В день, когда сошлись звёзды

      Дни — то ли по велению богов, решивших, наконец, сменить гнев на милость и подарить мне короткую передышку, то ли по какой другой неведомой причине — вошли в размеренный ритм учёбы и редких вылазок наружу. Что напротив лишь распаляло костёр тревоги внутри, отчего часы перед сном теперь и вовсе превратились в нескончаемую пытку, с каждым разом всё больше и больше погружая в дебри догадок и совсем уж бредовых идей. Большая часть последних, к счастью, по утру благополучно забывалась, оставляя только скомканные обрывки, но некоторым всё удавалось накрепко въесться в сознание. Одна из них — самая пугающая — сперва заставляла нервно смеяться, а затем судорожно искать опровержения.       «Если тело не твоё, то где подтверждения, что и мысли — не подделка?» — ехидничал голосок в голове, ледяными пальцами пробегая по спине. На все мои несмелые попытки начать разговор о прошлом и связи наших воспоминаний Паймон отвечала либо вопросительным взглядом и полным непониманием, что от неё хотят, либо раздражённым: «Я же уже говорила — не всё вокруг тебя крутится!».       Идея разоткровенничаться с Лизой или Джинн была отметена почти мгновенно без каких-либо раздумий. Как, впрочем, и с Ноэлль, чьи приходы, конечно, помогали отвлечься, но лишь на короткое время. Кэйю по понятным причинам я рассматривать не стала.       И того оставались: Венти, напрочь отказывающийся давать хоть какие-то ответы, и бумага на пару с карандашом. Последний вариант, на удивление, стал настоящим спасением, помогая худо-бедно усмирить хаос внутри и разложить всё по полочкам. Итоги мозгового штурма похвастать разнообразием, увы, не могли, однако навели на определённые мысли. И ни одна из них не внушала ни спокойствия, ни надежду на светлое будущее.       Первая теория — пока что самая логичная, если, конечно, таковое слово вообще можно было применить в сложившейся ситуации — сводилась к довольно банальным предположениям: история связанных между собой миров — Земли и Тейвата, раз в четыре столетия обменивающихся между собой «счастливчиками» с уготованными судьбами избранных, великих спасителей всего живого и так далее по официальным источникам и личным замечаниям.       Вторая — далеко не радужная, но уже куда более приближенная к реальности, нежели первая: я находилась в коме. Да, резко, грубо, но от того не менее прозаично, а всё творившееся вокруг — лишь плод моего сознания, метавшегося между жизнью и смертью. Многочисленные истории людей, пришедших в себя спустя долгие месяцы, а то и годы, тому прямое подтверждение.       И третья — пожалуй, самая, неправдоподобная и от того даже забавная: я умерла и попала в ад. Ад, по заверениям многих религий, у каждого свой, так вот мой представлял собой возложенную великую ответственность, которую мне с таким успехом удавалось избегать всю свою короткую жизнь.       Пальцы ущипнули кожу руки, заставив поморщиться от боли. Аромат свежей выпечки проник в ноздри: оставшиеся с обеда булочки, вовремя припрятанные от Паймон, пробудили желудок.       Что ж, если это и впрямь моя персональная Геенна огненная, то, похоже, не так уж и много я успела нагрешить, раз ещё позволяют насладиться приятными моментами.

