Звёзды над Парижем

Моё сердце будто лёд, но ты особо не вникай; Ведь, ты — не Герда, я не — Кай, — и ты ко мне не привыкай. И я люблю лишь этот дым, и у нас это взаимно. Захочешь меня увидеть, детка, просто позвони мне. Я тебя не забуду, но и вспоминать не стану; И ты меня не любишь, а это самое главное! Мы как две параллели, что пересеклись спонтанно — Но до утра мы вместе, и дальше не строим планов… (Зомб)

Колетт пожалела, что раньше ей, в принципе, не приходилось обращаться в адвокатуру. И бывать там, соответственно. Сейчас бы подобный опыт, ой, как пригодился. В огромном здании было больше двух сотен кабинетов. Все вокруг куда-то сновали, бежали — одним словом, куча занятых людей. Колетт даже стало на мгновение стыдно — ей не хотелось отвлекать их, от, казалось бы, их же работы. Регистраторша, сидящая за стойкой и имеющая больше подбородков, чем компетентности, сказала, что «без записи увидеться с юристом первой категории невозможно, и все консультации платные». Колетт поняла, что так просто договориться не выйдет, когда её нагло отпихнули в сторону и у стойки утроился какой-то мужчина, сующий толстый конверт прямо в руки полной дамочке, улыбающейся так слащаво, что казалось, у неё вот-вот что-то слипнется. Но всё же Тату решила попытать счастья. — Милочка моя, — Колетт едва не скривилась от этих слов. — Я вам уже сказала, что без предварительной записи ни один юрист первой категории граждан не принимает. Вы не одна в Париже. И во Франции тоже. Это, во-первых. А во-вторых, если вам так сильно «надо», нужно иметь личные мобильные телефоны. Договаривайтесь и консультируетесь сколько душеньке угодно. — Вы не поняли. — Колетт собрала волю в кулак. — Я не могу созвониться лично, но мне очень нужно увидеть мсье… Тату поняла, что не знает имени отца Франсуа. Не знает. Вот и приехали. Они никогда о нем почти не говорили — так, перекидывались ничего не значащими фразами. Франс не любил трогать эту тему — отец его всегда был для него кем-то вроде помехи. Байо подчеркивал тот факт, что если бы всё не упиралось в финансы, то он бы на пушечный выстрел не подошел к нему. -… мсье Байо, — выдала Колетт. — Не Франсуа Байо, а его отец… он ведь тоже здесь работает? Вы его знаете? — Я не могу знать всех наших юристов по именам, — фыркнула тучная регистраторша. — Но… Байо… кто ж их не знает. По какому вы вопросу? — По личному. — По личному? — удивилась собеседница. — Видите ли… — В смысле — по уголовному… Колетт приложила руку ко лбу — что она, мать её, несет? — То есть… — Я поняла, у вас какие-то вопросы по вашей судимости? — Нет, у меня, слава богу, нет судимостей, — выдохнула Колетт. — Я не так выразилась. Прошу прощения. Мне всего лишь нужна с мсье Байо консультация. Срочно. По вопросу уголовной сферы. — Документы. Колетт отдала паспорт и расстегнула норковый полушубок — в помещении было жарковато. И хороший кондиционер бы точно не был лишним. Она ждала, пока проверят документы на подлинность и заполнят обязательный бланк. Эго сказал, что подождет снаружи. Но Колетт уже знала — ждать ему придется долго. — На сегодня у мсье Байо всё занято, мадмуазель Тату, — наконец-то раздался голос по ту сторону кафедры. — Сожалею. Приходите завтра. — Как — завтра?! — Колетт не могла в это поверить. Сейчас каждый день был на счету. Чем дольше Франсуа оставался за решёткой, тем меньше было шансов. Да и Элоизе с детьми нужно было его присутствие. — Нет, послушайте… мне очень-очень надо. Вы не понимаете… у меня… просто… вопрос жизни и смерти! — Так, — тучная женщина поднялась во весь