Кровавый Ангел

Те, которые увидят тебя, наклонятся к тебе и будут всматриваться в тебя, говоря: тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, который вселенную сделал пустынею и разрушал города ее, пленников своих не отпускал домой?

— Исайя 14:16

Ты же человек еси, а не Бог, и положил еси сердце твое яко сердце Божие.

— Иезекиль 28:2

Yoshihisa Hirano - Trial and Error (OST «Love with a Case», включите два раза подряд) — Здесь можно укоротить? — Да, господин, конечно. Мужчина снова наклонился, ловкие пальцы прошлись по стрелкам черных брюк, расправляя их и зацепляя булавки внизу для замера. Блондин тем временем довольно щупал обсидиановую атласную жилетку и такой же пиджак, подмигивая самому себе в зеркало. Ткань переливалась и блестела немногочисленными скрытыми стразами. «Как будто на похороны собрался…Хотя, в каком-то смысле так и есть…На похороны Велиара» — Свят тот каждый, кто на самом деле грешен. Свят тот каждый…кто…на самом деле грешен. Свят тот…каждый…Каждый… — Господин?… — Говорю каждую штанину надо укоротить немного, — улыбнулся парень. — Всё должно быть идеально, вы же понимаете, — всё так же с улыбкой проговорил он, встречаясь со своими горящими глазами в отражении. — Конечно, господин. В остальном вас всё устраивает? Мы постарались учесть все ваши пожелания с прошлых ваших визитов. — Да. Всё хорошо. Когда мне зайти? — Завтра утром всё будет готово, мы пришлем вам смс. Переодевшись и выйдя из салона, Феликс, практически срываясь на бег, огибал прохожих и перескакивал лужи. Весеннее солнце уже слегка припекало блондинистую голову, полностью укрытую голубой кепкой. На пешеходном переходе парень остановился и поправил темные очки, съехавшие от его активной прогулки. Пока светофор все ещё заставлял его терпеливо ждать, он засунул руку в карман коричневой кожанки с мехом и достал телефон. «Подождать всего лишь до завтра. Это так мало, потерпи» — Значит, завтра? — Да, я буду готов к этому времени. — И ты не боишься? У меня от одного упоминания его имени мурашки по коже. А ты, вообще-то, ещё и напортачил ему. Он не будет тебе рад, говорю тебе. — Боюсь? Да, возможно. Но не того, что он может мне сделать, а того, если он как раз не сможет сделать то, что мне нужно. Но у него не будет выбора. Я предложу ему то, от чего он не сможет отказаться. Пешеходы наконец двинулись через дорогу. Обгоняя всех, Феликс трусцой пробежал до остановки и запрыгнул в последний момент в отъезжающий автобус. Протискиваясь между людьми, он то и дело бросал взгляд в экран мобильного. «До открытия еще двадцать минут, должен успеть» — А если…Брат, послушай, а если уже поздно? Феликс остановился посреди мраморного холла. Шаги двух мужчин ещё отдавались эхом от стен храма. — О чем ты, Эсраил? Чан скрестил руки на груди, старательно подбирая слова. — Что если…Если он забыл тебя? Или не захочет видеть? После всего. Феликс раздраженно повел плечом и потянул полковника дальше по коридору. — Первое - исключено, второе…Над этим я работаю. — А, твои «шпионы» в Мире Людей? Как ты думаешь, ему понравится, что все вокруг будут лгать ему в лицо по твоей указке? Вел, я думал всё произошедшее хоть немного изменило тебя. — Это издержки. Во благо. Я не могу давать кому бы то ни было призрачную надежду. Ничего может не получиться, я вообще могу откинуться завтра, и уже насовсем. — Нет, совсем не изменился. Снова ставишь цель выше средств. — Вовремя ты включил старшего брата, конечно. Но я напомню тебе, — Феликс опять остановился и сильно ткнул в крепкую грудь Чана, — это не ты помог мне со Зверем, а Он. Я, как минимум, ему обязан, и хочу его отблагодарить. А там уже посмотрим. Он сам решит, что с нами будет. Чан всмотрелся в горящие сапфиры. — Снова врешь. Мы оба прекрасно знаем, что если у тебя получится, ты ни за что его больше не отпустишь. Даже если ад с небесами поменяются местами и станцуют «ламбаду». Феликс усмехнулся. — Я люблю танцевать. Его буквально вытолкнула толпа людей на нужной остановке, но он был только рад. Натянув козырек кепки пониже и забежав в холл, он остановился и навел камеру телефона с переводчиком по фото на огромную вывеску. — «Drumul spre Eternitatе»* - прочитал он вслух. — Забавно, что трудности перевода так меняют смысл, что в корне противоречит задуманной автором концепции, не так ли? — Вы очень наблюдательны, — девушка в строгом брючном костюме за стойкой сдержанно улыбнулась. — Но решение оставить название на родном языке принадлежало не нашему арт-директору, который всё это устроил, а автору самой экспозиции. — Вы хотели сказать принадлежала не помощнику арт-директора? Девушка изогнула бровь, удивляясь осведомленности посетителя. — Вам билет? Лучше бы зашли завтра, как раз задали бы интересующие вас вопросы. Завтра вечером Музей устраивает грандиозный праздник, у нашего… — Нет, завтра я не могу. —Ладно, ваше имя и документ, подтверждающий личность. — Доктор Ким Сынмин. Удостоверение с работы подойдет? — Доктор значит…— Феликс на секунду поднимает очки, сверкнув яркими голубыми глазами, и сразу же опускает обратно. Девушка придирчиво смотрит на него и на фото несколько секунд. — Анализ выставки нужен для какого-то исследования по психологии? — Можно и так сказать, — ухмыляется парень, взяв протянутый билет, и проходит вглубь здания. Едва он скрывается в основном зале, Соль буквально скатывается по лестнице. — Сана, кто это был? — Не знаю, госпожа, какой-то доктор-психотерапевт. А что? — Доктор? Как он представился? — Ким Сын…Сынмин, — прочитала с монитора недавно повышенная до куратора Музея девушка. Директор перегнулась через стойку и уставилась вместе с ней в экран на отсканированное удостоверение посетителя. — Не может быть! — Соль хлопает себя по лбу. — Где Хенджин? — Вы же сами дали ему сегодня выходной. Перед…. — Вот Дьявол! Соль сорвалась с места и практически побежала в сторону залов. Она нервно расхаживала целых двадцать минут по лабиринту экспозиции в одном единственном просторном помещении, над которым работал её талантливый помощник, но лже-доктора - по совместительству таинственного голубоглазого блондина - так и не нашла. Феликс поправил выбившиеся светлые пряди из-под кепки, стоя через дорогу от Национального музея. «Как будто айдол какой-то. Даже в музей не сходить. Все узнают». Он усмехнулся и вызвал такси.

