В день, когда сошлись звёзды

      По голове ударил тяжёлый молот, хрустя костями и остатками мозгов. Затем снова и снова, двигаясь в ритме сердца. Глаза сосредоточились на тонкой полоске света, что лилась из приоткрытой двери. Болото из вязких разрозненных мыслей сонно чавкнуло, вопрошая, кто я, где и почему так страдаю? Воспоминания прошлого вечера с трудом продирались сквозь болезненную пелену, которая окутывала сознание и проникала в сосуды и кровь. Последний образ, который всплывал перед полным забытьем, — лицо Венти, что-то пытавшегося втолковать мне. На губах появился привкус яблок, заставив невольно облизнуться.       Разрозненные обрывки разговора с Кэйей маячили где-то совсем близко, не давая ухватиться за себя. Он ведь тогда догадался о чём-то. О чём-то важном не только для меня. Расплывчатые силуэты Беннета, странной девушки, отчего-то вернувшей мыслями к Кэйе, и Барбаре, запомнившейся больше всех прочих. Печаль в её глазах и клочки салфетки, которую та нервно теребила, отдались в груди смутной тревогой.       Мышцы протестующе заныли при попытке подняться. Ещё больше возмутился вестибулярный аппарат, превращая комнату в карусель в отместку за вчерашнее. Ухватившись за ручку двери, я навалилась на неё всем телом, вываливаясь в коридор. И снова ледяная вода, и снова долгое рандеву с раковиной.       — Наконец-то проснулась! — хлестанул по ушам возглас Паймон. Фиолетовые глазёнки злобно сверлили меня, предвещая скорый скандал. — Тебя ни на одну секунду оставить нельзя! Обязательно во что-нибудь вляпаешься!       — Только не кричи, голова раскалывается, — простонала я, вновь окунаясь в холодное озерцо. Толща воды спасала от разъедающего сознание яростного писка Паймон, но не от её ударов. Те с каждым разом становились всё ощутимее и больнее, пока один не угодил точнёхонько под колено. Я с трудом удержалась на ногах, хватая ртом воздух от неожиданности.       — Да что я сделала? — пытаясь вникнуть в недовольство той, возмутилась я.       — Забыла уже? Ты бросила Паймон на празднике, а сама сбежала с этим проклятым Венти!       — Куда сбежала? — Я мгновенно оторопела, судорожно тормоша полуживую память.       — У тебя спросить надо! Сестрица Джинн, как увидела вас, весь вечер сама не своя ходила, всё хотела за тобой пойти, да только Кэйа отговорил её.       Кэйа. Нужно вспомнить. Просто необходимо вспомнить, что…       Вкрадчивый голос Капитана возник сам собой, шепча на ухо то, от чего кровь в жилах превратилась в лёд.       — Почему отговорил? — спросил чужой голос моим ртом.       — Откуда Паймон знать? Он потом ходил такой радостный, аж светился весь, будто фонарь проглотил.       Обхватив руками голову, я тихо заскулила. События вчерашнего вечера проносились перед глазами, пестря ужасающими подробностями.       — Что я наделала? — прошептала я, едва слыша разошедшуюся пуще прежнего Паймон, явно довольную моим неожиданным прозрением.       Неуверенные шаги повели в сторону комнаты. Так некстати опустевшие мысли не желали подсказывать, где отыскать сумку, чтобы скинуть туда все пожитки и сорваться с места сию же минуту. Назойливые упрёки Паймон преследовали повсюду, стоило податься в гостиную или выйти в Хранилище.       — Ты мне остатки мозгов выесть решила? — не сдержалась я. — Да, выпила, да, ушла, что дальше? Все грехи теперь припоминать будешь? Я согласилась выйти вчера только ради тебя! Барбара же предлагала тебе пойти с ней и в приют, и в больницу, но ты и шагу без меня сделать не в состоянии!       — Потому что мы должны быть вместе!       — Не каждую же минуту!       — Каждую!       Яростно махнув рукой, я бросилась к выходу. Свежий воздух сейчас был жизненно необходим: кончики пальцев уже начали неприятно покалывать и греться.       — Куда ты? — раздалось за спиной. — Погоди!       Ускорившись, я пулей пролетела по каменным коридорам и с силой надавила на рычаг, еле протискиваясь в узкую щель. Стена едва успела отъехать наполовину, когда позади послышались громкие возмущения. Повернув рычаг снаружи, я направилась в сторону главного зала, надеясь, что Ноэлль не убрала куртку.       — Вы уже встали? — Горничная мгновенно оказалась рядом, бросив натирать пол. — Что-то нужно? — Да, — бегло оборачиваясь, кивнула я, — куртку. — Но ваше состояние… — с тревогой начала было она, однако быстро осеклась, стоило нашим взглядам столкнуться. — Подождите немного, пожалуйста.       Прислушиваясь к звукам из коридора, я нервно закусила губу. Паймон не хватит сил, чтобы повернуть старый механизм, который мне самой поддавался с трудом. Если бы только Ноэлль не копошилась так долго. Будто почуяв моё негодование, та вновь появилась, неся в руках вещи. Наспех поблагодарив её, я выскочила из Ордена, игнорируя все вопросы о возвращении.       Снег захрустел под моими неровными шагами. Тошнота и головокружение чуть отступили, стоило набрать в лёгкие побольше морозного воздуха. Небо предстало чистым полотном без единого облака или тучи. Солнце не радовало теплом, но радовало яркими воспоминаниями о лете и первых шагах в этом чуднóм мире. Тогда ещё не было давящих изнутри на черепную коробку бесчисленных мыслей; не было проклятого огня, отпечатывающегося чёрными пятнами на руках; не было той боли в груди, что с каждым вдохом сильнее стискивала сердце.       Мондштадт застыл в непривычной тишине. Чёрные глазища домов безмолвно следили за каждым движением, провожая до конца опустевших улиц. Поганое предчувствие засело глубоко внутри, разбивая все доводы об одно короткое «Этот город никогда не молчит. Даже ночью». Один или два раза на встречу попадались горожане, буравя землю под ногами пустыми взглядом. На все вопросы те неохотно бросали «К церкви сходи. Там всё и узнаешь», прежде чем поспешно направиться прочь.       Вдалеке послышалось пение, становившееся громче с каждым шагом. Глаза различили толпу позади статуи Архонта. Ни звука, ни единого слова или шороха. Люди застыли, точно по заклятию старой колдуньи, в одночасье окаменев. Лишь полные печали и слёз глаза выдавали в них живых существ. Подойдя ближе, я попыталась протиснуться сквозь плотное кольцо тел, как чья-то крепкая хватка вдруг потащила меня назад.       — Не лезь, — бросил Хоффман, отказываясь объяснять, что происходит.       Пение стихло, и последняя нота повисла в воздухе. Толпа начала оживать, чуть слышно перебрасываясь короткими фразами и подаваясь назад. В самом центре вдруг проступили очертания чего-то белого, похожего на полотно. Несколько крепких мужчин подхватили его, водрузив на плечи, и понесли в сторону главных ворот. Толпа двинулась за ними.       — Что происходит? — севшим голосом вновь обратилась я к Хоффману. Тот не ответил, только крепче сжал плечо, не давая пойти следом. — Барбара! — воскликнула я, заметив позади всех пастора. Та обернулась, встретившись со мной взглядом и приоткрывая то, что было завёрнуто в белую ткань.       Внутрь просочилась странная пустота. Она сметала все чувства, что ещё оставались, топча и разрывая их. На мгновение мир вокруг застыл, раскалённым клеймом выжигая в памяти эту жуткую картину.       Я застыла, убеждая себя, что это не она. Это не Анна. Не её хрупкое маленькое тельце обёрнуто в плотный кокон; не её чёрная, как смоль, ручонка выскользнула из белоснежных складок; не её зайца — подарок на День рождения — несла Барбара.       — Ты снова бросила Паймон! — долетел, словно бы откуда-то издалека громкий возглас. Глаза наткнулись на побагровевшую от злобы и слёз Паймон и едва поспевающую за той Ноэлль. — Ненавижу тебя!       — Простите, не смогла сдержать её. — Горничная подскочила, пытаясь восстановить дыхание и попутно угомонить Паймон, осыпающую меня градом ударов.       — Что это? Что за белый свёрток наверху? — спросила Паймон, внезапно отвлёкшись.       Я не ответила, продолжая неотрывно глядеть на процессию, которая уже начала спуск по главной лестнице вниз, затем присела и крепко прижала Паймон к себе.       — Скажи же! — не сдавалась она и, не получив ответа, повернулась к горничной. — Ноэлль?       Но та затихла, понуро опустив голову и не решаясь взглянуть на нас. Я ощутила чей-то взгляд и подняла голову, чувствуя, как слёзы морозят щеки. Рагнвиндр стоял поодаль, точно тень. Его глаза сказали всё, что он не успел в тот вечер на кладбище.

