His selfish but right choice

Что ты чувствуешь? Я не знаю. Я запуталась. Я так устала. Словно моя жизнь - нечто сродни утопии. Притяжение земли ощущалось безумно остро, а волны волос, будто корни дерева притягивали к ней, утяжеляя голову, и так заполненную гнетущими мыслями, превращая все это в непосильную ношу. Благо корни она может обрезать. Джинкс ощущала странное спокойствие, граничащее с пустотой. Это не было облегчением или радостью, а скорее безмятежным принятием неизбежного конца. Она видела свое прошлое, все, что осталось от Силко, как груду обломков, тяжелый груз, который она несла слишком долго. Огонь, который она разожгла, символизировал не только уничтожение физических вещей, но и полное искоренение боли; всего, что связывало её с прошлым, с тенью Силко. Это казалось ей ржавой цепью, которую она наконец-то готова была разорвать. Пламя, которое безжалостно окутывало весь кабинет названного отца, представлялось ей символом очищения, полного уничтожения боли и ужаса, которые она пережила. Это был акт окончательного освобождения, пусть и через смерть. В ней не было места страху или сомнениям, только глубокая усталость и убежденность, что смерть — единственный выход, единственный способ прервать бесконечный, мучительный цикл. Она стояла на лопасти своего убежища, а за спиной, словно насмешка, находился шалаш, состоящий из одеял, на котором больше никогда не зажгутся огни гирлянды. Чтобы сжечь его ей просто не хватило спички. И сил. В руках холодела металическая мартышка-монах, аналог бомбы которой в виде акулы убил Паудер в роковой день на мосту, после чего ее глаза навсегда лишились былой лазури, предоставляя место цвету фуксии. А теперь пришло время Джинкс. Поразительно, но стоит только– – Стой! Она уже точно фантомно чувствовала, как ее тело расщепляло на тысячу мелких кусочков. Как? Кто? Она медленно, будто не веря в происходящее, перевела взгляд за спину. Исключительно ради утоления интереса. Ее уже ничто и никто бы не остановил. – Я только хотел поговорить, – протягивал ладонь он, словно перед ним был одичавший, раненный и дикий зверь. – Убирайся, Экко, – она бы хотела сказать раздражительно, но сил на эмоциональную окраску голоса попросту не осталось. – Я только хотел поговорить, Пау, – он оборвал себя на полуслове, зажмуриваясь, отчего ей захотелось истерически рассмеяться. Какая ирония. Ну давай, добивай. – Джинкс. Она вновь фантомно чувствовала, как уже давным-давно дернула за чеку. Монах ожидающе мигал в женских руках, пока она непрерывно смотрела на парня, тяжело выдыхающего и опустившего взгляд вниз. Не мучай себя, коротышка. – Поздно, Экко – Постой! Разве его бровь была разбита, когда он появился здесь? – Всегда словно в танце с тобой, да(?)– усмехнулся он, тяжело скатываясь вниз. Что за недометафоры? – Я посижу здесь одну минутку, переведу дыхание, – будто спрашивая ее разрешения, выдохнул он. – Попробую уговорить старую подругу, чтобы не взрывала нас, – вновь грустно усмехнулся парень. Минута? Минута слишком долго. Слишком невыносимо. Но она не заберет его с собой. Хватит уже смертей из-за нее. Взгляд глаз цвета фуксии вновь обратился к монаху. – Я устала от разговоров, – она фантомно ринулась вперед, падая с лопасти вместе с гранатой, чтобы не задеть Экко, но вновь осознала, что это была только мысль, которую она не успела воплотить в реальность. – Я узнал от одного человека, – начал он, делая паузу. – Особенного, что неважно, что было в прошлом, никогда не поздно построить что-то новое, – ее взгляд опустился к странному баллону в его руках, на дне которого остановились мартышки. Ее маркировка. Он сделал это в память о ней? Взгляд Экко на мгновение тоже опустился к ним. – Кто-то стоит того. – Просто оставь меня одну, – Джинкс повернулась к нему спиной, но не подрывала их. Ждала, пока он уйдет. Размышляла, раз не прыгала вниз с лопасти. Это дало надежду. И в этот раз он не упустит подаренный ему судьбой шанс. – Я должен был поверить в тебя тогда, – молвил лидер поджигателей, вспоминая их встречу несколько лет назад. – Я должен был сделать хоть что-то, – он скривил губы, не отрывая взгляд от ссутуленной женской фигуры, кожа которой была бледнее обычного. – Ты определенно