***

2 месяца назад

Феликс хотел справить Рождество.  Вот так до смешного просто и понятно. И дело было не в том, что он католик или вообще-то ещё и ангел. Он просто хотел этот праздник, как все нормальные лю… Ах, да. В самом большом зале Сердца Погребения было тихо.  С тех пор, как отгремела битва в Пустоши, он приходит сюда один и часами сидит напротив уродливого креста. Но больше не на коленях. А на первой в ряду лавке и размышляет сейчас о том, как бы выглядел сей постамент, украшенный гирляндами и парочкой шаров.  Никак.  Потому что этого не будет.  Но Феликс хотел справить Рождество.  Тяжелая дубовая дверь скрипнула, и рука инстинктивно дернулась к маске. Обернувшись в пол оборота, он увидел Эсраила, и рука вернулась на место.  Не нарушая привычную для Владыки Погребения тишину, мужчина медленно прошел вглубь зала, стараясь издавать меньше звуков. Он сел на три ряда позади Феликса и облокотился на спинку.  — Спрашивай, — смотря вперед всё на тот же крест, спустя несколько минут в молчании проговорил архангел.  Эсраил легонько кашлянул в кулак и уставился в блондинистый затылок.  — Ты как? — полковник старался спросить это как можно более непринужденно, но беспокойство в голосе все равно сквозило и прорывалось в открытые нараспашку окна в начале зала.  Феликс, все так же не оборачиваясь, склонил голову вбок и облокотился одной рукой на скамью.  — Сплю плохо, а так нормально, — спокойно ответил он.  — Снова кошмары? — осторожно спросил Чан.  — Кошмары…— усмехнулся Феликс и обернулся наконец через плечо. — Кошмары у меня наяву, брат.  Чан поймал потухший взгляд, бликующий от свечей на стенах.  — Значит…Теперь ты видишь это и наяву?  — Слышу, — поправил архангел.  — Что это?  Феликс отвернулся и снова вперился в распятие взглядом.  — Это молитвы, Эсраил.  Чан шумно вздохнул, на что Феликс сразу посмотрел на него.  — Да, представляешь? Что бы я ни сделал, «высшие силы» все равно считают меня ангелом, — парень поднялся со скамьи, расправил темный плащ и поднял маску. — Ангелом, которому всё ещё доступны молитвы, — он провел пальцем по уродливому оскалу на куске хрома. — Если знаешь, кому молиться.  Феликс подошел к уже поднявшемуся полковнику и посмотрел ему в прямо в глаза.  — Я бы отдал всё на свете, чтобы не знать, кто ко мне взывает.  Чан сглотнул ком в горле и поежился, прикованный к месту этим взглядом.  Надо же, только в присутствии этого существа он, бравый воин, прошедший множество битв и эпохальных событий, чувствовал себя не иначе, как детеныш кенгуру в сумке матери.  И причиной тому был не страх за свою жизнь в присутствии Зверя и могущественного архангела. Эта сила была куда страшнее. Это был тяжелый груз вины и отчаяния, который с собой носил Велиар каждый день.  Кто угодно, снаряженный таким оружием, был куда опаснее в своих деяниях.  — По крайней мере, он жив, и вроде всё в порядке…— тихо ответил Чан, вспоминая эпизод на крыше, когда брат практически свел счеты с жизнью, поверив в опасность, грозившую одному демону. — Тогда почему он в таком отчаянии? — Феликс не понял, в какой момент он позволил себе обсуждать Астарота с братом. Наверное, в тот момент, когда понял, что это конец.  Чан не выдержал очередного проникновения на глубину своей души через глаза и посмотрел под ноги.  — По той же причине, что и ты.  — Почему ты не смотришь мне в глаза?  Ты боишься меня? Или чего-то другого?  Чан был рад, что к нему не залезли в голову насильно, но и что он все равно был как открытая книга для брата, ему не нравилось.  — Не тебя. А того, что ты можешь натворить, если появится надежда всё исправить. В твоем больном понимании «исправления», конечно же, — на одном дыхании быстро проговорил Чан, все так же смотря в пол.  Феликс легонько приподнял подбородок Эсраила и заставил всё-таки на себя посмотреть.  — Я болен, и правда. Но ты это и раньше знал. — Но теперь я действительно уверен, что ты сравняешь и небеса, и преисподнюю с землей, если дать тебе шанс и надежду.  Феликс усмехнулся и отпустил брата.  — Тогда не окажись рядом, когда это случится.  Больше ничего не говоря, он обогнул полковника и двинулся на выход. 

