Вокруг нас

      Аккерман придержал шляпу — налетел поток свежего ветра, напоминая о грядущей осени — поправил её и довольно огляделся. Вальяжно, под чем скрывалась резвая готовность. На улицах ему пока никто не бросался в глаза. Опытный взор не выхватывал в толпе или же закоулках бывших разведчиков, готовых напасть, чтобы отбить пленного или же заложника. Как не попадались и люди, вызывавшие подозрение или хотя бы желание сменить маршрут. И это говорило о том, что либо на Мангера тем в самом деле плевать теперь, что либо информация до тех доходит не столь быстро. Последнее могло особо играть на руку. Особенно тогда, когда их небольшой отдел военной полиции в срочном порядке менял планы и готовился к самой настоящей охоте. Свет дня благоволил и более лёгкому рассматриванию крыш. К тому же, люди с УПМ были б более заметными. Они как раз зашли на одну из оживлённых площадей, и Ирнест, возможно, понимая, что сбежать ему не получится от более рослого Кенни, у которого наготове был и нож, и револьвер, и чёрт знает что ещё; шёл покорно. Пока что. Впрочем, Жнец отмечал и то, что спутник тоже порой пристально поглядывает на окружение. Может, ждал помощи. Может, попросту опасался неизвестности. Он вывел его после полудня, самое неудобное для перевода время, из тюрьмы, не говоря ничего толкового. Только подгоняя собираться пинками. «Кива ушла с утра — сейчас должна уже вовсю работать в Ратуше. Нам позарез нужны эти ресурсы и готовность. Посмотрим, что мы нароем за сегодня», хищно прищурился мужчина, ощущая и полнейшую непоколебимость. Всё у них получится. Может, не на опережение, что было бы идеально, но по итогу всё будет решено. Мангер покосился на него недобро, выделив чужое настроение, строя свои безрадостные выводы на этот счёт. — Прекрасный денёк, правда? — осклабился ему Аккерман, смотря неотрывно и колко.       Продолжал давить там, где мог. Создавал нужную обстановку, в которой нервы у стойкого человека начнут сдавать. Тогда и истязания будут работать лучше. Тот не знал ни куда, ни зачем его «отпустили» из тюрьмы. Пришло ли то время прощаться с памятью? Выход был оформлен официально, и Ирнест мог бы идти куда захочет. Но на деле его конвоировали куда-то. — Не знаю, что ты задумал, — ответил бывший чиновник, пряча за более или менее чётким голосом свою тревогу и неуверенность. — Это не сработает. — О, мне нет дела до твоих дружков сегодня, — нагло заявил ему Потрошитель, а потом вкрадчиво добавил: — Как и толку от тебя. Так что посмотрим. Может, хотя бы помелькаешь наживкой пару часов. Я как раз подышу свежим воздухом. Ты-то знаешь, как бумажная волокита утомляет.       Давал ложные зацепки к своему «плану». На деле же планировал просто передать того в другую тюрьму. Без внимания. И на сей раз без официальных бумаг.       Носиться с ним и следить постоянно не было времени. А потом нужно было отвезти того по-быстрому, незаметно к Ури. «Если Род укатил, а я поеду сейчас прямо в особняк или что-то эдакое, то они тогда поймут, кто из братьев обладает силой титана. Мне такое ни к чему», Кенни как бы невзначай провёл рукой по карману с оружием и хмыкнул, когда спутник отвернулся в очередной раз. И они продолжили дальше свою непростую прогулку. Аккерман планировал хоть немного дожать там, где малявка не смогла, но на пару их усилия должны были дать хоть какой-то результат. А это в их условиях лучше, чем ничего. Медленно проходили площадь, и ничего не приключалось. — Забавно, что ты на их стороне, — вдруг проговорил Мангер, в очевидной попытке что-то предпринять самому. Порассуждать напоследок.       Впрочем, Жнец ожидал такого, зная, что и на встречных фразах можно будет что-то услышать, подловить. Поэтому лишь посмотрел на него сверху вниз. — Каждый выбирает сам, нет? — усмехнулся он и поводил плечами в плавной разминке. — И ты выбрал её после того, как прирезал десяток, чтобы отомстить за семью? — скептично спросил Ирнест, чуть презрительно поморщился. — А потом сам же уничтожаешь то, что от неё осталось? — Знаешь, я не встречал Аккерманов давненько, — с недовольством проговорил Кенни, не теряя внутреннего спокойствия. Даже безмятежности — человек перед ним хотя бы начал говорить менее аккуратно. — Какой это имеет смысл без них.       