***

      Теряющийся в высоте потолок постепенно превращался в чёрную бездну. Сперва совсем редкие, в ней показывались знакомые очертания, со временем становясь чётче, оформленнее. Живее. Детские годы, проведенные в счастливом неведении и уверенности, что конец где-то там, за горизонтом, теперь проносились за один миг. Как по щелчку. Смерть тогда — странное, неизведанное слово, на котором хоть и нет табу, но лишь одно упоминание его ломало хрупкие заслонки, что так старательно выстраивали взрослые. Они мрачнели, либо же натягивали притворные улыбки, дабы «не пугать», не тревожить восприимчивую детскую душу.       — Мы обсудим это чуть позже, — вспомнились слова матери на похоронах кого-то, чьё имя давно стёрли годы. Но это «позже» не наступило ни тогда, ни тем более теперь. Объяснения были теперь ни к чему. Смерть уже не пряталась в глазах других. Она давно поселилась в самом углу подсознания, изредка напоминая о себе в новостях или книгах, пугая иначе, чем все прочие ужасы — своей необратимостью. Безмолвно, без предупреждения она обещала заглянуть к каждому, оставаясь глухой к мольбам и времени. Ей были чужды справедливость и мораль, знаком лишь голод. Неутолимый, беспощадный голод.       Я крепко зажмурилась, пытаясь привести себя в чувство и понять, сколько же прошло с тех пор, как мы вернулись. Час? Шесть часов? День? Неделя? Тело отозвалось неприятной болью, стоило потянуться. Значит, долго. В глубине послышался тихий стук, затем скрип старых петель и лязг тележки.       — Вы всё ещё здесь, — скорее, утвердительно, нежели вопросительно, сказала Ноэлль, показываясь из-за полок. Её взгляд с грустью прошёлся по мне, прежде чем та натянуто улыбнулась, приглашая к ужину. — Вам сейчас необходимы силы.       Многочисленные блюда не тянули попробовать их, но я всё же согласилась: перед долгим походом силы и впрямь пригодятся. Вкус напрочь стёрся, отчего вся еда с трудом прожёвывалась, точно старый пластилин. Тугой, липнущий к дёснам пластилин.       — Вы едва притронулись к еде. — Ноэлль убрала тарелки, кидая на меня осторожные взгляды.       — Потом доем, — попросила я, раздумывая, куда бы припрятать оставшееся, чтобы те не испортились.       — Мне подняться к Паймон?       — Я сама. — Натянуто улыбнувшись, я откинулась на спинку дивана и замолчала. Глухой звон тарелок ввёл в транс, лишь тихое прощание Ноэлль и стук дверей выдернули из него. Погружённая в полумрак гостиная гнала подальше, наверх. Тело же не слушалось, отвечая на все попытки слабым протестом. Нужно было хотя бы подняться к Паймон.       — Я вхожу. — Я постучалась к ней, прислушиваясь к шорохам, но за дверью сохранялось упорное молчание.       Паймон свернулась в клубок, кутаясь в большое одеяло. Фиолетовые глаза пугали безразличной пустотой. Даже принесённая еда не вызвала в ней никакой реакции.       — Поешь, сегодня уйдём. — Я присела на кровать, пропуская меж пальцев пепельные пряди, затем осторожно спросила: — не хочешь поговорить?       Чуть заметно покачав головой, та сильнее притянула к себе одеяло и закрыла глаза. Опустившееся полотно тягостной тишины между нами тут же нагнало в голову проснувшиеся мысли. Где добыть рюкзак или сумку? Взять ли с собой ещё еды и одежды или же поэкономить место? Деньги, конечно, позволят некоторое время не заботиться о расходах, только как быть потом? Скудные познания здешних языков — один из которых и вовсе признан вражеским во всех регионах — не позволят быстро договариваться о работе или торговаться с продавцами. Конечно, Паймон упоминала, что может говорить на языке Ли Юэ, вот только ребёнка легко обмануть. Я выдохнула, убеждая себя сохранять спокойствие, как вдруг услышала размеренное сопение. Паймон успела заснуть, подтягивая большой палец ко рту. На цыпочках прокравшись к двери, я выскользнула в коридор. Время позволяло уйти из Ордена и вернуться, оставшись незамеченной. Если повезёт, то и Паймон не проснётся до моего возвращения.       — Сумка, нож, еда, — бормотала я под нос, всё же решив взять побольше продовольствия.       — Сумка, нож, еда.       Если с первым и последним пунктами всё было вполне очевидно, то вот нож вызывал некоторые проблемы. Пробраться в Колизей и порыться в груде брошеных мечей казалось самым оптимальным вариантом: отчаянно хотелось избежать лишних трат. Однако риск быть застуканной в процессе предвещал допрос с пристрастием от Джинн, которая последние дни и без того, не скрываясь, глядела на меня с подозрением. Прямые заявление о намерении уйти явно не сыграли на руку.       Наспех собравшись, я выскочила из Хранилища и добралась до главного зала, привычно простояв возле входа порядка десяти минут. Любые звуки или шорохи вынуждали выжидать ещё и ещё, пока я, наконец, не решилась, с облегчением оставив Орден за спиной.       На небе горела россыпь тысяч крошечных бриллиантов, равнодушно глядевших на людскую возню внизу. Далёкие, недосягаемые. Было ли среди них Солнце? Сердцу хотелось услышать неправду, а разум подсказывал логичный и вместе с тем жестокий ответ.       Мондштадт оживал, оправляясь от свинца утренней тишины. Её остатки ещё витали среди улочек, понижая голоса горожан и снимая с их лиц улыбки. Лишь со стороны «Доли Ангелов» раздавалась привычная музыка, вызывая в груди стыдливый трепет. Я прикусила губу, перебарывая желание направиться туда, и свернула на площадь. Торговцы уже начали убирать товары, мне же всё никак не удавалось отыскать ни сумок, ни рюкзаков.       — Это тебе Маркус нужен, — ответил щуплый мужчина в круглых очках. — Он уже ушёл. Приходи завтра с утреца пораньше, закажешь ему рюкзак по размеру, денька через два-три готов будет.       «Два-три дня», — я замерла, судорожно раздумывая, что делать. Обыскать Орден? Соврать Ноэлль и выпросить рюкзак? Или потерпеть несколько дней? От последнего захотелось издать протяжный стон и сорваться с места прямо сейчас. Пускай за стенами Мондштадта поджидала хоть целая армия Фатуи, сидеть взаперти сил больше не оставалось.       Взгляд неожиданно наткнулся на красные, как кровь, яблоки. Женщина в плотной шубе уже принялась было складывать их, как вдруг с удивлением посмотрела на монеты в моей руке.       — Продам, конечно. Поздновато для покупок. Завтра побольше будет, приходи.       Я кивнула, пряча в карман одно яблоко и надкусывая второе. Кисловатый привкус вновь встревожил воспоминания. Чувства навязчиво теребили, требуя свернуть к таверне, я же продолжала сопротивляться, как могла. С ним нет и не могло быть будущего, так зачем же лишний раз вонзать самой себе нож в сердце? Будто бы не хватило за долгие месяцы здесь.       Люди бесцельно брели по улицам, изредка сливаясь в один поток, но чаще держась по отдельности. Серость их лиц и поселившийся в глубине глаз ужас заставляли отворачиваться. Они понимали не меньше моего, пускай официальных объявлений никто не делал. Слухи копились, давя на город куполом безысходности.       «Может, сдаться Снежной?» — пробежала отчаянная идея. — «Попросить не трогать Мондштадт».       «Так они и послушаются», — усмехнулся голос. — «Лучше спасай собственную шкуру поскорее, пока сюда не нагрянула вся дикая свора».       «Бросить Джинн, Барбару, Беннета и остальных им на растерзание?»       «Им что с тобой, что без тебя».       «Нет, не могу я так».       «Даже ради Паймон?»       Внутрення борьба набирала обороты, разрывая на сотни частей. Пока я вдруг не обнаружила себя в двух шагах от таверны. Тонкие пальцы Венти перебирали струны лиры. На сей раз он был один. Проходящие мимо горожане окидывали его недружелюбными взглядами, коря за веселье в такой день.       — Дети не любят грусть, — с улыбкой ответил он одному из таких. — Так зачем провожать Анну печалью и скорбью?       — Глупый мальчишка, — раздалось в ответ, и недовольный спешно скрылся, что-то злобно бормоча себе под нос.       Изумрудные глаза вдруг взглянули прямо на меня. Щёки мгновенно вспыхнули. Я замерла, не решаясь ни развернуться, ни подойти ближе. Тишина между нами набирала напряжения с каждой секундой, пока Венти вдруг не махнул мне в знак приветствия, улыбаясь так естественно, будто ничего и не было. Я подняла руку в ответ, продолжая топтаться на месте.       — Как самочувствие? — Голос Архонта звучал буднично и непринуждённо, отчего на мгновение подумалось, будто он вовсе позабыл о произошедшем.       — Пойдет.       — Рад слышать.       Его взгляд не отрывался от моего лица, наверняка уже сравнявшегося по цвету с яблоком в моих руках. Гулкое сердцебиение только сильнее разгоняло кровь, заставляя лихорадочно искать своему проступку оправдание. Списать всё на вино? Банально и глупо: Венти, живущий несколько тысяч лет и уж точно знакомый со всеми побочными эффектами алкоголя, раскусит в два счёта. Сделать вид, что не помню? Тогда почему же продолжаю стоять, как истукан, заливаясь краской?       — Вечер сегодня окутан тоской, — прервал мои терзания бард, разочарованным взглядом оглядывая проходивших мимо. — Едва ли стоит надеяться на кружку-другую.       Он вдруг вновь посмотрел на меня несколько задумчиво, а затем заискивающе предложил:       — Можешь купить мне немного? Я верну, обещаю.       — На первый раз прощаю, — ответила я       — И даже не упрекнёшь?       — Не мне учить… — «Бога» почти вырвалось у меня, — после вчерашнего.       Венти ничего не ответил, только кивнул. Стоило же мне открыть дверь, приглашая того внутрь, как он тут же отказался, сославшись на «нежелательность своего присутствия».       — Дилюк давно ведёт счёт долгов, коих я успел накопить достаточно, — ответил Архонт, демонстративно вздохнув.       «Доля Ангелов» встретила непривычной тишиной, изредка нарушаемой переговорами значительно поредевших посетителей. Их взгляды без интереса скользнули по мне, чтобы вновь упереться в полупустые кружки и тарелки. Бармен с длинными усами — Чарльз — протирал стаканы, погружённый в свои мысли. Мою просьбу налить пару бокалов тот сперва не расслышал, а затем, узнав, что я собираюсь вынести их, с плохо скрываемым раздражением заявил:       — Чтобы мне потом пришлось новые заказывать? Или берите бутылку, или пейте здесь.       — Сколько?       — Двенадцать, — буркнул он, полностью пресекая все попытки сбить цену хотя бы до десяти. — Себе в убыток работать не собираюсь.       Мысленно проклиная и его, и Венти, я достала мешок, с сожалением расставаясь с деньгами. Ощущение собственной ведомости больно хлестнуло по гордости. Могла бы просто развернуться и уйти. Пускай вечер прошел бы в молчаливом самобичевании, зато кошелёк остался бы цел.       — На, — протянув бутылку барду, я плюхнулась прямо на снег, угрюмо разглядывая собственные ботинки и размышляя, прибрать ли к рукам ещё одни на всякий случай?       — Целая! — В голосе Венти послышался такой искренний восторг, что тьма внутри чуть рассеялась. — Даже не представляю, как тебя отблагодарить!       — Достань мне рюкзак. Желательно прочный.       — Зачем? — Архонт присел рядом так близко, что наши плечи соприкасались.       — В поход хочу отправиться.       — То есть уйти? — Уже начав откручивать крышку, тот вдруг замер, вглядываясь в меня.       — Да, — кивнула я. — Я ужасно устала. И слишком много наворотила, чтобы и дальше жить здесь припеваючи.       — До меня слухи о твоих подвигах не долетали, — попытался отшутиться Венти, но напряжение в голосе выдало его с головой. — И куда же хочешь отправиться?       — Не знаю. У самурая нет цели, только путь, — усмехнулась я.       — Самурай? Кажется, в Инадзуме так некогда называли стражу.       — Может, и туда отправлюсь. Посмотрю, как живут в других странах.       — Боюсь, она сейчас закрыта для посещений.       — Ну, значит, в Ли Юэ или Сумеру.       — Плотная концентрация магии в Сумеру может губительно сказаться на твоём здоровье, — покачал головой Венти и сделал глоток, с наслаждением причмокнув.       — Ли Юэ, Фонтейн, Натлан. Если не повезёт, то Снежная сцапает по дороге.       — Фонтейн и Натлан не порадуют тебя ни гостеприимностью, ни справедливыми законами, — уклончиво ответил бард. — Ли Юэ же, напротив, сперва рассыпет золотую паль перед тобой, затем вынудит собирать её по крупицам.       — Нигде нет рая на земле, — сказала я, чувствуя закипающее раздражение, — но это не повод сидеть на месте.       — Как знаешь. Я был бы рад, решись ты остаться.       Последние слова отозвались в сердце приятным трепетом. Я потянулась к бутылке, отхлёбывая сразу четверть. Ближайшие дни предвещали лишь тягостный застой и ничего более, так что очередное похмельное утро станет отличным поводом проваляться в постели до вечера.       — Мондштадт вздохнёт с облегчением после моего ухода. Лучше позаботься о его целостности, когда заявятся Фатуи.       — Они не станут нападать, — не согласился Венти, забирая вино обратно. — Не в их интересах раскрывать тебя и настраивать против себя остальные регионы. Снежная старается держать под контролем ситуацию в Тейвате, однако она не рискнёт действовать так открыто.       — Тогда остаётся один вариант — выкрасть меня.       — Этого уже не позволит Орден. И я. — На лице Венти растянулась мягкая улыбка, вынуждая поскорее отвернуться и прикрыть пылающие щёки. Желание повторить вчерашнее вонзилось глубоко в сознание, прогоняя все прочие мысли. Оно навязчиво подговаривало не сопротивляться и провести остаток дней здесь рядом с Архонтом.       «Или всё же остаться?» — проскочила невольная мысль. — «Здесь у тебя всё, а там, за стенами, неизведанное».       Издалека неожиданно зазвучали знакомые голоса. Я вскочила, хватая Венти и утаскивая того за угол таверны. Джинн, румяная явно не от мороза, шла под ручку с Рагнвиндром, взгляд котрого поразил непривычной мягкостью. Тот незаметно поглядывал на Магистра, улыбаясь краешками губ.       — Какая прелесть, — без тени сарказма прошептала я. — До весны ещё так далеко, а у кого-то уже птицы в душе запели.       — Любви все сезоны покорны, — ответил Венти и указал на статую, — можем подняться туда. Гарантирую изумительный вид на красоты Мондштадта и укрытие от чужих глаз.       — Наверх? — ошарашено спросила я, ощущая, как от одной мысли о такой высоте подкашиваются ноги.       — Не бойся, ветер не даст тебе упасть.       Бард задорно подмигнул, и я ощутила, как меня подхватывает поток воздуха. Зажав рот руками, чтобы не издать вопль на всю округу, я с ужасом наблюдала, как дома быстро уменьшаются, превращаясь в игрушечные. Статуя же наоборот приближалась, протягивая мне навстречу ладони. Когда же ноги коснулись твёрдой поверхности, я мгновенно вцепилась в большой каменный палец. Дыхание сорвалось, хрипло вырываясь из груди, тело же сотрясала крупная дрожь.       — Погляди, как завораживает вечерний Мондштадт. — Венти опустился рядом, не забыв и бутылку. — Зима, пускай и не радует красками, но определённо не уступает красоте лета. — Переведя взгляд на меня, тот тут же перестал улыбаться. — Что такое? Тебе нехорошо?       — Т-ты издеваешься? — выдавила я, крепче прижимаясь к статуе. — Мне нехорошо. СОВСЕМ нехорошо!       — Даже если упадёшь, я непременно поймаю тебя. — В ответ на мою панику Архонт только больше повеселел, усаживаясь на самом краю и свешивая ноги. — Как будешь готова, я помогу. Но если страх всё же одолеет, то одна просьба — и ты снова окажешься на земле.       — Нравится же тебе подвешивать людей в воздухе, — процедила я сквозь зубы.       — Ты про путешествие в воспоминания? То были лишь призраки прошлого. Сейчас же всё по-настоящему.       Мысленно пожелав Венти страшных мук, я всё же высунулась, разглядывая город внизу. Дорожки превратились в тонкие полоски, будто маленькие речушки сливались в несколько больших: торговую улицу, главную и площадь перед собором. Множество фонарей-светляков окидывали их тёплым светом, изредка укрывая собой горожан. Я заметила Кэйю в компании той самой ледяной девушки — Розарии. Те, конечно, под ручку не держались, но явно не стеснялись, частенько одаривая друг друга долгими взглядами. Дверь таверны скрыла их, и мне вдруг захотелось нагрянуть на этот бал парочек. К тому же компаньон имелся. Венти продолжал прикладываться к вину, болтая ногами, и хоть его лицо светилось беззаботностью, во взгляде зияла пустота. Подбираясь поближе, я с опаской села рядом, крепко держась за статую. Ветер здесь, наверху, ощущался значительно сильнее, трепля волосы и кусая щёки.       — Поделись-ка. — Я потянулась к бутылке. — Для смелости.       Холодное вино разлилось внутри, оставляя терпкий привкус во рту. Ни горького послевкусия, ни желания вылить остатки сию же минуту. Мондштадт действительно заслуживал звания винной столицы. Или быть может, просто я настолько привыкла к бодягам из магазинчиков возле дома, что теперь натуральное кажется чем-то невероятным.       — Смотрю, наше вино тебе по нраву, — усмехнулся Архонт, будто прочитав мои мысли.       — На Земле за такое попросили бы неплохую сумму.       — Алкоголь у вас настолько ценится?       — Ну как сказать, — нервно хихикнула я. — И да, и в то же время нет. Выдержка требует времени, оно же как раз и стоит денег. Выгоднее делать нечто, напоминающее оригинал, чем ждать. Тем более многим такое не по карману. В общем, качество проиграло количеству.       — Это связано с философией, верно? Кажется, кто-то из твоих предшественников написал множество работ по ней.       — Только не говори, что за спиной у меня целая толпа великих первооткрывателей, и лишь я одна — бесталанное убожество, — понуро бросила я, делая ещё один большой глоток и передавая Венти.       — По началу всегда тяжело, — произнёс он. — Впереди у тебя вся жизнь.       — И для чего она мне? Быть трофеем в руках одних, чтобы те хвастались перед другими?       — Ты преуменьшаешь свою значимость.       — Вовсе нет. Я представлю огромную ценность для того, кто сможет переманить меня на свою сторону.       — Из-за этого я и поднимал тему свержения, — осторожно начал он, косясь на меня. — Люди позабыли о цене собственной свободы, возлагая надежды на богов и им подобных. Ты смогла бы без препятствий передвигаться по Тейвату, познавать его и его обитателей, но вынуждена сидеть взаперти.       — Венти, тебе столько лет, а рассуждаешь, как младенец, — поморщилась я. — В любой век люди или те, кто придёт им на смену, будут измерять своё влияние силой, а не свободой. Думаешь, у нас всё иначе? По Земле не ходят боги и не летают драконы, но войны там не затихнут никогда, и покончить с ними невозможно. Разве что полностью истребив всё живое.       — Между нашими мирами есть значительное различие. Всё это вы совершаете по своей воле, не по чьей-то навязанной. Превыше свободы нет ничего и быть не может.       — Порой я тебя совсем не понимаю.       — Со временем твои взгляды изменятся. Пока что тебе нужно набраться опыта и знаний.       — Тогда мне жизненно необходимо уйти. Мондштадт вздохнёт с облегчением, а я весело помчусь за тем самым драгоценным опытом.       — И вот снова мы упираемся в вопрос свободы. Для тебя сейчас это право выбора: уйти, либо же остаться.       — Нет, скорее, вынужденное решение, — с грустью ответила я.       — И тебя не пугают невзгоды пути?       — Пугают, конечно, — дёрнула я плечами, а затем нечаянно проронила, — но больше пугает то, что скрывается в моей собственной голове.       — Видения? — Бард явно напрягся, хоть и делал вид, что разглядывает столпившихся возле входа в таверну стражников.       — Да. Зачастую они настолько реальны, что подолгу приходится привыкать к мысли, что за случайным углом меня не поджидает… — Я запнулась, чуть не произнеся имя рыжеволосого Предвестника. — …монстр.       — И что же, позволь узнать, тревожит тебя в подобных снах? Страх смерти?       — Естественно.       — А тот монстр, — Архонт понизил голос и, теперь не скрываясь, глядел прямо на меня, — он говорит что-нибудь? Призывает к чему-то, просит, угрожает?       Я затихла, понимая, что сболтнула много лишнего. Слишком много. Алкоголь достаточно развязал язык, чтобы позабыть об осторожности.       — Нет, — старательно отыгрывая задумчивость, отозвалась я. — Иногда рычит, иногда смеётся, но зачастую просто молчит.       — Как он выглядит?       — Как тень. Без лица, без конечностей. Черная масса ничего, от котрого исходит только одно — опасность.       — Часто ли он является во снах? Либо же только после определенных событий?       — Скорее, последнее.       — А мои зелья? — Взгляд Архонта не отрывался от меня ни на секунду. — Или ты отказалась от них?       — Почему же, пью. Просто не всегда помогают, — нагло соврала я, выдавливая из себя остатки убедительности. — Одно целое ещё осталось.       Венти ничего не ответил, отворачиваясь. Пустота из его глаз улетучилась. На её место пришло кое-что пострашнее — подозрение. Правда, оно быстро пропало, возвращая Архонту непринуждённый вид.       — Мне пора. Спустишь? — спросила я, оглядывая площадь.       — А если нет? — Венти хитро улыбнулся. — Что тогда?       — Тогда придётся действовать самостоятельно.       Я поднялась, ощущая легкое головокружение то ли от высоты, то ли от выпитого вина. Приглушённый страх свернулся внутри в комок, изредка напоминая о себе образами собственных остатков далеко внизу. Не такая уж и плохая перспектива, учитывая, что в Тейвате мне могла грозить смерть и пострашнее.       — Собираешься прыгать? — Венти с интересом глядел на меня, не испытывая ни капли тревоги, отчего вдруг захотелось обидеться.       — Да. Увидимся внизу, — пробурчала я, затем вдруг добавила смущённо, — и прости за вчерашнее. Я была не в себе.       Ботинки уже выглянули за край каменных пальцев. Я напряглась, чувствуя, как замирает сердце. Не от страха — от возможности на мгновение ощутить себя птицей. Мысли очистились, небрежно смахивая панику. Он успеет. Холодная рука вдруг ухватила за запястье, утягивая вниз, затем переместилась на шею. Яблочный аромат окружил, точно плотное одеяло, скрывая ото всего мира. Губ коснулось тепло, разлившееся по всему телу и заставившее сердце встрепенуться. Ладонь сама потянулась к лицу Архонта, неуверенно исследуя его. Венти отстранился, продолжая обнимать меня. Его глаза блестели в свете звёзд, излучая столько нежности, что вдруг стало катастрофически не хватать воздуха.       — Приятных снов, — прошептал он, мягко толкая меня вниз.       Моё тело словно застыло в воздухе, на краткие мгновения скрывая из виду голову статуи и давая насладиться чистым небом. Звёзды в Тейвате и впрямь сияли ярче, чем на Земле. Казалось, протяни руку — и вот одна уже твоя. Всего одна. Совсем крошечная потеря для столь громадно бриллиантового полотна.       Ветер подхватил меня, опуская на землю, и я успела разглядеть красное яблоко в руках Венти. Тот хитро прищурился, поймав мой взгляд. Хлопнув по опустевшему карману, я улыбнулась в ответ, чувствуя, как подошва касается земли.       Ну и ладно. Своё я уже съела.

