Непредвиденные обстоятельства

Мэй выдали униформу. Это было оранжевое кимоно, напоминающее костюм ниндзя из фильмов нулевых: рубашка на запах с коротким рукавом, широкие штаны, подвязанные снизу и длинный тканевый пояс, который можно было спокойно пару раз обвязать вокруг талии. Под рубашку выдали белую облегающую кофту, достаточно тонкую, чтобы не спариться, но в то же время плотную, чтобы не напугать студентов уродливыми руками, если вдруг энергия снова пробудится. Мэй натянула носки, а на них кожаные туфли на плоской подошве и с ремешками, по форме они напомнили ей славянские лапти. Она до сих пор не верит в то, что сказал лорд, когда они прибыли в академию. «Мэй воодушевилась моим рассказом о ци, академии и ее студентах, что решила попробовать стать монахиней». Нечеловеческих усилий далась ей тогда скромная улыбка и застенчивый взгляд в пол. Мэй думала, ее лицо треснет, зубы застучат, а глаз нервно задергается. Когда она спрашивала бога огня о том, кем он ее представит и как объяснит проживание в Ву Ши, мужчина только сказал ни о чем не волноваться, заверил, что все решит. Мэй считает, что после такого перфоманса лорд Лю Кан просто обязан помочь ей разобраться с неведомой заразой, проникшей в ее организм. Иначе она не знает, зачем так упорно поддакивала на протяжении нескольких дней, убеждая всех в «искреннем» желании стать ближе к кунг-фу и достичь просветления. Дни сменяли друг друга. Мэй под предлогом «адаптации» выделили комнату вдали от остальных. Она была небольшой, но уютной, выполненной в лучших традициях Древнего Китая. Мэй тогда словно окунулась в другую историческую эпоху. Хотелось примерить на себя придворные наряды — воздушные ханьфу — закрутить волосы в высокую прическу, воткнуть роскошные шпильки, пожевать красную бумагу, глубоко впечатывая ее цвет в губы, утяжелить уши и шею драгоценностями. Новоиспеченная ученица Лю Кана поджигает палочки и запах благовоний заполняет ее комнату. Она открывает глаза и возвращается в реальность, королевские образы рассеиваются как туман, оставляя после себя лишь нежное благоговение. Медитации должны очищать разум, но Мэй кажется, что он у нее настолько развращен людскими пороками, что было бы проще стереть память и начать сначала. Неведомая зараза, как ее окрестила девушка, более не беспокоила. Лю Кан предположил, что она напрямую связана с эмоциональным состоянием носителя и Мэй в общем то была согласна. Жизнь по расписанию принесла небольшую стабильность, иностранка знала, что до приемов пищи у нее тренировки с лордом, после — медитации. В течении дня мелькали чаепития и разговоры, а по субботам действительно проходили вечера настольных игр. Мэй впервые за долгое время ощутила в своих руках фигурки сянци. Она пару раз проиграла Рейдену, нехотя отдала ему своего красного маршала. Один раз получила в свое распоряжение «черных» и это было ее первой победой. Студентка допускала, что Рейден мог ей поддаться, но сладость победы это не огорчило, даже наоборот. Мэй видела нечто забавное в том, что ей готовы проиграть: из жалости ли, иль из других побуждений. По гладкой поверхности фигуры она выводила пальцем иероглиф «генерал», в то время как на губах ее играла удовлетворенная улыбка, а в глазах плясали бесы. Рейден тогда довольно быстро уступил место своему другу, а сам поспешил отправиться на боковую, с его слов. Кун Лао больше нравилось играть в вэйци. Это было легче, но не менее интересно, однако под конец партии в глазах начинало рябить от количества черных и белых камешков и Мэй признавала капитуляцию, сдаваясь в плен противнику. Она уступала место следующему игроку и, пожелав спокойной ночи, уходила к себе, разморенная длительной партией. Очередной день проходил спокойно. После обеда Мэй сидела в комнате, читая книгу. Солнечные лучи согревали лицо и плечи, легкий ветерок трепал выбившиеся из косы пряди, погода стояла