В день, когда сошлись звёзды

      Спина отозвалась ноющей болью, стоило распрямиться. Я же едва обратила на это внимание, обводя плоды кропотливой работы. Обилие пустых мест не красило её, но уже и не вгоняло в холодное отчаяние. Некоторые из горбатых вопросительных знаков пропали, некоторые добавились, но общая тенденция уже проглядывала, пускай и ещё совсем робко. Неугодная правда подтиралась осторожно, не без участия моих предшественников. Из жизни Арктура незаметно для целого мира исчез громадный кусок периодом в десять лет, судя по тем датам, что мелькали после белых страниц. Последний Призванный, Антарес, стал символом окончания войны со скверной пятьсот лет назад, однако и его имя попадалось до неприличия редко. Конечно, удобно было бы списать подобную забывчивость на время, вот только пример Первого отличного показал, что оная здесь имеет далеко не случайное значение.       Ещё раз пробежавшись по схемам и таблицам, я сложила листы, стараясь не разбудить их шелестом Паймон; затем выглянула в коридор, спустилась на первый этаж, побродила возле закрытой лавки. Ни Бай Чжу, ни Гуй, ни Ци Ци так и не объявились. Горящая в небе луна намекала на поздний час. Сон не шёл, спугнутый многими часами раздумий. Тело же устало упрашивало прилечь, дабы залечить новые раны от боя с Тартальей. Я поднялась за Глазом, интуитивно чувствуя, что именно он, как бы парадоксально это ни было, поможет притупить боль. Пламя поприветствовало радостным шипением глубоко внутри. Я облокотилась на перила, наблюдая за волнами. Море стало чуть ближе — таяние снегов подкармливало его свежей «кровью». Природа сбросила отчуждённую сонливость, воспрянула, оживилась, оголяясь перед Солнцем. Приход весны на сей раз выпал на не самый радостный период, мешая насладиться ею. Глаз действовал стремительно, разгоняя кровь и исцеляя тело. Боль теперь сосредоточилась в кончиках пальцев. Я замерла, вытянув руку, и сосредоточилась. Слабый огонёк вспыхнул на ладони. Его горячее прикосновение заставило поморщиться, сжать кулак и попробовать снова. Пиро действительно начало подчиняться, изредка ещё пытаясь нащупать брешь во мне. Мысли невольно обратились к Рагнвиндру. Интересно, как долго тот боролся с самим собой? Видел ли нечто подобное, что и я во снах? Вполне вероятно, что да, учитывая последнее письмо и совсем несвойственное тому беспокойство. Расскажи я о клятве, как бы он отреагировал? Отрёкся, как Чжун Ли, прогнав с позором, либо же ответил пониманием? Сложный вопрос. Как и сам Рагнвиндр.       Вдалеке послышались голоса, в одном из которых угадывался Гуй. Второй звучал слабо, едва слышно, наталкивая на не самые хорошие предположения. И они оправдались, стоило подойти к лестнице. Гуй с трудом тащил Бай Чжу. Последний явно хватался за остатки сознания. Его мутный взглядом с трудом сосредоточился на мне.       — Что случилось? — Я подскочила, подхватывая руку травника и закидывая на плечо.       — Проблема с Ци Ци, — коротко отозвался Гуй.       — Паймон сказала, её похитили.       — Да. Не волнуйся, это разрешимо. — Гуй как всегда не отличался многословностью.       — Что с Бай Чжу? — Я покосилась на него, ловя всё тот же мутный взгляд.       — Перенервничал.       Подробностей не последовало, и я замолчала. Шум разбудил Паймон, и та в испуганно наблюдала за нами, выглядывая из-за двери. Гуй ушёл, пробормотав что-то про настойки, я же растерянно замерла возле Бай Чжу. Его бы следовало раздеть и осмотреть, да только как объяснить, что в моих мыслях не было ничего дурного? Пульс и дыхание пугали неритмичной частотой, температура тела явно превышала норму. На Земле всё было ясно — вызов скорой, здесь же единственным, чем я могла помочь, так это собственным же «великим открытием». Одна из множества готовых баночек опустела на треть. Зелёные пятнышки размягчились в воде. Бай Чжу принял лекарство с охотой, осушив стакан почти полностью. В проём осторожно протиснулась Паймон, наблюдая издалека.       — Что с ним? — тихо спросила она.       — Не знаю, — я не стала юлить, прекрасно понимая, как скудна моя помощь без подспорья в виде анализов и обследований. Невероятный прогресс Тейвата в магии и катастрофическая отсталость во всём остальном диссонировали друг с другом. В этом было нечто странное, почти что неестественное, словно бы первое выгодно скрывало второе. Бессмертие гуляющее бок о бок с весьма короткой продолжительностью жизни; чудесное исцеление Глаз параллельно с неизвестными заболеваниями. Моё собственное тело, сколько бы ни мучил Пиро, было до сих живо и вполне себе активно. Лежащий же передо мной Бай Чжу, чей Глаз тускло блестел в слабом свете лампы, являл собой совсем обратную сторону. Боги и их избранные не перебарывали обычные недуги, с побочными действиями магии же дела явно обстояли иначе. Стоило бы вновь обратиться к дневнику Первого, перепроверить его таблицы с исследованиями влияния магии и Глаза. И Бай Чжу, и Арктур обладали Дендро, самым, казалось бы, безобидным из всех элементов. В теории. На практике же представала неприглядная действительность — любой владелец Глаза так или иначе сталкивался с его побочными эффектами.       Гуй вернулся, держа в руках множество баночек. Завидев полупустой стакан, он измучено улыбнулся мне. Предложение посидеть вместо него с Бай Чжу тот встретил отказом.       — Я с ним не первый год.       Справедливое замечание, исключающее какие-либо попытки настоять на своём. Я поднялась, предупредив, что в случае необходимости буду у себя. Гуй поблагодарил молчаливым кивком. Его сгорбленная фигура отбрасывала неестественно вытянутую тень. Та подёргивалась, извивалась и вторя движением огонька. Я поспешила закрыть дверь, прогоняя пугающие мысли.       Паймон ждала в комнате, сразу кинувшись ко мне. Она, как и я сама, не спешила нарушать тишину, прекрасно понимая, что всякий вопрос наверняка останется без ответа.       — Рассказать сказку на ночь? — предложила я, и та согласилась без раздумий.       Сказки сгладили острую действительность. Даже я невольно поддалась их лёгкости и наивности, вспоминая в сотый раз и Снежную Королеву, и Дюймовочку, и множество других, так хорошо знакомых с детства. Паймон сдалась первой, оставив меня на растерзание собственным метаниям. Однако и они не смогли противиться, наконец, набравшему сил сну. Я с облегчением погрузилась в него, чёрного, лишённого всяких фантазий и не оставившего на утро ни капли воспоминаний о себе.

