Белая кость

      «...И спустились боги на землю... И дали людям многие знания, дабы те смогли выжить на земле, плодиться и размножаться. Но некоторые из Посланцев свершили противоестественное - полюбили тех, кто слабее них. Взяли они в жёны дочерей человеческих, и те ценой жизни собственной дали потомство - подобных мужам своим. Выжили немногие, но те, над кем смилостивился Исток, смогли продолжить существование...» - чем дальше он читал, тем шире делались его глаза, и тем глубже становились сомнения.       Александр никогда ранее не углублялся в религиозную литературу, более ему были интересны наука и искусство. Но вот уж два дня как он сиднем сидел в библиотеке и искал сведения о полубогах. И они были повсюду!: в религии, литературе, народном фольклоре, даже науке...       Держал ли его Владислав за дурака или же написанное в книгах - правда? И если да, то сколькие люди знают о ней? И сколько из знающих осознают, что правда - это правда?..       Он вымученно вздохнул и уронил светловолосую голову на разворот толстой книги.       Да что толку с этих знаний?! Он всё равно не сможет проверить - никто из богов не спустится к нему на землю, дабы уверить его в реальности своего существования! Так же, как он не сможет проверить и слова Владислава: отец на пороге смерти, жрецам доверять нельзя - они давным-давно уже на стороне старшего брата, пообещавшего им «свободу действий, подобную царской» в случае, если он станет следующим правителем. Так что же делать?..       - Всё терзаетесь, Ваше Высочество? - от неожиданности Александр подскочил в своём кресле, после чего заметил чёрный силуэт за краем ближайшего книжного стеллажа. За своими лихорадочными думами он не успел отследить его появление, хотя и знал, что страж всегда находится где-то поблизости.       - Вла... Господи!       - Не совсем.       - Поумничай мне тут... - проворчал царевич, хмуро и скорее демонстративно вновь утыкаясь в фолиант, хотя с появлением вампира более не был способен сосредоточиться - особенно, слыша как тот смеется. Над ним.       - Позвольте-ка полюбопытствовать... - юноша охнул, узрев, как по обе стороны от него опускаются чёрные руки и осторожно переворачивают книгу обложкой кверху: - А... «Сотворение мира»... Сущая графомания, но сойдёт. Суть передана. Если, конечно... современные жрецы не успели заново переписать всё. Я не читал её уже более двухсот лет.       - Сколько же тебе от роду?! - удивился Александр. Он-то думал, что Владиславу не более века. В его представлении, взращенном на книгах, старые вампиры были чуть краше трухлявого бревна... И это мягко выражаясь.       - Почти триста, - дыхание Владислава не было ни холодным, ни тёплым и пахло странно: густо, сладко и... тошнотворно.       «Прочь!» - прикрыв глаза, подумал юноша, чувствуя как сердце заметалось в животной тревоге. Руки тут же оставили книгу, исчезнув из поля зрения.       - И каково это - быть вампиром? - слегка успокоившись, спросил он, прислушиваясь к едва заметным шагам по паркету сзади, - Каково это - убивать людей?       - Убивать - для еды или просто? - невозмутимо уточнил тот. Уточнил таким тоном, что ответ уже почти не требовался.       - И то, и другое, - сделав над собой усилие, всё же развернул Александр.       - Когда убиваешь человека ради того, чтобы убить... - на мгновение он замолчал, о чём-то раздумывая, а после продолжил: - В такие моменты я всегда испытываю лёгкое сочувствие. Любому существу - кем бы он ни был - горестно расставаться с жизнью. И этой скорби нельзя противопоставить ничего. Поэтому я не испытываю радости или удовлетворения. Впрочем, подозреваю, что пройдёт ещё век, и я, держа в руках чью-то угасающую жизнь, более не смогу испытать вообще что-либо.       - Как же так? - царевич в недоумении обернулся к нему, глядя на вампира поверх спинки кресла: - Разве ты, проживший столько времени и изведавший столь многое, можешь вот так взять и разучиться чувствовать? Как же это возможно?       - Чувства подобны вину, Ваше Высочество... - стоя у окна, сквозь которое пробивался охряной свет ночных огней, Владислав печально улыбнулся своему отражению в стекле, - До определённого возраста они становятся лучше, насыщеннее, богаче... Какое-то время их вкус спасает жизненный опыт. Но затем... они прогоркают, превращаясь в уксус. А после начинают смердеть так, что лучше бы их не было. И в какой-то момент они пропадают. А вместе с ними... - он вздохнул, и в эту минуту Александру показалось, что вот он, настоящий Владислав - тот, кому он мог бы доверять хотя бы краешком, хотя бы кончиком своих чувств, - ...Некоторые вампиры по этой причине уходят глубоко под землю и спят так долго, как только могут. В надежде, что больше не проснутся - что их убьёт во сне какой-нибудь упорный охотник или Боги снизойдут и подарят ему новое, живое сердце... - он внезапно рассмеялся, и это был очень страшный смех, - Но чаще они просто сходят с ума и в таком состоянии находят смерть от тех же Богов, если успевают натворить дел. Хотя обычно мрут от серебра или осины.       - То есть, вампиры всё равно рано или поздно сходят с ума? - осторожно спросил Александр у затянутой в чёрный мундир спины, - Они ведь питаются людьми.       - Убийство ради еды - это немного другое... - страж повернул к нему голову и по точёному лицу скользнула улыбка, от которой царевичу стало не по себе. - Вампиры тоже разные - кому-то нравится пить до дна. Я же предпочитаю чаще, но понемногу. Так и жертва жива, и голод утолён. За ночь могу испробовать до десяти человек и таким образом напиться до отвала. Убивают либо молодые вампиры, не умеющие себя контролировать, либо трусы - кто боится, что много людей запомнит его лицо, и потому предпочитают не светиться и не оставлять свидетелей в живых.       - Вот как... - Александр передёрнулся, представив острые клыки у своего запястья, - Значит, у вампиров есть, своего рода, кодекс чести? - и тут же стушевался, услышав ироничное цоканье Владислава.       - А вы романтик, Ваше Высочество... Кодекс чести - это человеческая игрушка. Я же просто делаю всё возможное, чтобы не уйти под землю раньше времени. До тех пор, пока правила людской чести соответствуют моей сущности, я буду их соблюдать. Но если нет... тогда, боюсь, я вас разочарую. Одно из свойств долгой жизни: перестаёшь делить мир на чёрный и белый, на правильный и неправильный. Так тело в могиле постепенно становится неотличимым от земли, в которой оно покоится.       - А ты философ, Владислав, - мстительно протянул царевич, на что тот понимающе улыбнулся, но ничего не ответил. Вместо этого промолвил:       - Оставьте свои книжки, Ваше Высочество - это бесполезно. Лучше обратитесь к придворному магу - он вам вернее растолкует вашу суть.       Он собрался было исчезнуть, когда Александр спросил:       - Почему ты мне помогаешь? Не верю, что дело только в приказе человека. Вы едите людей. Еда не может приказывать хищнику, - тот остановился и, обернувшись, улыбнулся так нежно и плотоядно, что царевич сто раз пожалел, что не сдержал свой длинный язык.       - А почему вы волнуетесь каждый раз, когда у вас неурожай?       - Понял, - пробурчал юноша, обхватывая себя руками за плечи и провожая взглядом растворяющегося в тенях библиотеки вампира.       Однако, он был почти уверен, что Владислав солгал ему.

