Йольский Кот

***

Боже, Джун-и, они великолепны, мы их берём! — сияет Сокджин, прижимая к груди два самых нелепых, вырвиглазных и дурацких свитера из всех возможных. Они с принтом из каких-то неестественно счастливых, словно накуренных оленей, и ещё и парные. У Юнги эстетический и психологический шок, а ещё серьёзные вопросы к людям, которых он почему-то всё ещё называет своими друзьями. — Серьёзно? Им сколько лет? — А по-моему, это мило, — отзывается рассматривающий что-то на прилавке неподалёку Чимин. — Так сразу видно, что они вместе и любят друг друга. — Так сразу видно, что они — два клоуна без намёка на чувство стиля, — фыркает Юнги. — Это нелепо. — Ты бы так не хотел, да? — Что не хотел? — вклинивается в разговор весёлый Хосок в только что купленном ярком шарфе. — Парные рождественские свитера, Чимин-а, ты серьёзно? Наш Юнги-хён похож на Гринча больше, чем сам Гринч, у него дома из рождественского только кондиционер с запахом ёлки. — Остановись, — страдальчески закатывает глаза Юнги, но рядом — естественно — оказываются Тэхён с Чонгуком, и цепная реакция шуток и поддразниваний запускается мгновенно. Пытаться остановить это бесполезно, и Юнги, немного попрепиравшись для виду, отходит к непривычно тихому Чимину. Что-то не так, это ощущается каким-то шестым чувством, это видно по чуть опущенным плечам, по поджатым губам, по часто подрагивающим ресницам и это беспокоит Юнги сильнее, чем могло бы. — Выбрал себе что-нибудь? Чимин коротко мотает головой. — Не поверю, что тебе не понравился ни один глупый рождественский свитер, вы же все каждый год их покупаете, — мягко поддразнивает Юнги в неловкой попытке его растормошить. Но вместо ответного подшучивания получает только пустое: — Сейчас что-то не особо хочется. Что-то абсолютно точно не так, что-то расстроило Чимина, и расстроило сильно, и Юнги почти ненавидит себя за то, что он не умеет комфортить и эмоционально поддерживать людей. Но сделать хоть что-то лучше, чем не сделать ничего, и он, быстро оглядев прилавок, показывает на белые вязаные варежки — пушистые, мягкие и донельзя уютные, как сам Чимин. Свои перчатки донсен благополучно забыл дома, и, пусть в Исландии не сильно холоднее, чем в Корее, они могут действительно пригодиться. — Нравятся? Донсен едва заметно кивает, и Юнги, воспрянув духом, тянет его за собой к кассе. Не слушая возражений, покупает и сразу же надевает на маленькие замёрзшие ладошки, отчаянно стараясь не думать, как правильно и красиво их руки смотрятся вместе. — Спасибо, хён, — Чимин мягко и тепло улыбается своими глазами-полумесяцами, смущённо прячет лицо за варежками, и сердце Юнги пропускает удар. Боже, он безнадёжен. — С Рождеством, — неловко бормочет он, кажется, отчаянно краснея. — Не грусти. — Ладно, — шепчет Чимин, такой волшебно красивый в свете золотых гирлянд. Они стоят очень близко, неправильно близко для друзей, и, наверное, Юнги, как старший, должен с этим что-то сделать, чтобы их отношения не стали неловкими, но он эгоистично не хочет. Вместо этого он хочет шагнуть ещё ближе, чтобы совсем вплотную, обнять, поцеловать, и… — Хён! — зовёт Чонгук, появляясь из-за соседнего прилавка. — У нас кончились кроны, а ничего больше здесь не принимают. Ты не мог бы одолжить немного? Момент безнадёжно испорчен, и, возможно, Юнги применяет все свои баскетбольные навыки, чтобы запустить кошельком донсену в голову. Когда он поворачивается обратно, Чимин уже в нескольких метрах от него дёргает Тэхёна за уши какой-то донельзя нелепой медвежьей шапки, и, кажется, старательно делает вид, что ничего не произошло. Замечательно. — А вам что предложить? Выдернутый из своих мыслей Юнги вздрагивает и, поняв, что обращались к нему, вежливо улыбается: — Ничего, спасибо. По лицу продавщицы проскальзывает смесь как будто бы искреннего изумления и лëгкого поддразнивания: — Кота не боитесь? — Что, простите? — Какого кота? — встревает Тэхён, и Юнги в очередной раз поражается его чуйке на всякие подозрительные и странные вещи и