***

      Спросонья я не сразу поняла, почему оказалась на кровати, и где Тевкр. Вспомнив же, выдохнула с облегчением. Паймон уже проснулась, возясь с игрушками в углу. Услышав меня, она подбежала, спрашивая, как прошла ночь? Напряжение в её глазах заставило виновато поджать губы.       — Сегодня сходим за новыми игрушками? — стараясь придать себе непринуждённости, спросила я и с облегчением увидела, как на детском личике появляется улыбка.       Бай Чжу спал. Дыхание восстановило привычный ритм. Бледность постепенно сходила с впавших щёк. Я не решилась подойти ближе — змея, обвившись вокруг его шеи, предостерегающе подняла голову. Вчера её точно не было, где же тогда та пропадала?       — Я только осмотрю его, хорошо? — осторожно спросила я и, получив молчаливое согласие, приблизилась. Пульс уредился, восстановив ритм; температура спала, лоб блестел от выступившего пота.       — Ч-ш-што с ни-и-им? — От внезапного шипения я вздрогнула, ища хозяина голоса, когда же вспомнила про змею, испуганно посмотрела на ту. Её имя благополучно стёрлось из памяти, как и способность оной говорить. — Чш-ш-што молчиш-ш-шь?       Большие рубиновые глаза, не отрываясь, следили за мной. Чешуя, лишённая узоров, белела, придавая змее отдалённое сходство с тугой верёвкой.       — Ему лучше, — отозвалась я. — Ближайшие пару дней постельный режим.       — Ци-и-и-и Ци-и-и-и-и-и вернулас-с-сь?       — Нет.       — Плохо-о-о-о.       — Где она? В ритуальном бюро?       — Не зна-а-а-ю-ю, — в шипении проскочила злость. Рубиновые глаза недобро сверкнули. — Всё та-а-а девчонка-а-а! Ху Тао-о-о.       — Схожу поговорю с ней, — пробормотала я, чувствуя, как холодеют руки, а воображение рисует обвивающуюся вокруг шеи белоснежную верёвку. Крепкую и тугую.       Змея успокоилась, уложив голову на плечо Бай Чжу. Я же не стала ждать, когда жуткие плоды сознания воплотятся в реальность, и вылетела в коридор. Гуй уже работал в лавке. Усталый и явно не спавший ни часа, он бегло поприветствовал меня, чуть повеселев от новости, что Бай Чжу полегчало.       — Твоё средство творит чудеса, — улыбнулся он.       «Надолго ли?» — подумалось мне, вслух же я сказала:       — Пойду попытаюсь уладить вопрос с Ци Ци.       — Я бы не стал, — Гуй неожиданно отрицательно покачал головой. — Лучше дождаться вмешательства уполномоченных представителей.       — Цисин подойдёт? — усмехнулась я, отчего травник растерянно поглядел на меня. — Я там кое-кого знаю. Думаю, не откажут.       — Это было бы… отлично, — ответил Гуй, несколько удивлённо оглядывая меня. Бай Чжу, похоже, держал его в неведении относительно моей растущей популярности в Ли Юэ.       Паймон уже собралась, без слов поняв, что дело предстоит не из лёгких. На мои расспросы о Ци Ци она не ответила ничего такого, чего бы я сама не знала. Да и глупо было бы надеяться, что ребёнок стал бы выстраивать глубокие отношения с последующим выведыванием тайн. Даже если этот ребёнок — Паймон. Имя Ху Тао также не упоминалось, однако Паймон заметила, что Ци Ци страшно боялась кладбищ и всего того, что хоть как-то было с ними связано.       В Нефритовый Дворец я буквально влетела, столкнувшись с Е Лань и Тянем. Грудь налилась знакомой тяжестью, взгляд зацепился за Глаз Гидро у первой. Его сила, впрочем, значительно уступала силе Предвестника, на что я позволила себе мысленно поставить размашистую галочку напротив «Лежать плюс страдать, магия». Достижение и правда достойное похвалы: даже Тарталья уже не доводил меня до полуобморочного состояния одним своим присутствие поблизости.       — Прошу прощения за внезапность, — поспешила оправдаться я, заметив растерянность во взгляде обоих членов Цисин. — Возникла одна неприятная ситуация.       Беглый пересказ вызвал неоднозначную реакцию: на лице Е Лань проступила призрачная улыбка, Тянь же напротив впал в глубокую задумчивость.       — Не стоит тревожиться, — мягко произнесла Е Лань. Её голос гипнотизировал безмятежным спокойствием. — Подобное происходит не первый раз. В действиях Ху Тао нет злого умысла, она просто… следует собственным убеждениям.       — Тогда и меня похоронить положено, — нахмурилась я. — Я ведь тоже сродни ходячему трупу.       — Смелое заявление, — усмехнулся Тянь. — И должен заметить, не лишённое смысла. Мы постараемся уладить этот вопрос в кратчайшие сроки. Хоть Ци Ци и не является человеком, но даже в таком случае она не заслуживает постоянных преследований.       — Как она… — Я запнулась, вспомнив собственную смерть.       — Умерла? — спросила Е Лань. — Малоприятный инцидент по вине одного из Адептов. Измученный совестью, он решил воскресить бедняжку. Как видите, результат получился довольно… специфичным.       — Мы примем меры, — подытожил Тянь.       Я поблагодарила обоих, распрощалась и вышла. Паймон, не захотевшая идти со мною, пыталась слепить снежки из остатков снега.       — И когда разберутся? — нахмурилась она, заслышав мой короткий пересказ недавнего диалога. — Сейчас?       — Не знаю, но если обещали, то наверняка вскоре возьмутся за это.       — И ты так спокойно это воспримешь? Представь, если бы похитили м… Па… — Она запнулась, стараясь пересилить привычку обращаться к себе в третьем лице, пока не сдалась и не пробурчала собственно имя.       — За тобой бы я пошла куда угодно и когда угодно, — без раздумий ответила я.       — А за Ци Ци, значит, не пойдёшь?       — Слушай, я не знаю здешних порядков, как я могу вот так кидаться на людей? Да, это ужасно, но есть те, кто занимается подобным. Уверена, с Ци Ци всё хорошо, она же так и так… — «Мёртва» застряло в горле. С собственной смертью худо-бедно, но справляться всё же удавалось, мысли же о расхаживающем трупе по соседству не вызывали ничего кроме холодного трепета.       — Всё с тобой ясно, — проговорила сквозь зубы Паймон. — Как доходит до дела, так ты сразу прячешься за отговорками.       — О боже, ладно! — воскликнула я и понеслась вперёд.       Паймон поспешила следом, явно довольная моей реакцией. Я была полностью согласна с ней и насчёт беззакония действий Ху Тао, и насчёт собственной трусости. Глаз Бога остался в Хижине Бу Бу, а значит, спасаться в крайнем случае придётся исключительно бегством. Перспектива пересечься с Чжун Ли тревожила ещё больше. Да, рано или поздно мы бы в любом случае встретились вновь, как и планировалось, однако сейчас я не была готова ни морально, ни физически, ни материально — компромат ещё не был найден, доказательства не отсортированы, аргументы не выстроены. Сражение с древним божеством, пускай и на словах, не обещало ни простоты, ни быстроты.       Потревоженные под ногами лужи рассерженно хлюпали от встречи с ботинками, вторя моим собственным чувствам. Людей заметно прибавилось: страх слишком затратен, чтобы терзать так долго. Впрочем, это правило всегда умудрялось обходить меня стороной. Горожане успели отпустить напряжение, светя улыбками и звеня смехом. В глазах некоторых ещё читались смятение или неуверенность, но и таких заметно поубавилось. Фатуи же продолжали прятаться. Вот уж кто умел выжидать.       