Звёзды над Парижем

— …ты так говоришь, будто всё обо мне знаешь. Ты уверен? Ну что ж — давай, назови эту цель, сынок… И вот повисло молчание. Прошла минута и другая. А кругом лишь гробовая тишина, раскалывающая голову напополам. Можно было подумать, что именно так люди сходят с ума. И Антуан изо всех сил пытался найти слова, но вдруг почувствовал, как вся его уверенность растаяла. Затем стало страшно. И до одури противно от самого себя. Злость на собственную слабость и ещё бОльшая, — даже если бы не было так темно, Антуан не сомневался, что увидел бы напротив усмешку, — на человека, который столь рьяно претендует на звание «отец», обжигала сухое горло. А ещё невозможно было дышать — крепкий сигаретный дым заволок всё пространство. — Что же ты молчишь? — так вышло, что последняя затяжка почти совпала с моментом, когда он, Эго, уже должен был найти хоть какие-то аргументы. — Я тебя внимательно слушаю… Ну и с чего же он решил, что сможет отстоять свою точку зрения? Даже всего его багажа колких фраз не хватило бы для такого случая. Антуан ещё больше стушевался и как никогда пожалел, что не подготовился заранее. Он-то думал, что всё будет куда легче. Но одно дело в мечтах поставить зарвавшегося папочку на место, и совсем другое — в глаза сказать что-то, что может повлечь черт знает какие последствия. Какой же он идиот, раз сразу не понял этого! Таких не лечат. Нет. Это уже на всю жизнь. — Верни мне вещи, и я уйду, — произнеся это, Эго отошел от света лампы, бьющей по глазам, и принял чуть более расслабленную позу, потому что понял — на что-то большее рассчитывать ему уже не придётся. — Будем думать, что эта встреча… расставила всё по местам… Всё, что он услышал дальше — смех. Искусственный, с характерной низкой хрипотцой заядлого курильщика, вызывающий лишь отторжение, и, учитывая все факторы окружения, страх. — И что здесь смешного? — губы Антуана скривились. — Ничего, наверное, хотя, это как посмотреть… — на выдохе сказал Астор. — Будем думать, что ты просто перенервничал, да? Антуан промолчал. — Хочешь расставить всё по местам? — хмыкнул тогда Астор. — Ну-у-у, до этих твоих «мест» нам ещё далековато будет… Эго неопределенно пожал плечами, и, видимо, это каким-то образом подействовало. Потому что, человек-невидимка вдруг решил смилостивиться. — Ладно-ладно. Давай ты не будешь пороть горячку, мы ещё даже не поговорили толком, а единственное, что могу тебе прямо сейчас вернуть — это очки. Оглядишься хоть. Всё же, как ни крути, ты в этом доме родился… И тут Антуан услышал тонкий звук, разрывающий, наверное, самую высокую границу. Таким свистком обычно подзывают собак кинологи на сеансах дрессуры. В узкую щель, в которою просочился крайне тусклый свет из коридора, где стоял охранник, что-то проскользнуло. Антуан четко уловил движение по полу. Что-то довольно маленькое, но в то же время — большое. А в ушах все ещё стоял ужасный писк. Похожий на тот, который бывает, когда гибнет одна слуховая клетка. — Теперь — наклонись, — услышал он приказ сквозь пелену шума. — Найдёшь на полу кое-что интересное. Эго медлил, прежде чем наклоняться. Ведь такой, в заданных условиях, поступок может стоить и жизни: доставай пистолет и стреляй, — попадешь обязательно, если, конечно, руки не из-за задницы, — а уклониться будет крайне проблематично, как только опустишь голову. Антуан зажмурился — ему становилось всё больше не по себе. Хотя, о чем это он? Сделать его уязвимым и так не составило бы труда. В конце концов, смирившись с тем, что здесь правила диктует не он, Эго всё же полуприсел, шаря рукой, и пока обнаружив только шершавые доски. А в груди здорово потяжелело — сейчас он абсолютно точно понял, кто именно прошмыгнул мимо его ботинка, бросив по пути очки. Антуан дрогнувшей рукой поднял их и затем медленно поднялся сам. Надевать очки он не стал. Почему-то бы