***

Вторым местом, где часто проводил время Феликс, был утес на краю Пустоши, откуда хорошо было видно замок Князя Тьмы.  В саму крепость он так и не поднялся ни разу с тех пор, как её хозяин покинул Погребение навсегда.  Дело было, конечно, не в толпах квисинов, которые обосновались в красивом замке своего предводителя. Они бы сами разбежались вмиг, если бы архангел даже просто ступил на тропу ведущую к скале. Нет. Он просто не хотел туда подниматься и смотрел издалека на закат, просачивающийся сквозь высокие башни.  Погода в Погребении была неизменной - вечное неопределенное время года с пробивающимся под тонкий плащ безжалостным ветром. Иногда сопровождающееся дождем и грозами.  Но буря больше не возвращалась.  Да, смута и правда была кончена, и все земли от Мертвого леса до Пустоши стали подконтрольны всецело ангелам, но в той части, куда сейчас и смотрел Владыка, господствовал вечный Мрак.  Вытесненная к замку Князя Тьмы многочисленная нечисть со всей Преисподней с каждым днем полыхала и бесновалась в отсутствие главного. Феликса это мало волновало. На земли ангелов они все равно не сунутся, хотя по первости и было несколько попыток вызволения из заточения генерала Бина. По какой причине тот все еще оставался в живых, Владыка не знал. Где-то подсознательно он понимал, что, возможно, тот был последней ниточкой к Астароту, оставшейся в Погребении. Но посещение Бина в темнице было у архангела в списке примерно рядом с посещением замка Князя Тьмы.  Феликс сощурился от ударившего по глазам луча закатного солнца, отразившегося от высоких башен.  Ничем не примечательная погода. И неопределенное время года.  «А в Сеуле, должно быть, уже конец осени»  Собственный голос в голове показался сродни удару грома в поле.  Но удар все же был. В его мыслях. Резкий. Тяжелый. Как будто его хорошенько приложили об стену.  А потом наступила тишина.  Архангел прижал руки к вискам и обнаружил, что лежит на спине и жмурится, как от того самого удара. Солнце по-прежнему жгло сквозь закрытые веки, а дыхание было неровным и частым.  Он машинально нащупал металлическую собачку и потянул вниз, расстегивая куртку и вдыхая больше свежего воздуха.  Стоп. Куртку? Феликс распахнул глаза и резко сел. Голова закружилась. Немного придя в себя, он вскочил на ноги и заозирался по сторонам.  Зелень заполонила всё пространство вокруг, и синева. И звуки. Много звуков. От шума реки и шелеста высоких деревьев до смеха прохожих и сигналящих авто. Без сомнения, он был в парке Ханган.  Феликс достал мобильный и глянул на время. Около 11 утра.  «То самое утро?»  Не до конца понимая, что происходит, он медленно пошел на выход из парка, где неожиданно обнаружил припаркованную «Хонду». «День, когда я впервые показался тебе?» Феликс не был уверен в этой мысли, но пока что всё указывало именно на тот день, когда он впервые приблизился к Астароту. Плюс, это ведь его, Феликса, сон. Очевидно, что сознание, избитое муками вины и отчаяния, подсовывает ему самые болезненные воспоминания.  Значит, надо следовать «сценарию».  С такими мыслями архангел завел «Хонду», и, не обнаружив шлема, поехал в Кандонгу.  Знакомая приветливая девушка привычно отдала ему законный «кошмар диабетика», и он сел за свой столик в углу у окна. Каждые пять минут он посматривал на время, но ни в 11, ни через час никто так не появился. Он не появился.  «Странно, если это тот день, он должен был уже сто раз прийти в кофейню» Раздосадовано отпихнув от себя какао, он поднялся, вышел на улицу и подставил лицо яркому солнцу. Легкий ветерок трепал короткие светлые пряди, в куртке было жарко. Резкое осознание стрельнуло в висок.  «Но это ведь не осень» Парень оглянулся и в подтверждение своим мыслям, увидел несколько подростков в шортах и футболках.  «Это лето…Не может быть…» Значит, это не тот день.  «Зачем тогда я здесь?»  Феликс снова медленно ехал по оживленным улицам и всматривался в лица людей. Они были такими умиротворенными, живыми и…реальными.  Он решил, что домой к Хенджину не поедет: раз тот не появился в его сне сам, значит не время или он не должен появиться, а вымучивать безжизненный образ брюнета, чтобы просто увидеть его - он не хотел.  Не зная, чем ещё себя занять в этом странном сне, он поехал в Намсан-Гу, но не к себе домой. Там была велика вероятность быть погребенным тяжестью воспоминаний.  Не донеся кулак до двери, он остановился и не стал стучать. Энергетики Ени он не чувствовал за дверью. Более того, тот был как будто очень далеко.  Феликс присел на ступеньки перед дверью и уронил голову на сцепленные руки.  «На кой черт я здесь?» Бесцельность во сне бесила его. Ничего не происходило ни вокруг него, где он был бы сторонним наблюдателем, ни непосредственно с ним - тоже ничего не происходило.  Просидев ещё с полчаса, он поплелся к «Хонде».  Время было, кажется, чуть за обед. Ноги (точнее колеса) сами принесли его снова в кофейню. На этот раз он твердо решил сидеть тут вплоть до того, пока не проснется. Все равно делать больше нечего. Так хотя бы место знакомое и, вроде как, значимое для него.  Спустя час Феликс стал издалека рассматривать витрину с едой и даже подумывал взять кофе - глаза начали слипаться, как будто он не спал очень давно. Девушка за кассой как будто обладала способностями самого архангела и, указав на один из сэндвичей на витрине, показала ему большой палец вверх. Феликс усмехнулся и решил не отказываться.  Еда и кофе немного взбодрили его, за что он поблагодарил девушку, но неожиданно приятный запах американо постепенно начал смешиваться с другим - запахом свежести с улицы. Кто-то вошел в кофейню.  