сделал, помнишь? Закоулок Зауна с пропитанным химикатами воздухом даже днем выглядел мрачно, но так по-домашнему. Девочка лет одиннадцати почти незаметно юркнула в это безлюдное место, доставая свой трофей и проверяя его сохранность. Это была ее первая полностью самостоятельная вылазка, чтобы доказать Силко, что она достойна быть с ним. Чтобы он ей гордился. Вдруг, ее схватили за руку, заставляя юное сердце ухнуть в живот. Она уже на инстинктивном уровне собиралась вырываться или драться, но оглянувшись, на мгновенье обомлела. – Паудер, перестань мешкаться, – нахмурившись, прошипел Экко. Он снова наблюдал за ней при помощи своих встроенных в здания механизмов. Мальчик верил, что она уйдет от Силко, что она вернется к нему и они вместе смогут выжить и справиться. Вернуть жизнь, как при Вандере. Ведь, как он считал, Силко насильно забрал ее к себе, когда она была совсем маленькой и брошенной, не имеющей силы дать отпор в одиночку, сбежать. Они неоднократно разговаривали на эту тему. Паудер оправдывалась, говорила, что ей нужно лучше втереться в доверие, чтобы провернуть подобное, но Экко считал, что прошло достаточно времени. Внутри девочки мгновенно вспыхнуло раздражение, и она гневно выдернула свою руку из его хватки. – Я не была ребенком уже тогда, это мой выбор, – огрызнулась она. – И меня зовут Джинкс. Девчушка развернулась, срываясь на бег и оставляя обомлевшего Экко позади. – Помню, – тихо ответил парень, пока в его воспоминаниях всплывал образ плачущего мальчика, что не смог спасти свою подругу. Свою первую любовь. Что вытирал сопли вслед убегающей от него обладательнице голубых кос. – Вот почему я здесь, – он неспешно и бесшумно шагнул к ней. Джинкс устала предаваться воспоминаниям. Представлять, что могло бы быть, если бы она поступила бы по-другому. Палец натянул чеку, но так и не смог выдернуть ее. Воздух будто выкачали из легких, когда к ее спине прижалось мужское тело. – Я должен был постараться лучше, – он не должен был отпускать ее тогда, ему необходимо было не сдаваться. Но они оба были такими маленькими. Им слишком рано пришлось повзрослеть. Далекое прошлое уже не изменит, но на будущее повлиять он все еще мог. – Мне жаль. – Всегда мальчик-спаситель, – грустно усмехнулась девушка, прикусывая нижнюю губу из-за очередной волны накативших эмоций. – В этот раз я не остановлюсь, не отпущу, – смотря в пустоту, обещал Экко. – Неважно что происходит. Я рядом. Он сильнее сжал ее в своих объятиях, отчего девушка содрогнулась всем телом. И заплакала. Монах выпал из ее рук, канув прямо в пропасть с лопасти, взрываясь и освещая находящуюся под ними тьму. Ее хрупкое тело содрогалось в задыхающихся рыданиях, которые она была не в силах подавить. А Экко просто стоял, просто держал ее в руках, просто был рядом. И этого «просто» было достаточно, даже слишком. Когда она в последний раз глубоко вздохнула и судорожно выдохнула, поджигатель чуть отстранился, позволяя ей развернуться. – Как ты вообще оказался здесь, – Джинкс не умела быть слабой в чужих глазах, это противоречило ее канонам. Боялась проявлять уязвимость. Поэтому она так оборонительно смотрела на него исподлобья, нападая своим вопросом. – Это очень длинная и занимательная история, не рассказав которую, ты вряд-ли поверишь мне, – усмехнулся Экко. – Это явно как-то связано с этой штуковиной, – предположила она, все также уставшим голосом, указывая на Z-привод. – Я обязательно тебе все расскажу, но сейчас нам всем нужна твоя помощь, если ты позволишь. Они двинулись вперед, Джинкс следовала за Экко, обхватив себя руками и потупив взгляд в пол. Поджигатель, заметив это, скинул с себя свою куртку, накидывая ее на женские, покрытые мурашками плечи. – Перестань жалеть меня, Экко, – вновь огрызнулась она, но скидывать с себя куртку не стала. – Это не жалость, а психологическая поддержка, – оправдался он, чувствуя стекающую с виска каплю пота. Он взял ее за руку, активнее устремляясь на выход. – Ну же, давай быстрее уйдем уже отсюда, – конструкция ее логова напрягала не из-за своей хлипкости, а из-за того, что в таком месте явно не рекомендовалось находиться таким импульсивным людям, как Джинкс в тот момент, когда их преследуют суидцидиальные мысли.