уверен, что всё, что увидит… он этого просто не вынесет. Вместо этого решил обернуться. Ведь луч света, ударившись в стену, теперь показывал картинку, ту, что и должен был он увидеть, если бы надел очки. — Только не говори мне, что ты страдаешь зиммефобией… Антуан продолжал как загипнотизированный смотреть на тень, изображающую высокого и тощего, даже уродливого в таком ракурсе, человека и столь же отвратительную крысу, сидящую на его плече. Астор уже вышел из-за стола и встал как раз, задевая лучи света, чтобы его можно было разглядеть. Специально или случайно — Эго так и не понял. — Ты знаешь, сын, а у нас ведь гораздо больше общего, чем кажется, — с этими словами Астор сделал несколько больших шагов в его сторону, остановившись практически вплотную за спиной, и Антуан ощутил, как холодеют кончики пальцев. — Верно? — Боюсь, тебе кажется, что у нас есть что-то общее, — вымолвил Эго, нацепляя очки. — А я ведь видел тебя с крысой на плече, точно также. В честь открытия ресторана… «Рататуй», кажется? Все первые полосы кулинарных изданий пестрели новостями. Что, скажешь, умение находить общий язык с этими умными и хитрыми тварями — не общая наша черта? Антуан от такой тирады аж закашлялся. — Это был… фотошоп. Это… не более, чем… работа… и вообще… откуда у тебя такие подробности? О моей карьере и вообще — с чего ты взял, что я… — Мы многого ещё не знаем друг о друге. И я повторю: у нас ещё есть время всё упущенное вернуть. Если ты дашь мне шанс. Внутри Эго давно послал его далеко и надолго, но вот сказать это вслух до сих пор не мог. И презирал себя за трусость. Но, главное, чтоб папаша не напридумывал себе чего-то, потому что ни на какой «шанс», в общем-то, рассчитывать ему не стоит. — Мне правда жаль, что я не растил тебя… Антуану захотелось рассмеяться. И он даже слегка улыбнулся. — Можно подумать, что ты хотел, но вот незадача — что-то тебе помешало! — Представь себе — да. Они снова встретились взглядами. Но Антуан уже дал себе слово, что не станет поддаваться на все эти явные уловки. — Конечно, зачем тебе было растить больного со всех сторон ребенка? — Стоп-стоп, — качнул головой Астор. — Ты думаешь, что я уехал из-за твоей болезни? И вообще — откуда она у тебя взялась, ты знаешь? Антуан, задумавшись, отрицательно мотнул головой. Нет, он, конечно, слышал разные версии. При этом, ведущей всегда была та, что рассказывала о серьезной родовой травме. Или — роковой ошибке акушера. Впрочем, была ещё версия о том, что у него врожденный порок сердца из-за «сомнительной» наследственности и плохого качества ухода за его матерью во время беременности. Эго лишь недавно узнал, что Анна почти всю жизнь скрывала наследственные болезни у себя и также у своего отца. Кого тут стоит винить? Некого. Или — всех? И, даже если все это было вымышлено, то вот психические отклонения всегда весьма сложно диагностируются до тех пор, пока не проявят себя во всей красе. А то, что они у него имеются, Антуан уже не отрицал. — Что ты помнишь о своем детстве? — продолжал Астор. — Странный вопрос, — фыркнул Эго. — Разве? — Помнить можно что-то конкретное, а можно и ничего вовсе. — И всё-таки, ты что-нибудь помнишь? — Какая тебе разница, что я там помню?! — раздраженно ответил Эго. — Какое это имеет отношение к делу? — Прямое. Ты же хочешь узнать правду о смерти матери, верно? — О смерти? — Антуан вспомнил слова Фрая. — А, может, об спланированном убийстве?! — Может и об убийстве, я ж не видел медицинского заключения, если что… Эго в негодовании сжал кулаки — и долго он будет смотреть на эту дешевую комедию, которую папаша ломает перед ним? По стальным, почти неживым, глазам Астора невозможно было определить — что правда, а что — ложь. Тем более, что было весьма темно. — Постой-ка, уж не хочешь ли ты сказать, что обвиняешь в этом меня? — вдруг его лицо оказалось так близко, что