В день, когда сошлись звёзды

      Взгляд не отрывался от Дилюка, словно боялся упустить того из виду. Словно он вот-вот испарится, как приятный, но оставивший после себя горькое послевкусие сон. Позади послышались шаги. Дайнслейф встал рядом. Его вопрос о том, кем мне приходится Рагнвиндр, растерял всякий смысл, оставшись без ответа. Когда же ладошка Паймон дёрнула за рукав, призывая ожить, наконец, я растерянно попросила повторить.       — Он ваш друг?       — Наставник, — отозвалась я, мысленно добавив «И единственное спасение сейчас».       — Мне доводилось много слышать о знатном роде Рагнвиндров. Вам повезло заручиться поддержкой одного из них.       Я кивнула, продолжая наблюдать за разгрузкой. Бутылки бились друг о друга, звенели от соприкосновения с землёй, хоть Дилюк и старалась ставить их как можно аккуратнее. Помощь, что неудивительно, тот сразу отмёл, окинув меня хмурым взглядом. Предложение же Дайнслейфа принял охотно. Раньше подобное я бы приняла за оскорбление, сейчас же — как заботу. Хотелось поскорее накинуться с вопросами, вывалить всё, что наболело, благоразумие просило обождать.       Последний ящик присоединился к остальным. Я оглядела с десяток таких, раздумывая, куда всё это уберут, и вполуха слушая Паймон. Та что-то говорила про нездоровый вид Рагнвиндра и, как и я сама, удивлялась его неожиданному приезду.       — Это плохо, как думаешь? — В её голосе проступила явная тревога, мгновенно заставившая очнуться.       — Почему плохо?       — У ме-е-еня нехорошее предчувствие. — Паймон специально тянула слоги, борясь с собой. — Фатуи, теперь ещё он. Что-то грядёт, ты не чувствуешь?       — Я уже и не помню, когда бы что-то не «грядело», — невесело усмехнулась я.       В словах Паймон, без сомнений, была правда. Я и сама прекрасно понимала, к чему всё приближается; приезд Рагнвиндра же сулил не только желанную защиту, но и риск ухудшения и без того непростой ситуации. Он не относился ни к Ордо Фавониус, ни к какому-то ни было другому политическому кругу, выгодно окупая собственное прибытие винокуренным делом. Однако личный визит мог вызвать определённые вопросы. И ко мне в том числе.       От мысли, что Предвестник прознает о появлении столь мощного потенциального противника по спине побежали мурашки. Впервые я не могла сказать, кто одержит победу в схватке. Рагнвиндр, конечно, обладал огромным опытом, пройдя достаточно в жизни, чтобы держать под контролем одну из самых диких стихий Тейвата. Тарталья же, пускай и не мог похвастать первым, имел как минимум два Глаза, даже если один из них — Глаз Порчи. Образы неподвижного тела и разметавшихся по белому снегу огненных прядей обратил кровь в лёд. И всё по моей вине. Снова.       — Ну что, ждёшь весточки из Мондштадта? — Дилюк улыбнулся, однако улыбка быстро сошла сего лица, когда наши взгляды встретились. — Только не говори, что ещё боишься меня?       — Нет, — отозвалась я. — Просто задумалась.       «Боюсь, но за тебя», — добавила случайная мысль.       — Тебя не узнать. Не кидаешься с кулаками, не кричишь. Как быстро детей меняет самостоятельная жизнь.       — И то верно. — Я ощутила, как губы растягивает улыбка. Не натужная или вынужденная — искренняя. — Я рада, что вы здесь.       — Можешь уже обращаться на «ты». Джинн сказала, у нас не такая большая разница в возрасте, да и к чему все эти формальности.       Дайнслейф появился незаметно, совсем как тень, предложив подняться к себе, пока госпожа Голдет разбиралась с ящиками. Дилюк принял предложение, с трудом сдержав зевок. Я же поджала губы, понадеявшись, что тот захочет поговорить с глазу на глаз. Нам предстоял тяжёлый и откровенный разговор. На сей раз я не могла позволить себе врать, ведь это могло стоить жизни. И отнюдь не моей собственной.       Сильная аура огня, что исходила от Рагнвиндра, вынуждала держаться на расстоянии. Не три метра, как раньше, но и не совсем рядом. Я вдруг поймала соблазнительную мысль уговорить его на поединок. Без жалости и уступок, как с Тартальей не так давно. Оставалось только надеяться, что никто из нас вдруг не потеряет контроль во время битвы.       — Что творится в Ли Юэ? — начал он с прямого вопроса в лоб, не размениваясь на долгое отступление. Дайнслейф тактично удалился, сославшись на необходимость переговорить о чём-то с хозяйкой. — Гляжу, у тебя новые друзья? — Багровые глаза скользнули по захлопнувшейся двери.       Я замялась, не зная, стоит ли рассказывать об истинном происхождении Дайнслейфа. И так и не решилась, пробормотав о его помощи с книгами.       — Умеешь же ты заводить полезные связи, — усмехнулся Дилюк. — Кажется, я видел его в таверне несколько месяцев назад. — Он вдруг посмотрел прямо на меня. — По твоим следам пришёл сюда, не думала об этом?       — Думала. Пока не могу найти причину не доверять ему.       — Как знаешь. Так что здесь случилось?       Сбивчиво, впопыхах вспоминая всё, что подсовывала ненадёжная память, я пересказала ему последние события.       — Вот как, — пробормотал Рагнвиндр. Его густые брови слетелись к переносице; взгляд потемнел не то от напряжения, не то от чего-то иного, буравя пол; руки сцепились на груди. Неожиданно он усмехнулся. — И здесь ты дел наворотить успела. Второго Архонта с трона согнала. Даже не знаю поаплодировать тебе или посочувствовать.       — Вас… то есть тебя это не удивляет? — растерянно спросила я.       — С чего бы? Призванные всегда наводили шуму одним своим появлением. Вот и тебе никуда не деться от этого, как бы ни старалась.       — Если бы только шуму, — я поджала губы. — Из-за меня одни неприятности.       — Не драматизируй. Фатуи и без тебя рано или поздно явились бы за Сердцем. Барбатосу следовало давно принять меры. Знал бы я, кого спаиваю… — Челюсти Рагнвиндра сжались. — Ладно, оставим это. Как и прошлое. Помни о нём, но не тони в его глубоких водах. Закончишь печально. Смотрю, с магией уже управляешься. — Он окинул меня одобрительным взглядом. — Потом продемонстрируешь.       — Ну, в обморок уже не падаю, — рассмеялась я. — Могу призывать оружие. Ненадолго, правда, но хоть что-то.       — И кто научил?       — Жизнь, — схитрила я. — Но могу тебя обрадовать: тренировать меня так никто и не захотел. Пыталась Бэй Доу, только мы с ней характерами не сошлись.       — Капитан Южного Креста? — Дилюк вскинул бровь. — Неудивительно. С этой морской фурией даже Кэйа общего языка не нашёл с его-то умением трепаться.       — Как там в Мондштадте? — Я подалась вперёд. — Как Джинн, Барбара? Ноэлль и Эмбер?       — Ах, да, письма же я не забрал. О том, что я здесь, никто не знает. Иначе бы весь Ордо Фавониус вызвался прибыть вместе. Дурного о тебе не говорят, не бойся. По твоей просьбе Ноэлль посвятили в рыцари неделю назад. Джинн сомневалась некоторое время, теперь же успокоилась. Эмбер и Барбара в порядке, как и все остальные. Город продолжает жить. Без Барбатоса.       — Да, я слышала, что он пропал.       — Мы привыкли обходиться своими силами, так что невелика потеря. — Багровые глаза сосредоточились на меня. — Не ищи его. И не надейся на его помощь.       Сердце в груди встревоженно ускорилось. Я молча кивнула, не желая развивать тему.       — Поподробнее про Фатуи, будь добра. — Дилюк, впрочем, тоже желанием вдаваться в моё с Венти прошлое не горел. — Синьора собирается сюда?       Я взглянула на Паймон, и та пересказала всё, что нам удалось узнать. Клятва Чжун Ли особенно заинтересовала Рагнвиндра.       — Почему же Проводнику ты сказать можешь, а другим — нет?       — Мы нечто вроде одного целого в разных телах, а клятву давала только я, сама того не зная, — объяснила я.       — Обвела Архонта вокруг пальца, — Дилюк одобрительно улыбнулся. — Забавно, что даже боги порой совершают столь глупые ошибки. Ну да ладно, мы ещё успеем поговорить обо всём этом. Сейчас куда важнее подготовиться к приезду Синьоры. В конце месяца, говоришь? В таком случае четыре дня у нас ещё есть в запасе. Но я бы не ставил на пунктуальность: Фатуи не любят предупреждать о своих, так скажем, «деловых» визитах.       Я сглотнула, кивнув. Четыре дня. Так много и так мало. Вечность и секунда. Ладони сжались.       — Тебе нужно отдохнуть, — я поднялась, спохватившись, когда Рагнвиндр устало протёр глаза.       — Успею. Ещё остались дела. Да и у тебя тоже. — Он многозначительно посмотрел на дверь. Под впечатлением я совсем забыла о Дайнслейфе и книге.       Когда руки сжали ручку, я обернулась.       — Спасибо, что приехал, Дилюк, — тихо произнесла я.       — Не благодари. Твоё одиночество обходится слишком большими жертвами для нас. — Его губы тронула однобокая ухмылка. Невесёлая, горькая. Затем он вдруг добавил нарочито строгим тоном: — пустой Шварц, которого ты отослала назад, к слову, взбесил меня даже больше, чем твоя любовь к самобичеванию. Еще раз так сделаешь, пришлю тебе горсть червивых яблок и велю Шварцу не стесняться в выборе места для справления нужды.       Пообещав впредь не игнорировать письма Рагнвиндра, я вышла. Дайнслейф ждал на балконе, неподвижный, точно каменное изваяние. Светлые пряди беспокоил слабый весенний ветерок. Он обернулся, заслышав мои шаги. Взгляд голубых глаз насторожил пустотой.       — Спасибо, что дали нам время, — я коротко поклонилась.       — О, не стоит. Мне известно, как дороги вернувшиеся вдруг друзья. Ваша книга.       Совсем как новая. Как и прошлая. Какими навыками обладал Дайнслейф, оставалось только гадать. Здесь не обошлось без магии, почему же тогда я её не ощущаю?       — Мы не успели поговорить с вами ещё кое о чём, — произнёс он. — Следующая встреча займёт больше времени, чем все прочие.       — Хорошо, постараюсь вырваться, как смогу.       Мы распрощались. Его одинокая фигура ещё стояла на балконе, пока не скрылась за раскидистыми ветвями. Госпожа Голдет и несколько крепких мужчин хлопотали возле повозки, перетаскивая ящики. Я же то и дело оглядывалась на постоялый двор, не до конца веря в прибытие Дилюка. Жёсткий и холодный, несмотря на стихию, он всегда был в числе последних, кого бы я попросила о помощи. Не из гордости — из боязни. Каждый нелепый шаг на его глазах превращался в катастрофу; не сложившиеся же с самого начала отношения только усиливали это. Но вот он здесь, готовый помочь и не обидевший ни упрёком, ни резкостью. Слова Венти из сна вновь подтверждались: я не замечала союзников, ища только врагов.       Паймон тихо брела рядом, задумчивее обычного.       — Может, сходим куда-нибудь? — предложила я, получив растерянное пожимание плечами. — Тебя что-то беспокоит?       — Да, — медленно кинула она. — В груди что-то давит. Тяжело.       — Болит?       — Нет. Страшно. Хочется закрыться в подвале и не выходить никуда.       Я остановилась, с сожалением глядя на хрупкую, ещё совсем маленькую Паймон. Ей не место со мной, среди волков в овечьей шкуре и овец в волчьей. Пока другие дети наслаждались полной, лишённой невзгод жизнью, она была вынуждена резко повзрослеть, позволить взгляду растерять всю радость, а мыслям — беззаботность.       — Прости. — Я опустилась перед ней на колени, прогоняя дрожь в голосе. — Я виновата перед тобой. И никогда не смогу это исправить или окупить хоть чем-то. Я негодная Призванная, негодная сестра, и человек из меня паршивый. Прости, что тебе так много пришлось пережить по моей глупости. Если ты когда-нибудь захочешь уйти, я пойму и ни в коем случае не осужу.       Фиолетовые глаза распахнулись в удивлении, но то быстро сменилось гневом. Я успела заметить, как ладошка взметнулась вверх, прежде чем оставить на левой щеке отметину. Удар был слабым, я едва ощутила его. Сердце же словно разрезали остриём кинжала.       — Не смей говорить такого! — Крик Паймон разнёсся по округе, вспугнув несколько птиц. — Сколько мы пережили вместе, и ты ещё думаешь, что я сбегу? Такого ты обо мне мнения, да?       — Н-нет, постой, я хотела сказать… — замялась я.       — Знаю я, что ты сказать хотела! Отвязаться от меня поскорее тебе надо, да? Я же обуза, тяну тебя вниз, за мной нужно следить, но в итоге за тобой слежу я, а что получаю взамен? «Хочешь уйти — пожалуйста, осуждать не буду». Ты хоть понимаешь, как это унизительно?! Ты плюёшь в меня, игнорируешь и бросаешь, а я молча терплю, думая, что так нужно! Скрываешь всё, а потом запиваешь свои тайны вином и умываешься слезами по утру! Но никогда ты не задумывалась о том, какого мне смотреть на тебя в такие моменты! НИКОГДА!       Я молча наблюдала, как махонькая фигурка срывается с места, уносясь куда-то вдаль. Ноги подняли, понесли вперёд, хриплый голос просил вернуться, но той и след простыл. Боль и стыд раздирали на часть; слова Паймон, звучавшие в голове, кололи своей правдивостью. Перед помутневшим взглядом мелькали стволы и островки снега, но ни кусочка знакомой курточки, ни прядки светлых волос.       Дыхание вырывалось из груди, сбиваясь и вынуждая всё чаще останавливаться, пока ноги, наконец, окончательно не подкосились. Голос сорвался после бессчетной попытки вымолить прощения. Тело не знало, куда податься, пока сознание рвалось всюду и сразу. Я с трудом собрала волю в кулак, приводя себя в чувство. Паймон уже сбегала раньше, но то было в Мондштадте, под крылом Джинн и Ордена, где признать собственную слабость было не так зазорно. Здесь же, среди незнакомцев и — того хуже — Фатуи, Паймон поджидало всё, что только можно было представить.       — Спокойно, тихо, — причитала я, как мантру. — Она найдётся. Просто где-то рядом и не выходит. Решила проучить. Поделом.       Лес отозвался пугающей тишиной. Память возродила жуткую сцену погони за Тевкром, рисуя вместо него Паймон. Нужно было действовать, срочно подключать всех, начиная от Нин Гуан и заканчивая Дилюком, потом...       — Ну что, поняла, какого мне? — Из-за стволов показалась знакомая фигурка. Взгляд Паймон пронзал, молча выговаривая всё, что скрывала душа. — И так каждый раз, когда тебя долго нет, или когда ты уходишь с этим рыжим Предвестником. После такого вдвойне больнее слышать «уходи, если хочешь».       Слова застряли где-то в горле плотным, тугим комом. Я наблюдала, как Паймон подходит ближе, останавливается напротив и смотрит на меня. Совсем взрослая вопреки детскому личику, понимающая больше моего и познавшая не меньше боли, чем я сама.       Колени намокли от талого снега. Рука неуверенно потянулась вперёд. Фиолетовые глаза скользнули по ней, прежде чем крохотные пальчики коснулись моих.       — Не оставляй меня. Не прячь страхи, я же вижу их отпечаток в твоём взгляде. Не обрекай меня на одиночество. Я слишком долго искала тебя, пока скиталась по этому холодному миру, и не откажусь от тебя так просто. Если нам будет суждено умереть, то вместе; стать героями — тоже рука об руку. Если же всё-таки решишься срастись с той тобой из снов, то… — Негромкий голосок дрогнул, прежде чем закончить, — то я всё равно последую за тобой. Я не хочу этого, но роднее тебя у меня нет никого. Так что так просто от меня не избавишься.       Взгляд её напротив смягчился. Я ощутила тёплое прикосновение маленьких ладошек к щекам. Единственное, что доносилось до ушей — монотонное «Прости» моим голосом.