***

      — Где ты была?       Фиолетовые глазёнки буравили меня гневным взглядом, на что я продолжала глупо улыбаться. Какой бы ответ Паймон ни услышала, тот всё равно оказался бы ложью. По-детски нелепой и отчасти во многом смешной, учитывая навязанные нам роли. Мне самой пора отправляться в школу через пару дней, складывать самолётики из бумаги, запуская их в спину задирам, и глядеть в потолок, мечтая о скорых каникулах.       — Искала сумку, — ответила я. Ложь, но всё же отчасти. Мысли, раньше обитавшие где-то в подкорке, выбрались наружу и теперь принялись атаковать неоспоримыми доводами. Все мои вылазки — даже, на первый взгляд, с благой целью — сводились то к бесцельному скитанию в поисках Венти, то к целенаправленным поискам оного. Удобно прикрываться чем-то, навроде «подышать воздухом» или же «здесь, как в тюрьме», вспоминая, с каким наслаждением я продавливала диван в прошлой жизни.       — Либо Паймон ослепла, либо ты сошла с ума, — весьма логично заметила та, многозначительно пройдясь взглядом по моим пустым рукам.       — Рынок закрывался. Завтра схожу.       — А чего довольная такая?       — Просто рада была выбраться наружу, — тщетно стараясь скрыть улыбку, солгала я во второй раз. И снова наполовину. — Как ты себя чувствуешь?       — О чём ты? — Паймон растерянно склонила головку набок, и я вдруг поймала себя на странной мысли, что и сама не понимаю, о чём это я. Кажется, с утра произошло что-то важное. Только вот что?       Но тревоги кололи всего ничего, почти сразу вытесняясь зелёными глазами, сверкавшими в эту ночь ярче всех звёзд вместе взятых.       Схватив со стола яблоко, оставшееся с ужина, я не заметила, как оказалась под одеялом, прокручивая воспоминания и ощущая на губах сладко-кислый сок.

***

      Издалека доносился звон детских голосов. Сквозь раскидистые ветки проступали их широкие улыбки и разноцветный мяч, точно птица, перелетавший из рук в руки. Я замерла, ощущая, как в груди вспыхивает слабая надежда. Может, на сей раз будет иначе? Под подошвой хрустнула случайная ветка, привлекая внимание. Дети обернулись, вглядываясь в кусты, пока один из них, самый высокий, не заметил меня. Обернувшись к остальным, тот что-то сказал, затем махнул рукой, приглашая присоединиться.       — Ты кто? — с некоторым сомнением спросил он, вертя в руках мяч.       — Не отсюда, — ответила я. Слова почему-то поддавались с трудом, так и норовя выскользнуть из памяти, будто бы язык был едва знаком мне.       — Понятно, — ответил мальчик и поднял мяч, предлагая поиграть.       Крики и смех возобновились в ту же секунду, и по телу пронеслось облегчение. На сей раз обошлось без долгих расспросов и последующего холодного отказа. Из-за широкого золотого поля вдали выглядывали треугольники крыш. Если повезёт, то удастся найти ночлег хотя бы на одну ночь. А если очень повезёт, то и что-нибудь, чем можно будет забить желудок. Ягоды и плоды закатника успели порядком поднадоесть, да и с голодом едва справлялись. Осень уже выглядывала из-за горизонта, напоминая о своём неминуемом прибытии пока только сухим ветерком и тревогой глубоко внутри.       Мяч взлетел высоко в небо, превращаясь в крохотную точку, затем, на мгновение замерев, устремился вниз. Он метил в мою сторону, и я, подбадриваемая всеобщим гулом, приготовилась. Нас разделяло всего ничего, когда внезапная мысль подстегнула прыгнуть. Красивые картинки собственного величия и горевших восхищением взглядов туманили разум. Ноги оторвались от земли, и заветный мяч опустился прямо в руки. Приземлившись, я горделиво вскинула его над головой в ожидании оваций, но получила тишину. Такую плотную, что слух различил далёкие голоса из деревни. Несколько пар глаз уставились на меня с плохо скрываемым страхом. Самый высокий из детей напрягся. На его лице читался не испуг — ненависть.       — Где ты научилась летать? — бросил он, и я уловила сталь в его голосе. — Только не вздумай врать.       — В… в… — Слова не желали выстраиваться в цельное предложение. Руки задрожали, принявшись сминать широкие рукава.       — Посмотрите, как она одета! — Ткнула в меня одна из девочек, тряхнув светлыми косами. — А эта штука на голове!       — Наверняка шпионка Снежной! — вторил ей мальчишка, чьи ладони уже сжались в кулаки. — Вздумали теперь и таких же, как мы подсылать, чтоб подозрения не вызвать!       — Нет! Нет, погодите! — отчаянно воскликнула я, но шум вокруг и не думал стихать. Дети в ярости кричали на меня, пока самый высокий не поднял с земли камень. Первый обжёг левую часть лица. Следующий угодил в бедро, отчего правая нога подкосилась. Из глаз брызнули слёзы, но лица обступивших не тронули ни сомнение, ни жалость. Камни полетели, нещадно хлеща по рукам, ногам и лицу. Оставалось лишь одно — взлететь и унестись, пока ещё позволяли силы.       Яростные крики позади постепенно начали затихать, пока вовсе не исчезли. Приземлившись рядом с густым кустарником, я забралась внутрь, продираясь сквозь сухие ветки. На открытых частях тела виделись следы грязи и крови, а на белых шортиках и кофте расплылись чёрные пятна. Синяки грозились расцвести совсем скоро. Руки сотрясала крупная дрожь, отчего мне никак не удавалось стереть слёзы. Живот протяжно заурчал, напоминая о себе, и я улеглась на землю, сворачиваясь клубочком и надеясь, что сон не заставит себя ждать.

