Дно

      Ох, эта оптика! Я до сих пор помню этот мягкий свет в темноте, когда мы были вместе. Ты выстроила толстые стены, но я всё же смог проникнуть в твою сущность и даже соединиться с твоей искрой. Но тогда ты была ужасно холодна!       Хотя, ты не была бы моим солнцем, если я не смог бы обжечься тобой, так ведь? А значит, всё было в порядке. Я смирился с твоим поведением, ведь в чём ты виновата?       Ты попала в этот мир в самый жестокий период его истории. Я не знаю, какого это — расти посреди хаоса. Ты говоришь, что тебе нравится твой ад, но я тебе не верю. Поверь, если бы ты знала, каким наш мир был когда-то, ты бы...       А хотя разве это важно?       Я пытался защищать тебя от темноты, помнишь? Мы спасались в объятиях друг друга, и я клялся тебе. Нет, это... конечно, не важно. Я боялся, что темнота заберёт тебя, поэтому предпочёл бы умереть сам, чем отдать тебя ей.       Мне так жаль, что я заставил тебя пройти через всё это. На твою долю и так выпало много плохого, а тут ещё я...       А что, если бы меня не было в твоей жизни? Может быть, мой страх темноты — это просто паранойя, и ты была бы в порядке, если бы я тогда не попался тебе на глаза.       Хотя и ты не безгрешна. В половине проблем виновата сама. Я не буду обелять твой образ. Ты не ценила ничего, кроме себя.       Мне было больно, когда я видел тебя с другим проводником. Для тебя это был способ развлечься, а для меня — страшная мука. Он не любил тебя, но от этого тебе было даже легче... Тарн говорил мне отвлечься и не обращать на вас двоих внимание.       Страшный грех — любовь! Хорошо, я не могу сказать этого. И не скажу никогда, ты не заслужила этого. Как и я... Как и он, как и темнота, в которую ты ушла от меня.       Но я всё равно буду искать тебя в ней, кричать, надрывая голосовой модуль, всё, чтобы осветить тебя, даже если ты не почувствуешь мой свет...

***

      Баннитейлз дрейфовала сквозь сон, сюрреалистическое, фрагментарное путешествие по ее прошлому и молодости вызывало странные ощущения.       Яркие воспоминания разыгрывались перед ней, как сцены из старой киноленты.       Странно.       Больно.       Хочется закрыть оптику и не видеть всего этого.       Вокруг темно, тихо, но она всё равно видит всё это. Сияние искры задаётся сотрясающим битом, заставляющим реальность вокруг неё дрожать.       В один мимолетный миг она увидела сияющую фигуру, нечёткую, но манящую.       Кто бы это ни был, его присутствие только углубило боль тоски и потери, которая беспричинно терзала психику Баннитейлз.       По мере того, как сон разворачивался, тёмные щупальца отчаяния и вины начали вплетаться в гобелен её подсознания. Банни заново переживала ключевые моменты своего прошлого, каждый из которых был тяжелым грузом на её плечах.       В туманном, искаженном свете сна она почти могла слышать шепот тех, кого она любила и потеряла, их голоса были какофонией печали.       Фем почувствовала жжение от омывателей на своем фейсе, даже когда её физическое тело лежало неподвижно на холодном твердом полу.       Хватка сна усилилась, затягивая еще глубже в глубины её собственных психологических мучений.       Она чувствовала, как что-то теплое упало на стальное плечо.       Она подняла взгляд. Свет. Кто-то глядит, белыми, пустыми очертаниями оптики в её, кажется, сущность. Оно было... Таким успокаивающим. Кажется даже темнота перестала сгущаться вокруг нее. Воспоминания медленно меркли.       Однако, стоило ей вспомнить, что и этот свет она когда-то потеряла...       Оно начало исчезать языками дыма, оставляя Банни в темноте одну, снова... На этот раз, навсегда.       Всё позади...       Или нет?