рост. — Успокойтесь. Или мне охрану звать? — Мне очень нужно! — повторила Колетт. — Мне бы только… увидеть его — он всё поймет и… примет. Поверьте. Вы можете с ним как-то связаться? Прошу! — Завтра. Приходите завтра. Я вас первой запишу. — Я не могу завтра! Мне нужно сейчас! — Вы мешаете мне работать! — полная женщина, поправив бейджик, нажала на кнопку на панели, управляющей камерами и прочими прелестями, установленными в помещении. Ремонт здесь отгрохали неслабый. Но всё, вроде как, для удобства граждан. — Феликс! Выйди и забери у меня с ресепшена какую-то истеричку… Из дверей, что находились недалеко от стойки регистрации, вывалился щуплый парнишка в форме охранника, натягивающий кепку и звякая ключами на поясе, он не поднимал головы, и до тех пор, пока не приблизился, Колетт не могла его узнать. — Феликс?! — Колетт?! — он застыл как вкопанный. А за Тату уже очередь начала выстраиваться. — Вот это… встреча… привет, какими судьбами? — Эй! — зашипела на него регистраторша. — Я тебе велела увести её — она мне скандалы закатывает… а не трепаться! Или мне опять жаловаться на тебя? Смотри, Феля, выкинут с этой работы — больше некуда устраиваться будет! — Да, мам… не ори только сама… людей распугаешь… Колетт тоже застыла — эта баба его мать?! Да чтоб ей пусто стало — какой ужас. Колетт поняла, что иногда лучше разбежаться до этапа «знакомства с родителями». И они с Феликсом успели это делать. — Ты чего тут устроила? — Феликс, извиняясь перед другими клиентами, отвел её в сторонку. Колетт всё ещё была в неком шоке. — Какие-то проблемы? Чего по адвокатам-то таскаешься? — Да, есть кое-какие… проблемы… — А скандалишь зачем? — Феля! — рыкнула Колетт. — Ещё тебя мне не хватало! Мне нужно пройти к Байо! Сегодня! Срочно! А твоя… мать говорит, что у него всё занято и отказывается… — Ты погоди… не кипишуй, — он оглянулся на мать, которая любезничала с каким-то мордоворотом, опять же протягивающим ей без зазрения совести «премию» в виде коробки конфет. — Я с ней переговорю сейчас… тебе к кому? — Она знает, к кому, — фыркнула Тату. — Подожди здесь… Колетт отошла к большому плану здания, что висел на противоположной стене. Рядом находился и список кабинетов с именами юристов. Тату без труда успела найти в списке строку: «Байо Ф. Категория — I. Кабинет 115, четвертый этаж, дважды направо». А вот второго «Байо» нигде не виднелось. И она даже подумала, что тот, очевидно, носит другую фамилию здесь, или же — не хочет светить свой кабинет, чтоб к нему приходилось прорываться с таким вот боем. — Так, я кое-как её уломал. Подойди, — шепнул вдруг Феликс. — Только… повежливее, да? Колетт снова вернулась к стойке регистрации. Мать Феликса смотрела на неё исподлобья. Но всё же нарыла в своих ящиках какие-то бумаги и сунула их себе под нос, рассматривая. — Я сейчас свяжусь с мсье Байо и спрошу, сможет ли он вам выделить время после приема… Колетт кивнула. Даже если ей придется просидеть здесь до ночи — отступать уже некуда. — Как вас представить? Как в паспорте? — Нет… скажите… близкая подруга сына… Франсуа Байо. — Колетт поняла, что нужно быть максимально напористой сейчас — иначе она никогда не попадет в этот треклятый кабинет. К треклятому папочке Франса. Который, судя по всему, иных слов не понимает. — Скажите, что… у меня есть новости относительно его сына. Регистраторша набрала номер, сняла трубку и повторила все слова Колетт. Тату молилась, чтоб всё сработало. — Да, хорошо, мсье Байо. Конечно, — мать Феликса глянула на неё странно. Тату напряглась. — Передам. Колетт наблюдала как трубка