Потерявший на время всякий интерес ко всему происходящему Феликс, резко напрягся всем телом, не решаясь обернуться. Взгляд скользнул к стене, на которой обычно висело его зеркало для наблюдений. Но сейчас вместо него на стене был какой-то плакат с тем самым корейским бой-бэндом. Оставалось надеяться только на ощущения.  И он почувствовал.  Вмиг буквально ощутил жар в затылке от взгляда вошедшего.  «Ох и да…» Глубокомысленно подумал Феликс, радуясь, что наконец произошло то, чего он так ждал. Он даже расслабился и откинулся на сиденье, ожидая, когда брюнет подойдет ближе.  — Привет, Художник. Я всё думал, когда же ты придешь, — не глядя на нерешительно замершего парня, заигрывающе произнес Феликс и наконец повернулся к нему.  В тот же момент весь веселый настрой смыло, как океаном в цунами.  Это был Хенджин, без сомнений. Но совсем не такой, каким его привык видеть архангел. Огромные мешки под глазами оттеняли все еще красивое, но осунувшееся лицо, руки дрожали, то и дело неосознанно прикасаясь к сгибу локтя с внутренне стороны, кожа была почти прозрачной, а глаза были такие же живые, как гербарий. Феликс постарался не выдать панику на своем лице и, вспомнив, как они «попрощались» в Погребении, натянул виноватую улыбку.  — Прежде чем ты начнешь бить мне лицо, хочу заметить, что выглядишь ты…ужасно. Что с тобой?  Пока Хенджин ещё больше бледнел, Феликс судорожно думал, что же тут происходит, и почему брюнет себя так странно ведет, почему так выглядит. И почему все в кофейне - от посетителей до персонала - как только парень вошел туда, замерли и обратили на него внимание. Как будто ожидая, что сделает именно он. Краем глаза Феликс увидел, что даже машины на улице остановились, а случайные прохожие заглядывали в окна кофейни. И все смотрели на него.  На Хенджина. В голове внезапно что-то взорвалось. Осознание прострелило архангела насквозь. Это был не его сон.  Но вдоволь оцепенеть от своего же открытия он не успел. Схватив шатающегося парня за рукав, он запаниковал ещё больше. Даже через куртку тот казался ледяным, будто мертвец.  — Тааак. Пошли-ка на свежий воздух, красавчик, — старясь придать своему голосу непринужденность, архангел уже тащил парня на улицу.  «Что делать? Что ему сказать? Это же явно сон, хоть и слишком реальный. Как я вообще оказался тут? А главное - зачем?» — Ликс…это правда ты? Брюнет вырвал его из урагана мыслей.  «Что ответить ему?»  Весь последующий разговор вышел странным, как и вся ситуация в целом. Но отчего-то Феликс был уверен, что не стоит вываливать на парня свои догадки по поводу происходящего. Раз это его сон, не стоит вмешиваться. Надо лишь следовать «сценарию», по которому его ведет подсознание брюнета. Конечно же, это была не истинная причина, почему он не сказал ничего парню. Хоть он сам и был лишь маленьким NPC* в мире, придуманном чужим подсознанием, ему действительно выпал шанс провести время с Хенджином. И заталкивая голос совести куда подальше, он повез парня туда, с чего началось это странное видение. В парк Ханган.  «Я оказался не где-то, а именно в парке, наверняка и ответ, зачем всё это нужно, тоже там» Горевшие только «зеленым» светофоры облегчали задачу и приближали разгадку, а вот мягкие пальцы, то и дело сжимающиеся на животе, очень даже отвлекали.  На одном из светофоров, который вдруг в последнюю секунду загорелся «красным», Феликс почувствовал горячее дыхание на шее и мысленно помолился, чтобы бог светофоров его услышал и переключился быстрее.  Но такого бога не существует, а потому он без боя сдался в плен мучительных ласк. И потом ещё раз, уже под мостом. Сопротивляться было бесполезно и совершенно не имело смысла. Как же он привык врать сам себе. Не хотел он, не хотел сопротивляться. Вот причина.  Чем дальше продвигался этот странный день, тем сложнее было Феликсу заговорить с Хенджином о чем-то серьезном. Видя, как буквально на глазах парень обретает жизнь и тянется к нему, он тонул вместе с ним и дальше в этом общем безумии.  «Это ведь чудо какое-то…Как я из Погребения смог пробиться в его сон? Это невероятно…» Рассеянно думал он, закрыв глаза, лежа в мягкой траве, придавленный совсем не тяжелым телом брюнета и наслаждаясь заразительным смехом подбитой чайки.  Еще минута, и вместо смеха все мысли из головы выметают теплые губы. Феликс поплыл окончательно в этом океане безумия, и уже забыл, о чем хотел поговорить с парнем. Всё было слишком реальным, слишком настоящим, слишком приятным. Он и не заметил, как вопреки своей же установке «подыгрывать сценарию», взял инициативу на себя и заставлял уже хозяина сна плавиться в сладких муках.  «Так этого ты хочешь?…Я только за» Феликс сверкнул глазами и уже намеревался перейти некоторую грань, пользуясь до странного крепким сном брюнета, но внезапно жар, окутывающий его последние полчаса и достигший наивысшей точки, исчез. Руки, губы и прерывистое дыхание - тоже.  Он обнаружил себя все так же в парке на траве, сидящего на коленях. Но Хенджина нигде рядом не было.  Вокруг была ночь.  Феликс встряхнул головой, пытаясь отдышаться и прийти в себя.  — Хенджин?  Зачем-то он позвал парня, хотя и так было понятно, что тот не ответит.  Пространство вокруг было безжизненным и пустым. Ни прохожих, ни машин, ни шума реки. Только огромная луна подсвечивала озирающуюся платиновую голову.  «Конечно…Если центр этого мира исчезает, то и свет гаснет, и жизнь уходит»  Феликс встал на ноги и, не поднимая куртку, подошел к берегу. «Значит он проснулся? Но почему? Его кто-то разбудил?»  Архангел думал о том, куда делся его демон, совершенно не волнуясь, как выбраться ему самому. Это он и так знал.  — Не знаю, что это было, но рад, что побыл с тобой хоть немного, — сказал он вслух и с разбега прыгнул в реку.