Рассудил, что если даст тому хоть немного уверенности в том, что у них есть схожая черта в преданности семьям или же эдакому, то тот, остро нуждавшийся и сам в поддержке своих близких, скажет больше. «Человеческая природа — им надо все свои эмоции вечно разделять с кем-то. Как будто сами не могут», он чуть скривился, утаивая эту мысль под течением внешней игры. А Мангер, всё же пошедший к тому состоянию, когда нервы начинали шалить, когда всякое начинало само лезть в мозг, лишь качнул головой: — Не знаю. Но мне кажется, что семья, которая столь много вложила в решение проблемы, расплатилась жизнями, кровью, будущим, — вполне серьёзно проговорил он и посмотрел перед собой на дорогу, — не поняла бы тебя. Я видел многих раньше. И все они считали, что бездействовать в этой ловушке — смертельно.       Кенни тоже считал, что это вся эта история с Имир и стенами не приведёт ни к чему хорошему. Но и знал он большее. Сумел понять. Хоть кое-как. Сил, чтобы что-то реально исправить, у них просто нет. Они могут лишь ждать нужного момента, подходящего, а до того охранять порядок, чтобы мир внутри стен подошёл к грядущему как можно целее. Ури частенько бывал очень задумчивым. И пусть ничего не говорил вслух или же чего-то конкретного, Аккерман понимал, что думы его не о прекрасном будущем.       Поэтому он лишь усмехнулся, чувствуя то превосходство и силу тяжёлого знания, то, с чем он старался, получив от Ури. Подобно дару. Но обратил внимание всё же на иную деталь. Тоже не менее реальную. Ещё одно звено этой цепи. — Смертельно, но кто ж сидит, сложа руки. Ты вот больше никогда не увидишь своих дружков, — вернул он в недвусмысленной шутке, хохотнув, а потом спросил опасно вкрадчиво: — И каких Аккерманов ты знавал? — Раньше я видел многих, — надменно повторил Мангер, выделяя первое слово и давя на то, что сейчас эта семья почти истреблена теми же Райссами. — И они верили в дело даже тогда, когда король начал их вырезать. Мы оба были тогда юны. Но я знал тех, что уцелели, лучше тебя, Кеннет Аккерман.       «Стало быть, в самом деле ты с детства или отрочества приобщён к этому. Интересно, насколько тянется твоя вера», отметил Жнец и коротко прикинул, как лучше повести беседу дальше. Как ему… подвести этого человека к более подробным, полезным фразам или хотя бы к подавленному состоянию. — Довольно уверенное заявление, — саркастично хмыкнул он и перевёл взор перед собой, изображая всё же задумчивость о той потере, — но так же ты можешь мне сейчас нагло лгать об этом. — А что если я скажу, что у нас осталось много от твоей семьи? М? — насупился Ирнест и покачал головой в сожалении. — Ты мог бы просто ознакомиться с этими письмами и послушать того, кто работал с ними рука об руку. Подумать об этом всём сам. И не делать выбор, не зная второй стороны. Не зная свою семью.       Слова говорили и о другом — о подлинной грусти за то, что всё может закончиться реально не так, как хотели продолжатели дела Граема Райсса. Сейчас спутник как никогда близко подошёл к этому осознанию, позволяя себе «напоследок» обдумать всё. «У тебя будет время и принять это. Смириться», ядовито пообещал Кенни, а сам впервые недовольно поморщился и выдохнул, изображая из себя того, каким его видели почти все. Не самым дальновидным человеком, для которого мотив семьи имел крайне важное значение. Как будто это всё могло иметь к той практичное отношение. Но нет. Его семья умерла.       И он-то как раз это пережил и отпустил. Пускай и утопил в крови многих, мстя. Это он тоже считал верным. — То, что прошлый объебался, — проворчал показательно он, создавая ту опасную видимость реальной беседы, — не значит, что ошибается нынешний. — Это не меняет того, что ты сейчас предаёшь честь семьи, все те жертвы, — вновь покачал головой Мангер и тряхнул руками, начав мять пальцы, сунул в карманы, а карие глаза обратились мыслями явно куда-то в иное место. — Или отказываешься от возможности узнать ту. Ты правда хочешь, чтобы всё это исчезло? Добить своими руками.       