***

      Утром он решил посетить обсерваторию придворного мага. Это было обширное помещение на крыше в восточной части дворца. Стеклянный куполообразный потолок искрился магической иллюзией движения звёзд на небе. Громоздящиеся вдоль стен столы были заставлены бесчисленными пузырьками, банками, склянками, измерительными приборами и мешочками с порошками и травами. У обширного окна на каменном подиуме стоял большой котёл, рядом с которым на резном деревянном пюпитре покоилась большая толстая книга. Александр уже однажды видел её, когда чародей по приказу отца приходил его заговаривать от боли. В тот раз недуг проявился гораздо сильнее обычного и маг испробовал на нём не один рецепт, покуда его усилия не увенчались успехом и царевич наконец-то смог заснуть на пару дней.       Движимый любопытством, он, никого не обнаружив, ступил на подиум и подошёл к книге. Однако, стоило ему склониться над раскрытыми страницами, как над головой раздался хриплый старческий голос:       - Осторожней, Ваше Высочество. На ней стоит защита.       - Юлиус! - Александр дёрнулся от неожиданности и, смущённый тем, что его застали врасплох, поспешил отойти от гримуара.       Придворный маг стоял на мостике под потолком и сосредоточенно записывал в тетрадь отображающиеся на звёздном потолке схемы. На плече, перебирая лапами бархатные складки, сидел его питомец - белый ворон.       - Что ты делаешь? - царевич поднялся к нему по лестнице и тот, потерев ноющий висок, вздохнул:       - Прогноз на ближайшие полгода, государь мой.       - И что же там? - тот ничего не ответил, лишь нахмурился:       - Пока сложно сказать, Ваше Высочество. Слишком многое зависит от того, что произойдёт в этом месяце, - на Юлиусе была тёмно-синяя бархатная мантия, а седая голова почти облысела. Александр всегда помнил его немолодым, и боялся предположить, сколько на самом деле придворному магу лет.       - К слову... я пришёл спросить у тебя кое-что, - царевич говорил медленно, пытаясь попутно сформулировать жгущие его мысли более конкретно.       - Я к вашим услугам, Ваше Высочество.       - Скажи, я ведь такой же, как и мой прапрадед? Я не... человек? - Юлиус внезапно перестал писать и с нескрываемым удивлением взглянул на него:       - О, ну что за ерунда?! Разумеется, вы человек, батюшка! Кто вам сказал такое?       - Но... ведь... моя кровь... - пробормотал совершенно сбитый с толку юноша и чародей, подняв брови, понимающе закивал:       - А... вы об этом... Стало быть, Его Величество вам поведал?       - Я... теперь знаю, да, - сделав вид, что так оно и было, уверенно закивал Александр.       - Не рановато ли?.. - прошептал себе под нос маг, откладывая тетрадь и испытующе воззрившись на навострившего уши Александра: - Так вы теперь знаете причину своего недуга?       - Да.       - Что ж... И что конкретно вас интересует?       - Почему появляется боль? Как я могу быть полубогом, оставаясь человеком? Разве это возможно? Как Исток мог допустить подобное? Зачем всё это вообще нужно?! И как я смогу удержать равновесие - ведь я всего лишь человек?! - засыпал он его вопросами так, что Юлиус поморщился и замахал рукой:       - Так-так-так, стоп! Не так быстро, Ваше Высочество, давайте по порядку... - он воздел указующий перст к небу и наставил его на царевича:       - Нам - людям - неведома воля Истока, посему на этот вопрос я не смогу вам ответить. Мы должны принять, что такие как вы существуют - не люди, и не боги. Сам факт того, что чистейшая божественная материя и материя земная способны ужиться в единой оболочке является парадоксом, над которым безуспешно бьются вот уже несколько столетий алхимики всего мира! Но то, что божественное начало в вас сильнее физического мы можем видеть на примере вашего самочувствия, мой государь. Каждый раз, когда вам становилось дурно, я брал земные энергии и вливал их в вас, дабы сбалансировать состав вашего существа. Тогда боль отступала. Я много раз говорил вашему батюшке, что вам нужна более... земная, смертная жизнь. Но он убеждён, что всему своё время...       - П-постой-ка. О чём ты? - не понял царевич. Юлиус как-то плутовато глянул на него и улыбнулся в бородку:       - Невесту вам надобно, княжич. Женщина - она и есть Земля Плодородная. В неё ваша сила идти должна. Иль не знали вы, зачем я вам в периоды недомогания землицу-то кладбищенскую на шею вешал? - Александр припомнил, как, будучи маленьким, носил на шее ладанку драгоценную с землёй. После Юлиус всегда забирал её, а спустя день приносил новую.       - Кладбищенской? - прошептал он озадаченно. Маг закивал:       - У всего в этом мире есть период спада и период подъёма. Вот и ваша жизненная сила порою становится слишком концентрированной для вашего человечьего тела. А энергия Смерти её гасит.       - Так значит... - расширил глаза в радостной догадке Александр, - ...если боль снова появится, нужно просто лечь на кладбище и всё пройдёт?!       - Да, но нужно соблюдать меру. Богами заклинаю, Ваше Высочество, не вздумайте сами сотворять подобное - вы можете себе навредить! - в тревоге воскликнул Юлиус и царевич поспешил его успокоить:       - Не волнуйся, не стану. Но, что мне теперь делать со всеми этими знаниями? Причём здесь я и война с вампирами?       - Откуда вы... - округлив глаза начал маг, но тут дверь обсерватории распахнулась и в помещение, шелестя форменным плащом, вошёл высокий русоволосый мужчина суровой наружности и мощного телосложения - бывший начальник стражи. Преклонив колено пред царевичем, он громогласно доложил:       - Ваше Высочество, прошу меня простить! Его Высочество регент просит вас немедля пройти в зал Совета.       - Брат? - заикнулся Александр, но, не став спорить, оглядываясь на встревоженного Юлиуса, проследовал за стражником.       В зале уже собралась вся палата. На троне восседал старший брат Александра - царевич Борис, назначенный на время недееспособности царя опекуном наследника.       - Наконец-то... мы ждали тебя, дорогой брат. Ты нечасто удостаиваешь нас своим присутствием, - протянул он и Александр едва удержался от того, чтобы поморщиться: он знал, что Борис спит и видит, как бы пустить ему кровь горлом. Но проявлять свою неприязнь столь открыто при всём Совете было чрезвычайно недальновидно.       «Если только... - он окинул быстрым взглядом присутствующих, прежде чем занять своё место по правую руку от Бориса, - ...у него не стоит цели очернить меня пред моими же подданными».       - Вынужден напомнить вам, брат, что на одном из предыдущих собраний вы дали мне понять, что моя помощь не требуется, - холодно ответил он, - Что же изменилось теперь?       - Поскольку ты - будущий царь Варды... - слова эти будто бы на мгновение застряли в горле у Бориса, но он, кашлянув, продолжил: - Ты обязан следить за ходом заседания Совета и знать нюансы обсуждений. А книжки можно почитать и перед сном, - с трудом проглотив поднявшийся гнев, юноша смолчал, слушая тихие смешки из зала. Хуже не придумаешь - учинять семейную ссору, отчитывать монаршую особу при всём честном народе! Какая низость...       - Так как в предыдущий раз ты не благословил нас своим присутствием... - тем временем продолжал вещать регент, - ...я озвучу прискорбную весть снова: жрецы сообщили, что очередной неурожай вызван тем, что Боги отвернулись от нас. Причина тому неясна. Если что-то срочно не предпринять, начнётся голод, а там не за горами и народная война.       - Хм... - Александр усмехнулся и промолвил: - Разве неурожай начался на днях? Почему я не слышал об этой проблеме на прошлых собраниях?       - Нет, Ваше Высочество, - подал голос ответственный за земледелие, - Весь последний год мы пытались наладить процесс созревания зерна, но, едва достигнув пика роста, оно внезапно погибало. Ничто не помогает. Даже жрецов с магами подключали - бесполезно. Похоже, Боги вынесли нам смертный приговор...       - Глупости! - фыркнул Александр, - Боги тут ни при чём.       - Откуда такая уверенность, Ваше Высочество? - поднял лысую голову главный жрец, - Вы не верите, что Боги способны погубить целое государство?       - Довольно! - досадливо топнул ногой Борис, - Я тебя пригласил не для того, чтоб ты смуту разводил!       - Никто не сомневается в могуществе Богов, - перекрывая поднявшийся ропот, сказал Александр, - Но я сомневаюсь в добросовестности людей. Кто ответственен за подношения?       - Я, - главный жрец подобрался и оскорблённо заморгал, словно бы заранее готовясь к нападкам в свой адрес, - В последний раз всё было в порядке, Ваше Высочество.       - В последний раз? - уточнил царевич, - Значит, в предыдущие разы возникали проблемы?       - Вовсе нет, - жрец замотал головой, - Я лично проверял подношения - всё было на своих местах. Но дело даже не в этом - Боги не желают принять их! Энергия жертвы - свежайшей жертвы, лучшей из имеющихся, осталась в туше, но не вознеслась на небеса! - он так отчаянно таращил глаза, что царевич махнул на него рукой. Не похоже было на ложь.       - Выясните, чего они хотят, - промолвил Александр, - Ведь жрецы это умеют, не так ли? Ответ предоставите мне на Совете через неделю, - на что главный жрец покорно склонил голову.       Остаток собрания прошёл неудовлетворительно: ни от кого толком невозможно было добиться чёткого ответа на поставленный вопрос «что делать?» В итоге, вышедший из себя Александр отдал распоряжение усилить торговлю с соседними государствами на период, пока не будет решена проблема неурожая. Предложение организовать раздачу хлеба и денег населению из государственной казны регент категорически отклонил, заявив, что так и самим недолго на паперть угодить. Указ на преследование тех, кто продаёт еду втридорога во время голода удалось продвинуть, и, довольный хоть какими-то подвижками Борис, глядя на разочарованного брата, подписал решение.       Про войну никто и словом не обмолвился.