***

      Оптика Баннитейлз распахнулась, внезапный переход от яркого кошмара к суровой реальности оставил её дезориентированной.       Первое, что не осталось незамеченным — разбитый визор. Вот уж точно кошмар, теперь она слепа как спарк!       Тонкая неоновая паутина воссозданная разумом начинала рисовать стены. Эхолокатор. Хороший способ продолжать спокойно жить для слепого бота. Показалась маленькая тесная комната со стальными толстыми стенами и завышенным потолком. Оптика сильно подводила её, так что она была не уверена, что это. Воздух был затхлым, словно здесь был какой-то газ.       Она осознала истинную степень своего затруднительного положения. Её манипуляторы были крепко привязаны к металлическим кольцам, прикрученным к полу, что делало её беспомощной. Холодные узы впились в её броню, оставляя царапины. Но это лишь пол беды.       Взгляд Баннитейлз метался по сторонам, ища хоть какой-то признак присутствия кого-то кроме неё. В одном из углов лежала металлическая куча, но пока сенсоры её не распознавали.       Она подумала о том, что может быть, ей получится вырваться. Но попытавшись подняться она грохнулась обратно. Сервоприводы были сломаны так, что коленный шарнир свободно качал нижнюю часть ног.       Низкий, зловещий смешок раздался из темноты, посылая холодок по проводам Баннитейлз. Кто бы — или что бы — ни таилось в тени, казалось, оно наслаждалось её бессилием.       Паника начала нарастать, когда Баннитейлз боролась со своими ограничениями. Её доспехи царапали по беспощадному бетону. Она пыталась подавить всплеск ментальной слабости, нахмурившись.       Нужно собраться. Не в первый раз.       Взгляд метнулся к источнику шума, её длинные эхолокаторы напрягалась, чтобы разрисовать хоть что-то в тени.       У неё заглючил поток информации, когда из глубины комнаты начала вырисовываться фигура.       Чем ближе она становилась, тем меньше Баннитейлз могла различить деталей — помехи зашипели, картинка внутри процессора становилась все темнее. Блокировка сигнала. Но вдруг программа вновь запустилась и картинка резко включилась, отобразив сплошными линиями высокую фигуру. Крест, дыра в груди, огромный габарит. Тезарус.       Он полностью предстал перед ней во всей своей красе. Его улыбка сверкнула зловеще, когда он осмотрел Баннитейлз, с явным удовольствием видя её в таком положении.       — Баннитейлз, — промурлыкал он низким и угрожающим голосом,— должен сказать, что мне понравилось играть с вами и...       — Избавь меня от этого. — шикнула Банни, чувствуя страх где-то вне системы, инстинктивно давая словестный отпор десептикону.       Он обошёл её, его металлические ноги стучали по бетонному полу, пуская звуковые волны. Отображение было более чем чётко.       — Раньше я никогда бы не подумал, что ты будешь готова сражаться за... — Тесарус остановился перед Баннитейлз, — Таких.       Он указал головой на ботов, кинутых чуть ли не в кучу. Из чьего-то тела летели редкие искры.       — Они живы? — лишь спросила она после долгого молчания.       Тезарус промолчал, усмехнувшись.       — Для тебя предложение. — он схватил её за шейные провода и поднял на бессильные ноги, заставляя смотреть в свой безликий фейс. —  Оно может изменить ход твоего жалкого маленького существования раз и навсегда.       Банни не могла отстраниться. Цепи лишь загромыхали и натянулись, когда он поднял её. Манипуляторы кажется сейчас оторвутся к чертям.       — От кого? — прокряхтела она, смотря на него. Один её окуляр заплыл, как у старой пластмассовой куклы.       — Ты знаешь от кого, — рыкнул он и бросил её на пол. — Ну... так что?       Вдруг их прервали.       Хелекс медленно вошёл в комнату, которая, по-сути, была пыточной. Его оптика загорелась нездоровым любопытством, когда он осмотрел представшую перед ним сцену.       — Ну, ну, ну… — он раскинул в стороны вторую пару маленьких манипуляторов. Его тон был полон веселья. — Кажется, наша Баннитейлз попала в довольно затруднительное положение.       Банни лишь одарила его странным взглядом, в нём было сложно что-либо прочитать.       — Тезарус, ты хитрый дьявол, я не думал что ты поймаешь их всех! — Хелекс надвис над остальной командой.       Люциус и Дэдрон были в оффлайне, Берхеард сидел у стены, опустив голову. Сложно было сказать о его состоянии. Но выглядел он менее потрёпанным, чем остальные.       — О, и этот...       Взгляд Хелекса перебегал между тремя ботами и остановился на Берхе.       — Не хочешь ли посвятить меня в подробности? — натянуто спросил четырёхрукий у Тезаруса. — Мне не терпится узнать, какое предложение Тарн приготовил для...       