ложится на рычаг и боялась, что сейчас её снова пошлют куда подальше. — Мсье Байо готов вас принять… Колетт сразу заулыбалась. — …но он сказал, что вы пойдете по двойному тарифу. Поскольку вне очереди. Вас устроит? — продолжила регистраторша. — Мне выписывать вам бланк? Вот теперь радоваться стало не с руки. Колетт вдруг поняла — она не знает тарифов. И если сейчас она согласится, то не факт, что у неё наскребется в кошельке столько денег. — Извините… а… сколько? — Колетт прикусила нижнюю губу в отчаянии. — Что, сколько? — Тариф у вас какой? — Пф! — мать Феликса постучала ручкой по планшету, прикрепленному к стойке. На нём всё было написано. — Стандартный — двести пятьдесят евро в час. А вы по двойному… значит… считать умеем? Колетт кивнула, а в голове у неё уже мозг взорвался. Пять сотен евро. Проклятье. Пять сотен. А у неё всего-то, в лучшем случае, триста есть. — Извините ещё раз, но… может, можно как-нибудь… уменьшить? — говоря это Колетт покраснела так, что, казалось, спелый томат будет розовее. — В смысле — я… не рассчитывала на такую сумму сразу… — Милочка моя, — покачала головой регистраторша. — Вы соображаете, что несете? Сперва вы рветесь напролом, а когда вам говорят, что готовы принять, вы отказываетесь? Колетт не успела ответить. — Если вы идёте к адвокату такого уровня, то, наверное, должны отдавать себе отчет, что бесплатно вас здесь никто не оближет. И не ждет. Да? А если уж у вас не позволяют финансы обращаться к юристам первой категории, то вам… нужно встать на учет в центр социальной помощи — там тоже есть адвокаты. Да, они бесплатные, и с вас там, в лучшем случае, спросят только госпошлину в размере пятидесяти евро… Колетт понимала, что если она сейчас не пойдет, то в следующий раз её просто не примут. И что делать? Она извинилась ещё раз и отошла, уступая очередь. В конце концов, пометавшись из стороны в сторону, Тату поняла — без помощи не обойтись. Она попросила регистраторшу придержать её бланк и рванула на улицу. — Антуан… Колетт подошла к нему робко, осторожно, будто нашкодивший ребенок идет к родителю извиняться за двойку или разбитую вазу. Эго повернулся к ней, явно не ожидая, и сделал последнюю затяжку, пуская клубы сизого дыма в морозный воздух. — Уже? — он с поразительной меткостью швырнул бычок в урну. — Быстро… что Байо-старший тебе сказал? — Нет, я ещё не была у него, — мотнула головой Колетт. — Я… просто… Колетт мимолётно покосилась на пачку в руках Эго. Тот убрал её в карман. — Нервы, — буркнул он. — Я брошу. Когда-нибудь. — Ничего… — Ничего? — Эго всегда умел сразу улавливать её настроение. — Что случилось? На тебе лица нет. — Антуан, извини меня, я… помню, что ты говорил… про деньги… насчет Байо… и вообще, но… там ситуация такая… что… Колетт замолкла, глядя себе под ноги. — Я понял. Сколько? — Эго сразу полез за портмоне. — Колетт? Она едва смогла выдержать его взгляд. — Мне не хватает… двести… — А всего сколько? — Эго снова посмотрел на неё сквозь стекла очков-хамелеонов. — Всего… пятьсот. — Ничего себе, — Антуан прищурился. — Не оборзели они там, часом? — Это двойной тариф. — пояснила Колетт. Ей было дико неудобно перед ним. — У Байо всё забито… и пролезть можно… только за бешеные деньги вне очереди… — Потрясающе, — Эго вытащил фиолетовую бумажку. И протянул Колетт. — Каждый год, что ли, поднимают тарифы? — Спасибо. — Тату снова опустила голову. — Я отдам с первой же зарплаты… — Пусть Байо отдает, — сказал Эго. — Так и запишем — долг два миллиона пятьсот евро. Умению драть с людей деньги, наверное, адвокатов учат с