В конце они умрут.

      Утром следующего дня в приюте был переполох всего по одной простой причине, заключавшейся в Ёсане, что умело отбегал от своих товарищей, просивших его успокоиться и довериться им. Сан и Минги метались за ним по гостиной, оббегая диван и потушенный очаг, перепрыгивая матрасы и одеяла, однако всё равно каким-то образом не догоняя Кана, что наотрез отказывался ложиться на кухонный стол, на котором была постелена клеенка и разложен скудный запас их медикаментов. В глазах лучника плясала паника и открытая враждебность на обманчиво-спокойные слова погодок, что уже устали носиться за своим товарищем туда-сюда. Тело Кана напряглось, готовое к новому выпаду. Пот стекал по его побледневшему лицу, искажавшемуся в тот момент, когда тупая боль во рту пронзала его челюсть и отдавалась в нос и виски. Он понимал, что они правы, что он должен лечь на этот чертов стол и позволить Чонхо вырвать зуб с разросшимся кариесом, но глупая трусость в поджилках не давала ему собраться с духом и отдать себя на их милость. Что угодно, но не это. Ёсан и до катастрофы боялся стоматологов и просил ходить с ним свою девушку, чтобы она поддержала его, пока он лежал в оцепенении на кресле для осмотра и глядел расширенными от страха глазами на склонившегося специалиста в голубой шапочке и медицинской масочке, что делали всю ситуацию еще более тяжелой и гротескной. А тут он будет наблюдать рожи этих придурков, у которых из медицинских познаний — это перевязать, полить перекисью рану и отрезать то, что нельзя вылечить. Хотя последнее было единичным случаем с несчастным Юнхо.       - Ёсан, хватит, ты от этого все равно не сбежишь, - пропыхтел Сан, дернувшись и снова не поймав Кана, что отбежал в сторону лестницы на второй этаж. Минги аккуратно подбирался к нему, но лучник все равно видел его краем глаза, выставив ладони в защитном жесте. - Ёсан, ты почти год от трупов бегал и полную антисанитарию пережил, а тут нас боишься?       - Он прав, Ёсан, - вздохнул Сонхва, что с остальными глядел на эти догонялки со стороны кухни. Старший юноша недовольно свел брови к переносице и сложил руки, прислонившись поясницей к столешнице. В глазах Пака плескалось беспокойство по поводу вынужденных обстоятельств и решительность, касающаяся здоровья непреклонного Кана, - ты ведешь себя глупо. Мы же тебе только хорошего желаем.       - А еще... Мы же договорились. Ты с последнего момента слетел, - пожаловался уже Чонхо, которому надоело стоять около подготовленного стола с плоскогубцами в руках. Он их со вчерашнего вечера подготовил, недавно прокипятил и держал в чистоте, чтобы расправиться с проблемой товарища в течение минуты и вернуться к своим обязанностям в гараже. По итогу их затея по спасению Ёсана затянулась уже на полчаса, если не больше. - Хватит вести себя, как баба! Ложись на этот сраный стол или я тебе руками твой гнилой зуб вырву... И не факт, что с первого раза.       На опус механика Рюрико вскинула брови и наградила его недовольным взглядом, на что Чхве-младший даже не шелохнулся, продолжая взирать на колеблющегося Кана, чей цвет лица стал напоминать голые стены спален на втором этаже. Глаза лучника бегали от одного друга к другому, сердце стучало в диком необузданном темпе, отдавая барабанным воем в его висках и пустом желудке. Минги тем временем продолжал подкрадываться к другу небольшими шажками, давая ему время на добровольную капитуляцию. Сан не двигался, наблюдая за тем, как отчаяние и боль смешиваются на физиономии лучника, перекликаясь с недомоганием от очередного очага жжения в его рту, из которого тянуло тошнотворным ароматом гнили. Кан сам ощущал то, насколько всё плохо, осознавал, насколько критично его состояние, в котором он даже воду пить не мог без дрожи во всем теле, не говоря уже о нормальном питании.       - Обещайте… - голос лучника дрогнул, и тот исподлобья вновь поглядел на своих товарищей. Отросшая челка его спутанных темных волос упала на глаза. - Обещайте, что сделаете это быстро.       - Как получится, - честно сказал Чонхо, щелкнув плоскогубцами, на что получил несколько раздраженных взглядов. Уён, стоявший подле, не поленился пихнуть механика, намекая, что он вообще не помогает урегулировать ситуацию. Чону бы и самому нужна стойкость, учитывая то, как его прошибает озноб от ярких картин предстоящего испытания, с которого он благополучно сбежит на улицу: вид крови он переносил тяжело по сей день, а уж слушать мученические стоны и наблюдать дергающееся тело своего ровесника было непосильно.       - Ёсан, ложись уже на стол. Раньше начнем – раньше закончим. Еще много дел на сегодня, - пронесся по убежищу отстраненный и строгий голос Хонджуна, что все это время сохранял молчание и единственным глазом смотрел на беспорядок среди его команды. Его челюсть сжалась, отчего на скулах заскользили желваки. Плечи кэпа напряглись, а пальцы отбивали незатейливый ритм на гладкой поверхности тумбы. – Хватит. Мы уже говорили об этом и пришли к выводу, что другого выбора нет… Если ты не хочешь сдохнуть от голода.       Слова Кима звучали отрезвляюще и жестоко в своей чистоте. Он был прав и не хотел скрывать эту грязную истину, понимая, что она будет действовать куда убедительнее, чем сладкие речи и мягкое давление, от которого Кан ускользал, словно змея, не собираясь идти навстречу. Глаз его не отрывался от замерзшей и сокрушенной фигуры Ёсана, который рвано вздохнул и облизнул сухие губы, уперев взгляд в пол и собирая крупицы своего достоинства и мужества, покорно вникая в голос разума, соглашавшегося с доводами Хонджуна. И, как последний гвоздь в крышку гроба его бунта, по челюсти прошлась тупая невозможная боль, сверлящая его десну на месте зуба, зараженного кариесом и разрушавшегося под процессом гниения. Взор Кана помутнел, после чего он перевел дух и сделал первый шаг в сторону стола, стискивая ладони в кулак.       Минги и Сан переглянулись, кивнув друг другу, и сопроводили трясущегося Ёсана. Сонхва помог Кану сесть на шаткую конструкцию и уложил его на спину, в то время как Рюрико достала фонарик и встала рядом с головой молодого человека. Она немного колебалась, но после приподняла ладонь и в утешительном жесте провела ей по неряшливой челке лучника, отчего он зажмурился, но не из-за отвращения, а от очередного толчка к неизвестности, поджидавшей его в ближайшие секунды. Пальцы Такаямы убрали с его покрытого потом лба прилипшие пряди, после чего она похлопала лучника по плечу, чувствуя то, как всё его тело напряглось и натянулось, словно тетива лука.       - Так, приятель, - пробормотал Сан, что встал рядом с девушкой и обратился к другу. Чхве-старший сглотнул вязкую слюну, ощущая, как теплая жидкость прошла по пищеводу, падая в сжимающийся желудок, после чего приподнял голову друга, вставляя ему в рот тонкую полоску нитки и завязывая в тугой узел за затылком, отчего губы Ёсана разошлись в сторону, открывая доступ к зубам. Ничего толковее они придумать не смогли, чтобы пасть товарища во время процедуры не закрывалась, но, судя по тому, как Кан не мог сомкнуть губы, ощущая дискомфорт от своеобразного кляпа, это сколько-то работало. – Всё нормально будет, держись только.       