Бюро ритуальных услуг не пестрело обилием посетителей. На доске с объявлениями прибавилось листов, иероглифы на которых не говорили ровным счётом ничего. В одном из них хотелось заметить знакомые буквы и прочесть о том, что все сотрудники решили неожиданно уехать, развести руками и развернуться, однако двери «Ваншэн» распахнулись почти сразу, стоило ударить пару раз. Я рефлекторно отшатнулась, ощутив горячую волну, что пробежала по лицу.       — Доброго дня. Вы к господину Чжун Ли? — Ху Тао выглядела несколько удивлённой моим внезапным появлением. Я же решила не тратить время на любезности, сразу заявив:       — Немедленно верните Ци Ци. Я уже обратилась куда надо. Вы в курсе, что за такое сажают? Она же несовершеннолетняя!       Паймон, как по щелчку пальцев пришедшая в боевую готовность, была вовремя отодвинута назад. Ху Тао попятилась, стоило маленькому кулачку, пролететь в миллиметре от её ноги.       — Ой-ой, мы, похоже, друг друга недопоняли. — На её лице появилась неуместная улыбка, явно призывающая к спокойствию. Я к оному никак не предрасполагала, однако выжидательно замолчала, показывая, что готова слушать. — Ци Ци действительно у меня, — подтвердила хозяйка «Ваншэн». — И тому у меня есть весомая причина. К ней, как вы уже могли заметить, не совсем применимо понятие «живая», а я, что вы также могли заметить, владею ритуальным бюро. Сложить первое и второе — и вывод напрашивается сам.       — Тем не менее её и к мёртвым причислить нельзя, — хмуро заметила я. — Ци Ци говорит, видит, слышит, а главное, чувствует. У неё есть семья и друзья. Вы не имеете права похищать живого — или полуживого — человека. Бай Чжу слёг из-за полученного стресса. В Ли Юэ есть ещё лекарь его уровня? Как я заметила, нет.       — Вообще-то один недавно появился, — с улыбкой заметила Ху Тао, многозначительно оглядев меня. Её беспечность и весёлость начинали действовать на нервы.       — Я вскоре покину Ли Юэ, и что тогда будете делать? — сцепив руки на груди, поинтересовалась я. — Бай Чжу в тяжёлом состоянии, и, кто знает, сколько протянет. Но у вас есть выбор. Итак, где Ци Ци?       Ху Тао погладила подбородок, сверля меня оценивающим взглядом. Молчание затягивалось, Паймон, немного успокоившаяся, снова начинала терять терпение, тыча меня и призывая к действию.       — Хорошо, мне стоит признать собственную неправоту, — сдавшись, Ху Тао разочарованно выдохнула. — Вот ведь, а думала, что успею всё сделать как положено.       Я ничего не ответила, пряча оторопь. Люди Тейвата внушали не меньше страха, чем некогда те, что ходили со мной бок о бок по Земле. И если в моём мире подобное сочли бы за тяжкое преступление, то здесь даже правящие лица отнеслись к случившемуся с жутким спокойствием. Конечно, по моей родной планете не гуляли мертвецы, но и Ци Ци не была стереотипным зомби, образ которого всегда пестрел неразборчивым голодом и дикостью. Она вполне походила на обычного ребёнка, за исключением некоторых физических и поведенческих особенностей, которые я сперва вовсе приняла за проявление магии. Но даже будучи восставшим мертвецом, Ци Ци не заслуживала участи быть погребённой заживо.       Ху Тао открыла дверь, приглашая последовать за собой. Я почувствовала, как напрягается каждая клеточка тела от риска столкнуться с Чжун Ли. Однако его высокой прямой фигуры не было видно. Приглушённый свет редких свечек и опущенные шторы придавали «Ваншэн» атмосферу классического дома с приведениями. По телу пробежали мурашки — то ли от неуютности, то ли от прохлады, царившей внутри. Шаги не приглушали ни ковры, ни сам пол. Он напротив подчёркивал каждый следующий протяжным скрипом. И чем дальше мы углублялись, тем громче и яростнее тот становился. Пока Ху Тао, наконец, не остановилась возле небольшой дверки. Я замерла, выдерживая расстояние и наблюдая за владелицей бюро. Та достала связку ключей и, подобрав нужный, надавила на ручку. Густая темнота сначала помешала разглядеть что-либо. Глаза напряглись, выискивая маленькую фигурку, пока не обнаружили её в самом углу. Свернувшись в комочек, Ци Ци сверкала испуганным взглядом. При виде Ху Тао она издала тихий жалобный звук и сжалась ещё сильнее.       Я стиснула зубы и, наплевав на все приличия и меры предосторожности, отпихнула хозяйку «Ваншэн». Руку и плечо обдало жаром, на которые я едва ли обратила внимание. Ци Ци заметно оживилась, завидев меня, а затем и Паймон, поднялась и несмело приблизилась. Неожиданно она вдруг остановилась, разглядывая нас. В её мутных глазёнках помимо страха появилось и нечто другое. Она будто силилась вспомнить нас.       — Скажи ей что-нибудь, — повернулась я к Паймон. — Скажи про Бай Чжу. Про Гуя.       Я замерла в ожидании, напряжённо слушая быструю речь Паймон и полную сомнений и медлительную Ци Ци. Когда же последняя вдруг охнула, искря пониманием во взгляде, я облегчённо выдохнула. Неожиданный мороз заставил поёжиться. Маленькие ручонки схватились за мои штаны. На сероватом личике Ци Ци растянулась слабая улыбка. Она протянула ладошки, прося поднять. Прошлая подобная попытка обернулась неудачей, эта же далась на удивление легко. Конечно, Ци Ци всё ещё была тяжелее обычного ребёнка, однако стресс и изоляция, похоже, поспособствовали её похудению килограмм так на десять.       — Моё ты солнышко, — сочувственно пробормотала я, подхватывая её. — Не бойся, всё позади.       Она прижалась ко мне, поняв всё и без перевода. Я развернулась, смерив Ху Тао яростным взглядом, и вышла. Хозяйка ритуального бюро не спешила препятствовать мне, шагая следом и пытаясь оправдаться. Поведение Ци Ци, едва ли отличавшееся от поведения любого ребёнка в подобной ситуации, похоже, отрезвило её. Она всё продолжала болтать, говоря о семейной династии, наследии деда и обязанностях любого владельца бюро придать земле всякого неупокоенного, пока входная дверь не захлопнулась за нами, обрывая её. Внутри разлилось горячее чувство выполненного долга и отстоянной справедливости. Паймон болтала с Ци Ци, отчего последняя немного приободрилась. От моих осторожных поглаживаний она постепенно успокоилась, перестав мелко дрожать.       Впереди вдруг показался знакомый силуэт. Чжун Ли остановился, рассеянно вздёрнув брови при виде нас. Мы не перебросились ни единым словом. Я не отрывала от него взгляда, вкладывая в него всё то, что не могла сказать. Архонт остался позади, отпечатав в памяти приятное смятение в янтарных глазах.       