Toujours Pur!

Мир был холодным и промозглым — настолько, насколько не имел права быть приятной июльской ночью. Середина лета в Шотландии никогда не отличалась палящей жарой, да, но обычно ласковый ветерок трепал вереск на вершинах холмов, что подобно диадеме окружали безмятежные воды Чёрного Озера, а крохотные пенные барашки на вершинах крошечных волн легко исчезали, стоило воде удариться о полные небольшой гальки пляжи вокруг. Студенты уже почти месяц как были на каникулах, а потому тишине окрестных холмов мог мешать лишь скрип высоких деревьев в Запретном Лесу да стоящая поодаль Гремучая Ива, что обманчиво спокойно покачивалась на несуществующем ветру. Но в это проклятое лето девяносто шестого года всё было иначе. Казалось, мир тревожно замер — и, вместе с тем, поменялся до неузнаваемости, сорвавшись с места в яростном и зловещем темпе, заметить который могли лишь те, кто обладал немалым интеллектом и умением вычленять нужные факты из бурного потока событий. Ветер неистовствовал, рвал с посетителей Хогсмида, стоящего неподалёку от Хогвартса, остроконечные шляпы и трепал полы плащей, то и дело швыряя в лица прохожим капли воды, которые на такой скорости ощутимо били по щекам и лицам, заставляя щуриться и отворачиваться от ветра… Лишь затем, чтобы осознать, что ураганный поток воздуха, казалось, дул со всех сторон, меняя направление так часто и коварно, что, казалось, за ним стоит какая-то злая воля. Это было не так, хотя этому никто бы не удивился. Но и без погоды у посетителей Хогсмида были причины не выходить на улицу. Только этим утром заголовки газет венчал мрачный некролог, сообщающий о многочисленных смертях в Йорке, где «таинственный пожар» унёс жизни двух семей магглорождённых, собравшихся праздновать вторую годовщину свадьбы их потомков. Семь человек и двенадцать маглов — как гласила не постеснявшаяся выпустить новость именно в такой формалировке газета Ежедневный Пророк, заканчивала статью ободрительным, но смотрящимся весьма блёкло заявлением о «Полном контроле Министерства Магии над ситуацией в стране». О каком контроле шла речь — не уточнялось. Конечно, если в планах нынешнего правительства было планомерное уничтожение магглорождённых и магглов на протяжении вот уже месяца, вкупе с пожарами, которые четыре недели назад поглотили три мэнора чистокровных, вместе с инцидентом с великанами в Манчестере и тем неприятным случаем с баньши в Шеффилде… То да, действительно, в таком случае ситуация была под контролем. И это было лишь то, что обсуждалось публично и гласно, чему были подтверждения и фотографии репортёров с места событий. Про другой пожар — в Лестрейндж-Мэноре и Малфой-Мэноре, и вовсе, знало не больше десяти магов во всей Британии. Но даже те, кто не владели полной информации, нутром чуяли запах надвигающей большой беды — вновь, второй раз за два десятилетия, поглощающей остров, над которым, как кто-то отнюдь не метко выразился, никогда не заходит солнце. Сейчас солнце заходило, и крайне стремительно, минуя фазу прекрасного и мирного заката, сразу обращая мир в промозглую и страшную ночь, лишённую света надежды. Маги постарше с трепетом вспоминали, что уже проходили через это — пусть тогда они и были куда моложе. Те же, что помладше, кто не успел застать Первую Магическую Войну, могли лишь догадываться о том, что будет в будущем… Но почти всем было ясно, что первые заклинания близящегося сражения уже были сотворены, и новые не заставят себя ждать. И если точечные и очень немногочисленные, но зато крайне публичные аресты магов, которые чаще всего не имели никакого отношения к Пожирателям Смерти, не вызывали в обществе прилива оптимизма (особенно после ареста Стэна Шанпайка, заготовленного вдохновителем всей этой авантюры только на следующий год, но без его чуткого руководства случившегося два дня назад), которые скорее подрывали доверие к режиму, чем укрепляли его, то вот действия оппонентов Света вызывали вполне понятную — но очень определённую реакцию. И это при том, что Магическая Британия знала отнюдь не обо всем, что на самом деле происходило в её границах. Например, массовая атака инферналов в Ковентри, во время которой погибло более сотни магглов, и ещё более тысячи получили ранения, осталась