Хроника безумств

Боль глухо пульсирует в обрубках мизинца и безымянного пальца — похоже, правой рукой ей больше не придется фехтовать, если не найдется умелец, что залечит все это искусством Весны. На левом предплечье багровеет след ожога. Тысяча лет прошла, но благородные ши не меняются. Сиятельные владыки фэйри желают власти; проклятье, да они сами суть власть, воплощённые мечты о ней — а смертные грезят о подобном долго, тщательно, с наслаждением смакуя привкус чужого страха. Айше еле-еле, усилием воли заставляет себя прекратить захлёбываться рваным дыханием бесконечного ужаса. — Хватит. Хотите, чтобы я заговорила? Хотите знать, кто я и кому служу? Хорошо. Она поднимает голову, вглядываясь слезящимися глазами в безупречно-красивые и совершенно неразличимые лица. — Я Айше, присягнувшая дому Данаан. Одна из проводников, ведущих путников сквозь края первозданной мечты, разгоняющих светом мрак непроторенных до того дорог. Я тем самым отдала свое сердце Чёрному дракону — к которому и взываю именем клятвы, связавшей нас перед лицом Грёзы! Наполни душу мою огнём! Что-то внутри надламывается, неотвратимо утраченное — пожару не разгореться на остывшем пепле, а значит, нужно пожертвовать неугасимой искрой, чтобы пламя снова взметнулось вверх. Впоследствии она проклянёт себя не раз за подобный выбор, но ради прилива бурлящей силы вместо слабости и беспомощности сотворить можно и не такое. Крови эшу безрассудство знакомо очень и очень хорошо. Айше криво усмехается, пока зрачки вытягиваются в узкие щели; на татуировке змеи, плетущей кольца вокруг левого глаза, чешуйки внезапно начинают проступать все чётче, резче, ярче, чернее. Чешуйки расползаются за грани рисунка, а за спиной разворачиваются крылья. Полуночно-чёрная драконица вскидывается, разевая пасть в торжествующем рыке, и зелёные глаза светятся хищным ликованием. Её враги — лишь змеи в траве, и сейчас они это поймут.