Антуан, оцепенев, не знал, как себя вести. И всё бы ничего, если бы на него не смотрела ещё и эта мерзкая крысятина, сидящая на плече Астора. — Аккуратнее с такими обвинениями… — Обвинять — не моё дело. Этим займутся в полиции и в суде. Я хочу узнать, кто именно сделал это, — как можно более спокойно постарался произнести Антуан. — Просто… я должен это узнать. — Понимаю — сыновий долг. Это святое. Антуан снова скривил губы — кому-кому, но не этому человеку говорить о долге и святости. — Ты помнишь, как впервые попал в больницу? — Да. Кажется, помню… — И что же… случилось, если ты… помнишь об этом…? — с паузами между словами, тихо и с нотой горечи, спросил Астор. — Озвучь, легче станет. — Нет, не нужно лезть в это. Не думаю, что эта информация что-то даст, — пробормотал Антуан. Он попытал уйти от неприятного разговора. Спрятаться в панцирь. Скрыть страх и смущение. Раньше это всегда срабатывало. Просто перевести тему — и всё. Но, видимо, не в этот раз. Антуан кожей чувствовал на себе тяжёлый взгляд. И знал, что бежать ему некуда. — Ну, почему же — очень даже даст, поверь, — заверил Астор. — Она даст ответ на твой вопрос. Частично. Антуан прикрыл глаза и задышал через рот — об этом он не говорил ни с кем. Кроме своего врача. Но и с ним — увы, всё чаще по мере взросления, — до конца быть откровенным не мог. — …помню… ночь, во всяком случае, солнца не было, и занавески были задернуты… где-то сверху или… ещё где-то слышал… сильный шум… наверное, это были… крики, а потом — чьи-то руки на своей шее, и затем — что-то мягкое…. Может, это была… подушка… или что-то ещё… дико не хватало воздуха… было страшно, больно в груди, а дальше — темнота… — Да, всё так, — кивнул Астор, и Антуан резко открыл глаза, уловив, что чужая рука ложится на его плечо. — Что, в итоге, тебе сказали врачи и… мать? — Ну… особо не запоминал, но… говорили, что это… приступ… мол, у сердечников такое бывает. И вообще, сперва у меня подозревали апноэ… или как там это называется — кратковременна задержка дыхания во сне? — Эх, черт, и я не разбираюсь в этом так хорошо, как врачи. Но… что ты был ещё и избит — это никого не взволновало, знаешь ли, тоже. Одно слово — эти странные врачи… — Избит? — Да, синяки у тебя были по всему телу, — Астор сжал плечо его чуть сильнее, и Эго скосил глаза. Не понадобилось много времени, чтоб заметить, — такая роскошная «деталь» не могла бы не броситься в глаза, — на указательном пальце сидел перстень с причудливым изображением, выбитым на металле. А также с отверстием для бриллианта. Быть может, он не придал бы этому значения, — ведь многие мужчины могут носить печатки, — однако такой перстень был только один. И Антуан всё понял. — Сперва считали, что у тебя плохая свертываемость крови, мол, начальная стадия лейкемии, но… анализ показал, что это — следы от побоев… Астор подошел обратно к столу и достал ещё одну сигарету. Снял с плеча крысу, которая не спешила убегать сломя голову, а напротив — вальяжно уселась, размахивая отвратительным голым хвостом, посередине столешницы, будто именно там и было её законное место. И Антуана всего перебрало крупной дрожью, когда он вдруг представил вместо этой крысы Микро-шефа. — У тебя все ещё не сложилась картинка, как именно всё случилось с тобой той ночью? — закуривая, спросил Астор. — Если учесть, что в твою спальню заходила только… Теперь, приблизившись, он уже без всяких церемоний положил руку на его плечо, и заглянул в Эго глаза. А затем выпустил кольцо ядовитого дыма в сторону. — Что ты… хочешь этим сказать? — едва шевеля губами произнес Антуан. Плечо заныло, будто его несколько раз ударили. Захотелось сбросить руку. — Что это… сделала… — …понимаю, как тебе… неприятно всё это сейчас переваривать, но… лучше поздно, чем никогда, согласен? — Нет, этого не может быть… — Антуан дёрнулся и избавился от хватки. — Не