неизвестна широкой публике — команде стирателей памяти, работая всем штатным составом с привлечением стажеров и специалистов из Святого Мунго, удалось инсценировать обрушение недостроенного здания прямо во время ярмарки в центре городов. Но, понятное дело, не со всеми происшествиями такое получалось — было сложно скрыть от магов атаку великанов, которых зашвырнули прямо в центр оживлённого города портключами. От этой атаки погибло несколько молодых авроров, доблестно, но глупо решивших дать бой почти неуязвимым для конвенциальных оборонительных заклинаний магическим существам. Таким образом, даже того, что было известно, хватало для ожидаемого его бывшими соратниками исхода событий — эпидемии цепкого ужаса, протянувшего свои лапы до каждого британского мага, от мала до велика. Тонкие, лишенные крови губы, на мгновение дернулись, искривившись в жалком подобии на ухмылку. Темный Лорд не изменял себе. Жесток до омерзения, эффективен до ужаса. Теперь уже ничто и никто в Магической Британии не мог остановить расползающуюся волну слухов и паники, тщательно взращиваемую и надёжно подпитываемую Тёмными Волшебниками. Ведь на плодородной почве страха, лишённые правдивой информации маги могли только верить в рассказы своих знакомых и кипеть в заваренном ими самими котле подозрений и паранойи. И уже не имело никакой разницы, что будет писать Пророк — пусть даже чистую правду, в этот момент никакого значения это уже не играло. Критическая масса лжи и подлога, клеветы, смешанной с правдой, дали свой результат — и рядовые маги за год отучились верить Дамблдору, вещавшему о возвращении Тёмного Лорда. Жаль только, что стоило Тому-Кого-Нельзя-Называть появиться в Министерстве Магии во плоти, дав бой мракоборцам и Ордену Феникса, стало ясно, что и Министерству верить не стоило. Проблема была в том, что общественное мнение было не полярно. То, что ложь Министерства вскрылась, вовсе не означало, что маги вновь поверили Дамблдору, которого иначе как «старым маразматиком» последний год не величал никто, кроме самых рьяных и преданных единомышленников. У магов больше не было надёжного и доверенного источника информации — и Светлая Сторона самостоятельно, почти без всякой помощи извне, загрызла сама себя. Несколько месяцев назад он бы нашёл это восхитительным в своей иронии событием, но сейчас — лишь позволил себе коротко позлорадствовать. В конце-концов, это именно он был ответственен за тот хаос, в который погрузилась пресса Магической Англии. Он, как самый щедрый меценат Ежедневного Пророка выделял и отправлял на печать самые сочные обвинения против Альбуса Дамблдора — начиная от его нездорового увлечения своим старым врагом, Геллертом Грин-Де-Вальдом, заканчивая намёками на то, что человек, появляющийся в цветастых мантиях на серьёзных заседаниях, совсем не может считаться кем-то кроме выжившего из ума старикашки. Пропаганда была проста, стоило только понять её суть. Каждого можно обмануть. Достаточно лишь… Действовать в правильном направлении и определить, кто и чем хочет быть обманут. Серьёзных чиновников из Министерства Магии смущало, насколько бестактно Директор Хогвартса относится к ним и их традициям — и вот уже в колонке, посвящённой политическим и экономическим сводкам на ингредиенты появлялась короткая заметка об очередной нелепости Великого Светлого. С другой стороны, домохозяйкам, вроде, прости Мерлин, Уизли, было неважно, в каком виде Директор приходит на заседания Визенгамота, а потому стоило бить совсем в другую сторону — вспоминая череду таинственных окаменений три года назад, сбежавшего психопата, проникшего в школу, окружённую дементорами, два года назад и, конечно, смерть Седрика Диггори год назад, случившуюся тоже под присмотром Дамблдора. Всё это — на предпоследней странице, чтобы открыв «Рукотворные Рецепты Равиоллы» — потрясающе талантливо написанных кулинарных заметок одной старой ведьмы из Румынии, вы обязательно хоть бы краем глаза увидели очередные факты, очерняющие Великого Светлого. Старым чистокровным напоминали о том, как много прав дали магглорождённым, насколько увеличились фонды помощи сиротам безродных выскочек, отнимающим рабочие места у истинных волшебников, в чьих жилах не было крови, не