Звёзды над Парижем

Ешь, люби и молись,

Пока я в твоём сердце оставляю улики,

Чтобы как-то спастись, я поцелуем заткну твои крики…

(Лолита)

Очень поздний ужин у родителей Колетт плавно перетёк в ночные посиделки. Антуан был доволен, хотя бы, потому, что его, наконец, оставили в покое, после того, как вдоволь подоставали «вниманием», основанным исключительно на условно-вежливых расспросах о жизни за пределами отношений с Тату. Хотя, если бы спрашивали об обратном — вообще не выдержал бы. Дамочка, что нагло подсела к нему, была той ещё любопытной стервой. Пару раз он был на грани, и выскакивал на лестничную клетку покурить, чтобы не посылать её открыто, — благо, что никто из присутствующих не имел такой вредной привычки, и за ним не устремлялся. Да и за столом было что обсудить, выпить и съесть — в ход пошла уже вторая бутылка крепкого алкоголя. Колетт крайне соскучилась по родным, как и они по ней, и он это осознавал, понимая, что переключиться с этой бесконечно-долго тянущейся волны страха и интриг, творящихся вокруг, жизненно-необходимо. Антуан не считал себя законченным эгоистом, — да, ему было дико неуютно среди людей, особенно, среди тех, кто не слишком переносил его самого, — и в других обстоятельствах был бы счастлив предоставить Тату такую возможность, но сейчас сидел как на иголках, потому что понимал: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. И неизвестно, которая по счету, — а их было уже довольно много, несмотря на то, что Колетт, будучи женщиной, не могла чисто физически вылакать как мужчина, — рюмка окажется той, последней каплей, после которой она перестанет себя контролировать, и может наговорить лишнего. Или — начнет жаловаться на жизнь. А заодно — и на его «выходки». — Антуан, расслабься, я же не кусаюсь, — он выпрямился за столом, вдруг почувствовав, как рука Идальго легла на его руку, — ну, серьезно! Всё было относительно неплохо, до того… как мы сели сюда… скажешь, может, что случилось? Эго понадобилось повторить себе, что у него нет другого выхода. И отступать некуда. Совершенно напрасно он несколько раз пытался составить хоть какой-то план разговора. Потому что, банально начать его было крайне трудно. — …мы что-то не обсудили? Я же вижу! — Идальго внимательно изучала взглядом его лицо. И Антуан был благодарен, что уголок, отведенный для их столика, был в тени. Достаточной, чтобы его не смущали эти «гляделки». Впрочем, слово «смущение» — слишком мягко сказано. Скорее, был стыд. И вряд ли бы даже он заставил любопытство мэрши исчезнуть. — Это касается ресторана? — …нет-нет, мадам Идальго… — он качнул головой, взявшись за бутылку вина, — это касается… меня лично. Идальго широко улыбнулась — Антуан попытался не смотреть на неё в упор, но всё же, должен был следить за эмоциями собеседника, чтобы быть уверенным в том, что всё идет в нужном направлении. — …тогда — официально переходим на «ты», хоть теперь, надеюсь, договорились? Антуан ощутил, как холодит пальцы стекло бутылки. Внутри проскользнула такой же холодной змеей мысль о том, что… стоит ему сейчас кивнуть или — дать какой-то другой положительный знак, и Идальго набросится на него прямо здесь. Он чуть оглянулся, на мгновение цепляя взглядом окошко кухни. И молясь, чтобы Колетт не додумалась выглянуть. — …хорошо, как вам… — он чуть не прикусил язык, и натянуто улыбнулся, с силой вгоняя штопорное острие в пробку, — как тебе будет угодно! — …это значит, что ты подумал над моим предложением, Антуан? Эго звонко вытащил пробку, и этот звук, заглушивший последнюю часть вопроса Идальго, он бы предпочёл поставить на «фон» вместо тихой джазовой музыки — одной из любимых, по признанию Идальго. — Амели, я… хотел сказать, что… — …оу, не надо ничего говорить, Антуан, — она уже пододвинула к нему свой стул, — сперва выпьем! Они коротко чокнулись. Опрокидывая добрую половину бокала в себя, Антуан матерился на чем свет стоит — надо было выбрать более официальную, строгую обстановку, а здесь Идальго, видимо, считает себя его дамой, и потому будет воспринимать все его слова неправильно, — черт его вообще дёрнул на всё это пойти. — Амели, мне нужен… ещё один кредит! — выпалил после тоста Антуан, понимая, что… чем дольше он будет медлить с этим, тем хуже будет положение. Идальго застыла, перекатывая остатки вина на языке. В её глазах читалось искреннее удивление. — …ещё один… что? — …я