Белая кость

      «Не жалей его - будь жесток... Не проявляй ни малейшего интереса, и - наблюдай... Его поведение начнёт меняться: он станет тревожным и неумеренным в своих проявлениях... будет стараться показаться благочестивым, но у него не получится - его жажда будет требовать близости. И когда он... измучается - ты его поймаешь...» - он смотрел в окно, на туманные горы и холмы, будучи не в силах пошевелиться. Казалось, с момента, как за стражниками и Владом закрылась дверь, все мышцы окаменели в вечной судороге, и он никак не мог заставить себя разжаться. Он раз за разом прокручивал в голове слова Норвинда, сверял их с поведением Влада в последние недели, и с каждой новой попыткой чувствовал как его всё сильнее захлёстывает горькое разочарование. В глубине души он надеялся, что ошибается, что его паранойя сыграла с ним злую шутку. Что, возможно, Влад также, как и он сам, стал жертвой чьих-то подковёрных игр... Но ноющая боль в шее, удушающие путы бинтов и ещё не остывшие ощущения прикосновений губ вампира - уже не ледяные как прежде, а нежно-прохладные, едва ли отличимые от человеческих в зябкий осенний полдень... всё это говорило лишь об одном - его жестоко обманывали на протяжении многих месяцев, вводили в заблуждение так, что он уже начал сомневаться в собственном рассудке. Да, он жаждал этих объятий и поцелуев, но не такой ценой! Ведь теперь он даже не уверен, что помнит всё, что с ним происходило!       - «Это ведь сон?..»       - «Сон...»       «Не сон... и никогда им не был! - в исступлении, он обрушил кулаки на столешницу, невидяще уставясь куда-то в бледный горизонт, - Лишь способ подавить моё сопротивление! Трус! Жалкий трус! Будь ты проклят!!! - он задышал чаще, чувствуя скрутивший горло спазм и ослабевшие колени, - Что же мне теперь делать...»       - А я предупреждал тебя, княжич... - раздался скрип у него за спиной. Ворон с тихим шелестом перелетел на спинку кресла рядом и вытянул шею: - Но эта беда к лучшему - теперь взор твой ясен. Однако, не один вампир виноват в том, что произошло. Твоей вины здесь не меньше.       - Что?! - Александр в ярости уставился на него, - Моей вины?! Меня пользовали все эти месяцы как трактирную шлюху, а ты ещё смеешь мне это ставить в укор?!!       - Я не о том! - отчеканил ворон, - Ты его любишь, государь, и потому выбрал не видеть происходящего. Ложась каждый вечер в постель, ты втайне надеялся, что вновь встретишься с ним - это было видно, - и, глядя на залившееся краской потемневшее лицо Александра, безжалостно продолжил, - Явно же делал вид, что презираешь его и отвергаешь, но при этом сознательно разгуливал в чём мать родила, дабы «поймать предателя»! Ты знал, что его влечёт к тебе, и я тебя предупреждал, но разве же это помогло? Так что нечего теперь слёзы лить и строить из себя жертву - за что боролись, на то и напоролись! И он, и ты теперь поплатились за свои иллюзии!       - И что... теперь?.. - Александр удручённо опустился в одно из кресел и спрятал лицо в ладонях, - Я не могу его помиловать - как ни крути, а он предатель! Да, я его провоцировал, но ведь на то она и проверка! И он её не прошёл!       - Верно... - согласился Норвинд, - Его воли на то не хватило. Но послушайся на этот раз моего совета, княжич - оставь его в покое и уйми своё беспокойное сердце. Ты не видишь своего будущего, а я знаю, хоть и не могу сказать до срока. Дай всему идти своим чередом и займись-ка лучше своим государством, покуда не обратилось оно в головешки да пепел.       - ...Да, - угрюмо проронил Александр, на что ворон удовлетворённо каркнул и сгинул в приоткрытое окно.       Но он не представлял, как сможет думать сейчас о чем-то другом, кроме случившегося.       Посему, приказал он стражнику привести к себе командующего конвоем, что повезёт пленного на север, и когда тот явился, дал распоряжение посылать ему лично каждую неделю из Гильхейма подробные доклады о том, что вампир делает и как себя чувствует.       - Если до меня дойдёт слух, что над ним издеваются или не кормят - я приеду в Гильхейм и лично скормлю ему всех до единого, - замороженным тоном сказал Александр, видя, как озадаченно застывает под его взглядом главный конвоир.       - Будет исполнено, Ваше Величество, - он заметил, как взгляд стражника невольно останавливается на его забинтованной шее и, давя спонтанное желание прикрыть её рукой, отсёк:       - Иди.       - Есть!

***

      Его сковали проклятым металлом по рукам и ногам, обернув вдоль тела толстые серебряные цепи. Посадили в большую клетку - сплошь из серебра. Приготовленную заранее. От смертельных ожогов его спасала лишь плотная одежда, да кожаный плащ, скрывавшие всё тело.       - Попытаешься бежать - сработает охранная магия, - зачем-то предупредил его конвоир, - Наденет твою тушу на огненный крюк - и поминай как звали, - он ответил ему потухшим взором из тени глубокого капюшона. Из-за серебра у него не было сил не то что сопротивляться, но и говорить: он сам во всём виноват. Он знал, что рано или поздно его обман раскроется, но всё равно позволил одурманить себя. Александр знал, что ему нельзя верить... что ж - он оправдал его страхи в полной мере.       Проглоченная этой ночью вместе с божественной кровью, энергия бурлила в жилах, туманя рассудок и согревая изнутри. Но даже она не могла загасить то беспросветное, тяжкое уныние, что затопило его с головой. Он понимал, что, возможно, это последнее тепло, что ему суждено испытать, ведь он больше никогда не увидит Александра. Если только не случится чудо, и... его не вернут.       «Глупые надежды... - бесцветно подумал он, чувствуя, как тронулась скрипучая повозка с клеткой, - Никто не даст мне новой попытки. Я знал, что ничем хорошим это не кончится - и всё равно продолжал... надеялся, что обстоятельства сложатся удачно... И поделом - я бы на его месте поступил также... с тем, кто предал доверие», - от серебра сводило все мышцы, в теле поднималась волна дурноты и он глубоко вдохнул, чувствуя, как цепи впиваются в грудь. Он не понимал, в чём причина его недомогания - в спровоцированных кровью изменениях или же оковах... Разум плыл в тошнотворном тумане и ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Слишком много серебра вокруг... Ни вдохнуть ни выдохнуть...       - «Эй, вставай! - в бок его ткнуло что-то жесткое - древко копья. Владислав с трудом приподнял тяжёлые веки и узрел вокруг полумрак, разгоняемый лишь светом факелов на стенах. Подземелье... Сколько же он провёл в забытьи?.. - Входи. И давай без глупостей! - темница также заколдована», - он медленно поднялся - цепи значительно стесняли движения - и вошёл в камеру. В ушах зазвенело, когда он ощутил под ногами металлическую гладкость, а в глаза ударил отражённый от столь же блестящей стены солнечный свет, пробивавшийся в крохотное прямоугольное окошко под высоким потолком.       Все стены тюремной камеры, пол и решетки были покрыты толстым слоем застывшего серебра. Всё, кроме большого ящика в углу размером с гроб, с брошенным на него соломенным тюфяком. Стало быть, это единственное место здесь, где он может не опасаться сгореть заживо.       Слушая указания стражника, он протянул сквозь прутья руки, давая отстегнуть кандалы. Затем ему освободили ноги, и он смог сбросить цепи. Дышать сразу же стало на порядок легче. Но он всё равно чувствовал давление проклятого металла отовсюду и размышлял, сколько же нужно выпить крови полубога, чтобы это бедствие, наконец, перестало иметь над ним власть.       «Сейчас ты ближе к Александру, чем когда-либо... И, если всё не испоганишь, разовьёшься в более совершенное создание и останешься с ним...» - вспомнил он слова ворона и мрачно вздохнул: поздно. Нужно было слушать птицу, а не рыть себе могилу глубже, чем уже сделал. Самый большой и главный его самообман заключался в том, что он больше не был тем непоколебимым, благоразумным бессмертным, коим почитал себя всё это время. Самоуверенность в итоге и сыграла с ним злую шутку: легко быть мудрым, если сердце твоё закрыто и мало что способно ощутить. Но когда тебя раздирают на части живые чувства, затопляют горячей волной и мешают здраво мыслить... нелепо говорить о вековой неуязвимости.       «Как же я, оказывается, слаб... - его губы невольно исказила горькая усмешка, - Мечтал завладеть божественной силой, не подумав о том, как буду справляться с ней... Вот уж воистину старый дурак!» - и он расхохотался, переполошив стражников, играющих неподалёку в кости.       - Эй, ты чего - умом тронулся?! - рявкнул один из них, - Потише там! - но он не мог остановиться и лишь спустя несколько минут затих, растянувшись на тюфяке с закрытыми глазами - так стены давили меньше.       Однако, несмотря на плачевность своего нынешнего положения, его, отчего-то, не покидала отчаянная, злая надежда на то, что ещё можно всё исправить и вернуть милость Александра. Ему не верилось, что этот мальчик, который так любил, так горел жаждой в отношении него, способен столь легко отказаться от желаемого - особенно теперь, получив в руки всю возможную власть. Не хотел верить - в том числе и потому, что не представлял, как сам теперь сможет жить без него.       «Мы, определённо, встретимся снова... иначе бы он казнил меня, а не заключил в темницу, - он открыл глаза, садясь, - Значит ли это, что я всё ещё нужен ему?.. Но, для чего и до каких пор?.. И что я могу сделать для него, дабы загладить вину?» - за этими размышлениями он провёл весь остаток дня и всю ночь. А на утро осознал, что голоден. И что ему некуда идти, дабы найти подпитку: при попытке прикоснуться к решётке, серебро окутывало угрожающее багряное свечение - охранная магия только и ждала момента, дабы вонзить в него свои незримые зубы; что бутылки с кровью, которые ему каждый день просовывают меж прутьев, совсем не заглушают голод, а стражники научены не разговаривать с ним и не смотреть ему в глаза, делая вид, что его здесь и нету вовсе. Да и не могли они утолить его жажду: в замке Гильхейма наберётся от силы две сотни человек, а этого хватит совсем ненадолго. Шахтёры же, коих изрядное количество, ещё более труднодоступны.       Он понял, что если не придумает способ бежать, то скоро умрёт.       Эльмар, что он украдкой успел вытащить из гарды перед тем, как у него забрали меч, едва ощутимо пульсировал в кармане, однако, больше не пил своего владельца. Время от времени он бесцельно доставал его на свет и рассматривал, думая о том, как мало знает о своих нынешних возможностях, и что ему не помешал бы сейчас совет.       Пока в один прекрасный день не сумел даже встать на ноги.       Рухнув на пол, он невольно выставил вперёд ладони и зарычал, подрываясь и бросаясь обратно на ложе. Того мгновения, что плоть контактировала с полом, хватило, чтобы оставить на руках болезненную красноту. Кожа вздулась и горела.       - Проклятье... - выдавил он, выдыхая и обрушиваясь обратно на тюфяк. Эта попытка забрала остаток сил и тело больше не слушалось, растянувшись плашмя, будто тряпичная кукла. Только лунный свет падал из узкого окошка ему на лицо, холодя кожу.       Постепенно, он ощутил, как разум схлопывается, подобно засыпающему цветку. Последним, что он успел подумать, было:       «Так вот какой он - вечный сон?» - а затем над ним сомкнулась темнота.