запятнанной маггловской грязью. И даже фанатикам магглорождённых можно было продать кое-что — от тесной дружбы между Дамблдором и Грин-Де-Вальдом до его бойкота проекта о постепенной интеграции маггловского и магического мира. Конечно, с этой аудиторией работать было сложнее всего — но определённые наработки у самого талантливого интригана Британии, дважды сместившего Директора со своего поста, были, дайте ему только время. Конечно, полностью уничтожить авторитет самого видного британского волшебника со времён Мерлина было невозможно — но оно и не требовалось. В конце-концов, стоило лишь посеять крошечное зерно сомнений — которое потом бы лишь прорастало с каждой новой статейкой и фактом. Верьте во что угодно, дорогие читатели — мы лишь рассказываем факты! Ничто не является истинной в последней инстанции. Дамблдор — добро, а чистокровные — зло? Ну же, не всё так однозначно! Как можно быть такими наивными? Он точно что-то скрывает — а уж что именно — додумайте сами. Главное, что полной правды мы никогда не узнаем. Невозможно было искусственно создать фигуру, сравнимую по масштабам влияния с Директором Хогвартса. Но можно было взять фигуру Дамблдора — и отчаянно лить на неё грязь, надеясь, что хоть что-то, хоть какая-то мелочь, останется на его вечно идеально чистых мантиях. Месяц, два, три — полгода, это не получалось. Но полный контроль над единственной крупной магической газетой, которую читало до восьмидесяти пяти процентов населения Магической Британии, позволял методично пробовать снова и снова — пока успех, пусть и частичный, не был достигнут и закреплен. Его руками фигура непорочного и великого волшебника, Альбуса Дамблдора, была искажена. Не уничтожена, конечно нет, но… Запятнана. Это было великое достижение, на которое ушли тысячи человекачасов и десятки тысяч галлеонов, в том числе и на подкуп тех, кто когда-то лично знал Директора Хогвартса, но терпение, его несомненный талант и богатство, как это обычно и бывает, принесли свой результат. Даже если этот результат ему уже и не был нужен. В определённый момент количество перерастало в качество — и даже выпусти завтра Ежедневный Пророк опровержение всему, что было сказано и напечатано ранее, это бы уже не помогло. Скорее наоборот — испуганные и склонные к поиску врагов и заговоров маги сочли бы, что Великий Светлый надавил на Министерство, заставив перестать печатать великую правду. — «Старый маразматик»… — Отвлёк его от размышлений степенный, полный странной, чуть безумной, но невероятно насыщенной энергии, голос. — «Как мы позволяем подобному лживому старику, известному, что носит свои мантии как на маскарад, на столь серьёзные заседания, развращать души наших детей — наших Наследников? Какие ещё идеи он пытается вдолбить в наших детей? Как мы можем доверять тому, кто проповедует свет и дружбу с магглами, но известен тем, что был очень близким другом самого известного Тёмного Волшебника столетия? На эти и многие другие вопросы вы можете получить ответы, прочитав мой цикл статей «Великая Ложь Альбуса Дамблдора!» Наступила тишина, прерываемая лишь завываниями ветра за окном высокой башни, да тихим сопением огромной, чарующе красивой птицы с лучезарно-золотым хохолком и багровым оперением. Маховые крылья цвета рассветного солнца — и глаза — два антрацитовых окна, закрытые — феникс Фоукс прикорнул на своей жёрдочке, чуть дымясь во сне — деталь, которую маг, впервые за три года сидящий в этом кабинете, никогда до сих пор не замечал. Всё остальное, впрочем, осталось на своём месте. Странные приборы, которые даже такой ценитель артефактов как Глава Рода Малфоев не мог оценить по достоинству, издающие тихое шипение и звон, полки с редчайшими книгами в углу комнаты, чуть светящийся млечно-голубым на стойке Омут Памяти, портреты на стенах, ныне пустующие — на эту встречу Директор Хогвартса вежливо попросил их удалиться, за что его гость был благодарен, пусть и никогда бы не признался в этом… Ничего не изменилось за прошедшие три года — и владелец кабинета, конечно, тоже остался таким же, каким был при их предыдущей встрече тет-а-тет. Сегодня Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, кавалер ордена Мерлина первой степени, Верховный чародей Визенгамота, Президент