Он прислонился к стене, скрестив мани на груди, ожидая ответа. На его дёрнах играла озорная усмешка.       — Обязательно, — сказал безликий. — План...  Хотя знаешь что?       Этот оскал...       — Может поиграем? — Тезарус усмехнулся и от этого звука по спине Баннитейлз пробежала дрожь.       Он протянул клешю из-за спины, его лапа замерла в нескольких сантиметрах от её фейсплейта, а алые оптические приборы сверкнули дьявольским светом.       Хелекс внимательно наблюдал за происходящим. На его лице появилась широкая зубастая ухмылка.       — О, это будет прекрасно, — пробормотал он, и в его алых глазах сверкнуло садистское ликование.       — Но давай не будем торопиться? У меня такое чувство, что это будет очень долгая и очень приятное времяпровождение для всех нас, — произнёс Тезарус, внезапно грубо схватив Тейлз за голову и ударив с силой об пол. Глухой звук удара. Он поскреб её фейс об бетон. Краска стёрлась, а последние осколки визора остались на полу.       Он поднял её вновь, поставив на колени.       — Оставим предложение на потом. Но сначала хочу узнать твоё новое тело получше, — прорычал он. — Мне интересно... ты вообще помнишь вкус страха? Или в твоём розовом мирке его уже нет?       Синий мех медленно подошёл ближе, его движения были хищными, словно он предчувствовал зрелищное событие.       — Сейчас, сейчас, Тезарус, не нужно торопиться, — подозрительно мягко сказал Хелекс, его голос был насмешливым.       Затем он выпрямился и снова посмотрел на Баннитейлз. Она стояла на коленях, беспомощная, её лицо было покрыто царапинами, а забрало сломано. Фем молчала, опустив взгляд уцелевшего окуляра. Её вентиляция нездорово шипела.       — Куда спешить? У нас полно времени! — он вдруг задумался. — Я придумал! Заснимем это.       Из манипулятора Хелекса вылез плоский фиолетовый экран. Он начал настройку, а Тезарус решил воспользоваться моментом, чтобы задать интересующие его вопросы.       Тезарус усилил хватку на голове Баннитейлз, его клешня впилась в её шлем. Она сжато крякнула. Десептикон наклонился ближе.       — Ты изменилась, Баннитейлз, — прорычал он. — Когда ты основала организацию, в твоей искре горел огонь. Ты была ужасно надоедливой и до ужаса сентиментальной.       Он отпустил её голову, позволив ей качнуться набок. Она выкашляла голубую жидкость.       — Но посмотри на себя сейчас, — продолжал он тихим и насмешливым голосом. — Весь этот энтузиазм и идеализм сменились чем-то иным... Ты сама на себя не похожа. Или возраст берёт своё?       Тезарус отступил назад, не отвлекаясь от неё.       — Мне интересно... почему? Что могло вызвать в тебе такой диссонанс, Баннитейлз?       Банни отказывалась отвечать на любые вопросы.       Пока Тесарус ждал ответа, Хелекс готовился к их жуткому представлению. Он осторожно установил камеру, настроив угол так, чтобы запечатлеть каждое движение.       — Не начинай без надлежащей документации! — кинул он. Его оптика светилась нечестивым волнением, когда он активировал записывающее устройство. — В конце концов, это прекрасный случай отвлечься от будней. Всё дезертиры да дезертиры, должно же быть хоть что-то интересное! Мы должны запечатлеть каждый момент. Я обязательно покажу остальным.       Он выпрямился, критически оглядывая свою работу.       — Идеально. — он кивнул Тезарусу с озорной ухмылкой. — Начнём, коллега?       Тезарус коротко кивнул, возвышаясь над израненным телом Баннитейлз.       — Да, — промурлыкал он и, наклонившись, схватил пригоршню её потёртых соеденений. Его хватка посылала дрожь агонии по телу.       Хелекс начал съёмку.       — У меня такое чувство, что это будет действительно интересная ночь, — произнёс Тесарус. Жестоким рывком он сорвал остатки забрала с её лица, обнажив поврежденный дисплей. С её уст стекал энергон, запачкавший большую часть нижней поверхности фейса.       — Как я и надеялся, — провентилировал он, пока его процессор впитывал страдальческое выражение Баннитейлз.       Он наклонился, жар из его пасти омывал её аудиосенсоры. Десептикон заговорил с низким угрожающим рычанием:       — Скажи мне, Банни… что движет тобой сейчас? Ради чего ты борешься с тем, что предопределено? Ты мешалась под нашими сервоприводами, да, но разве у тебя был шанс хоть что-то изменить?       Очень хорошой вопрос, жаль, задан невпопад, Тезарус.       Лицо Баннитейлз встретился с холодным и расчётливым взглядом её мучителя. Ироничный тон в его голосе лишь усиливал её неповиновение.       Вечный вопрос. Зачем сопротивляться неизбежному маршруту, славному торжеству расправы над помилованием?       Банни усмехнулась.       