***

      Шли дни. В Хладных Вратах наступило самое привольное время - солнечное и полное весеннего ветра. Всё вокруг окутывала нежнейшая зелёная дымка: листья и цветы распускались, птицы пели в кронах дерев, а ночи с каждым разом становились всё теплее. Александр даже перестал закрывать окна, время от времени застывая подле и бездумно вглядываясь в апрельскую полночь. Что он надеялся отыскать в синей звёздной мгле - сам не знал, ощущая лишь давлеющую глухую усталость и тоску. Он вновь боялся засыпать.       Теперь каждый его день был заполнен делами с утра и до позднего вечера - собрания Совета, совещание с Консилиумом магов, военные смотры, испытания нового магического оружия, разработку коего лишь недавно завершили чародеи-изобретатели... Без этого он бы сошёл с ума. Александр неустанно подгонял магов с работой, потому что тревога, появившаяся незадолго до коронации и резко возросшая со ссылкой Влада в Гильхейм, с каждым днём набирала обороты. Ему вновь начали сниться кошмары: будто, пока он спит, под стенами столицы бесшумно собирается бескрайняя армия бледных высоких существ. Сотни тысяч алых огней тускло светятся в темноте и пожирают его алчными взглядами. А позади лишь багровые холмы, усеянные трупами...       «Не бойтесь, Ваше Величество... С клятвой или без - я буду рядом с вами... Вы - мой... государь, и я убью каждого, кто посмеет изменить это...» - вспоминая эти слова, он чувствовал, как чёрный ужас немного отступает, но тут же горькое сожаление от того, как всё сложилось, вновь придавливало его к земле могильной плитой.       «Верь мне... Я тоже не до конца понимаю сейчас многие вещи, но я на твоей стороне. Я прошу тебя помнить об этом, когда проснёшься...» - ему так хотелось верить... так хотелось бы, чтобы всё оказалось лишь вопиющим недоразумением! Но никто не смог бы заставить Влада творить всё то, что он делал, принудительно. Теперь Александр потерял его, и с этим необходимо было смириться. Но он не знал, как, и был готов лезть на стену при одной лишь мысли об этом. Ещё и Константин изо дня в день донимал его упрёками, что он оставил тварь, которая чуть его не растерзала, в живых:       «Ты рехнулся, Александр! Даже получив все доказательства, ты продолжаешь сомневаться в том, что этот вампир - изменник?! До каких пор ты собираешься давать ему шанс? - пока он не завершит то, что начал?! Такими темпами ты погубишь не только себя, но и всё государство! Пойми наконец - он отравил твой разум и продолжает это делать, даже сидя в темнице! До тех пор, пока он жив, он имеет над тобой власть! Ты должен освободиться! Ты уже раз не поверил мне - и тебя едва не убил твой же страж! Теперь история повторяется, а ты ходишь по кругу. Очнись!..»       Александр вздохнул - он не знал, можно ли верить Константину. Всё обернулось так, как он не мог себе вообразить даже в самых худших кошмарах: тот, кого он беззаветно любил, предал его; тот, кто казался самым безобидным - пытался его убить; а тот, кого он почитал за первейшего своего врага - остался с ним и теперь поддерживает его: с отъездом Влада, старший брат стал необычайно внимателен к нему, поднял его на ноги в первые дни после случившегося и заставил работать, дабы Александр не пал духом окончательно. Константин много ругался на него, но первым предложил помочь, взяв руководство армией в свои руки. Так как Александр теперь всем распоряжался, тот не мог самовольно начать что-то делать, не спросив его соизволения. Но Александр медлил, несмотря на убедительные аргументы со стороны Константина - что-то останавливало его, он не верил брату, и ежевечерне выставлял тройную охрану у дверей своих покоев, принимая родича лишь по предварительному согласованию. Он понимал, что ведёт себя как помешанный, что та страшная ночь перед коронацией и после всё расставили на свои места и указали, кто друг, а кто враг, но... Он чувствовал, что вновь запутался в чьей-то паутине, что всё не то, чем кажется, и что ощущает он всё наоборот, несмотря на явные доказательства.       Поэтому он отстранился, погрузившись в работу с головой, игнорируя попытки Константина перенаправить его внимание на решение проблемы плодородности земель. В свободное же время вёл затворнический образ жизни.       Проблема голода поутихла - поставки из союзных стран исправно поступали бесперебойным потоком, и народ не страдал. Всё было ровно... если бы не пустота безысходности. Но и ей суждено было просуществовать недолго.       Когда он пробудился наутро, то обнаружил на столе у окна поднос с тремя запечатанными сургучом свитками. Вероятно, слуга, застав государя спящим, не стал его будить и оставил послания дожидаться своего часа.       Вскрыв письма, он обнаружил, что одно из них было от Яромилы и Варвары: сёстры обещали в ближайшие пару недель прислать в его распоряжение около трёхсот тысяч воинов от каждого государства.       «Варя видит - час гнева близок... - писала Яромила, - Будущее зыбко и кажется, что ничего не происходит внешне, но даже я ощущаю, как тяжелее становится дышать с каждым днём. Это не к добру... Бернард также занимается укреплением военных сил, хоть и пока что не верит мне до конца...» - Александр с облегчением вздохнул: что ж, пятьсот тысяч воинов в его армию - уже что-то. Конечно, это небольшое подспорье перед ордой вампиров, коих неизвестное множество, но он пока что не набрал даже столько из числа вардийцев.       На место Влада был поставлен один из командиров, который, на взгляд Александра, ничем не уступал Ульрику в опыте и военном мастерстве. Константина же он отстранил от военных дел, за что испытывал на себе ежедневное недовольство брата:       «Не знаю, что этот упырь внушил тебе, что ты теперь не доверяешь мне... - неодобрительно хмурясь, говорил Константин, - ...но я всю жизнь занимаюсь военным делом, и уж поопытней прочих лоботрясов буду! Я прошёл войну вместе с отцом, и знаю не понаслышке, что необходимо, дабы собрать доброе войско», - но он игнорировал эти жалобы, оставляя на старшего лишь бюрократические вопросы, связанные с продовольствием. Он не хотел слушать Константина и мечтал убраться от него подальше. Вместе с тем, он не переставая задавал себе вопрос: действительно ли он в своём уме?       «Может, Константин прав, и я действительно болен?..» - он развернул второе письмо и ощутил, как сердце в груди на мгновение замерло, а после забилось чаще - из Гильхейма. Короткая записка.       Начальник стражи сообщал о том, что заключённый целыми днями лежит и не подаёт признаков жизни, за исключением слабого дыхания, хотя его исправно кормят - не менее трёх бутылок свежей человеческой крови в сутки. Однако, пару дней назад он перестал принимать пищу, и с тех пор не встаёт.       - «А что случится, если вдруг ты не найдёшь еду?»       - «Начну терять контроль над собой... Впаду в безумие... Затем, если не обнаружу никого живого, стану засыпать. Что будет после - мне неведомо...»       «Идиот!.. - он оторвался от письма, в яростном замешательстве уставившись в пространство, - Змея подколодная... С какой стати он отказался от еды?! Он что, надеется таким образом выманить меня в Гильхейм?! Нашёл дурака! - и тут же замер от осознания, скользнувшего ледяным полозом по позвоночнику: «Но что, если... это не притворство? Если кровь больше не питает его?.. Что тогда?..» - он задумался, вспоминая. Влад говорил о том, что наслаждался его энергией, лёжа рядом с ним той ночью... что не хочет им делиться ни с кем... Да и во снах вампир не пил его крови, лишь целовал, да обнимал, и... - тут он густо покраснел, - ...много чего ещё. Если это был его способ поесть, тогда получается, что все эти две недели он голодал, и теперь из-за потери сил впал в сон. Если так пойдёт и дальше, то... сколько он сможет протянуть?..       Давя в себе жгучее беспокойство, он развернул третье письмо и едва удержался от предательского вздоха облегчения: один из приказчиков, ответственных за поставку эльмаров, сообщал, что крупная партия камней готова отправиться в Ибрию, и что Его Величеству необходимо прибыть в шахты для оценки качества самоцветов, как он и повелел в прошлую свою бытность здесь.       - Что ж, видно, судьба за меня решила... - пробормотал Александр и быстро свернул письмо пополам, - Дан! Дан! - в покои заглянул слуга, - Скажи страже, чтоб немедля готовили отряд для сопровождения. Я сегодня же еду в Гильхейм!       - Да, но... как же приём посла?       - Пусть этим займётся Константин, - и, под растерянным взглядом Дана, принялся спешно одеваться, отмахиваясь от подоспевших слуг, которые обычно помогали ему приводить себя в порядок. Словно охваченный горячкой, он не желал ничего сильнее, чем оказаться в Гильхейме и собственными глазами увидеть состояние Влада... подготовить камни - так, чтобы они не создали опасности для Варды. Теперь у него не осталось отговорок - он должен поехать туда, должен выполнить всё необходимое, дабы обезвредить эльмары... поднять вампира на ноги... Он чувствовал спутанность собственных мыслей, но не понимал, что это - вампирские чары или же его собственное непреодолимое желание оказаться рядом с Владом. Всё, что он чувствовал - это жгущий его огонь, не дающий более оставаться на месте.       На выходе из дворца его нагнал Константин:       - Ты в своём уме?! - закричал он, - какой ещё Гильхейм?! Посол должен прибыть через час! Ты же сам говорил, что эти переговоры важны!       - Да, и поэтому я поручаю их тебе, - ответил Александр, вскакивая на коня и слыша, как отряд поспешно выстраивается вокруг него, ограждая его живой стеной от Константина, - ты же сам говорил, что достаточно опытен в подобных вопросах, и я доверяю тебе эту часть дел. Если всё пройдёт успешно - подумаю над тем, чтобы более активно задействовать тебя в управлении, - после чего, не слушая предупреждений об опасности, крикнул выдвигаться и сорвался с места.