Буквально влетев в Хижину Бу Бу, я опустила Ци Ци, и та, перебирая ослабшими ножками, направилась к Бай Чжу. Травник уже успел прийти в себя, опустошив приготовленную мною заранее кружку с лекарством. Его глаза расширились — сперва от удивления, затем и радости при виде Ци Ци. Они обнялись, о чём-то перешёптываясь. Я неловко переминалась с ноги на ногу, став свидетелем чего-то интимного. Но Бай Чжу не спешил прогонять меня. Он улыбнулся, прося прощения, что не может встать.       — Вам лучше — и это главное, — ободрила его я.       — Никакие слова не передадут мою благодарность тебе. Ты сделала для нас так много. Мне нечем отплатить тебе.       — Для меня награда — ваше благополучие. — Я коротко поклонилась и поспешила выйти, оставив их наедине. Ци Ци была спасена, это самое главное.       Паймон ждала в коридоре и при виде меня сразу же подбежала, с напряжением спросив «Ну что?».       — Ему лучше, уже пришёл в сознание, но… — Я запнулась, не решаясь закончить фразу. — Меня беспокоят эти симптомы. Можно было бы списать всё на возраст, будь он глубоким старцем. В моём мире подобное приняли бы за крайне тяжёлое заболевание.       — Твой мир теперь здесь! — неожиданно воскликнула Паймон, заставив испуганно оглядеться. — Хватит уже говорить про прошлое!       — Не кричи, — шикнула я и потянула её в комнату.       — Как же Паймон не кричать, когда ты всё продолжаешь говорить о Земле как о своём мире? Ты ведь ещё хочешь вернуться, да? Только не ври!       Я устало опустилась на стул, прекрасно понимая, какая грядёт ссора в случае честного ответа. Паймон ждала, сверля меня гневным взглядом. На её щёчках уже разлился румянец, ладошки сжались в кулачки.       — Ах, вот как, — сквозь зубы выдавила она. — Паймон для тебя ничего не значит, да? Всё это время Паймон была для тебя просто удобной, да? Помогала, спасала, а когда предоставится такая возможность, то оставишь Паймон позади, да? Да?! Ответь!       — Снизь громкость. — Я обернулась на дверь, вслушиваясь в каждый шорох за ней. — Так ты хочешь правды? Ну вот тебе правда. Да. Да, я чертовски хочу домой, хочу скинуть всю эту ношу и сбежать с лёгким сердцем. Мне не нравится здесь, мне не нравится быть жертвенным агнцем, обязанным по первому же зову перерезать себе глотку во имя великой цели. А даже если и придётся однажды, то меня сотрут, понимаешь? Обо мне даже записи не оставят, разве что имя, да и то не моё настоящее. — Я перешла на шёпот, несмотря на распирающее желание закричать. — Погляди, где мы оказались. Погляди, во что меня втягивают против воли. Стоит оно того, чтобы носить гордый и совершенно бесполезный титул Призванной? Я не получила ничего кроме оплеух и горьких воспоминаний. Конечно, мне захочется вернуться обратно, но если даже так случится, я возьму тебя с собой. Я не оставлю тебя гнить здесь в одиночестве.       Паймон замерла, напряжённо вглядываясь в меня, будто искала подтверждение моим словам. И нашла. Ручки потянулись ко мне, тихий голосок попросил прижать покрепче и дать обещание не бросать её. Один из немногих честных ответов за всё время сорвался с моих губ. Паймон постепенно успокоилась. Мы сидели, обнявшись, остро ощущая, что остались друг у друга одни. Венти ушёл, бросив на прощанье призрачный намёк справляться своими силами; Чжун Ли разочаровался; Нин Гуан со всей свитой никогда не пойдёт вопреки интересам города. Вернуться в Мондштадт и признать поражение, но зато оказаться в кругу близких? Какой бы сладкой ни казалась такая идея, мрачное понимание неизбежности будущего рушило и её. Короткий период спокойствия рано или поздно оборвется очередным кровопролитием. Но только уже в него будут вовлечён не только Монд, но и все прочие регионы. Будет ли тому виной Снежная или Боги — не важно. Мне вновь выдадут меч и оденут венец, подталкивая вперёд в ожидании уготованной роли.       Настойчивый стук во входную дверь выдернул из тягостных мыслей. Я поспешила вниз, жестом убедив выглянувшую Ци Ци не беспокоиться.       — Проводите? — Тевкр с порога ухватился за меня, таща к выходу. — Только не отказывайтесь!       Тарталья стоял неподалёку, безмятежный и спокойный, не прогоняя с лица приветливой улыбки при моём виде. «Доброго полудня» из его уст прозвучало всё так же подозрительно. Даже взгляд не пугал холодной отчуждённостью.       Я попросила подождать, сославшись на забытый кошелёк. И хоть Тарталья убеждал в его ненадобности, я всё же поднялась. Сперва предупредила Бай Чжу, на что тот пожелал хорошей прогулки, затем взяла Глаз. Моих сил не хватит для боя с Предвестником, однако иного оружия не было.       До гавани было рукой подать. Несколько готовившихся отплыть кораблей уже загружали остатки контейнеров и людей. Я застыла, заметив две фигуры впереди.       — Не беспокойся, они тебя не тронут, — улыбнулся Тарталья. — Пока я рядом, тебе ничего не грозит.       Последняя фраза вызвала мелкую дрожь. Голос Предвестника тоже переменился: смягчился, будто тот пытался расположить меня к себе. Поздновато для перемирия или даже нейтралитета.       Михаил и Антон смерили меня тяжёлыми взглядами. Мы не обмолвились ни единым словом, только сдержанно кивнули друг другу.       Тевкр дёрнул за рукав, прося опуститься.       — Братик обещал мне защищать тебя и Паймон. Он слово сдержит, я знаю. Вы только сильно не ссорьтесь. Знаешь, он часто говорит о тебе. Не помню, чтобы он когда-то так много о ком-то говорил. — Глаза Тевкра хитро сверкнули. — Братик говорит, что скоро вернётся, как только уладит дела с одним большим заказом игрушек. Приезжай с ним. Познакомишься со всей нашей семьёй!       Я с трудом заставила себя натянуть улыбку и кивнуть. Тевкру, к счастью, этого хватило с лихвой. Он радостно обнял меня, кинувшись следом и к Паймон. Мой взгляд же не отрывался от Фатуи. Антон и Михаил теперь глядели на меня иначе, с некоторой настороженностью, граничащей со страхом. Их можно было понять — заиметь себе во враги пришельца с невиданной, если вспомнить местные легенды, силой захочет далеко не каждый.       С одного из кораблей раздался крик, призывающий поторопиться. Тевкр вновь обнял меня и поспешил к Тарталье, чтобы тот поднял его на борт. Следом поднялись и Михаил с Антоном, отчего на душе разом полегчало. Число потенциальных противников сократилось на два. Немного, но и это вселяло какое-никакое спокойствие.       Тевкр махал ручкой в окружении двух высоких тёмных фигур. Они возвышались над ним, точно два стервятника над крохотным, ничего не подозревающим зайчонком. Мы махали друг друг другу, пока не превратились в едва различимы точки по разные стороны моря. Неожиданная печаль удивила. Казалось, одной довольно докучливой проблемой меньше, только почему же вдруг стало так тоскливо? Мою ладошку обхватили крохотные пальчики. Взгляд Паймон кричал одно «Я же ещё здесь! С тобой!».       — Ну что, по пирожному и пойдём заниматься? — улыбнулась я ей, видя, как та повеселела.       — А я в ваши планы не вхожу? — Тарталья состроил печальное выражение, от которого захотелось скривиться.       — А должен? — не сдержалась я от колкости.       — Обидно, однако.       — Поплачь, полегчает.       Не желая продолжать бессмысленную перебранку, я развернулась, крепко держа ладошку Паймон в своей. Гнев встрепенулся, вовремя напомнив о контроле. Дыхание норовило сбиться, пальцы — сжаться, тело — выпустить злость. Но я сдержалась, удивившись собственной выдержке. Стоило только взглянуть в лицо страхам, как те растеряли всю власть надо мной. Печально, однако, учитывая, сколько месяцев было потрачено на пустое самобичевание.       Толпа заметно уплотнилась, обрастая новыми и новыми лицами. Ли Юэ понемногу оживал вопреки невзгодам прошлого. Нет, он не сиял золотом, как в первый наш день здесь, но и не отпугивал промозглой серостью. Всё же память — госпожа ненадёжная, раз так быстро обесцвечивает столь яркие события.       Люди вдруг начали отступать, в страхе освобождая путь. Не сложно было догадаться, что, а вернее кто послужил тому причиной.       — Я искренне пытаюсь наладить отношения между нами, но получаю в ответ лишь холодность и упрёки. — Тарталья преградил дорогу, расчищая пространство вокруг нас на добрые пару метров. — Неужто ты не осознаёшь все те возможности, что может дать тебе Снежная в качестве друга?       — А если я не ищу себе друзей? — устало спросила я. — К тому же они и в прошлой жизни разбежались кто куда, оставив в подарок пару ножей в спине. Здесь же таких ошибок я больше не совершу.       — Теперь будешь избегать общения вовсе?       — Мне и с Паймон хорошо живётся. — Я взглянула на неё, ободрив улыбкой. Та тут же потянулась ко мне, прося посадить на шею. Когда она оказалась наверху, то крепко ухватилась за мои поднятые ладони, словно подтверждая последние слова. — А теперь если ты не против…       Я обогнула Предвестника, не без удовольствия ловя его хмурый взгляд. И почти сразу же растеряла весь настрой, когда увидела, как толпа продолжает расступаться.       — Он идёт за нами, — шепнула Паймон.       — Вижу. От него не отвязаться. Ладно, пускай ходит, главное, чтобы бежать не начал, а то я поседею.       Фантазия обрисовала пугающую картину несущегося позади Тартальи. Однажды такое уже случалось, и ничем хорошим это не кончилось. Область шрама на спине неприятно кольнула, стоило только вспомнить тот вечер. Я помотала головой, сбрасывая наваждение. Сейчас я уже не была той забитой трусихой, в моих руках горело оружие. Не всемогущее, конечно, но способное огородить от недругов хотя бы ненадолго.       Паймон вспомнила о чайной, где когда-то мы коротали время с Чжун Ли. Когда-то, когда Архонт ещё не провёл меж нами грубую и резкую черту. Чайная поприветствовала терпким запахом лаванды, розмарина, мяты и свежей выпечки. Официанты успели смениться, разве что один узнал меня, настороженно покосившись. Я растянула губы в неловкой улыбке, как бы прося прощение за пятно на стене и не самые лестные «комплименты» в адрес персонала. К счастью, обслуживать нас вызвалась миловидная девушка с приятным голосом. Когда послышался скрип открываемой двери, она вдруг испуганно дёрнулась и отпрянула. Тарталья сел напротив, не тратя время на вопросы. Бесполезные, конечно же: его не остановил бы даже мой прямой и чёткий отказ присоединиться к трапезе.       — Знаешь, а это невежливо, — сказал он, не избавляя меня от вида своей наглой ухмылки.       — Являться без приглашения и навязывать своё общество тем, кто в этом не заинтересован? Согласна, чертовски невежливо.       — Была бы ты так же хороша в бою, как во владении языком, не было бы тебе равных.       — Звучит несколько двусмысленно, — усмехнулась я, заметив во взгляде Предвестника сперва непонимание, а затем неловкость. — Ладно, отвязаться от тебя всё равно не получится. Что ты хочешь?       Паймон сжала мою ладонь под столом, сверля Тарталью гневным взглядом. Тот же взял себя в руки, вернув лицу уверенности.       — Всё того же — добиться твоей лояльности к Снежной и Фатуи в особенности.       — Ну что ж, мои требование тоже прежние — голова Синьоры и откровенный разговор с вашим главным. Пьеро, кажется? Забавные у вас позывные.       — Первого допустить не смогу, а вот второе — хоть сейчас. Он и сам изъявлял желание пообщаться с тобой, как и Царица.       Разговор обещал остаться все таким же бестолковым, как и множество до него.       — Мы находимся по разные стороны, — устало выдохнув, отозвалась я. — Попытками убедить меня в невинности Фатуи или радужности перспектив присоединения к вам ты не добьёшься ровным счётом ничего.       — И почему же? — Голубые глаза сузились, буравя меня пристальным взглядом.       — Вам нечего предложить мне. Потому что ни ты, ни твоя дорогая Царица, ни вся ваша Снежная не сможете дать то, чего я хочу.       — Тогда позволь узнать, чего же хочешь? — Предвестник напрягся, хоть и старался сохранять спокойствие.       — Какая разница, если я всё равно этого не получу? Успокойся уже и сообщи своим друзьям, что от меня проку не будет. К тому же я не горю желанием стоять бок о бок с убийцами. — Я замолчала в ожидании очередного гневного выпада Тартальи в защиту товарищей, однако его не последовало. — Что, уже и сам всё понял?       — Не думай, будто я не знаю о склонности Синьоры к не самым честным и правильным методам решения проблем. Я не препятствую им, но и не одобряю. Как не одобряю и твои поспешные выводы обо всех Фатуи по одному лишь человеку.       — Человек — понятие к ней не применимое. В таком случае та сцена вечером с Чжун Ли была полностью постановочной?       — Как же прикажешь поступить, когда на кону такая сделка? Не мысли так узко и поверхностно, нырни глубже. Синьора — не ровня тебе. Она могла бы стать одной из твоих подданных, махни ты рукой. Упускаешь такую возможность.       — Говорю же, мне это неинтересно. Ты просто тратишь время зря.       Перед нами опустились дымящиеся чашки и источающие приятный густой аромат пирожные, обрывая разговор. Официантка пропала сразу же, боясь поднять даже взгляд. Она напомнила меня саму, вызвав сочувствие.       Тарталья продолжал добиваться конкретного ответа, выпытывая моё сокровенной желание. В его понимании это наверняка было нечто материальное, то, что могли бы окупить его несметные богатства. Я же откровенно скучала, подперев подбородок рукой и глядя на него. Моё молчание злило Предвестника, буквально выворачивало наизнанку, вынуждая придумывать все новые и новые поводы перейти в лапы в Фатуи. Когда же моя тарелка опустела, а чашка остыла, я поднялась, бесцеремонно обрывая его на полуслове коротким «До встречи» и беря Паймон за руку. На сей раз позади никто не шёл, хлюпая весенними лужами. Внутри разлилась пустота. Не гнетущая, но и не приносящая радости. Она притупила все прочие чувства, заставив позабыть и про Глаз в кармане, и про тревоги. Внутренности будто выпотрошили, не оставив и капли чувств. Лишь одна любовь ещё теплилась где-то в груди при виде улыбки Паймон.