Международной конфедерации магов, известный как сильнейший волшебник своего времени, ради разнообразия, надел официальную чёрную мантию, а его длинная борода была перевязана короткой атласной лентой. Он выглядел на свой статус… Или мог бы выглядеть так, не будь на его голову лихо надета шляпа-треуголка с огромным, никак не меньше метра, пером, что покачивалось из стороны в сторону, словно крохотное деревце под порывами сильного ветра. Из-под полы шляпы светились мягкой, умиротворяющей лазурью глаза, мудрые и не лишённые искорки смеха, которая не покидала своего обладателя, пока тот увлечённо вчитывался в строки газеты перед собой, то дело бросая взгляд на своего собеседника из пол очков-половинок. И пусть лицо Директора было изрезано морщинами, его борода то и дело чуть подёргивалась, выдавая то и дело возникающую и тут же исчезающую улыбку. Владелец Феникса сидел на своём стуле, чуть откинувшись на спинку, задумчиво вертя в руках длинную палочку — не волшебную, а какую-то ивовую ветвь, которая то и дело покрывалась рябью и изменялась — становясь то маленькой разборной деревянной игрушкой на шарнирах, то резным каменным конём из шахмат, то, и вовсе — жидкостью, застывшей в одном положении, но всё ещё каким-то образом двигающейся по своим краям крохотными волнами. — Вы пригласили меня послушать бредни Пророка? — Холодно поинтересовался его собеседник — который никак не мог быть меньше похож на своего визави. Столь же высокий, да, но вытянувшийся как палка на удобном стуле. В изумрудной мантии, с деревянной черной тростью с серебряным набалдашником, которую руки в перчатках сжимали так крепко, что, казалось, можно было услышать стон древесины, которую кто-то был почти готов сломать. Лицо — словно выточенное из мрамора, бледное, безжизненное, лишённое эмоций — о том, что его владелец жив, можно было, и то с другом, судить по глазам. Два сапфира, выцветших, не сохранивших и части своего хищного блеска… Люциус Абраксас Малфой был идеальной статуей самому себе, наблюдая за своим собеседником. Два месяца назад на двадцать минут чтения газеты вслух он бы отреагировал бурной яростью, обрушившись на Дамблдора со всей мощью урагана, пытающегося сорвать со своего места недвижимую тысячелетнюю гору. Два месяца назад его сын был жив. И потому Люциус Малфой сидел молча, не чувствуя привычной ярости и пылающей злобы, которая была ему родной — самый эмоциональный Малфой за долгие поколения всегда боролся со своими эмоциями… И, наконец, совладал с ними — лишь когда магия его рода лишила его их. Пусть не всех — но подавляющего большинства. — Бредни? — Искренне удивился сидящий перед ним человек. — Право слово, Люциус, я понимаю, что ваши чувства, как эстета, поразила идея в сегодняшнем выпуске Рукотворных Рецептов рассмотреть приготовление запечённого картофеля, а не рождественского пудинга, но… Люциус промолчал. Не было и намёка на привычную ярость от этой насмешки. Его должно было испугать подобное, но… Ничего. Кажется, заметил это и Дамблдор, чуть посерьёзнев и приподняв голову от газеты — отчего на его очках на мгновение сверкнул тусклый свет факела. — Прошу прощения. — Казалось, даже искренне произнёс Директор. — Но, боюсь, читать этот воистину… — Великий Светлый приподнял газету и взмахнул рукой — та свернулась в самолётик и идеально спикировала в разожженный камин в углу комнаты. — Увлекательный эпос о моих недостатках, включающих моё заболевание английской драконьей лихорадкой, провоцирующей бред и, к-хм, непроизвольное недержание, с которым и связаны мои предпочтения в мантиях, было действительно занятно. Вы так не считаете? — Нет. Слишком примитивно. Тем более, что проверить наличие у вас драконьей лихорадки несложно любому целителю — для этого существуют специализированные заклинания. — Просто ответил Малфой, всё также безразлично глядя на собеседника. — Действительно? — Заинтересовался Дамблдор. — Что же, Люциус, вы можете быть вдвойне горды собой. Мне казалось, что несколько десятилетий верной службы народу Британии в качестве Директора Хогвартса и Главы Визенгамота будет достаточно, чтобы уберечь меня от подобных… — Альбус на мгновение задумался, подбирая подходящее слово. — Слухов. Но я недооценил вас, так