понимаю, как это звучит… — уперев глаза в стол, накрытый темной скатертью, сказал Эго, — и мне крайне неудобно просить… но сейчас я оказался в самой… заднице… поэтому, приходится как-то выкарабкиваться. Все мои счета… пока заблокированы… к сожалению… — …кредит на… личные цели? — сухо поинтересовалась тут Идальго. — …грубо говоря… да, на существование, — Антуан проклял всё на свете — кажется, никогда ещё он не чувствовал себя настолько жалким, — прости меня, если… я перехожу черту… Идальго сама налила себе следующий бокал. — …ну, определенно, я на подобное не рассчитывала… — по интонации нельзя было сказать, довольна или огорчена мэрша. Антуан вытер пот, вдруг выступивший на лбу, и смог наконец посмотреть на неё. — Но, знаешь, наверное, всё правильно… и мы встретились ровно тогда, когда это понадобилось нам обоим! Антуан попытался идентифицировать в этой фразе согласие. И ему это почти удалось, если бы Идальго не выдала: — …хорошо, допустим… хоть свободных денег у меня сейчас нет, ради тебя, Антуан, я сделаю исключение… Он выдохнул, но во взгляде, устремлённом на него, читалось теперь нечто иное, чем раньше. Это было уже не банальное вожделение. Что-то коварное. Жгучее. И горькое. Как послевкусие от «Пино Нуар», которое он никогда не любил. — …но взамен ты согласишься на любые мои условия! — отчеканила Идальго, вскидывая голову. А Антуану захотелось закашляться. Но слюна резко исчезла из горла. Оно сжалось будто тисками, не давая нормально даже вдохнуть. — Идёт? — …прости… но могу я… уточнить, что стоит за этим словом… «любые»? — хрипя, как в предсмертной агонии, выдавил он, начиная понимать, в какую дрянь вляпался. — Условия ведь должны быть… выполнимыми? — …они и будут выполнимыми, если ты усвоишь, что я — не дойная корова! — Амели, ты не так поняла… — …не прикидывайся, к черту! Хватит того, что ты, мой дорогой, понял! — усмехнулась Идальго. Кажется, алкоголь уже зашел ей в голову и начал блокировать эмпатичные процессы, в угоду агрессии. — Ладно? Тогда Антуан, извинившись, ретировался из-за столика. Казалось, что в него летят ножи — из глаз Идальго. Кто из них больший придурок, — Эго это предстояло ещё выяснить, — он, который рассчитывал получить кучу денег почти просто так, или — она, которая считала, что власть и пост мэра априори делают её Владычицей мира. Антуан зажмурился, стараясь прогнать искаженное лицо мэрши из памяти. Сейчас даже освежающая минералка показалась ему горьким ядом, с каждым новым глотком всё неизбежнее приближая… мучительную смерть. Да, согласиться на «любые» условия, которые так и не были до конца озвучены, — это надо быть херовым суперменом. Которым он никогда не являлся. Но сейчас было некуда деваться. Уже некуда. Лишь в первые мгновения Эго считал, что справится. Однако, едва он решился рассказать Колетт про один кредит, как сразу понял: не справится. Уж если у него не вышло даже ей внятно объяснить, за каким чертом он это сделал, то… — …привет, не занят? — Антуан, убедившись, что двери закрыты, поежился на холодной лестничной площадке, где набрал Сореля. — Есть новости? — …а если скажу — занят? — принялся выделываться Жан. — Или скажу, что новостей нет? Трубку сразу бросишь? — …ты понял, о чем я! — зашипел Антуан, которому казалось, что все вокруг решили над ним поиздеваться. — Мне, блядь, не до шуток! Насчет Адсорбт есть новости?! — …я в процессе, — после паузы сказал Жан, — доволен? — …просто в восторге! — саркастически усмехнулся Антуан. — Значит так, в воскресенье у меня интервью… Эдж настаивает ещё и на фотосессии… и кроме тебя, я думаю, никто лучше не справится. В шесть жду у себя. — …ждешь — это хорошо… — протянул Сорель. — Что — дома? Фотосессия? — …да, чтобы не искать место и не находить после геморрой… — ответил Антуан, доставая из кармана пачку сигарет. — И да — фотосессия с Колетт… На том конце трубки мгновенно повисло молчание. — …ты здесь, Сорель? Или в отключке? — …почему с ней? — …тебе в рифму? — …а че без неё — никак? Тош? — …никак, представь себе! — сразу ответил Антуан, желая не давать бывшему никаких поводов к истерикам и уж тем более — к ревности. — Надеюсь на твоё благоразумие. Слышишь? Антуан нажал на отбой и замер, увидев, что рядом стоит Колетт, изучая его пьяным взглядом. — …ну, удивительно же, да? — она вытащила из пачки сигарету, опередив его. — Ты даёшь другим советы быть… благоразумными… Чувствовалось, что