***

      Ближе к вечеру Бай Чжу предпринял несколько неудачных попыток подняться, после третьей же сдался, ободрив помрачневшую Ци Ци слабой улыбкой. Его просьба заняться поставками самостоятельно несколько напугала, на деле же всё оказалось не так сложно: заполнение анкет на снежском, — Гуй обещал перевести их позже — подготовка старых заказов и обработка новых. Паймон помогла перевести имена и адреса покупателей, прилично сократив время. Мы управились за несколько часов, когда солнце уже успело спрятаться за далёким горизонтом.       Неожиданный стук в дверь заставил напрячься. Очередная бестолковая встреча с Тартальей, или решил пожаловать кто-то новый? Когда же старые петли скрипнули, я замерла, не веря собственным глазам.       — Добрый вечер. — Лицо Чжун Ли как всегда не отличалось выразительностью. — Прошу прощения за столь поздний визит. Могу я рассчитывать на личную беседу? Не обещаю, что она станет короткой или приятной, однако нам необходимо разрешить некоторые вопросы.       Я медленно кивнула, всё ещё пытаясь уловить хотя бы малейший намек на нереальность происходящего, однако ни щепки, ни укусы языка не рассеивали фигуру Архонта.       — Мне нужно закончить с делами, — проговорила я. — Можете подождать здесь?       Чжун Ли кивнул, усаживаясь на указанный стул, предварительно придирчиво его оглядев и смахнув несколько опавших листьев. Прямой, будто вместо позвоночника у него была стальная балка, но никак не кости, Архонт никак не вписывался в несколько неопрятную, но по-своему уютную гостиную, придавая той одним своим видом странную пугливость. Растения, и те словно бы сторонились его, боясь ненароком задеть.       Приложив к каждому заказу заполненные документы для Гуя, я поспешила обратно, ощущая внутреннюю дрожь. Паймон встретила меня возле входа в гостиную, косясь на Архонта и его странные попытки затеять игру с Ци Ци. Та не реагировала ни на просьбу угадать задуманное число, как перевела Паймон, ни на весьма витиеватую скороговорку про кролика, чей мех был пушист и чист, как шапки у гор. Естественно, подобная игра слов была бы понятна в оригинале, однако Ци Ци почему-то продолжала разглядывать Чжун Ли так, будто силилась вспомнить его.       — Мы можем обговорить всё за чашкой чая, если позволите, — предложил Архонт, явно смущённый от моего внезапного появления.       И я позволила, предупредив, что на сей раз оплата заказа ляжет полностью на него. Быстрое согласие заставило подозрительно нахмуриться и проверить наличие кошелька. Он, как и Глаз, терпеливо ждал своего часа, раскиданные по карманам. Ци Ци пожелала нам хорошей прогулки, растягивая каждое слово. Её взгляд лучился тихой грустью. Ей бы веселиться со сверстниками, а не прозябать возле Бай Чжу. Хоть и мёртвая, она всё ещё оставалась ребёнком, не лишённым желаний и мечтаний. Паймон не сразу согласилась остаться, но всё же кивнула, поглядев на Ци Ци.       — Без вкусного не возвращайся, — пробубнила она и захлопнула за мной дверь.       Чжун Ли молчал, идя рядом. Его взгляд задумчиво блуждал по окнам и лицам прохожих, явно не обращая на ни первых, ни на вторых никакого внимания. Длинные пальцы в тёмных перчатках выдавали нервозность, сцепленные за спиной так крепко, что при их малейшем движении раздавался резкий скрип кожи. Даже осанка Архонта, казалось, стала ещё более прямой, вынуждая всякий раз разглядывать его спину на наличие корсета или привязанной к спине палки. Шаги, прежде неспешные, но широкие, теперь участились, будто бы он опаздывал. Под конец я почти бежала, едва поспевая за ним.       Дверь передо мной распахнулась, пропуская внутрь. Чжун Ли как всегда не забывал о галантности. Отвесь я ему пинок, тот бы наверняка не забыл пожелать мне хорошего вечера на прощание, смерив грозным взглядом. Он целиком и полностью оправдывал звание, хоть и бывшее, Властелина Камня. Он, собственно, и был тем самым камнем во всём его угловатом и твёрдом естестве.       Мы сели напротив друг друга, и никто из нас не торопился начать первым. Сделав заказ, я, наконец, не выдержала:       — Так зачем вы меня позвали?       — Ты ведь и сама догадалась, — справедливо заметил Чжун Ли. — Между нами накопилось слишком много недосказанного, что впоследствии может не самым лучшим образом сказаться на отношении друг к другу.       — А мне казалось, между нами всё кончено, — не сдержалась я. — Сторона выбрана, а всё прошлое вычеркнуто, разве нет?       — Должен признаться, я несколько поспешил с выводами. — Чжун Ли говорил медленно, неохотно, растягивая слова. Его руки то и дело тянулись к подбородку, растеряв былую сдержанность в движениях. — Тогда я углядел в твоём Глазе не только то, что вызвало столь смятение в тот вечер, но и нечто другое. Позволь вновь прикоснуться к нему.       — У всех на виду? — нахмурилась я, оглядывая плотно набитый зал.       Вместо ответа Чжун Ли снял перчатку с левой руки и накрыл ладонь платком, протягивая мне.       — Оберни.       Глаз с лёгкостью спрятался в складках платках. Пальцы Архонта осторожно прошлись по проглядывающему сквозь ткань красному ореолу, отодвигая складки в сторону. Чжун Ли молчал так долго, вглядываясь в багровый отблеск Глаза, что я начала беспокоиться, не впал ли тот в вечный сон по моей вине. Неожиданно тот очнулся, ловко спрятав свёрток, едва на стол опустилась пара кружек.       — Вынужден принести извинения за собственное неподобающее поведение. — Голос Архонта прозвучал неестественно глухо, едва слышно. В нём звенела печаль, заставившая растерянно вздёрнуть брови. — Я был излишне резок, не до конца разобравшись в столь непростой ситуации. Скажи, как часто теперь тебя посещают кошмары?       — Последнее время не так часто, как раньше. А что?       — Это хороший признак. И в то же время не совсем. — Уклончивый ответ и старательное избегание Чжун Ли встречаться взглядами не сулило ничего доброго, как он, впрочем, и обещал совсем недавно. Я сглотнула, ощущая как внутренности связываются тугим узлом. — Ты, должно быть, уже знаешь, от чего зависит обретение Глаза Бога?       — От желания, — неуверенно ответила я.       — Да, в том числе и от него. Внешние обстоятельства и сильные эмоции, стирающие грань между физическим и духовным, в совокупности дают возможность обратить на себя внимание свыше. Однако не каждый жаждущий получит желаемое, как не каждый ищущий обретёт искомое. Для этого необходимо и кое-что иное. Личные качества.       — То есть если я пообещала… то, что пообещала, по мнению богов я способна воплотить это в реальность? — настороженно спросила я, поняв к чему ведёт Чжун Ли.       — Верно. Однако это не абсолютная гарантия подобного исхода. Это лишь одна из многих ветвей будущего. — Он замолчал, пригубив чай. — Я многое обдумал и пришёл к выводу, что ты способна изменить это будущее. Но взамен тебе придётся отказаться от Глаза Бога.       — Разве это возможно? — удивилась я.       — Вполне. Тебе доводилось слышать о потухших Глазах? Причинах этого?       — Нет, — я покачала головой, вспомнив о подарке Венти, что лежал, заваленный вещами в углу.       — Забавно, что Барбатос не посвятил тебя в это. Впрочем, это вполне в его духе.       — Вы оба питаете слабость к недосказанности, — заметила я, на что получила лёгкую улыбку в ответ.       — Твоя правда. Глаз Бога теряет свои свойства в двух случаях — смерти владельца и потери духовной энергии, того желания, что изначально и пробудило его.       — И как же мне сделать это? — Я раздосадовано закусила губу от внезапно навалившегося чувства бестолковости всех тренировок и вложенных в них сил. — И вообще, с чего вы так уверены, что я не хочу исполнить обещанное? Поставлю крест на всём только потому, что вы вдруг решили снизойти до разговора со мной после того, как прогнали взашей?       — Я понимаю твоё негодование, но прошу обдумать всё, прежде чем бросаться на меня. Тейват — теперь и твой мир тоже. Такой ли участи для него ты бы желала?       — Если бы ваш Тейват не сваливал на меня все грехи, я бы, может, и подумала. А так неравноценная жертва получается, не находите?       — Ты способна получить и другую стихию, не Пиро. Нечто более мягкое и то, что не станет травмировать тебя, то, в чём ты обретёшь поддержку.       — А как насчёт того, чтобы помочь мне и поддержать сейчас? — Я начинала терять терпение, чувствуя, как крепчает внутри костёр. — Не трепаться о великих силах и бросаться очередными загадками, а сесть и объяснить всё, как есть, откровенно и на чистоту, предоставить мне выбор, а уже исходя из полученного ответа решать, казнить меня или возводить в ранг великой?       — Всё же Пиро отлично характеризует тебя. — Архонт вновь улыбнулся, распаляя гнев ещё сильнее. — Но погоди гневаться, — осадил меня он, явно заметив перемены во мне. — Меня так же связывают контракты, вынуждающие хранить секреты, которые ты так жаждешь раскрыть.       — Контракт со Снежной запрещает вам говорить о Сердце и его значимости?       — Отчасти. Кое-что сказать я могу. Например, то, что ваши с Фатуи цели во многом схожи. Я не о разрушении Тейвата, а о другом. Том, о чём Барбатос так просил тебя.       Сперва я похолодела, затем почувствовала, как закипает кровь. Неужели одно касание Глаза раскрывает всю подноготную хозяина вот так просто? Мерзкое чувство обнажённости заставило скривиться, поёжиться и отвести взгляд. Архонту не нужно было стараться завоевать моё доверие, чтобы добраться до сокровенного. Поэтому Глаза здесь считались чем-то интимным, чем-то сродни сердцу, оголённому, вырванному из груди.       — Даже если и так, нам не по пути, — выдавила я, стараясь преодолеть растекающееся по телу смущение.       — Рано или поздно придётся похоронить обиды ради благого будущего. Ежели ты хочешь довершить начатое. — Взгляд Чжун Ли сосредоточился на мне в ожидании ответа — телом, либо прямого словами. Я же не спешила ни с первым, контролируя разгоревшийся пожар эмоций внутри, ни со вторым, тщательно подбирая слова. — Твой ответ?       — Подобное не решается за две минуты, — хмуро покачала головой я.       — И то верно, прошу простить мою поспешность в столь щепетильном вопросе. Хотя бы позволь узнать, что ты планируешь делать?       — Вы ведь и так прекрасно знаете. — Я скользнула взглядом по завёрнутому в тряпицу Глазу многозначительным взглядом, прежде чем посмотреть на Архонта. Его лицо поразило неожиданной печалью, на мгновение превращая того в древнего старца. Кончики пальцев вновь осторожно прошлись по приоткрытой поверхности Глаза.       — Месть не принесёт тебя ни спокойствия, ни удовлетворения, которых ты так жаждешь. В тебе уже зреют семена сомнения в её необходимости. Но ты не отступишься — слишком горда, чтобы повернуть назад и признать собственную неправоту. Что ж, твоё право. И твоя ноша. Мне не помочь тебе с этим.       Чайная полнилась разрозненными голосами, звоном посуды и в то же время опустошенной тишиною. Через слова Чжун Ли до меня пыталась докричаться горькая правда, от которой никак нельзя было спрятаться. Она хлестала трезвостью и жестокостью реальности, прогоняла мечты и топтала надежды. Смерть той, что разрушила мою жизнь придавала сил, будоражила разум, отвлекая от страшного вопроса «А что потом?». Это «потом» всегда уходило вдаль, стоило фантазии зажечь костёр под ведьмой и в тысячный раз насладиться её агонией.       — У меня есть вопрос. — С трудом отвлёкшись от раздумий, я подняла взгляд на Архонта. — Что сделал Арктур?       Янтарные глаза распахнулись. В них мелькнуло удивление, неуверенность, но главное — страх. Однако все чувства были быстро подавлены и взяты под контроль.       — Это тебе лучше узнать в Сумеру. — Короткий и больше похожий на отмазку ответ заставил скрипнуть зубами. Как всегда очередное ускользание. Правда в Тейвате была равносильна несметным богатствам. — Предлагаю насладиться чаем в тишине, — не предполагающим отказа тоном сказал Чжун Ли и взял кружку. Я последовала его примеру, прекрасно понимая, что травы едва ли помогут. Шум вокруг погружал в странную прострацию, вязкую и полную обрывчатых воспоминаний, размытых лиц и незаконченных фраз. Я цеплялась за всё, что хоть как-то напоминало об изумрудных глазах и мотивах лиры. А ведь последняя ещё была у меня. Научиться бы только играть.       Перед глазами возник свёрток. Взгляд Чжун Ли не горел ни презрением, ни гневом. Пониманием. Глаз исчез в кармане, платок вернулся к владельцу. Пора было прощаться и готовиться к завершению очередного дня. В отличие от большинства своих предшественников этот хотя бы принёс толику облегчения. — Доброго вечера, — кивнул Архонт на моё прощание, затем добавил вдруг: — мой подарок ещё у тебя? Поглядись в него снова.       Холодок ещё пытался подчинить улицы Ли Юэ, настырно пряча талую воду под тонкий лёд и треща от гнева, когда чьи-то неосторожные шаги ломали его. Я замерла, ткнув в одну из лужиц и наблюдая, как ту за доли секунд покрывает паутинка мелких трещин. Как просто разбить, разрушить то, что строилось долгие годы или целые века, и как непросто восстановить затем. Природа вскоре обещала сдаться, окончательно сменить однолико белоснежные морозы сперва на свежий ветерок пробуждения, затем и на жаркое марево. Как много времени минуло с моего первого дня здесь, и как быстро дни обратились в полгода. Интересно, а была ли я ещё собой, или дырявая, переменчивая память уже заменила меня кем-то ещё? Кем-то, кто внешне идеально походил на всю ту же меня, что некогда переживала из-за мелочей и радовалась возможности остаться под тёплым одеялом в холодное зимнее утро? Ответ не дала бы и сама Богиня, бросившая здесь по собственной прихоти. Воспоминания обратились к её тонким чертам, несколько смазанным от времени. Была ли она действительной Богиней, той самой, чьи силы так любили воспевать легенды и мифы? Или же была лишь одной из далёкой сверхрасы? Для Тейвата и люди Земли были сродни богам, почему же тогда не могло существовать кого-то, превосходящего по мастерству и знаниям нас самих?       