как сегодня один мой старый и хороший знакомый написал мне и выразил сожаления по поводу столь позорного недуга. Позвольте мне выразить восхищение вашим талантом. Это была не насмешка. Осознание этого простого факта заставило Малфоя на мгновение вздрогнуть — мысль была такой ошеломительной, что даже броня его безразличия дала трещину. Альбус Дамблдор действительно был восхищён проведённой им работой, хотя любой на его месте был бы зол, разочарован… Но только не он. Профессор по призванию лишь отметил, насколько талантлив был его бывший ученик. — Благодарю. — Выдавил из себя мгновением позже Люциус Малфой, стиснув зубы так сильно, что желваки на его щеках заиграли. Его глаза заострились, и он усилием воли заставил себя не потребовать от его собеседника выложить все карты на стол здесь и сейчас. Ему было не переиграть старого ублюдка на его поле. Оставалось лишь ждать. — Не стоит. — Мягко улыбнулся в бороду Директор, на мгновение переведя взгляд на ветку в руках — и та обернулась точной копией газеты, которая только что спланировала в костёр. Даже картинки на ней двигались очень похоже на оригинал. И маг перед ним совершил это мимолётно, почти не напрягаясь — без малейшего усилия… Грандмастер Трансфигурации качнул головой — и веточка перед ним вернулась в исходное положение. На этот раз она, правда, была изумрудной. — Я всегда признаю заслуги своих учеников. Вы, к слову, были одним из талантливейших специалистов в чарах, что я встречах за десятилетия преподавания… Напомните, Люциус, почему вы отказались сдавать ЖАБА по ним? — Мы действительно собираемся предаваться воспоминаниям? — Отчеканил Малфой, прищурившись. Его руки стиснули рукоять трости так крепко, что костяшки пальцев под драконьей кожей перчаток побледнели. — Уважьте меня. Если только вы не собираетесь куда-то. Например… Сжигать следующий Мэнор чистокровных сторонников Тома? Было бы обидно осознавать, что моя компания внушает вам большее отвращение, чем использование Адского Огня на древнейших строения в Магической Англии. — Всё это было сказано как и раньше — небрежно, словно они вели разговор о дурной погоде, с отчётливой ноткой шутки в голосе… Но глаза Директора Хогвартса были совсем не такими беззаботными — пусть в них и не было осуждения. Лишь… Сочувствие. От которого, почему-то, Люциусу Малфою было куда более неприятно, чем от открытой ненависти. — У меня нет на это времени. — Одним коротким, слитным движением, поднялся на ноги чистокровный. — Я полагал, что, как вы и написали в письме, у вас есть серьёзная тема для разговора, но, как я вижу, вы желаете устроить игры разума. Мне это не интересно. — Сядьте, Люциус. — Спокойно не приказал, предложил Дамблдор, серьёзно глядя на собеседника сквозь очки, словно на нерадивого и нетерпеливого ученика. — Я действительно пригласил вас обсудить нечто, не побоюсь этого слова, феноменально важное для вас. — И для этого вам надо узнать, почему я не пошёл учить чары на шестом курсе? — Несмотря ни на что, его фирменная насмешка пробилась сквозь отстраненность. Губы слизеринца скривились в ядовитой усмешке — но та угасла, когда гриффиндорец перед ним абсолютно серьёзно, без малейшего намёка на юмор, кивнул. — Да. Это действительно очень важный вопрос, Люциус. Поверьте мне, я бы не стал злоупотреблять вашим вниманием, особенно учитывая, что сегодня вы планировали достаточно значительно ослабить Тома… Гнездо вампиров на юге Йоркшира, верно? Боюсь вас разочаровать, но прямо сейчас наш общий знакомый — Аластор, объясняет нашим румынским друзьям, насколько неосмотрительно с их стороны было принимать предложения Волдеморта. — Невероятное совпадение. — Без капли эмоций в голосе произнёс Малфой, опустившись обратно, переведя взгляд на Профессора. — Впрочем, неважно. Как пожелаете, Профессор. Мне не были интересны чары. Я всегда предпочитал зельеварение. — И древние руны с нумерологией? — Живо заинтересовался Дамблдор. — Видите ли… Я помню характеристику, которую дали вам члены экзаменационной комиссии. Если я правильно помню, «блестящее исполнение защитного заклинания «патронус» и разрушительного проклятия «экспульсо» достойно лишь одной оценки — превосходно!» — Гризельда Марчбэнкс всегда была особенно уязвима к