***

Открыв глаза, он снова оказался в ночи. Но уже в Погребении. — Владыка…Вы не могли бы?…— сдавленно проговорил знакомый голос. Феликс, стоявший уже на ногах, все на том же утесе на краю Пустоши, ещё несколько секунд, замерев, приводил дыхание в порядок, а затем наконец убрал лезвие от сонной артерии архангела. — Иерахмиил…— устало проговорил он, засовывая «Покровителя Света» в ножны. — Не подкрадывайся так. Ты же знаешь, какие у меня рефлексы. Ангел пожал плечами и откинул капюшон серого плаща. — Погибнуть от вашей руки было бы честью…. — И глупостью, — Феликс закатил глаза, и они неспешно двинулись в сторону храма. — Почему ты здесь? — Шайка с юга совсем распоясалась, опять пугают рыбаков. А они ведь только попали к нам на днях. Боятся теперь, что до Распределения не дотянут и обернутся квисинами, — взмахнул рукой в сторону горы ангел. — Предлагаешь устроить рейд на периферии? — посмотрел на спутника Феликс. — Не знаю…Надо бы..И не только там, это не единичный случай. Всё только кажется стабильным, но на деле…Слушайте…В целом…ходят разговоры…— Иерахмиил замялся. Феликс нахмурился. — Какие разговоры? — Только не злитесь на меня, ладно? А то я знаю поговорку про гонцов… — Иерахмиил, я тебе ничего не сделаю, кончай уже. В чем дело? — Что вам не очень есть дело до Погребения после того, как… — Как что? — Как Астарот исчез. Ангел остановился и виновато посмотрел в помрачневшие голубые глаза. — Как это связано? — Не знаю я, — Иерахмиил нервозно щелкнул по древку меча. — Не я же слухи распускаю, поймите. Феликс, ещё не отошедший от приключений в Кандонгу, помрачнел сильнее. — Не ты распускаешь, но ты рассказал мне об этом. Так что тебе и поручаю найти тех, кто это придумал. Что ещё говорят? Иерахмиил отвел взгляд и сжал меч на поясе сильнее. — Ну? — Что войны шли столько лет, потому что вы…возможно, подчеркиваю - возможно, служили ему. — Я - что делал? Феликс начинал злиться. — Я же говорю - я лишь передаю слухи! — взмахнул руками ангел и отошел на шаг. — Просто говорят, что с вашей силой можно было уложить на лопатки и его, и всё войско уже много лет назад…Ещё и его ближайшего соратника держите в темнице с трехразовым питанием в день. — Вот как…— Феликс вдруг ухмыльнулся, подумав о том, что на лопатки он уложил Князя Тьмы уже давно, и не один раз, правда…не на поле боя…но об этом знать ангелам точно не надо. — Кто-то посмел сомневаться во мне. Хорошо. Тогда устроим показательную казнь господина генерала. А ты - найди того, кто всё это говорит и приведи ко мне. Срок - неделя. Иерахмиил подавился воздухом, но кивнул. Остаток пути до храма шли в тишине.

***

Утро выдалось прохладным и пасмурным. Эсраил сидел на каменном бортике небольшого пруда во дворе храма и нервно дергал ногой. — Почему ты решил вздремнуть на скале? — Пробовал новую методику борьбы с кошмарами, — хохотнул Феликс и бросил камешек в пруд. Вода пошла рябью в такт дергающейся ноге полковника. — И как? Помогло? — Отчасти…— Феликс поднял ещё камешек, побольше, и бросил прямо в центр пруда. Несколько крупных брызг долетели до штанов Чана. — Ой, прости. Архангел присел рядом на бортик. — Видел сон. Чан поднял взгляд от намокшей сбоку штанины. — Хороший? — Вполне. — Ты был там не один? — Не один, — уголок губ Феликса дернулся вверх, что не укрылось от полковника. — Слушай…Тебе не обязательно это делать самому, для этого есть специальные…— озвучил наконец Чан то, что беспокоило его с самого утра. — Ничего. Я сделаю это. Кто-то говорит чушь про меня и про него, сомневается в моих прошлых заслугах — значит кто-то за это ответит. — Отвечать должен тот, кто распускает слух, а не тот, кто сидит в темнице уже месяц и ни с кем не общается. — Это жалость, Эсраил? Когда пытал 아이들**, что-то жалостью и не пахло, брат. — За свои ошибки я отвечу, уж не волнуйся, — жестко проговорил помрачневший ангел. — А тебя пытаюсь отговорить от твоей. Феликс потянулся и встал с каменного бортика. — В полдень на площади. Не опаздывай, — бросил он и пошел к дверям храма.