чудесная, несмотря на приближающуюся зиму. Это было самой настоящей идиллией, прерывать которую было бы кощунством. И вслед этой мысли раздался стук в дверь. — Лорд Лю Кан ожидает тебя на чаепитии, — молодая монахиня выглянула из-за двери. Мэй кивнула и отложила книгу в сторону, надеясь, что довольно быстро к ней вернется. Обычно так и было, за незатейливыми беседами о погоде, самочувствии и новостях они бодро опустошали небольшой керамический чайник, а затем расходились каждый по своим делам. Мэй шла к знакомой беседке, но не той, что находилась в отдалении сада. Эта постройка располагалась недалеко от тренировочной площадки, и Лю Кан во время чаепитий иногда поглядывал на своих учеников. Девушка зашла за поворот и встала, как вкопанная. В беседке лорд находился не один, рядом сидел знакомый мужчина в неизменном синем кимоно. Они о чем-то непринужденно разговаривали. Мэй замялась, не зная, стоит ли ей подойти или лучше вернуться в комнату. Чаша весов склонялась в пользу последнего. Ученице хотелось, как в детстве, отсидеться в комнате, пока гости не уйдут. И она была близка к тому, чтобы развернуться, но ее окликнул бог. Мэй про себя выругалась, но, растянув на губах дежурную улыбку, подошла к мужчинам и поприветствовала их. — Не стоит быть такой застенчивой, — лорд по-доброму подколол девушку. — М, не хотела мешать вашему разговору, — уклончиво ответила она, усаживаясь напротив гостя. В данной рассадке ее радовали две вещи: достаточно большой стол и бог огня, что сидел между ней и гостем. Би-Хана же, что пришел только ради налаживания контактов с заграничным лицом, эти две вещи, наоборот, раздражали. Пока Лю Кан разливал чай, Мэй думала, зачем этот мужчина пришел в Ву Ши. Она не то чтобы чувствует к нему ненависть, скорее легкую неприязнь. Он вроде бы был к ней добр (если спасение с целью получения выгоды можно назвать добротой), но в то же время подкалывал и грубил, особенно в последнюю их встречу. Тем не менее, он принес и нечто полезное в ее жизнь. К примеру, по его совету Мэй проверила новости и, черт возьми, ни одного теракта не было в Пекине уже давно. Должно быть, Старший Бог играет с ней и она не знает, что еще ожидать от его игр. — Мэй? — А? Извините, задумалась, — она неловко сдула челку с лица и поправила косу. Чай был, как и всегда, великолепен. Лорд определенно понимает в этом больше, чем Мэй. Однажды в ресторане она умудрилась забыть чайник на плите, а когда вспомнила и принесла гостям, их ожидали только распаренные листья, что к тому же пригорели ко дну посуды. На губах заиграла игривая улыбка, которую девушка тут же поспешила спрятать за чашкой, довольно прищурившись. — Чудесная сегодня погода, не правда ли? — дружелюбно отозвался Лю Кан. — М, да, — кивнула Мэй, устремляя взгляд на резвящихся в маленьком фонтане птичек. — Неплохая, — скупо ответил криомант. Бог огня, вероятно, был единственным, кто действительно наслаждался этой, как ему оказалось, миролюбивой атмосферой. Он и не ожидал, что пару дней назад ему придет письмо от Би-Хана, в котором тот просит о встрече с Мэй. Естественно, незадолго до прихода девушки лорд поинтересовался о цели визита и был несколько удивлен ей. Криомант выдал зажеванное «хочу извиниться». Лю Кан ему не то чтобы совсем не поверил, но решил немного понаблюдать за этой картиной. Сейчас он краем глаза видел, как его гость не сводит взгляда с новоиспеченной монахини, что подпирала подбородок кулачком, отстраненно наблюдая за красотами садов Ву Ши. Мэй определенно вызывала интерес у криоманта, но Лю Кан не мог понять, какой именно. Совершенно точно не любовный, как будто бы немного корыстный, но в то же время на толику неподдельный познавательный. Как дети смотрят на причудливую головоломку, выставленную на витрине магазина. Впрочем, пока магазин открыт, гости могут любоваться его экспонатами сколько пожелают. Би-Хан перевел взгляд на