пеленок. Колетт, взяв бланк и придя с ним в кассу, думала, что на этом всё закончится, но нет — там ей велели обозначить подробнее цель визита, и когда услышали о том, что дело по обвинению в убийстве, потребовали ещё триста евро сверху. Скрепя сердце, Колетт выложила последние крохи, что у неё были, проклиная и Франса, и его отца. Уж этот человек точно никогда не испытывает нужду в деньгах. — Я могу вам помочь? — теперь на этаже, перед рядом дверей с номерами, уходящих в оба конца коридора, Колетт вынуждена была остановиться. С ещё одной регистраторшей-секретаршей. Правда, эта была намного приветливее и моложе. — Можно вашу квитанцию? — Мне нужен…мсье… — Да, я вижу — мсье Эдуард Байо, — девушка в белой блузке шмякнула печать на квитанцию и указала на дверь, выполненную роскошнее других. С резным узором по всему периметру и удобной ручкой. — Подождите, пока загорится зеленый и входите… Колетт уставилась под потолок — там была лампочка. Совсем как в поликлинике. Правда, здесь было куда уютнее. Тише. И возможность подхватить заразу была крайне маленькой. Впрочем, Колетт уже через пару секунд поняла, что погорячилась насчет «заразы». Когда зеленый огонек мигнул и двери наконец открылись, Тату замерла. В который уже раз за этот невероятно-длинный день? На неё вышла Люси. На короткое мгновение они встретились взглядами. Тату поняла — Люси её узнала. Да и трудно было не узнать. Тут же внутри что-то зашевелилось. Червяки сомнения. Червяки ревности — Колетт знала, что сейчас эта пиявка выйдет на улицу, а там… Эго. Но сейчас это не должно было волновать её от слова «вообще». Она ведь уже перешагнула порог кабинета отца Франсуа. — Добрый день, — человек, лет шестидесяти или чуть старше, сидел в высоком кожаном кресле. Перед ним располагался массивный письменный стол. По стенам располагались книжные шкафы, забитые разными книгами, папками и грамотами. Мужчина был одет с иголочки — строгий костюм с галстуком почти гармонировал по цвету с общей приятно-бежевой цветовой гаммой кабинета. — Проходите, присаживайтесь. Колетт кивнула, не сумев выдавить банального «здравствуйте». Она уже чувствовала, как её трясет. Она едва смогла сообразить снять верхнюю одежду и повесить её на вешалку, стоящую возле небольшого журнального столика. Там были стаканы с водой и кувшин. — Мне сказали, что вы… являетесь знакомой моему… сыну? — начал Эдуард, положил руки на стол, сцепив их в замок. Колетт снова кивнула. — Могу я узнать ваше имя? — Колетт, — Тату присела на стул с мягкой обивкой, стоящий напротив стола. — Я прошу прощения, что отрываю вас… от работы, но… мне нужно вам сообщить, что… — Что он натворил? — без предисловий выдал Байо. — Колетт, вы… судя по всему, много знаете о нем… чего не знаю я? — Иногда и так бывает. — Тату осмелилась поднять на мужчину глаза. — Франс… он… ничего не натворил… я надеюсь… но… дело в том, что его… забрали в изолятор по подозрению… в убийстве… Эдуард смотрел на неё некоторое время, не моргая. Потом он попробовал улыбнуться, но не вышло — вместо этого его лицо исказила страшная гримаса. — Простите, что.? — Его обвиняют в убийстве. — Колетт пришлось повторить, хоть она и понимала — он всё с первого раза услышал. — Мсье Байо… я понимаю, что вам сейчас… явно не до этого, судя по тому, что к вам не прорваться, но… пора вмешаться. — Давайте, Колетт, для начала, разберемся с тремя насущными вопросами. — Эдуард откинулся на спинку кресла. — Первое — кого он, по предположению копов… убил? Второе — откуда у вас такая информация? И третье — почему я узнаю об этом едва