***

      Он открыл глаза, ощущая во всём теле живительную прохладу и лёгкость, растекающуюся по жилам, точно холодное молоко. В темнице он по-прежнему находился один. Подземелья звенели от тишины - должно быть, сейчас глубокая ночь и стража заснула.       «Почему я очнулся?.. - недоумённо подумал он, - Ведь рядом никого, кого бы я мог...» - тут он понял, что его лицо заливает свет полной луны, и, прежде неосязаемый, теперь обнимает его вполне ощутимой прохладой. Эти ощущения проникали сквозь поры на его лице, отчего создавалось чувство, будто он погрузился в воду. То же самое он испытывал в объятиях Александра, только энергия полубога была горяча, будто незримое пламя. Свет луны же наполнял его какой-то неземной, звенящей силой, которая не представлялась ему ни боевой, ни склоняющей к активности. Скорее, она была близка к навьим чарам - неторопливая, умиротворяющая и кристально-прозрачная.       «Как хорошо...» - он закрыл глаза, вновь проваливаясь в полудрему. Что бы ни происходило теперь, он понимал, что это к лучшему и решил просто прислушиваться и наблюдать, к чему это его приведёт. В конце концов, выбор у него был невелик - кроме бесполезной крови слабых людей иного пайка его здесь и не ждало.       Так он провёл несколько дней кряду, а на третий очнулся посреди ночи и встал на ноги. Эльмар в кармане жёг, будто раскалённый уголь. Обернув его платком, Владислав достал камень, и с удивлением обнаружил, что алое сияние, охватившее эльмар, поползло вверх по рукам, охватывая его с ног до головы - как и в ту роковую ночь перед коронацией.       «Что это значит? Он меня защищает, или...» - он посмотрел на прутья решётки. Если защиты эльмара достаточно, чтобы уберечь его от охранной магии, то получится сбежать. Нужно лишь выйти из серебряной темницы, и он сможет нырнуть в тени, и тогда... - внутри поднялось лихорадочное возбуждение. За те дни, что он провалялся в беспомощности, он успел наслушаться сплетен стражников. Те, думая, что вампир их не слышит, говорили о том, что Александр сейчас спешно собирает армию, что со дня на день должно прибыть подкрепление из союзных стран; о том, что у них теперь новый главнокомандующий; что ходят слухи, будто молодой царь сильно изменился после того, как вскрылась правда о прежнем военачальнике: осунулся («видать, спит плохо»), ходит нервный и злой.       - «Перечить ему смерти подобно. Даже Константин у него в немилость впал - иначе с чего бы не назначить его военачальником? - шептал один караульный другому, - Я слышал, во времена войны с Ибрией тот показал себя отважным воином и хорошим стратегом! Каждый мечтал бы быть таким, как он. Не понимаю, чем этот олух думает! Может, упырь его окончательно... того?»       - «Поговаривают, что тут всё не так чисто... - со смешком прошептал другой стражник, - ...и Александр слишком многое позволял своей карманной нежити. Ну... понимаешь. До того, как я сюда поступил на службу, в дворцовых казармах ходил слух, что начальник стражи ночует в покоях Александра. Где это видано, чтобы кого-то пускали внутрь на ночь! Всегда стража находилась снаружи, а тут... Тогда это объясняли сильными страхами царевича, но мало кто этому верил. Да и звучит как бред - какая разница, по какую сторону двери стоит твоя охрана?»       - «Окстись, дурень! - укорил его собеседник, - Это же труп! Живой труп! Ты его глазюки видел?! - мороз по коже! Сколь бы ни был красив он на морду, с упырём будет спать только полный псих! Чушь какая!»       - «Хошь верь, хошь нет - а я говорю как есть, - другой стражник невозмутимо цокнул языком, - Да и посуди сам: Александра укусили в шею! Шея! Сильнее я удивился бы только, если б ему ляжку отхватили. До неё ж ещё добраться нужно! Это тебе не за руку цапнуть, которая всегда на виду!..»       И таких разговоров было много. Владислав понял, что должен что-то предпринять, дабы не только выбраться, но и исполнить задуманное. По его соображениям выходило, что если он сможет помочь Александру отстоять Варду, то его простят. Как минимум, не отправят обратно в темницу. А, получив свободу, он уже сможет придумать, что делать. Пока что ему было необходимо выбраться наружу и начать носить эльмары из шахт в столицу. Если происходит то, о чём он думает, то план должен сработать. Он не был уверен, что его тело справится с энергетическими потребностями столь внушительного количества камней, однако, терять ему тоже уже было нечего.       Он встал с тюфяка и, подойдя к решётке, прислушался - тихо. После чего медленно вытянул охваченную алым сиянием руку, коснулся прутьев, и... ничего не произошло. Охранные чары будто и не видели его, продолжая размеренно окутывать тюремную камеру густой удушливой завесой.       Выдохнув, он взялся руками за ближние к стене прутья и, без труда раздвинув их, выбрался в сырой подземный коридор - рыжий от света факелов. Стоило ему приблизиться к ним - и они погасли, погрузив подземелье в кромешную тьму.       Пройдя в тенях сквозь толстую стальную дверь, призванную защитить людей от чудовища в его лице, Владислав обнаружил свою стражу дремлющей на посту - оба солдата, обнявшись с копьями, сидели за столом. От кружек, стоящих тут же, разило пивом.       - Подъём! - громко приказал он, и те, вздрогнув, с трудом разлепили веки. - Я по-прежнему нахожусь в камере и сплю - вы проверяли. Ни под каким видом не пускайте никого смотреть за вас. Если станет настаивать - убейте, - те тупо кивнули, после чего повалились обратно на стулья и захрапели.       - Вот и славно, - с улыбкой пробормотал вампир, скрываясь из виду. Его переполняло ощущение всемогущества.       Он направился прямиком в шахты, дабы выбрать из уже наколотых глыб наиболее подходящие его замыслу. Впереди расстилалась длинная ночь, полная свободы, и он уже почти чувствовал вкус губ Александра как награду за своё бесконечное ожидание.       После того, как он окружит столицу эльмарами и напитает их энергией под завязку... и если после этого он всё ещё останется жив, он перестанет ждать и вернётся обратно - по зову Александра, либо же самовольно. И будь, что будет.

***

      - Приветствуем Его Величество в Гильхейме! - начальник стражи Рогвельд и его люди отвесили почтительный поклон прибывшему на рассвете отряду, - Мы ждали вас - всё готово.       - А... - Александр оглядел землю под своими ногами и горные склоны, кои на его памяти в это время года всегда были зелены. Мёртвая пустыня - ни травинки, - Да...       - Изволите отдохнуть с дороги?       - Нет, - нервно отчеканил Александр, спешиваясь, - Отведи меня в подземелья, после чего - в шахты, - тот, с поклоном, молча развернулся и зашагал к воротам. Александр быстро направился за ним.       Вампир неподвижно лежал на тюфяке с закрытыми глазами, и, по всей видимости, спал. Александр подошёл ближе, глядя на облачённую в глухие одежды фигуру. Это уже было не добротное, чёрное как антрацит платье начальника царской охраны, а простой плащ с капюшоном, да грубые штаны с рубахой, защищающие вампира от урона, наносимого серебром. Уязвимыми оставались лишь кисти рук и лицо.       Юноша сделал шаг вперёд - вплотную к решётке. Он впервые видел, чтобы Влад спал. Сейчас он как никогда был похож на человека, если не знать, что для вампира сон - умиротворяющая прелюдия к смерти.       - Осторожнее, государь, - он очнулся, наткнувшись на закрывшую путь руку Рогвельда, - На камеру наложены охранные чары. Внутрь вхожи только я и его стража.       - Пустите меня к нему, - стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно, промолвил Александр.       - Я бы не советовал, Ваше Величество, - ответил Рогвельд, - Этот вампир не ел уже больше недели - слишком опасно.       - Я лучше, чем кто бы то ни было знаю об этом! - отрезал Александр, сверля начальника стражи не терпящим возражений взором, - Открыть дверь! - тот ещё на пару секунд задержал на нём неодобрительный взгляд, после чего достал ключи и отпер камеру.       - Я пойду с вами, - заявил Рогвельд, доставая из ножен меч, - На случай, если он попытается напасть, - Александр не стал возражать и первым зашёл внутрь.       При их приближении Владислав даже не шелохнулся - только тихое дыхание говорило о присутствии в нём жизни. Красивое лицо с точёными скулами заострилось ещё сильнее со дня, когда Александр видел его в последний раз - вампир казался измождённым, но отнюдь не умирающим. В период их путешествия в Гильхейм он, голодая, выглядел значительно хуже, нежели теперь. Вот только что с ним творилось сейчас, если не угасание, Александру было невдомёк.       «В следующий раз, когда не сможете найти покоя... приходите ко мне... Мне слишком понравилось, чтобы делить вас с Чёрной Княжной...» - он сглотнул, глядя в застывшее пепельное лицо, после чего, игнорируя предостережение Рогвельда, подошёл вплотную к спящему и, силясь унять непонятную внутреннюю дрожь, склонился над вампиром, кладя ладонь ему на лоб.       Дрожь тут же усилилась, и Александр почувствовал, как разом ослабли колени, а по спине потёк холодный пот. Влад, несомненно, забирал его энергию - точно страдающий в пустыне, пьющий воду большими глотками.       Но Александр, стараясь не подавать виду, внимательно наблюдал за лицом: первые секунды оно оставалось неизменным, однако, по окончании первой минуты, словно бы обрело жизнь - цвет кожи улучшился, ресницы задрожали а холодные губы чуть приоткрылись в полуулыбке, точно приветствуя. Рогвельд осторожно окликнул его, и Александр вдруг вспомнил, что тот всё ещё находится рядом. Увидев это движение уст, он на долю секунды забылся и едва не совершил очередную глупость, если уже не...       В следующее мгновение он ощутил, что куда-то проваливается. Смутно уловил встревоженный голос сопровождающего...       Очнулся Александр уже в приготовленных для него покоях. У дверей стоял Рогвельд и о чём-то нервно говорил с человеком в целительской шапочке, какую носили все лекари Варды.       Юноша шевельнулся, и мужчина, заметив движение, быстро подскочил к постели. Лекарь приблизился следом.       - Слава Богам, вы живы, - отрывисто процедил начальник гильхеймской стражи, - Ваше Величество, зачем вы это сделали?! Я предупреждал, что приближаться к нему опасно! Я не успел вам сказать, но с тех пор, как он здесь находится, это место будто прокляли - все растения и животные издохли! Теперь приходится привозить овощи и мясо из соседних городов, поскольку здесь вырастить никого и ничто невозможно. Даже огонь разводится с трудом!       - Думаешь, это его вина? - с лёгкой усмешкой спросил Александр. Он всё ещё чувствовал слабость, однако, вместе с этим, внутри обосновался странный покой.       - Другого объяснения я не нахожу, учитывая, что это стало происходить тогда же, когда эта тварь перестала есть.       - Придержи язык, Рогвельд, - пришпорил его Александр, - То, что я заточил его в темницу, ещё не означает, что никогда не выпущу.       - Простите, государь, - он чувствовал непонимание стража: почему нежити, да к тому же предателю, оказывают столько милости? - но успокаивал себя тем, что не обязан никому ничего объяснять. Он продолжил:       - Даже если всё это делает Влад, он не трогает людей. Иного мне и не надо. Насчёт пропитания можете не беспокоиться - я позабочусь, чтобы Гильхейм не голодал.       - Дело не в этом, Ваше Величество... Неужели вас не беспокоят возможные причины его действий? Если он не хочет нас убить, то зачем уничтожает всё живое вокруг? И вампир ли он на самом деле? Я никогда раньше не слышал о таких способностях у упырей.       - Да, я тоже... - задумчиво пробормотал Александр, - У меня нет ответа, Рогвельд. Всё, что мы можем - это ждать, пока он очнётся. В таком состоянии вы всё равно ничего от него не добьётесь. Да и не уверен я, что он вообще что-либо вам скажет.       - Если вы разрешите использовать серебро... - начал Рогвельд, но замолчал, наткнувшись на острый взгляд Александра.       - Нет, - отрезал тот, - Никаких пыток. Он нужен мне невредимым.       - Да... государь.       Весь следующий день он занимался запечатлением эльмаров. Огромные глыбы свезли в специальное хранилище, где они дожидались своего часа под строгой охраной.       «Так провёл половину жизни и мой отец... - думал Александр, приникая к камню ладонями, щекой, и чувствуя, как пробуждается, теплеет шершавая поверхность, - ...оберегая нас всех и страну при помощи этих камней», - он обязательно вернёт Варде независимость после того, как закончится война. Он не даст месторождению столь мощной природной силы иссякнуть. Пока же придётся тщательно контролировать поставки и нанимать на работу в Гильхейм только вардийцев, проверяя их при помощи магии, дабы не затесался среди них шпион. Никто не должен узнать секрет эльмаров.       Также он дал распоряжение на усиленные поставки серебра в столицу - благо, того было в избытке. Мысль о том, как тяжко приходится Владу в окружении этого металла и воспоминания о не заживших до конца следах на его груди, подали ему идею того, как можно дополнительно укрепить оборону столицы.       Перед отъездом он не стерпел и вновь наведался в подземелья, но застал вампира всё в том же положении. Очевидно, с прошлого раза тот даже не шевельнулся.       Скрепя сердце, он бросил прощальный взгляд на закутанную в плащ, точно в погребальный саван фигуру, после чего отбыл.