бога огня. — Как продвигаются тренировки чемпионов? — кинул он в сторону студентов, что отбивали удары на площадке неподалеку. Мэй отвлеклась от созерцания сада и навострила уши, хоть и ее тренировки не имеют ничего общего с теми, что проходят другие ученики, ей было интересно послушать. — С каждым днем они все сильнее, — Лю Кан выдержал паузу, пригубив пиалу с чаем. — И я понимаю, что не ошибся в них. Девушка заметила, как всего на секунду дернулся уголок губ сидящего напротив мужчины. Он уколол собеседника острыми глазами и неодобрительно хмыкнул. — Вот как? А мне показалось, им не хватает порядка, — он снова обернулся на тренирующихся студентов. — Некоторым еще и техники, бьют манекены бездумно. — Возможно, твоя критика и имеет место быть, но в защиту их скажу, что новички прибыли в академию только этой осенью, — спокойно парировал лорд, замечая нетерпеливый взгляд собеседника. Би-Хан совершенно точно хотел его куда-нибудь спровадить. Лю Кан уверен, при нем, он не произнес бы ни слова извинений, а от этого поддразнивать Саб-Зиро становилось все веселее. Он было подумал не идти на поводу, нагло расположиться между ними, не давая ни шанса на откровенный разговор, но все же, если он ошибается насчет своего гостя, если прямо сейчас мешает его искренним сожалениям вырваться из горла, Лю Кан готов уступить. — Впрочем, наверное мне и правда стоит уделять больше внимания к студентам, — он поднялся со своего места. — Прошу прощения, Мэй, Би-Хан, что так рано вас покидаю. Мэй даже сказать ничего не успела, а криомант только отмахнулся, мол не стоит об этом волноваться. Пара минут с ухода бога прошли в молчании, прерываемом лишь сюрпающими звуками чаепития. Исподлобья Мэй наблюдала за гостем, не выражая его действиям ни одобрения, ни протеста. Голубая радужка ее глаз цепко затягивала водоворотом в бездну. Би-Хан прищурился, вцепившись взглядом в бесстыжую монахиню. — А что насчет новой ученицы? Как продвигаются твои тренировки? Мэй растерялась. От былой воронки не осталось и следа, море в ее глазах волнительно колыхнулось. Би-Хан на это довольно усмехнулся — ее уверенность было легко пошатнуть. Девушка неуютно поерзала на месте и, прочистив горло, безукоризненно ответила: — Делаю успехи. Если таковыми можно было назвать легкую атлетику и бесполезные медитации. Все ее тренировки были похожи на смесь йоги и лечебной физкультуры — она не поднимала тяжести, не валилась с ног от усталости, не сбивала костяшки о манекены. Грандмастер прошелся взглядом по ее рукам, изгибы предплечья переходили к мягким ладошками овальной формы с длинными, наверняка нежными, пальцами. Это были руки обычной гражданской женщины, не воина, не монаха и даже не учащегося. Он вернулся к ее лицу. Посвежевшее, с румяными щеками и красными от горячего чая губами. Ни капли усталости. В отдыхе она определенно делает успехи. — Это замечательно. Продемонстрируешь что-нибудь? Глаза собеседницы, до этого внимательно изучающие керамику пиалы, изумленно распахнулись. — Простите? Би-Хан удержался от того, чтобы шутливо ответить. Все же это он здесь пришел просить прощения и фраза «прощаю» была бы неуместной. — Не стесняйся, покажи, чему успела научиться в академии, — он растянул губы в улыбке, в глазах его плескалось озорство. Она сама виновата, что обмолвилась об успехах. По щекам Мэй пуще прежнего разошелся румянец, она прикусила губу, обдумывая, как стоит поступить. Он зажал ее в угол. Не буквально. «Пока что», — чувствовала иностранка. Стол, разделяющий их, напоминал поле битвы в знакомой игре. Импульсивный порыв зажегся искрой надежды в ее глазах: — Вы умеете играть в сянци? Она почти на сто процентов была уверена, что да. И положительный ответ собеседника это подтвердил. Мэй бросила, что скоро вернется, и умчалась в здание академии. Сказать, что Би-Хан был удивлен такому предложению — ничего не сказать. Он ожидал, что