может быть правдой такая чушь!!! — Слушай, я… — Астор опустил голову и затем резко вскинул её. — Да всё, что ты знаешь обо мне, — вот это чушь! И я же не сбегал, а хотел забрать тебя, и воспитывать самостоятельно, ты был рожден не больным… слышишь меня?! Ты стал им после того, как твоя мать сошла с ума и собиралась тебя убить! Антуана бросило в жар. И перед глазами встала яркая, огненная пелена, мешающая нормально видеть. Он весь будто горел на открытом пламени. Поверить в то, что его пыталась убить родная мать, было немыслимо. — …ты знаешь, что Анну собирались лишить родительских прав? — голос Астора вырвал его из прострации. — Что? — Да, можешь сделать запрос в соответствующую службу, и там тебе выдадут список семей, которые были поставлены на учет по тем или иным причинам в тот год… Вот только… всё пошло не по плану, потому что кое-кто вмешался, и тебя оставили с ней… — Кто? — Следователь. Его имя Филипп… — И что же он сделал? — Антуан смотрел в одну точку, спрашивая так, будто его это ни коим образом не касается. — Филипп Фрай? — Он полностью утилизировал, стер, уничтожил — выбирай любой синоним, — это дело, и Анна избежала всякого наказания за то, что, по сути, едва тебя не убила. Пустяк, не так ли? — вот теперь полезло издевательство. Антуан сразу уловил перемену в голосе. — А ты в курсе, что у него были большие виды на твою мать? — Насколько знаю, они… не были близки… а просто… общались… — Общение с такими оборотнями, как этот твой Фрааай, — растягивая гласную, бросил Астор, — не заканчивается ничем хорошим. Знаю, что ты… хорошо с ним ладишь? Он, небось, пытался заменить тебе… меня? Антуан прищурился, от того, насколько противно это прозвучало. С обоих сторон. Как ни крути. Ни Фрая, ни тем более этого индивидуума, он за отца никогда не считал. Да и с чего бы он вообще стал это делать? И вряд ли нашлось бы хоть что-то, что могло бы изменить положение вещей. — И почему же ты… рассказывая мне сейчас о том, как сильно хотел меня растить, не сделал ничего тогда?! — агрессивно спросил Антуан, бросив колкий взгляд на Астора. — Когда мог забрать меня и… — Да, я мог забрать тебя — ты прав, но… если бы всё же сунулся туда, то меня самого бы забрали и закрыли нахер на несколько лет. И за все это спасибо опять же твоему чертовому… — Значит, ты струсил, — теперь Антуану наконец-то представилась возможность сказать своё веское слово. — А теперь лишь оправдываешься. Астор повертел в пальцах докуренную сигарету и снова сделал то, отчего у Антуана внутренности едва не стали наружностями — отдал бычок крысе, которая с поразительной легкостью потушила его, беря передними лапами и активно возя ещё горящим кончиком по дну пепельницы. — Да, ты снова… близок к истине, сынок. Кстати, ты же почти назвал ту цель, с которой я приехал сюда… — Антуан же не сводил глаз с крысы, что выглядела слишком уж странно и страшно. — Позволь же мне теперь самому назвать её: я приехал сюда восстанавливать справедливость. Ту самую, от которой тогда… отказался. И сейчас хочу помочь тебе обрести покой, который ты так давно ищешь… Антуан решился сделать шаг к столу. Теперь, когда глаза привыкли к этому освещению, он даже наклонился, чтобы получше рассмотреть крысу, но она тут же ощерилась и послышалось что-то странное: не то лязг, не то хруст зубов. Она мигом спрыгнула со стола и рванула куда-то в укромное темное место. Теперь она повела себя, как и положено обычной крысе. А Эго все ещё пребывал в шоке. — Мистер Тейд не любит, когда его разглядывают, — сказал Астор, опять оказываясь прямо за спиной. — Но я вас как-нибудь обязательно познакомлю. Ты не против? — Откуда он… у тебя? — Да так. По наследству достался, — усмехнулся Астор. — Что? — …у него нет одного глаза? — Антуан понимал, что ходит по краю. Но по-другому было нельзя. Не теперь. — Я всё правильно увидел? — Это… бандитская