***

      Бай Чжу ходил неуверенно, но уже самостоятельно. Его благодарности отзывались внутри печалью. Всё, на что способно было моё «изобретение», — снять симптомы. На неделю, две, три. Жалкое утешение. Болезнь так или иначе вернётся вновь, пока не одержит окончательную победу. И не в моих силах было остановить её.       — К тебе заглядывали. Просили передать это. — В руках травника показалось несколько конвертов. Один узнавался без труда: красный с золотым — цвета Цисин; два остальных же невыразительно белели на его фоне.       Поблагодарив Бай Чжу, я вернулась к себе. Паймон корпела над прописями.       — Что там? — поинтересовалась она, не отвлекаясь.       — Кэ Цин справляется о самочувствии и хочет знать, когда снова загляну. — Под взглядом фиолетовых глаз я спешно исправилась. — Мы заглянем. Ещё одно письмо от того паренька, чей отец хотел обговорить со мной контракт на экспорт лекарств. Я говорила про это?       — Нет, но ваши беседы с Бай Чжу трудно не услышать. Он ведь тогда был одним из тех, кто спас вас с Тевкром?       — Да.       — А третье от кого?       Готовясь уже прочитать подпись, я так и замерла с раскрытым ртом. Сильный наклон букв и явная спешка при написании целиком и полностью подходили характеру Тартальи. По одному только стилю угадывался весь он, нужды даже разбирать имя не было.       — Ну? — повторила Паймон, не отрываясь от меня.       — Угадай, — мрачно отозвалась я, предчувствуя недоброе.       — Странно, что в дверь не ломится, — справедливо заметила та. — Помню, как он не стеснялся и в окна по ночам камнями кидаться.       — Спасибо, что хоть просто кидался, а не пытался забраться.       Содержимое письма удивило сдержанностью и нарочитой вежливостью, контрастирующей с общей спешкой и небрежностью написания. Тарталья умел сдерживаться, когда того требовали обстоятельства, как и умел прекрасно подстраиваться под них. Изредка его истинная натура всё же прорывалась, уродуя смазливое личико оскалом, а яркие глаза — безумием, как тогда, в лесу. Но он ловко скрывал истинное нутро ото всех. Разве что кроме меня.       — И что ему нужно?       — Просит опять подумать насчёт вступления в Фатуи. Каждый раз одно и то же. Он, видно, совсем не понимает отказов. Либо его что-то торопит.       — Время. Помнишь, что сказал Дилюк? Четыре дня.       — И что? Цисин не отдаст нас без боя, даже если мы обе выйдем ко всей шайке Снежной добровольно. Потеря меня — клеймо позора. Мондштадт — тому отличный пример.       — Не туда глядишь. Вспомни про ту записку, что ты прочитала в тюрьме. Визита Синьоры в планах изначально не было. Сделка целиком и полностью лежала на Тарталье.       — Хочешь сказать, он пытается выслужиться, пока ещё не стало слишком поздно?       — Скорее всего. Ты не заметила, как он изменился после тюрьмы?       — Стал более сдержанным.       — Вот именно. Потому что узнал, что его смещают. Кому такое понравится?       Я вгляделась в Паймон внимательнее, не понимая, когда та вдруг успела так повзрослеть? Либо же это я по собственной беспечности всё упустила?       — Не заметила, как я вдруг стала не такой бесполезной? — с улыбкой повернулась ко мне та, будто прочитав мысли. — Ты просто не говорила со мной, а я не лезла. Как видишь, кое-чем всё же могу помочь.       Я отвернулась, чувствуя острые клыки совести.       — Так что будешь делать? — Паймон вернулась к прописям.       — А что, если принять предложение? — Я задумчиво трепала край листа, когда же подняла взгляд, то встретилась с напряжённым взглядом Паймон. — Не по-настоящему. Притвориться, что согласна, а когда прибудет эта с… — Я осеклась, исправив брань на «Синьора», — покончить с ней и убраться восвояси.       — А ты с ней справишься?       — Попробую. Другого выбора всё равно нет.       — Сомневаюсь, что получится. — Паймон задумчиво опустила глаза. — Тебя быстро раскусят.       — Да уж, после всех моих угроз и на пушечный выстрел к этой дряни не подпустят. Вот если бы переманить самого Тарталью. Он не так давно в Фатуи, ещё не успел прикипеть к ним. А так хоть пригодился бы в качестве грубой силы.       — И на это рассчитывать глупо. Он не так прост, каким хочет казаться. Даже его взгляд. Дураки так и не смотрят. Он просто притворяется одним из них.       — Не рушь мои и без того хрупкие надежды, — разочарованно протянула я и вернулась к письмам. — У нас целых три активных и не терпящих отлагательств задания. К кому наведаемся первым?       — Два, — поправила меня Паймон, намекая, что про Тарталью можно даже и не вспоминать.       Почерк Син Цю поразил каллиграфичностью. Каждую букву украшал завиток, такой идеальный, что пришлось вглядываться добрых минут пять, чтобы развеять сомнения относительно существования в Тейвате принтеров. Страшно было представить, сколько времени ушло на оттачивание письма до подобного уровня.       Син Цю выражал искреннее сожаление, что не застал меня ни позавчера, ни вчера, из-за чего и отказался от мысли пригласить лично, а не «сухим текстом».       «Но коли так распорядился переменчивый господин случай, прошу Вас уведомить меня, когда мы вместе с отцом сможем отужинать с Вами. Не имею права торопить, считая подобное невежеством, посему сделаю ремарку, что в распоряжении у отца два вечера: сегодняшний и завтрашний. Так как дело не из простых, могут понадобиться дополнительные встречи».       Расписание на ближайшие два дня стремительно заполнялось. Замечание Син Цю было верным — подобного рода сделки никак не могут заключаться за пару минут. Тем более при моём весьма посредственном знании Тейвата и торговли в целом. Деньги же, которые удастся заработать, могут оказать вполне хорошую службу после отъезда. Раз уж Тейват знал про банки и даже изобрёл фотоаппарат, то и доставкой располагать должен. По крайней мере мне оставалось только надеяться на честность Бай Чжу после того, как всё по итогу отойдёт ему.       Я усмехнулась, представив рекламные баннеры с банкой плесени в руках и собственной физиономией с улыбкой до ушей с подписью «Призванная рекомендует». На Земле подобный цветной мусор давно висел везде, где только можно, узнай кто-то о пришельце извне, сменившем меня. Да и я сама, обладая таким же легкомысленным бесстрашием, как Ригель, могла бы открыть Тейват мир рекламы и озолотиться. Она, к примеру, без стеснения продала свои знания себя, по сути став ходячим банком. Не безмозглым отнюдь, но бездонным точно.       У меня же из бездонного был лишь желудок, напомнивший о себе печальным урчанием. Поддержание Пиро, даже без использования Глаза, требовало куда больше сил, чем я рассчитывала.       — Сначала поедим, — подытожила я, повернувшись к закончившей с прописями Паймон, — потом в Нефритовый Дворец, дальше встреча с отцом Син Цю. Ты не устанешь?       — Переживания выматывают сильнее, — многозначительно отозвалась Паймон.       — И когда ты так успела вырасти? — Совесть в грудь вновь проснулась. — Совсем другой человек.       — Хоть один из нас двоих должен быть взрослым.        Оставив её очередное точное, но от того не менее болезненное замечание без ответа, я накинула куртку, раздумывая брать ли с собой Глаз. Надо бы, раз уж решилась сродниться с магией окончательно, с другой же стороны к чему он мне в Хранилище? Внутренний голос убедил одним веским аргументом — неожиданным появлением Тартальи или кого похуже. Голод в таком случае был последним, о чём стоило переживать.       Кошелёк зазвенел свежей золотой «кровью», от которой и моя собственная забурлила. Деньги радовали не только своим наличием: жажда бóльшей наживы, горевшая внутри, доказывала, что я ещё была жива. Не физически — душой. Иные чувства, кроме горя и скорби, были так же редки, как снег душным летним днём.       