новоиспеченная ученица замямлит неразборчивыми отговорками, будет неловко ерзать плечами, стыдливо отводя взгляд в поисках утерянной гордости. Грандмастер прошелся языком по зубам и довольно откинулся на спинку стула. Когда-нибудь эта женщина перестанет его удивлять, но, видимо, не сегодня. Мэй вернулась довольно быстро. Ее коса сильно растрепалась, из нее то и дело проказливо торчали волнистые кудряшки. Девушка со стуком опустила деревянный ящичек, выпотрошила его содержимое и, перевернув вверх дном, разложила на манер доски. — Будете маршалом или генералом? — она взволнованно раскладывала фигуры. — Уступлю тебе первый ход, — забрал он генерала. Мэй кривовато усмехнулась, но все же забрала себе предводителя «красных». Она села за стол и приготовилась к игре. Красная Маршал заняла место во дворце, рядом с ней — советники, вынашивающие планы по захвату вражеского главнокомандующего. Вереница из слонов, коней, пушек и воинов защищала свою предводительницу. По краям поля расположились ладьи. Сянци, в отличие от шахмат, имела много специфичных правил. К примеру, Маршал и Генерал не должны стоять на одной линии, иначе кто-то из них может проскочить через поле и нанести удар, как ей давно объяснили «убить взглядом». Посматривая на противника, Мэй уверена, что из-за таких как он, это выражение до сих пор в ходу — была бы возможность, испепелил бы ее лучом из глаз. Представив такое, она, не сдержав улыбки, опустила голову. Между ее армией и вражеской проходила река, которую тяжеловесные слоны не могут преодолеть — еще одно специфичное правило. Пешка в ее руках делает ход, и противник повторяет за ней, но не бьет, идет в сторону. Бой в сянци не является обязательным, ведь цель игры не истребить врагов, а захватить чужой трон, пленив или убив монарха. У Мэй предчувствие, что эту партию она не выиграет. В один момент две ее пешки становятся на одну линию, одна за спиной другой, и их сносит вражеская катапульта. Мэй цокнула языком, совсем забыв про это дурацкое правило. Она замечает, как находится в опасной близости к линии Генерала и избегает его «атаки взглядом», прячась в угол дворца. Что ж, с Рейденом играть было легче. Би-Хан не намерен поддаваться. Но поиграть с противником, дать ему призрачную надежду на спасение, а затем топором оборвать все пути к отступлению — считает делом не последней важности. Он позволяет Мэй отобрать у него слона, но забирает ее ладью. Внимательно следит, чтобы не столкнуться с Маршалом убийственным взглядом. Реку в сянци пересечь легко, чего не скажешь о реках настоящих, и вот половина его войска уже стоит на вражеской территории, убивает, где это требуется и прорывается вперед, где бой бесполезен. Советник красных блокирует приблизившегося ко дворцу коня, спасая Маршала, где в следующем ходу его убивает единственная оставшаяся в живых ладья. Мэй с выдохом забирает генеральского коня, на какое-то время она оттянула свой проигрыш. Или, если вдруг повезет, выигрыш? Она выстраивает в ряд побитых своей армией и ловит на себе взгляд оппонента. — Как собираешься обходиться с пленными, госпожа Маршал? — он вальяжно откидывается, и подносит пиалу с чаем к губам. Генерал решает устроить небольшой перерыв. — Думаю заставить работать. Пусть поднимают экономику, — Мэй тоже расслабилась и пригубила чашку. — А если восстанут? — Хорошего хозяина собака не кусает. Мэй была похожа на хорошую хозяйку. Эдакую шанхайскую домовладелицу в дорогом шелковом ципао, с красной помадой на губах и игривым, но цепким прищуром в глазах. Он видит в ее руках курительную трубку, видит, как она откладывает ее в сторону, чтобы поправить волосы, забранные в пучок на затылке роскошной шпилькой. К щекам подкручиваются локоны, отдельные кудряшки так и норовят приклеится к алым губам. На ней бы отлично смотрелось лазурное платье, не то блеклое, что она носила в ресторане Фэнцзяни, а более яркое, что