Возможно, этот бунтарский дух в ней был всего лишь желанием что-то исправить в своей жизни? Или, может быть, это упрямая гордость и желание иметь власть, встать поперек горла Тарну за его деяния?       Её взгляд был наполнен ядом.       Но давайте будем честны. Речь идёт не о том, чтобы изменить ход событий. Речь идёт о том, чтобы поблажить своё эго.       Тезарус наградил её молчание градом тяжелых ударов. Энергон и искры ударили по стене.       Хелекс наблюдал за происходящим с цепким вниманием. Его оптика мерцала удовольствием, пока он наслаждался изысканной агонией, разворачивающейся перед ним.       Он прислонился к стене, направляя дисплей на дуэт. Его поза была расслабленной, как будто он был дирижёром, управляющим симфонией страдания.       Иногда он просил Тезаруса ударить туда, сюда, оторвать то, помять это.       Вскоре он шагнул вперёд и встал рядом с Тесарусом. Его алая оптика отражала жестокую ярость другого.       Банни измученно посмотрела на своих бывших товарищей, чьи лица были искажены ненавистью. Эта ненависть была настолько сильной, что казалось, будто они физически отшатнулись от неё, как от ядовитого тумана. Те, кто когда-то стоял рядом с ней плечом к плечу в пылу битвы, теперь смотрели на неё с презрением. Хотя что можно ожидать от десептиконов?       Тезарус не сводил глаз с Баннитейлз, он был полностью поглощён созерцанием её страданий.       Он крепче сжал её израненную броню обоими манипуляторами за плечевые сегменты. Его фаланги впились в металл, пока он упивался звуками её мучений.       Банни на секунду уловила движение. Она подумала, что Берхеард включился, но лишь на мгновение отвлёкшись на боль,, она не увидела больше ничего. Его расплывчатая фигура всё еще сидела неподвижно.       Тезарус наклонился ближе, его улыбка стала шире: ему нравилась картина её разбитого фейса.       — Ну как? Рада вновь работать с нами? — Тезарус усмехнулся, и от этого звука Банни хотелось вновь блевануть.       Он отстранился, его внимание метнулось к камере, записывающей их извращённое зрелище. Он показал жестом руки "стоп".       «О, радость воссоединения», — подумала Баннитейлз с едким сарказмом, оглядывая беспристрастные фигуры десептиконов.       Они относились к ней как к игрушке для своего удовольствия, как к пленнице.       Смешно. А она ведь знает это чувство. Поистенне захватывает.       Её мысли исказились от горького веселья, вызванного этим лицемерием.       Корпус Баннитейлз был в агонии от жестоких и безжалостных пыток. Её тело было избито, и с каждым мгновением боль становилась всё сильнее. Энергон образовал под ней лужу, на стенах и на самом мехе так же остался.       Однако, несмотря на страдания, внутри неё возникло какое-то странное очарование.       Что же было в этих пытках, что привлекало её?       Это было ощущение разрываемых систем, привкус энергона или первобытный крик отчаяния, эхом отдававшийся в её аудиосенсорах, который когда-то доставляла она сама. Каждый жестокий стимул вызывал необъяснимое волнение.       В прошлом она представляла себя на месте мучеников, и, Юникрон возьми, это даже возбуждало.       Может быть, это происходило из-за извращённого подтверждения функционирования.       Даже когда её тело разрушалось, боль доказывала, что она всё ещё жива, всё ещё в сознании, всё ещё работающая. Страдания завораживали, гася любые искры эмпатии. Это делало сильнее? Как же этого не хватало. Боль замена любым чувствам.       Баннитейлз не могла постичь глубину своей собственной психики, затерянной в лабиринте боли и безумия. Точнее, не до конца понимала.       — Да.       О, радость, долгожданная встреча с бывшими соратниками, которые теперь стали злейшими врагами. Да, очень-очень рада! Кто не хочет быть униженным и избитым? Все хотят!       На самом деле в её баке бурлила ядовитая смесь обиды и отвращения. Каждый сердитый взгляд и каждый хрип лишь подтверждали её собственную никчёмность.       Ей хотелось закричать: «Посмотрите на меня, я величайшая предательница! Предательство — моя суперсила!» Хотя бы для того, чтобы рассердить их. Но вокализатор сильно пострадал, вися буквально на проводах.       Но нет, она должна была сохранять стоическое и бесстрастное выражение фейса. Даже убитого.       В конце концов, что такое маленькое душераздирающее унижение между старыми друзьями?       Это всего лишь ещё один день из жизни Баннитейлз — фем, которая сделала карьеру на обмане всех, кто когда-либо имел к ней хоть какое-то отношение.       Но об этом позже.       Последний удар отразился звоном в её аудиосенсорах. В оптике всё поплыло, и она грохнулась с металлическим лязгом на пол.