Явно знал достаточно об этом, а не бравировал. Они как раз миновали оживлённую площадь с торговцами, и Кенни грубовато и внезапно свернул в один из переулков потише. Отчего бывший чиновник начал тревожно озираться. Его мысли всполошились, оставив внутри лёгкую сумятицу. — Кто знает. Но говоришь, что жив ещё тот Эррол, который вместе с Дунканом и Граемом занимался этим, — широко ухмыльнулся Аккерман и недобро проговорил: — Вот с кем мне было бы интересно потолковать. По душам. Что ж тогда стольких Аккерманов не спасли? — Это сложно, это всё очень сложно, — поёжился Ирнест и выдохнул в той спешке: — многие помогали нам сохранить всё, чего успели достичь, не щадя себя. Чтобы не добрались цепные псы. И сейчас вы не доберётесь, — с уже не столь уверенным вызовом произнёс он.       Но всё же нашёл в себе силы вновь взглянуть в лицо живому Аккерману, а не призраку прошлого. И тот лишь подался вперёд, смотря неотрывно, подавляюще. И Мангер всё же отступил к стене, чувствуя ту неопределённость чужого настроения. Кенни медленно улыбнулся, но его голос звучал очень опасно. — Доберусь. Но скажи-ка мне, — хмыкнул и сам подался назад, скучающе поглядывая в стороны тихого проулка, — ты не думал сделать всё же хоть что-то хорошее для своих друзей? Пока помнишь их. Скажем, сохранить им жизни, м-м? Не погрешу против истины — это в твоих руках тоже. — Я не верю тебе, — бросил Ирнест, однако всё же крепкая уверенность в его сознании уже начинала давать трещины.       Этого Потрошитель из Митры и добивался, хоть и признавался себе в том, что действие равно может не дать результатов практичных. У них не слишком много времени. И ему нужно играть на встречном. Момент подходящий. — Нам… не обязательно убивать твоих дружков, чтобы решить проблемку, — произнёс он и провёл языком по зубам точно на пробу. — Даже младшего сынка вашего учёного, что пошёл по кривой дорожке. Ну прямо как я — я симпатизирую ему, — фыркнул он и рассмеялся, но потом заговорил серьёзно: — И твоего друга. Этого… Дона. Может, братья Райсс найдут и к нему… особое сочувствие? Как никак всё это иронично. Я не чудовище, чтобы лишать их троих этого. Пускай сами разбираются в делишках Граема.       Глаза Мангера расширились, и он отвернулся — они теперь точно делили один из секретов. Довольно значимый, бывший истоком. И это сулило теперь особой опасностью другу бывшего чиновника. А Кенни, решивший сейчас надавить погрубее, не ошибся и в другом — за близкого человека, с коим Мангер рос, тот переживал немного больше, чем за себя, за свои муки. Особенно в этой гонке за какой-то глупой, мнимой короной.       «Не так уж сложно и изобразить, что меня затронуло это всё. Вся эта семейность, идейность. Его бы прирезать прямо тут, но мне ведь в самом деле это необязательно. Смогу поступить так, как поступил бы Ури», мужчина дёрнул уголком губ, следя внимательно за чужим лицом, в коем эмоции и скрывались как могли, и проступали всё равно. Как и ожидалось бывшего чиновника это застало врасплох и по-своему ранило. Поэтому он вновь спустя несколько вязких секунд наклонился к нему. — Мне нужно лишь знать одно. Во всём этом. Лишь одно, — проговорил он утверждающе, звуча крайне убедительно, потому что говорил… правду. — Всё остальное, — хищно ухмыльнулся, когда настороженный взор Мангера вновь коснулся его лица, — я и так знаю. Голова у меня варит вроде пока что, не жалуюсь. А моя девочка шустрая и гибкая не только подо мной, — прищурил глаза, буквально заставляя человека внимать неотрывно. — И друзья у меня тоже имеются. Ещё помнят. И которых я… тоже ценю. Как и ты.       