***

Через пару часов внутренний двор крепости был до краев наполнен шумной толпой. Крестоносцы вперемешку с архангелами и душами «на передержке» взбудораженно обсуждали предстоящую казнь. Палачи грустно подпирали стены, расстраиваясь, что не им выпала честь унести жизнь второго по списку ненавистных в Погребении существ. В храме тем временем заканчивалась служба в честь такого знаменательного дня. Эсраил стоял вдалеке от всех и напряженно смотрел, как закованного в заговоренные кандалы генерала ведут в центр площади четыре крестоносца. Когда-то самый атлетичный и могучий из демонов, которых он когда-либо видел, сейчас исхудал и еле тащил ноги по земле. Хотя с ним обращались и правда хорошо в храме, сила все равно медленно покидала его, высасываемая через специальные кандалы, украшенные небесными рунами. Как он выдерживал эту медленную пытку целый месяц, остается загадкой. Эсраил отвернулся, чтобы не видеть полный ненависти взгляд янтарных глаз, обращенный как будто прямо на него. Из дубовых дверей показался Феликс, в маске, чтобы не пугать народ, и в неизменном обсидиановом плаще. Гул на площади немного стих, пока архангел шел прямо к узнику, стоящему на коленях. Просто так, без всякого постамента или эшафота, на земле. — Владыка, — кивнул один из крестоносцев, и все расступились на несколько шагов вокруг них. Феликс заглянул в горящие опалы и наклонился к генералу. — Последнее слово? Бин оскалился и сжал зубы. — Трус, — выплюнул он. Феликс вцепился в темные пряди и поднял голову мужчины выше. — Что ты сказал? — Как ещё назвать того, кто ходит в маске, убивает безоружных и пытает невинных? — так, чтобы его услышал только Феликс, прошипел генерал. — Боишься сразиться со мной в честном бою, Страж? — У нас был бой, который ты проиграл, если вдруг ты забыл, — так же тихо ответил архангел. — Но не убил, значит не считается. — За это можешь поблагодарить Эсраила, пока ещё есть возможность. — Или Астарота. Феликс сжал волосы на затылке мужчины чуть сильнее. — Ещё слово… — И что? Убьешь меня? — Бин расхохотался, и некоторые стоявшие близко к ним ангелы обернулись. — Владыка, вас, наверное, так гложет тот факт, что я провел с Астаротом так много времени, целые годы…бок о бок…— Бин растянулся в улыбке, не видя, но будто чувствуя, как медленно голубые кристаллики под маской наливаются кровью. — Кстати, он не говорил, что у нас были соседние покои в замке? — как бы невзначай добавил демон. Как только он договорил эту фразу, голова откинулась в сторону от тяжелого удара в челюсть. Генерал медленно повернулся обратно и сплюнул кровь прямо под ноги архангелу. — Сними кандалы! Нуже!…— просипел Бин и дернул руками, лязгая металлом. — Давай, не будь трусом…Я докажу тебе в честном бою, что ты и мизинца его не стоишь, Страж! Ещё один глухой удар пришелся по касательной скулы. — Снимите кандалы! — Нет. Феликс обернулся и посмотрел снизу вверх на подошедшего. — Эсраил, не лезь… — А вот и наша Добродетель! Кстати, Владыка попросил тебя поблагодарить, что убьет меня сейчас, а не тогда! — Заткнись, — Феликс поднялся, впиваясь пустыми глазницами в архангела, который обратился, уже тише, к нему. — Ты спятил? Его силы, может, и ослабли, но снимем защиту, и вы разнесете всю крепость. Сколько ещё крови ты хочешь, Велиар? Он же провоцирует тебя, неужели ты не видишь? Хочешь убить - убивай. Быстро и методично. — Быстро и методично - это по твоей части. Не можешь смотреть - уходи. — Я не дам тебе переубивать тут всех. А вы точно зацепите пол двора. Феликс прорычал что-то от злости и выхватил из-за пояса «Покровителя Света». Бин напрягся всем телом и закрыл глаза. — Наклоняйся. Генерал послушно опустил голову. Феликс подошел ближе, отдернул воротник черной рубахи и приставил лезвие к задней стороне массивной шеи демона, примеряясь. — Давай, Страж, докажи, что ты монстр, коим ты и являешься, — прошептал Бин, сглатывая ком в горле. Феликс сжал древко сильнее и взметнул клинок в воздух. Ненависть застилала его разум, ревность придавала сил, решимость была на пределе. Он избавится от всех мостов, ведущих к Князю Тьмы, и, наконец, освободится. — Велиар Архангел перехватил меч двумя руками и вдохнул. — Велиар Руки дрогнули. Он прикрыл на секунду глаза. «Что за черт?» — Велиар Дыхание сбилось, по спине прошел озноб, как будто у него поднималась температура. — Владыка? Кто-то из ангелов позвал его, но Феликс услышал это как будто из под толщи воды. Другой голос же, напротив, был отчетливо различим в голове. — Велиар Уродливый звук лопающейся разрезанной клинком плоти и жуткий крик боли оглушили всю площадь и окрестности за пределами крепости. — Это…Урок. Вы должны думать о своих деяниях…А не…моих. И не должны сомневаться. Сомнения во мне ведут…к погибели, — тяжело дыша проговорил Феликс в толпу и обернулся к пораженным крестоносцам. — Оставить до ночи…без лекарей…А потом снова в темницу… — Владыка, но… Феликс вытер меч о черную рубаху демона и обратил черные глазницы на ангела, который сразу же замолчал. — Веселишься там на своих огненных пони?… — Всё, представление окончено…— он почувствовал, как в глазах начинает темнеть. — Эсраил…разгони всех… — Что с тобой? — Чан обеспокоено взялся за плечо архангела. — Всё нормально, — Феликс скинул руку брата и быстро пошел через двор, не замечая протянутые к нему руки в надежде на то, что он их пожмет, на крики толпы и хмурый взгляд полковника. Эсраил присел на корточки перед закусившим от боли губы генералом. Тот, насколько позволяли кандалы, изо всех сил зажимал глубокую рану в бедре. — Иерахмиил узнает, что это был ты. Лишь вопрос времени. Зачем ты это сделал? — еле слышно проговорил Чан, делая вид, что помогает Бину распутаться в цепях. — Потому что пока я здесь и все еще жив…я сделаю всё, чтобы этого ублюдка не считали героем, — так же тихо прорычал генерал. — Этот «ублюдок» дважды сохранил тебе жизнь. Третьего раза не будет, поверь. — Так пойди, приблизь неизбежное и поведай ему, кто рассказал всему Погребению, с кем он трахается, — неожиданно выплюнул Бин и резко поднялся с места, но сразу же зашатался от новой вспышки боли. Чан прихватил его за мощный бицепс и удержал на месте. Площадь наконец опустела, оставались лишь несколько крестоносцев по периметру двора. — Я не понял: ты его опозорить хочешь или Астарота? — Эсраил, куда его? — Несколько часов тут посидит, потом в темницу. Всё, идите. Чан повернулся снова к демону. Тот дрожал от потери крови, но оранжевые глаза искрились и буравили полковника. — Для Астарота - любить и иже с этим - не позор, хоть я и не разделяю его выбор объекта для любви. А вот для Великого Непорочного Стража Света - это ещё какой грех, как и многое другое, что он делал и о чем скоро узнают все…— усмехнулся Бин. — Астарот годами мечтал раскрыть миру эту лживую собаку, но вместо этого угодил в её сети сам. Значит…я закончу его дело. — Может, лучше, вымолишь прощения, чтобы он тебя отпустил, и разберешь бардак, оставленный Вашим Величеством? Нечисть сходит с ума без присмотра. Отличная возможность для тебя выйти наконец из тени твоего ненаглядного Князя Тьмы. Бин опять рассмеялся, насколько позволял его притупленный болью рассудок. — Эсраил, он не отпустит меня, даже если я присягну на верность и оближу его ботинки, хах!… — Если бы ты попытался, я бы мог поговорить с ним. — Быть прислужником лживого самодура - это твоя прерогатива, не хочу забирать её у тебя, дорогой ангел… Чан с размаха пнул наваленные рядом бревна и, прорычав что-то, резко пошел к дубовым воротам крепости. Он брел вдоль мощной каменной стены с внешней стороны и иногда пинал камушек по траве. Почему он был так зол? Потому что в ближайшее время Страж устроит рейд на периферии, и его, Эсраила, руки будут снова по локоть в крови, а Велиар останется, как обычно, ни при делах, лишь косвенно замешанным. Ведь архангелы будут бить без разбора всех, кто даже отдаленно смахивает на квисинов. Первыми под удар, скорее всего, попадут как раз те рыбаки, о которых говорил Иерахмиил, так как они уже шестой день ждут Распределения, а потому всё меньше похожи на людей. Ещё, вероятно, все души в целом, оказавшиеся на пути «праведной» зачистки просто попадут под раздачу. Под клинок ангелов, точнее. А Велиар снова не запятнает себя, делая всё чужими руками.