демонстрации телесного патронуса на пятом курсе. — Позволил себе короткую насмешку Малфой, прикрыв глаза, на короткий миг позволив себе предаться воспоминаниям. — Действительно. — Улыбнулся в бороду Дамблдор. — Однако, уважаемая Гризельда принимала экзамены ещё у меня — и я помню, что было бы крайне непросто убедить её в оценке «превосходно» без того, чтобы действительно знать материал на этот высокий стандарт. И вы знали. — Как и зельеварение. И древние руны. И нумерологию. — Верно. — Одобрительно кивнул Директор. — Все эти предметы были сданы вами на оценку Превосходно… Но, если я верно помню, многие экзаменаторы замечали за вами излишнюю склонность к заученным определениям из учебников. Вы идеально знали материал, но откровенно сверкали именно на чарах. В случае продолжения обучения, рискну предположить, что Профессор Флитвик бы с удовольствием уступил бы вам свой пост, сосредоточившись на любимом искусстве дуэлей. — Без комментариев. — Спустя короткое мгновение ответил чистокровный, прикрыв глаза. Дамблдор казался искренне огорчённым этим ответом, и потому перед его ответом прошло некоторое время. — Люциус… Я понимаю, что вы полагаете, что это дело исключительно вашего Рода. И я нисколько не собираюсь пытаться влезть в вашу жизнь… Но вы должны мне поверить, когда я говорю, что мои вопросы имеют большой смысл, пусть даже сейчас вы так и не считаете. Увидев, что его собеседник не собирается ничего отвечать, Директор вздохнул и, покачав головой, прикрыл глаза. — Позвольте мне сделать предположение. Если оно окажется неверным, я больше не смею вас удерживать. Но, если я окажусь прав, прошу заметить, что я никому — ни единой живой душе, не сказал ничего из того, до чего мне удалось догадаться… И, если я всё же прав, Люциус… — Серьёзный взгляд Дамблдора скрестился с пустым, потухшим — Малфоя. — Вы мне доверитесь. Лишь в одном вопросе. Который, уверяю вас, важен и вам, и мне. Глаза аристократа сузились до бойниц, но он отрывисто кивнул, вскинув голову в почти вызове. Директор, благодарно кивнув, на мгновение недоумённо огляделся, а потом одним коротким движением призыв на стол небольшой сервиз, полный чашек и каких-то омерзительно-лимонного вида леденцов, с удовольствием отпил горячий чай, и начал говорить. — Предположим… — Негромко заметил Директор. — Что ваш выбор был не случаен. Нумерология, Древние Руны и Зельеварение — не самый стандартный набор для Наследника Древнейшего и Благороднейшего Рода. Малфои редко выбирают подобное сочетание предметов. Ваш отец, почтенный Абраксас, выбрал Трансфигурацию, Чары и Зельеварение, ваш сын, Драко — Чары, Зельеварение, Руны… Но Нумерология редко становится частью интересов обычного Малфоя. Увидев скучающий взгляд Люциуса, Дамблдор степенно кивнул и, сделав ещё один глоток, с интересом детектива, рассказывающего, как распутал особенно сложное дело, продолжил. — Но, конечно, двух человек для вывода было мало! Поэтому я взял на себя ответственность изучить чуть больше семейной истории Малфоев — ничего особенного, лишь то, какие дисциплины СОВ и ЖАБА обычно сдаются в столь Древнейшем и Благороднейшем Роду. И что бы вы могли подумать? До этого набор Зельеварения, Нумерологии и Рун встречался лишь у одного вашего предка — Корвуса Малфоя. — Вы провели замечательную, пусть и лишённую какого-либо смысла, исследовательскую работу. — Прокомментировал Люциус, на мгновение прикрыв глаза — и вновь переведя безразличный взгляд на собеседника. — Да, я тоже был, по началу, обескуражен. В конечном итоге, Корвус Малфой был известным целителем, в то время как вы, Люциус, если я правильно понимаю, ни разу не занимались магической медициной?.. — Нет. — Как я и думал. — Кивнул Альбус. — Хотя, вынужден отметить, что для мага, никогда не задумавшегося о карьере колдомедика, вы на удивление хорошо осведомлены о характере диагностики английской драконьей лихорадки. Малфой на мгновение замер — и Дамблдор, этот старый упырь в облике добродушного дедушки, мгновенно это заметил. Директор прикрыл глаза и кивнул самому себе. — В самом деле… Вы знаете, на самом деле подобный набор предметов весьма характерен. Мастер-ритуалист или артефактор выбрал бы не зельеварение, а предсказания, алхимик вычеркнул бы нумерологию