ли не последним?! — Начнем по порядку. — Колетт вздохнула. — Во-первых, я не располагаю информацией относительно личности убитого — я только знаю, что это какой-то его бизнес-партнер… во-вторых, мы с Франсом общаемся чуть плотнее, чем вы… и отсюда же вытекает третье — вам следует чаще интересоваться делами сына. А я узнала об этом потому, что на моих глазах его скрутили в три погибели, надели наручники, запихнули в машину и увезли. Так яснее? — Когда это случилось? — Два дня назад, — сказала Тату. — Убью поганца, — прошипел старик, стискивая кулаки. — Ох, допрыгается он у меня… — Для начала, мсье Байо, его бы вытащить неплохо было. — Колетт хмыкнула. — Я не знаю… в курсе вы или нет, но… это не единственная проблема… — Позвольте я ещё спрошу? — перебил Байо. — Да. — Вы сказали, что плотно общаетесь… с какого времени? — Это имеет значение? — Ну так — просто из любопытства. — Мсье Байо… — Мне просто важно знать, дружба у нас сейчас… она… включает в себя какие-то интимные моменты или держится на одной платонической симпатии? Вы с моим сыном… друзья? Или друзья с привилегиями? Колетт захотелось встать и уйти. Но нельзя. — Мы с Франсуа друзья, — твердым голосом сказала она. — Только друзья. Без всяких там привилегий и интимных подтекстов. — Это похвально, — выдал Эдуард. — Нет, правда — похвально. — Мсье Байо, простите, но… — Колетт глянула на него с нескрываемым недоумением. — Я вас не совсем понимаю… — Я вас тоже, — сказал Байо. Колетт вдруг подумала, что они говорят на разных языках. — Если вы с Франсом затеетесь довольно давно, но до сих пор остаётесь только друзьями… в чем причина? Колетт стало смешно. Истерически смешно — неужели он сейчас на полном серьезе вздумал обсуждать их возможные с Франсуа отношения? Мир точно сходит с рельс. — Вы воспитываете его детей? — Эдуард подался чуть вперед. — Колетт? Тату сглотнула — значит, он знает о детях. Уже хорошо. А про Элоизу, интересно, знает? Скорее всего, нет, — иначе бы так отвратительно себя не вел. — Нет, я помогаю, если это необходимо, но не воспитываю… у них есть… мать. — Мать-шмать! — выругался занервничавший Байо. — Я слышал, что этой матери на горизонте постоянно нет. И Франс возится один! — Потому что она… больна. И находится сейчас… на грани… у неё неоперабельная опухоль, мсье Байо. Колетт было неудобно так вываливать на старика всё и сразу. — Так, остановитесь, — Байо перестал ухмыляться и в его глазах отчетливо проскочила тревога. Настоящая тревога. — У меня такое чувство, что… — Да, вы слишком отстали от жизни, — кивнула Тату. — Нет, я… просто… — Мсье Байо, — Колетт очень хотелось бы добавить «…и были плохим отцом», но она пожалела беднягу. — Если вам не всё равно, что происходит с вашим единственным сыном и его семьей, то… вы поможете ему. — Кто ведет его дело? — Я… не уверена… в смысле… я не знаю точно, но… кажется, Филипп Фрай. — Хорошо, я позвоню ему сегодня же, — сказал Байо, черкая в записной книжке что-то. — Какие есть у них улики? — Я знаю со слов Франса… что… они его подозревают потому, что он был последним в доме, где проживал этот… бизнесмен. — И только? — нахмурился старик. — Ну да, — кивнула Тату. — Хотя — я же говорю, что не знаю всей картины… — Значит, через трое суток должны отпустить. По закону… — А если нет? — не отставала Колетт. — Надо бы узнать, что за фрукт этот… Фрай. Я только Торнтона знаю лично. — Байо нажал на кнопку голосового вызова секретарши. — Отмени всё. Я еду в отдел расследований. Водителя свистни. Живо. — Но… мсье Байо… к вам тут… очередь… — Я сказал — отмени всё! — гаркнул