***

      Взгляд сосредоточился на потолке, я же — на попытке понять, где нахожусь. Кошмар не желал исчезать, мешая свои остатки с реальностью. Рядом слышалось посапывание Паймон.       Добредя до ванной и приведя себя в порядок, я спустилась вниз в поисках карандаша и бумаги. Те нашлись быстро, и буквы тут же принялись заполнять собою всё белое пространство. Они толкались, спихивали друг друга, выстраивались неровными рядами, но необходимость поторопиться подгоняла, маша рукой на красоту и аккуратность. Спустя время, когда на листе совсем не осталось места, я принялась читать, хотя уже и так знала, к каким выводам приду. Пальцы сжали бумагу, оставляя на ней вмятины, зубы заскрипели сильнее, стоило дойти до конца. Желание скомкать написанное и забросить в самый дальний угол пришлось подавить. Вместо этого я вернулась в комнату, складывая очередной кошмар в копилку ему подобных. Тайник, который был неизвестен даже Паймон.       Деревянная доска в углу комнаты отошла с лёгкостью, как и всегда, и глаза успели пробежаться по строчкам прошлого. Я скривилась, бросая «обновки» и поскорее возвращая всё на место. Навязчивое желание не расставаться с и без того успевшими въесться в память кошмарами могло бы выйти мне боком. Или же могло помочь разобраться с самой собой позже.       Паймон, к счастью, моя возня не потревожила. Та по-прежнему спала. Я осторожно легла возле, пропуская сквозь пальцы пепельные пряди и впервые думая о прошлом той, что стала мне роднее всех. Мы не знали друг о друге почти ничего, а те крупицы, которыми обменивались по началу, теперь и вовсе казались смехотворными. Возможно, чуть позже, когда будущее хоть немного прояснится, мы раскроем друг другу то, что хранили в самых потаённых уголках сердца. Но не сейчас.       Я вновь заснула, и на сей раз обошлось без притаившихся за углом монстров или злобных детей, метивших в меня камнями.

***

      — Потренироваться? — Ноэлль подняла на меня растерянный взгляд. — Сейчас?       — Да, если тебе позволит время, — ответила я, мысленно скрестив пальцы в ожидании положительного ответа. — А заодно я могла бы тебе помочь, чтобы дело пошло быстрее.       — Мне осталось немного: протереть полы на кухне и приготовить ужин.       — О! На мне тогда полы. Управимся за пару часов.       — Паймон тоже поможет! — встряла та, порываясь по малейшей команде броситься в бой.       — Н-но… — Ноэлль в испуге переводила глаза с меня на Паймон, и лишь длительные и упорные заверения, что это моя личная инициатива, которая уж точно никак не повредит, убедили её согласиться. — Только прошу вас прекратить немедленно, если ощутите дискомфорт или усталость.       — Не переживай, не загнусь от тряпки, — улыбнулась я, берясь за работу.       Мелкие бытовые хлопоты всегда позволяли отвлечься от проблем, какими бы глобальными те ни были. Паймон, радостно носившаяся с посудой, похоже, придерживалась того же мнения. Воспоминания прошлой ночи неприятно царапнули, и я прикусила губу. Вдаваться в расспросы так прямо не самый лучший вариант. Действовать мягче и деликатнее же попросту не было возможности. Оставалось лишь ждать более подходящего момента, когда вокруг не останется лишних глаз и ушей.       Аромат свежеприготовленного супа заполнил каждый уголок и каждую трещинку в Ордене, отчего нам с Паймон пришлось без конца подтирать слюни. Я вдруг поймала себя на мысли, что ощущаю приятную пустоту под ложечкой вместо привычного требовательного урчания — крика о помощи желудка. Взгляд прошёлся по заметно истончившимся рукам. Хватит ли мне сил для…       «А так ли нужно уходить?» — раздалось в голове, обрывая все раздумья. — «Здесь же так тепло и безопасно, чего уж точно не придётся ожидать за стенами».       — Завтра открывается школа, — подлила масла в огонь сомнений Ноэлль. — Мне сопроводить Паймон или же вы сами?       — Паймон пойдёт с тобой! — мгновенно решила за меня Паймон, виновато сконфузившись, когда Ноэлль наигранно вздохнула. — А с сестрицей Ноэлль Паймон пойдёт потом.       — Тогда договорились, — улыбнулась горничная, сняла фартук и огляделась. Удовлетворённо кивнув, она повернулась ко мне. — Большое спасибо вам за помощь. Где бы вы хотели потренироваться? В Колизее наверняка свободно.       — Можно снаружи? — взмолилась я. — Желательно за городом, не хочу ненужного внимания.       Сперва замявшись, Ноэлль всё же кивнула, прежде чем уйти за вещами. Недолгие сборы, и в лёгкие ворвался долгожданный запах морозной свободы.       — Я взяла всего понемногу, — раздалось позади. Ноэлль, нагруженная различным оружием, с такой лёгкостью выпорхнула из Ордена, что на мгновение мечи и луки показались мне игрушечными. И только металлический лязг и блеск убедили в обратном.       Опасения по поводу ненужного внимания, впрочем, быстро испарились. Горожане, явно привыкшие и к Ноэлль, и к её необычайным способностям, едва ли удостаивали нас беглыми взглядами и короткими приветствиями.       — Доброго дня! Куда это вы? — Возникшая словно бы из ниоткуда Эмбер подскочила к нам.       — Я напросилась к Ноэлль в ученицы, а она не смогла отказать.       — А как же господин Рагнвиндр? — Лучница растерянно склонила голову набок.       — Пока что в отпуске. Пойдёшь с нами? Обещаю долгие мучительные повторения и нескончаемые жалобы от меня лично, — предложила я и тут же заметила в её глазах радостные искорки.       — Конечно! Это… Это такая честь! — Эмбер едва ли не запрыгала от восторга, принявшись суетливо проверять всё необходимое. — Гляжу, лук у вас тоже есть. Тогда я в свою очередь обещаю первоклассную тренировку от восходящей звезды Ордо Фавониус! Надеюсь, звучит достойно самой… В общем, достойно?       — Более чем, — улыбнулась я, усаживая Паймон на шею, и под её громкое «Вперёд!» мы направились в сторону главных ворот. Нескончаемая болтовня Эмбер с Паймон и кроткие замечания Ноэлль согревали лучше любого костра. Сомнения почти полностью расплылись под натиском сладких убеждений в том, что рядом ещё есть те, кто поддержит и защитит.       «Ну-ну, поглядим», — усмехнулся едкий голос внутри.       Не сейчас. Не тогда, когда всё стало налаживаться. Может, позже?       «Просто выигрываешь время. Котрого у тебя, кстати, не осталось», — последовал правдивый, но от этого не менее горький ответ.       Стража, обычно молчаливо сверлившая тяжёлым взглядом вслед, пропустила нас без промедлений, пожелав хорошей прогулки. Лучившаяся бесконечным дружелюбием Эмбер заражала им всякого, кому посчастливилось оказаться поблизости. Среди прочих я заметила Хоффмана и неуверенно поприветствовала его. Тот кивнул, слегка дёрнув уголками губ, и суровое лицо на краткое мгновение смягчилось, немало удивив меня.       На широком мосту резвилась детвора, крича и закидывая друг друга снежками, среди которых виднелся и Уилл. Паймон оживилась, возбуждённо дёргая ногами и подбадривая его, и на веснушчатом личике мальчишки расплылась широкая улыбка. Которую почти сразу стёр громадный ком, попавший точнёхонько тому в лоб.       — Паймон хочет вниз! Спусти! — воинственно закричала та, и едва коснувшись земли, сразу понеслась в сторону снежного побоища.       — Мы будем недалеко, — заверила Эмбер, уловив во мне нарастающую тревогу. — С того холма, — она указала на небольшое возвышение вдалеке, — как раз отлично видно окрестности.       Помявшись, я всё же согласилась, ещё раз взглянув на Паймон. Та уже успела отправить нескольких бедолаг вытирать слёзы в отдалении, победоносно вопя и угрожающе вскидывая крохотный кулачок. Я в который раз поразилась тем невероятным силе и бесстрашию, что прятались в столь хрупком тельце.       Ноэлль аккуратно разложила оружие, предварительно расчистив пригорок одним едва заметным ударом ноги. Землю чуть тряхнуло, отчего с ближайших деревьев в панике сорвалось несколько птиц. Их чёрные крылья размашисто били по воздуху, невольно пробуждая в памяти образ Рагнвиндра. Интересно, вспоминал ли он о… О чём? В голове вновь пробежала пустая мысль, дразня тем, что невольно забылось. Неужели вновь наступил период туманов и провалов? Но ведь ни зелий, ни чего-либо подобного я не принимала.       — С чего бы вы хотели начать? — Ноэлль в ожидании застыла, предлагая выбрать из приличного списка мечей, луков, копий и прочего, на что ещё бы несколько месяцев назад можно было поглядеть разве что в музее.       — Что попроще, — не питая иллюзий по поводу собственных способностей, пожала плечами я. — Желательно, что-то универсальное.       — Меч, — уверенно заявила Эмбер, затем указала на деревянный лук, — а стрелковое оружие для дальнего боя и охоты. Конечно, не стоит забывать и о подстраховке.       Она подняла небольшой кинжал с потёртой от старости рукоятью и повертела в руках, придирчиво разглядывая остриё.       — И как мне всё это тащить? — мрачно спросила я. — На себе?       — Не весь же день. Только для тренировок. Или ты куда-то хочешь отправиться? — Эмбер в недоумении уставилась на меня, на что пришлось вовремя прикусить язык, дабы не ляпнуть ещё чего лишнего.       — Нет-нет, — замотала головой я. — Просто со всем этим я и шагу сделать не смогу.       — Тогда можно поочерёдно, выделив по дню на каждое, — предложила Ноэлль. — С какого хотите начать сегодня?       — Тогда и меч, и лук. В качестве ознакомления.       — Мудрое решение, — просияла Эмбер.       С трудом подняв тяжеленный меч, — на вид самый небольшой из всех — я принялась слушать наставления девушек, с завистью глядя на то, как те управляются с оружием. В их руках оно выглядело не тяжелее обыкновенной тростинки.       — Самое главное — это опора, — сказала Ноэлль, стараясь держаться от меня как можно дальше. — Вы не должны раскачиваться, иначе рискуете оказаться на земле.       — А это верный способ потерять не только меч, но и голову, — вторила ей Эмбер.       Горничная встала в стойку, жестом приглашая лучницу к поединку. Лязг метала и короткие возгласы заполнили поляну. Я неотрывно следила за ними, стараясь подметить в суматохе стремительных ударов хоть что-то полезное, но быстро сдалась. Скорость, с которой мечи рассекали воздух, оказалась слишком высокой для обычного смертного.       «А ведь они даже не применяют Глаза», — невольно подумалось мне, как по телу пробежали мурашки. Один такой человек, как Ноэлль или Эмбер, вполне мог заменить небольшую армию. Что говорить о Рагнвиндре и ему подобным.       — Ну как? — Эмбер, не успевшая запыхаться, смахнула несуществующий пот.       — Ничего не понятно, но очень интересно. — Я водрузила на лицо натянутую улыбку и подняла вверх большой палец.       — Со временем всё получится. Начнём с азов — стойки.       Отстегнув Глаза Бога, девушки окружили меня, давая советы и придерживая меч, то и дело норовивший выскользнуть из рук и заодно отхватить полноги. Но вся их помощь в итоге оказалась бессмысленной — мне едва ли удалось приподнять кончик на пару секунд жалких три раза, как руки заломило от острой боли.       — Ничего, — подбодрила Эмбер, заметив мою подавленность, — это же только первый раз.       — Быть может, с луком будет проще? — Ноэлль принесла один, едва ли не приседая на одно колено, чтобы вручить мне.       — Принимаю сей великий дар с благодарностью и обещанием хранить как зеницу ока, — торжественно произнесла я, чем вызвала смущение у одной и приступ хохота у второй.       — Расслабься, Ноэлль, — отсмеявшись, обратилась к той Эмбер и дружески хлопнула по плечу. — Люди с Земли, оказывается, такие же, как и мы. Даже юмор им не чужд. Скажи мне кто ещё полгода, что буду вот так проводить время с самой Призванной, я бы окрестила его королём всех лжецов.       — Вы думали, я другая? — Я взглянула на обеих, застав их врасплох. Между нами повисла тишина. Ненадолго — молчание для Эмбер было самой страшной пыткой.       — Нет, просто… — начала та, бросив взгляд на вмиг побледневшую Ноэлль. — Признаться честно, я долго избегала тебя из-за того происшествия на площади, а потом…       — Прошу, не стоит. — Горничная в панике повернулась к Эмбер, испуганно глядя на ту.       — Говори, — искренне попросила я, вспоминая недавнюю беседу с Рагнвиндром. Хуже этого явно не будет.       — Ты ходила мрачнее тучи, редко заговаривала с кем-то или улыбалась. Заметить на твоём лице хоть какие-то эмоции — уже удача.       — Эмбер! — Ноэлль в ужасе прикрыла рот рукой, как будто та только что прилюдно оскорбила меня.       — Разве что рядом с Паймон ты становишься совсем другой. Словно оживаешь, как первые листочки по весне.       — Красиво сказано, — улыбнулась я, ощущая внезапную теплоту внутри.       — Вы видели это? — Эмбер театрально приложила ладони к лицу, делая шокированный вид. — Она умеет улыбаться! Сей факт непременно нужно зафиксировать. Желательно в будущих книгах истории!       — Перестань! — Ноэлль, сравнявшаяся по цвету со снегом под ногами, переводила округлившиеся глаза с меня на Эмбер, будто ждала, когда я в ярости кинусь на последнюю.       — На правду не обижаются, — без тени сарказма ответила я.       «Тем более, что здесь её и так редко доводится слышать», — закончила за меня случайная мысль.       — Рада, что ты оправилась после недавнего. — Лучница внезапно помрачнела. — Это… это было ожидаемо, но от того не менее болезненно.       Я в замешательстве посмотрела на неё, прокручивая события прошлой недели, и на ум пришло лишь одно — поход в Храм. Эмбер тоже против кровопролитий?       — Я в норме, — коротко ответила я. Продолжать эту тему было бы слишком рискованно, даже если наши взгляды и схожи.       — Тогда другое дело, — также внезапно просияла она, затем подскочила ко мне, приподнимая лук и показывая, как правильно натягивать тетиву. — Прицелься вон в то дерево. До него метра два, не так много.       Я сосредоточилась на толстом стволе вдалеке, стараясь унять дрожь в руках. И хоть наконечник смотрел ровно в цель, стрела просвистела мимо, упав даже не у корней, а в снег.       — Ты выпустила свою первую стрелу! — с энтузиазмом заявила Эмбер. — И она даже почти долетела.       — Ты мне льстишь. — Я шутливо ткнула её в бок, приготовившись к следующей попытке. Может, и впрямь остаться?