разговоры. — Йольского, — оживляется женщина, явно радуясь более благодарному слушателю, — ходят легенды, что он охотится за теми, кто встречает праздник без рождественских обновок. И съедает их заживо! — Ой, хён, — вскидывает на него квадратные глаза донсен, — ты обязательно должен что-нибудь купить! Юнги честно не понимает, как можно быть таким наивным в двадцать с лишним лет, но от комментариев воздерживается и просто оттягивает Тэхёна в сторону: — Хороший маркетинговый ход, но нам пора. Они выходят с рождественской ярмарки и ещё несколько часов гуляют по Рейкьявику. Город словно сошёл с праздничных открыток — с наряженными елями почти на каждом перекрёстке, с заметёнными снегом улицами и морозными узорами на стёклах витрин, с сверкающими гирляндами на непривычно низких домах и нарядными людьми. В парках залиты дорожки, и они без раздумий арендуют коньки и долго катаются среди расцвеченных золотистыми огнями деревьев, словно в зимней сказке. Это так атмосферно и волшебно, так не похоже на Сеул, что у Юнги даже ради шутки не поворачивается язык в тысячный раз пожаловаться, что их зачем-то понесло буквально на другой конец света. Под вечер они замерзают так, что зуб на зуб не попадает — всё-таки исландские ветры гораздо злее и холоднее корейских — и возвращаются на съёмную квартиру. — Смотрите, что нашёл, — говорит Тэхён, когда они разваливаются на креслах и диванах под пледами и с только что сваренным глинтвейном. — Йольский Кот — питомец троллихи Грюллы, заходит в селения и бродит по ночам во время Йоля, нападает и съедает тех, кто не обзавёлся к Святкам какой-нибудь шерстяной обновкой. Миленько, да? — Очень, — фыркает Сокджин, удобнее устраиваясь в объятиях Намджуна. — Обожаю рождественские истории, почти в каждой какая-то жесть. — Юнги-хён, не боишься? — дразняще улыбается Чонгук. — Ты главный претендент среди нас! Как думаешь, он ест по кусочкам или глотает целиком? — Думаю, целиком, — информирует Тэхён, увлечённо просматривая сайт за сайтом, — тут написано, что он размером с дом примерно. Так что, хён, я бы сегодня вечером на твоём месте на улицу не выходил, мало ли. Хосок фыркает, и Юнги подумывает включиться в разговор и подразнить донсенов в ответ, но его опережает непривычно серьёзный Чимин: — Хватит, это не смешно. — Да, Тэ, прочитай лучше, откуда это пошло, — поддерживает его Намджун. — Предыстория обычно интересней самой легенды. Тэхён пролистывает страницу до нужного места: — Ну если коротко, в Исландии производство сукна из овечьей шерсти было основным промыслом, после осенней стрижки за обработку шерсти принимались все члены семьи. Как правило, работа завершалась как раз к Святкам, когда в Исландии проходили торги. Из сукна домашней выделки также делалась зимняя одежда, и, согласно обычаю, для каждого члена семьи изготавливались небольшие вязаные вещи. Таким образом, тот, кто усердно трудился до Святок, получал обновку, а ленивые, не успев к торгам, оказывались в невыгодном положении. Чтобы стимулировать детей к труду, родители и пугали их посещением страшного Йольского Кота. О тех, кто всё же остался без новой одежды, в Исландии говорят: «он надел на себя йольского или рождественского кота» , то есть навлёк на себя проблемы. — Ну тут даже обсуждать нечего, — разочарованно дуется Хосок, и разговор плавно перетекает в другое русло. В пол двенадцатого вечера они вечера они, отдохнувшие и повеселевшие, дружно вываливаются на улицу. Валяют друг друга в сугробах, обстреливают снежками и просто дуркуют, как могут, и даже категорически не собиравшийся в это лезть Юнги в какой-то момент обнаруживает себя щедро нагребающим снег Хосоку за шиворот. Пару раз ему крепко прилетает по голове снежками, и поэтому, когда прямо напротив него из-за домов мягко выплывает тёмная фигура, он не сильно удивляется. Крепко жмурится, мотает головой, для верности трёт руками лицо. И потихоньку начинает удивляться, потому что галлюцинация не пропадает. Наоборот — она приближается, становясь всё более реальной и вскоре приобретая отчётливую