***

      В полумраке пещерного грота стоял едва заметный звон: растения жадно глотали тонкие солнечные лучи, пробивающиеся из отверстий в скале высоко над головой. Есений, склонившись над тетрадью, пытался составить расписание ухода за ними по фазам луны. Главное его сокровище - принесённый Мореном с юга Варды лунный цвет - единственный из выживших, тускло мерцал в тени жемчужными лепестками. Он звенел громче всех, что были до него, и, как полагал Есений, этот звук являлся самым обнадёживающим признаком здоровья.       Эта способность слышать растения появилась у него после обращения в вампира, и поначалу он не понимал, отчего у него в ушах постоянно стоит хрустальный звон. Лишь со временем он смог осознать, что так общаются между собой различные цветы и травы. У каждого растения была своя тональность и темп, от степени здоровья зависело, насколько громко оно подавало признаки жизни и как интенсивно пульсировало. В последнее время он даже научился устанавливать с ними нечто вроде телепатической связи, будто бы проникая внутрь стеблей и листьев, и начиная слышать и видеть через них. Это необыкновенно умиротворяло и захватывало. Однако, перевести то, о чём они поют, пока не удавалось. Открыв для себя этот дивный зелёный мир, он мог дни и ночи напролёт проводить в своей лаборатории, изучая каждый цветок, что попадался ему в руки. Его мечтой было научиться понимать язык растений и таким образом получить доступ к их самым тайным свойствам.       - Тебя не видать почти неделю, мой маленький мудрец... - Есений вздрогнул, разрывая контакт и подскакивая на стуле, после чего обернулся к замершему у него за спиной Морену. Тот всегда подходил незаметно, с неизменной улыбкой на пепельных устах, - ...я соскучился.       - А... - в замешательстве проронил юноша, - Я б-был занят. Н-нужно было а-активно наблюдать за лу-унным цветом, пока он не... окрепнет. И он, на-наконец, при-жился... кажется.       - Я ненадолго, лишь взглянуть на тебя перед отбытием, - вампир обнял его сзади и поцеловал в висок, вдыхая его запах. Морен не раз говорил, что от него пахнет землёй и сладковатым мхом.       - Снова? К-куда в эт-тот раз? - Есений постарался не подать виду, но внутренне насторожился: Морен время от времени пропадал в неизвестном направлении, особенно в последние дни. И, в целом, ничего подозрительного в том не было - он мог охотиться, и по возвращению от него неизменно доносился запах чужой крови. Но, каждый раз его сопровождали двое других вампиров, один из которых запомнился Есению как талантливый учёный и чародей, коим тот являлся при жизни, но после обращения неизбежно утратил свои магические способности. Второй же был одним из тех, кто руководил охотничьими вылазками и следил, чтобы вампиры не мародёрствовали и слишком явно не убивали. После случая с развешанными на деревьях трупами, Морен, дабы примириться с Есением, учредил смотрителей, чтобы хоть как-то сдерживать свирепость сородичей.       Подобная компания наводила Есения на мысли, что Морен что-то задумал, но ничего из известного ему о планах вампира не сходилось с назначением тех, кто сопровождал Морена в его таинственных вылазках.       - Нужно разведать обстановку близ столицы. Час величия бессмертных близок, - мягко ответил Морен. - Тот, кто не знает местности - не ведает и своего врага. Я вернусь к вечеру, - едва слышные шаги и звук закрывшейся двери.       Он раздумывал всего мгновение. После чего вскочил и, сосредоточившись на Морене, последовал за ним, стараясь передвигаться как можно тише и держась на солидном расстоянии, дабы тот его не смог обнаружить вампирским чутьём.       Однако, перед самым выходом наружу его ждала неудача: упыри нырнули в тени и исчезли, отрезав все пути для преследования.       «Вот же!..» - он огляделся, в досаде сплюнул и задумался: пока он шёл за ними, учёный говорил о том, что подземные ходы «в яслях» обваливаются из-за весенних паводков и даже корни уже не способны удерживать землю; что сейчас они спешно строят деревянные укрепления...       «Скорее всего, они направились... - Есений в замешательстве закусил губу, - Паводки... Значит, неподалёку от этого места находится водоём... Река... или озеро...» - тут его глаза загорелись и он стукнул кулаком по ладони:       - Знаю!       В тридцати верстах от Варды раскинулся дремучий Смородиновый лес. Мало кто из простых смертных рискнул бы зайти в него, поскольку о нём ходило много мрачных легенд: что в чаще живёт кровожадная нечисть, соблазняющая одиноких путников кустами спелой смородины на опушке; что в зловещем лесу живёт коварная ведьма, сделки с коей ещё никому добра не приносили. Ну и, разумеется, река Смородина, протекающая через лес. Каждому ребёнку в Варде известно, что в воду той реки нельзя заходить и уж тем более пить её, коль не хочешь отправиться к предкам.       «По реке той, сын, души умерших плывут в царствие покоя, - вспомнил Есений слова отца, - Если войти в неё - можно попасть на Ту Сторону».       Сейчас лес был почти полностью затоплен вышедшей из берегов рекой, образуя на пригорках сухие островки - где-то больше, где-то меньше.       «Они... где-то здесь?» - Есений, стоя на опушке, озадаченно огляделся. Сейчас, по весне, Смородиновый лес вовсе не выглядел так уж зловеще: молодая свежая листва была светла и полупрозрачна, повсюду пахло талыми водами, а многочисленные ягодные кусты только-только пробудились и теперь едва заметно, нежно пели. Весь лес громко и радостно звенел, приветствуя светлую половину года - так, что на сердце становилось легко и привольно.       Но Есения не оставляло беспокойство - предчувствие, что он что-то упустил, не заметил, и лишь теперь это понял. Ему нужно было найти Морена.       Он медленно двинулся в чащу, перепрыгивая с холма на холм, с кочки на кочку, чутко прислушиваясь и втягивая носом густой землистый аромат леса. До слуха доносились многочисленные голоса птиц, шуршанье зверья и насекомых.       Есений остановился и закрыл глаза, прислушиваясь, силясь среди этого праздника жизни различить хоть что-то, похожее на запах Морена, его голос или биение сердца.       Сердца различных созданий также звучали по-разному: у живых они были беспокойными и горячими, у бессмертных - медленными и невозмутимыми, похожими на сердца рептилий. У всего в этом мире был свой ритм.       Именно на это и ориентировался Есений, застыв среди деревьев и вслушиваясь в хитросплетения звуков и вибраций.       Цельный час он исследовал, разбирал по нитям всё, что происходит на поверхности земли. Однако, ничего похожего на вампиров, ему так и не удалось обнаружить.       После чего, с тяжким вздохом и без особой надежды, думая, что не угадал с местом, лёг на землю и прижался к ней ухом.       «В Варде, несомненно, есть ещё реки... - думал он, прислушиваясь, - И, возможно, они также разлились, но... Это гораздо дальше. Зная Морена и его привычку устраивать всё в одном месте... гораздо вероятнее, что то, куда он направился, где-то здесь, неподалёку от основного убежища, но... я ничего не слышу...» - он вздохнул, вслушиваясь в копошение кротов и червей под землёю. Он понимал, что это безумие - пытаться найти трёх вампиров в таком великом скоплении живности, что привыкла жить во тьме.       Какое-то время он лежал, бездумно отслеживая происходящее в десятках метров под ним: кроты, козявки, мыши, гулко гудящие корни деревьев, уходящие всё глубже и глубже... Тут он нахмурился и напрягся, сосредотачиваясь: корень, на который он наткнулся по пути, вибрировал как-то двояко - помимо собственной вибрации, его неравномерно сотрясала иная сила. Словно бы кто-то или что-то воздействовало на корень, интенсивно молотя по нему.       - Впусти меня... - прошептал он, обращаясь к корню, и в следующее мгновение поморщился, проникая мысленно в сущность растения, начиная чувствовать то же, что и оно. Дубу - а это оказался именно он - было больно. Кто-то колотил по нему чем-то похожим на молот, пытаясь закрепить корень в неестественном для него положении. Тело дуба пронзило что-то острое и твёрдое, и Есений вскрикнул, едва не потеряв контакт. Схватившись за землю, он глубже зарылся в неё лицом, прося дерево дать ему увидеть то же, что видит оно.       В следующее мгновение перед его мысленным взором возникли мрачные лабиринты тоннелей, освещённые факелами. Видно было плохо, но Есений различил несколько бледных существ, что методично заколачивали молотками гвозди в мощные, составленные из цельных стволов деревьев конструкции, обрамляющие стены и потолки тоннелей подобно рёбрам некоего сказочного великана. Понаблюдав и послушав некоторое время суетящихся существ, Есений понял, что нашёл вампиров.       Дальше корни дуба не шли, и он переключил своё внимание на другие растения, что пронизывали тоннели подобно кровеносным сосудам. Зрение то улучшалось, то покидало его в зависимости от того, какое растение он выбирал в качестве проводника. Но Есений, воодушевлённый своими шпионскими успехами, упорно продолжал двигаться по тёмным тоннелям, подслушивая и подглядывая всё, до чего могли дотянуться травы.       В основном он слышал мелких рабочих: их жалобы на то, что паводок порушил большую часть проходов, что им уже надоело торчать в этой дыре и хочется увидеть свет; что из-за паводка наступление вампиров откладывается всё дальше, а слухи о том, что Александр яро собирает армию, с каждым днём становятся всё более явными...       Тут Есений замер, настораживаясь. Он услышал вдалеке знакомый бархатистый голос Морена. И, вместе с ним, чей-то жалостный, полный слёз и боли стон.       Этот звук кнутом ударил по его чувствам, и он по-змеиному заскользил в направлении тревожных флюидов, переливаясь из корня в корень, из стебля в стебель, с каждым локтем чуя, как нарастает вибрация пространства вокруг.       Помещение, куда он в итоге проник, было огромно и наполнено до краёв боем испуганных сердец. Живых сердец, сотрясающих пространство подобно многочисленным громовым раскатам.       Повсюду вдоль стен были выстроены клетки с сидящими в них живыми людьми. Люди беспокоились: кто-то кричал, кто-то просто тихо плакал.       Вопли, что привлекли внимание Есения, издавала одна из женщин, напротив клетки которой стоял Морен и двое других вампиров: согнувшись пополам на полу, она что-то обнимала руками. Вначале, в неверном свете факелов, Есений решил, что она держится за живот. Но, приглядевшись внимательнее, понял, что она что-то прижимает к груди. И это что-то не было живо. При приближении к этому на языке появлялся дразнящий металлический привкус.       - «Неплохо, - сказал один из вампиров, и Есений узнал в нём смотрителя охоты, - Эта партия мне понравилась больше, чем полгода назад».       - «В этот раз я подбирал более молодых, - ответил второй, в котором без труда угадывался учёный, сопровождавший Морена по обыкновению, - От того, как хорошо они едят, многое зависит. И вы это тоже чувствуете. С тех пор, как в Варде утих голод, дети рождаются более питательными и здоровыми».       - «Что ж... Видимо, до тех пор, пока не получится захватить новые плодородные почвы, придётся оставить Александра на троне, - задумчиво протянул Морен, - Надеюсь, это ненадолго... А коль станет противиться мне, то посажу на его место того олуха. В конце концов, правителям иных государств мало разницы, с кем соблюдать договорённости. Хорошо, что я не убил его тогда...»       - «Повелитель необыкновенно мудр, - поддакнул смотритель, - Теперь у нас будет запасной вариант марионетки».       - «Как видите, государь мой, эта часть с людьми теперь вне опасности... - сухо подытожил учёный, - Крепкий дубовый каркас должен сохранить скот в целости. Остальную часть можно доделывать уже по мере поступления новых голов в «ясли». Если можно, я бы хотел в своё распоряжение ещё хотя бы двух магов. Приспособление для воспроизведения новой крови всё ещё дорабатывается, но Ваше Величество уже могли насладиться первыми результатами нашей работы в течении последнего месяца...»       - «Да, кровь, что ты приносил мне, была восхитительна... - с улыбкой протянул Морен, - Тот кувшин мы уничтожили за одну ночь...» - Есений ощутил подкатывающую тошноту. Хоть он и старался воспринимать всё отстранённо, дабы не сбить концентрацию, но ужас от осознания происходящего перемалывал все его внутренности в болезненную кровавую кашу. Он слишком хорошо помнил этот кувшин, из которого Морен наполнял кубок и поил его неделю назад. И своё удовольствие, и желание нового глотка...       Тем временем, Морен обратился к учёному:       - «Сколько времени до битвы тебе нужно, чтобы рабочие успели восстановить второй загон?»       - «Неделю», - подумав, ответил тот.       После чего Есения вырвало кровью и он утратил связь.