***

      «Не к добру это... - выходя из зала, подумал царевич, - Если всё так плохо, как говорит Владислав, то отчего же все медлят? Чего ждут? Почему никто не готовится к сражению, не укрепляет защиту? Почему все делают вид, будто ничего не происходит?!» - он вспомнил ошарашенное выражение лица Юлиуса, когда он упомянул о войне. - Стало быть... придворный маг знал. Значит, знал и отец. Тогда, разумеется... Совет также был осведомлён о грозящей опасности... Ничего не понимаю! - он схватился за волосы, и в немой ярости бессилия стукнулся лбом о запястья, - Нужно вернуться к Юлиусу... Он наверняка сможет рассказать мне хоть что-то!»       Однако, когда он вбежал в обсерваторию, она оказалась пуста - только ростовое окно открыто, и теперь холодный зимний ветер гонял исписанные бумажные листы по всей комнате.       - Вот же... - он вздохнул и принялся собирать разлетевшиеся записи. Юлиус в последнее время становился всё рассеянней. Может, сказывался возраст... Даже маги не могут избежать увядания.       Он подошёл к окну и взялся за ручку, намереваясь закрыть его, как вдруг услышал с улицы перепуганные крики.       Крепко взявшись за раму, царевич осторожно высунулся наружу. В глазах потемнело.       - Юлиус...       Придворный маг изломанной куклой лежал на каменных плитах внизу и свежая кровь медленно замерзала вокруг его головы, точно зловещий нимб.       Бывший начальник стражи с тремя помощниками уже кружил вокруг тела и настойчиво разгонял причитающих в ужасе служанок и прогуливающуюся поблизости знать.       - Ваше Высочество, - он вздрогнул, оборачиваясь. Тут одна из рук соскользнула вниз по мокрому от снега стеклу и он едва не вывалился в проём.       Спустя мгновение, дрожа и задыхаясь от пережитого, он бессмысленно таращился в пепельно-бледное лицо Владислава.       - Что вы делаете?! - с раздражением спросил тот, - Жизнь не дорога?       - Там... там... - царевич, умоляюще глянув на него, вновь обернулся в сторону окна, но руки вампира держали его, словно стальные тиски, - Т-т... - казалось, у него отнялся язык. Он понял, что больше не может. Юлиус был вторым после отца, к кому он питал хоть какие-то тёплые чувства в этом змеином гнезде. Хоть какие-то...       Он заплакал.       - Прекратите, - Владислав, сжимая в пальцах его плечи, застыл, - Немедленно.       Александр не понимал, как он может быть таким жестоким. Неужели же у него за триста лет не было никого, по чьей смерти он пролил хотя бы слезу? Неужели там - под этим мундиром - давно всё умерло?..       Всё, что он смог - только спрятать лицо в ладонях - давясь слезами и содрогаясь от горестных спазмов.       - Проклятье... - вздохнул голос рядом, после чего царевич с удивлением почувствовал, как тиски на плечах разжимаются, а после медленно обнимают его стальными обручами - неожиданно бережно и, пожалуй, неловко.       - Слушай меня, дитя... - тон изменился - теперь он звучал почти нежно, - Взгляни... - под мокрый подбородок скользнула холодная кожа перчатки, обращая его лицо кверху. Мягко вспыхнули рубины зрачков, - Прямо сейчас - мы уходим отсюда, - последнее, что он ощутил - как чёрные пальцы стёрли слёзы со щёк и наползающее ощущение оглушительной тишины:       - Один... Два... Три.