Хроника безумств

Инга хрустнула пальцами, разглядывая обезвреженную ловушку: в "Земле Леопарда" объявилась очередная тварь, жаждущая красивых пятнистых шкур ее звериной родни, и в этом не было ничего нового – но не то чтоб это утихомиривало тлеющую глубоко за грудиной Ярость. Она слитным кошачьим движением поднялась на ноги, оправила жилет смотрителя заповедника, а затем неуловимо-быстро прибавила в росте, пока зрачки вытягивались в щели, а возле носа принялись пробиваться зачатки кошачьих усов – на камерах да в такую темень все равно никто не разберет. Теперь, с проступившим на поверхность звериным наследием, нагнать горе-браконьера было даже слишком просто. Ничто не определяет суть оборотня-бастет настолько полно, как время Первого превращения: день – для открытых, искренних, воинственных; сумерки – для обворожительных, скрытных, связанных с магией и миром духов; ночь – для не менее скрытных, но более жестоких, жадных до всего того, то почитают своим – земли, людей, зверей... – и склонных пользоваться любыми средствами. ...прыжок, вскрик, глухой звук падения... Леопардов в мире не так уж много, дальневосточных – тем более, а оттого Инга, даже не будучи зверорожденной, своих защищала с отчаянной злобой: носимая ею в животном обличье шкура была наилучшим знаком что права, что долга. Впервые она перекинулась в сумерки, это верно... но они были очень, очень темными.