***

      Устало потянувшись, я повалилась на диван, игнорируя его протестующий скрип. Мышцы ныли от тренировки, затянувшейся дольше планируемого. И хоть Эмбер с Ноэлль на перебой утверждали, что после получения Глаза мечи для меня превратятся в зубочистки, сомнения брали верх. Во-первых, хоть я и стану сильнее обычного человека, всё равно не смогу противостоять тем же Предвестникам или Архонтам. Одни Глаза Порчи чего стоят. А во-вторых, управлюсь ли я сама с собой после пробуждения?       «Необходима мотивация, желание им завладеть», — прозвучали в голове слова Рагнвиндра.       — Как глупо, — поморщилась я, разминая плечи.       — Что глупо? — Паймон уже уплетала пирожки, заранее приготовленные Ноэлль.       — Всё, что связано с магией. Я не понимаю, как устроен этот мир. Такое чувство, что банальные законы физики здесь действуют вопреки самим себе.       — Паймон о таком не задумывалась, — протянула та, отрываясь от еды. — Паймон не совсем понимает. Что такое физика?       — Самое банальное — закон притяжения. — Взяв со стола вилку, я бросила её, и та со звоном упала на пол. — Но здесь он работает через раз. Ты ему, к примеру, не подчиняешься.       — А! Паймон поняла. Ты про, — она вдруг понизила голос, подавшись ко мне поближе, — полёты?       — Именно. Хотя больше всего смущают Глаза Бога и способ их получения. Нужно пожелать или сделать что-то, что Боги расценят достойным. Кто вообще в праве оценивать чьи-то поступки и желания, если, конечно, это не касается юриспруденции?       — Юри… что?       — Противозаконные действия. Воровство, убийство и прочие «шалости».       — Но ведь и ими кто-то занимается, верно? Та самая юри. Почему же тогда Боги не могут награждать людей за что-то?       Я удивлённо повернулась к Паймон, не веря услышанному. Аргументов «против» у меня не нашлось, но и выступать «за» не хотелось, поэтому я перевела тему на снежное побоище, вполуха ловя красочные описания страданий побежденных.       — А потом Уилл залепил одному прямо в нос, представляешь? — От возбуждения Паймон вскочила на диван и принялась замахиваться невидимым снежком и корчиться в слезах. — Тому самому, который чуть не подставил Паймон подножку!       — Что думаешь насчёт Уилла? — спросила я, искоса наблюдая за её реакцией. Однако же та на удивление спокойно ответила, ничуть не меняясь в лице и голосе.       — О чём ты? Уилл и Паймон — отличные друзья.       — Тогда ладно, — улыбнулась я и потрепала светлую макушку.       — А что насчёт, — она бегло огляделась, затем приблизилась ко мне вплотную, перейдя на шепот, — ухода?       Я не торопилась начинать разговор, хоть и ощущала на себе выжидательный взгляд, пока та, наконец, не потребовала прямого ответа.       — Не знаю, — честно призналась я. — Можешь считать меня трусихой, но мне не хочется уходить. Во многом из-за тебя. Здесь тебе будет комфортно, к тому же завтра первый день в школе. Я лишу тебя слишком многого из-за своих страхов и сомнений.       — Паймон всегда будет рядом, даже если сестрица Джинн отвернётся. Или сестрица Барбара. Или кто угодно.       Фиолетовые глаза смотрели с такой решительной серьёзностью, что я невольно замерла, вглядываясь в них. Паймон по-прежнему оставалась для меня самой большой загадкой, ответа на которую не смог дать даже Венти — Бог, проживший много веков.       «Она твой Проводник. Тот, кто неразрывной нитью связан с тобой и будет следовать всюду, куда бы ты ни отправилась, всячески помогая освоиться в новом незнакомом мире. Ваши судьбы переплетены так тесно, что можно даже сказать, вы были рождены для встречи друг с другом», — отозвалось далёкое воспоминание голосом Венти.       Рождены друг для друга. Является ли Паймон частью моей души? Или же она нечто отдельное, совсем другое? И как же в таком случае расценивать те сны собственного прошлого, что видели мы обе.       — Скажи, ты ведь много путешествовала? — осторожно начала я.       — Всё верно! — с энтузиазмом и гордостью отозвалась та. — Паймон побывала в Ли Юэ, Сумеру и Мондштадте.       — Расскажешь как-нибудь?       — Но ведь Паймон уже всё рассказала! Ты совсем не слушала! — Она с обидой отстранилась, вернувшись к пирожкам.       — Слушала, просто мне бы хотелось узнать подробности. Какие люди тебе попадались, где спала, что ела.       Но вместо ответа раздалось невнятное бурчание, а затем та и вовсе замолчала, отстранённо уставившись в тарелку и не реагируя ни на что.       — Хорошо, больше не трогаем эту тему, — сказала я, аккуратно прижимая Паймон к себе. — Так кто в итоге победил?       Её взгляд вмиг прояснился, будто ничего и не было, и она вновь принялась пересказывать, сколько невинных детей полегло в том побоище.       «И всё же я хочу подарить ей счастливое детство», — решила я, без сожаления отбрасывая все сомнения.