***

      «Влад...» - знакомый голос. Будто шёпот ветра в кронах яблоневых садов... Слишком тихий...       «Влад...» - он чувствует как его окутывает знакомый аромат: сладостный, горячий, шепчущий его имя - так нежно, что каждая пора на коже раскрывается навстречу этому теплу, будто цветок весной встречает согревающий луч солнца.       Губы невольно трогает улыбка - да, любовь моя, я узнал тебя... Я ждал, и ты, наконец, пришёл. Забери же теперь меня отсюда, в своё царствие тепла и света...       Но тягучий и душный сон не даёт открыть глаз, не даёт даже двинуться, жадно крадя дивный свет, унося куда-то мимо него, будто дань злому божеству. Сон, из которого он, будто парализованный, не может вырваться уже много дней... Он сам себя проклял, сам поставил эту цель, и теперь вынужден пребывать в этом жалком состоянии, дабы напоить ненасытные эльмары, что покоятся под землёй у стен столицы, где живёт его любовь.       И вот, он приехал... он не забыл о нём. А иначе, отчего он теперь поит его собою, точно умирающего в пустыне?..       Но живительное тепло исчезло также быстро, как и пришло, постепенно вновь погружая его во тьму, где есть лишь холодные энергии земли, неба и воды. Он попытался было нащупать вожделенный источник жизни, но его уже не было. Внутри взметнулся чёрный ужас: «Неужели, я выпил его полностью?! Как же так?!» - но тщетно: сон не пускал, и он продолжил висеть камнем в пустоте, сгорая в страхе и печали.       Когда ему удалось открыть глаза, вновь была ночь. Какая по счёту, он уже понятия не имел. Лишь из крохотного окошка под потолком доносился аромат весны и тёплой ночи. Он же чувствовал себя ослабевшим, но не до такой степени, чтобы не суметь подняться.       «Александр? Он был здесь?!» - он вскочил и, покачнувшись, подошёл к решётке, вслушиваясь и втягивая носом воздух, силясь уловить в нём хоть толику присутствия молодого царя в Гильхейме. Но все его попытки не увенчались успехом - лишь тишина и прохлада влажных камней.       Будучи не в силах бездействовать, он выбрался из темницы и допросил стражу. От них он узнал, что Александр приезжал в крепость неделю назад, что заходил посмотреть на него, что дотронулся до него и упал без чувств, но на следующий день как ни в чём не бывало поднялся и занялся вопросами поставок камней, а после уехал обратно в столицу.       Облегчённо выдохнув, Владислав задумался: значит, он пробыл неделю в забытьи, и Александр, прознав откуда-то о его состоянии, приехал и попытался поднять его на ноги, но эльмары, на тот момент получавшие через него энергию извне, выпили его настолько, что он упал в обморок.       «Как интересно... - подумал он, возвращаясь обратно в камеру и ощущая, как усиливается слабость - эльмары возобновили подпитку, хоть и уже не в такой мере, - Значит, я выжил... И, возможно, в этом мне помог Александр. Ведь я не раз пил его досыта и не было такого, чтоб он падал. Сколько же из него выкачали эти прожорливые валуны?!» - он лёг обратно на тюфяк, чувствуя утихающую тревогу и просыпающуюся на смену ей острую нежность и жажду, смешанную с тоской.       «Что, Ваше Величество, не смог вынести мысли, что твой пёс подохнет с голоду? - с усмешкой, он потёр подбородок, - Интересно, как долго ещё осталось ждать, пока ты соизволишь призвать меня? Уже не терпится...» - он вспомнил белые плечи и нервные юношеские губы, шелковистые завитки светлых кудрей и обжигающий румянец на гладких щеках. Разве возможно быть настолько соблазнительным и вызывать столь острую тоску после всей той боли, что была связана с ним? Владислав с изумлением осознавал все изменения, произошедшие с ним самим и его жизнью за эти несколько месяцев: его чистая, холодная ненависть к этому мальчишке и всему его роду успела превратиться в столь же сильную и горячую любовь, а желание освободиться из его кабалы - в желание остаться подле него навечно. Хищная же, расчётливая суть нежити преобразовалась до такой степени, что теперь он не всегда понимал, кто он такой и что с ним творится, что за жажда движет им, и как её утолить. В Александре по-прежнему заключалась вся его сила и борьба, но теперь они носили иной характер - рядом с ним Владислав чувствовал себя живым, был способен радоваться жизни и любить. Чувствовал себя счастливым. Это опьяняющее белое пламя манило его, будто ночного мотылька, грело и ласкало. Он не хотел больше уходить во тьму, он желал остаться в этих лучах и, если потребуется, умереть за них. Ведь это стало единственным, что захватило его целиком и полностью, несмотря на отчаянное сопротивление. Единственным - за столько пресных, монохромных веков, что он бесцельно брёл сквозь пустыню бытия. Теперь у него был смысл и желание бороться за что-то в своём бессмертии. Теперь у него было нечто гораздо более ценное, чем бессмертие.       Постепенно, силы вновь оставили его и он замер, закрывая глаза.       Он будет ждать столько, сколько нужно, он не повторит своих ошибок. Ведь он может любить, а это значит - он теперь живой.

***

      Когда он очнулся, солнце уже клонилось к закату. Сиреневые лёгкие сумерки постепенно наползали на землю и уже клубились в тени кустов и деревьев.       Есений сел и долгое время бездумно глядел в чащу, пытаясь сжиться с мыслью, что его сердце вновь разбито - теперь уже безвозвратно. Он не представлял, как пойдёт обратно и будет спокойно смотреть Морену в глаза после всего, что видел и слышал. Не представлял, как будет любить его и говорить с ним. У него было чувство, будто то последнее, за что он так отчаянно цеплялся, оправдывая вампира, умерло. Да и было ли это любовью? Может ли быть чувство, порождающее раз за разом столько чёрных сожалений, любовью?..       «Нет, - он поднялся и медленно побрёл по кочкам и островкам обратно, - Он всё это время лишь делал вид, что изменился, а сам втайне от меня создал такое средоточие страданий и ужаса... - он зажмурился, задышав чаще. Будь он человеком, он бы расплакался. Но он уже давно им не был, - Выращивать людей как скот... держать их в клетках, выкачивая кровь из них и их детей... не верю, что я это видел...» - он замер, пытаясь одолеть это чувство наползающего кромешного ужаса и смешанной с разочарованием безысходности, - Я больше не могу бездействовать. Не могу позволить, чтобы это горькое место существовало. Люди не должны проиграть...» - и он решительным шагом направился к столице.

***

      Александр захлопнул дверь, влетая в царские покои. Его разбирали раздражение и тяжесть, что с каждым днём всё сильнее скапливались на сердце леденящим грузом.       Запланированное им выполнялось неукоснительно: серебро лежало наготове в каждой из оборонительных башен; солдаты овладевали стихийным оружием всё лучше и лучше; оружейные полнились ежедневно свежевыкованными серебряными клинками и стрелами, но... спокойнее на душе не становилось.       Немало этому способствовал Константин, при каждом удобном случае заводивший разговор о том, что Александр слишком рискует, сливая ресурсы другим государствам в обмен на продовольствие, вместо того, чтобы заняться этим вопросом вплотную.       На последнем совете Александр не выдержал и отрезал:       - «Ну так ты и займёшься проблемами почв, раз уж тебя это беспокоит больше остального!»       - «Я военный, а не садовник», - невозмутимо парировал Константин.       - «Я также не садовник, если ты не заметил, - ответил Александр, - Поэтому больше не собираюсь обсуждать эту тему!..»       И если на Совете, при министрах, Константин еще как-то удерживался от перепалок, то после терпение Александра подвергалось нешуточным испытаниям.       - «Ты совершаешь большую глупость, игнорируя мои слова! - громыхал Константин, идя за ним по пятам, - Твой разум сейчас в тумане, ты видишь во мне врага, но это не так! Твой враг в Гильхейме! Даже сидя далеко, он продолжает управлять тобой! Ты думаешь, что многовековой вампир может стать тебе другом?! - ха и ещё раз ха! Он просто использует тебя, и ты уже имел возможность убедиться в этом! Наш отец мёртв, Александр! - пора уже выходить из своих детских мечтаний и надежд, что кто-то полюбит тебя бескорыстно! Неужели ты думаешь, что нежить способна на подобные чувства?! Да такое не каждый из живых может, не говоря уже о сумеречных тварях! Я - твоя единственная семья! И я пытаюсь до тебя достучаться из раза в раз! Попомни мои слова: придёт день, когда ты признаешь мою правоту! Но будет поздно!..» - обычно на этом моменте у него за спиной захлопывалась дверь храма и жрецам было приказано не впускать никого.       Сам же Александр, чувствуя, как его разрывает изнутри сомнениями и ужасом, молился до полного бессилия, когда в душе уже не оставалось места ни для чего, кроме глухой усталости.       Тогда он в темноте возвращался в свои покои и ложился спать. А на следующий день всё повторялось.       Он не знал, кому верить, а кому нет - Константин был настойчив и говорил о том, о чём Александр старался лишний раз не задумываться: мысли о том, что Влад продолжает манипулировать им в своих целях; сомнения в том, что его чувства к Владу - любовь, а не всего лишь следствие его страхов и желание найти хоть в ком-нибудь опору, которую он ранее ощущал в своём отце; что его желания затуманивают его разум и он наивно принимает иллюзию за действительность... Он ненавидел это чувство. Он вновь не понимал, каков окружающий его мир и люди на самом деле, и потому прятался в храме, восстанавливая душевное равновесие в уединении. Порою он даже ночевал там, в одной из пустых келий, и к его желанию никого не видеть относились с уважением, хотя безмолвный вопрос в глазах жрецов давал ему понять, что все знают о том, что в царской семье вновь воцарилась смута.       Так он и плавал бы в тумане неопределённости, пока однажды вечером не обнаружил у себя под подушкой смятый лист бумаги. Как он туда попал, одному Пантеону было известно, однако Александру, только взглянув на него, стало понятно, что такой бумаги сроду не водилось во дворце: серовато-коричневая, грубая и зернистая, она хранила в себе крохотные остатки растительных листьев, словно бы была изготовлена вручную, из того, что имелось под рукой. Поднеся лист к носу, юноша почувствовал слабый древесный аромат. Записка гласила:       «Не слушай никого, кто будет говорить тебе о том, что угрозы не существует. Вампиры есть и их много - больше трёхсот тысяч. У людей осталась неделя, чтобы подготовиться. Вы не можете проиграть - иначе пойдёте на корм упырям. И смерть не будет быстрой - вас будут разводить, как скот. Сделай всё, что сможешь. А я сделаю то, что должен.

Есений»

      «Что... - он не мог поверить глазам, глядя на имя в конце записки. Он знал этот почерк - корявый, неуверенный, с характерной крючковатой «Е», - Он... он жив?.. Неужели он здесь?!» - Александр подорвался с постели и подскочил к окну. Глупо было ожидать, что внизу, на площади, будет стоять его давно потерянный друг, но он не мог с собой совладать: сердце выпрыгивало из груди, а взгляд лихорадочно шарил в темноте, ища желаемое.       Он перечитал письмо ещё с десяток раз и лишь тогда радость и смятение улеглись, подняв на поверхность тревогу и тихий, животный ужас. Записка, несомненно, написана Есением - он до сих пор хранил в ларце праздничные открытки, отмеченные этой рукой, да и к чему врагу сообщать о своих планах заранее?       «Значит, он у них... И тогда, много лет назад... он исчез по этой причине - отправился к вампирам. Как же ему удалось выжить там? Да и... почему именно он? - юноша сглотнул подкативший к горлу ком. Он до сих пор не мог до конца поверить, что это происходит на самом деле, - Неделя... Мы не можем проиграть... - Александр замер в кресле, глядя куда-то в пустоту и судорожно соображая, - Но я и так уже подготовил всё, что мог. Осталось дождаться подкрепления от сестёр и тогда...» «...больше трёхсот тысяч...»       - «Боги... - он спрятал лицо в ладонях, - Даже имей я миллион солдат, силы всё равно не равны. Надежда только на стихийное оружие и магию. Больше преимуществ у нас перед ними нет».       Он так и не смог сомкнуть глаз до утра. А когда в окно скользнули первые солнечные лучи, Александр поднялся и отдал приказ собирать срочный Совет. Теперь он видел ясно.