говорить такие длинные фразы ей трудно. — …а сам — ведешь себя как… ребенок, у которого дефицит внимания…! — …с чего ты это взяла? — Антуан чуть улыбнулся, проклиная себя на чем свет стоит. — Колетт, давай мы поговорим, когда ты будешь… — …да, и когда? — Тату мотнула головой, уставившись на него, будто рентгеном просвечивая. — Когда ты сделаешь всё, чтобы… меня потерять? — …чушь не городи! — он нахмурился, понимая, что она не остановится, и сейчас им явно придется выяснять отношения. — Не собираюсь я… — …судя по тому, сколько ты… на себя взял… да ещё втайне от меня… собираешься! — …нет, не собираюсь, и прекрати додумывать! Колетт, я тебе уже объяснил, что… — …а я только хочу тебе сказать, Антуан… — она резко перебила его и сделала затяжку, после чего выдохнула дым почти ему в лицо. — Не смей делать из меня дуру. Это раз. И не смей мне врать. Это два. — …по-моему, тебе не стоит больше пить… — примирительно вздохнул он. — Прости, но ты уже в том состоянии, когда… пора остановиться. М? — …ты это себе скажи! — фыркнула Тату. — …вот и спецзаказ, фирменный Рататуй! — отрапортовал Эго, стараясь улыбнуться. — Надеюсь, вы… то есть, ты будешь довольна! Тут на столе, возле своего бокала, он разглядел небольшой плотный конверт. И едва поднял взгляд, как Идальго сделала широкий жест рукой. — …там карта с лимитом на полтора миллиона. Надеюсь, этого хватит. Антуан поспешил поставить тарелку с рататуй перед мэршей, чтобы не выронить её. По правде говоря, он, убегая на кухню, был почти уверен, что нужно отказаться от этой бредовой идеи — просить у Идальго ещё. Но вот — она опередила его и… что теперь, мать её, делать?! Если отказать — не будет ли это ещё более… унизительным? — …а как же… любые условия? Идальго дёрнула тарелку на себя, зловеще усмехнувшись. — …а ты испугался? — Антуан постарался не подавать виду, что она попала в цель. — Брось, тебе не идет! Сейчас она была как две капли воды похожа на сучку-Адсорбт. Эго пришлось даже яростно помотать головой, чтобы перестать концентрироваться на этом. — …ты же сам просил денег — бери, пока дают! Антуан скривился, будто съел лимон. — …и ничего сверхъестественного я не потребую, — Идальго выдохнула, взялась за вилку и заговорила более ровно, — мы же взрослые люди, правильно? По правде говоря, Эго чувствовал себя рядом с Идальго, как нашкодивший щенок. Да, дорогой, породистый щенок. К которому хозяин пока проявляет снисхождение. Однако при этом — пристально присматривается как к будущему компаньону. И цена за каждую последующую ошибку будет лишь возрастать. Но больше всего Антуана бесил тот факт, что пока не будет решен вопрос с Адсорбт, его деньги заморожены. А как всё там сложится — как быстро будет аннулирован контракт и… удастся ли вообще ему запихать старуху за решётку, — загадывать, к сожалению, очень неблагодарное и способное напрочь снести крышу занятие. — Колетт, я не хочу ругаться, правда… — он опустил голову, смотря вниз — в черную дыру лестничных пролетов. — И так всё… херово. — …разве херово? — она, сделав ещё затяжку, протянула ему сигарету, поморщившись. — Но ты же недавно уверял меня, что… ты легко сможешь отдать Идальго долг…? — …слишком много препятствий, — ответил Антуан, стряхивая пепел вниз. Чувство вины перед Колетт, да и перед самим собой, начало разрастаться в геометрической прогрессии. — …по-моему, очень глупо загнать самого себя в угол, а потом сказать — выхода нет! Не находишь? — …ты правда считаешь, что я… сам себя загнал в эту ловушку? И больше совсем ни на что не годен? — от вопроса стало невыносимо тошно, как от крепкой сигареты, и, наверное, Колетт почувствовала тоже самое. Она, оперевшись на перила, потрясла головой. — …какая тебе разница, что я там думаю? — горько сказала она. — …большая! Ответь! — …ты делаешь мне больно, Антуан, когда… поступаешь так… а я, вообще-то, люблю тебя! Я тебе верю, а ты… творишь что-то за моей спиной! Слышишь?! — …я меньше всего хочу… — и он взял её за плечи, — делать тебе больно! Поверь! Их взгляды встретились. И хоть ещё минуту назад Антуан был уверен, что в той стадии опьянения, в которой находится Колетт, ни о каких серьезных разговорах не может быть и речи — кажется, она ещё вполне способна была анализировать ситуацию и делать выводы. — …значит, сделай всё, чтобы этого больше не повторялось… сможешь? Антуан вздрогнул от этих слов, чувствуя, как жжет карман