пуля, так сказать… Астор попытался всё свести в шутку. — Ага, конечно. — Эго сразу вспомнил рассказ Фрая насчет того, как именно крыса получила эту травму. — А почему он такой… выдрессированный? — Потому что он — мой партнер. Антуан приготовился сострить, но вот Астор посмотрел на него совершенно серьезно. И стало не по себе. — Партнер, значит? — на столе, помимо пепельницы, Антуан вдруг увидел пакетик с чем-то белым. С порошком, похожим на кокаин, может, или на какой-то другой наркотик. И сердце будто перестало биться. — Нехорошо получается… — Ты это о чем? — Астор явно заметил его взгляд. — Чего ж это твой партнер обижает… моего? — Антуан чувствовал, как лицо горит от ярости. — С какого перепугу он решил, что может переломать позвоночник своему сородичу только потому что тот меньше его раза в три? Или была другая причина? Назовешь? — Не понял сейчас… — Может хватит строить из себя святую невинность, — Антуан оперся бедром о столешницу, затем распахнул полы пальто, пытаясь незаметно стянуть пакетик с порошком. — Ты же сказал, что видел меня с крысой на открытии ресторана. Так вот — эта крыса — мой партнер. Теперь стало понятнее? Астор посмотрел на него не мигая. Как удав на кролика. — Не понимаю, о чем ты, — и неожиданно продолжил включать идиота. — О ресторане твоем я узнал из газет. А крысу эту… да кто угодно мог покоцать. Мало ли придурошных. Следить же за ними надо… — …за кем — за придурошными? — оборвал реплику злющий Антуан. — …за братьями наши меньшими, — усмехнулся Астор. — Вот я с Тейдом, например, почти не расстаюсь… Антуан почти схватился за край пакетика, когда вдруг за дверями раздался шум, и затем внутрь ввалился охранник, волоча за собой… — Пусти меня, скотина, пусти! Антуан обомлел — это был Лингвини. Чертов Альфредо Лингвини. И как он вообще здесь оказался? — Что тут у нас? — Астор мгновенно кинулся к своему лосяре в костюме. Который начал что-то лепетать про «не увидел, не посмотрел, не проверил». Как всегда бывает в подобных ситуациях. — Так-так-так… Что же это делается… — Ну всё, Эго! — заорал тут Лингвини, которого ещё не успели положить «мордой в пол», и, конечно, он увидел его. — Теперь тебе конец, я сдам вас с потрохами, ясно?! — Этот сука всё-таки привел хвост, и что нам делать, босс?! — опомнился верзила, скручивая Лингвини так, чтоб тот заткнулся, и начал лишь жалобно скулить. Антуан все ещё не мог переварить свалившуюся на него новую «информацию». — Босс? Астор снова перевел взгляд на него, и Антуан сглотнул, чувствуя, как сильно вспотел. Ситуация была дермовее некуда. — Это правда? — снова вернулся ледяной тон, от которого в прямом смысле можно было покрыться инеем. — Антуан? Как ты это… Астор указал на неожиданного гостя пальцем. — …как ты мне это объяснишь, сынок? — Да никак — не видно что ли, гнида он, и валить таких надо на месте!!! — Закрой рот! — заорал Астор. — Иначе завалим тебя! И снова, мгновенно успокоившись, сказал: — Итак, Антуан, я жду. Будь так любезен… Что-то щелкнуло. И Антуан краем глаза заметил, как верзила достает из-за пазухи пистолет. — Нет, стоп, это… ошибка… я не звал его сюда и не знаю, как он здесь оказался, я клянусь… — Да неужели? — Астор наклонил голову. — Ты уверен? — М-м-м! — Лингвини продолжал дёргаться. — Ты… м-м-м-аа-зььь!!! — Да! Я! — заорал теперь и Эго. — Ты, сучий потрох, следил за мной?! Отвечай!!! — П-п-о-о-ф-о-л… — прохрипел Лингвини, не оставляя попыток подняться, — в фа-а-а-ад!!! — Урод… — Антуана переполняла злоба. Сейчас он не думал о том, что они оба в смертельной опасности. — Да я тебя… — Эй, дай ему сказать… — Астор остановил его, бросившегося на парня. — Погоди, всем приговорённым к казни дают подымить на прощание. Да? пусть скажет. Так, посади этого конопатого! Верзила, которому и был отдан приказ, всё ещё демонстрируя крайнюю степень неприязни к Эго, посадил