Ближайший ресторан, где мы не раз обедали с детьми оказался почти полностью забитым. Ли Юэ тоже оживал, возвращая звание главного торгового города. До ушей доносилась незнакомая речь: нечто похожее на французский и арабский языки. Бегло оглядев помещение и не найдя никаких причин уносить ноги, я предоставила Паймон разбираться с официантами. Она прекрасно знала, что съем я много и всё, что принесут, посему вскоре стол заполнился тарелками. Опустели те, впрочем, так же, как и появились — быстро. Я с сожалением оглядела остатки обеда: до полноты желудку не хватало ещё пару таких заходов.       — Только не говори, что не наелась. — Паймон удивлённо посмотрела на меня, когда же я разочарованно выдохнула, та только закатила и обратилась к подоспевшему официанту. Новый заказ шокировал и его. Собственная прожорливость пугала не риском спустить все деньги, а лишними подозрениями. Некоторые посетители уже оглядывались на нас, перешёптываясь. Зрелище и правда престранное: маленькая девчушка, едва ли проглотившая и пару ложек, и её соседка с безумным взглядом, сметающая десятое по счёту блюдо.       Наспех закинув в себя ещё пару кусков и распихав по карманам упакованные официанткой лепёшки в форме моры, я оставила приличную кучку золотых в качестве компенсации за свой бездонных желудок.       — Гляди, птицы! — Губки Паймон тронула улыбка, стоило нам выйти. Среди редких облаков показался ровный клин. Далёкий крик оповестил об окончательном завершении зимы. Прикрыв глаза от яркого солнца, мы наблюдали за полетом, пока птицы не скрылись из виду. — Зима уже надоела, правда?       — Пожалуй, — рассеянно отозвалась я. Смена погоды — последнее, что волновало сейчас.       Кэ Цин встретила сразу, стоило шагнуть за порог. Её глаза обеспокоено прошлись по мне, явно ища следы вчерашнего вечера.       — Не бойся, я помылась, — усмехнулась я в ответ.       — Не это меня тревожит, — смутилась она. — И вообще, тебе бы стоило попросить прощения за свои выходки. Нин Гуан всё утро ходит мрачнее тучи.       — А точно причина во мне? — Я склонила голову, наблюдая за реакцией Кэ Цин. Та сперва недоумённо вскинула брови, затем и вовсе зарделась, поняв на что — а вернее, на кого — я намекаю.       — Тогда ты должна лучше знать, каково это, страдать от любви, — огрызнулась та, но сразу же осеклась, виновато посмотрев на меня и пробормотав «Прости, вырвалось».       — О, теперь каждый встречный будет припоминать мне это? Если тебе интересно, то ничего хорошего из этих отношений, которые всех так резко заинтересовали, я не вынесла.       — Сама виновата, — равнодушно вставила Паймон и ответила мне не менее мрачным взглядом, каким я сама попыталась прожечь в ней дыру.       — То есть это… правда? — Кэ Цин подалась вперёд, глядя на меня с таким живым интересом, словно я вот-вот раскрою ей великую тайну мироздания. — Ох, извини, я не должна…       — Ладно, я расскажу тебе, только не здесь. И надеюсь, по миру ты это не пустишь, как Венти.       — Значит, это его человеческое имя? Доводилось мне слышать про барда, с таким именем. Редкостный выпиво… — Она охнула, замерев и не дойдя до дверей Хранилища совсем чуть-чуть. Распахнувшиеся глаза сосредоточились на мне, светя искренним изумлением. — Так ты из-за него столько пьёшь?       — Отчасти, — отозвалась я, наблюдая, как Паймон пытается справиться с тяжёлой дверью. — Добудь мне бутылку, и затянем разговор по душам. Ладно-ладно, это была шутка, — добавила я, заметив, как тонкие бровки Кэ Цин нахмурились. — Но от сока я бы не отказалась.       — Будет тебе сок. Только обещай не залить важные книги.       — Я бы ей не доверяла, — отозвалась Паймон, сдавшись и нетерпеливо ожидая, когда кто-нибудь, наконец, поможет ей с дверью. — Ого! Даже в Мондштадте такого не было.       Топот маленьких ножек оживил громадный зал. Паймон радостно оторвалась от земли, пулей метнувшись к самому потолку и разгоняя плотную тишину звонким смехом. Я улыбнулась, чувствуя, как и внутри меня самой светлеет. Как давно Паймон не летала вот так? Прилично, если не считать тот раз в Хижине.       Оставленные книги ждали на положенном месте. Как и мои записи. Я пробежалась по ним, освежая в памяти вчерашний день и пришедшие с ним вопросы. Что-то не укладывалось. Ригель, попавшая в Тейват около тысячи лет назад, явно жила в Англии, но о какой Англии можно было вести речь в десятом-одиннадцатом веке?       Пробежавшись по дневнику, я с удивлением поняла, что язык едва ли отличался от современного. Не мог столь громадный пробел не оставить никаких следов в самом главном и наиболее подвергающемся изменениям инструменте общения — письме. Окончательное сомнение развеяла короткая фраза об отсутствии в Тейвате поездов и желании Ригель избавиться от утомительных путешествий на лошадях.       На новом листе рука прочертила длинную линию, отмечая условное начало нулём и каждое новое появление Призванного с разрывом в пятьсот лет. Арктур не мог застать первый век после Катастрофы, иначе бы выжившие ещё помнили о случившемся. С другой же стороны нельзя забывать и об играх с памятью. В таком случае где упоминания каких-либо признаков предыдущей цивилизации? На месте пустых страниц в дневнике Арктура?       Я чертыхнулась, яростно помечая очередной вопрос в списке, и вернулась к временной линии. Следующий должен был прибыть в период от пятисотого года до тысячного. «II» появилась неподалёку от периода Первого. Третий — тысяча-полторы, Четвёртый — полторы-две, Пятая — две-две с половиной, и, наконец, Шестой — пять сотен лет назад. С последним возникало меньше вопросов — его смерть была непосредственно связана с Каэнри’ах, чью гибель в свою очередь подтверждали Дайнслейф и история. Безоговорочного доверия ни к первому, ни ко второй не было, однако они были единственными источниками.       Тогда где же место для меня?       Я растерянно пробежалась взглядом по линии. Со всеми куцыми данными, что были доступны на сегодняшний момент, моё прибытие никак не укладывалось во временные рамки. Оно опережало их. На пару сотен лет как минимум.       — О, счёт Сумеру. — На стол опустился бокал, сперва вызвав трепет темно-красным цветом содержимого, затем разочарование: то оказалось простым вишнёвым соком. Кэ Цин заинтересованно склонилась над записями. — Отмечаешь время прибытия остальных Призванных?       — Пытаюсь, но не сходится. Арктур явно не мог прибыть в первые лет сто-двести, если только нéкто не успел стереть память людям о Катастрофе.       — Какой из Катастроф?       — Так их было несколько? Барбатос говорил, что наши миры соединены. Крупномасштабные трагедии, случившиеся в одном, неминуемым и в другом. Атлантида, по его словам, и стала причиной гибели старого Тейвата. Ты упоминала неких фей. Они жили до людей?       — О древних эпохах известно очень мало. В основном только предположения и теории, поэтому безоговорочно верить им смысла нет. — Она замолкла, на некоторое время погрузившись в тишину, прежде чем посмотреть на меня. В ярких глазах металось сомнение, я же не стала торопить Кэ Цин с ответом. — Я скажу тебе то, что знаю, ты же обещай, что не выдашь меня.       — Клянусь собственным сердцем, что и под пытками не проболтаюсь. — Я приложила руку к груди, не сдержав улыбки. Кэ Цин, однако, подобное не оценила.       — Сердцем? С ума сошла?!       — Не булкой же мне клясться. Кстати, хочешь одну? — Руки потянулись к карману, доставая припрятанный перекус. Официантка позаботилась упаковать всё на совесть: лепёшки были в целости и сохранности.       — Нашла время! Ты хоть слушаешь, что я говорю?       — В таком случае мне с тебя за каждое слово стоит по клятве сдирать. — Я многозначительно глянула на дневник Ригель, затем и на собственные записи. — Но я почему-то этого не делаю, несмотря на все наши откровенные разговоры. Так ты будешь?       Кэ Цин виновато поджала губы, принимая конверт с лепёшкой.       — Прости, ты права. Просто если кто-то узнает… Это не то, чтобы запрещено, но не поощряется. В Академии Сумеру так точно. Однако именно там я и узнала об этом.       — Видишь? Всегда есть как минимум две правды. Мы просто устраиваем мозговой штурм, не более. Может, все происходящее сейчас — чей-то сон. В моём мире был один писатель, придумавший нечто похожее. Якобы вся наша жизнь — лишь сон божества, и когда оно проснётся, мы исчезнем.       — Как… жутко. — Кэ Цин поёжилась, блеснув неподдельным испугом в глазах. В вашем мире и правда много прекрасного и ужасного в то же время.       — То ли дело Тейват с чудищами и магией, — рассмеялась я.       — Ох, ладно, слушай. В начале мира были лишь первозданные стихии. Ими управляли существа, схожие с драконами. Их век прервало безымянное событие, которое и породило человеческий род.       — Напоминает теорию эволюции, — задумчиво отозвалась я. — У нас это были динозавры, также погибшие перед появлением людей. Это если совсем вкратце и грубо.       — И правда, есть нечто схожее, — отозвалась Кэ Цин, прежде чем продолжить. — Так вот, в то время царствовали покой и благоденствие, в небе светило три лунных сестры, Канон, Соната и Ария, и их единственный возлюбленный — Солнце. Век каждой был недолог — десять лет, и другая сменяла сестру. Так шло много долгих лет, пока неизвестный инцидент не разрушил их союз, и теперь лишь одна, холодная и печальная, светит в ночном небе.       Кэ Цин выдержала паузу, ожидая моих комментариев, я же лишь развела руками. Ни одной аналогии на ум так и не пришло. История Лун больше походила на типичнейшую легенду. Красивую, без сомнения, но бестолковую.       — После началась эпоха нового мира, населённого теми, кто смог выжить.       — А по временным рамкам?       — Не могу сказать. Недавно минуло третье тысячелетие. Три тысячи двадцать второй год, если быть точной.       — На Земле сейчас две тысячи двадцать второй год. Различие в тысячу лет. По моим исчислениям не хватает около пятисот лет. То есть здесь меня быть не должно. По крайней мере в ближайшие пару-тройку веков.       — Как так? — Кэ Цин взяла мой лист, сверяясь с датами.       — Когда прибыл первый и последний Призванные?       — Четыреста тридцать второй год нашей эры и две тысячи пятьсот пятнадцатый.       — Между каждым пятьсот лет, верно? — Кэ Цин кивнула, и тогда я развернула ей один из чистых листов, подтолкнув карандаш. — Посмотри сама.       Лист быстро заполнился похожей на мою схемой. Когда же Кэ Цин закончила, то я увидела в её взгляде непонимание.       — И правда, — пробормотала она. — По моим расчетам между Первым и Вторым не хватает около века. Между третим и четвертым — пятьдесят лет. Четвёртым и Пятой — почти семьдесят. Шестым и тобой — аж двести.       — Почти пятьсот лет. И куда они могли деться?       — Понятия не имею.       — За столько веков никто не задавался таким вопросом? Не поверю. — Я раскрыла каталог, ища хоть что-то, что могло навести на мысль.       — Вообще даты прибытия Призванных приблизительны и нигде точно не указаны. Возможно, я просто что-то путаю. — Кэ Цин принялась растерянно перебирать листы вместе со мной. — Нет, я точно помню период Шестого, этому была посвящена отдельная лекция в Академии.       — Ты сама говорила, что там предпочитают многое замалчивать.       — Хочешь сказать, кто-то манипулирует со временем?       — Нет, куда грубее. Кто-то вырезает неудобные куски. Те пустые страницы дневника — прямое тому подтверждение. И если моя теория верна такие же пустоты найдутся и у Третьего, и у Четвёртого,и у Шестого.       Мы посмотрели друг на друга, поняв всё без слов и одновременно поднявшись. Паймон спустилась вниз, заметив нас, но разговоры о старых тайнах заинтересовали её куда меньше, нежели предложенная лепёшка.       Комната встретила пылью и тьмой, с которой с трудом справилась единственная лампа. Край стеклянного колпака неприятно скрипнул при встрече с полом. Я потянулась к дневнику Третьего, в то время как Кэ Цин — к Четвёртому. Я без труда отыскала пустые страницы. Как и Кэ Цин, молча продемонстрировавшая их и в дневнике Четвёртого.       — Не понимаю, — тихо прошептала она. — Но как же по годам может не сходится, когда… Это просто… Даже выразить собственных чувств не могу.       — Не удивлена, что с Ригель в этом плане никаких проблем. — Я усмехнулась, чувствуя, как наваливается мрачная тяжесть. — К слову, Барбатос говорил, что и до Катастроф между нашими мирами существовал обмен Призванными. Значит, времени могло быть вырезано куда больше, чем пятьсот лет. Оттого-то мне и показалось странным, что Ригель знала о банках и писала на одном из современных языков.       — То есть между вами пробел даже не в пятьсот лет? — Кэ Цин не отводила от меня напряжённого взгляда.       — Не могу сказать точно, но больше похоже на восемнадцатый-девятнадцатый век. Сейчас на Земле двадцать первый.       — И в таком случае не сходится. Как бы кто-то вырезал время, и никто бы этого не заметил?       — Звучит бредово, но если бы сейчас вдруг время остановилось, мы бы об этом не узнали. Для нас шёл бы всё тот же двадцать второй год, а на самом деле между этой секундой, — я затихла, прежде чем продолжить, — и вот этой минуло сто лет для кого-то другого.       — Тогда время наоборот должно прибавляться. — Кэ Цин выдохнула от досады, сверля раздраженным взглядом вернувшиеся на место дневники.       — Не совсем. Для нас опять же остаётся всё тот же двадцать второй год, только спустя сто лет. Единицу впереди никто прибавлять не будет, а магия заметёт все следы ветхости. Разве не отличный способ спрятать тайны, а?       — Не смешно, — глухо отозвалась Кэ Цин на мою попытку разрядить обстановку. — И все равно не понятно.       — Смотри. Допустим, я Арктур, совершивший нечто ужасное и желающий это исправить. Я договариваюсь с неизвестным могущественным божеством, чтобы то помогло решить проблему, и получаю, к примеру, несколько лишних сотен лет на заметание следов. Они проходят для всех остальных за секунду, я же продолжаю жить вне времени. Но для общего потока эта сотня лет никуда не исчезает, даже если остаётся незамеченной. То есть сейчас, например, должен быть три тысячи сто двадцать второй год, если Арктур действительно проделал нечто похожее. А если прибавить ещё четыреста, то три тысячи пятьсот двадцать второй.       — Ах вот, что ты имела в виду под «вырезанием». Тогда понятны и несостыковки с периодами между Призванными. Но тогда люди должны были помнить о предыдущем Призванном. — Кэ Цин посмотрела на меня и вздохнула. — Стирание памяти, ну конечно.       — Если убрать предполагаемые моменты «остановки» Тейвата, то между нами с Шестым должен быть срок лет эдак в сто или даже меньше. А если ещё сопоставить предполагаемые войны, которые должны отражаться на обоих мирах, то Пятая и Шестой отлично вписываются во времена Первой и Второй мировых войн на Земле. На которой стирать даты и память некому, так что наши временные линии совпадают.       Кэ Цин молчаливо глядела на меня. В свете дрожащего огонька лампы на её лице плясали тени, точно тёмные лапы чудищ. Между нами словно выросли невидимые путы, накрепко связывая по рукам и ногам общим секретом.       — Мне не стоило втягивать тебя, — вздрогнув от глухости собственного голоса, пробормотала я. — Прости.       — Я пожалею об этом, когда-нибудь непременно пожалею, и всё же… — Кэ Цин запнулась, набрала побольше воздуха и выпалила. — Теперь мне хочется добраться до конца вместе с тобой. Предчувствия, что там не найдётся ничего доброго, пугают, однако отступать уже поздно. Мы втянуты в это обе, а бросить тебя вот так, на половине пути, я не могу.       — Это явно не половина, а лишь самое начало. Но я благодарна тебе за эти слова. Обещаю, что не выдам то, что узнала здесь, как не выдам и то, с кем это делала.       — Обещаю, что сохраню всякую твою тайну, о какой попросишь молчать.       Наши ладони потянулись друг к другу, скрепляя клятву рукопожатием. Нелепая сцена со стороны и до жути страшная внутри нас обеих. За подобные тайны кто-то бы отдал конечность на отсечение или даже всю жизнь целиком.       Мы молча вышли, закрыв комнатку. Также молча добрались до стола с оставленными документами и просидели некоторое время, копя силы для подведения итогов.       — Выходит так. — Голос Кэ Цин испугал хрипотцой, заставив ту смочить горло и откашляться. — Предположительный год на сегодняшний день — три тысячи пятьсот двадцать второй. Но вероятнее всего, даже больше, если ты всё равно не должна находиться здесь.       Я быстро расчертила новую линию в подтверждение слов Кэ Цин, прибавляя недостающие годы.       — Три тысячи пятьсот двадцать второй. — Карандаш вывел три с половиной в самом конце.       — «Вырезанное» время прибавлялось, укорачивая промежутки прибытия Призванных. И связано их прибытие как правило с назревающим конфликтом.       Я кивнула, помечая основное. Смерть Арктура также была связана с войной. Греко-римской, если вспомнить упоминания Афин и других городов в дневнике. Второй-третий век до нашей эры. Что в свою очередь никак бы не уместилось в дальнейший промежуток в каждые пять сотен лет. Всё так и кричало о спрятанных среди веков кусочках. Пятьдесят, семьдесят, сто лет — крохотные частицы, что в совокупности давали пазл, стыдливо прикрывающий громадные дыры внутри себя.       — Первая и Вторая мировые войны — это Пятая и Шестой, — продолжила я. — Второй и Пятая не оставили после себя «пробелов», значит, не замешаны в сделках с богами. Либо потратили на «решение» проблем так мало времени, что оно не отразилось нигде. Даже в дневниках.       — У меня заболела голова от всего этого. — Кэ Цин зажмурилась и принялась массировать виски. — Просто не могу поверить, что жила до этого в полном неведении о том, что за ужасы происходят под самым носом.       — Ужасы ждут впереди, на самом дне этого котла. Меня больше интересует, куда подевались «вырезанные» страницы. Их оригиналы или на худой конец копии должны были хоть где-то сохраниться. Когда я говорила с Чжун Ли в прошлый раз, он посоветовал наведаться в Сумеру. Пожалуй, так и поступлю, когда закончу с делами.       — Так вы общаетесь? — На лице Кэ Цин отразилось громадное облегчение от смены темы на более приятную.       — Пока да. Объявили мировую. А так ничего нового. Он всё так же молчит, либо сыплет загадками. Как и Барбатос, будь они оба неладны.       — К слову о Барбатосе. — Во взгляде подавшейся вперёд Кэ Цин загорелся интерес. — Ты обещала рассказать о вашем, так скажем, сближении.       — В этом не было ничего интересного или романтичного. Жаль, что я поняла это так поздно. Могла бы избежать многих проблем. — Я опустила глаза, чувствуя болезненные уколы в самое сердце. — И да, это он привил мне любовь к бутылке. Теперь только так и спасаюсь. На борьбу с собой сил не хватает, как видишь.       — Запивать горе тоже не выход, — резко, но справедливо заметила Кэ Цин. — Можно повариться в собственных слезах и печали некоторое время, но не превращать это в образ жизни. Ты должна взять себя в руки. На кону столько всего стоит!       — Спасибо за помощь и поддержку в целом, — я улыбнулась, хоть и не верила в действенность слов. На дне бутылки ещё мерещились сияющие звёзды и мягкие черты Венти. Когда же те сотрутся, как стирается всякое болезненное прошлое, оставалось только гадать.       — Поклянись, что бросишь пить. — Ладонь Кэ Цин сжала мою, сильно и настойчиво, намекая, что простыми отмазками мне не отвертеться. — Дай ещё одну клятву. Прямо сейчас.       — Что за день клятв и обещаний? — Я в шутку закатила глаза, однако не увидев в той и капли веселья, устало потёрла лицо. — Не могу, — сорвалось с моих губ. — Знаю, что в Ли Юэ контракты и те, кто их заключил, подчиняются особым правилам, и за их нарушением неминуемо последует наказание, а я прекрасно понимаю, что не сдержусь. Не лишай меня минутного счастья.       — А как же Паймон? Даже ради неё от этого не откажешься?       Я закусила губу, смотря на хмурую Кэ Цин. Паймон была, пожалуй, единственной, ради кого я бы согласилась на всё, даже на смерть, представь судьба перед таким выбором.       — Ладно. Обещаю больше не притрагиваться к вину.       — И к другому алкоголю. Не употреблять ничего, что так или иначе его содержит.       — Даже конфеты с ликёром?       — Их ты встретишь разве что в Фонтейне. Но не переживай: если вдруг случайно попадётся такая, то при самом плохом раскладе просидишь возле туалета вечерок.       — Спасибо, — процедила я, чувствуя, как внутри закипает раздражение и просыпается неуверенность. Мы вновь скрепили обещание рукопожатием. Кэ Цин стоило отдать должное: она могла бы давно махнуть на меня и мои проблемы рукой, занимаясь собственными делами, однако же до сих пор отзывалась на все просьбы.       — Было бы еще за что, — явно смутившись, отозвалась она.       — Не отрицай, ты очень много сделала для меня. Жаль, что мы знакомы так мало.       — Впереди ещё целая жизнь, не прощайся со мной так скоро, — мягко улыбнулась та.       Я вновь промолчала. Давать ещё одно наверняка несбыточное обещание было бы откровенной подлостью.       Паймон спустилась через некоторое время, дав нам возможность потрепаться ни о чём и сгладить острые углы этого холодного дня. Напоминание о встрече с отцом Син Цю пришлось кстати: по словам Кэ Цин вечер уже приближался. Прослыть непунктуальностью не хотелось: пьянства и несдержанности, о которых и без того уже судачили, хватало с лихвой.       Распрощавшись с Кэ Цин, мы вышли. Паймон сверлила меня подозрительным взглядом, как всегда уловив перемены в моём настроении. В один момент она не сдержалась, потребовав объяснений, а на усталое «Давай потом» припомнила утренний конфликт.       — Хорошо, но не на улице.       — А где? Мы не одни живём.       — Сидела бы и слушала тогда нас с Кэ Цин.       — Фу, скука. Тем более я так давно не летала! — Она заливисто расхохоталась, отбежав немного, затем вернулась, когда поняла, что на игры у меня нет ни сил, ни настроения. — Намекни хоть, о чём речь?       — Кажется, мы раскрыли вселенский заговор. Вернее, надломили толстый слой льда, за которым его прятали.       — Звучит интригующе. Может, в лесу тогда? Ты давненько не тренировалась.       — Боюсь, что и там нас будут ждать, — невесело отозвалась я, вспомнив о Предвестнике.       — Уйдём поглубже, вот беда! — Паймон схватила меня за рукав, дёргая и сверкая хитрым взглядом. — К тому же теперь у нас есть Дилюк, вот уж кто надаёт этому рыжему!       — И то верно. — Я пригладила выбившиеся светлые пряди и поправила курточку. — Выдержишь ещё одну нудную встречу?       — Только если будут сладости.       — О, в этом можешь не сомневаться. Добуду целую гору для тебя одной, моя маленькая принцесса.       Детские щёчки зарумянились, а губки растянулись в радостной улыбке. Паймон оживилась, потащив меня скорее к назначенному месту. Выбранный отцом Син Цю ресторан оказался в самом центре Ли Юэ, неподалёку от площади. Фатуи здесь не было, только сливки Ли Юэ, увешенные в золотом. Их взгляды хищно впились в меня, стоило перешагнуть через порог. Некоторые без стеснения зашептались, другие же равнодушно отвернулись. Официант, узнав от Паймон о встрече, мигом согнал с лица надменное выражение и натянул любезность. Он проводил нас до столика возле окна. Белоснежная скатерть горделиво хвасталась безупречной чистотой. Аккуратный букет красных, как кровь, цветов с широкими листьями источал нежный аромат. Я вгляделась в узоры на вазочке, в которой те стояли, и ничуть не удивилась, заметив знакомую ромбовидную фигуру. И хоть ресторан явно пытался соответствовать более европейскому стилю, отказавшись от подушек и дерева в декоре, в нем всё же угадывался дух Ли Юэ: в янтарном свете ламп; палочках, которыми пользовались некоторые посетители; и музыке, что лилась из-под смычка виолончели. Вид последней несколько отличался от привычного земного вытянутостью и остротой краёв. Играющая на ней женщина выглядела глубоко погружённой в процесс, напомнив Венти в моменты игры на лире.       Засмотревшись на неё, я совсем не заметила, как к столу подошли. Только тяжесть в груди привела в чувство, подняв на ноги и заставив поклониться. Паймон последовала моему примеру, чем вызвала одобрительную улыбку со стороны высокого мужчины с роскошными усами. Его взгляд прошёлся по нам обеим, прежде чем тот представился.       — Цян Фэй Юнь, глава торговой гильдии Фэй Юнь, к вашим услугам, — учтиво поклонился он. Его лёгкий акцент не портил красоту речи и глубину голоса, придавая тому некоторую изюминку.       — Рада знакомству, моё имя Кассия, а это моя сестра, Паймон.       — Премного рад, что вы выделили время для нашей встречи. Син Цю, — он едва заметно указал головой в нашу сторону, глянув на сына, на что я тут же замахала руками, поняв к чему тот клонит.       — Я всё ещё не избавилась от недуга, — я демонстративно выдавила из себя слабый кашель. — Но на то, чтобы пододвинуть стул сил хватит, не беспокойтесь.       — В любом другом случае я бы высказал сомнение относительно действенности вашего лекарства, однако успел наслушаться хвалебных отзывов. Вы сами не принимаете его? — Он прищурился, усаживаясь напротив. Син Цю расположился по левую руку от отца.       — Скажем так, моя болезнь не связана с тем, от чего избавляет моё лекарство. Это врождённое.       — То есть?       — Преследует с самого детства. Это не опасно для других, иногда просто мучает слабость и кашель. Нечто схожее есть и у хозяина Хижины Бу Бу.       — Ах, Бай Чжу. Да-да, вы же работаете вместе, верно? Почему же он не пришёл? — Во взгляде Цяня мелькнули недобрые огоньки, стоило тому покоситься на сына. — Неужто Син Цю известил о встрече только вас?       Договорённости о приходе Бай Чжу не было. Я чётко помнила все наши встречи и письмо, однако подставлять бедолагу Син Цю, неожиданно выпрямившегося ещё сильнее, совсем не хотелось.       — Син Цю известил нас обоих, однако господин Бай Чжу сейчас неважно себя чувствует. Просил передать искренние сожаления, что не смог прийти лично.       — Хорошо, — Цян кивнул, удовлетворенный ответом, Син Цю же одарил меня таким благодарным взглядом, что я с трудом сдержалась от неловкой улыбки. Строгость отца явно смущала паренька, вынуждая молчать и следовать всем правилам. От прежней болтливости и жизнерадостности не осталось и следа. — Вы предпочитаете обсуждать дела до еды или после?       — Как вам будет угодно, — уклончиво ответила я, предоставив главе торговой гильдии потешить самолюбие. И тот не упустил момент, вновь одобрительно улыбнувшись. Недолгая жизнь научила всё же изредка вставать на горло собственной категоричности и упёртости. Особенно в такие моменты.       — Тогда предлагаю сперва отужинать. Мысли хоть и не материальны, но тоже должны чем-то питаться.       Верное замечание. Желудок опять успел опустеть, требуя скорее обратить на себя внимание. Выбор блюд вновь был предоставлен вкусу Паймон. Та сперва начала тыкать во всё подряд, однако заметив мой испуганный взгляд, одумалась и остановилась на всего нескольких блюдах. Цян пользовался в Ли Юэ огромным уважением. Пустота соседних столиков и скорость, с которой был приготовлен заказ, стали тому немым подтверждением. Я с досадой оглядела кусок баранины и овощи на пару к ней, понимая, что всё это едва ли насытит.       Перед глазами вдруг появился бокал с тёмной жидкостью. Рот тут же наполнился слюной, а тело — вожделенным трепетом. Я сдержалась. С трудом отказалась, сославшись на боли после алкоголя. Понятия «гастрит» и «язва» Тейвату, конечно, были не знакомы, однако Цян понял меня, посетовав на схожую проблему после жареного.       — От этого у вас лекарства нет? — поинтересовался он.       «Есть», — мысленно отозвалась я. — «По ту сторону галактики целая планета, забитая им».       — К сожалению, пока пользуюсь тем, что рекомендует Бай Чжу, — в слух же сказала иное.       Ужин, как и ожидалось, исчез быстро. Цян и Син Цю напротив не торопились. Моя спешка явно развеселила главу Фэй Юнь, однако тот оставил это без комментариев. Паймон довольствовалась пирожным. Пару раз пыталась предложить и мне, на что пришлось с сожалением отказаться. Пообещав себе съесть всё, что только попадётся под руку после окончания встречи, я набрала в лёгкие побольше воздуха. Стол очистился от тарелок. Цян неторопливо вытер губы и сосредоточил взгляд на мне.       — Я не сторонник долгих переговоров, как вы успели заметить, на них попросту нет времени. Зная же темперамент народа Снежной, могу рассчитывать на крепкое и взаимовыгодное соглашение, верно? — Его короткие пальцы прошлись по тронутому первыми морщинами — ещё совсем неглубокими и редкими — лицу, поправляя выбившиеся пряди тёмных волос. Сбрей он усы, наверняка помолодел бы лет на двадцать.       — Конечно. Я и сама не люблю изматывающих бесед.       — В таком случае ознакомьтесь с контрактом и, если согласны, поставьте подпись в конце.       Я растерянно взглянула на бумаги. Не так много, но едва ли беглое чтение помогло бы понять их суть. Требовалась помощь грамотного юриста. Один такой как раз имелся в списках знакомых.       — Знаете, я ведь совсем не разбираюсь в этом, а подписывать просто так, без уверенности не могу. Не подумайте, у меня не было и мысли усомниться в вас, однако попрошу всё же предоставить возможность пригласить консультанта по юридическим вопросам.       — Не о Янь Фэй ли вы часом?       — О ней самой, — кивнула я.       — В таком случае не в моих правилах отказывать. Вы весьма мудры для столь юного возраста. Позвольте спросить, сколько вам?       — Двадцать… — Я запнулась, лихорадочно вспоминая собственный возраст. — Пять? Да, двадцать пять.       — О, замечу, что выглядите вы значительно моложе.       — Благодарю.       — Тогда обсудим основные пункты, а к завтрашнему вечеру пригласим и Янь Фэй. Она много помогала мне самому, не откажет и на сей раз.       Он начал перечислять название городов в каждом регионе, в которые планировались поставки, а также имена травников. Ни первые, ни вторые ни о чем мне не сказали.       — Что насчёт Мондштадта? — не сдержавшись, спросила я, когда Цян уже приступил к описанию судов и транспортировки.       — Сложный вопрос. Вы ведь должны понимать, что сейчас он не в самом завидном положении. Фатуи до сих пор не дали разрешения на торговлю с тамошними купцами.       — Я улажу этот вопрос. Включите его в список, пожалуйста.       Широкие брови Цяня поползли вверх. Глаза внимательно прошлись по мне, явно ища признаки членства в Фатуи.       — Я не из их числа, не беспокойтесь. Но знаю того, кто решит эту проблему.       — Тогда доверюсь вам. Относительно транспорта есть ряд вопросов.       Предложение заменить стеклянные бутыльки, не отличавшиеся особой надёжностью, на глиняные горшочки я встретила согласным кивком, добавив, что в комплекте непременно должна быть инструкция по применению. У плесени, конечно, был свой срок годности, однако и Тейват не мог похвастать необъятностью и долгой дорогой. В конце концов каждый, узнай простейший рецепт добычи антибиотиков, мог продавать их налево и направо. С дозами и временем употребления же дела обстояли сложнее. Вкратце объяснив все побочные эффекты, я всё-таки убедила Цяня в необходимости инструкции. Короткая бумажка не требовала больших затрат на производство, но могла вызвать ряд неудобств относительно хранения. Положить её вовнутрь горшочка не позволяла наверняка пришедшая бы в негодность бумага.       Син Цю, до этого молчавший всё время, не выдержал, выпалив:       — А что, если наклеить её прямо на сам горшок? Так бумага не испортится, и люди сразу обратят внимание.       Цян, уже готовившийся отчитать сына, осёкся, заслышав моё восхищение этой идеей.       — Вынужден признать правоту сына, — сдержанно кивнул тот. — Тогда вопрос о вашей доле остаётся открытым. Жду вас завтра с Янь Фэй в это же время.       Мы поднялись, поклонившись друг другу и поблагодарив за сотрудничество. Син Цю просиял улыбкой и махнул на прощание, улучив момент, когда отец отвернулся. Я же, выждав, когда они скроются за дверью, села обратно, дав отмашку Паймон, наконец, заказать всё, на что упадёт её взгляд.       