и выбрал трансфигурацию… Но вот колдомедик — и не обычный, а специализирующийся на редких заболеваниях, например, на наследственных и родовых заболеваниях или проклятьях… Люциус резко встал, схватив трость — его рука была на её изголовии, готовая выхватить палочку одним коротким, слитным движением. — Вы забываетесь. — Холодно, но оттого не менее яростно выдохнул он. Даже его отчуждённость последних месяцев отступила, позволив вырваться на волю первобытной злобе от того, что секрет, хранимый его родом, был так легко раскрыт каким-то поганым магглолюбцем. — Вы не имеете никакого… — Ваша жена может погибнуть, мистер Малфой. — Коротко прервал его Дамблдор, вышибив воздух из лёгких его собеседника. Люциус мгновенно побледнел, его рука вцепилась в трость, а сам он стиснул зубы, издав почти стон. — Значит, я всё же прав… — Покачал головой Директор, словно мгновенно постарев на десяток лет. Его глаза на мгновение дрогнули, а потом он медленно покачал головой, тяжело вздохнув. — Сядьте, Люциус. Этим вечером я пригласил вас сообщить три новости. Малфой колебался, но, мгновением позже, с усилием заставил себя рухнуть обратно на кресло, вцепившись взглядом в Дамблдора. Тот, коротким движением руки, притянул к себе лежащую на высоком комоде книгу и медленно, почтительно положил её на стол между ними. Конечно, бывший Глава Попечительского Совета, не мог не узнать её. Огромный том, носящий непримечательное название «Табель Учёта». Но… Это, после Распределяющей Шляпы был, пожалуй, самый могущественный артефакт в собственности Директора Хогвартса. В груди у Люциуса внезапно вспыхнул крохотный огонёк — сердце забилось где-то в груди, а сам он нервно вздрогнул. На мгновение ему, Пожирателю Смерти, одному из самых способных и расчётливых магов Британии, стало не по себе. Дамблдор, увидев его взгляд, коротко взмахнул рукой — и тысячестраничная книга распахнулась — и толстые листы пергамента зашуршали. Мгновение шума — и тишина, когда книга распахнулась на странице с единственной фамилией «Малфои». Аристократ жадно прильнул к листу, сердце стучало у него в горле, и даже дышать было тяжело. Это не могло быть правдой. Это… — Это не возможно. — Яростно, с болью, прорычал Малфой, резко вздёрнувшись и вперив полыхающий ненавистью взгляд на Дамблдора. — Гобелен в Мэноре говорит, что мой сын мёртв! Я… Я видел, как он упал сквозь Арку! Видел, как заклятье Беллатриссы… — И всё же, это так. — Тихо ответил Директор, глядя на список имён. Простой список — долгий, идущий бесконечным потоком… Почти каждое имя потемнело, что означало, что ученик, так или иначе, перестал быть учеником Хогвартса. Но… Крохотные аккуратные буквы, выведшие имя «Драко Люциуса Малфоя» были серебряными, переливающимися в свете факела. — Но… — Сердце Люциуса стиснула ледяная рука страха — но огонь надежды вспыхнул внутри ярким маяком. — Гобелен… — Я изучал эти гобелены, Люциус. — Негромко произнёс Дамблдор. — Он говорит лишь о том, что Драко не жив в этом мире. Однако, известен случай, когда на Гобелене иной благородной семьи, родной вашей супруге, некто по имени Скорпиус Блэк, был отмечен мёртвым, в то время как он трагически наложил на своё убежище заклятье Фиделиуса, сделав его единственным Хранителем самого себя. Этот замкнутый круг, если позволите, зациклил пространство вокруг него, и Гобелен признал его мертвым. Любопытный магический феномен, не считаете? Ещё, если следовать теории Филиуса, то чары понимают команды заклинателя, и… Слова Дамблдора растворились в гулком биении сердца Люциуса Малфоя. Драко. Наследник Малфоев… Нет, не это важно. Его сын. Единственный и любимый сын. Он?.. Нет. Почему?.. Почему тут?.. — Почему тут ещё пустое место? — Хрипло прошептал Люциус, всмотревшись в короткие золотые витые символы, образующие пустое место — сразу после Драко. Так, словно… — Вы должны знать лучше меня, Люциус. — Негромко, но торжественно, произнёс Директор Хогвартса, глядя на книгу, которая только что сообщила им о том, что через одиннадцать лет сова направит письмо о зачислении в Хогвартс ещё одному ребёнку. Ещё одному Малфою. — Это… — Люциус почувствовал, как мир вокруг него кружится — его ноги дрогнули — и он рухнул на стул, обессиленно, слабо глядя на книгу перед