чертов конверт с кредитной картой. Но сказать правду всё равно было невозможно. — …да, я постараюсь… — …э-э-э, нет… — Тату дёрнула его за лацкан пиджака и потянула на себя. — надо не «постараться», а сделать! — Колетт, послушай, я… — Эго не знал, стоит ли сейчас говорить ей всё, что творилось внутри. Но успокаивал себя тем, что она действительно пьяна, и не использует потом это в свою пользу, если они, не дай боже, и правда разойдутся. — Я делаю это не потому что… не доверяю тебе или ещё что-то… я делаю это потому, что пытаюсь тебя защитить… и доказать, что я — мужчина. Тот самый, за которым женщина чувствует себя как за каменной стеной… звучит пафосно? Пусть! Но я учусь… брать на себя ответственность… И я знаю — поздновато в полтинник пытаться начинать быть дохера уверенным, но… — …ну-ка, не принижай свою уверенность в себе! — Колетт, насколько это было возможно, внимательно изучала его взглядом, и от этого вспыхивало лицо. Как и от терпкого, с нотками лимона и сигаретного дыма, аромата, исходившего от неё. — Если бы ты не имел тех качеств, которые есть и всегда были в тебе — я бы тебя не выбрала! Понял? — …значит, у меня есть шанс доказать всем находящимся за дверями…- Эго чуть улыбнулся и мотнул головой в сторону квартиры, — людям, что я могу быть тебя… достойным? Поцелуй, сперва робкий и не смелый, как при первом свидании, быстро перерос в жаркий и невероятно возбуждающий. — …м-м-м, кажется… — чуть отдышавшись, сказала Колетт, — мы утром слишком рано вылезли из постели… потому что… я хочу ещё… — …о-о-о, мы обязательно всё наверстаем, когда… придем… — также рвано выдохнул Антуан, утыкаясь ей в макушку, — и если ты не хочешь бревнышком лежать, не пей больше, ладно? — …бревнышком?! — возмутилась Колетт. — Да знаешь что — сперва заедем в секс-шоп и я куплю наручники, а потом прикую тебя к кровати, и тогда посмотрим, кто из нас будет бревнышком лежать! — …оу, это будет интересно, а я всё боялся тебе предложить поэкспериментировать… — …только не вздумай мне предлагать секс втроем! — огорошила его Колетт, заходя обратно в квартиру. Антуан усмехнулся, внутренне сплюнув. За каждой репликой Тату он отчётливо слышал упрёки. И совершенно ясно, что она имела в виду, говоря об этом — он отлично знал, что Эдж могла высунуть свой длинный язык. Особенно, после того, как видела, откровенные приставания Идальго к нему в ресторане. — …раз мы решили все деловые вопросы… — Амели, снова кокетливо заулыбалась, будто и не было того неприятного разговора о деньгах и прочем, — можем и отдохнуть, верно? Ну, всё-всё, не смотри на меня волком! И убери конверт! Эго натянул ответную улыбку, которая далась как никогда сложно. — …я мечтала попробовать рататуй ещё с момента, как ресторан только открылся… — она наконец вонзила зубцы вилки в блюдо, — смотрится очень классно! — …да, конечно… а на вкус ещё лучше! — зря он это сказал — прекрасно понимая, что Идальго воспользуется этим в свою пользу. — …а где же твоя порция? — …о, я не голоден… — Эго говорил это с максимально спокойным выражением на лице, но внутри готов был биться в яростно-истерическом припадке. Идальго уже отправила в рот кусочек, блаженно прикрывая глаза. — …ох, это так вкусно… слушай, это очень вкусно! — вынесла она вердикт, прожевав. — Повар и впрямь — бог! Антуан лишь кивнул, не желая распространяться ни о чем больше. — …приятно слышать… — …и я бы очень хотела его увидеть… Эго выпрямился, будто оглоблю проглотил. — …боюсь, что это невозможно… — …а что это — тайна, покрытая мраком? — наклонив голову, улыбнулась Идальго. — …ну, должна же быть хоть какая-то тайна, удерживающая ваш… — он опять сбился в обращениях, и чертыхнулся сквозь зубы, — в смысле — твой, Амели, интерес к моей персоне, м? — …и почему ты так скромничаешь? — Идальго специально ловила его взгляд, пододвигаясь всё ближе, и едва не тёрлась ногой под столом об его ногу. — Зная тебя, Антуан, несколько лет назад — могу сказать, что показная скромность тебе не идет. Да и твоя профессия не предполагает подобной неуверенности… Тут она протянула ему рататуй на своей вилке. — …благодарю, но я… — он всё ещё надеялся, что не придется есть с одной вилки. Нет, гигиенические соображения сейчас шли лесом, а вот — распространенное алогичное, по своей сути, мнение, что есть с одного прибора — значит, косвенно целоваться, — крепло. — И правда сыт… Да и если слишком часто есть