Сан шумно выдохнул и накрыл ладонями плечи дернувшегося Кана, наблюдая за тем, как у ног юноши встает Минги и также придерживает лодыжки их несчастного товарища, вцепляясь дрожащими пальцами в грубую кожу ботинок. Глаза Сона были расширены, давая увидеть, как за перегородкой очей проносится вихрь самых разных мыслей. Кадык на шее Ги дернулся вверх и вниз, приподнимая тонкий слой кожи.       Чонхо тем временем смочил плоскогубцы раствором и неспешно подошел к столу, ощущая на себе испуганный и взволнованный взор Ёсана, чьи потемневшие от напряжения глаза вперились в припухлое лицо Чхве-младшего, державшего в своих твердых умелых руках инструмент. Конструкция этой хрени, ни разу не создававшаяся для вырывания зубов, вызывала повторную дрожь в теле лучника, отчего он дернулся, но две пары рук удержали его в горизонтальном положении, прижимая к клеенке и фиксируя его в одном положении. Мышцы плеч Сана напряглись, когда тот ощутил сопротивление друга, не отрывавшего свой дикий взор от фигуры механика.        - Ёсан, расслабься, пожалуйста, - попросил его Сонхва, положив ладонь на нервно вздымающуюся грудь парня, который изо всех сил пытался усмирить в себе накатывающую панику. Глаза Кана едва ли упали на обеспокоенного Пака, продолжая сверлить ужасом и невысказанной мольбой Чонхо, что сам стал колебаться. Механик поёжился и передернулся, оглядываясь на собравшихся. - Да, будет больно, возможно, даже очень нетерпимо, - честно молвил каждое слово старший, постукивая пальцами по тому месту, где сердце трепалось в хлипкой камере человеческой тюрьмы, - но если мы не сделаем иначе, то будет ещё хуже.       Глаза Хва наполнились сожалением, когда он лицезрел то, как лучник инстинктивно мотает головой, находясь в ловушке обстоятельств. Кан сжал кулаки, отчего его костяшки побелели. Сопение и преждевременный хрип вылетали из глотки молодого человека, наполняя мертвую тишину убежища своим протестом, что плотной массой перекатывался по взбугрившимися мышцами Ёсана, когда тот вновь дернулся, и вновь его удержали друзья.       Слюна скапливалась во рту, намачивая жалкую пародию кляпа, чьи уголки врезались в мягкую плоть губ.       - Давай, дружище, тише, - шептал Сан.       - Всё нормально будет, Ёсан-а, - протянул гласные Минги, наблюдая, как Рюрико тактично обхватывает левую кисть их «пациента», чтобы он не вскинул каменный кулак и не двинул им кому-нибудь из присутствующих. Японка подняла глаза, почувствовав взор Сона.       Её зрачки были расширены от напряжения, когда они пересеклись взглядом, молча общаясь и стараясь поддержать друг друга и убедить в том, что их действия в действительности правые. Сон ощущал, как нерешительность течет по венам погодки, видел как подрагивает её нижняя губа, как сжимается тонкая шея с россыпью карамельных родинок. Он и сам был не в ладах с собой, стискивая лодыжки друга, который что-то мычал Сонхва, но, глядя на выступающее изнеможение Такаямы, выскочившее наружу в это мгновение, он отбросил собственную слабость в сторону. Уголки рта Сона раскрылись в слабой улыбке, которую он адресовал именно ей. На дне его потемневших глаз вспыхнул огонек надежды и поддержки, который он пытался передать ей, как если бы кто-то наклонил зажжённую спичку к другой.       Он не надеялся, что этот акт заботы и доброты хоть как-то отразится на Рюрико. Минги почему-то был твердо убежден в том, что хоть какое-то влияние на японку он имеет в меньшей степени, учитывая её привязанность и тесный контакт с Сонхва. Он видел себя недостойным в её глазах, хотя до трепета в груди желал, чтобы она так же раскрывалась при нем, всегда улыбалась над его словами и не отступала от возможности высказать всё, что лежит на её душе. Они были с ней хорошими приятелями, чьи судьбы сплелись под тяжестью обстоятельств и кроткими, но такими важными моментами, разделенными между ними. Как минимум для него всё это было опьяняюще важно. Всякий свободный момент он прокручивал каждое слово и действие, даже не задумываясь о том, что сидит на этом повторяющемся сеансе сознания с короткометражкой, в которую влюбился до одури и продолжение которой жаждал больше, чем ужин после изнурительного дня.       И вот… Рюрико ответила ему тем же скромным поднятием губ, от которого по нутру разлилось липкое сладкое тепло. Он глядел на просвет на безликом лице японки, к своему стыду, забывая о том, что сейчас ему не до этого коллекционирования контакта между ними. Очнулся он после того, как Ёсан снова дёрнулся под его ладонями и сдавленно всхлипнул, глазея в ужасе на склонившегося Чонхо с плоскогубцами в руках.       - Просто… расслабься, - прошептал механик, пальцами левой руки сжимая нижнюю челюсть приятеля, стараясь зафиксировать ее в одном положении.       Кан протестовал, но его попытки оказались тщетными, когда все, за исключением Хонджуна и Уёна, навалились на него, придавливая бьющегося в панике Ёсана к железной поверхности стола, на котором шуршала пленка. Каждая частица тела лучника напряглась, скручиваясь в пружину, готовую вот-вот вытянуться и потянуть за собой его, чтобы вырваться из ловушки коварного рока.       - Ну-нг, ну-нг, - вылетало горловое бульканье из распахнутого рта юноши. Из уголков глаз Кана потекли соленые горькие слезы, пробегая вниз по покрасневшим щекам и скатываясь вниз, оставляя после себя влажный мерцающий след. Капилляры проступили на белке розовыми тонкими ручьями, соединяясь друг с другом и убегая за карие, потемневшие от страха зенки. – Ну-нг…       - Что он говорит? – спросил Сан, пытаясь разобрать слова друга и едва не отшатываясь, когда ослабленную тушу под ним резко пробил импульс силы, ставший последней попыткой выкрутиться из цепких лап приятелей. – Черт, Ёсан… Мать твою! Успокойся уже!       - «Нунг», - ответил ему Пак, а после нашел взглядом Рюрико, - Рю, посвети фонариком для Чонхо.       - А… да, - Такаяма тут же нащупала второй рукой нужный предмет и щелкнула кнопкой, направляя белый луч света в распахнутую пасть Ёсана со скопившейся слюной и тошнотворным запашком гниющего зуба. Ноздри защипало, отчего японка сморщилась, но не отступила, продолжая подсвечивать нужную зону и с замиранием в желудке следя за тем, как хватка Чонхо становится сильнее на лице хныкающего и мычащего Кана.       - Ну-нг, - снова булькнул Ёсан, зажмурив горящие от плача глаза, когда губ коснулось смоченное перекисью железо раскрывшихся плоскогубцев, случайно стукнувших по зубам. Дрожь отдалась по всей ротовой полости лучника, отчего он сдавленно простонал. Грудная клетка его поднималась и опускалась рвано, свидетельствуя о крайней точке самообладания.       Пот выступил на лбу Чхве-младшего, когда его глаза наконец-то углядели нужный зуб, чья беловатая лунка осела и покрылась чернеющей пленкой, напоминая кровоточащий шрам. Десна вокруг вспухли и покраснели.       - На счет три… - пробормотал Чонхо, хмурясь и смыкая железо и невольно задевая мягкую плоть, отчего Кан снова измученно взвыл, пытаясь закрыть рот. Всё, что у него получилось, – это дернуть челюстью с щелчком, но не более: имитация кляпа и застывший хват пальцев механика не оставил ему никакой возможности отделаться от этого.       Напряжение повисло в воздухе тягучей жирной массой, играющей на нервах молодых людей, что приготовились к решительному рывку. Руки Сана и Минги с силой впились в конечности Ёсана, не отпуская до самого конца; Хонджун промыл руки и взял приготовленный стакан с теплой кипяченой водой; Сонхва пододвинул ближе к себе вату и перекись, а Рюрико громко сглотнула, продолжая ассистировать временного врача в лице Чонхо, который вскинул подбородок вверх, сделал глубокий вдох и выдох, отчего засвистели прокуренные легкие, а после наконец-то вернул свое пристальное внимание к цели. Мышцы в районе предплечий и плеч напряглись, чтобы одним разом выдернуть пораженный кариесом зуб и не продлевать мучения несчастного.       - Три… Два…, - не досчитывая до единицы, Чонхо стиснул пальцами рукоятку плоскогубцев, чьи резные губки взяли в клещи боковые выступы. Боль пронзила рот заоравшего Ёсана, а после усилилась в несколько раз, когда механик резким движением руки дернул инструмент назад, вырывая его зуб, на месте которого тут же образовался вулкан алой крови, чья кислая металлическая лава заполонила пасть забившегося в судороге Кана.       Слюна потекла с уголков побледневших от шока губ, сливаясь с розовой пеной, которую тут же стала спешно вытирать Такаяма, продолжая держать дрожащей рукой фонарик. Белый свет неуклюже плясал по алой жиже, проникающей в глотку закашливавшегося Кана, чьи глаза едва не вылетели из орбит. Кожа юноши посерела, а телодвижения становились рваными и бездумными в попытке перевернуться и встать, руководствуясь инстинктами. Разум его поплыл, не анализируя то, как руки Сана подняли его голову, чтобы тот не захлебнулся, а Хонджун влил стакан теплой воды, промывая пасть мученика. Ручей крови и слюней стал еще шире и обильнее, стекая по подбородку и шее, на которой выступили вены, натягивая тонкий пергамент кожи, впитываясь в ткань его одежды и образовывая лужицы на пленке под лучником.       - Давай сюда, - Рюрико вздрогнула, когда пальцы Минги сначала коснулись ее кисти, а после перехватили фонарик, который едва не упал.       Она благодарно кивнула корейцу и схватила полотенце, тут же вытирая лицо Ёсана, над которым теперь кружил Сонхва, помогая парню выплюнуть сгустки изо рта. Сан всё также держал голову изнывающего и стонущего от боли парня, чья челюсть не смыкалась от боли, а сохнущий язык дёргался в полости рта, пытаясь дотронуться до зияющей дыры вокруг пульсирующей десны, чьи края были порваны от грубого обращения. Перед глазами молодого человека плясали тёмные пятна, но он всё ещё оставался в сознании, механически выполняя указания Пака, что доносились до него сквозь толщу тумана, в котором бродило его сознание. Немощность захватила его разум, отдаваясь импульсом по обмякшему и уставшему телу. И лишь на краю яви вспыхивали ярким фейерверком желания и мечты, заставляющие его снова и снова повторять только одно слово шелестящими устами: «Нунг».       Ёсан послушно держал рот открытым, пока Сонхва и Рюрико вместе затыкали рану ватой, а после вытаскивали, прикладывали промоченную перекисью, а за этим снова сухую, чередуя их, чтобы вытравить остатки крови и обеспечить хоть какое-то подобие санитарии в их убогих условиях. В воздухе стоял плотный кислый запах, на который почти никто не обращал внимания, поглощенные заботой о Кане. Тот мотал башкой через силу, бегал поблекшими глазами от одного смазанного лица к другому, пока не задержал взор на пустом пространстве между головой Рюрико и Минги. Сон опустил фонарик, чтобы не слепить своего товарища, и вновь уловил совсем тихое: «Нунг».       Минги нахмурился и оглянулся туда, куда смотрел лучник, но увидел лишь пустое пространство кухни. Прищурившись и почувствовав горький привкус на языке, юноша вновь поглядел на товарища и похлопал его по плавно вздымающемуся животу, ощущая под ладонью впалость сквозь несколько слоев вспотевшей одежды. Пальцы Кана нервно подергивались, желая схватить за руку кого-то, кто плясал перед его глазами, пока мозг отходил от боли, которую всеми силами пытались убаюкать товарищи.       - Нунг… - снова прошептал Ёсан, продолжая пялиться в никуда.       - Кого он зовет? – спросил Сан, убирая с покрывшегося испариной лба Кана темные волосы, отводя их назад. Обеспокоенные и любознательные глаза Чхве-старшего переходили с одного из присутствующих на другого, но все как один пожимали плечами в ответ либо игнорировали, сосредоточившись на задаче.       Чонхо с отвращением чистил плоскогубцы и закинул их обратно в тазик с кипяченой водой, а вырванный зуб сложил в дырявую салфетку и отложил в сторону, чтобы потом выкинуть. Хонджун помогал Сонхва избавиться от использованных медицинских принадлежностей, а другие сложить в выделенный ящичек, чье содержимое было до безобразия скудным: бинты, вата, марля, несколько пузырьков с перекисью, щипцы, какие-то таблетки, пара шприцов. Рюрико стирала с лица Кана остатки крови и слюней, стараясь не тревожить припухшую челюсть с пылающей кожей. Японка работала бережно, приходясь чистой стороной махровой ткани по подтекам на шее. С сожалением она глядела на бардовые вкрапления в одежде юноши, взяв на заметку то, что ее обязательно нужно будет постирать.       - Куда его потом отнести? – спросил Минги, ощущая дискомфорт от нависшей неуютной тишины. Его пытливые очи уставились на Джуна, однако секундой позднее тот покосился на Такаяму, что случайно задела его локтем и тут же извинилась. От этого прикосновения сердце Сона кратко дернулось в щедром приступе счастья, отчего он не сразу вернул внимание к капитану.       - Пусть пока полежит тут, а потом перетащим на матрас – ему отдых нужен, - ровным голосом дал указания Ким, глянув на младшего юношу единственным глазом, вокруг которого появилась нездоровая желтизна от стресса и нехватки витаминов. – И тишина, так что в ближайшее время займемся работой на улице. Рюрико и Сонхва останутся в доме, чтобы приглядеть за ним.       - Как думаете, к вечеру припухлость станет меньше? – с хрипотцой вопросила Рю, разглядывая лицо Ёсана, что смежил веки и стал дышать ровнее, все еще мучаясь от боли и пульсации во всей челюсти, ощущая непривычку от тяготеющей пустоты в ряду зубов. – Ему, наверное, пока не стоит есть в ближайшие часы…       - Будем надеяться, что спадет, - кивнул Пак и тяжело вздохнул, также разглядывая увечье приятеля, но не прикасаясь к нему, - если не сможет поесть – подождем утра. Там уже должно быть лучше… наверное.       Хва сглотнул комок в горле от неуверенности и неопределенности, что ложилась на его плечи и на плечи присутствующим мертвым грузом. Они не были уверены в том, что сделали всё правильно, но знали лишь то, что и так, и так у Кана бы были большие проблемы со здоровьем. Однако избавление от гниющего куска его тела было шансом на то, что всё наладится, нежели решение, при котором они оставили бы всё на самотёк.       - Давайте пока не будем гадать дальше, а дадим ему отдохнуть, - промолвил Хонджун, отойдя от друзей, чтобы подхватить с дивана одеяло и перетащить его на тело Кана, что продолжало безвольной куклой валяться на холодной клеенке. Рюрико тут же оживилась, откинув испорченное полотенце на кухонную тумбу, и помогла капитану накрыть парня теплом. Её мозолистые ладони разгладили складки и укрыли Кана. Длинные ресницы юноши трепетали, пока он погружался в тревожную дрему. – Разберемся со всем, когда придет время. Сейчас у нас есть небольшая отсрочка и дела.       - Я пойду найду Уёна, - шепнул Сан и отвернулся от этой сцены, накинув куртку и шагнув на двор их убежища, где всё это время прятался от суровой реальности Чон.       Минги проводил взглядом Чхве-старшего, а после и младшего, который также поспешил уйти и вернуться к починке машины, прихватив с собой инструмент, которым он произвел процедуру. Рассеянные глаза Сона уткнулись в закрывшуюся дверь, остановившись на ней в смятении. Он пару раз моргнул, силясь прийти в себя, но очнулся лишь после того, как до него донесся голос японки.       - Минги, помоги, - попросила она его, показав на кляп, который все еще стягивал уголки рта Ёсана.       Сон тут же обошел девушку, становясь над Каном. Его пальцы с предельной осторожностью проникли под затылок Ёсана, стараясь не тревожить его сон, прислонились к черепу сквозь густую копну черных сырых волос и надавили вверх, приподнимая голову молодого человека. Такаяма скользнула за ним, силясь нащупать узелок импровизированного кляпа.       Минги смотрел на то, как руки девушки исчезают под лучником, как её макушка оказывает в парах сантиметрах от него, давая ощутить въевшийся в локоны японки запах домашнего уюта, приглушенного пота, и кислого железа с элементами табака, который не покидал ее даже после того, как она выкурила последнюю сигарету. Её пальцы соприкоснулись с его, когда она пыталась развязать веревку, скользя холодной кожей и фалангами по его теплым, отчего Минги невольно дрогнул и замер, боясь, что она воспримет его реакцию неправильно. Но она была слишком озабочена своей целью, чтобы заметить порозовевшие щеки корейца и то, как он облизнул губы, давя рвущуюся наружу улыбку от этого контакта. Минги было приятно. Он корил себя за то, что ощущает нечто подобное в ситуации, когда это было неуместным, но ничего не мог с собой поделать, наклоняя подбородок и впитывая каждый момент.       Сердце его гулко застучало в груди, ладони стали потеть от того, как она снова прижалась костяшкой мизинца к нему. Её кожа несмотря на трудности, работу и испытания была гладкой на ощупь и такой манящей. Он бы хотел, чтобы этот момент продлился подольше, а еще больше – не в таком положении. Ги и раньше касался Такаямы, но было это не так часто, обычно сквозь одежду, но даже такие моменты доставляли ему сияющую радость и душевный подъем.       Сонхва, что в это время готовил спальное место для Ёсана, очищая их беспорядок в гостиной, оглянулся и ненароком стал свидетелем этой тихой сцены, разворачивающейся в паре метров от него и Хонджуна. Глаза старшего парня так и остановились на том, как Рюрико с нахмуренным лицом пыталась подцепить ноготками узелок, стремясь не нарушить покой дремавшего Кана, шевеля губами в немом ругательстве и согнувшись пополам, и на том, как лицо Минги светлело от любования японкой. То, как смягчился взгляд Сона, как уголки его рта подергивались и растягивались в скромной улыбке, как он наклонял подбородок и старался не шевелиться, было очаровательным и, что уж таить, мило.       Пак тихо хмыкнул к себе под нос и отвернулся обратно, чтобы не смутить Минги, если он почувствует, что за ними наблюдают исподтишка.              К четырем часам вечера стало смеркаться, однако Чонхо не спешил покидать гараж, продолжая хлопотать над машиной и делать пометки на бумажке, отхлебывая из своей чашки с кипятком и глядя недоверчивым взглядом на Кана, что примостился в уголке его обители и стругал себе стрелы. На лице парня была наложена пропитанная спиртом марля, подвязанная бинтом. Челюсть его закономерно опухла и покрылась пунцовыми пятнами, все еще пылая после избавления от зуба, что был благополучно выброшен механиком за забор их убежища.       Кан сидел, сгорбившись, и методично делал насечки на прутиках и ветках, подготавливая основание для оперения и наконечника. Темные спутанные пряди, не закрепленные сзади в короткий хвостик, спадали на скулы юноши, скрывая задумчивые, уставшие глаза, прикрепленные невидимыми нитями к его методичной работе. В прохладном помещении, освещенном парой свечей, раздавался звук работы ножа по дереву, шумные глотки Чонхо, когда тот снова прикладывался к сосуду с местным чаем, и проникающий свист поднявшегося на улице ветра. Желтые пятна плясали по фигурам молодых людей, разделявших тихий момент относительного покоя, который ни первый, ни второй не собирался нарушать. Чхве-младший потому, что просто не хотел пока что болтать, а Ёсан – предпочитая молчать после очередного потрясения. Его язык периодически скользил по ноющему рту и нащупывал дыру в ряду, чувствуя медный привкус.       Кан пришел к механику не так давно, без слов взяв свои вещи и сев на свободный стул, начиная работу. Как его отпустили Рю и Хва было загадкой, но, судя по тому, что Пак всё еще не зашел следом и не попросил лучника вернуться в дом и соблюдать постельный режим, они либо договорились об этом, либо Сонхва дал заднюю и позволил парню делать то, что он хочет. В конце концов вряд ли бы Кан был в восторге проваляться целый день на матрасе под одеялом, слушая то, как остальные трудятся. Безделье было обременяющей совесть роскошью, к которой они прибегали только тогда, когда совсем становилось темно, либо когда погода становилась настолько невозможной, что Хонджун разрешал поспать днем.       - Так... Как ты себя сейчас чувствуешь? – спустя затянувшееся молчание подал голос Чонхо, прихлебнув чаем.       - Нормально, - ответил ему Ёсан, едва шевеля языком из-за опухшей челюсти.       - Ну и хорошо, - кивнул на это механик и откинулся на спину стула, сцепив на животе пальцы в замок. Он шмыгнул розовым от прохлады носом и продолжил, - а ты переживал, что будет все плохо... Ну, если не считать отека и самого процесса. Согласись, мы сработались складно.       На слова друга Кан замер и отвел глаза от своей работы, бросив недовольный взор на младшего парня, которому, кажется, было ничуть не страшно от реакции лучника. Чонхо невинно улыбнулась, обнажив небольшие зубки.       - Брось ты дуться, - отмахнулся Чхве, - мы же все правильно сделали.       - Знаю, - буркнул Ёсан, опустив свои глаза на стрелы, как тут же поднял их вновь и обратил внимание на долговязую фигуру Минги, что стеснительно зашел в гараж. Следом за Соном внутрь проследовал декабрьский ветерок, от которого в помещении стало на пару градусов холоднее. Пахнуло морозом, от которого нос Чонхо защипало, и тот чихнул, согнувшись пополам и зажмурившись, а за этим выругавшись.       - Чего пришел? – задал вопрос механик, мрачно глянув на Минги.       - Сонхва просил проверить как вы тут, - промолвил Сон, криво ухмыльнувшись и подняв ладони, в которых были зажаты две горячие чашки с чаем, которые ему всунул Пак, - и это передать.       - Я уже напился, так что сам хлебай, - отказался Чхве-младший, следя за тем, как высокий силуэт юноши неуклюже перемещается по заваленному полу гаража, стараясь не своротить своими ногами стопки с инструментами и старую мебель. Минги внимательно смотрел за тем, куда ступает, продвигаясь к Кану, что соизволил отложить в сторону свое занятие и принять из рук Сона кружку с напитком, благодарно кивнув.       - Как с машиной дела? – полюбопытствовал Минги. Этот вопрос был самым популярным среди них несмотря на то, что в ближайшее время никто не собирался покидать приют, учитывая дорогу и необходимость доработки их тачки. Тем не менее, это была одна из немногих тем, с которой можно было начать никудышный диалог с Чонхо.       - Работаю еще, - ответил ему Чхве то, что отвечал всегда, едва сдержавшись, чтобы не плюнуть. – Знаешь, если вы будете чаще задавать этот вопрос – от этого процесс не ускорится. Скорее я в какой-то момент времени заряжу одному из вас гаечным ключом.       - Начни с Уёна – он больше остальных болтает, - низко посмеялся Ги и наконец-то уселся на край захламленной скамейки, прижав к себе ноги и согнувшись из-за полки, что низко свисала над его растрепанной головой, в которой застыли белые нерастаявшие снежинки, потерявшись в черных космах. – Потом уже можешь на меня перейти.       - Я из принципа с тебя начну, - скривился Чхве, но в его словах не было ни злобы, ни враждебности. Уголки рта механика подёрнулись в лукавой ухмылке. - Ну хрен с этой развалюхой. Ты лучше поделись с нами, как твой план по захвату японских островов?       Минги едва не подавился водой, вовремя отведя от своих губ закругленный ободок керамической чашки с покоцанным хвостиком. Кашель вырвался из его раздувшейся от возмущения и смущения груди, сопровождаемый довольным гоготанием Чонхо. Младший юноша сощурился и подцепил пальцами отвертку, играясь с ней и не сводя глаз с покрасневшей рожи Сона. Ошалевшие зенки уставились на наглого механика, что несколько не стеснялся озвучить свои мысли и игнорировал любую осторожность. Сердце Минги гулко застучало в груди от предположения, что где-то рядом могла находиться Рюрико и услышать обрывок их диалога. И он был чертовски уверен, что трактовала бы она посыл именно так, как он есть в действительности, – что речь идет о ней.       - Чонхо, придурок, - заворчал на него Ги и сделал небольшой глоток чая, жмурясь от того, как горячая вода заплясала на его внутренней стороне щек, обжигая чувствительную плоть. – Следи за словами.       - Ну а что такого? Мы тут одним – можем и посплетничать в нашей гордой мужской обстановке, - пожал плечами Чхве и снова посмеялся, наслаждаясь смущением собеседника, - так что там, выкладывай! Есть то, чего мы не видели прямо перед своим носом?       - Нет ничего…       - Что, совсем ничего? – вскинул брови механик и слегка наклонил голову, чтобы услышать невнятное бормотание товарища. – Вообще-вообще? Да, ну ты Минги и глупенький. Уже столько месяцев прошло, столько воды утекло, а ты вокруг да около ходишь. Мужик ты или кто?       - Заткнись, - шикнул Минги и выпрямился, но тут же ойкнул от того, что его макушка соприкоснулась с полкой над головой. Раздался зловещий звон банок.       - Чонхо, Минги прав, ты палку перегибаешь, - вклинился в разговор Ёсан, чьи руки вновь были заняты нанесением насечек на самодельные стрелы. Глаза Кана были опущены на свои пальцы в перчатках с рваными краями. – Мы не в том положении, чтобы беззаботно строить отношения и флиртовать. Да и, учитывая нрав Рюрико, я сомневаюсь, что она будет искать себе отношения. Есть дела важнее.       От озвученной позиции Кана плечи Ги слегка опустились, а глаза рассеяно пробежались по мрачной фигуре лучника, осмысливая его слова. Неприятный осадок в какой раз за весь этот период пребывания в приюте поднялся в запустевшем нутре юноши, рассеивая споры сомнения и тоски, от которой порой хотелось вздернуться на веревке, лежавшей совсем рядом в убежище механика. Он и сам себе напоминал о том, что его действия могут быть неуместным, появившееся желание и влечение – опасным и оскорбительным, но зажёгшаяся жажда и симпатия не стихала, ведя неумолимую войну разума и сердца. Минги придерживался выстроенных границ в отношении Такаямы, чтобы не спугнуть ее своим давлением и настойчивостью, через силу отводил себя, чтобы постоянно не быть в её поле зрения и не нервировать, дорожил теми разделенными моментами и разговорами, что были с ними, на подобии утренней ситуации с пальцами. Он все это делал в надежде на то, что когда-то настанет день, когда он сможет поделиться разросшимися цветами в его душе, что благоухали невинностью и теплом, обдавая одаряемого сладким ароматом искренности. Но после слов Ёсана и собственных тревог, вся эта осторожность казалась ему напрасной забавой, которая не приведет ни к чему в конечном счете.       - Эй, что сразу крест на всем ставить? Ты с Рюрико на эту тему говорил, чтобы быть уверенным в том, что ее беспокоит? – тут же выдвинул свой вариант Чонхо, вскинув округлый подбородок и глянув на нахмурившегося Ёсана. – Выживание-выживанием, а романтика и радости нашей несчастной мрачной жизни по расписанию. Знаешь ли, можно совмещать попытку не сдохнуть и любовь. Так даже интересно – дополнительный стимул перетерпеть еще один жизнь в этом всеми забытом месте. Тем более… Когда если не сейчас пытаться найти общий язык? Мы в замкнутом пространстве, работаем бок о бок, пережили кучу дерьма, что сплотила нас. Пусть Минги попробует…       - А потом жалеть об этом будет, - вымолвил Кан и поморщился от тянущего чувства в мышцах челюсти.       - Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и всю жизнь сокрушаться, - ответил на выпад Чхве-младший и оставил отвертку в покое, сложив руки на груди и вернув взгляд к Минги. – Так что руки в ноги и строй план по захвату японских островов.       - Да хватит ее так нарекать, - вспыхнул Минги, находя приевшееся определение к девушке пошлым и абсурдным, - звучит глупо.       - Ну а как ты хочешь нашу секретность сохранить?       - Ну уж точной не прямой ассоциацией с ней, - Сон фыркнул и сделал глоток из кружки. – Да и прав Ёсан, верно. Вряд ли она будет даже рассматривать что-то такое, не говоря уже о том, чтобы это было со мной…       - Ты Ёсана меньше слушай – он самый угрюмый в нашей компании, - протянул Чхве, продолжая игнорировать раздраженное пыхтение и темную тяжелую ауру вокруг Кана, что сильнее ссутулился в плечах. Пусть позлится, ничего страшного не будет. – Попробуй за ней поухаживать, говори ей милые и приятные вещи, старайся помогать почаще и игнорируй наши насмешливые взгляды в твою сторону… Нам просто интересно порой за этой картиной следить. И еще… - Чонхо прочистил горло. – Кто если не ты? Очевидно, что никто из нас более не заинтересован в том, чтобы вокруг Рюрико виться, как щенок. У меня любовница – эта развалюха, - механик указал в сторону тачки, - Хонджуну не до этого – у него свои проблемы и личная трагедия, Сан и Уён точно нет, Сонхва её воспринимает, как младшую сестру и не более – я тебе на это гарантию даю и голову на отсечение, а Ёсан…       - Нет, - тут же подал низким голосом ответ Кан, не шелохнувшись.       - Ну вот, сам слышал. Так что дерзай пока время есть, - взмахнул рукой механик и поерзал на неудобному табурете, от которого мышцы ягодиц постоянно ломило.       - Я ей не интересен, - вздохнул Ги и окончательно был готов сдаться уже от этого понятного горького факта. – Это видно по тому, как она поверхностно общается, как воспринимает меня как равного остальным, как не задерживается дольше положенного, когда мы наедине… Это очевидно, что я ей не симпатизирую. И я даже уверен в том, что она в курсе по поводу моих чувств…       - Друг, послушай, - Чонхо тяжело вздохнул, - не нужно сдаваться на полпути. Знаешь, сколько пар я знал, когда девчонка изначально не отвечала взаимностью, а потом сама бегала за ухажером, чтобы с ним больше времени провести? Много. И твой случай не исключение. Может, понадобится больше времени, чтобы добиться снисхождения и ответной теплоты. Но давай начистоту, у тебя уже большой прогресс, учитывая то, что познакомились вы в обстановке, когда она тебе глотку хотела перерезать… А теперь смотри – общаетесь, живете под одной крышей, пусть и вынуждено. Хотя я клянусь, что изначально ты её также прибить на месте хотел. Всему свое время. Тем более с отношениями. Это ахренеть, какая запутанная и сложная вещь. Так что давай… сопли на кулак намотай, соберись с мыслями и попробуй. Того глядишь, придется в нашей тачке еще место для Рюрико освобождать, чтобы она с нами укатила из этой дыры, а не уехала в неизвестном направлении в свою Японию, где из живых только мутировавшая рыба вблизи Фукусимы осталась.       - Но если она уже не питает ко мне ответных чувств, то, где гарантия, что она изменит свое мнение?       - Минги, мать твою, я тебе распинался тут зря? – вскинул брови Чонхо и фыркнул, раздраженно глянув на сжавшегося собеседника. Сон выглядел до нелепого безобидным, сгорбившись на краю лавки и уткнув локти в колени с видом побитой шавки. – Сегодня одно, а завтра – другое. Я, извини меня, год назад, сидя в своей уютной квартире с рюмкой соджу в компании друзей, не думал, что мне придется когда-либо спасать свою задницу от безмозглых тварей и переживать зиму в разгар апокалипсиса. Жизнь непредсказуема, но ты можешь с ней договориться, если покажешь свои желания и настойчивость. Так что с завтрашнего дня чтобы начал с Рю мутить, иначе я тебя в машину не пущу.       Минги моргнул, обдумывая слова друга и, не сдержавшись, прыснул от его громких слов и уверенности. Чонхо с важным видом нахохлился и поджал руки на груди, закатив глаза и так же не сдержав улыбки, ощущая привкус победы на устах и гордость за то, что смог убедить Сона в действиях, иначе он бы и дальше задавал бессмысленные вопросы, от которых не было бы никакой пользы. Очи механика заблестели в довольствии, и тот одним махом допил остывший чай и со стуком поставил кружку на потертый деревянный столик рядом с собой. Ёсан же позволил себе слабую улыбку, исподтишка наблюдая, как поддергиваются плечи Сона, но в то же время ощущал кислоту во рту не то от зияющей дыры на месте вырванного зуба, не то от внутреннего беспокойства. Он слушал речь Чхве-младшего внимательного, пусть и делал вид полной отстраненности и невольно придавался горьким ностальгическим мыслям, когда так же переживал из-за возможной безответной любви. Чонхо был прав, вдалбливая в голову Минги свою позицию и он бы с ней полностью согласился, если бы не… Если бы не их новый мир.       - И… Как мне подступиться тогда?.. – вопросил Минги, искренне любопытствуя у двух своих опытных друзей. Он знал о том, что и у Чонхо, и у Ёсана в свое время были девушки, которых они как-то да добились.       - Я же тебе сказал – говори всякие милости и приятности, будь рядом с ней, сделай так, чтобы быть центром её внимания, чаще общайся, - перечислил Чхве, пересчитав по пальцам свои варианты. – Если тебе интересно, как я своих пассий добивался, то такой метод не прокатит. Если ты попробуешь подкатить яйца к Рюрико через дерзкий флирт и наглость, то она тебе угли в еду подкинет или нож в печень всадит, - хихикнул он.       - А ты, Ёсан, что посоветуешь? – обратился Сон к другому парню.       - Я… - Кан замер на половине надреза, обдумывая слова младшего парня и уткнувшись взглядом на одолженный нож Такаямы в своих руках. – Когда я строил отношения со своей девушкой, то… - лучник снова запнулся, ощущая тупую боль в районе груди, что не давала собрать мысли в одну картину и выдать хоть что-то адекватное и лаконичное, - просто всё самое получилось. Я постоянно был рядом с ней, несмотря на то что мы учились на разных факультетах, старался ненароком пересечься с ней в коридоре и иногда подкидывал приятные вещи… А потом просто набрался смелости и позвал в кино. Там уже всё закрутилось. Не без страха и сомнения, но по итогу мы были вместе. Я просто делал то, что подсказывало мне нутро.       - Ну, ты просто был собой, - заключил механик и хмыкнул, внимательно изучая Кана, предавшегося воспоминаниям о простых и радостных днях. Свет свечей играл на бледном профиле лучника, переливался в его слипшихся волосах, что беспорядочно падали на лоб и скулы, мерцал в пустых темных глазах. - Вот и ты, Минги, просто будь собой. Девушки любят простоту и искренность. Ну, девушки типа Рюрико. Хотя, - тут Чхве решил разбавить атмосферу смехом, - порой можешь выдавать что-то такое, чтобы у неё в животе бабочки порхали. К примеру, как-нибудь подмигни ей. Не как дерзкий придурок, а просто... - механик сбился и решил просто продемонстрировать. Он приподнял подбородок, чуть наклонил голову вбок, отчего челка спала вперед, а после подмигнул, прикрыв веки на секунду, отчего вокруг образовались игривые морщинки. - Ну, как-то так. Попробуй.       Минги кивает, после чего повторяет движения Чонхо точь-в-точь, но вместо того, чтобы сомкнуть в быстром движении веко на одном глазу, просто моргает.       - Это че было?.. – задал вопрос Чхве, глядя на безобразное отражение его примера. – Ты на кой хрен двумя глазами это делаешь?       Ёсан повернул голову в любопытстве, вызванном словами механика, и поглядел в сторону Сона, что сморщил нос и пытался осмыслить, что не так. Недолго подождав, Ги снова попытался подмигнуть, но вновь просто закрыл и открыл глаза с нелепой рожей.       - Ты одним глазом подмигивая, а не двумя, - посоветовал ему Кан.       - Так я одним и подмигиваю, - пробормотал Сон товарищам, что глядели на него с озадаченным физиономиями, силясь понять, что не так с юношей. Когда Минги повторил одно и тоже действий в третий раз, не поменяв ничего, Чонхо не выдержал и прыснул, прикрыв рот кулаком и отвернувшись.       - Минги, вот так надо, - Ёсан сам подмигнул правильно, в после шикнул от того, что это действие вызвало зуд в скуле. Он приподнял пальцы, чтобы почесать красную кожу, но остановился, когда наткнулся на марлю.       Лучник смотрел, как Сон снова повторяет за ними и ничего не меняется, отчего хихиканье Чонхо становилось сильнее, а раздражение и непонимание Минги выразительнее. Впрочем, это не помешало Кану самому улыбнуться и повернуться в сторону открывшей двери, на пороге которой показался Уён по подбородок закутанный в шарф, который нашел Сан во время одной из вылазок в ноябре. Грубый нос Чона забавно торчал поверх теплой пурпурной замызганной шерсти, а его карие ошалевшие от морозного ветра глазенки уставились на домашнюю теплую атмосферу внутри убежища механика.       - Там это, Сонхва звал ужинать, - оповестил их Уён и снова обвел парней внимательным взглядом, пытаясь понять причину смеха и разочарования.       - Ну-ка, Уён, подмигни, - попросил его со смешком в голове Чонхо, продолжая широко улыбаться.       Четвертый парень озадаченно нахмурил брови на такую странную просьбу, однако сделал, как его просил Чхве-младший, ловко подмигнув сначала одним глазом, а потом вторым, слыша, как сильнее поднимается хохот со стороны механика, хлопнувшего себя по колену от веселья.       - Не понял ничего… - пробормотал Чон, а после отпустил ткань шарфа ниже, чтобы его голос звучал внятнее и громче. – Что случилось-то?       - Минги подмигивать не умеет, - пояснил ему механик и указал в сторону посеревшего от замечания Сона, что решил доказать обратное и глянул на Уёна, а за этим снова на секунду зажмурился, выдавая это за названное действие.       Рот Чона дрогнул, и он загудел, а после высоко захихикал от того, как Ги ругается себе под нос, называя собравшихся придурками.       - Это полный провал, приятель, - гудит Уён и срывается на смех, прислонившись плечом к косяку двери, довольно щурясь, отчего его глаза складываются в тонкие линии, между которыми блестят темные озорные зрачки. Смех Чона подхватывает и вновь хлопает себя по колену механик, пока Ёсан ограничивается тихой улыбкой, наслаждаясь непринужденной атмосферой, забыв на мгновение о трудности их существования. Теплый свет свечей мерцал в так очередному бубнежу Сона, что сразу же шикнул, когда забылся и стукнулся о полку над своей несчастной макушкой.       - Вы чего на всю округу глаголите? – со стороны двери послышался уже тихий девичий голосок, от которой Ги смутился сильнее и надеялся всем сердцем, что пришедшая к ним Такаяма не слышала вообще ничего из того, что они обсуждали.       Сердце гулко застучало в груди корейца, когда тот соизволил подняться с натужно скрипнувшей лавки и выпрямится во весь свой немаленький рост. Пунцовые пятна не то от свободно пробравшегося холодка, не то от неловкости покрыли шею и вытянутое лицо Ги. Его глаза уткнулись на озадаченную Такаяму, что со вскинутой бровью оглядела гогочущего Чонхо и Уёна, с вопросом глянула на Кана, что невинно пожал плечами, а за этим уже уставилась на Минги. Сон совсем сжался и выдавил кривую улыбку, обнажая ровный ряд зубов с желтым налетом и прочистил горло, быстро соображая, что ему стоит делать.       - Сонхва ужинать звал, - повторила японка то, что говорил изначально Уён, однако ни один из парней не сдвинулся с места. – Парни…       - Да мы идем-идем, - закачал головой Минги, отчего волосы на макушке его всколыхнулись. Он тут же собрал себя, неодобрительно зыркнул на Чонхо, что не переставал смеяться в кулак, смежив веки, и направился к двери, стараясь отдернуть себя и натянуть маску напускного спокойствия и безмятежности. Рю же поспешно отвернулась от Ги, когда тот стал приближаться, переступая захламлённый пол гаража, сгорая от стыда и ощущая предательскую дрожь в кистях, когда расстояние между ним и девушкой стало сокращаться. Лицо ее, наполовину прикрытое мглой ночи, наполовину освещенное пламенем свечей, стало четче, позволяя корейцу увидеть открытые скулы, нос и губы, потрескавшиеся от холода. Темные волосы ее были убраны за ушки. Бровки девчонки слегка изогнулись, когда остальные так и не соизволили сдвинуться с места, отчего она настойчиво повторила:       - Парни, ужин готов, хватит на сегодня…       - А мне разве можно есть? – спросил Ёсан, едва сумев перебить плавно стихающее веселье двух своих друзей.       - Не знаю… Ну мы попробуем сейчас, посмотрим, как будет… - неуверенно пояснила она и слегка дернула за край куртки Чона, заставив его оторваться от косяка двери и направиться в сторону дома. Под ботинками молодого человека захрустел снег по истоптанной тропинке. Со всех сторон на него накинулся отвратительный морозный ветер, от которого Уён поспешно натянул до носа шарф, сливаясь с тьмой.       - Я доделаю стрелы и приду, - оповестил её спустя пару мгновений Кан и вновь опустил взгляд, давая понять, что уговаривать его расстаться с занятием бессмысленно.       - Я с ним посижу, - отозвался звонким от хохота голосом Чонхо, - чтобы ему скучно не было.       - Ну… ладно, - пробормотала под нос Рю, после чего вздохнула, поправила воротник своей куртки, чтобы он лучше закрывал шею от стужи, и поглядела на Ги, что стоял рядом. - Пойдем тогда?       - Да, пойдем, - кивнул он и пропустил девушку первой на улицу, а после потянулся своей длинной рукой и закрыл за собой с тихим щелчком дверь гаража, оставив двух юношей друг с другом.       Помявшись на месте, зажмурившись от снега, что прыснул своей холодной пудрой в его сухое лицо, Сон вжал голову в плечи и направился бок о бок с японкой в сторону главных дверей, вслушиваясь в скрип наста под подошвой своих ботинок и скрежетание ветвей деревьев, чьи кроны прогибались под неумолимой оголодавшей стихией. Вдали каркнула ворона, пронзив своим зовом мертвую округу. Но он едва ли концентрировал свое внимание на окружающей обстановке, исподтишка поглядывая на бредущую Рю. Его глаза украдкой запоминали, как чуть сгорбилась ее спина, как ладони спрятались в карманы одежды и как сморщился её нос от пронзительного декабрьского аромата. Темные волосы контрастировали на бледной коже, выбивавшейся из мрачной обстановки. Колени ее сгибались и поднимались, когда она проходила по вновь образовавшимся толстым сугробам, бухтя себе под нос, отчего губы Минги подергивались в улыбке. Он терпеть не мог зиму из-за состояния опустошенности в душе, но сейчас эти эмоции стали притупляться, согретые уловимым теплом чужого тела, когда локоть Такаямы скользил о его.       В гараже тем временем снова стало тихо. Заваленное помещение нарушал лишь стук ножа о дерево и шипящая стружка, спадавшая под ноги Кана. Тот ощущал, как сменилась атмосфера после их безобидного разговора и незатейливого смеха, став пустой и обыденной в своем молчании. Но вместе с тем он ощущал, будто бы между ним и Чхве-младшим стоял неразрешенный момент, который вот-вот всплывет наружу. И он всплыл, когда механик перевел задумчивый взгляд на своего товарища, внимательно оглядел его сгорбленную фигуру, прошелся по подрагивающим пальцам, когда лезвие ножа сделало очередную насечку на новом прутике.       - Ты утром постоянно повторял одно и то же имя «Нунг», - заговорил аккуратно Чхве, силясь не спугнуть своей любознательностью и наглостью замершего на полпути друга. Кан мигом напрягся и плавно поднял глаза, неразборчиво глядя на товарища исподлобья. – Кого ты звал?       Кан не собирался отвечать на этот вопрос. Он сомкнул губы, словно желая, чтобы две полоски навеки срослись и не дали бы ему рассказать клочок своей жизни, что он бережно лелеял и из-за которого каждую ночь распадался на части, видя под смеженными веками лицо, чьи черты стирались и превращались в незаконченную картину ленивого художника. В груди поднялись противоречивые чувства: злость, смятение и тоска, от которой глотку сжало тисками. Взгляд Ёсана потускнел, став совсем пустыми, но не отрывался от выжидающей фигуры Чонхо, давшего ему время на то, чтобы поведать ему правду или продолжить хранить свое сокровище в глубинах сознания.       Но в конечном итоге, как бы разум не сопротивлялся, как бы он не хотел оставить этот момент личным, нечто внутри повернуло стрелку его мнения в обратную сторону.       - Нунг – имя моей девушки, - совсем тихо признался он, после чего вздохнул и отложил свое занятие в сторону, сцепив на коленях пальцы и слегка выпрямившись, чтобы не казаться совсем жалким в глазах механика. – Я уже рассказывал вам, что у меня была подружка до всего этого кошмара, и то, что её… не стало, - слова давались с трудом, а кадры тошнотворной ужасающей расправы воспроизводились в памяти дикими криками и воплями вперемешку с хлюпающим звуком лопающихся органов и треском костей и суставов. – Я всегда боялся стоматологов, но мне приходилось раз в полгода ходить на простой осмотр. Один я никогда не мог зайти внутрь. В детстве меня всегда сопровождала мама… - голос Кана снова оборвался от удушающей хватки ностальгии на его глотке. Челюсть начало сводить от разговора, но он не стал прерываться, - а когда вырос, то всегда просил Нунг ходить со мной. Она всегда соглашалась, потому что знала, что мне было страшно, несмотря на возраст и спокойный характер. Она всегда сидела рядом с креслом для осмотров и подавала свою небольшую ладонь, в которую я цеплялся, чтобы не вскочить на ноги и не убежать прочь. Вот я… Вот я и сегодня звал её, - Кан облизал губы и поморщился от спазма во рту. Но эта физическая боль была для него незначительной в отличие от незаживающей гниющей дыры в сердце, что давно издохло, и на месте его стучало нечто искусственное и фантомное, дающее существование, но не наполняющее его ничем.       - Понятно, - пробормотал Чхве-младший и кивнул другу, без слов благодаря его за открытость. Совесть легла на душу механика, когда тот наблюдал за тем, как лучник уходит в себя, предаваясь событиям минувших лет.       - И потому… Я, наверное, против того, чтобы Минги пытался подбиться к Рюрико, - снова промолвил Ёсан, но неуверенно, будто сам еще до конца не разобрался в истине своего отношения к чужой связи. – Не из зависти. Нет, завидовать мне нечему, учитывая наши обстоятельства. В любой момент жизнь может оборваться, и знаешь… У них ведь нет гарантии, как в сказке, что они будут жить долго и счастливо, как главные герои детского мультфильма. Эта боль, которая образовывается при потере любимого человека, невозможна. Понимаешь, одно дело, когда вы просто разошлись по разные стороны: ты всегда можешь узнать, как у этого человека дела, что с ним, с кем он общается, счастлив ли он, увидеть его в жизни или в социальных сетях, услышать голос… - Ёсан снова сбился и тяжело вздохнул, отчего его грудная клетка поднялась и опустилась, вжимаясь внутрь исхудавшего тела, - другое дело, когда человек умирает. Его нет. И ты должен жить теперь с осознанием того, что никогда не встретишь его, даже если очень захочешь. Память стирает голос, его лицо, смех, прикосновения… - Кан вздохнул и поспешным движением стер слезы с глаз, ощущая, как душа переворачивается наизнанку. Страдание, которое он никак не мог похоронить внутри себя, восставало, протягивало костлявые руки и проникало внутрь его естества, раздирая рубцы и шрамы. – И ты живешь… - лучник сбился, уронив взор на свои ботинки, - живешь в бессмысленной пустоте, с грузом разочарования и ненависти к судьбе, которая не пощадила то, о чем ты молил больше всего… Поэтому я не хочу, чтобы Минги и Рюрико сблизились так, как сблизились я и Нунг. Я не хочу видеть и слышать, как один из них разрывается на части в агонии над мертвым телом другого. Я никому не пожелаю этого… И потому, если мне будет суждено умереть скоро – я приму это как должное. Моя единственная надежда – это не выбраться отсюда, а найти покой на другой стороне и встретиться с ней, вновь обнять, - дыхание Ёсана стало прерывистым, пока он изливал рвущуюся безудержным потоком душу для единственного слушателя, - сказать, как я скучал, как люблю, как никогда больше не отпущу, - голос лучника оборвался, и он сглотнул комок в глотке, смолкнув. Плечи его дрожали от тихого плача. С покрасневших век спадали соленые горькие градины, впитываясь в грязный деревянный пол под юношей.       - Эй, - Чонхо сидел в растерянности, не зная, что ему делать. Он впервые видел, чтобы Ёсан рыдал, беспомощно согнувшись на месте и не сдерживаясь в своих эмоциях. Внутри механика царило замешательство: с одной стороны, он хотел встряхнуть парня, напомнить о том, что прошлое не изменить и не нужно наматывать сопли на кулак из-за этого, но, с другой стороны, он хотел дать эту отдушину. То, как рушится стоический фасад, с какой сырой искренностью льются слезы и отдается эхом рассказ лучника, заставляют Чхве-младшего самого содрогнуться от сочувствия за чужое горе. Он и сам пережил немало, но видеть, как ломается надвое другой человек, было невыносимо.       Поднявшись со своего стула, Чонхо прошел к Кану и присел перед ним на корточки, неуверенно протянув свою большую ладонь и накрыв холодную Ёсана, слегка сжав и ощущая под своей рукой его кости. Кан не отстранился, но прикрыл лицо другой ладонью, пряча свое отчаяние в стыде.       - Эй, всё нормально, - прошептал Чхве-младший, отведя взгляд в сторону, чтобы более не тревожить лучника. Механику всё больше становилось не по себе, и ему следовало бы уйти отсюда и дать Ёсану самому справиться с очередным эпизодом неизлечимой душевной травмы, ведь он не умел поддерживать, да и любое утешение было бы тут пустым. Однако он всё равно сидел рядом.       Кан продолжал громко всхлипывать и скулить, забывшись в душещипательных воспоминаниях и темных мыслях, что захватывали его сознание и затягивали в черную дыру, из которой нет выхода. Однако проблеск далеких звезд, греющих его кожу через тепло Чхве-младшего, все еще давали надежду, пусть и ненужную, на то, что по крайней мере долгое погружение в никуда будет не таким одиноким.