You got me feeling like a Psycho

— Давайте, ребята, вам нужно поесть, — умолял Джейк, просовывая поднос с собранной едой через задвижку в отремонтированной камере. Теперь он был один, а шестеро его друзей превратились в настоящих монстров, и он все еще не мог поверить, что ему пришлось прибегнуть к транквилизаторам и содержать их в камерах. И все же это случилось. Он оказался в комнате с шестью камерами, в которых находились его друзья: Чонвон, Сонхун, Хисын, Джей, Ни-Ки и Сону. Ни-Ки только ухмыляется. Джейк вздрагивает, когда Сонхун агрессивно трясет решетку, даже не заботясь о том, что у него синяки на руках. — Когда я выберусь отсюда, я оторву тебе все конечности, выколю глаза, а может, и обезглавлю, — садистски говорит Сонхун, заставляя Чонвона и остальных гоготать. Угрозы Сонхуна и непрекращающийся стук по прутьям усилились. — Надеюсь, ты подавишься этой едой, жалкий кусок- — Я-я не хочу причинять тебе боль, но ты убил много людей, как и другие зараженные, — заикался Джейк, переходя к остальным, его голос дрожал от смеси страха и печали. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, запертым между воспоминаниями о своих друзьях и монстрами, которыми те стали. Это был апокалипсис. Вирус превращал любого инфицированного в самую неуравновешенную и психопатическую версию самого себя, отсекая всякую моральную и рациональную мысль. Чего еще он ожидал? Смех Ни-Ки разнесся по зоне содержания леденящим звуком, пронзившим тишину: — О, но мы делаем это, — усмехнулся он, его голос был лишен всякого следа того человека, которого Джейк когда-то знал. — Мы бы ничего не хотели больше, чем разорвать тебя на части, конечность за конечностью. Когда Сонхун продолжал трясти негнущиеся прутья, к какофонии присоединился жуткий смех Чонвона: — Ты должен был дать нам закончить начатое, — насмехался он, его глаза были черными пустотами, которые, казалось, пронзали душу Джейка. — Ты еще пожалеешь, что запер нас, как животных. — Посмотрим, насколько ты безопасен, прежде чем мы все вырвемся и медленно убьем тебя, — усмехается Сону, его улыбка раньше была такой милой. Но слова и черные глаза заставили Сону померкнуть в памяти Джейка, и на смену ему пришел больной психопат. Джей и Хисын сидели в дальнем углу камеры и смотрели на Джейка. Он до сих пор не может поверить, что это те самые люди, с которыми он провел большую часть своей жизни. Люди, с которыми Джейк плакал, смеялся, которым доверял. Но сколько бы он ни пытался убедить себя, что они заражены и вирус заставляет их делать и говорить то, чего они не хотели бы, не может продолжать притворяться, что ему не больно. Отчаянно пытаясь сохранить хоть какое-то подобие контроля, он обратился к ним умоляющим, почти просительным тоном. — Я знаю, что вы сейчас не в себе. Должен быть способ обратить это вспять, вернуть вас к нормальной жизни. Я не откажусь от вас… В ответ раздался хор безумных смешков и злобных усмешек. — Обратно? Назад дороги нет, Джейк. Ты решил нашу судьбу, как только запер нас, — проворчал Чонвон, в его голосе звучало презрение. — Когда мы выберемся отсюда, нам будет очень весело слышать твои крики, видеть брызги крови, чертову безнадежность и боль в твоих глазах от осознания того, что это твои друзья убили тебя, и мы все будем наслаждаться этим. Джей и Хисын молчали, их напряженные взгляды были прикованы к Джейку. Чем больше он общался с ними, пытаясь помочь, тем сильнее разрывалось его сердце, а видение людей, которых он знал раньше, все больше тускнело. Эти люди, с которыми он когда-то делил смех и мечты, теперь превратились в призрачные отголоски прежних сущностей. Не выдержав насмешек и угроз, он направился к выходу из зоны сдерживания. Джейк покинул изолированную зону, закрыв за собой дверь. Впервые за много лет, даже находясь в одном здании с людьми, которых он называл друзьями, Джейк почувствовал себя еще более напуганным и одиноким. Наступила ночь, и Джейк снова оказался перед камерами друзей, желая снова попытаться помочь и, может быть… вернуть им хоть немного здравомыслия и памяти в зараженные умы. — Привет, — просто говорит Джейк, глотая воздух, — я принес кое-что… чтобы развлечь вас, — тихо говорит он, неся несколько шариков от стресса, блокноты для рисования и карандаши, которые легко протиснутся в пищевые люки клеток. Пока он рылся в мусоре и изо всех сил старался, чтобы нож не вонзился ему в грудь, он прошел мимо небольшого магазина, все еще заполненного кое-какими припасами и предметами, которые, как он надеялся, помогут остальным. — Если бы я не был в этой чертовой клетке, я бы проткнул тебе глотку этими карандашами, — Джейк тяжело сглотнул, услышав угрозу Чонвона, и его сердце заныло от тяжести угрожающих слов. Он понимал, что враждебность направлена не на