***

«Пепла цвет, лунный свет - взойди и освети...

Лишних нет, виновных нет - все в чести.

Белая кость, цепкая горсть - сладки ей

Горькие сны тех, кому впредь - уйти с ней...»

      Он шептал это из раза в раз, держа рассечённое запястье над ящиком, в котором тихо звенел лунный цветок. Кровь часто капала на землю, под корень, принося вместе со слабостью коленей бессильную ярость. Если и этот не прорастёт в сердце Морена - он потеряет последнюю надежду на собственное будущее в этом мире. Другого выхода нет - у него не может не получиться.       Рана на запястье затянулась и Есений, чувствуя волчий голод, со вздохом взял со стола бутылку, принесённую слугой сегодня. Как бы ни было ему глубоко противно происходящее, он не мог сейчас умереть. Поэтому он должен есть.       Сколько должно пройти лет, веков, прежде чем он перестанет думать о боли других? Прежде чем забудет, что это значит - быть человеком.       Стараясь не концентрироваться на судьбе жертвы, в чьих жилах эта кровь текла ещё с утра, он сделал два больших глотка, после чего заткнул бутыль пробкой и задвинул с глаз долой. Вот и всё - осталось лишь заманить Морена в удобные для него обстоятельства и каким-то образом незаметно вживить ему цвет. Времени для этого будет не так уж и много - всего пару часов. После цветок начнёт постепенно умирать.       Ещё хуже он себе представлял, как не выдать себя и свои чувства, что он испытывал по отношению к Морену теперь: ведь, лишь прикоснувшись к нему, вампир ощутит, что с Есением что-то не так; ощутит всю глубину его ненависти и разочарования, его презрение и холод.       «Ещё и времени совсем не осталось. Должно пройти пару дней, прежде чем цветок окончательно заразит организм. Только тогда я смогу полностью взять его под контроль», - закусив губу, он думал.       Лишь к вечеру он почти принял решение идти к Морену, но тот нашёл его первым.       - Твоя печаль слышна даже на вершинах гор, - молвил вампир, подходя к нему, - Что случилось?       - Н-ничего, - с трудом выдавил Есений, отрываясь от книги, которую читал, дабы оттянуть время принятия решения, - Просто я... д-до сих пор ни-никак не м-могу сов-сов-ладать с... собою.       - Совладать с чем именно? - Морен сел напротив него на камень. Есений знал, что все его чувства сейчас перед вампиром как на ладони. Ему осталось лишь придумать убедительную причину их появления.       - Я жа-жалею, что с-стал вам-вампиром, - наконец ответил Есений, - К-каж-ж-д... раз, ко-когда пью кр-ровь, я не могу н-не ду-думать о жерт-в-вах, у ко-ко-которых она бы-была отнята.       - Мы не единственные хищники, Есений. Люди также едят мясо коров, свиней и птиц. Нет никакой разницы...       - Есть! - прервал его Есений, чувствуя, что начинает злиться, - Я ни-никогда не был ко-коровой и-и-или птицей. Если б-бы я мо-мог за-а-быть о том, что бы-был чело-ловеком, во-возможно, мог бы не-не обр... внимания! Но я-я-я... не могу!       - Ты забудешь, малыш, - успокаивающе улыбнулся вампир, - Но чем больше будешь об этом задумываться, тем медленнее станешь забывать.       - Я... ты... ну-нужен мне, - прошептал Есений, чувствуя, как его трясёт от ненависти, - Я не-не-ненавижу себя, Морен. Не-на...вижу тебя и все-всех вокруг. И не зна-аю, как с э-этим справиться, - он протянул к нему руки и Морен принял их, увлекая его в объятия. Есений жадно впился ему в губы, чувствуя, как внутри всё рушится. Да, он больше ничего не чувствовал к нему, кроме ненависти и душевной боли. Те жалкие остатки любви, что он старательно лелеял и берёг - истлели окончательно, их унесла Смородина.       Теперь её заменили боль и чёрный сонм сожалений.       - Хочешь обмена? - спросил его Морен, и он кивнул.       - Да, - ответил Есений, - Но х-хочу это сде-сделать по-др-ругому. Так, как... де-де-делают люди, - Морен удивился, но не стал возражать. Есений знал, что он сейчас выполнит любое его желание, лишь бы успокоить. Этим он и намеревался воспользоваться.       - По-м-моги мне, Морен... П-поцелуй меня. Так... легче... - он прижался к вампиру, чувствуя его тайную, почти детскую растерянность: Морен совершенно не помнил, как занимаются любовью люди, и Есений - тоже просвещённый в таких вещах весьма поверхностно, как мог ему подсказывал: - Сни-и-май одежду... вот так... и-иди к-к мне... - если бы он мог плакать, он бы заплакал - он не ощущал вообще ничего. Но, так было легче, чем вновь позволить этому чудовищу пить его кровь и душу.       - По-позволь, я за-завяжу тебе г-глаза, - прошептал он ему на ухо, беря широкий пояс Морена от его ночных одеяний, - Так... при-приятнее.       - Делай, что хочешь, любовь моя, - тихо отозвался он, покорно опуская светлые ресницы, - Я верю тебе, - Есений замер, чувствуя как медленно, но верно в груди разгорается предательская боль. Сейчас Морен странным образом напомнил ему Александра - фамильное сходство то и дело проступало в его лице, подобно призраку.       «Отчего же ты такой покорный лишь в любви, а не в том, что касается мести?!» - в сердцах подумал он, завязывая партнёру глаза и слыша звон из-под подушки - там до срока был спрятан луноцвет. Есений знал, что Морен его не слышит, иначе бы давно уже догадался о причине столь пылкой нежности и странных фантазий. Эта покорность подорвала его решимость и из раны хлынуло чувство вины, будто бы он намеревался вести на убой свирепое, но любящее его животное.       «Успокойся... Ты всего лишь вживишь ему цвет... Исцеление его души начиналось бы также...» - успокоил он себя, но Морен почувствовал его терзания раньше, чем он смог совладать с ними:       - Что с тобой? - вампир, не снимая повязки, протянул руку, легко дотрагиваясь до его лица, - Тебе больно?       - Мне... ст-стыдно, - ответил Есений, - Т-так стыд-но, что... не м-могу п-п-просто любить тебя... Безо всяких... П-п-просто за-забыть обо всём...       - Ничего, - слегка улыбнулся он, - Всё пройдёт.       - Да... - он обнял вампира, разрываясь в сомнениях, - Пр-ройдёт...       - Скажи, что мне сделать дальше, - прошептал ему Морен, - И я постараюсь унять твою боль, - Есений, сглотнув болезненный ком в горле, кивнул, ложась на подушки и увлекая Морена за собой.       Дальше он постарался не думать. А затем, уже не смог соображать ясно - лишь ощущать. А после, Морен зарычал от боли, попытался вырваться, но он изо всех сил прижал его к себе, шепча:       - Ти-тише, тиш... Всё пр-ройдёт... Так бы-ывает у людей... Это тв... суть го-горит... Всё х-х-хорошо, не бойся... - его ладонь намертво вдавила пускающий корни луноцвет меж лопаток вампира - там, где в глубинах плоти металось испуганное сердце. Ещё чуть-чуть... - Верь мне, Мо-Морен, верь... Я лю-ю-блю тебя... Верь мн-е... - наконец, тот обмяк на нём без чувств и Есений, пытаясь отдышаться, откинулся на подушки, продолжая баюкать Морена, как ребёнка, обвив его в объятиях руками и ногами.       Цветок с мерзким звуком продолжал втягиваться внутрь тела Морена, разрывать бессмертную плоть, проникая тонкими корнями вглубь и напитываясь древней кровью.       У Есения же было чувство, будто это в него вживляют паразита: внутри всё рвалось, обливаясь незримыми слезами - ему казалось, что он собственными руками убил того, кто ему верил. Есений понимал, что это лишь начало и что он ещё ничего не сделал, за что его можно было бы ненавидеть, но в нём будто сцепились два волка: один всё ещё любил Морена и не мог решиться предать его, а другой рычал, что это чудовище должно быть уничтожено, и чем скорее - тем лучше.       «Прости меня... - он уткнулся носом в белые волосы бессмертного, - Но так будет лучше для всех нас».       Он оставил Морена в постели - приведя в порядок его одеяния и сложив белые изящные руки на животе. Со стороны казалось, что владыка вампиров просто спит в очередном путешествии души - ищет нечто по просьбе Есения или ещё что... это он придумает позже на случай, если кто-то станет разыскивать вампира. Главное сделано.       Юноша сел на перину возле создателя, созерцая результат. Теперь требуется хотя бы пара дней, прежде чем цветок окончательно обоснуется в новом теле. А после, кровь Есения, что теперь составляет магическую суть этого растения, возьмёт контроль над разумом. Тогда он сможет вздохнуть свободно, управляя им.       «Я не знаю, к чему всё это в итоге приведёт нас... - он накрыл пальцами неподвижно лежащее на одеяле запястье Морена, прощупывая пульс, - ...но меньше всего на свете я бы желал твоей смерти. Ведь однажды ты спас мой мир от разрушения... - руки в бессилии сжались в кулаки, - ...так отчего же Я не могу спасти твой?!»       - Позволь мне хотя бы попытаться, - прошептал Есений спящему, после чего встал и вышел.       Щелкнул ключ, поворачиваясь в замке.

***

      - Сегодня - ещё сотня, Ваше Величество! - доложил басом начальник царской стражи - высокий мощный детина с лысой головой и густой рыжей бородою.       - Хорошо, - вяло кивнул Александр, в тревоге теребя меж пальцами перо. Он не спал уже третьи сутки, пребывая в нечеловеческом беспокойстве после записки Есения, - Завтра должно быть ещё столько же. Нужно не меньше тысячи солдат до конца недели. Иначе нам всем... конец.       - Да, государь, - кивнул командир и, откланявшись, вышел. Александр тяжко вздохнул, падая спиной в мягкий бархат кресла. Он старался не думать о том, что собирает огромные легионы вардийцев с расчётом, что каждый человек проживёт в бою с вампиром не более минуты.       - Если не будешь спать, то не увидишь даже начала битвы, глупый ты мальчишка... - белый ворон, пристроившись на высокой спинке монаршего кресла, захлопал крыльями в ответ на небрежный взмах унизанной перстнями рукой, - Ты ничем не поможешь стране, истязая себя!       - Я не могу! - огрызнулся Александр, - Зная, что Варда беззащитна, сон отшибает напрочь, знаешь ли! - сам он в последние пару дней как никогда ощущал свою ничтожность и бессилие пред надвигающимися, точно гигантская лавина, обстоятельствами. Он был один, он не мог никому доверять в полной мере, и это ужасное чувство загнанности в угол сводило его с ума, подрывая все жизненные основы.       - Вели своему лекарю принесть отвар сонного корня, - проворчал ворон, - Теперь здесь нет вампира, который бы сначала нянчился с тобою, а после усыпил. Мельтешишь как взбесившийся мерин...       - А ты не знаешь, когда следует остановиться, да? - Александр бросил на него уничтожающий взгляд, - Помни, с кем говоришь, иначе на вертел посажу! И не смей мне больше о нём напоминать! Всё уже кончено.       - Кра-а! Как страшно! - Норвинд ехидно зарокотал, - Вот только не нужно вновь заниматься самообманом, княжич! Хотел бы ты меня убрать - давно бы уж шею свернул. Кто я? - всего лишь птица! Какой смысл держать меня подле? Не веришь ты собственному сердцу - и в этом вся беда.       - О чём это ты? - напрягаясь, спросил Александр. Сварливый характер ворона раздражал его и, одновременно, дарил ощущение привычности и хоть какого-то покоя. В нём было что-то очень знакомое, будто из детства...       - Убийцу придворного мага так и не поймали... - загадочно прогудел ворон, - Не думаешь же ты, что Свибор сделал это?       - Н-нет... - юноша заметно растерялся, - Но, никого иного я также не могу назвать, даже предположить. Константин в тот день был в отъезде, Борис - на Совете, как и я...       - Можно гадать бесконечно, ты никогда не найдёшь убийцу, - промолвил Норвинд. - Потому что его не существует.       - Хочешь сказать?.. - Александр замер, в изумлении глядя в тускло блестевшие в вечернем сумраке глаза ворона, - Юлиус... сам?..       - Да, - юноша в замешательстве замер в кресле, сверля очами вечернее небо за окном. Он не мог поверить... не понимал... - Это какая-то глупость... Зачем ему...       - Боги и пространство бытия всеведущи и взаимосвязаны - Юлиус знал, что за ним идут, - ответил ворон. - И он бы погиб в тот день, если б не взял дело в свои руки.       - Погоди-ка... стой. Я не понимаю... - Александр вскочил, пытливо пригвоздив ворона взглядом, - Ты говоришь об этом так, словно он жив! Но я же видел его внизу! Я... он был...       - Всё верно, Ваше Величество, - если бы птицы умели улыбаться, Александр мог бы поклясться, что лик ворона в этот момент исказился в хитрой усмешке, - Юлиус никогда не покидал вас, господин мой. Юлиус - это я.