...Завершение работы...

      Тезарус и Хелекс больше не обращали на неё внимания, рассматривая полученные кадры и видео.       Но вдруг тишина.       Смех и грязные разговоры мехов резко прекратились.       — Тарн?

***

      О Праймус, когда же это все кончится?       Её механизмы давно уже не способны выносить такие травмы без побочек.              Она проснулась даже не от того, что её жизненные показатели нормализовались, а от раздражающего жужжания.       Её корпус был сильно повреждён: броня смята и искорёжена, краска покрыта многочисленными шрамами и вмятинами. Энергон подтерли. Фейс был скрыт под стальным забралом на пол дисплея. Однако, слава Праймам, ей вставили визор, теперь проблемы с оптикой снова компенсированы.       Первое, что она воспроизвела — Никель, смотревая на Баннитейлз радостными взглядом.       — Увуп, ты проснулась, — довольно произнесла она, потирая свои мани. — И пришла в себя!       Она поводила большой фалангой перед её визором.       — Не стоит. — Банни аккуратно отодвинула манипулятор миникона от себя, пытаясь привстать.       — Не так быстро. Ты через многое прошла, Банни, — сказала Никель, заставив её лечь обратно. —  Ко мне привели тебя в ужасном состоянии. Тезарус и Хелекс хорошо помучали тебя. Не то чтобы я поощряю такое...       Она замолчала, вспоминая потрёпанный видок Банни.       Но потом Никель продолжила:       — Но не беспокойся о них сейчас. Тарн...       — Тарн?! — вдруг рявкнула она, от чего миникон спокойно выгнул дугу. Она хотела выругаться, но из-за давней привычки "не ругаться при Никель", смолчала.       Она нежно коснулся плеча Баннитейлз, кивнув.       — Ну да, Тарн, старый добрый Тарн попросил не добивать тебя окончательно.       — Бред. — фыркнула Банни.       — Не совсем, — покачала головой Никель. — Ему что-то нужно, поэтому они не убили тебя. Тарн сейчас разговаривает с Берхеардом.       Молчание повисло на кликов пять. Банни обдумала сказанное. Берхеард? Зачем? Что ему нужно, и для чего оставил их в живых? Беспокойство за друга прилипло к фоновым ощущениям.       — С... Берхеардом? — неуверенно протянула Банни.       — Лидер не выглядел так, будто бы хотел убить его, не волнуйся, — попыталась успокоить Никель.       — ... Где остальные? — фемма постаралась проигнорировать свои злостные порывы.       — Солдаты? — спросил миникон. Фем кивнула. — Их отпустили. Наверное, потому что они просто шли за тобой. В отличие от тебя и Берхеарда, они не переступали нам дорогу.       Банни наигранно усмехнулась. В процессоре творился бардак.       — Н-да... Что ж, — провентелировала Банни с облегчением, — хоть кто-то цел останется.       — Банни, — Никель вдруг стала серьёзнее. — Мне приказали ничего не говорить, но...       Она оглядел медецинский отсек и взобралась к ней на смотровой стол, наклоняясь к аудиосенсору.       — Предупреждаю тебя: то, что ты скоро увидишь, может повергнуть в шок, поэтому... приготовь свою нервную систему.       — Ну... Хорошо, — неуверенно произнесла фем.       Через пару циклов Никель заставила Банни подняться на дрожащие серво.       Её лицо помрачнело от разочарования, когда она увидела состояние Баннитейлз. Эти серво... Она часто видела подбитых пленных, иногда их ноги дрожали, но тут было что-то совсем иное...       Сначала она что-то пробубнила себе под нос, но поймав смятение в оптике фем, прокашлялась:       — Банни, Банни, Банни… — пропыхтела ону. — Что я тебе говорила несколько ворнов назад касаемо заботе о себе? Поддерживать свою форму! Ты уже не молода, ради Праймуса!       — Никель, слушай... — но ей не дали договорить.       Никель покачала головой, и её оптика сверкнула неодобрением.       — Уделяй хотя бы цикл в день на своё функционирование, — кинула она. — Пока что это только рекомендация, но потом..!       