форму. Это кот. Это гигантский чёрный кот, возвышающийся над двухэтажными домами, с огненными светящимися глазами, с чёрной игольчатой, будто состоящей из острых кинжалов шерстью. Юнги ещё раз жмурится. Ещё раз мотает головой. Ещё раз трёт руками лицо. Галлюцинация всё ещё там. — Чон Хосок, — шипит он, крепко встряхивая донсена за плечо, — что ты добавлял в глинтвейн?! — Чего? — изумлённо распахивает глаза тот. — В глинтвейн? Ну, вино, специи, как обычно всё… А что? Юнги просто поворачивает его голову в сторону фигуры и после испуганного вопля меланхолично пытается понять, стоит ли радоваться тому, что он это видит не один. — Хоб-а, что случилось? — моментально переключается в режим хёна Сокджин. — Что не так? — Что это?! — вскрикивает Чонгук, обернувшись, и да, кажется, эта галлюцинация действительно их общая. — Не может быть, — шепчет Намджун. — Это оптическая иллюзия, правда ведь? С соседней улицы, как раз оттуда, по которой сейчас идёт Кот, доносится чей-то отчаянный крик, и Юнги ловит себя на мысли, что он очень хочет верить в то, что это просто совпадение и что там никого не съели. Это же всё легенды, сказки, бред, одним словом. Правда ведь? Он не успевает сказать всем, чтобы все сидели тихо и не привлекали внимание — голова Кота разворачивается в их сторону, — и Сокджин с Хоби не сдерживают вскриков, потому что шерсть у него на морде выглядит грязной, страшной и покрытой чем-то подозрительно похожим на кровь. Merry Christmas, думает Юнги, а потом огненные глаза Кота фокусируются прямо на нëм. Они жуткие, с плещущимся вместо радужки пламенем, словно гипнотизирующие, и он возвращается в реальность только от ощущения, что его сильно трясут за плечи. - Хëн, вставай! - отчаянно просит Чимин. -Хëн, вставай! Ну же! - Зачем? Он всë равно быстрее, - Юнги ещё не решил, верит ли он в происходящее, но это в любом случае очевидный факт. Чимин, не переставая тянуть его за руку вверх, всхлипывает и умоляюще смотрит на Тэхëна. - Кот ест только тех, кто не купил себе никакой рождественской обновки, - мгновенно понимает его мысль тот, - до двенадцати ещё есть время, вы можете успеть на ярмарку. - Нет, вы должны успеть на ярмарку, - строго поправляет его Сокджин, - остальные - в дом, а я попробую его задержать. - Как? - испуганно смотрит Чонгук, - как ты собираешься задерживать это? — Мы разберëмся, - спокойно и уверенно говорит Намджун, переплетая с Сокджином пальцы. - Вообще-то, официально он не имеет права тебя есть, пока не наступило Рождество. Юнги хочется истерически рассмеяться, потому что слова "официально" и "не имеет права" с гигантским чудовищем не вяжутся вообще. - Бегите, хëн, - согласно кивает Хосок. - у вас около пятнадцати минут. Это всё выглядит отвратительно похоже на какую-нибудь слезодавительную сцену в драматичном фильме, когда второстепенные герои жертвуют собой ради главных, и сейчас напрягают две вещи - это как будто всë-таки реальность, и Юнги вообще-то не соглашался быть главным героем на таких условиях. Единственное, почему он позволяет Чимину тащить себя по заснеженным улицам мимо закрытых магазинов - в зоне риска сейчас вроде бы именно он, и вдали от него остальным должно быть безопасней. Должно быть. Никаких гарантий. Они бегут, по ощущениям, вечность. Поднявшийся ветер со снегом бьëт прямо в лицо, лëгкие режет ледяной воздух, а ноги проскальзывают по обледеневшей брусчатке и тонут в снегу. Это тяжело, особенно для не особо тренированного организма Юнги, и он вскоре выдыхается. - Хëн, ты чего?! - испуганно зовëт Чимин. - Пойдём, нам совсем немного осталось! Привалившийся к ближайшей стене и умирающий от боли в боку Юнги мотает головой и уже собирается позорно сесть здесь и просто ждать чего бы там ни было, как ещё щëки обхватывают ладошки в пушистых варежках. Чимин, снова такой до невозможности близкий, смотрит отчаянными, блестящими от слëз глазами и умоляюще просит: - Хён, пожалуйста! Ты не можешь так сдаться, пожалуйста, нам осталось совсем немного, потерпи немного, ради