он и приглашающе кивнул Колетт. — Подстраховаться не помешает. Наведаюсь лично. Вы со мной? — Нет, я сейчас не смогу… да и не пустят, наверное, вдвоем… Колетт и Байо вышли вместе. Секретарша всё ещё пыталась остановить босса. Только он отмахивался от неё как от надоедливой мухи. В коридоре и правда выстроилась очередь. Из трёх человек. Колетт было неудобно проходить мимо людей, которые с открытыми ртами провожали адвоката, за прием которого выложили такие деньги, и который без объяснений решил вдруг свалить. Конечно, она-то знает, что его сын сейчас в бедственной ситуации, но не будешь же всем и каждому рассказывать? — Если Франсуа… в изоляторе, то… кто сидит с детьми? — спросил всё же Байо, когда они заходили в лифт. — Они хоть… не сданы в какой-нибудь… детский… приемник? — Временно они… у меня, — ответила Тату, успев подметить, что он вовсе не такой уж и циник, раз хоть вопросы нужные задает. Хоть пытается изобразить, что взволнован. — А что с их… матерью? — Она сейчас дома у Франсуа. С ней сиделка, но… прогнозы очень плачевные. — Сколько ещё? — спросил Байо. — Не больше пары месяцев, — Колетт и сама толком не знала, сколько, но решила ответить, назвав среднюю цифру. На самом деле, по словам Франса, который разговаривал с лечащим врачом, всё было куда хуже — не пара месяцев, а пара… недель. И то в лучшем случае. — Последняя операция отменилась из-за противопоказаний. И её выписали… Франсуа забрал к себе… точнее, не успел — его утром того же дня взяли… — Чёрт возьми, — Байо зажмурился и потер переносицу. — Давно вы узнали? — Недавно, — не стала врать Колетт. — Франсуа и сам долгое время не знал — Элоиза не говорила. А потом, когда дело совсем… под откос пошло, то… — Вы знакомы с ней лично? — Я? — Колетт растерянно повернулась к Байо. — Нет. То есть — знаю, конечно… но… мы… пару раз виделись мельком. Не больше. — А я и разу не видал. Кто она по профессии? — Кардиолог. — Вот как? — Байо приподнял одну седую бровь. — А чего ж так себя довела-то? Колетт лишь качнула головой, мол, никто не может знать наперед свою судьбу. Если ты, конечно, не ясновидящий. — Вот, зачем Франсу деньги, — сказал Байо, тяжело вздохнув. — Вот какого чёрта он… заложил особняк… — Я пыталась отговорить его, убедить не пускаться так с места в карьер, но… он отказался просить у вас помощи, — вымолвила Колетт, когда лифт остановился и они вышли на первый этаж. — Сказал, что справится сам… сказал, что вы… не одобрите такого решения, но и финансировать его не будете… — Конечно, я что, на идиота похож?! — воскликнул Байо. — Вот выйдет — я ему башку-то подкручу, которая у него, похоже, на шарнирах — живет как на необитаемом острове — думает, что он — пуп земли?! Раз ему все обязаны? — Как раз не думает, — поправила Тату. — Мсье Байо… вы… — Ну, если я только узнаю, что он сунулся куда-то в мокруху… сам придушу на месте! Честное слово! — Ему сейчас очень сложно. — Колетт поняла, отчего Франсуа не любит говорить об отце — если тебя постоянно хотят убить или открутить тебе голову — мало кому понравится. — Постарайтесь… быть помягче… Мсье Байо… вы хоть представляете, что с ним сейчас происходит? — Это ещё цветочки! — Эдуард Байо крепче стиснул ручку от своего дипломата и ускорил шаг. — Скоро ему такая жизнь за счастье будет! — Вы про что? — Тату не могла понять ход мыслей адвоката. — Говорил я ему — аккуратнее! Не связывайся с чертовым Эго! Колетт резко замерла, так и не сделав шага. Потом пришлось почти бегом догонять Байо. — В каком смысле, мсье Байо? Вы знаете о его делах с… Антуаном Эго? — у