Недосказаная угроза мелькнула в бирюзой оптике.       — Слушай, я не думаю, что мне в будущем пригодятся эти рекомендации...       — Это неважно!       Тон Никель был твёрдым.       — Я не собираюсь стоять и смотреть, как ты губишь себя ради какой-то тщетной организации впротивовес нам. — она встала перед ней, скрестив мани на груди. — Ты забываешь о себе.       — Ты слишком убедительная... — невесело усмехнулась Банни на резкую заботу.       — Я знаю.       — Поверь, у меня просто так много дел, что...       — Ты оправдываешься?!       Банни вздрогнула.       — ...Да..?       — Пожалуйста, ради самой себя, позаботься о себе. Ты не сможешь помочь другим, если сама не будешь цела. — её голос слегка смягчился, в нём послышались нотки мольбы.       — Так я... Хорошо..       — Умница, — она довольно хмыкнула. — Раз уж мы с тобой разобрались, пора тебе двигаться дальше. За-а-а мной! — она взяла её за фалангу и потащила к выходу.       — Ох, Никель, — вздохнула Банни, закатив оптику.       После нескольких часов интенсивных пыток, которым её подвергли Тезарус и Хелекс, психическое состояние Баннитейлз было крайне тяжёлым. Однако, привычным.       Она выживет. Эмоции вновь притупились, как знакомо. Это что-то вроде защитного инстинкта.       Из-за своих прошлых травм и защитной динамики психики Баннитейлз, она... также испытывала извращённое удовольствие от боли. Эта реакция развилась как механизм преодоления, который позволял ей отстраниться от агонии.       Она так и не понимала этого. А ведь действительно, зачем искать корни у таких особенностей? Чтобы почувствовать себя странной или неправильной?       Когда она попадала в плен врагам...       Неужели кто-то думает, что автоботы были менее жестоки к десептиконам, когда дело доходило до пыток? Иногда Банни, тогда Боттом-10, думала, что некоторые из этих праведных воинов были похуже некоторых десептиконов!       Годы войны были ужасны.       Воспоминания Баннитейлз об этом сплошной хаос. Первое, что приходило на ум — какофония битвы: оглушительный рёв реактивных двигателей, металлический лязг заряженных лезвий и оглушительные звуки лазерного огня.       Она помнила едкий запах озона и горящего топлива, металлический привкус энергона на глоссе и подавляющее чувство ненависти, которое стало её постоянным спутником в те мучительные ворны.       В гуще боя Боттом-10 и заполучила свой дефект. С тех пор визор и эхолокаторы, те же аудиосенсоры, — её постоянные спутники.       Ничего особенного, просто без него она видит мир тёмными, картинка постоянно глючит и зависает.       Чтобы это убрать, нужно было обратиться к врачам, однако она уже привыкла к своим особенностям и не хотела ничего возвращать. Она пол жизни живёт в темноте и ничего! Вот так просто. Привыкла и всё. Возможно когда-нибудь станет циклопом или заменит фейсплейт на экран, чтобы лишний раз не раздражаться.       Ведь воспоминание об потере было жутким.       Она помнила всплеск адреналина, который предшествовал каждой перестрелке, волнение охоты, когда она преследовала свою добычу, и холодную, безжалостную эффективность, с которой она расправлялась со своими врагами.       Её оптика наводилась на цель, а тело двигалось на автопилоте, нанося точные удары своим оружием. В пылу она часто отдавалась эйфории. И в один прекрасный бой точный выстрел пронзил её шлем. Оптические сенсоры прострелило насквозь с боку. Оба. На раз.       Жутко. Ту боль было не передать. Было много моментов, о некоторых даже не хотелось вспоминать. Например ужасное событие, из-за которого Баннитейлз покинула DJD. Всё началось как обычная миссия, но затем... Нет, она еще не может вспоминать об этом. Зато потом в активе начали проклёвываться проблески.       