меня, ладно? И Юнги снова берëт Чимина за руку. Кот появляется за их спинами, когда празднично украшенные ворота ярмарки уже виднеются в конце улицы. Он приближается быстро, кажется, просто перешагивая через дома, и тоже заметивший его донсен останавливается. — Чимин, нет, - отчаянно мотает головой Юнги, уже зная, что тот собирается предложить, - ты не пойдёшь к нему. — Хён, пожалуйста, осталось несколько минут, ты должен успеть! Со мной всё будет в порядке, правда! Я ещё должен сказать тебе кое-что важное, поэтому встретимся через несколько минут, да? - Да, - соглашается Юнги. Ему тоже нужно кое-что сказать. — Передумали? — дразняще улыбается та же женщина, не отрываясь от раскладывания товаров на прилавках. — Подсказать что-нибудь? Согнувшийся пополам и задыхающийся от быстрого бега Юнги хочет попытаться объяснить, что у него очень мало времени, но организм играет с ним злую шутку. Перед глазами всё плывёт, ноги подкашиваются, из груди слов рвётся хриплое дыхание, и ему вообще начинает казаться, что он сейчас прямо здесь откинется без помощи всяких сверхъестественных котов. Но над ним сжаливаются: — Есть свитер вашего размера, берёте? Юнги благоразумно воздерживается от комментария, что сейчас он согласен даже на мешок овечьей шерсти, если с ним эти рождественские галлюцинации оставят его в покое, и торопливо кивает. На экране мобильника высвечивается 23.54. — Десять тысяч крон. Юнги лезет в карман за деньгами и чувствует, как сердце падает куда-то в пятки. Кошелька нет. Есть перчатки, есть комок их билетов со вчерашней выставки, есть горстка мелочи, которой не хватит даже на одну манжету от свитера. Кошелька нет. Память услужливо подсказывает, что он, скорее всего, остался у Чонгука, но сейчас это уже не важно. Не нужно в очередной раз смотреть на часы, чтобы понять, что делать что-то с этим уже поздно. Он нервно выдыхает и оборачивается. На другом конце улицы целый и невредимый Чимин гладит Кота. Маленький, хрупкий Чимин чешет под подбородком это гигантское чёрное чудовище, а чудовище подставляется под прикосновения, довольно прижимает к голове уши и низко рокочет. Юнги думает, что не должен слишком сильно удивляться. Тэхён читал, что Кот добр к хорошим людям, а Чимин хороший. Он буквально самый лучший, самый мягкий и заботливый из всех их знакомых, его невозможно не любить. Юнги вон тоже любит. И сейчас по-чёрному завидует этой мистической животине, потому что его Чимин так не комфортит. Словно почувствовав на себе его взгляд, Кот поднимает голову. Сканирует его своими горящими огненными глазами, самодовольно щурится, скалит острые зубы, и слабенькая надежда на то, что он внезапно подобрел или просто несерьёзно относится к своим обязанностям, растворяется бесследно. — Эй, ты куда? — испуганно вскрикивает Чимин, когда когда Кот мягко поднимается на лапы и шагает навстречу Юнги. — Эй, подожди! Ну пожалуйста! Он пытается преграждать дорогу, отчаянно цепляется за шерсть, и сердце Юнги готово остановиться от ужаса, потому что одно движение гигантской лапы — и от его самоотверженного донсена не останется буквально ничего. Но Кот не пытается убить или даже просто напугать — только обвивает хвостом и мягко, почти бережно отталкивает в сторону. Облегчение перекрывает все остальные эмоции, и Юнги выдыхает. Какой бы абсурд не происходил — а по-другому назвать вот это всё язык не поворачивается — Чимин должен быть в порядке, это главное. Остальное поправимо, а если даже не очень, то в любом случае вторично. Чёрная фигура неслышно и неумолимо приближается, грозовой тучей нависая над узкой улочкой. Бежать бесполезно, просить пощады, кажется, тоже, и Юнги хочется истерически смеяться, потому что смерть из-за некупленного свитера кажется как минимум одной из самых нелепых и глупых в мире. И ещё немного — плакать, потому что он так ни разу и не поцеловал Чимина. 