Но пока тот не спешил ничего предпринимать, варясь в своих мыслях, что теперь текли сбивчивей, спутанней, выслушивая одновременно и чужое убеждение. То вносило свою волю. И Кенни продолжил разбирать чужую собранность. По камню. Откровенно пользуясь той человечностью, отчаянно искавшей хоть что-то светлое, чтобы поверить в такой дрянной ситуации. Надежду в другой исход, понимание. — Думаешь, мне в самом деле охота их убивать? Особенно со всей этой Аккерманской историей, — он невесело улыбнулся и наклонил голову вперёд и набок. — А почему бы нам просто не разобраться со всем этим? Нужды устраивать новую резню нет. Но вот если я буду долго искать, то пожалуй буду зол.       Выдержал паузу, чтобы Ирнест мог наглядно и во всех красках представить всю эту картину. Расправы над его друзьями. Вероятно, кровавую и… — Понимаешь. Это всё бессмысленно, — продолжал добивать Потрошитель из Митры и в насмешливом сожалении протянул: — Вы уже проиграли. Как только о вас стало известно. До того, как вы закончили. — Что если я скажу, — вытолкнул Мангер и потряс головой. Возможно, в попытке остановить свою слабость.       Но Кенни уже точно чуял ту, устроив всё это. Как запах страха, паники. Уверенно брал то, что сделали дни в одиночестве, непростые вести от малявки, её собственный заход и разговор. Поэтому для вида выдохнув в раздумьях, он произнёс: — Тогда пока не будем отнимать у тебя память, а у них жизни, — повёл плечом и прикрыл глаза, создавая жест доверия, гася пристальность убийцы. — Обсудите всё сами с Райссами. Это не совсем мои решения.       Лгал без малейших колебаний — лишь сухой расчёт, но по крайней мере Мангер продолжит свою жизнь. Хотя бы.       С этим Аккерман уже успел рассудить и решить, что это действительно верно. С него не убудет. И новое чувство того своеобразного милосердия всё же присутствовало во всём серьёзном деле. Довольно удивительно. Пускай привычка и тянула держать руку на ноже, чтобы как только дурак озвучил нужное, прирезать его и оставить тут. На виду у всех. Жнец даже успел задаться вопросом: не размяк ли он из-за дружбы с Ури или же из-за чувств к Киве? Но пришёл к выводу, что нет. Разум так же же твёрд. Это отдавало больше силой, чем слабостью. И даже такой «спасённый» уже не мало. А остальных, наиболее вероятно, вырежут в течении ближайших недель. Только Ирнест этого уже никогда не узнает, вероятно. Кенни думал теперь об этом с довольной прагматичностью, оценивая саму возможность ещё кого-то приволочь Ури. Но уж зачинщиков… следовало б. Правда, понимал он и то, что дело слишком юркое — придётся всё решать на ходу. Как и сейчас, собственно. Времени особо мусолить Мангера или идти по заученному плану не было. В эту минуту молчаливых дум и заминки шум жизни в стороне сделался громче. И при этом дальше. Люди вокруг жили безмятежно, не задумываясь очень уж над серьёзными вопросами. Чести и нет. И всё свелось к одному: скажет ли бывший чиновник или нет? И тот сник телом, точно потерял остатки воли. На эти секунды. — Это у озера, — вымолвил он устало и потёр переносицу, опустив голову.       Больше ничего не добавил, и Кенни прищурился строже, пока тот не мог этого видеть и собраться вновь. Озёр внутри Стен хватало. Но Ирнест сказал лишь эти три слова. И видимо, они значили очень много. Поэтому Аккерман принялся оценивать и обдумывать фразу. Единственную полезную им. И пока не спугивал Мангера. «У озера. У озера. Это что-то конкретное и определённое. Какое из них? И почему? Разве у озера удобней делать опыты с титанами?», он потянул носом, а глаза заблестели сталью. Ответ у него, надо лишь понять. Не упустить эту ниточку. На которую он и не особо рассчитывал этим днём, однако смог получить. Они смогли вместе с Кивой. Дало толчок и прилив сил, азарта. Живого и горячего, но не пьянящего.       И тут ему в голову пришло то озеро, единственное большое на карте. О нём единственном можно было сказать столь точно. Юго-восток Розы. Рыбацкие деревни. Глушь. Всё… — Большого того? — уточнил Аккерман для проформы. И сделал озадаченный вид, поправив шляпу.       … сходилось. Совпадало и с его ощущениями, мыслями, предположениями Кивы, подсказками Ури. Ирнест же молча покивал, видимо, больше не собираясь ни о чём говорить. Теперь он хмурился, покусывал до побеления губы. И Кенни беззвучно скривил лицо в оскале, чувствуя, что привычка всё же подмывает его пустить клинок в дело. Но теперь ему лучше поскорее отвести их пленного и передать в руки охраны. Он протянул руку к Мангеру, чтобы ухватить за плечо и повести дальше. — Больше ничего не скажу, — вдруг заявил тот твёрже и бросил пристальный, хитрый взгляд на своего врага. — Пускай удача рассудит сильнейших. Быть может, вы все там и подохнете. Я верю в них. — Сильнейшие не нуждаются в удаче, — весело ответил ему Аккерман и дёрнул того от стены, потащил по проулку. — Поэтому шевели ногами. Раз я сегодня добрый.       Повёл кругом, чтобы запутать Ирнеста ещё больше и не дать тому понять, что изначально его вели просто в другую тюрьму. Спутник в самом деле стал более нервным, дёргался порой на звуки в стороне, однако нашёл в себе силы не трепать больше. Сделал свою ставку и собирался продержаться. И теперь тому предстояло лишь ждать, верить. И Кенни про себя даже не спорил, что тот подсказал не облегчающее решение — позволял своим друзьям встретить преследователей на своём поле. Опасность не уменьшилась. «Но главное, что это экономит нам время. Время — решает. Для нас больше, чем для них», он довольно обдумывал, как теперь лучше поступить, пока они передвигались по Орвуду быстрым шагом. Несколько раз Ирнест всё же точно высматривал возможность дать дёру, впрочем Аккерман каждый раз взором приглашал того к поступку, что нарушил бы достигнутую «договорённость». И бывшему чиновнику приходилось вновь бороться со своими столь разными эмоциями, мыслями. Поэтому когда Потрошитель довёл его до тюрьмы, тот совсем извёлся. И угрозой себе, и угрозой своим близким, и тем, что указал на них, но и тем, что не мог совсем им помочь и никак иначе подсобить.       Делал свою работу и страх… забыть их, что в памяти прочтут и большее. Но пока большее Кенни и не требовалось — он справлялся. Это он просто чуял, как и ту силу, что помогала. Стоило ему преступить порог тюрьмы и втолкнуть перед собой Мангера, Жнец обратился к уже более или менее знакомому полицейскому: — Мои оболтусы тут? — громко рявкнул он, и военный вытянулся как на парадном построении, вскочив со своего места. — Да, — ответил тот, а потом начал шариться на столе. — Браяр передала с ними и приказ. Всё, наверное, готово. Да, всё готово.       Ирнест настороженно прислушивался, осматривался, ожидая подвоха, поэтому Аккерман прошёл к нему, вновь хватая за плечо, толкая вперёд. Бросил на ходу подчинённому: — Отлично. Позови мне их, — кивнул и устремился вперёд, наклонился над пленником, усмехнулся: — Не трясись. Пока побудешь с новыми друзьями.       На охранном посту ему передали ключ от заготовленной камеры, и Жнец пошёл туда, мыслями прикидывая, как разумнее распорядиться остатком дня. Нужно было успеть и в Ратушу, и в пару мест, и в идеале, вопреки всем трудностям, незаметно в особняк Райссов. Ури действительно стоило сообщить теперь обо всём. Тот тоже имел право решать. В новой камере оказалось несколько комфортней, чем в прежней. Небольшое окошко под потолком — тем не менее, свет всё равно был драгоценностью в этих стенах. Койка получше. Умывальник, отхожее место. Даже стул и стол. Но стены не стали менее плотными, дверь не стала легче, замок не стал проще. По-прежнему заперт. Кенни улыбнулся Ирнесту, когда тот с подозрением оглядывался. — Поживёшь пока тут, — проговорил с той насмешкой, прошёл к зеркалу и осмотрел себя: — И мне спокойней, и тебе. Не так ли? — посмотрел на напряжённого Мангера в отражении.       По коридору раздался грохот торопливой трусцы — солдаты самого Аккермана исправно спешили к ним. В самом деле, в камеру зашло трое мужчин, две женщины. И Кенни, коротко оглядев тех, кого они смогли направить в это место, сделал быстрый выбор: — Том и Глэнис, — жёстко указал он и мотнул на бывшего чиновника. — Отвечаете за него головой. Чтобы ни-ку-да не делся. Поняли?       Лишних пояснений не потребовалось. И Жнец устремился на выход, бросив им ключ от камеры. Теперь ему требовалось поскорее добраться до Ратуши, где трудилась Кива. Им двоим требовалось подготовиться к атаке на ещё одну лабораторию. Подготовиться как следует.