заставляло бы ее глаза сиять от восторга. Персиковые пионы в узоре придавали бы ее фигуре мягкость и романтичность, а жемчужная нить закручивалась бы в узел, скатывалась бы с шеи в ложбинку между грудей, водопадом ниспадая к животу. Фантазии разбиваются об уродливо оранжевый цвет ее кимоно. На его фоне кожа девушки кажется непривычно желтой, словно у страдающего анемией. Би-Хан пожевывает губы и откладывает пустую пиалу в сторону. Игра продолжается. Реальность такова, что трусливый Маршал Мэй, как мышь, прячется по углам дворца, отдавая приказы на расчистку пути к вражескому полководцу. Пусть избавляется от воинов, пусть играется с его катапультой, пусть думает, что у нее есть шанс победить. Исход битвы определен — когда-нибудь Би-Хан доберется до Маршала, возьмет в плен или отправит на принудительные работы. А пока он ходит слоном, сбивая незадачливую красную пешку, что умудрилась так дерзко приблизиться к Генералу. Маршала защищает ее верный советник. Держит за спиной, не дает и носа показать. Мэй отдает приказ устранить вражескую ладью, но подобраться к Генералу все еще не может, его армия не дает продыху. Когда фигур на доске становится все меньше, а держать оборону все сложнее, Маршалу приходится выбирать: защищать саму себя или бросить все силы на возможность пленить главнокомандующего. Мэй выглядывает из окон дворца и видит, как к ее крепости приближаются поредевшие войска. Там, за рекой, в соседнем дворце с нее не сводит взгляда Би-Хан. По обе стороны от него два советника. Над ней нависает не призрачная угроза и разумно было бы бросить все, пустившись в бегство в надежде спасти свою жалкую жизнь, но Мэй не может. На ее плечо опускается рука советника. Она не видит его лица, но ощущает в нем нечто родное. Маршал должен стоять до последнего. Пока партия не будет сыграна, ни одна фигура не покинет доску в дезертирстве. Мэй упускает момент, когда перестает находится под шахом и оказывается в руках Би-Хана. Генерал изучает шашку с красным иероглифом и улыбается так довольно, как кот, что держит в когтях все еще живую мышку. Мэй закусывает щеку, принимая поражение. Она поднимает голову и обращает плутоватый взгляд, по-деловому кладет локти на стол, скрещивает кисти, на которые ложится ее подбородок. — Хорошая была игра, поздравляю с победой, — ее губы растягиваются в улыбке. — Что будете делать с пленными, господин Генерал? — возвращает она его же вопрос. — Непокорных ждет казнь, а остальных — работа. Мэй неопределенно мычит, а затем убирает локти со стола и тянется рукой к фигуре Маршала. — Тогда, надеюсь, Вы его не обидите, — щелкает она по поверхности шашки. — Покорность и верность только поощряются, — он перехватывает ее руку и сжимает в своей на этакий джентльменский манер, будто собирается поцеловать тыльную сторону. — Какие холодные руки, — цокает он языком. — Неужели замерзла? Мэй неловко от такого внимания, она отнекивается и ускользает из плена: — Нет-нет, это из-за энергии во мне, — под конец она говорит тихо, точно рассказывает дивный секрет, который никто не должен услышать. Би-Хану все интереснее. Он расспрашивает о ней, интересуется продвижениями в контроле, задает вопросы о происхождении и даже выдвигает свои гипотезы. Мэй не знает, что ему отвечать. Она говорит односложными предложениями, не до конца уверенная в том, что ей позволено раскрывать даже такие несущественные крупицы тайны. Осторожно выискивает за его спиной Лю Кана, но тот словно сквозь землю провалился. — Мы еще изучаем этот вопрос, об энергии удалось выяснить не так много, — неловко ставит она точку в разговоре. — Или бог огня даже не старается выяснить, — хмыкает он. Мэй, порядком утомленная игрой и беседой, неопределенно пожимает плечами. Она цепляется взглядом за пустую пиалу гостя и ойкает — как бескультурно, когда чашка не заполнена чаем. Иностранка берет в руки керамический чайник и