что-то, оно быстро надоест! Так? — …может приесться что угодно, но не ты! — выдала Идальго, окончательно выбивая почву из-под ног. Антуан едва усидел на месте. — Попробуй! — …п-простите, ради бога! — Эго резко вздрогнул, когда его ногу обдало мокрым холодом — целый бокал был бессовестно опрокинут Клариссой. — Я такая неуклюжая… ой, пожалуйста, простите! Он, стиснув зубы, медленно перевел глаза на красное, быстро расползающееся багровой кляксой, пятно на брюках. И опять будто вернулся за столик к Идальго. Та тоже делала всё возможное, чтобы поставить его в идиотское положение. И ещё умудрялась прикрываться при этом лживыми фразами о её особенном к нему отношении. Он же знал всё с самого начала — не было никакого отношения. Было банальное желание завладеть. Просто потому, что ей стало скучно. А как только этот приступ пройдет — она забудет о его существовании. Ну, может, теперь, когда он торчит ей столько бабла, и не забудет. Антуан много раз мысленно спрашивал себя: стоит ли оно того? — …давайте, пойдемте в ванную — я вам застираю! — Кларисса, тоже набравшаяся прилично, схватила его за руку. — Вот увидите, пятна не будет! Отец Колетт, в это время жевавший бутерброд, закашлялся. Привлекая внимание остальных. — …нет-нет, я сам справлюсь, спасибо! — Эго, вскочив, рванул из комнаты. — …да что вы, Антуан, ей-богу! Простите! Мне так неловко! Но застирывать явно удобнее будет! Снимайте штаны! Он, только распахнувший двери в тесную ванную, застыл с открытым ртом. — …как у тебя всё просто, я смотрю! — Антуан увидел, что за ними из комнаты вышла Колетт. — Вот так ты, значит, с чужих мужиков штаны снимаешь?! При живом-то муже! Бессовестная! Кларисса захлопала глазками и принялась что-то отвечать, но Тату лишь усмехнулась и, бесцеремонно оттолкнув её, увлекла его в ванную, закрывая двери. От бешенства всё внутри переворачивалось. Снять трехминутный рекламный ролик с Идальго оказалось сложнее, чем отработать с Адсорбт целую фотосессию, во время которой старуха его провоцировала, как только могла. Здесь же провокаторшей оказалась Эдж. С чего –то вдруг ей придумалось сделать упор на то, что Эго кормит Идальго с ложки. Как маленькую девочку. Десертом. Носящим его псевдоним в качестве названия. Только осознание того, что каждая минута, вымученная в этой накаленной до предела обстановке, принесёт прибыль, и, как он надеялся, немалую, благодаря засветившейся мэрше, не давала ему сорваться с места и сбежать, послав всех этих свихнувшихся баб к чертям. — …только не надо думать, будто я — слепая, Антуан… — он непонимающе уставился на Идальго, которую провожал до дверей. — Давай договоримся на берегу: я понимаю, что у тебя нет ко мне никаких романтических чувств, но… зачем они нам? Верно? Не пятнадцатилетние подростки! Но, поскольку ты теперь… мне должен… Эго хотел было схватить конверт и вернуть его прямо сейчас, но понимание, что без этих денег придётся лапу сосать, или — продавать раритетные вещи на аукционе, его внутренний эгоист тут же категорично покачал головой. Во рту стало противно, несмотря на то, что десерт Колетт был сногсшибательно вкусным. — …ты будешь вести себя чуть более по-джентльменски! А? И будешь более внимательным, ласковым и нежным! — продолжала говорить Идальго, но он половины её слов не слышал. — Теперь, я думаю, мы будем встречаться почаще… — …прости, но… я так и не понял — что за условия, без выполнения которых… — …хорошо, вижу, тебе надо переварить… — ослепительно улыбнулась Идальго, подставляя щеку для поцелуя. — Я дам время. Но недолго. Я позвоню! Чао! Антуан, едва выдержавший минуту после того, как двери закрылись, схватился за скатерть, желая швырнуть ближайший столик куда подальше. Да и вообще — сейчас он был настолько взвинченным, что смог бы весь ресторан разнести по кускам. — …что, пополнил свою копилку на ещё одну поклонницу? — Колетт, пьяно оперевшись на стену, кивнула на дверь. — Самооценочку-то внимание чужих жен, ой, как поднимает, да? Антуан качнул головой, открывая кран с водой. — …ты сама села к брату и отцу, — пожал он плечами, — да и я не хотел быть здесь. С самого начала. — …впрочем, в сравнении с Идальго — это ещё цветочки! — Колетт, я прошу тебя — хватит о ней… — …угу, удивительно, что Кларисса сделала это лишь сейчас, когда набралась… неужели, струсила на трезвую башку тебя соблазнять? — …да никто меня не соблазнял! — …напрасно ты