***

      Тюремную камеру охватывал слабый рыжеватый сумрак. Бело-золотой огонёк на фитиле свечи был совсем крохотным, но давал столько света, сколько Влад не видал уже почти месяц. Теперь из камеры он выходил редко и только по ночам - когда был способен двигаться, и покуда весь замок спал. Он ждал. Физическая немощь уже стала привычна ему как неизлечимая болезнь, однако, конец мучениям был близок - эльмары уже не выпивали его подчистую, и теперь он мог держать себя в сознании и даже передвигаться по темнице и за её пределами, ощущая слабость, но не настолько сильную, чтобы упасть. В последние пару дней, скучая, он брал у зачарованных стражников свечи и жёг их ночи напролёт.       Владислав не ведал, как, но огонь унимал смутную тоску, точившую его изнутри уже продолжительное время. Время от времени он подносил холодные руки к хрупкому огоньку и чувствовал, как от кончиков пальцев по всему телу распространяется живительное тепло. Свеча больше не гасла при его приближении - с каждым днём он всё лучше овладевал своим новым даром. Он думал о том, что сейчас делает Александр - наверняка, спит, зарывшись носом в вышитый шёлк подушек и белых простыней: жемчужно-белый и золотисто-горячий как маленький язычок пламени.       Владислав вздохнул: всё бы сейчас отдал, чтобы прижаться лбом к мягко пульсирующей шее и зарыться носом в кудрявый душистый затылок; заключить в объятия пьяняще-нежное, податливое тело, ощущая жар его сущности - животворное зарево Истока. А после - раствориться в нём без остатка...       «Уже скоро, любовь моя...» - губы беззвучно шевельнулись.       - «Ха... как же ты размяк, Владислав... смотреть противно», - вдруг раздалось в его голове и вампир вздрогнул. Свеча погасла.       - Снова ты? - тихо огрызнулся он, - Зачем явился?       - «Хочу помочь тебе... Несмотря на твоё предательство».       - Что ещё за речи ревнивой жены? - я никогда не был на твоей стороне, - насмешливо хмыкнул Владислав, - потому никого не предавал. Мне нечего тебе сказать.       - «Зато мне есть, о чём поведать тебе, - мягко ответил противник. - Например, о том, что твоё возвращение и попытки защитить Александра и Варду не избавят тебя от тюрьмы».       - Что за чушь ты несёшь?! - фыркнул Владислав. - Прежде чем фантазировать незнамо что, неплохо было бы спросить о моих планах у меня.       - «Мне это ни к чему, дорогой собрат, я слишком хорошо успел изучить тебя... я наблюдал за тобой, и знаю, что ты имел несчастье влюбиться в Александра. И вот - теперь ты здесь...»       - Не важно, где я теперь - к тебе это не имеет отношения! - отрезал он. - Если ты пришёл с очередной сделкой - то можешь убираться. Мне нечего тебе дать.       - «Я лишь хочу, чтобы столь древний вампир, как ты, жил, - возразил тот, - Таких, как ты и я осталось слишком мало, чтобы я мог так легко бросить тебя гнить в тюрьме. Хоть ты и ведёшь себя неразумно для своего возраста. Ты не веришь мне, считаешь своим врагом - но это не так. Того, кто тебя губит - день ото дня всё сильнее, - ты боготворишь».       - Хорошая попытка, но нет, - зевнул Влад, укладываясь на тюфяк и мечтая вновь погрузиться в сон, лишь бы не слушать дальнейшего нытья.       - «Ты можешь не верить, Владислав. Я тебя предупредил, - вздохнул голос в его голове, - Зря ты не послушал того бедного мальчика... как там его звали?.. Ах, да - Ривен... - Владислав открыл глаза. - Думаешь, он лгал тебе? И где ты теперь?..»       - Заткнись! - он вскочил на ноги, яростно сверля горящим взглядом ночную тьму. - Ты подослал этого щенка, и он поплатился за свою бездарную слежку! Только попадись мне - и отправишься следом! - на что незнакомый вампир зацокал языком и рассмеялся:       - «Как ты разговариваешь со старшими... Ты чувствуешь этот страх, Владислав? Весь дрожишь от ужаса... А знаешь, почему? - потому что я прав, - он ощутил, как пересыхает в горле, а в груди словно сжимается в кулак холодная рука. - Пора взглянуть правде в глаза, пока не стало слишком поздно - твой мальчик предал тебя: он ждал момента, когда сможет заковать тебя в серебро, не опасаясь твоего гнева, с самого твоего появления во дворце. И подпускал тебя близко лишь поэтому. Ты для него не более, чем чудовище, которое нужно было взять под контроль, чтобы затем использовать в своих целях... - Владислав потряс головой и зарычал, силясь заглушить ненавистные речи. Он со злостью осознал, что действительно встревожен. - Такой особенный... такой живой и полный божественной магии... Неудивительно, что ты купился. Знаешь, кто ты для Александра и всего человечества? - пушечное мясо против своих же сородичей, Владислав. Сильный волк, выдрессированный умелой рукою хозяина и натасканный убивать своих же. Ты думал, что Александр любит тебя, но, ответь: разве те, кто любит, сажают своих возлюбленных в клетку? Такой участи ты хотел для себя?»       - Замолчи!!! - рявкнул он и услышал, как заскрежетал замок в массивной двери где-то в глубине подземного коридора.       - «Эй! Чего разорался?! - раздался грубый голос стражника, - Нежить проклятая... совсем свихнулся...» - он промолчал, дождавшись, пока дверь громко хлопнет, закрываясь, после чего нервно заметался по камере.       - «Подумай, Владислав, - продолжил голос. - Присоединишься к нам - и обретёшь свободу. Останешься рядом с ним - погибнешь. Твоя жертва окажется напрасной - нас всё равно больше. Варду ждёт неизбежное поражение, и сколь бы силён ты ни был, ты - один».       - Знаю, - вдруг, неожиданно мирно согласился Владислав. - Значит, так тому и быть - я погибну. А теперь - убирайся, - на этот раз ответа не последовало, и он, наконец, смог вздохнуть с облегчением.

***

      Под сапогом хрустнула ветка. Где-то рядом ухнул филин. Александр поднял повыше фонарь.       - Ты уверен, что он зарыл его именно там? - спросил он. Ему не было страшно идти ночью на погост, но сама мысль о том, чтобы копать землю на материнской могиле, порождала в душе невольную дрожь.       - Да, - проскрипел Юлиус с плеча, - Охранные чары твоего рода, государь, на тот момент были лучшим средством, чтобы спрятать гримуар. Так как больше я не могу творить магию, я сказал ему схоронить его тут.       - А ты сможешь когда-нибудь вновь стать человеком? - с надеждой спросил юноша. Он понимал, что тело Юлиуса уже начало разлагаться в могиле, и вряд ли даже сильнейший маг сумеет сделать его пригодным для жизни, но... вдруг он чего-то не знает?..       - Если смогу найти тело, подходящее моему духу - вполне, - усмехнулся ворон, - Но, тогда придётся выгнать из него его родную душу, а это страшное преступление с точки зрения Высших Сил. Поэтому вряд ли я решусь на такое, Ваше Величество, - Александр вздохнул: в глубине души он надеялся, что вновь сможет общаться с Юлиусом как с человеком. Но, он был рад уже тому, что тот вернулся хотя бы в таком виде. Он чувствовал, как его дух постепенно восстанавливает равновесие, возвращая себе покой. Он медленно продвигался в чёрную чащу.       - Почему ты решил открыться? - спросил он птицу.       - Потому что ты совсем отчаялся, государь мой, - был ему немедленный ответ, - Ты не должен падать духом - не теперь. Сейчас тебе нужно собрать все силы, которые имеешь, и победить.       - С каждым днём я всё меньше верю в то, что это возможно, - прошептал Александр, - Чем яснее вижу реальность, тем более безысходной она мне кажется.       - Ты не видишь реальности, Ваше Величество, - возразил Юлиус, - Лишь Боги ведают, какова она на самом деле. И я - благодаря связи с ними. Потому и выбрал Норвинда в качестве своего тела - он пришёл ко мне от Пантеона, потому я могу знать тоже, что и он.       - И какова же она - реальность? - спросил Александр.       - Она такова, что ты сможешь победить, государь, но лишь при определённых условиях. Научись слушать своё сердце, научись владеть собой - и для тебя не останется ничего невозможного.       - Что за сказочные напевы - говори конкретнее! - раздражённо огрызнулся Александр, - Что я должен сделать?!       - Откопай гримуар и я научу тебя магии крови, - ответил ворон, - В ней твоя главная сила.       - Н-но... что я могу сделать при помощи неё? - не утерпел Александр, - Управлять реальностью?       - Всему своё время... - он остановился у входа в материнский склеп и Юлиус перелетел с его плеча на крышу, - Под порогом! Копай!       Впервые за месяц он спал крепко и спокойно. Ему снилось, что где-то за дверьми его покоев стоит Влад, а в обсерватории наверху Юлиус вернул своё прежнее тело столетнего старца и занимается прорицательством по звёздам - как когда-то давно, когда он был ещё совсем ребёнком... Что война оказалась лишь сном, и сейчас он встанет с постели и отыщет...       «Вставай, государь, сегодня много дел предстоит...» - услышал он и, вздрогнув, проснулся.       В окно вовсю уже било солнце - должно быть, время приближалось к полудню. Белый ворон сидел на спинке кровати и пытливо заглядывал в сонные глаза юного царя:       - Иди умойся, Ваше Величество, подкрепись и приступим к занятиям. Времени не столь много.       - Д-да... - вопреки необходимости, ему совсем не хотелось просыпаться. Он ведь собирался найти Влада...       Наконец, наваждение спало и он поднялся. К занятиям получилось приступить лишь во второй половине дня.       - Открывай на триста тридцать пятой странице... - бормотал Юлиус, пока Александр листал гримуар. Наконец, найдя искомое, он прочёл:       - «Кро́вница - вид магии, основанный на жреческом принципе, при котором жертва в виде физической крови заряжается энергией намерения мага, благодаря чему он может производить изменения в мире на личной силе, либо же при обращении к силе Богов...» - он оторвался от чтения, круглыми глазами взглянув на Юлиуса, - Так вот почему тот праздник плодородия так называется! Это же магия крови!       - Верно, - кивнул ворон, - И так как в тебе течёт кровь божественного происхождения, эта магия - прямая дорога к связи с Пантеоном. Но... - Юлиус досадливо хлопнул крыльями в ответ на восторженно загоревшиеся очи Александра, - ...это также один из самых опасных видов магии. Одно неосторожное движение мысли или чувства - и свойства крови изменились, а результат исказился. И получаешь ты не то, чего хотел! И в лучшем случае - лишь в немного изменённом состоянии, если не полностью противоположное, - ворон пристально посмотрел на ученика. - Понимаешь, насколько это серьёзно? Не требуй того судьба, никогда не стал бы учить тебя чему-то подобному, особенно впопыхах. На это нужны годы... но, делать нечего.       - И, раз это так сложно, как же я смогу научиться этому меньше чем за неделю? - хмыкнул юноша, на что ворон промолчал, из чего Александр заключил, что тот и сам не знает, как такое возможно. Он вздохнул: - Ладно... Я попытаюсь.       Так, за занятиями кровницей, он и не заметил, как прошло три дня. Он совсем выпал из жизни, перестав следить за происходящим в государстве, лишь принимая доклады военачальников о количестве новобранцев и изготовленного оружия. Разведка докладывала о том, что вокруг Варды всё чисто и не замечено ни одного вампира или инородного оружия, либо же укреплений. На что Александр лишь махал рукой, зная, что упырям не нужны все эти ухищрения, чтобы защитить себя. И что человеческая разведка здесь бессильна. Он почти смирился с тем, что ничего не может знать наверняка, и посему бросал все свои силы на попытки обучиться магии. Спустя трое суток он уже умел сам менять свойства воды, превращая её в молоко, воскрешать увядшие цветы и мелких животных, лишь сосредоточившись на намерении оживить их каплей свой крови. Все пальцы были исколоты иглами и болели - лишь заживляющая мазь по рецепту Есения ещё как-то спасала. В такие моменты Александр вспоминал о нём и радовался, что его друг жив, пусть и пока что недостижим для него.       «Мы обязательно встретимся вновь, и я ни за что больше не потеряю тебя...» - думал он, глядя на свои забинтованные руки. Понемногу, он понимал, что вовсе не остался один: что Юлиус жив и поддерживает его, а Есений - даже находясь в стане врага, пытается помочь. Влад же... - он вздохнул, - ...существует, пусть и далеко. Будто бы одно его присутствие в этом мире давало ему силы жить и надежду на то, что всё будет хорошо.       «Даже если я не могу ему верить... - он обхватил себя руками, - ...я всё равно люблю его. Я обязательно разберусь в происходящем... но сейчас нужно думать о другом...» - после чего он вставал и вновь пытался.       - Сносно, - проронил ворон к вечеру четвёртого дня, - Но не стоит пока тревожить Богов - ты всё ещё недостаточно умел, чтобы отправлять им жертвы.       - Тогда зачем я потратил кучу времени и приложил столько усилий, если не могу теперь применить свои умения?! - вспылил Александр. Он чувствовал себя вымотанным и больным - потеря крови и энергии, пусть и незначительная, воспринималась ослабленным нервами телом как тяжкий ущерб.       - Слушайся меня, государь... - ворон наклонил голову, глядя на него исподлобья, - ...если не хочешь наворотить дел. Ты поймёшь, когда придёт твой час. А пока иди в храм и молись. И пусть все твои мысли будут сосредоточены на победе - созидательной для всего сущего, ибо Боги откликаются лишь на разумные просьбы. Большего ты сейчас сделать не можешь, - и, кипящему от гнева Александру, ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