***

      Вечер тянулся медленно, то вгоняя в сон плотной тишиной Хранилища, то пробуждая случайной фразой Арктура. Дремота окутывала со всех сторон, точно рыболовная сеть, мешая сосредоточиться. Впрочем, ничего примечательного я не пропустила — Первый продолжал описывать красоты природы и быт местных поселенцев, явно колеблясь между выбором продолжить странствие или же остаться в деревне.       «Аим упорно настаивает на том, чтобы перебраться в дом, который вождь любезно предоставил нам в качестве жилья. И хоть тот приводит множество весомых аргументов в пользу осёдлой жизни в каком-никаком, но обществе, мои тревоги каждый раз берут верх, и наш разговор вновь оканчивается ожесточёнными спорами. Особенно со стороны Аима: тот отчего-то приходит в бешенство, стоит мне предаться мечтаниям о неисследованных землях и прочих чудесах этого места (К слову, местные называют регион, в котором мы находимся, Сумеру и утверждают, что всего в этом мире таковых около семи, хотя подтвердить собственные слова никак не могут. На мои просьбы показать карту те лишь недоумённо пожали плечами, похоже, впервые слыша слово «карта»). Его твёрдые заверения, что джунгли таят лишь опасности и ничего кроме, каждый раз лишают меня сна, подолгу вынуждая разглядывать звёздный полог. Даже в опасностях была своя прелесть. Сотни новых видов живых существ, минералов, растений. Всё то, чего не встретить на моей родине.       День сорок третий.       Напористость Аима поражает с каждым днём всё больше. Тот теперь перешёл на откровенные угрозы, что заставит меня обосноваться в деревне силой, ежели я продолжу отказываться. Теперь сомнения раздирают меня напополам, ведь в его словах есть доля разумного. Возможно, мне позволят обследовать территорию совместно с отрядами воинов, которые изредка попадаются нам. К счастью, те уже узнают меня и настроены куда дружелюбнее, нежели ранее. Конечно, для битв ни моё тело, ни разум отнюдь не годны, но, возможно, такие походы помогут в дальнейшем развитии деревни. Мою недавнюю идею о купальнях вождь встретил с крайним воодушевлением и подробно расспросил об их устройстве. Однако наброски планов построения привели того в задумчивость. Он явно не знаком с архитектурой, и местные дома тому прямое подтверждение. Идеи перестройки последних я оставил при себе. Всё же здесь я — чудаковатый чужак и не более».       «Как я тебя понимаю, братишка», — с грустью усмехнулась я про себя, перелистывая страницу.       «День сорок четвёртый. Я всё же сдался. Завтра мы переносим вещи в деревню. Аим заявил, что вождь слишком долго ждал и теперь требует ответа. Кто знает, то лишь его хитрый умысел, но мальчишка уверяет, что отказ может повлечь не самый благоприятный исход. Признаться, мне и самому опостылел сон на жёстких листьях, пускай даже под звёздным покрывалом, который никогда не устанешь рассматривать. Какой-никакой кров и работа мне обеспечены. Вождь раздумывает о том, чтобы сделать меня одним из своих доверенных лиц, хоть я тому не сильно рад. Иноземец, который приходит столь внезапно и сразу же забирается так высоко, может вызвать среди местных множество скверных разговоров. Не только одобрительных. Аим же мои страхи не поддерживает, продолжая упорно убеждать в правильности подобного решения. Он отчего-то не сомневается в жителях, говоря, что те непременно примут меня с теплотой. Мне же остаётся только завидовать его уверенности. День сорок пятый.       Новое жилище оказалось даже лучше, чем мне представлялось. Комнаты хоть и омрачали темнота и земляной пол, простора им явно не занимать. За утро, показавшееся мне нескончаемым, нас посетило уже более двадцати человек, не считай вождя Хоссейна с семьёй. Как выяснилось, этот дом ранее предназначался его дочери, от красоты которой, признаюсь со стыдом, я сперва обомлел и не мог выговорить ни слова. Аим, заметив то, теперь не упускает ни единой возможности возможности подшутить по этому поводу. Слава Богам, местные не понимают нас.       Вождь, посоветовав поскорее обосноваться, попросил навестить его вечером. Похоже, к работе я приступлю уже сегодня. Стоит ли захватить с собой звёздную карту? Или же она вызовет лишь смех?       Сейчас глубокая ночь. Весь день, как и ожидалось, прошел в хлопотах, однако вечер порадовал приятной беседой. Понемногу местный язык приоткрывает мне свои тайны, но крайне медленно, ведь мне едва ли знакомы простые слова. Что говорить о свободной речи. Хоссейн действительно пригласил меня для обсуждения работы. При более близком знакомстве он оказался весьма требовательным и дотошным, заставив меня подробно расписать планировку домов Греции и уделив особо много времени полам. Как выяснилось, он весьма брезглив, однако же до сих пор так и не смог соорудить ни одной постройки с полом, и сейчас хочет с моей помощью перестроить всю деревню. Великий Зевс, работы здесь будет куда больше, чем в родных Афинах».       — Так ты был Архитектором, — пробормотала я себе под нос и принялась рыться в кипе рисунков. Среди них и впрямь нашлось приличное количество чертежей и планов, разительно отличавшихся от своих современных версий реалистичностью и множеством вычислений по бокам. Храмы точь-в-точь копировали стандартные Греческие: почти плоская треугольная крыша и неизменные колонны с парой широких ступенек у основания. Следом шло несколько рисунков домов в разрезе: вытянутые комнаты образовывали между собой квадрат с внутренним двориком в центре и отрытой верандой на втором этаже. Некоторые хвастались круглым фонтанчиком, скрывавшимися среди невысоких деревьев. Другие же — скамьями и чем-то, отдалённо напоминавшим школьную доску с ютившимися возле стульчиками. Перелистывая их, я вдруг наткнулась на странную помесь всё тех же греческих домов с мечетями: каплевидные крыши на уже привычных вытянутых колоннах, внутри которых виднелись открытые парки. В поисках ответов я вновь погрузилась в дневник, бегло пропуская метания Артура по поводу собственной значимости в новом мире, а также его зарождающихся чувств к дочери вождя.       «День пятьдесят второй. Хоссейн с удовольствием принял моё предложение зваться этнархом. Ему особенно польстило упоминание, что так у нас было принято обращаться к выбранному правителю (От уточнений, откуда я родом, мне вновь удалось уклониться. Интересно, сколь долго я ещё продержусь, прежде чем окажусь прижатым к стене?). Однако мои чертежи тот рассматривал с явным неодобрением, пускай и старательно скрывал его под маской непроницаемости. Впрочем, он быстро поостыл, стоило мне тут же согласиться пойти на уступки и внести исправления. Мы условились на изменении крыш и внутренних помещений — последние показались Хоссейну излишне узкими и вытянутыми. Но то лишь планы, сперва стоило бы позаботиться о необходимом оборудовании. Учитывая, как скуден выбор инструментов для пахоты крестьян, страшно даже представить, как долго придётся учить их изготавливать примитивный молоток или стамеску, а затем правильно пользоваться ими».       Страницы сменяли друг друга, погружая в долгие и детальные, но от того не менее утомительные описания стройки. Если «балка» и «арка» проблем в представлении не вызывали, то «балюстрады», «балясины» и «изразцы» вгоняли в тихую тоску по благам цивилизации, где за пару нажатий можно было без труда понять что это и зачем нужно.       Я потянулась, отметив неприятный хруст и боль в пояснице. Пора было размяться. Силуэт Паймон мелькал среди полок-великанов. Та наверняка вновь искала сказки на ночь, и судя по одной-единственной тонюсенькой книжке в руках, успехом поиски не увенчались.       — Всё так печально? — Подойдя ближе, спросила я и кивком указала на книжку.       — Паймон не понимает, сказки это или нет, — в отчаянии простонала та. — Обложка с рисунком, а внутри одни буквы!       — Давай вместе поищем. Если память мне не изменяет, полки со сказками должны быть в двадцать четвёртом ряду.       Лиза как-то показывала картотеку Хранилища. Мельком, конечно же: вся «опасная» для меня информация по-прежнему хранилась под строжайшим секретом, но отдел с детской литературой та любезно назвала и даже посоветовала некоторые произведения.       — Вот оно. — Я смахнула приличный слой пыли с первой книги, разглядывая семейство зайчат, радостно обступивших груду моркови. Возле них примостился коротконогий ёжик, державших в малюсеньких лапках красное яблоко. На короткое мгновение внутри всё замерло от нахлынувших воспоминаний.       «Я хочу увидеть его», — требовательно сообщил внутренний голос, отчего внутри разлилось трепетное предвкушение.       Но как же Паймон?       «Уложи и вперёд».       — Хочешь эту? — Я раскрыла книгу, ища картинки и отмечая, как пальцы уже начинают подрагивать.       — А про что там? — Та заинтересовано нависла сверху.       — Семейство зайцев вышло по грибы и наткнулось на лису. Долгий побег, страшные жертвы и долгожданный финал, — находу выдумала я.       — А здесь они такие счастливые, — недоверчиво протянула Паймон, указывая на обложку.       — Ещё не знают, что их поджидает.       — Ну ладно, но если мне не понравится, то найдём другую.       — Договорились.       Паймон помчалась ко входу внутрь, выписывая в воздухе такие кульбиты, что сердце в груди невольно переворачивалось вместе с ней. И хоть она только рассмеялась в ответ на просьбы быть осторожнее, всё же прислушалась и полетела надо мной, изредка играючи кладя книгу мне на голову и тут же подхватывая, когда та опасно кренилась в сторону.       — Нет, ещё рано! — запротестовала она, стоило мне направиться в спальню. — Паймон хочет здесь!       Она плюхнулась в большое кресло в гостиной, приготовившись слушать. Сказка, сперва начинавшаяся банальными «жили-были», оказалась весьма драматичным чтивом. Семейство зайцев и впрямь отправилось в лес за морковью, что росла на волшебной поляне и выглядывала из-под земли лишь в полдень. Один из зайчат в процессе успел потеряться, чуть не доведя несчастную мать до инфаркта, но добрый ёжик вернул того и заодно предложил пойти коротким путём.       — И что? Что дальше? — Паймон в нетерпении залезла мне на колени, вглядываясь в иллюстрации.       — Короткие пути до добра не доводят, — ответила я и быстро нашла тому подтверждение, ведь тропинка привела дружную компанию к домику лисы. — Что за страсти в детских книжках? — озадаченно спросила я саму себя, перелистывая страницы и наблюдая, как шкуру лисы наматывают на палку и размахивают ею, точно флагом. — Здесь даже сказки с воинствующим подтекстом.       — Так это же книга из Снежной, разве нет?       — Они все здесь помешаны на войнах, — нахмурилась я, возвращаясь к чтению и импровизируя дальнейший сюжет на ходу. Лиса сбежала, оставив вместо себя поддельную шкуру, а морковь отыскалась гораздо раньше, так как моменты с волками в мрачных пещерах и бегством от них я и вовсе вычеркнула от греха подальше. Паймон, конечно же, заподозрившая неладное, принялась тыкать в картинки с клыкастыми мордами, тянущимися к теперь уже не таким и несчастным зверюшкам, отчего пришлось преподнести происходящее как кошмар одного из зайчат, котрого, по версии сказки, те и сожрали.       — Так это всё было просто плохой сон? — в недоумении спросила она, широко зевая и потягиваясь.       — Только часть с волками. —Меня передёрнуло от последних секунд его жизни в пасти диких зверей. — Давай лучше про Колобка.       — Опять? — слабо воспротивилась та. — Ты уже раз четвертый про него рассказываешь.       — На сей раз он покатится в Ли Юэ мстить всем хозяевам чайных заведений.       — А так разве было?       — Конечно, это древнее придание Тейвата. Нашла где-то и забыла рассказать.       Сомнения Паймон длилось недолго. Впрочем, как и мой рассказ. Стоило Колобку докатиться до входа в чайную, как послышался тихое сопение. Облегчённо выдохнув, я понесла Паймон в кровать и, выждав еще пару минут, скользнула к выходу. Сердце бешено колотилось. Не от бега — от предвкушения.       Уверенность, что Венти непременно найдётся неподалёку от таверны, подгоняла. Лишь только Ноэлль, заметно встревожившаяся при виде меня и робко просившая возвратиться пораньше, чуть задержала. Её одинокую фигурку в дверях Ордена скрыла стена первого дома, и я ворвалась в бурный поток горожан. Мондштадт погрузился в очередной бесчисленный хоровод празднеств. Румяные лица девушек, державших за руку кавалеров, освещали широкие улыбки и горящие глаза. Юноши же в большинстве своём придерживались деланного спокойствия, но норовившие расползтись уголки губ выдавали тех с головой.       Музыка раздавалась со стороны таверны, отзываясь внутри сладостным волнением. Не видя ничего, кроме толпы возле «Доли Ангелов», я неслась туда, протискиваясь сквозь плотные ряды тел. Ни крики, ни тычки не волновали, как и весь мир вокруг. Они словно перестали существовать, заменившись одним-единственным зелёным пятнышком.       — Венти! — Я без стеснения кинулась тому на шею, едва не сбив с ног. Вокруг начали раздаваться удивлённые возгласы, и бард быстро завел меня за угол.       — Я тоже рад тебя видеть, но прошу, будь…       Не дав тому договорить, я накрыла его губы своими, совершенно не заботясь об осторожности. Холодные ладони сжали мои, притягивая ближе. В грудь вдруг просочилось колющее чувство отчаяния, вынуждая углубить поцелуй. Словно тот обещал стать последним.