***

      Вечер давно сменила ночь. Судя по редким прохожим, глубокая и поздняя. Гордость за соблюдение воздержания от алкоголя горела внутри на пару с возбуждением от скорого заработка. И весьма крупного, если судить по масштабности компании Цяня. Названия городов я не запомнила, разве что узнала малую родину Тартальи среди них. Последний, к слову, пришёлся бы как нельзя кстати. Мне отчаянно не хотелось исключать Мондштадт, но и надеяться на безвозмездную помощь Предвестника было верхом глупости. Того интересовало лишь одно — моё вступление в Фатуи. Вспомнившиеся же слова Паймон о его отчаянном положении, только укрепили в этой мысли.       — О чём думаешь? — поинтересовалась та.       — Как бы вынудить Тарталью снять запрет на торговлю с Мондштадтом.       — К чему тратить на него время? — удивилась та вдруг. — Реши всё одним единственным словом — Призванная.       — Не хочу я раскрывать свою тайну в очередной раз. Тем более главе торговой гильдии. Слухи пойдут.       — Янь Фэй знает тебя, а этот дядя показался мне вполне неглупым. Уж смолчать о твоей «особенности» во благо себе же сможет.       — Я бы не делала на это ставки. — Меня ещё одолевали сомнения относительно контракта в целом, что же говорить о доверии едва знакомому человеку. — Возможно, Нин Гуан что-нибудь придумает. Или в крайнем случае дам Дилюку парочку, он передаст Барбаре. Она-то уж справится.       Улицы окончательно очистились от снега и горожан. Сонливость брала верх над ещё бурлившим от мыслей сознанием. День оказался на редкость плодотворным, не считая не до конца заключённого контракта. Завтрашний вечер поставит точку и в этом вопросе, а потом… Потом конец месяца, с которым всё было предельно ясно и нет в одно и то же время. Я с неодобрением поймала скользкую мысль, выказывающую сомнения. И с не меньшим неодобрением поняла, что согласна с ней. Не полностью, и всё же. Смерть Синьоры не станет для меня спасением, как не отмоет и руки от крови.       Столб пламени вдруг ожил, яростно лизнув внутренности. Огонь протестовал, требовал исполнить обещанное, жаждал жертвы. Как же я могла убедить его в собственной неготовности выстоять против столь могущественного противника?       «А Дилюк на что?» — напомнил ехидный голосок.       Нет. Лучше уж сама, собственными руками, но не подвергну риску ещё кого-то.       Впереди проступили очертания громадной арки. У подножья которой сквозь тьму прорезался до боли знакомый силуэт. Я сдержалась от тяжёлого вздоха. Подобную встречу вполне следовало ожидать после утреннего письма.       Тарталья выпрямился. Взгляд, на удивление, не заметил Глаза Гидро у того на поясе, стоило полам плаща распахнуться. Верный признак, что кости к концу не самой приятной беседы будут целы.       — Ты как всегда на посту? — усмехнулась я, подойдя ближе. — Лучше бы делами занялся, а не за мной бегал.       — Кас. — Паймон схватилась за меня крепче.       — Ступай пока внутрь, я быстро. — Тщетно было надеяться, что после недавнего та согласится оставить меня. Сердитый взгляд и насупившееся личико только укрепили эту мысль.       — Не перестаю удивляться твой то ли самонадеянности, то ли откровенному идиотизму. — Голос Предвестника обдал холодным напряжением. Голубые глаза недобро горели в слабом свете далёкого фонаря. — К твоим ногам бросают всё, но ты только презрительно фыркаешь и шагаешь дальше. Это грубость и неуважение.       — Если ты планируешь выстроить доверительные отношения, то не стоит начинать диалог с подобного.       — Пошли, Кас. — Паймон потянула меня внутрь, но я не сдвинулась с места.       — Я испробовал все методы, и ни один из них не сработал. Понадеялся сперва, что всё решит грубая сила, однако подставил самого себя не без твоей помощи. — Он шагнул ближе, внутри меня же не встрепенулись ни страх, ни сомнение. Твёрдая уверенность, что тот не посмеет тронуть меня и пальцем пригвоздила к месту. — Затем решил сменить тактику, полагая, что дружеские отношения расположат тебя ко мне и Фатуи. Но и это не помогло.       — Я буду с тобой предельно честной, Аякс. — Спокойствие, что звучало в собственном голосе, удивило и обрадовало. Наконец, страх перестал быть моим единственным хозяином при встречах с Тартальей. — Мне противно говорить с тобой и твоими товарищами. Перед глазами каждый день стоят трупы тех, кто был мне когда-то дорог. Если ты хочешь решить вопрос силой, то попытайся сейчас. Ударь, оскорби, убей, растопчи. Но ничто не заставит меня изменить взгляд на Снежную, как бы ты ни старался. Она и от тебя не побоится избавиться, когда решит, что ты больше не нужен. Иначе с чего бы сюда направили Синьору? Изначально ты ведь был главным в сделке, да?       Тарталья замер. В холодном взгляде отражалась вся та внутренняя борьба, что развернулась внутри него. Я надавила на верную точку, болезненную и сочащуюся совсем свежей кровью.       — Ты ведь можешь стать совсем другим человеком. Тевкр верит, что ты продаёшь игрушки. И если тебе интересно, я не стала рушить эту сказку. Страшную на самом-то деле сказку. Не боишься, что однажды он узнает? Какого живётся твоей семье? Не уверена, что вся Снежная одобряет методы твоих коллег, как ты сам. — Я сдвинулась с места, аккуратно отстранив Паймон. — Знаю, ты не веришь в то, что случилось в Мондштадте, считаешь меня лгуньей, но что если я приведу свидетелей? Понравится ли тебе то, что скажут они? Или тоже сочтёшь их за лжецов? В таком случае поверишь ли могилам и слезам матерей, закопавших в них детей? Два твоих товарища, кстати, погребены неподалёку. Не тела, но маски. Сама удивляюсь, зачем сделала это. Совсем ещё юные, наверняка твои ровесники. И уже мертвы. — Я пошла совсем близко, глядя в глаза Предвестника. — Давай объединим силы. Мы не так уж и отличаемся, как по мне. Тебя гложет то же, что и меня. Не знаю, правда, твоих причин для печали, но своими могу поделиться. Из меня вышла паршивая Призванная. Читая об успехах предшествующих мне, вечно думаю, что боги ошиблись. Потом наблюдаю, как некоторым всё же пригождается моя помощь, и на душе немного легчает. Так может и тебе пора подумать о выбранном пути? Насилие и ненависть — негодные союзники. По крайней мере мне они принесли одни беды.       Между нами повисла тишина, нарушаемая редкими голосами, что доносились издалека. В округе не было ни души. Паймон позади крепко держалась за меня. Я подняла руку, протягивая ладонь Тарталье.       — Так что ты решил, Аякс? Хочешь изменить мир иным способом?       Руку пронзила острая боль. Крепкая хватка сильных пальцев заставила охнуть.       — С чего ты взяла, что мы похожи? — Несмотря на обуревавшую его злость, Предвестник сохранял внешнее спокойствие, как и ровность голоса. Одни лишь глаза, полыхавшие холодным огнём, выдавали его истинные чувства. — Кто ты, чтобы читать мне нотации и призывать одуматься? Статус Призванной не делает из тебя всевидящую и всемогущую. Или кто-то вбил тебе мысль, будто ты способна возглавить Тейват? Твой дорогой Барбатос, который не смог защитить вверенный ему народ? Тогда мне вдвойне смешнее — две немощи вообразили из себя вершителей судеб.       Моя ладонь взметнулась, оставляя красный след на щеке Предвестника.       — Меня можешь называть, как угодно, — рыкнуло кто-то похожим на мой собственный голосом. Вцепившиеся в ворот руки притянули Тарталью ближе. Ноздри втянули его запах: крови, пота и ненависти. — Его трогать не смей.       Я оттолкнула внезапно обмякшего Предвестника. Страха повернуться не к тому спиной не было — лишь уверенность, что тот не посмеет напасть. Не сегодня точно.