наклоняет его носиком вниз. Она озадаченно смотрит, как с него капает пара полупрозрачных капель, поднимает крышечку и обнаруживает только заваренные чайные листья. Это же ее шанс сбежать! — Ой, какая жалость, чай закончился, — она даже не удручает себя тем, чтобы в ее голос мелькнуло хоть немного сожаления. — Я схожу за кипятком. Мэй порывается встать с места, как ее останавливает Би-Хан. — Ты уже дважды бросаешь гостя в одиночестве, разве это вежливо? — усмехается он. Девушка готова поклясться, он это делает специально. Снова загоняет в угол, не оставляет ни одной, даже самой крохотной лазейки. Что ж, раз так хочет, Мэй будет играть по его правилам. — И правда, невежливо, извините, — она, на первый взгляд, застенчиво приподнимает уголки губ, чтобы потом лукаво их растянуть. — Но что же делать, если оставлять гостя без чая тоже невежливо? — Чаепитие можно закончить, — мужчина видит, как ученица академии в ликующем удивлении раскрывает рот, и тут же ее разочаровывает. — Как насчет небольшой прогулки? В прошлый раз мне не удалось насладиться красотами садов Ву Ши. Мэй предпринимает попытку отмазаться, говорит, что экскурсовод из нее не очень, что она может легко заблудиться и более того, сама не видела всех упомянутых им красот. Но Би-Хану все равно, эти жалкие оправдания не убедят его поменять решение. Ему необходимо было остаться с иностранкой наедине, подальше от назойливого бога и шумных студентов, что продолжают бездумно колошматить манекены. Неудивительно, что монахиня так до сих пор и не преуспела в контроле энергии — с бестолковыми учителями и ученики становятся такими же. — Мэй, — впервые он обращается к ней по имени и даже сам чувствует от этого небольшую неловкость. — Ты боишься меня? Би-Хан по глазам видит, что это не так, но все же спрашивает. Любуется ее удивлением, смотрит, как светлые ресницы дрожат, а девушка качает головой. Она не боится, но волнуется. И, он уверен, хочет от него сбежать, вернуться в комнату, как в норку, и заниматься своими маленькими насущными делами. Уголки его губ приподнялись, стоило только представить подобное. Мэй в итоге сдалась. Посчитала, что от небольшой прогулки по окрестностям ничего плохого не случится. Она перевела взгляд на оставшуюся на столе игру. — Больше играть не будем? — Одного поражения было недостаточно? Ученица фыркает и отворачивается, чтобы собрать фигурки в ящик. Мельком Би-Хан замечает скользнувшую на ее лице улыбку — хорошо, значит, не обиделась на колкость. — Я попрошу, чтобы игру и посуду вернули на место, — Мэй захлопывает крышку, после чего переводит взгляд на него и улыбается. — Let’s go? Лю Кан, оставаясь сторонним наблюдателем, надеется лишь, что Би-Хану и Мэй хватит ума не связываться друг с другом. Ничего хорошего не выйдет от союза хранительницы и смертного. Нося в себе божественный дар, Мэй была обречена на вечное страдание. Лю Кан ни раз взывал к Старшим Богам, но так и не добился ответа — кто и зачем так поступил с бедняжкой. Бог огня исчезает в портале, возможно, его старый друг сможет восстановить в песочных часах ход событий, произошедших в Земном царстве осенью. Прогулка по садам пошла на пользу ученице. В окружении красной листвы кленов, с пляшущими солнечными зайчиками по фигуре, ее спутник уже не казался таким неприятным, даже, наоборот, Мэй получала истинное наслаждение от легких разговоров с ним. Она шла неторопливо и гость придерживался этого темпа. — Я так и не поняла, где именно находится Ву Ши, знаю только, что до цивилизации очень далеко. Но, что удивительно, здесь работает интернет! Не очень хорошо, конечно, но все же. Вы знаете, в Фэнцзяне, например, про интернет можно забыть. Да что интернет, в ресторане даже телевизор не работает, а мадам Бо как будто совсем забыла про его существование. Слова лились рекой из Мэй. Она словно до этого сидела с замком на губах. Девушка говорила обо