***

      Сон нехотя отступил, возвращая в реальность, что мгновенно окатила волной ярких образов. Кончики пальцев чуть дёрнулись от вчерашних прикосновений. Щёки зарделись, вынуждая с головой уйти под одеяло и судорожно выдохнуть. Мысли накинулись, не терзая сознание как обычно, наоборот, наперебой предлагая погрузиться во вчерашний вечер. Время тогда словно застыло, благосклонно разрешая насладиться долгой прогулкой под звёздами. Вот только тревожное ощущение, что притаилось где-то глубоко внутри, не пропало.       Тихий стук в дверь, и робкий голос Ноэлль, попросившейся войти.       — Да, конечно, проходи, — ответила я, нехотя вылезая из нагретой постели.       — Прошу прощения за столь ранний визит. До начала занятий осталось около часа.       — Тогда надо поторопиться, — ответила я, предчувствуя недовольство Паймон. Но та, к моему удивлению, встала и уже проводила масштабные сражения игрушек на полу.       — Ну что, готова к первому учебному дню? — спросила я, вспоминая свои мучения по утрам.       — Ещё как! — Она тут же вскочила и понеслась в ванную, что-то воодушевлённо напевая.       — Паймон непременно понравится, — подбадривающе заметила горничная, кажется, углядев во мне сомнения. — Она ведь привыкла к госпоже Барбаре и деткам.       — Ты права, — согласилась я и неожиданно для самой себя рассмеялась. — Забавно, ощущаю себя неопытной маманей, которая трясётся из-за малейшего чиха дитятки. Кстати, принято ли у вас дарить подарки учителям?       — Учителям? — Ноэлль озадаченно склонила голову. — Скорее, это они дарят подарки ученикам. Особенно в первые дни. Дети быстрее привыкают и уже не капризничают так сильно.       — Как интересно. Но я всё же принесу что-нибудь Барбаре. Она и без того во многом помогла нам.       На ум сразу же пришёл цветочный магазинчик на торговой площади. Скромно, но хоть что-то, учитывая, как скудны были мои познания о вкусах пастора. Впрочем, ту вряд ли огорчит милый букетик тех похожих на лилии цветов.       Скорый завтрак, буквально пролетевший под нетерпеливые просьбы Паймон поторапливаться, и мы выскочили на улицу. Рассвет ещё не тронул небо, погружённое в ночное раздумье. Сизые облака плотно прижимались к друг другу и медленно плыли к горизонту. Улочки до самой церкви заполнили детские крики, плач и смех, перемешиваясь в настоящий хаос. Среди толпы показалась и светлая макушка Уилла, которая на фоне крупной фигуры госпожи Майер выглядела махоньким пятнышком.       — Доброго утра, — поприветствовала женщина, заметив нас. — Гляжу, вы всё же решили задержаться здесь.       — Вроде того. — Я неловко улыбнулась, не до конца понимая, лгу я или же говорю правду. Сомнения никуда не пропали, хоть и заметно поутихли за последние дни. Мнимое перемирие с самой собой, не более. — Как ваши дела?       — Слава Барбатосу, не жалуюсь. Приступов с того дня больше не было, благодарю тебя ещё раз. Кто знает, что было бы, если… — Она запнулась, поджав губы, и мельком глянула на Уилла, уже что-то обсуждавшего с Паймон.       — За мной только малая часть. Барбара тоже постаралась на славу.       — Твоя правда. На церкви Фавония держится весь Мондштадт. Их молитвами Барбатос спас нас в тот ужасный вечер.       Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться, хотя желание усмехнуться крепло с каждой секундой. Противоречивые чувства к Венти вспыхнули вновь, в голове же будто немного прояснилось. Вчерашняя выходка теперь не откликалась внутри сладким трепетом, напротив, колола за легкомыслие и откровенную глупость. Любовь, без сомнений, — глубокое, чистое чувство, вот только она ли поселилась в груди?       Двери церкви открылись, выпуская наружу мягкий свет. Барбара, больше напоминавшая снегурочку в белоснежной шубке, тепло улыбнулась, приветствуя собравшихся.       — Добро пожаловать в новый учебный год, — начала она. — Приятно видеть столь много желающих обрести знания и не только. — Её взгляд пробежался по горожанам, задержавшись на мне. — Школа — неотъемлемый помощник не только для того, кто стремится к знаниям, но и для того, кто до сих пор не повстречал настоящего друга. А что может быть важнее крепкого плеча рядом? Вера в себя и тех, кто рядом, — вот то, чего желал бы Барбатос, будь он здесь. Или, быть может, он уже среди нас. — Барбара по-прежнему не сводила с меня глаз, продолжая улыбаться. Внезапно — то ли от её непроницаемого взгляда, то ли слов — стало не по себе. С трудом заставив себя стоять смирно, я сглотнула. — Заверяю вас, церковь Фавония приложит все усилия, чтобы превратить каждый день для наших учеников в настоящий праздник!       Толпа воодушевлённо загомонила. Отовсюду начали раздаваться звонкие хлопки, когда дети, стоявшие ближе всех ко входу стройными рядами зашагали внутрь. Скверное чувство усилилось. Я стиснула ладошку Паймон, уже порывавшейся выскочить вслед за остальными.       — Чего? — Она в недоумении подняла голову.       — Про Венти ни слова, хорошо? — тихо шепнула ей я.       — А зачем мне вообще про него говорить? — нетерпеливо спросила та, хватаясь за Уилла.       — Вот именно, незачем.       Я нехотя выпустила её, молчаливо наблюдая, как две крохотные фигурки исчезают в широком проёме.       — Момент, который бы должен отложиться в памяти, как счастливый, вот только отчего-то всё наоборот, — тихо проронила госпожа Майер. Её взгляд устремился в даль коридора, слегка помутнев. Она глубоко вздохнула, приводя себя в чувство, улыбнулась мне и пожелала хорошего дня.       Обратная дорога до Ордена прошла словно в тумане. Ноги едва слушались, то и дело вынуждая останавливаться в раздумьях, не вернутся ли за Паймон. Интуиция, конечно, отчасти приучила прислушиваться к себе за короткие годы жизни, однако же причин идти у той на поводу сейчас я найти не могла. Необъяснимое чувство страха, граничащего почти что с диким ужасом, уж точно за аргумент принимать не стоит.       Или всё же?..       Я уже развернулась, готовясь вновь понестись к церкви, как впереди показалась Ноэлль, гружёная продуктами. Та почти сразу заметила меня, тем самым отрезая путь назад. Учтивые вопросы о прошедшем и самочувствии Паймон понемногу отвлекли. Я настояла на том, чтобы взять у той несколько упаковок фруктов и овощей, хоть и прекрасно понимала, что для горничной те не тяжелее пустого пакета. Главный зал Ордена пустовал, вновь невольно распаляя тревогу. Сколько я уже не видела Джинн или Кэйю? Почему Лиза не напоминает о занятиях? Всё пекутся о моём состоянии?       — А где все? — Я повернулась к Ноэлль, которая вдруг замерла. На её лице промелькнул страх. Всего на короткие мгновения, но и того хватило, чтобы понять — от меня вновь что-то скрыли.       — Капитан Кэйа и Магистр Джинн патрулируют окрестности. Участились нападения хиличурлов, посему все члены Ордо Фавониус сейчас находятся вне стен штаба.       — Почему же тебя не взяли? — осторожно поинтересовалась я, опять уловив в той замешательство.       — Работа не должна стоять на месте. Кто же будет готовить вам?       Её быстрые, будто заученные заранее ответы, окончательно развеяли все сомнения. Я кивнула, накинув понимающий вид, и Ноэлль заметно расслабилась, снова вернувшись к непринужденной болтовне.       — Мы могли бы приготовить что-нибудь вместе, — неожиданно предложила та. — Например пирог для Паймон. Она наверняка устанет к вечеру, занятия длятся весь день. Я согласилась, несмотря на расползающуюся по телу панику. Ноэлль оставили здесь не просто так, на что явно намекал её пристальный взгляд, следивший за каждым моим движением. Однако та упорно игнорировала любые упоминания исчезнувшей верхушки рыцарей, ловко сменяя одну пустую тему на другую. Вернувшуюся в пальцах дрожь удавалось кое-как скрывать за резкой яблок или раскатке теста, а волнение — за натянутой улыбкой. Лишь спустя долгое время, когда пирог был почти готов, Ноэлль немного расслабилась.       — Ох, сколько время? — Она встревоженно вгляделась в потемневшее небо за окном. — Занятия должны скоро закончится, а мне ещё нужно заглянуть в прачечную.       — Ладно, тогда пойду, нужно ещё купить цветы для Барбары. — Я уже направилась к двери, как вдруг обернулась, попросив: — скажи, пожалуйста, когда вернутся Джинн или Кэйа.       И хоть Ноэлль учтиво кивнула в ответ, уверенность, что та действительно сдержит слово, меркла на глазах. Выйдя в главный зал, я подошла ко входу в библиотеку и взялась за ручки. Закрыто. Даже Лиза оставила рабочее место. Мысли лихорадочно закопошились внутри, толкая к выходу. Выскочив наружу, я застыла, пытаясь понять, что не так.       Мондштадт не изменился, все также сверкая огнями и оглушая оживлёнными голосами. Сердце вдруг ускорилось, отчего пришлось задержать воздух на пару секунд. Просто нужно отдохнуть, не более. Это переутомление или очередные проделки старой подруги — паранойи. В конце концов ни Джинн, ни Кэйа не обязаны сидеть в штабе сутками напролёт, учитывая, что большая часть армии сейчас так далеко. Да и Лиза наверняка скоро вернётся. Просто отлучилась куда-то.       Мощный взрыв сотряс землю. Я едва устояла на ногах, наблюдая, как со стороны площади поднимается столб чёрного дыма. Он расползался, стремительно растягивая щупальца по всему небу. В мыслях занозой вонзилось только одно — Паймон. Не помня себя, я бросилась к церкви, протискиваясь сквозь обезумевших горожан. Те хлынули в сторону главных ворот, наспех хватая детей и вещи. Небольшая часть стражи пробежала мимо, грубо расталкивая всех. Чья-то рука заехала по затылку, и мир вокруг потемнел. Инстинктивно прижавшись к стене, я кое-как пришла в себя. Продраться через плотную толпу казалось невозможным. Искорёженные в ужасе лица сливались в сплошную расплывчатую карусель хаоса. Дыхание сбилось, взгляд же с трудом различал куда двигаться дальше. Добредя до ближайшего поворота, оказавшегося пустым, я понеслась дальше, стискивая зубы покрепче. Ноги не слушались, голова же закружилась так сильно, что приходилось то замедляться, то вовсе останавливаться. Несколько новых взрывов каскадам раздались ближе, ссыпав с крыши горсть снега. Горячий поток едкого дыма хлынул в просвет между домами. Горло засаднило, стоило только тому проникнуть в лёгкие. Носок ботинка упёрся во что-то, и я едва-едва успела ухватиться за край оконной створки, державшейся из последних сил. Под подошвой захрустели остатки стекла. Взгляд различил чей-то силуэт совсем рядом, и я замерла, когда дым чуть осел. Опустевшие глаза стражника буравили потемневший от копоти снег перед собой. На обнажённом горле растянулась широкая рана, по краям которой струились тонкие багровые ручейки. Нетвёрдыми шагами я попятилась, узнав в мертвеце одного из завсегдатаев «Доли Ангелов».       Череда ударов — сильнее, ближе — оглушила и вместе с тем протрезвила. Звон в ушах слился с бешено колотящимся сердцем. Живыми горожане больше не попадались. Раскиданные вокруг тела замерли в неестественных позах, будто поломанные куклы. Я зажала рот рукой, обходя видневшуюся из-за крупного валуна чьи-то ноги. Надежда отыскать Паймон горела и придавала сил. Пока жива она — жива и я.       Впереди, наконец, проступили очертания подножья статуи. Глубокие борозды тянулись по её балахону; кое-где виднелись вмятины и куски камня, сиротливо лежащие рядом. Небо вдруг расчертила огненная полоса, и в следующий миг громадная тень накрыла площадь. Голова статуи обрушилась вниз, расколовшись на две части. Следом градом посыпались остатки рук. Ударная волна прижала к стене дома, так вовремя оказавшегося за спиной. Облако пыли взлетело вверх, вновь скрывая площадь. Сквозь грохот прорезались отдалённые крики и лязг металла. Закрывая нос рукой, я согнулась пополам и осторожно прокралась дальше.       Остатки стражи Мондштадта чернели повсюду. Я сглотнула, с трудом вынуждая себя отвести взгляд от очередного лица, белевшего в луже крови, и судорожно прикинула, сколько осталось до церкви. Внезапно откуда-то из глубины послышался тихий голос. Он явно звал на помощь из последних сил. Бредя наугад, я увидела Вима, лежащего под крупными обломками.       — Это ты! — Тот сразу узнал меня, расплываясь в улыбке. Маленькие ручки потянулись ко мне. — Я застрял. Там ещё где-то Уилл. Поможешь?       