Колетт внутри всё похолодело. — Мсье Байо? — Да, знаю, — Байо открыл двери, пропуская Колетт вперед. — И давно не в восторге… — И что… дальше? — Колетт ловила ртом воздух, на ходу застегиваясь, когда они вышли на улицу. — При чем тут… это убийство… И всё, что происходит? Байо как-то странно посмотрел на неё. А Колетт снова стало чертовски страшно. И за себя, и за Антуана, и за Франсуа. За всех. — Вот мой номер. — Эдуард протянул Колетт визитку. — Звоните, если что-то ещё случится. Обязательно. И спасибо, что… ввели меня в курс дел. — Мсье Байо, но… я… хотела… — Сколько с вас вытрясли? — Что? — Деньги, — Байо кивнул. — Сбросите мне номер карты — я вам верну. — Дело не в деньгах… если этим я могу хоть как-то способствовать помощи Франсу, то… не нужно ничего возвращать. — Значит, он о вас мне тогда рассказывал. Колетт снова не поняла и уставилась на мужчину. — И сказал, что… вы… идеальны. — Я? — Колетт жутко смутилась. — Вряд ли он мог так сказать. — Он, по-моему, любит вас, Колетт. — Байо был серьезным. И это смущало ещё больше. Черт возьми — неужели нельзя оставить эту тему в покое. Просто не трогать её. Тату даже начала чувствовать усталость от того, что всем постоянно кажется, что они с Франсом могли бы быть парой. — Не знаю, конечно, насколько его любовь гипнотически возможно совмещать с вашей… как вы выразились «толькодружбой», но у Франса намерения весьма серьезные. — Я бы не хотела обсуждать это, мсье Байо, — пролепетала Колетт. — Понимаю, — мужчина склонил голову. — Раз вы до сих пор не завалили его в постель, то, видимо, у вас на личном фронте и так всё отлично. И вам на самом деле в его лице нужен лишь друг. На парковке Байо уже ждал водитель, вылезший из черного «Джипа». И Колетт, всего раз взглянув на машину, вдруг испытала острое чувство дежавю — она уже видела эту машину. Определённо. Да всего-то… недавно. То есть — вчера! Она видела её вчера! Когда её пытались похитить. Именно такой «великан» и был в числе тех, кто спас её. Однако, как выяснилось — это не водитель Байо. Хоть и подошел к нему. И они принялись о чем-то переговариваться. Байо теперь выглядел ещё взволнованнее. Колетт успела попрощаться и отойти. Но краем глаза следила. Спустя какое-то время, Байо, помахав руками и явно громко поматерившись, — Колетт вынуждена была выглядывать из-за угла здания, — всё же согласился поехать с бритоголовым амбалом. Он, оглядываясь, сел в черный «Джип», и машина быстро укатила в неизвестном направлении. А на её место приехала другая — поменьше и поскромнее. И теперь стало понятнее — это и есть водитель. Непримечательный мужичонка, суетящийся и бегающий туда-сюда, спрашивающий у всех, кто проходит мимо, — не видели ли они мсье Эдуарда Байо. Теперь абсолютно точно было ясно — ей ни черта неясно. Колетт была в шоке — что она только что увидела? Похищение? Или похищение на добровольной основе? Дружескую встречу? Или что-то ещё?! Выходит, что отец Байо и правда фигурка-то темная. Чего стоят одни его намеки. Злость по отношению к Эго. С какой радости? И вообще, — этот его странный взгляд, — Колетт до сих пор было не по себе. Что-то случилось? Раз прикатила эта тачка, раньше его водителя. На какую-то пару минут. Но раньше. Именно сейчас. Именно сюда. За ним, что, тоже следят? Но — как?! Колетт решилась подойти к водителю. Он сперва испугался её. Но потом, услышав, что его босса куда-то там повезли едва не запаниковал. Принимаясь набирать полицаев. Колетт насилу успокоила его. И спросила, как часто он возит Байо. Тот ответил, что иногда. Спросила, куда он возит