собой. — Это… Если это какая-то уловка… — Люциус. — Почти укоризненно произнёс Альбус Дамблдор, встретившись с мужчиной взглядами. — Я не настолько жесток. Клянусь вам. Я бы не стал заходить так далеко просто для того, чтобы завладеть вашим вниманием. — Это невозможно. — Бессильно огрызнулся Малфой, бесцеремонно схватив древний и ценный реликт, принявшись напряжённо вглядываться в пустую золотую вязь, образующую открытые кавычки на месте имени. — Малфои не могут иметь больше одного Наследника — да, это я хотел изменить, пойдя в колдомедики! И любая новая беременность закончится выкидышем, если… Если… — Если предыдущий наследник жив. — Мягко закончил Дамблдор. — Но, в данном случае, с точки зрения магии — по крайней мере, магии вашего Мэнора, вашего Рода, если желаете… Драко погиб. Пусть это и не соответствует действительности. Ваш сын жив, Люциус. Более того, когда он вернётся, он перестанет быть единственным ребёнком в семье. — Это… — Малфой стиснул зубы, чувствуя, как холод внутри него начинает растворяться. Он попытался продолжить, но его голос сорвался на хрип, руки бессильно пробежали по трости, когда аристократ, впервые за долгие годы, не мог вымолвить ни слова. — И это две новости из трёх, что я хотел вам сообщить. — Когда Малфой поднял взгляд, Дамблдор улыбался. Откровенно, довольно — и почти весело, зазывающе, так, словно только и ждал, когда же его собеседник осознает ещё что-то. — Вы уже завладели моим вниманием! — Яростно прошипел Люциус, тряхнув гривой серебряных волос. — Давайте, у вас есть заклинание, способное стереть чёрную метку? Вы — реинкарнация Мерлина? Что ещё вы хотите сказать, Дамблдор?! — О, мне льстит ваше отношение. — Улыбнулся Директор. — Но, к сожалению, нет. По крайней мере, мне об этом не сообщили. На самом деле, всё куда проще. Пожалуйста, будьте добры… Бровь Люциуса выгнулась, когда тот увидел маленькое серебряное зеркальце, которое человек напротив создал из небольшой злополучной веточки. Тонкая, точёная рука протянулась вперёд, легко, скучающе взялась за рукоять… И вцепилась в неё так, что металл хрустнул. На Люциуса Малфоя в отражении смотрел он сам — ровно такой же, как он себя запомнил. Серебряные красивые длинные волосы, точёные черты лица, небольшой нос, тонкие губы… И глаза. Насыщенно-сапфировые, как и когда-то. — Поздравляю вас, Люциус. — В тишине кабинета негромко произнёс Директор. — И, поскольку, как я полагаю, мне удалось завладеть вашим вниманием, позвольте сделать вам предложение о временном сотрудничестве… Если вас устроит подобная формулировка. — Мне не пойдёт форма Ордена Феникса… — Отвлечённо, все ещё пытаясь осознать, на что — серебряную запись о Драко в книге, золотой прочерк там же — или на собственное отражение, смотреть в первую очередь, не совсем впопад ответил аристократ. — Люциус. — Укоризненно покачал головой Дамблдор. — Позвольте мне быть честным. Если вы не имеете принципиальных возражений против сотрудничества с… Как же это было… «Поганым магглолюбцем»… Я могу организовать для вас хоть Орден Василиска. Маг молчал. Долго. Его глаза — голубые, сапфировые, в которые когда-то раз и навсегда влюбилась Нарцисса Малфой, впервые увидев своего будущего супруга в лодке, по пути через Чёрное Озеро, медленно встретились со своим отражением. Затем вцепились, с яростной надеждой, в имя собственного сына, отмеченного, как и любого другого живого ученика Хогвартса, и потом — со страхом, но и с трепетом, на короткое мгновение, пробежались по пустым золотым символам, где рано или поздно будет вписано имя ещё одного Малфоя. Второго Наследника. Впервые, со времён образования Рода. А затем… Люциус медленно прикрыл глаза, признавая своё полное и окончательное поражение. — Не люблю василисков. — Коротко ответил слизеринец, подняв глаза и прищурившись, когда его разум прирождённого политика и торговца мгновенно начал прикидывать, как можно наиболее выгодно обставить сотрудничество, тем более, что его запросы были немалыми — и лучший специалист по другим мирам и Арке Смерти, вместе с бригадой лучших колдомедиков, специализирующихся на беременности, были лишь частью очень обширного списка. — И мне не нужен собственный Орден. Я буду удовлетворён скромным Капитулом Дракона…