***

После той «прогулки» в Кандонгу голос в голове затих, молитвы прекратились, снов больше не было, а головные боли исчезли. Желанный покой окутывал архангела, рассудок укреплялся. До этого дня. Пока он не занес меч над его соратником. Лихорадило не слабо, но представить, что он мог заболеть - немыслимо. Феликс уже не шел быстрым шагом вдоль высоких мраморных колонн, а бежал. Ноги слабели с каждой минутой, коридоры двоились в глазах, которые и так с трудом видели через темные хромированные глазницы. Не выдерживая жара, терзающего тело, он прямо на ходу скинул плащ и практически врезался в двух крестоносцев, закрывающих собой вход в Главный зал. Мужчины расступились при виде него и сделали поклон. Внутри было несколько душ, сгорбившихся на скамьях, и один ангел, стоящий в центре. — Все вон. Зал сегодня закрыт, — в лучших традициях Зверя проскрежетал Феликс. Ангел, читавший проповедь, замолчал и поджал губы, смотря на стоящего в проходе Владыку. Тот тяжело дышал и выглядел весьма свирепо, хоть и в одной простой светлой рубашке и тонких штанах. Но мертвые черные глазницы следили за каждым движением присутствующих. Один за другим души и ангел покинули зал, а крестоносцы закрыли тяжелые двери снаружи. Феликс добрел до огромного креста и наконец упал на колени. Ослабевшее тело не слушалось совершенно. Дрожащими пальцами он сорвал маску и откинул в сторону. — Свят тот каждый…кто на самом деле грешен…Свят тот каждый, кто на самом деле грешен…Свят тот каждый…Открывший душу свою…запятнает её…Открывший душу свою…Увидишь во мраке свет…Увидишь и в смерти жизнь… Зажмурившись, он продолжал шептать кафизмы* Кровавых Ангелов, но язык заплетался всё больше, и ни один из стихов никак не мог заглушить голос в голове. — Велиар — Увидевший свет во мраке, увидит и в смерти жизнь…Увидевший…— Феликс застонал в голос и зажал голову руками. Читать повторяющиеся строки с говорившим на фоне демоном было сродни синхронному переводу какой-нибудь исторической дорамы - то есть, мягко говоря, непросто. Он замолчал и растянулся на ледяном полу, чтобы хоть как-то нормализовать температуру, и прислушался. Как будто почувствовав, что ангел наконец перестал сопротивляться, голос стал чуть тише и спокойнее. Слова стали более различимы. Затуманенным взглядом Феликс следил за скачущими от горящих свечей бликами на темном потолке, и старался ни о чем не думать. Он просто слушал. Слушал молитву, обращенную к нему самому.