всем, прыгала с темы на тему, как кузнечик. Би-Хан только успевал держать нить повествования, чтобы та в конец не запуталась и не оборвалась на неловкой ноте. К таким разговорам он привык, еще когда Томаш был маленьким, мальчишка в детстве болтал без умолку обо всем на свете. Неужели это черта всех славян? — А Вы приехали в Ву Ши по какому-то делу? Бесконечный поток информации, как из радио, прекратился и Би-Хан немного замялся. Он прочистил горло и ответил: — Можно и так сказать. Подобрался идеальный момент для того, чтобы принести извинения, но, в отличие от спутницы, у Би-Хана словно ком в горле встал. Мэй остановилась около небольшой беседки, под золотой кроной дерева гинкго. Видимо, она не надеялась получить более конкретный ответ на свой вопрос и решила все же насладиться красотой сада. Желтые вееровидные листья кружились на ветру. По Мэй бегали солнечные зайчики, отражались переливами в ее глазах и жемчужным блеском на кудрях. Несколько маленьких листиков застряли в косе. Иностранка незадачливо фыркнула и принялась их доставать. — Я бы хотел извиниться, — Би-Хан протянул руку к макушке девушки, доставая листочек гингко. Та отвлеклась от распутывания косы и остановила взор на нем. Под пристальным взглядом стало не по себе, как в лихорадке, на него спустился жар. Он выдыхает через нос, стараясь немного охладить голову, чтобы продолжить, — в ресторане я повел себя грубо, — заученная речь сейчас выходит с трудом, все что, ему нужно, это воспринимать происходящее как очередную ложь, накормить ею наивную дурочку, заставить поверить в его «искренние» сожаления. — И я сожалею об этом. Сейчас время остановиться, но Би-Хан продолжает: — Но пойми меня, я действовал из побуждений защиты Земного царства, — он не замечает, как начинает напирать, а собеседница озадаченно отступать. — Иностранка, явившаяся в захолустную деревушку, лгущая о своем прошлом и замешанная в сомнительной деятельности российского конгломерата, еще и к тому же с неизвестной силой. Что еще мне оставалось делать? Мэй расходится в нервной улыбке, когда выслушивает его монолог. Извинения были оставлены в начале, а сейчас она чувствовала горький привкус обвинений. Совсем как в то время, когда работала с клиентами в колл-центре. Как бы ты ни старался, по ту сторону линии тебе никого не убедить. Но если звонок можно было прервать фразой: «Перевожу вас на специалиста», то при живом общении остается только с улыбкой погрузиться в подготовленную для тебя грязь. Хорошо, она поняла, что сама виновата в том, как плохо он о ней подумал, так? — Я понимаю Вас, — осторожно начинает блондинка, заглядывает в его глаза с безграничным терпением и милосердием. — Как ответственный за защиту и благополучие Земного царства Вы не могли действовать иначе, — она раскладывает лапшу на ушах собеседника в надежде, что он не заметит макаронные изделия. — Это мне нужно извиниться, что обманом ввела Вас в заблуждение! — положа руку на сердце, она наступает, впиваясь взглядом в растерянного мужчину. Мэй чувствует знакомое покалывание в груди и холодное онемение на кончиках пальцев. В голове проносится мысль: «Только не снова, только не сейчас». Она с трудом выговаривает, как ей жаль и что она хотела лишь спокойно вернуться домой, но начинает натужно дышать. Девушка опускает голову и пытается убежать, но ее хватают за руку и притягивают к себе. Би-Хан не намерен отпускать монахиню, не сейчас, когда энергия снова пробудилась. Он запрокидывает ее голову назад и обдает затылок холодом. Суженные зрачки Мэй дрожат, кажется, она сильно дезориентирована и уже не пытается скрыться. Криомант больше ее не удерживает, другая рука перемещается на щеку, за ней следует и та, что была на затылке. Мэй хватается за его запястья, как за спасательный круг. Голова со временем перестает пульсировать, мир уже не кружится вокруг, а дыхание приходит в норму. Девушка прикрывает