23.56. — Хён! Он оборачивается. Из ближайшего переулка вылетают Чонгук, Тэхён и Хоби. Встрёпанные, запыхавшиеся, с распахнутыми куртками и съехавшими набок шапками, они подлетают к прилавку, и из их ладоней на узорчатую ткань сыпятся деньги. Там и воны, и исландские кроны, и евро; и монеты, и купюры разной степени мятости, и всё вместе это выглядит как содержимое небольшого сундука с кладом. — Мы знаем, что вы принимаете только кроны, но у нас с собой так много нету, Намджун-и с Джин-хёном ищут рабочие банкоматы…. — Но у нас очень мало времени, — встревает в речитатив Хосока Тэхён, — может быть, вы могли бы сделать исключение? — Пожалуйста? — умоляюще добавляет Чонгук, и в его широко распахнутых глазах мерцают огоньки гирлянд. Юнги снова косится на экран смартфона — там уже 23.58 — и кидает короткий взгляд через плечо на Кота. Тот сидит буквально в десятке метров, так близко, что можно без проблем разглядеть язычки пламени в огненных глазах, жёсткие вибриссы и жёсткую игольчатую шерсть. Он не торопится нападать, но смотрит пристально и насмешливо, с каждым ленивым движением хвоста поднимая из сугробов маленькую вьюгу. Морщит нос, и при виде острых клыков Юнги всего передёргивает. В следующую секунду его разворачивают лицом к прилавку, и, видимо, оленьи глаза Чонгука всё-таки сработали, потому что свитер теперь не на прилавке, а в руках Тэхёна. Хоби торопливо шагает ближе, расстёгивает молнию на куртке и почти вытряхивает из неё Юнги. Ледяной исландский ветер, по ощущениям, пробивает насквозь, тонкая рубашка моментально промокает от снега, но Юнги не успевает даже открыть рот, чтобы пожаловаться на жизнь, как ему на голову натягивают свитер. — Всё в порядке, мы успеваем? — раздаются совсем рядом шаги и голос встревоженного и явно запыхавшегося Сокджина, и трём парам одевающих Юнги рук присоединяются ещё две. Почти сразу свитер начинает трещать по швам, потому что Намджун слишком сильно тянет за рукав, зато голова наконец пролезает в узкую горловину. На него сразу же нахлобучивают шапку, накидывают куртку, Хоби с Тэхёном, видимо, заметив, что он дрожит, прижимаются плотнее, загораживая от ветра. И все пятеро с разной степенью надежды и вызова на лицах оборачиваются на Кота. Юнги хочется плакать от осознания, что у него, кажется лучшие в мире друзья. Он поворачивается тоже. Встречается взглядом с огненными глазами — и небо взрывается праздничными фейерверками. Кот дёргает хвостом. Встаёт, в пару неторопливых шагов пересекает расстояние между ними — Тэхён испуганно вцепляется в запястье Юнги, Хосок крепче сжимает объятья, Чонгук шагает чуть вбок, загораживая их собой, Намджун с Сокджином плечом к плечу, с крепко сцепленными ладонями выступают вперёд — и проходит мимо. Его тёмный силуэт плавно и неслышно скользит по улице и уже через каких-то пару минут бесследно растворяется в снежной ночи. — Ваша сдача, — возвращает их к реальности голос продавщицы. Она вообще не выглядит удивлённой или испуганной, и Юнги совсем теряется. Кот же был прямо здесь, прошëл буквально а нескольких метрах, его невозможно было не увидеть. Или нет? Если честно, глинтвейн правда был странноватый. — И вам действительно идёт этот свитер, — добавляет она, тепло улыбаясь. — Ваш друг хорошо вас знает. — Какой друг? — непонимающе хмурится Юнги. — Который купил варежки. Он пытался найти для вас что-то особенное, не особо вычурное и яркое, но красивое, остановился на этом, но в последний момент почему-то передумал. Он, кстати, парный, не хотите взять второй? Юнги задумчиво смотрит на практически такой же свитер — тоже очень мягкий и уютный, донельзя атмосферный, только не синий с белым узором, а наоборот. Потом на Намджуна с Сокджином, которые стоят в своих дурацких парных балахонах в обнимку под снегопадом, покачиваясь в такт какой-то звучащей только для них песни и потерявшись в глазах друг друга. Потом на бегущего к ним по улице Чимина. — Давай, хён, — тихо подбадривает Тэхён. — Ему понравится. — Думаешь? — Да. И Юнги решается. Идёт навстречу донсену, отчаянно краснея, всовывает ему в руки свитер. И понимает, что всё сделал правильно, потому что глаза Чимина начинают сиять ярче рождественских звёзд.