думаешь, что я сидела и ни черта не видала! — …хорошо, я тоже кое-что видел, — проговорил Антуан, принимаясь оттирать вино от ткани, — ты специально надралась, чтобы был лишний повод меня подоставать и поутыкать, верно? Колетт замолчала, явно не ожидая, что он сумеет раскусить её план. — …что ты хочешь — чтобы я признался, что был неправ? — он обернулся, смотря на неё снизу-вверх. — Хорошо, я был неправ. Да, я полный идиот! Но уже ничего не поделать. Если мы начнем сейчас выяснять, кто и кого быстрее нокаутирует — я могу с уверенностью сказать, что это будешь ты. Рада? Но, от того, что ты себе накрутила… плохо нам обоим! И тебе, чую, утром будет вообще… превосходно! — …что будет — то будет! Отвечай, чего от тебя хочет Идальго? — снова повторила Колетт, будто у неё пластинку заело. — …то, чего она хочет, никогда не получит. — Антуан понадеялся, что после этого ответа, Тату будет спокойнее. — Всё? Колетт, насуплено помолчав, кивнула, но он знал, что женщины на то и женщины, и ты никогда не можешь быть уверенным в том, что они решили. Потому что их решения могут меняться по щелчку пальцев. И молчание у них может значить сто пятьдесят пять вариантов, а не только «согласие». Остаток ночи прошел без сна. Во-первых, Антуан не был готов ночевать в чужом доме, а, во-вторых, Колетт, конечно, стало плохо после кучи выпитого алкоголя. Их положили на кухню — на надувной матрас, на котором и трезвому-то человеку будет дико неудобно, а уж тому, у которого «вертолеты» на подходе — и подавно. Эго порадовало хотя бы то, что здесь, в отличие от прочих двух маленьких комнатушек, была дверь. Оставалось надеяться, что до утра их не будут тревожить, но, желая подстраховаться, Эго налил целую бутылку воды, и выставил её на порог кухни. На случай сушняка у других наклюкавшихся личностей. А сам, заперев дверь, — ибо так, ему казалось, он показывает своё право на нахождение рядом с Колетт, — отпаивал Тату чаем с лимоном, после чего укутал её в одеяло и раскрыл настежь окно — в духоте тошнота имеет свойство очень разрастаться. Что касается его самого, то у него разрасталось лишь чувство жуткой вины и непоправимой ошибки. Ошибки, за которую придется расплачиваться… своим потом и кровью. Возможно, что Эдж была чертовски права — зря он решился попросить помощи у мэра. Одно дело — сделать её компаньоном в делах ресторана, и другое — использовать в личных целях. Связываться с политически-несвободным человеком, имеющим не только власть, но и обязанности, и — что самое страшное, — своих бешеных тараканов, — тут нужно думать на десять ходов вперед. Но самым главным, несмотря ни на что, оставалось одно — отношения с Колетт. Антуан дал себе слово, что прыгнет выше головы — вопреки распространенному мнению, о том, что это невозможно, — лишь бы доказать самому себе, в первую очередь, что он… сумеет её защитить. Обязательно станет рыцарем. Который вынесет её из огня и обеспечит сладкую жизнь в красивом замке. — Антуан, я хочу тебе сказать… — Колетт по дороге в Париж решила поднять ещё одну тему, от которой в последнее время становилось не по себе. — Насчет Ле-Клер… ты вчера с ней так резко поговорил… и я волнуюсь, что она… начнет что-то делать тебе назло. — …нет, не начнет… — выдохнул он, опять подумав, что речь пойдет про Идальго. — Она не решится со мной связываться. Думаю, ты понимаешь, о чем я. — Марс — её сын, — сказала тогда Колетт, — которого она не растила, а теперь… он использует её как хочет. К такому повороту Антуан не был готов, но ясность сейчас нужна. — …как ты узнала? — …случайно — услышала их разговор. — …а я всё думал, что за тайну такую хранит Ле-Клер. Нет, я не сторонник собирать сплетни, но сейчас, когда я работаю с ней бок о бок — такая информация очень даже пригодится! — …и она очень рассчитывает получить ресторан… ради своего сыночка… — …ну, у меня для неё плохие новости, — усмехнулся Эго, — я рассчитываю, как можно скорее получить от неё информацию про Адсорбт и избавиться. — …уволишь их? — Колетт нахмурилась. — И что — она только ещё больше ополчится и ничего не скажет! Или — скажет какую-нибудь чушь! — …нет, она скажет правду… — Антуан, решив, что это пока подождет, попросил Леонарда свернуть на улицу, ведущую к бывшему «Гюсто». Всё же, пока он работает на Адсорбт, и выполнять свои прямые обязанности нужно. — И хочу попросить тебя: не вмешивайся больше. Я всё улажу сам. — …когда