него, но мысль о том, что его друзей поглотил такой садизм и враждебность, разрывала его душу. — Я знаю, что это тяжело, — ответил Джейк, его голос едва превышал шепот, когда он осторожно просунул шарики от стресса и блокноты через люки для еды. — Я принес это для вас… чтобы помочь скоротать время. Может быть, рисование или письмо… немного облегчат ситуацию… я надеюсь. Ни-Ки усмехнулся, окинув предметы презрительным взглядом. — Думаешь, это что-то изменит? — насмехается он, не делая ни малейшего движения, чтобы прикоснуться к предметам. — Ты зря тратишь время! — прошипел он, в то время как в другой камере Сону просто разорвал шарик от стресса и бумагу, как только Джейк положил их в его камеру. — Я не хочу этого дерьма! Я хочу убивать! Я хочу почувствовать свежую кровь! Я хочу вонзить нож прямо в твое гребаное горло! — кричит он, думая о том, что ему придется провести еще один день в этой, забытой богом, камере, когда он мог бы быть на свободе вместе с другими зараженными; ему не терпелось снова почувствовать теплую кровь на своей коже, и азарт убийства не давал ему покоя. Выражение лица Сонхуна наполнилось злобой, когда он посмотрел на Джейка. — Ты такой же жалкий, как и раньше, — прошипел он с ядом в голосе. — Эти игрушки не изменят того, во что мы превратились. Сонхун презрительно усмехнулся, но его взгляд задержался на альбоме на мгновение дольше, чем ожидал Джейк. Он подходит к камерам Джея и Хисына: — Джей? Хи? Я принес кое-что, — говорит он, просовывая блокнот, карандаш и мячик для снятия стресса через люки для еды. Джей, который обычно был оживленным и родительской фигурой группы, теперь сидел с задумчивой интенсивностью. Глаза Хисына мелькнули с оттенком узнавания, когда Джейк просовывал предметы через люк. Был мимолетный момент, когда казалось, что искра их прежних «я» задержалась внутри. — Эй, ребята, это просто… знаете, чтобы помочь вам скоротать время. Может, порисовать или написать что-нибудь. Что угодно, чтобы разбить эту… скуку, я полагаю. Поскольку я не могу на самом деле воспроизвести психотические или садистские убийства, которые вы все хотите, — пробормотал Джейк, пожав плечами, его слова несли смесь надежды и отчаяния. Джей, к удивлению, взял блокнот и карандаш, его глаза на мгновение встретились с глазами Джейка, прежде чем он переключил свое внимание на пустые страницы. Хисын тоже колебался мгновение, затем взял мяч для снятия стресса, крепко сжав его, словно пытаясь найти какой-то якорь в том, что вирус заставлял его делать в голове. Странная тишина повисла над зоной содержания, поскольку каждый член зараженной группы по-разному отреагировал на небольшие подношения. Ни-Ки продолжал ухмыляться и насмехаться, Сону с нервирующей яростью рвал мяч для снятия стресса, а Сонхун смотрел на предметы так, словно они были оскорблением самого его существования. Когда Джейк отступил от камер, тяжесть ситуации навалилась на него. Он не мог не задаться вопросом, были ли эти маленькие жесты тщетными попытками удержать фрагменты человечности, которые все еще оставались в зараженных друзьях. Сонхун с насмешкой посмотрел на Джея и Хисына. Черные, как у демона, глаза встретились с их взглядами. — Не надо так нежно с ним разговаривать. Гр-р-р… Ненавижу это место! — кричит Сонхун, расхаживая по камере и пиная матрас. Агрессивная энергия, исходящая от Сонхуна, казалось, усилилась, как будто сам факт принятия блокнота и мячика для снятия стресса вызвал в нем бурю разочарования. Джейк остановился на полушаге, когда Сонхун объявил о своем презрении к их нынешнему положению в клетках. Джейк уже собирался выйти, как услышал крики, и в помещении воцарилась тяжелая тишина. Он почувствовал смесь сочувствия и ужаса, зная, что эти моменты волнения были лишь проблесками внутренних битв, с которыми каждый из его друзей сталкивался в пределах зараженного разума. Рычание Сонхуна прорезалось сквозь тишину, его волнение было ощутимым. — Это ничего не изменит, — выплюнул он, его глаза впились в Джейка с такой интенсивностью, что по его спине пробежал холодок. — Ты думаешь, что, дав нам эти игрушки, мы забудем, кем мы стали? ХА! Мы стали ЛУЧШЕ! Джейк колебался, переводя взгляд с одного инфицированного на другого. — Не знаю, что поможет, но я не могу просто стоять и смотреть, как вы все поддаетесь этому вирусу и ведете себя как сумасшедшие убийцы. Должно же что-то остаться от тех, кем вы были раньше. Смех Сонхуна, с оттенком безумия, наполнил воздух. — Теми, кем были раньше? Этого больше нет, Джейк. Прими это. Мы уже не те. Пока гнетущая правда слов Сонхуна висела в воздухе, Джейк боролся с суровой реальностью: битва за человечность его друзей может оказаться бесполезным занятием. Джейк кивает, прежде чем выйти, скрывая боль в глазах. — Я знаю.