***

      «...Он ждал момента, когда сможет заковать тебя в серебро, не опасаясь твоего гнева, с самого твоего появления во дворце. И подпускал тебя близко лишь поэтому. Ты для него не более, чем чудовище, которое нужно было взять под контроль, чтобы затем использовать в своих целях...» - он закрыл глаза, стискивая зубы в бессильной ярости. Он не хотел думать об этом, но ядовитые слова вампира захватили его разум и, не отпуская, травили душу.       «А ведь действительно - он постоянно выведывал у меня сведения о том, как справиться с такими, как я... - Владислав сжал руки в кулаки, пытаясь совладать с удушающими сомнениями. - Дразнил меня собою, но не давался в руки. Наказывал за неповиновение. Будто пса... - он вздохнул, с силой проводя ладонями по лицу, - Но ведь я и не человек - мог разорвать его в любой момент, если б захотел. Его страх понятен мне. Особенно - после падения Непреложной клятвы», - уже вторую ночь он размышлял о том, что вчера услышал от незримого вампира. Как бы Владу ни была болезненна эта мысль - всё сходилось. Александр заранее подготовил для него серебряные кандалы, цепи, даже клетку. Всё это время его воспринимали как зверя - свирепое, бесчеловечное чудовище, которому нельзя верить. И... он оправдал ожидания Александра полностью.       «Такой особенный... такой живой и полный божественной магии... Неудивительно, что ты купился. Знаешь, кто ты для Александра и всего человечества? - пушечное мясо против своих же сородичей, Владислав. Сильный волк, выдрессированный умелой рукою хозяина и натасканный убивать своих же...» - слова эти отдавались тупой болью по нервам, заставляя ходить из угла в угол, будучи не в силах найти себе места от мучительной горечи. Он не верил в это - он не хотел верить. Бытие рядом с Александром было тем временем, которое он мог с полной уверенностью назвать жизнью. Впервые за столько веков он вновь смог ощутить в себе божественную искру - лишь благодаря Александру. И дело было не только в крови. Всё в этом мальчике заражало его жизнью: его запах, взрывной характер, звонкий смех и прямота, упрямая смелость, минутная робость - всё это он полюбил больше бессмертия, кое успело уже ему наскучить за годы и годы бессмысленного существования. Он искал этот смысл столько раз, но всё, что находил, было лишь надуманными прихотями, не дарившими по итогу ничего, кроме скуки и разочарования. А потом... неожиданно, несчастье породило то самое счастье, о котором он и мечтать не смел.       И вот теперь ему говорят, что всё, что он любил, было ложью. Что же тогда ему остаётся?.. Разве имеет тогда ему смысл и дальше существовать?..       «Мне плевать, убьёшь ты меня или нет... - он смотрел на мерцающие магией решётки, - ...я сделаю то, что должен. Всё равно, кроме этого, для меня больше нет иного проку в бессмертии...» - он встал с тюфяка и уже сделал шаг к прутьям, когда до слуха донёсся крик Рогвельда:       - «Полное боевое облачение! Выступаем в Варду! Вы двое - остаётесь охранять вампира!» - суета, лязг оружия и латного металла... что-то затевалось.       И тут он понял. Понял, почему вампиры пришли к нему с уговорами: битва уже давно началась, а гонцы лишь сейчас добрались до Гильхейма за подкреплением. И он в этой битве, на стороне Александра, был им неугоден. Разумеется, они знали, почему его отправили в темницу, но не ведали, что он теперь такое.       Вампиры боялись его.       «Кажется, время пришло... - он ощутил, как губы растягиваются в торжествующе-безумной улыбке, обнажая клыки. Во мгновенье ока его переполнили азарт и жажда свободы как у засидевшегося в тесной клетке хищника. - Не бойся, любовь моя, уже сегодня мы будем вместе...» - после чего сломал решётки и был таков.

***

      - «Все на стены! Оружие к бою!» - эти крики доносились до его ушей сквозь монотонные песнопения жрецов, пробуждая в душе чёрный болезненный страх. Он старался не слушать. Он изо всех сил сосредотачивался на молитве, но вопли и треск молний над головою, порождаемый огненными арбалетами, серный запах расплавленного серебра, просачивающийся в окна, заставляли его сжиматься от ужаса, застилая разум шумом крови в ушах.       Они пришли ночью, в самый глухой час, когда люди спали. Благо, Варда была готова и дозорные вовремя заметили движение на равнине на подступах к столице.       Тут же повсюду зажглись сигнальные огни, а гонцы были разосланы во все стороны, дабы встретить и ускорить союзные войска, которые ещё были в пути, а также предупредить Гильхейм о начавшемся бедствии.       А пока что Варде предстояло справляться самой.       Александр знал, что вампирам не нужны мелкие города, не нужны многочисленные людские смерти, им нужен он - Александр и вся царская семья, нужна правящая столица, дабы завоевать власть и стать хозяевами над людьми. А значит, в первую очередь им было необходимо думать о собственной безопасности.       Юлиус запретил ему участвовать в битве, куда Александр рвался, несмотря на пожирающий его страх. Его отец всегда стоял во главе своего войска, потому что он был их царём, а значит - в ответе за всех этих людей, что вёл с собой на смерть.       - «Ты не воин, Александр, ты - посланник Богов! - в ярости каркал ворон, - А значит - твоё место не на поле боя, а в храме! Там ты сможешь сделать гораздо больше, чем с мечом в руках! Или ты зря учился магии?! Это - единственное оружие против навьей твари!»       И он молился, вместе со жрецами совершая таинство за таинством, направленные на защиту государства. Но душа его была неспокойна. Он хотел что-нибудь сделать, дабы узреть результат своих усилий, чтобы точно знать, что он действительно делает что-то, чтобы защитить столицу...       - «Слушай себя, Александр, - говорил ему Юлиус. - Ты поймёшь, когда твой час придёт - Боги подскажут».       «Это невыносимо!» - в отчаянии подумал он, когда к нему подбежал один из боевых жрецов:       - Со стен просили передать, что конные гонцы не вернулись. Вероятно, их перебили.       - А врановые? - быстро спросил Александр.       - Врановые, вероятно, целы, так как в воздухе их сложно достать, но не столь быстры, как кони. Нужно время.       - Что с обороной?       - Стихийное оружие наносит им урон, но не убивает. Толку от серебра больше, но они слишком быстры для наших лучников. Часть вампиров каким-то образом смогла проникнуть в столицу - никто не может понять, как именно. Их сейчас преследуют.       - Ворота охраняются? - подумав, спросил он. На что жрец кивнул:       - Да, Ваше Величество. Магией и людьми во главе с Его Высочеством. К ним никого не допускают.       - Облить серебром стены! - приказал Александр, - Дабы они не смогли проникнуть сквозь.       - Да, государь, - жрец убежал, а он повернулся и, объятый тревогой и страхом, поспешил вернуться в молитвенный круг.       «Они уже проникли в столицу... - с содроганием думал он. - Не прошло и двух часов. Сколько же мы так сможем держаться? И каким образом молитвы помогут мне?..»       Так прошла ночь, прошёл день, и Александр уже едва стоял на ногах. Он не мог заснуть, но тело было тяжёлым и нестерпимо ныло от усталости. Вампиры всё же прорвались в столицу и теперь штурмовали оборонительные стены на подступах к замку. Внутрь, благодаря вовремя опрокинутому серебру, никто из них не мог проникнуть при помощи навьих чар, но сила и ловкость упырей то и дело выкашивала ряды людей на стенах: их лучники были невероятно метки, а те, кому всё же удалось вскарабкаться по лестнице наверх, не поранясь о проклятый металл, устраивали резню.       Так он, в полубессознательном состоянии, пребывал в бесконечной молитве, пока монотонные речитативы жрецов не прервали крики ужаса:       - «Вампир!!!»       - «Вампир в храме!! Боги... это что - голова?!»       - «Государь, бегите!»       - «Бегите!!!»       От усталости он соображал очень медленно. Юноша вскочил на ноги и, не успев разглядеть врага, замер, окружённый вооружёнными жрецами. Обнажив лунообразные клинки, они выстроились вокруг него, полностью заслонив от противника.       Однако, похоже, вампир не торопился нападать. Александр содрогнулся, услышав глас, отдавшийся эхом от каменных сводов храма:       - «Голова предателя - в дар моему царю», - после чего что-то скатилось по каменным ступеням к ногам застывших живой стеной жрецов.       Он услышал приближающиеся шаги:       - «Дайте же взглянуть на вас, Ваше Величество... - Александр почувствовал разрывающий его страх пополам с волнением, - ...Ведь я так долго ждал...»