валяющегося Лингвини на задницу. И схватил за грудки, чтоб тот не смог дернуться. — Так, у тебя есть только одна попытка, — Астор умел доходчиво разъяснить. — Иначе тебе вышибут мозги. По щелчку моих пальцев. И никто не узнает, где могилка твоя. Ферштейн, ублюдок? — Это… это… с ним… ты… теперь мучаешь моего Микро-шефа, а признавайся, Эго! Говори же! Я следил за тобой! И вот — оказывается, был прав!!! — Лингвини, глотая слюни и кровь из разбитой губы, задрал голову и смотрел на него. — Ну, давай, говори, собака! Где он?! Антуан не успел ничего ответить — послышался сильный шлепок. И в следующее мгновение Лингвини снова повалился на пол. Астор отвесил ему пощечину. И заговорил исключительно по-немецки. Эго и половины не понял, потому что не до этого было, но основная мысль проскакивала весьма доходчиво — Лингвини крупно попал. Даже слишком крупно. Верзила обыскал его и вытащил паспорт вместе с мобильником, который тут же был отключен и вышвырнут куда-то в сторону. — Ого-го, да ты судим, ублюдок! — загоготал верзила. — Э, босс, а вдруг рано прикончим? Мож, пригодится нам? — За что судим, мальчик? — Астор схватил лицо Лингвини в руку, сжимая пальцы так, что скулы у того едва не треснули. — Говори, живо. — Убийство… — выдавил Альфредо. И Антуан наконец-то убедился, что мозгов у него нет. И не было. — Но я… не убивал… меня оправдали… — А вот это уже не нужная мне информация, — Астор толкнул парня, тот всхлипнул и затих, продолжая сверлить их взглядом маленького, загнанного в угол волчонка. — Так, посмотрим… Он вытащил затрепанный бумажник из заднего кармана куртки Лингвини. — Кто это? — Антуан, соображал, что теперь вообще можно сделать, снова перестал дышать, когда увидел фотографию, на которой был изображен Гюсто. — Кто он?! — М-мой… отец… Лицо Астора вдруг изменилось. — Отец? — он произнес это слово так, что у Эго волосы встали дыбом. — Ах, ты, жидовская падла… И тут же он вырвал пистолет у верзилы и приставил ко лбу Лингвини. — Считай, что тебе повезло — ты сдохнешь быстро! — Не делай этого, — сказал Антуан, понимая, что один неверный шаг, и всё — он станет соучастником. — Он — идиот. Он не опасен. Губы Лингвини задрожали. — И давно он за тобой… приглядывает? — … я не знаю… — честно ответил Эго, переминаясь с ноги на ногу и обливаясь холодным потом. — Но… что бы там ни было — он не опасен. Гарантирую… — Ха! — Астор сплюнул прямо на Лингвини, все еще держа пистолет. — Нет, я не привык оставлять свидетелей в живых… А из глаз парня уже полились слезы. Никакой бравадой здесь больше не пахло. И Антуан готов был самолично его убить. — Он не свидетель, он — придурок, и я устал это повторять! — Так, кажется, знаю, что мы с ним сделаем… Мистер Тейд! — позвал Астор. И огромная, по всем меркам, крыса пришкрябала к нему, ужасно скребя отросшими когтями по полу. Антуан с трудом удержался от того, чтобы не наступить на её огромных размеров хвост. — Дружок… это твой… ужин… Антуан открыл рот, но из его горла вырвался лишь хрип. Почти такой же, как у Лингвини, который, судя по выражению бледного, как мел, лица, едва не обмочился. — …ты… в своем… уме? — Антуан с трудом проговаривал слова. — Какого хрена… ты… делаешь?! — Это — вонючий еврей, и другого он не заслуживает! — Не смей его трогать! — Антуан сделал шаг по направлению к Лингвини и, схватив его за капюшон куртки, потащил на себя. — Только через мой труп! — Боюсь, что твой труп мне пока не нужен, — Астор, раздувая ноздри, согнул руку с пистолетом, и почесал им бровь. — Но эта мразь всё равно сдохнет. Имей в виду. — Это мы ещё посмотрим… — ответил Антуан, едва удерживая не стоящего на ногах Лингвини. — Нам бы с ним… отойти на пару слов… можно? — Ну нет, дорогие мои. Не хватало чтоб вы сбежали. — Да куда мы денемся с подводной лодки? — Здесь трите, голубки, — обрубил Астор. — И у вас минута. Которая пошла.