Вместо ответа я прижала палец к губам, бегло озираясь. Судя по звукам, сражение шло неподалёку, но проклятый дым мешал понять, где именно.       — Ноги в порядке? — спросила я, разглядывая одну из плит, зажавших между собой мальчика.       — Да, гляди. — Тот дёрнулся несколько раз, и правая плита опасно накренилась. — Только боюсь вылезать, вдруг придавит.       — Действуем вместе. — Я навалилась на неё. — На счёт три я поднимаю, а ты вылезаешь. Раз. — Пальцы крепко сжали край.       — Два. — Мышцы напряглись. — Три.       В глазах на мгновение вновь потемнело не то от тяжести, не то от смога. Треск и последовавший за ним грохот перекрыли все звуки вокруг.       — Цел? — Я опустилась перед Вимом, оглядывая его. Небольшая рана на правой ноге и крупный синяк возле левого глаза. Мальчик пошевелился в ответ на мой вопрос, немного морщась, затем поднялся. — Отлично. Где Уилл и Паймон?       — Про Паймон не знаю, она убежала прямо перед тем, как небо начало падать. А Уилл где-то здесь. Он был сзади, когда меня придавило.       Я припала к земле, вглядываясь в черноту щели, откуда вылез Вим. Двинув плиту снова, я увидела вытянутую вперёд руку и измазанные грязью светлые пряди.       — Не дотянуться, — отчаялась я.       — Я могу пролезть! — Вим юркнул обратно, не успела я и слова сказать. — Подержи ещё раз! — Раздалось из глубины, и мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Вим осторожно тянул Уилла за руку, пока тот не застрял у самого выхода.       — Здесь мешает, — прокряхтел он, толкая широкую деревянную балку, на что та протестующе заскрипела.       — Погоди. — Я схватила её и потянула в сторону, чувствуя, как мышцы ног уже начинает сводить судорогой от напряжения.       — Всё!       Последний рывок, и Уилл оказался на свободе. Он лежал, не шевелясь и не откликаясь. Пульс слабый, едва прощупываемый, выдавил из моей груди протяжный стон.       — Жив, — коротко бросила я, прежде чем взвалить его себе на спину. — Не уходи далеко, — попросила я Вима, в нетерпении переминавшегося с ноги на ногу. — Если кого-то заме…       Новый взрыв сбил с ног, укладывая обратно на землю. Прикрывая обоих мальчишек собой, я осторожно приподнялась. В тумане замаячили чьи-то тени, направляясь в нашу сторону.       — Не вставай, — тихо шепнула я, не сводя с них взгляда. — Сейчас осторожно отползи в бок и спрячься за камнями. Ни в коем случае не выходи.       — А как же ты?       — Живее.       Я оттолкнула Вима от себя, искоса следя, как тот скрывается за остатками стены. Первым из тумана вышел высокий мужчина в длинной чёрной шубе, на который переливался бордовым поддельный Глаз Бога. Его лицо скрывала сплошная маска — точь-в-точь та, что теперь покоилась на кладбище за городом. Следом показался ещё один, гораздо плечистее и крупнее первого. Они замерли, разглядывая меня.       — Она? — коротко спросил первый на снежском.       — По описанию подходит.       Фатуи сделали несколько шагов, и лицо обдало жаром. Я зашипела, рефлекторно отпрянув. Мужчины замерли, и на некоторое время между нами повисла плотная тишина. Крики, как и звон металла, оборвались, намекая, что со стражей Мондштадта покончено. Наконец, один из Фатуи присел на одно колено и склонил голову.       — Рады приветствовать вас, Призванная. Для нас большая честь встретить вас лично. — Его голос звучал глухо и неестественно, походя на голос робота. В тонких прорезях маски на мгновение мелькнули холодные голубые глаза.       Я притянула Уилла к себе, когда тот вдруг шевельнулся, щурясь и с трудом сосредотачивая мутный взгляд на мне. Он попытался что-то сказать, но вместо слов из его рта вылетел лишь обрывистый вздох. Я приложила палец к губам.       — Царица, Архонт Снежной, давно ожидает вас на родине. Мы прибыли сюда, чтобы сопроводить вас в целости и сохранности.       Глаза судорожно метались по остаткам разрушенной площади. Бежать было некуда. Едва ли я успею сделать хоть шаг, как окажусь окружена. Противопоставить двум закалённым многими сражениями противникам сродни прыжку с обрыва.       — Если вы не согласитесь, мы будем вынуждены применить силу. — Фатуи понизил тон. Теперь среди затаенного восторга в его голосе явственно слышалась готовность подтвердить собственные слова действием.       Позади них неожиданно возник третий силуэт. Тот крадучись приближался ближе, держа наготове длинный меч. Стремительный удар, и второй Фатуи, тот, что покрупнее, глухо вскрикнул, прежде чем повалиться в сугроб.       — Хоффман! — воскликнула я, заметив, как первый метнулся в сторону стражника. На исчерченном морщинами лице стражника запеклись извилистые дорожки крови, тёкшие из раны на лбу. Его ноги заметно дрожали под натиском тяжёлых ударов.       «Проиграет», — похолодев, подумала я и поднялась, пытаясь придумать хоть что-то. Разбросанные повсюду камни станут неплохим отвлекающим манёвром, только как не попасть ими по самому Хоффману? Подобрав один, я прицелилась, кляня свои руки за дрожь. Камень исчез в снегу у самых ног Фатуи. Второй и третий также не достигли цели. Осторожно подбираясь ближе и нащупывая границы Глаза, я вскинула руку в четвертый раз. И попала точно в спину, выиграв для стражника несколько секунд. Фатуи рефлекторно обернулся, и остриё меча пронзило его грудь насквозь. Расколотый на две половины Глаз Порчи потух, прежде чем бездыханное тело пошатнулось и упало рядом с товарищем. Я отвернулась, судорожно проталкивая воздух в лёгкие и повторяя, как мантру :«Либо он, либо Хоффман. Либо он, либо Хоффман».       Тяжёлое дыхание последнего и неровная походка наталкивали на все самые мрачные мысли, которые только могли прийти на ум. Следующего боя тот не переживёт. Отодрав часть кофты, я осторожно потянулась к нему, молчаливо предлагая помощь. Рана на голове выглядела ужасающе. Сквозь кровяные сгустки виднелись белые пятна — лобная кость.       — Спасибо, — вяло поблагодарил тот и поглядел мне за спину.       — Очнулся! — Выскочивший из-за укрытия Вим, подбежал к Уиллу. Последний постепенно приходил в себя, тщетно пытаясь подняться.       — Не вставай, — предупредила я его. — Нам нужно срочно уходить. Вим, помоги господину Хоффману.       Уилл держался из последних сил, молчаливо взбираясь мне на спину. Его ручонки едва держались за меня, а ноги безвольно обвисли по бокам.       — Нужно обойти по стене. — Хоффман махнул куда-то в бок. — Выйти ко вторым воротам. Там не должно быть…       Мощный удар ветра снёс его, точно пушинку, в мгновении ока, впечатав в статую. Раздался душераздирающий хруст, и тот безвольно упал. Я оцепенело застыла, наблюдая, как Хоффман исчезает в груде каменных останков.       — Что за безалаберность? — разочарованно протянул незнакомый женский голос. Туман расступился, пропуская высокую светловолосую незнакомку. Уверенность движений, холодная надменность во взгляде, которым та пробежалась по мертвецам, и изящная корона, переходящая в маску, сковали тело крепкими цепями. — А ты, должно быть, и есть та самая Призванная, из-за которой и пришлось устроить весь этот бедлам. Что за отребья рядом с тобой? Проводник же должен быть мелкой девчонкой.       Я молча заслонила собой мальчиков. К горлу подкрадывались ледяные пальцы ужаса, сбивая дыхание до неровных вдохов.       — Язык проглотила? — усмехнулась та.       — Я н-никуда с вами не пойду! — бросила я, отступая назад.       — Надо же, какая прелесть! — Женщина рассмеялась, изящно прикрывая рот рукой. — Она ещё умудряется скалить зубки. Я бы непременно продолжила нашу увлекательную беседу, вот только время не ждёт. Я и без того потратила уйму сил в этой богом забытой дыре, так что прости, но торжественных церемоний и учтивых приглашений с моей стороны не будет.       Она уже приготовилась щёлкнуть пальцами, как я в отчаянии воскликнула:       — Хорошо. Только не трогайте детей, умоляю!       — Какая покорная. Так бы сразу. — Женщина опустила руку. — Так где твой Проводник? Неужто потеряла?       — Не без вашей помощи, — огрызнулась я, чувствуя, как закипает кровь. Однако же предостерегающее движение незнакомки заставило вновь прикусить язык.       — Боги нынче записывают в Призванных всех подряд, — раздражённо бросила она. — Придётся искать ещё и её. Сколько лишних хлопот.       За её спиной показалось несколько фигур в тёмных одеяниях. Встав по бокам от женщины, те замерли, точно изваяния, затем одна приблизилась к ней, что-то тихо шепнув.       — И его до сих пор не нашли? — Женщина в раздражении дёрнула полы длинной белой шубы, небрежно накинутой на плечи. — Он что, оставит собственный народ умирать?       — Какого вы дурного обо мне мнения, госпожа Синьора, — послышался позади до боли знакомый голос. Венти встал между нами, коротко улыбнувшись мне.       «Синьора?» — мелькнуло в голове. — «Восьмая из Одиннадцати Предвестников?».       — А вот и сам Барбатос! Какая приятная неожиданность. Мои люди уже успели прочесать весь твой город вдоль и поперёк, а ты, оказывается, прятался всё это время за спинами других, как маленькая крыса.       — Крысы, скорее, те, кто действует изподтишка. Как вы, например.       — Да как ты смеешь? — Синьора в гневе вскинула руку. Огненная волна сравняла бы нас с землёй, если бы Венти не успел создать барьер.       — Побудь внутри, — сказал он, прежде чем схлестнуться с Предвестницей.       Яркие вспышки осветили чёрное от копоти и гари небо. Уилл, успевший кое-как сесть, вдруг дёрнулся и рухнул вниз.       — Нет-нет-нет! — Я сжала его голову и отвела в бок, замечая проступившую изо рта пену. Алую. — НЕТ!       — Что мне сделать?! — в отчаянии воскликнул Вим.       Судороги усиливались с каждой минутой, вместе с взрывами над головой. В барьер ударило нечто тяжёлое, и я с ужасом увидела, как Фатуи атакуют его, оставляя пока ещё не глубокие трещины. Внезапно Уилл начал успокаиваться. На долю секунды мне показалось, будто бы всё позади, пока неестественная синюшность не начала разливаться по его лицу.       — НЕТ-НЕТ-НЕТ! — Я в отчаянии принялась давить ему на грудь. — ДЕРЖИСЬ, ДЕРЖИСЬ!       Светлые глаза закатились. И Уилл затих. Маленькие ручки дёрнулись несколько раз, прежде чем тихо опуститься на снег. Я же не остановилась, продолжая остервенело считать.       — Восемь, девять, двадцать… восемь, девять, тридцать.       Руки внезапно нагрелись, отчего детская кофточка задымилась, а в месте, где та соприкасалась с моими ладонями, образовались обугленные по краям дыры.       — Он… он н-не двиг-гается, — послышался далёкий голос Вима. Очертания его зарёванного лица размывались в красной пелене.       Тихий треск, и барьер раскололся, ссыпая тающие в воздухе осколки. Взгляд выхватил Венти, пошатнувшегося и падающего на колени, перед Синьорой. В её руках блеснуло что-то крохотное.       — Какая мерзость, — её голос звучал глухо, будто бы между нами неожиданно разлился бездонный океан. — Даже твоё Сердце также отвратительно, как и ты сам.       Пламя внутри вспыхнуло, стремительно охватывая всё тело и заливая вместо крови лаву. Воспоминания, позабытые, стёртые и растасканные по углам сознания, хлынули потоком. В лёгкие набился пепел, вырывавшийся наружу вместе с клубами пара.       «Отступать некуда», — зазвучал в голове знакомый голос. Непривычно ласковый, убаюкивающий. — «Поклянись в том, что так давно украдкой лелеешь».       Безжизненное тело Венти повалилось к ногам Синьоры, срывая последние оковы. Чей-то дикий рёв разнёсся по площади, окрашивая ту яркими языками пламени. Они быстро поглотили Фатуи, но обошли стороной Вима, укрыв того плотным пологом.       «Только не забудь сдержать клятву», — обронил голос, прежде чем исчезнуть.       Рядом что-то звякнуло, ударившись о землю. Мои покрытые сажей руки потянулись к кровавому амулету в форме четырёхконечной звезды, прижимая ту к груди. Совсем как у Паймон.       Глаза различили стремительно приближающееся белое пятнышко. Паймон прижалась ко мне, молчаливо утыкаясь в грудь. Её тельце сотрясала крупная дрожь.       — Я здесь, — тихо произнесла я, чувствуя, как огонь постепенно стихает. — Я рядом, — повторила я, не обращая внимания на силуэты рыцарей вдалеке.