После побега и окончания войны Баннитейлз бродяжничала, находила халтуру и в итоге предстала перед судом.       Процесс оказался сложным: длительные допросы, интенсивные психологические оценки и споры среди руководства.       В итоге её признали виновной и чуть было не приговорили к отбыванию в Гаррус-9. Нужно отдать должное связям Берхеарда. Она отсидела по-настоящему маленький срок, избежав смертельной казни.       Чудо. Она заслуживала смерти не меньше, чем остальные десептиконы, уже сложившие головы под трибуналом. И это даже немного раздосадывало. Но трусливое желание функционировать было сильнее.       После ей было приказано пройти программу долгой реабилитации. Баннитейлз прошла эту программу и... это действительно помогло.       Она проходила изнурительную физическую и психологическую подготовку, это дало ей много возможностей обдумать её жизнь и в целом себя.       Конечно, во многом здесь сыграли роль препараты и программные изменения, но всё же она применила не меньше сил, чтобы поменяться.       После всё закрутилось само собой. Работа на стройке, организация, вражда.       Банни понимает, что она и Боттом-10 сильно отличаются друг от друга теперь, однако, она всё ещё скучает по этой фем. Иногда даже замечает проблески её манеры в себе. Это настораживает, но в то же время...       Как все душно и тяжело.       В зале, в тени, маячил высокий силуэт Тарна. Его оптика зловеще светилась в темноте, пока он наблюдал, как Баннитейлз и Никель входили.       Рядом с террористом стоял... Берхеард.       Никель быстро покинула их.       Они молчали какое-то время. Банни долго оценивала сплетенный эхолокатырными нитями силуэт Тарна, прежде, чем повернуться к своему заместителю, ища ответов в знакомом фейсе.       — Берхеард, — обратилась она, её голос был гласным и достаточно чистым, насколько позволял воколизатор. — Что здесь происходит?       Берх молчит. Он просто... кивнул ей.       Когда Баннитейлз перевела внимание на экраны, на которых мигали зашифрованные данные, которых она не видела, и на холодное, почти невидимое присутствие Тарна, по её эндохребту пробежала непонятная дрожь.       Поза Тарна оставалась недвижимой. Вдруг он медленно направился к Баннитейлз, пристально глядя на неё с пугающим злорадством.       — Баннитейлз, — промурлыкал он тихим и мягким голосом. — Я так рад, что ты смогла присоединиться к нам. Я вижу, Никель хорошо позаботилась о тебе, не так ли?       Его оптика сверкнула намёком на садизм когда он задержал взгляд на её избитом корпусе.       — Благодарю за... медецинскую помощь, — бесчувственно ответила она.       — И как?.. Тебе понравились любезно предоставленные услуги? — он хитро сложил манипуляторы на груди.       — Можно и так сказать.       — Я рад. Что ж... хватит пустых разговоров. У нас есть дела, которыми нужно заняться. Сейчас. — он сделал паузу, изучая её расчётливым взглядом, прежде чем продолжить.  — Видишь ли, у властей есть небольшой план для нас. Я понял его сразу, не знаю, как ты, но...       Он выдержал многозначительную паузу, словно проверяя, понимает ли Банни о чём речь.       — Но..?       — Они хотят настроить нас друг против друга, сделав своими пешками в какой-то большой игре. — он сказал это так просто, словно встречался с этим каждый день. — Но это не то, что я задумал для тебя, Банни. Наше противостояние, конечно, имеет предопределённый конец, но это...       Его тон изменился, приобретая более мрачный, более зловещий оттенок.       — Я мог бы заставить тебя сотрудничать, конечно. В конце концов, я уже приготовил для тебя небольшую демонстрацию сегодня утром. — Злая ухмылка появилась под его маской. — Но где в этом веселье?       — Ты правда ужасно гостеприимен. — с скрытым сарказмом монотонно проговорила Банни.       Берхеард не выдал ни единой эмоции. Хотя сложно было понять это под его... Визором.       — Выбор за тобой. — уркнул Тарн, склонив голову на бок.       — Если я соглашусь, то..?       — Будешь цела, я дам вам немного свободы и отсрочу кончину твоей организации. Власти будут в бешенстве — это то, что мне и нужно. А дальше я разберусь сам. — просто пожал плечевыми гусеницами Тарн. — И с тобой, в том числе.       Банни провентилировала. Лопасти вентилятора внутри воздуховода на долю клика заглючили. Её восстановили не до конца. Хотя сколько могло пройти после пыток? Пару звёздных циклов? Неудивительно.       — Хорошо. Что от меня требуется? — спросила она. Берхеард чем-то звякнул, но никто не обратил внимание. — Ты же не оставишь меня без дела?       Тарн усмехнулся, задержав на ней долгий взгляд, а потом покачал головой.       — Конечно, что ты. Что ты... — он стал звучать тише, подойдя почти вплотную к Банни. — Всё, что мне требуется от тебя... притворство. Притворись, что мы сотрудничаем. И все дела.       Банни задумалась. Под её визором и забралом нельзя было прочесть никаких эмоций.       — Вот как... — с натяжкой выдала она.       — Это ещё не всё, — Тарн двинулся за спину Банни. Её окутало могильным холодом. — У меня есть кое-кто, кто, возможно, поможет тебе определиться с ответом быстрее.       Рычаг давления? Как мило, как черство, прямо стиль Тарна. Манипулировать ей, наверное, кем-то из членов её команды. Странно было бы поверить, что её солдатов по-настоящему отпустили.       Нет, конечно, она бы чувствовала себя уродкой, если бы продала Дэда или Люциус, говоря о цене за свободу.       Но она была готова в перспективе пожертвовать парочкой искр ради продолжения борьбы, если бы, опять же, не сущность Тарна! Десептиконы, скорее всего, не оставят их так просто, имея полученную власть.       — Ну конечно, без этого же нельзя было обо...!       Она обернулась. Замерла. Смятение длилось очень долго.       Рот чуть приоткрылся от удивления.       Очертания того, кто стоял там, рядом с Тарном... Не передать словами ощущение. Лучше уж умереть, чем так резко предстать перед... Своими глубинными страхами, давно закопанными в прошлом. Она надеялась забыть, не вспоминать.       Прямо под прямым светом, стоял дилер, из-за которого они попали в плен. Прежде ей не удавалось зафиксирован его как следует, но теперь... Теперь она видела его.       Черно-серый мех, средней комплекции, безоружный, с зеленой запуганной оптикой. Нервно хихикает. Он постоянно дёргался и качался, словно был под чем-то, но это, судя по всему, было его нормальное состояние.       — Б... — она только произнесла первую букву его имени, как на неё нахлынула волна чего-то разрушительного. Она клялась больше не вспоминать о нём, или хотя бы о его имени. — Бриз...       Названный Бриз тихо улыбнулся, нелепо помахав ей манипулятором.       Теперь всё становилось чуточку понятнее.       Берхеард словно потемнел. Он знал о нём.       — Ты же, — она запнулась, обращаясь к Бризу, хоть тот явно был невменяемым, — деактивирован?       — Да. — утвердительно кивнул Тарн. — Он дезактив. Поверь, я сам искренне не понимаю как он жив и здоров после...       Он выдержал многозначительную паузу.       — Но теперь он у нас. И если ты хочешь вернуть и его как награду за содействие, то прими решение сейчас. Думаю, тебе ещё следует выпросить у него прощение, правда? — медовый голос Тарна слился с окружением.       Клики молчания.       В голове пустой звон, белый шум, который нарастал с каждой секундой.       Стоит ли?       Нужно ли?       Не слишком поздно?       Есть ли выбор вообще?       — Я... Буду сотрудничать. — вдруг спокойно ответила она.       Берхеард уставился на неё испепеляющим взглядом. Но махнув рогатой головой, отвернулся.       — И ещё кое-что, — добавил следом Тарн. — Он ничего не помнит.