ты говоришь это так, — она поёжилась, и Эго пришлось опустить стекло, выкинув окурок, — мне становится страшно, Антуан! Колетт изъявила желание пойти с ним. Антуан сперва был удивлен, но потом согласился. Они остановились напротив здания, которое теперь выглядело совсем по-другому. На месте прежнего названия красовалась новая неоновая вывеска, кричащая о своей инородности — среди старинных архитектурных комплексов, что в центре Парижа не перестраивались годами, а то и веками, павильон «Адсорбт» смотрелся абсолютно безвкусно. — …да уж — вот о чем говорят, что Париж — это город контрастов… иногда слишком уж резких… — резюмировала Колетт, входя в пахнущее краской и ядреным лаком фойе, — и что здесь будет? Стрип-клуб? — …казино, я так понял. — Антуан нащупал выключатель на стене. — Надеюсь, что это ненадолго. Это здание заслуживает чего-то большего. И лучшего. — …мда? — Колетт глянула на него, скептически выгнув брови. — И давно ты так считаешь? — …я знал, что, если ты сейчас не начнешь вспоминать о прошлом моём отношении к этому месту… — он вздохнул, толкая массивную дверь, ведущую в зал, — то просто не будешь собой. Так? Много воды утекло. Думаю, с этим ты точно согласишься? Войти внутрь для Антуана было сложно. Но труднее оказалось воспринимать полностью перестроенное помещение. Он шел чисто по памяти. Колетт держалась рядом, испугано оглядываясь по сторонам, словно это было зловещее место, вроде кладбища. — …смотри-ка, кухню они не тронули… — войдя в раздвижные дверки, сказал Антуан. — …да, когда мы были здесь с Лингвини в последний раз… — заговорила Колетт, с тоской смотря на заваленную строительным мусором дверь в кабинет, золотые буквы названия на которой, почти стёрлись, — ремонта в основных залах ещё не было. — …судя по бумагам старухи, которые я видел, — Антуан двинулся туда, куда считал нужным наведаться уже давно, — это помещение оставят в прежнем виде — здесь будет что-то вроде столовой для работников… Вход в бывший кабинет шефа был перекрыт. Он сразу спросил, не знает ли Колетт, где добыть ключ. Она слазала во все известные ей «прятки», но ничего не обнаружилось. И Эго решил, что в следующий раз просто вышибет дверь — при ней не стал вести себя столь резко. — …знаешь, у меня очень плохое предчувствие… — поморщилась Колетт. — Это место теперь, оно… как мёртвое… — …перестань, просто потолки стали ниже, воздуха маловато. — Антуан списал её состояние на похмельный синдром. — И говорят, что мертвых нет смысла бояться. — …я боюсь не мертвых! — сказала Тату. — Я боюсь за тебя. Эго не стал признаваться Колетт, что и сам не в восторге от нахождения здесь. Сколько бы воды ни утекло — он ещё помнил о том, кого сделали виноватым в смерти Гюсто. И сейчас, зная, что это — вина Астора и его крысы, Антуан всё равно ощущал себя извалянным в грязи, от которой никогда не отмыться. — Антуан, здравствуй… — он взял звонок с неизвестного номера, когда, спустя около часа попыток вникнуть в работу, а ещё — блужданий по огромному, как оказалось, помещению, они уже собирались уходить. — Это я… — …да-да, я понял, — узнать Фрая было нелегко — связь была поистине отвратительной, да и голос дребезжал, — что-то срочное? — …ну, как тебе сказать — я нашел информацию про Адсорбт…! — …когда будешь? Я в старом «Гюсто»… — сказал, не раздумывая, Антуан, однако заметив, как напряглась Колетт. — Да, хорошо. Нет, всё нормально. Жду. — …это ещё кто? — спросила она. — И что это значит? — …это Фрай. У него есть кое-какие новости. Надо срочно переговорить. Колетт с сомнением покачала головой. — …а не зря ты ему сказал, что находишься здесь? — …думаешь, что за мной следят? — …а ты не думаешь? — удивилась Колетт. — Ну, когда ж ты поймешь, Антуан! Тебе опасно здесь светиться! — …не волнуйся. Я буду впредь аккуратнее. — Антуан вывел её на улицу. — …эй, я никуда не поеду, — сказала Колетт, сдвигая брови на переносице. — Я остаюсь. Слышишь? — …прости, но я должен поговорить с Фраем наедине. — Антуан! К ним подошел Леонард. — …мадмуазель Тату желает пройтись по магазинам! — вставил он первое, что пришло в голову. Но затем выкрутился. — Завтра у нас совместная фотосессия. Думаю, большего говорить не стоит. Колетт обернулась на него, открыв рот. — …чего? Фотосессия? — …да, я хотел устроить сюрприз, но подумал, что… предупредить тебя будет лучшим решением. — Антуан улыбнулся, доставая из кармана