В существование богов верить отчаянно не хотелось. То ли от того, что за всю жизнь ни с одним так и не свела судьба, то ли попросту от того, что сознание не могло представить всесильное существо, контролирующее вселенную. Те боги, что ходили по Тейвату разочаровывали простотой и излишней человечностью. Даже Моракс — самый древний из них — не был лишён её. Да и сама мысль, что некто всесильный мог бы проникнуть в мысли, пугала. Глаз, конечно, обнажал душу, но лишь по желанию владельца.       Сумерки постепенно вытеснила ночь, покрывалом накрыв небо и оставив лишь небольшую прорезь для крохотной луны. Слабый свет не боролся с тьмой, он словно дополнял её, сгущая по краям неба, точно гуашь и изредка добавляя разорванную дымку облаков. Звёзды не решились выглянуть, то ли боясь ночи, то ли не мешая луне править в гордом одиночестве.       Хижина Бу Бу поприветствовала тихим молчанием. Комната Бай Чжу оказалась плотно закрытой, в нашей же, свернувшись клубком на заправленной постели, лежала Паймон. Она явно ждала до последнего сражаясь со сном и проиграв не так давно, судя по вялым попыткам проснуться, стоило той оказаться в моих руках. Невнятное бормотание, впрочем, быстро сменилось размеренным дыханием.       Сон не шёл, как бы я ни старалась приманить его. Взгляд упал на рюкзак в углу, руки отыскали подарок Венти. Пальцы вспомнили движение, обращающее его в лиру. Ноги довели до входной двери. Отдалённость жилых районов и плотно закрытые окна позволили не бояться разбудить кого-то ненароком. Я провела по струнам, неосторожное прикосновение к одной из которых пробудило давно позабытую мелодию. Она навевала грусть по далёким временам, мягко прося подобрать продолжение на слух. Кажется, то была песня. Неожиданно для себя кто-то напел её моим собственным голосом. Слова были безвозвратно утеряны, но это не мешало насладиться невесомой красотой музыки. Пальцы неуклюже щипали струны в попытках отыскать верную последовательность. Начало положили первые две, к которым затем присоединились и остальные. Я забралась на перила, уперевшись ногами в одну из балок. Страха слететь вниз головой не было — почему-то я была твёрдо уверена, что ветер успеет подхватить перед самой встречей с холодным морем. Дымка воспоминаний окутала, пальцы двигались самостоятельно, изредка тормозя, чтобы начать сначала. Для песни был необходим другой инструмент, однако поглотившая ностальгия компенсировала все недостатки маленькой лиры. Глаза видели перед собой лишь лунную дорожку, переливающуюся под её неярким светом в такт волнам. Воображение дорисовывало маленькую фигурку, танцующую так близко, и так далеко среди них. К мелодии лиры присоединилась и флейта, аккомпанируя ей и добавляя недостающие ноты. Губы невольно растянулись улыбкой; голос окреп; пальцы запорхали над струнами, ощущая невесомое прикосновение.       — А ты, оказывается, неплохо поёшь.       Сердце пропустило удар. Тело дрогнуло, обрывая мелодию. Чьи-то руки потянули назад, не дав упасть.       — Неужто так сильно испугал? — Тарталья широко улыбался, явно довольный моей реакцией.       — Ты теперь решил меня измором взять? — Кое-как успокоив биение сердца, я смерила его испепеляющим взглядом. — Ещё раз так сделаешь и можешь смело везти в Снежную. Только завернутую в белый саван и упакованную в гроб.       — Ладно, согласен, это было неосмотрительно с моей стороны. — Предвестник поднял ладони, как бы сдаваясь. — Откуда она у тебя? — Он с интересом кивнул в сторону лиры.       — Может, сразу описать для тебя все свои вещи? Кто дал, сколько стоит, зачем нужно, — съязвила я.       — Хватит колоться, — усмехнулся Тарталья. — Заметь, я без оружия.       Он раскрыл плащ, демонстрируя отсутствие Глаза. Я же промолчала, недоверчиво нахмурившись, и отвернулась. Ноги крепче упёрлись в перекладины, глаза боязливо пробежались по волнам далеко внизу. Теперь они не казались такими уж безмятежными.       — Если ты опять пришёл плясать вокруг меня с целью завербовать в Фатуи, то можешь даже и не начинать. Я буду игнорировать тебя, следуя золотому правилу «Игнорируй пи…». — Я запнулась, понимая, что мнимая доброжелательность Тартальи вот-вот может смениться ледяным гневом. — «Предвестников».       — Сделаю вид, что не слышал этого, — подозрительно ровным голосом отозвался он. — О чём болтали с Чжун Ли?       Я растерянно повернулась, к своей досаде заметив хитрый блеск в голубых глазах.       — Раньше я считала, что моя паранойя надумана, теперь же понимаю, что нет. Надеюсь, ты хоть ночью надо мной меч не держишь?       — О чём ты? По ночам я предпочитаю спать, — придав лицу недоумения, ответил Тарталья. Мне же вдруг стало не по себе от образа нависающей надо мной его мрачной фигуры. — Так что вы с Чжун Ли так долго обсуждали?       — Тебя это не касается.       — О, сомневаюсь. Призванная и Архонт. Вы определённо говорили не о пользе чая.       — Нет, но ты близок к истине.       — Похоже, ответы из тебя ни дружеским отношением, ни в бою не вытянуть. Досадно, однако. — Он устало выдохнул, подпёр ладонью подбородок и облокотился на перила. — Сыграй тогда ещё, раз уж я здесь.       Я замерла в смущении, не решаясь вновь прикоснуться к лире. Затем пальцы всё же извлекли первые ноты, неуверенные и неточные. Взгляд покосился на Предвестника, углядев уже увиденную однажды серую пустоту в его глазах. Она граничила с той, что застыла когда-то в глазах Уила, пробирая до костей. Я спешно отвернулась, чувствуя, как стынет кровь и сжимает в крепких объятиях острая печаль. Нет ничего хуже невозможность изменить прошлое. Не мелкие огрехи, нет. То, что до последней секунды будет царапать изнутри и отдаваться протяжным воем в глубине, будя ночами и преследуя по утрам.       Луна застенчиво прикрылась облаками, тонкими, совсем как вуаль. Ветер разносил тихую мелодию и, казалось, подпевал ей. Я прикрыла глаза, всё же вспомнив слова. Печальная, покрытая морозом, история о королевне и страннике, чья любовь не существовала нигде, кроме снов. Как иронично.       Оборвав мелодию, я спрыгнула на землю, ощутив, как сжимается сердце. Зачем же память откопала её? Зачем же мучает вновь? Лира вернула изначальный облик, вызвав немалое удивление у Тартальи.       — Никогда не видел, чтобы кто-то мог превращать Глаз в музыкальный инструмент. Ты сама этому научилась?       — Нет. Это подарок, — нехотя отозвалась я, прежде чем развернуться. — Иди домой.       Вслед не полетели прощальные слова или пожелания хороших снов. Только пристальный взгляд, все так же до жути похожий на взгляд Уила.