расползся, боль пронизывала каждую клетку тела, будто огонь, поглощавший её снаружи и внутри. Она почувствовала, как её силы иссякают, но не могла отступить. Она была смертной, но её решимость была не менее мощной. — Боруто! Уходи! — выкрикнула она, её голос был почти шепотом, но в нём звучала истерика. Она видела, как его глаза горят решимостью, но знала, что если они оба не сдержат этот удар, то падут. Молниеносный свет наползал на неё. Но Боруто, не колеблясь, бросился к ней. Его тело было преградой для молнии. Он встал между ней и смертоносным светом, не зная, сколько сил ему останется после этого столкновения, но знал одно — он не допустит её падения. Он схватил её, одновременно закрывая собой, как последняя линия обороны. — Мы не сдадимся, — произнёс он. Его голос был резким, как удар молнии, и в его тоне было не просто обещание, а целое стремление, полное мощи. Он почувствовал, как чакра его поднимается, как нечто яркое и живое. Он вложил все свои силы в барьер, окружив их защитным полем. Их чакры переплелись, став единым целым. Барьер был невидим, но ощущался каждым движением, как магнитное поле, которое защищает, но требует огромных усилий. Они чувствовали, как их силы сжимаются, как их чакра сливается, но при этом каждый их шаг был уверен. Несмотря на слабость, каждый их удар был точен, мощен и был настолько слажен, что пространство вокруг них начинало дрожать. Молния вновь ринулась в их сторону, и Миюки, опираясь на последние силы, подняла руку. Чакра бурей взорвалась вокруг неё, и её энергия образовала барьер, поглотивший часть молнии. Однако сила атаки была столь велика, что сама платформа начала разрушаться под напором. Всё вокруг них трескалось, звуки рваного воздуха сливались с грохотом землетрясения. Боруто, чувствуя, что их силы почти исчерпаны, пошёл на решительный шаг. Его кулак наполнился светом, как новый зарево, огненный поток мощной чакры, стиснутой в одном ударе. Его удар обрушился в пространство, где стояла богиня, словно гигантский камень, сбивающий любую преграду. Богиня подняла руки, её взгляд горел, но она уже понимала, что потеряла контроль. Она попыталась остановить их атаку, сжимая кулаки и пытаясь создать новый барьер из энергии. Но они уже были слишком близки, и её сила начала трещать под напором их решимости. Удары Боруто и Миюки переплелись, и чакра прорвалась через её защиту. Молния, сливаясь с их атакой, создала такой взрыв, что весь мир вокруг них начал сжиматься. Пространство треснуло, и осколки реальности разлетелись в стороны, как стеклянные shards, исчезнувшие в том же миге. — Это невозможно! — вскрикнула богиня, её голос звучал как вопль ярости, когда её защитное поле разлетелось. Она отступила, её силы начали угасать, и страх за мгновение поразил её — она, бессмертная, не могла удержать смертных, чьи сердца били с такой же мощью, как её собственное. С каждым новым ударом её уверенность разрушалась. Она пыталась восстановить свою силу, но было слишком поздно. Взрыв их совместной чакры опрокинул её, уничтожив её защиту, и сама богиня исчезла, оставив после себя лишь пустоту и тишину. Миюки и Боруто стояли, их дыхание было тяжёлым, а сердца били в унисон, как перезвон в пустой бездне. Мир снова стал безмятежным, и голубое небо вернуло свою прежнюю тишину, скрывая следы разрушения. Когда богиня исчезла, пространство вокруг них начало трескаться, и новый портал открылся перед ними, как темный водоворот, поглощая остатки света. Из зияющей дыры в воздухе проникло лишь слабое, мерцающее сияние, как обещание конца и начала одновременно. Слабая аура, исходящая от портала, казалась холодной и чуждой, но Миюки не было силы на размышления. В её теле не оставалось почти ни капли чакры, только пустота, которая заполнила каждую клетку. Боруто, его энергия давно иссякла, рухнул на землю, потеряв сознание. Его тело было бледным, а дыхание едва слышным, словно угасающее пламя. Миюки, чувствуя, как её силы тают, а мир вокруг начинает расплываться в мутных тенях, склонилась над ним. Сердце билось быстро, из последних сил она подняла его на руки, чувствуя, как тяжесть его тела поглощает её последние остатки силы. Каждое движение давалось ей с трудом, но она не могла оставить его здесь, в этом искажённом пространстве. Она шагнула в портал, не осознавая, куда они попадут, и когда мир вокруг них рассеялся, они оказались в привычном мире — в своём доме, в своём доме среди мирных трав, под синевым небом, которое, казалось, не помнило трагедий и героизма. Миюки, истощённая, упала на колени. Трава под её руками была мягкой, и, хотя она ощущала лёгкий ветерок, который приносил запах травы, каждый вдох давался с болью. Миюки держала Боруто на руках, его тело, теперь таким беспомощным, казалось ей самым важным. Она, склонившись над ним, почувствовала, как её грудь наполняется болью и облегчением одновременно. Её взгляд, который прежде был всегда острым и решительным, теперь стал мягче, почти незаметно обрушился на его лицо, когда она говорила, обрывая тишину, которая наступила после их победы. — Может, ты не так уж плох, — произнесла она, её голос был тихим, но в нем была какая-то теплота, что-то, что появлялось лишь в самые редкие моменты, когда вся борьба, весь тот ужас, который они пережили, был оставлен позади. Её пальцы, едва касаясь его кожи, остановились на его щеке. Он был таким хрупким, беззащитным, а она… она не могла найти в себе силы больше двигаться. Она пыталась поднять его, но в этот момент её тело, исчерпавшее все силы, не выдержало. Она упала рядом с ним, не в силах встать. Земля под ней была твёрдой, но в её теле всё было пусто. Шум сердца и легкое дыхание Боруто стали для неё чем-то сакральным в этот момент — последним связующим звеном между жизнью и смертью. Тёмные края её сознания начали растворяться в темноте, и, несмотря на тот факт, что она боролась до последней капли силы, теперь, когда смерть казалась так близка, она почувствовала, как страх отступает, заменённый каким-то странным умиротворением. Странным, потому что, несмотря на всю боль, они снова были дома, в том месте, где её сердце, возможно, наконец-то может найти покой. Но её мысли не ушли далеко, всё ещё возвращаясь к Боруто. Он был не просто её партнёром, он был чем-то большим. И хотя её мир, возможно, не был таким, как она его когда-то представляла, всё же именно с ним рядом она чувствовала, что готова идти на всё, что бы ни происходило. Но в этот момент её сознание поглотила тьма, и она отпустила его, тихо шепча: — Спасибо, Боруто…