портмоне и протягивая его ей. — Там сумма, конечно, не слишком большая, но… Он не стал добавлять: «Не слишком большая, но, учитывая, что денег сейчас вообще практически нет — грандиозная!». И посадил её в машину, затем дожидаясь, когда они скроются из поля видимости. Мысли об Адсорбт в голове закопошись, как подпаленные насекомые. Антуан не знал, какую информацию он жаждет услышать первой — от Фрая, или — от Сореля. На последнего он, к слову, очень надеялся. Знать, куда и зачем свалила эта старая грымза, — это как выиграть в лотерею. Только не деньги. А кое-что более ценное. — …может, хватит… в гляделки играть? — Антуан изо всех сил старался не выходить из себя, когда Фрай, наконец, добрался, и теперь, сидя в маленьком кабинете, где пока ещё не было обжито ни дюйма пространства, молча смотрел на него. — Ты сказал, что хочешь выложить информацию про Адсорбт — так вперед! — …я знаю, что ты слушать моих советов не станешь, но всё же… — старик подложил под больную ногу низенький табурет. — Хочу попросить тебя, Антуан… попросить остановиться, пока не стало слишком поздно! Эго отрицательно замотал головой, матерясь одними губами. — …я тебя не обрадую, знаешь ли, если расскажу, что узнал… — …да плевать уже — говори! — …ну, во-первых, у неё раньше были другое имя и фамилия, — начал Фрай. — она не француженка — ни по рождению, ни по старому паспорту. — …не удивил! — Антуан старался не торопиться с выводами, но мыслей становилось всё больше. — Если вспомнить её деда — кажется, одного из совладельцев булочных на Итальянском бульваре, то… — …да, а ты знаешь, почему её растил дед? — …ну, растил — громко сказано! — Антуан решил блеснуть своими знаниями о прошлом Адсорбт. — Насколько мне известно, он скончался, когда ей не было и семнадцати… — …всё верно! — кивнул Фрай. — И взял он её потому, что она осталась без родителей в четырнадцать! А причиной стала… как сейчас можно говорить «мокруха на фоне бытовухи»… — …отец убил мать или… наоборот? — …да оба… — вздохнул тут Филипп, — там очень много белых пятен. Но известно, что это была резня как на свиноферме, мать вашу! Антуан хотел было попросить, чтобы Фрай продолжал, но тот выложил на стол папку с пожелтевшими, дряхлыми страницами из газеты. — …видишь это фото? — он указал на маленькую черно-белую фотографию, где была запечатлена церемония награждения лучших работников Национальной Французской Галереи. — Это отец Адсорбт. Точнее — мистер Гольдман. Подающий надежды историк. Его семья была депортирована из Израиля ещё во времена войны. Так вот — поговаривают, что именно он был одним из тех, кто последним видел Алмазы… — …они были утеряны или — скажем прямо — украдены, уже после того, как он откинулся… — ответил Антуан, — или ты хочешь сказать, что именно поэтому его и… — …ну, как вариант… — выдохнул Фрай. — Есть безумная версия, что они напару с женушкой хотели вывезти Алмазы из Франции… внутри себя… Антуан понял, к чему всё идет. — …теперь смотри сюда, — Фрай достал следующую газетную вырезку. — Дед, по линии матери, который взял Жанну, двоюродный брат вот этого человека… знаешь его? Эго присмотрелся, но никого не узнал и пожал плечами. — …стыдно не знать своих родственников, Антуан! — Фрай, прищурившись, глянул на него, ожидая реакции. — Это Пьер Рене Гюсто. У него к тому моменту родился сын… Август… — …ты сказал… Пьер?! — Антуан сперва не поверил своим ушам. — …да, ты не ослышался, потому что у тебя второе имя Мари-Пьер! — …ты что, хочешь сейчас сказать… что мой предок был одновременно… кем? Двоюродным братом… деда Жанны Адсорбт? — …да, я хочу сказать, что вы — родственники. Дальние. — Фрай выставил вперед руки, как бы желая защититься в случае его непредсказуемого нападения. — Не спорю — информация вышибает дух. Но всё же. — …а тот сын… — отдышавшись, спросил Эго. — Про которого ты сказал… у Пьера… это — дед… Лингвини? В смысле… отец Огюста Гюсто? — …да, думаю, что он самый. Повисло молчание. — …и девичья фамилия матери Жанны — Гюсто. — …блядь, у меня такое чувство, что я смотрю какой-то непрекращающийся сериал! Бразильский! — Антуан резко встал и сжал кулаки. — Где каждая вторая морда — родня первой! — …а сейчас ты вообще упадешь! — Фрай, кивнул на стул, видимо, боясь такого исхода. — Самое главное — у меня есть все основания полагать, что Гюсто, Адсорбт, ты и… Розенкранц — последние из живущих потомков королевской династии!