глаза и выдыхает. Приступ прошел. Криомант убирает руки с ее лица. Мэй поднимает на него взгляд. Он выглядит как человек, которому нужны объяснения. Ах, если бы они только у нее были. — Это впервые с тех пор как… — девушка сглатывает. — С последнего раза в ресторане. — Как проходят твои тренировки? Сейчас Мэй не увиливает от ответа, рассказывает все, как на духу. — Я мало что делаю в академии, в основном какие-то легкие упражнения, что-то из ушу, и медитирую, — на последнем она усмехнулась. — Медитировать не очень хорошо получается. — Что еще? — А, эм, это все, — Мэй отвечает заторможенно, она в задумчивости поджимает губы, морщит лоб и чешет бровь. Ничего, кроме изложенного, в ее мысли не приходит. — Как ты контролируешь эту энергию? Нет, не так. Ты вообще пытаешься ее контролировать? — Би-Хан не сдерживает своего раздражения, обрушивается на Мэй снежной лавиной. — Ну, я-я еще п-пару раз прикасалась к камню…но на этом все. Мужчина со вздохом отстранился. Он закрыл глаза и сжал пальцами переносицу. Прошло несколько секунд, прежде чем Мэй перестала ощущать на себе его холодную ауру. Би-Хан вздохнул, заметно успокоившись. — Тебе уже лучше? — последнее, что он спрашивает, и, когда получает кивок, продолжает, — тогда вернемся в академию. Мэй не возражает. В молчании они дошли до главного здания. Би-Хан оставил ее у ступенек, а сам пошел к группе студентов. Ученица без интереса наблюдала, как он что-то у них расспрашивает, получает ответ, который, видимо, его не устраивает, а затем, ругаясь себе под нос, подходит к ней. — Лю Кан покинул академию около часа назад. Девушка кивает в знак понимания, ей от этого ни горячо ни холодно. Мэй лишь хочет быстрее вернуться в комнату и отдохнуть. Даже если бы бог огня был здесь, она бы все равно не была готова с ним встретиться. Будто сквозь пелену, до ее ушей доносится предложение проводить ее, но блондинка качает головой, сама дойдет. Солнце на закате опускается и девушка щурит глаза. — Спасибо за интересную игру и…прогулку, — губы растягиваются в беззлобной усмешке. — Приходите еще, буду Вас ждать. Мэй говорит искренне и это видно по глазам. Холодные пучины стали теплой, ласковой заводью, и Би-Хан только рад оказаться в этой лагуне. Так или иначе, а сегодняшней цели — добиться расположения иностранки — он достиг. Как и узнал немного нового о ней, ее силе и контроле. Особенно то, что холод помог ее обуздать. — Знаешь, — критично проводит он взглядом по одежде иностранки и усмехается. — Голубое ципао тебе шло больше. Мэй прыскает от смеха и соглашается с ним. — Да, мне оно тоже больше нравится, но, пока я монахиня, должна носить эту форму. — Не очень ты похожа на монахиню, если честно. — Какая есть, — блондинка улыбается и разводит руками в стороны. — Что-о ж, до скорого? — До скорого, — уголки губ приподнимаются в улыбке, но из-за слепящего солнца Мэй сложно это заметить. Она поднимается по лестнице, но на полпути решает обернуться. Внизу, по площади движется фигура ее гостя, пока не исчезает в открытом портале. Мэй цепляет взглядом высокие деревья и что-то белое. Снег? Он живет на севере? На губах расцветает улыбка, девушка была бы счастлива встретить холодную снежную зиму, упасть пару раз в сугроб и насладиться морозным воздухом, щипающим за нос и щеки. — Случилось что-то хорошее? Мэй натыкается на Рейдена. Она в растерянности бубнит: — Ох, ну, можно и так сказать. — Не расскажешь? — заинтригованный юноша улыбается. — Кстати, ты же вроде сегодня с косой ходила. — Да так, ничего такого, — монахиня застенчиво улыбается. — А косу расплела. — Ну ладно, не хочешь вечером сыграть в сянци? Щеки Мэй покрываются краской, когда она слышит знакомую игру. Она в несогласии качает головой, и, ссылаясь на усталость, покидает Рейдена. Тот недоуменно провожает ее взглядом, но, не решаясь на дальнейший расспрос, пожимает плечами и уходит на тренировку.