***

С того дня тихий спокойный голос больше не покидал архангела. Он не всегда мог различить, что именно ему говорят, и очень долгое время не мог понять, на кого вечно ругается его Художник, покрывая иногда отборным матом, но со временем решил, что, скорее всего, это что-то по работе. Когда поток чужих мыслей совсем превращался в бессвязную речь, или когда ангел был занят, он все же читал кафизмы и заглушал его. Стоя в темнице и смотря на избитого крестоносца, которого привели Эсраил и Иерахмиил, он не особо вникал в суть происходящего, он хотел поскорее узнать, что же Хенджин ответил той наглой кассирше… — ….распускание слухов, клевета, сговор в группе более трех лиц, обман, шантаж. Приговаривается к казни через… — Ладно, вы тут заканчивайте, мне надо идти. Чан опешил и переглянулся с Иерахмиилом. — Но он же..? — Вы нашли его? Молодцы, я пошел. Феликс поднимался выше к свежему воздуху, не слушая отчаянных криков за спиной и игнорируя железистый запах крови. Хенджин съязвил ожидаемо остроумно. Ангел остановился и прикрыл глаза. Скрытая тяжелой маской улыбка тронула изуродованное лицо. Простояв ещё несколько минут у ворот храма, он медленно пошел вдоль высоких стен, почти ощущая дуновение ветра.

***

Шли недели. То, что он слышал в своей голове его голосом было всё более понятным и четким: вот он радуется, что завершает досрочно проект, вот переживает, что эту глупую собаку заберут на Рождество, вот спорит с Сынмином о новой гуманистической национальной политике на Западе… Однако с наступлением (предполагаемо) зимы в Сеуле, в его речах сквозила всё больше необъяснимая тревожность. Феликс не мог понять причину, и по смыслу рассказов брюнета её видно тоже не было, но отчего-то с каждым днем беспокойство и печаль разрастались внутри головы, передаваясь и ему самому. Одним ничем не примечательным вечером в Погребении, и очень даже значимым в Мире Людей, молитвы демона были слишком громкими. Слишком невыносимыми. Слишком осязаемыми. А Феликс хотел справить Рождество.

***

2 месяца спустя

— Я отпускаю тебя. Феликс подскочил на кровати и по недавно приобретенной привычке сразу прикоснулся к лицу.  Он всё ещё не верил, а потому каждое утро с небольшой толикой страха проводил рукой по затягивающимся шрамам.  Но это взаправду, в отличие от сна, который преследовал его после Рождества.  Хенджин, как на повторе, «прощался» с ним почти каждую ночь.  Когда его состояние пришло в норму, и он смог снова самостоятельно перемещаться по храму, первым же своим поручением он приказал вернуть зеркала.  Теперь отражающие стекла находились в каждом зале, чтобы архангел мог при любом удобном случае взглянуть туда и успокоить нервоз.  Всего пара месяцев и из каждого зеркала на него смотрел светловолосый ангел с идеальным прекрасным лицом.  Чан не скрывал своего восторга и, каждый раз находясь в компании брата, не забывал всем вокруг указать на «чудо ангельской красоты». Снять уродливую маску, кстати, тоже заставил он, хоть и не без боя.  В целом, все ангелы были невероятно красивы, и по идее должны были обижаться на восхваление одного из них, но объективно все понимали, что этот экземпляр Отца - самый удачный.  Ну, или почти.  Лично сам Феликс, разумеется, знал одно некоторое создание совершеннее себя. Но об этом не принято говорить вслух.  — Может, всё-таки поведаешь, как ты это провернул? Мне бы тоже…нос поправить, смотри какой… Феликс оторвался от книги, которую держал в руках и вздохнул.  — Если бы я знал. И…нормальный у тебя нос, не выдумывай.  Чан убрал маленькое зеркало и поднялся. Камин за его спиной мерно потрескивал, небольшой гостевой зал наполнялся запахом хвойных веток, которые парень бросил в огонь.  — Что ты читаешь?  — Да так…время убить просто, — Феликс отвернул томик подальше.  — Время убить или себя?? — удивленно воскликнул Чан, отрывая пальцы архангела от обложки. Через мгновение его глаза округлились ещё больше, когда он заглянул на страницы из-за плеча ангела. — А, нет, ты всех нас решил убить, ясно!  — Да что ты разорался! — Феликс встал с кресла и откинул книгу на стол. — Всё равно ничего не выйдет.  — Кончай это, Вел, серьезно, — спокойнее проговорил Чан и положил руку на плечо ангелу. — Я понимаю, что ты рад своему…возвращению. Но не думаю, что…нет, я уверен, что вызывать Его - плохая идея. Зверь вряд ли обрадуется… — Ты не понял? — Феликс резко обернулся и горящими кристаллами впился в оторопевшего Чана.  Тот непонимающе нахмурился.  Маниакальный блеск в глазах архангела усилился, когда он выдохнул:  — Зверя больше нет.