Байо — тот сказал, что, чаще всего, в увеселительные заведения. В бары или клубы. Спросила, что делает там Байо — получила в ответ «не знаю, наверное, развлекается». Гениально, не правда ли? Спросила, не знает ли водитель, что за машина такая. И можно ли пробить номера, которые она удачно запомнила. Мужик, увы, оказался не готов к таким действиям и заявил, что «и знать ничего не хочет». Тут раздался звонок на его мобильный. Колетт не спешила отходить. Она успела услышать только: «Отбой. Я сам доберусь. Только заскочу в гости к другу. Не поднимай шума». На этом они с водителем распрощались. Колетт была рада тому, что она не стала называть водителю номер. Не хватало чтоб он передал это старику-Байо. А про вопросы — если и передаст, то… мало ли… кто интересовался. Он же не видел, что они вместе выходили. Может, она себе машину подобную хочет? Или — одна из тех людей, кто так и не дождался его приема, — всякое ведь бывает. Пусть передает сколько угодно. Снова Колетт почувствовала себя не лучшим образом: в голову лезли самые отвратительные и страшные мысли. Нужно было узнать, что это за машина, которая появляется исключительно «вовремя», кто такой Эдуард Байо и какого черта теперь делать. Колетт записала номер машины, пока не забыла его в телефон. И уже направилась к главному входу, где её ждал Антуан, наверняка весь промерзший, на неё налетел Феликс. А мир и правда тесен. Чтоб его. — Эй, уже уходишь? — Да, а что? — Ничего. Давно не виделись. — Феликс полез за сигаретами. — Как сама? — Всё в норме. — Колетт коротко кивнула. — А ты? — Тоже нормально — живем потихоньку. Кстати, Лорка спрашивала, когда ты в гости заскочишь? — Мне сейчас не до гостей, знаешь ли. — Колетт глянула на часы. — Извини, меня ждут. — Ага, я понял. Слушай… ты это… не злишься на меня? — За что? — Колетт зафырчала, как недовольная кошка, когда Феликс выпустил дым в её сторону. — За то, что я тогда… сбежал… и деньги тебе не вернул… и вообще… — Проехали. — Колетт остановила его, понимая, что если он начнет перечислять все свои косяки за два года их отношений, то она не выдержит. — Считай, что всё в прошлом. — Ладно, слушай… если точно всё в прошлом, то… приходи к нам через неделю на свадьбу. А, придешь? Колетт подавилась воздухом. — Вы с Лорой женитесь? — Да, — кивнул Феликс, улыбаясь. — Решили — чего тянуть. — Неожиданно… — Ну, да — я знаю. Только… блин… залетела она, короче… — Оу, тогда ясно, — Колетт смутилась. — Ты в кои-то веки решился взять ответственность? — Мама настояла. — Тогда твоей маме надо памятник ставить, — сказала Тату. — А вообще — Лорка — она хорошая. Не смей ей нервы трепать как мне. Понял? — Да-да, мне уже столько нотаций прочитали… — Ты будешь усыновлять её первого? — Колетт и сама не поняла, зачем спросила. — Феля? — Да, я думаю над этим. — И что же на тебя так повлияло-то? Мама? — И она тоже. Просто… когда мы с тобой… расстались… мне так херово вдруг стало… я себя винил… и я ведь думал даже свести счеты с жизнью… а тут Лорка меня вытащила… пригрела… я сперва… думал, что… не смогу её любить, а тут… вот оно как… — Надо же, как я на всех мужиков действую. По-разному. Но всё равно — исключительно положительно, — хмыкнула с усмешкой Колетт. — Жаль, что на одного пока не могу повлиять так, как хочется… Колетт поняла, что что-то не так, когда только огибала здание. Сперва она услышала крики и яростные ругательства, переходящие на личности и оскорбления. Голос принадлежал Люси. Колетт ускорила шаг. А потом перед входом она увидела бедного Антуана, который уже не знал куда деваться.