***

      Дверь податливо скрипнула и отворилась, выпуская наружу тепло. Погода этим вечером не церемонилась, решив напомнить, что лето вот уже как несколько недель подошло к концу. Из-за угла показалось несколько пар любопытных глазёнок, и спустя секунду коридор заполнили радостные визги. Паймон, как королева в окружении свиты, тут же скрылась в игровой, оставив меня разбираться со скинутыми впопыхах пальтишком и сапожками.       — Привет.       Я невольно вздрогнула и огляделась. Анна держалась на расстоянии, осторожно разглядывая меня.       — Я пришла с миром, — неловко улыбнулась я, не до конца понимая, чем вдруг вызвала такой интерес. — Не хочешь играть?       Я покосилась в сторону комнаты, откуда уже гремели боевые крики индейцев — результат долгого заточения на пару с Паймон, требовавшей всё большего и большего разнообразия в играх.       — Нет.       Короткий ответ и потупившейся взгляд окончательно сбили с толку.       — Хочешь что-то спросить? — Молчание. Всегда было знаком согласия. — Спрашивай, отвечу на всё, что смогу. Барбара здесь?       Получив утвердительный кивок, я прошла в гостиную. Из кухни доносился аромат готовившейся еды. Положив на стол мешок с припрятанными ещё с обеда сладостями, я заглянула к Тому, мерно посапывающему в кроватке.       — Хоть кто-то сохраняет спокойствие, — прошептала я и прикрыла дверь поплотнее. Анна по-прежнему стояла неподалёку, косясь на меня и будто чего-то ожидая. — Так о чём ты хотела поговорить?       Но девочка не спешила нарушать повисшее между нами молчание. Сосредоточенный взгляд больших карих глаз буравил меня, словно прикидывая, стоит ли вообще начинать. Маленькие ручки стиснули плюшевого медведя и плотнее прижали к тельцу. В груди встревожилось сердце, последнее время и без того работавшее на износ.       — Я пирожные принесла, — неловко начала я, зачем-то ткнув в мешок. — Завтра, если получится, ещё приду, принесу чего-нибудь.       — Ты правда из другого мира?       Из горла вырвался сдавленный кашель, и в тот же миг дверь кухни неожиданно распахнулась.       — Ох, вы всё же пришли! — Барбара, как всегда лучившаяся счастьем, будто почуяв неладное, сразу всполошилась. — Что-то случилось?       — Н-нет, п-просто… п-подавилась… — старательно избегая взгляда и пастора, и девочки отмазалась я. Или, судя по округлившимся глазам первой и загоревшимся второй, попыталась.       — Значит, правда, — донеслось до ушей, прежде чем Анна выскочила за дверь.       — О чём она? Надеюсь, вы не поссорились? — взволнованно затараторила Барбара. — Детки шумные, частенько шалят, но они славные, правда! Не их вина, что остались совсем одни. Им хочется внимания, только и всего, поэтому иногда могут…       — Всё в порядке, мы не ссорились. Просто… поболтали. Ты не так всё поняла, — торопливо заверила я ту. — Спрашивала, сёстры ли мы с Паймон, но враньё моё быстро раскусила, сказав, что совсем не похожи.       — А, да? Что ж, вы и впрямь такие разные, — неловко улыбнувшись, Барбара сменила тему. — Как проходит подготовка? Джинн говорит, Лиза тебя не щадит, но и об успехах твоих тоже наслышана.       — Успехах, — усмехнулась я, вспоминая, какой тяжёлый взгляд получила от библиотекаря после проверки последнего задания по местному немецкому. — Не хочу обсуждать и без того опостылевшие проблемы. Как дела в госпитале?       Под тихий треск сухих веток и поленьев в камине и убаюкивающие рассказы пастора о наплыве больных, успевших подхватить простуду уже в самом начале осени, понемногу начало клонить в сон; но прибежавшая орава голодных ртов во главе с бессменным предводителем в лице Паймон мгновенно вернула в реальность. Булки были сметены почти сразу. Взгляд невольно зацепился за прибавившиеся заплатки на юбках и штанах, и я мысленно поставила заметку найти хоть что-то на замену.

***

      — Могу… могу ли я кое о чём попросить?       — Да? — пальцы уже сжали дверную ручку, собираясь надавить, как я озадаченно обернулась. Барбара взволнованно топталась на месте не то от страха, не то от смущения.       — Я… я бы хотела… почитать твои труды о земных недугах. Прости, что навязываюсь, просто… Сестра говорила, что ты кое-что пишешь, поэтому я подумала, возможно…       — А-а-а, ты про мои бестолковые попытки объяснить магию? Не знаю, будут ли они полезны, но принесу завтра же. Если захочешь, то могу по каждому заболеванию что-то начиркать, хотя лечение у нас совсем разное, но мало ли, пригодится.       — Что? Правда?! — Барбара посмотрела на меня с такой надеждой, будто только что увидела лекарство ото всех болячек в моих руках.       — Я всё равно целыми днями ничего не делаю. Буду только рада помочь.       — Спасибо! Огромное тебе спасибо! — Маленькие ладошки схватили мои и сжали, однако пастор быстро отскочила. — Прости, я… я в последние дни стала излишне эмоциональной.       — Много работы? — Взгляд скользнул по выцветшему и впавшему личику с залёгшими под глазами тенями.       — Да. То есть нет! Со мной всё хорошо, просто утомилась немного. Не стоит переживать по пустякам, главное, чтобы вы были в порядке.       Я только вздохнула, прекрасно понимая, к чему в итоге приведут все споры и попытки настоять на отдыхе или даже отпуске. Впрочем, в понимании Барбары отпуском считалась безвозмездная помощь всем обездоленным и обделённым двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

***

      — Сестрица Барбара выглядит плохо, — с несвойственной Паймон серьёзностью произнесла та. — Сестрица Джинн тоже.       — Только в лицо им это не ляпни.       — А что? Пусть знают правду!       — Невежливо.       — Ты же сама в приюте сказала!       — Не напрямик. Завуалированно.       Массивные двери протяжно скрипнули, но всё же нехотя поддались, гулким эхом оповестив катакомбы Хранилища о нашем возвращении. Неприветливые далёкие блики свечей и тишина, настолько густая и плотная, что ощущалась почти что кожей. Похоже, привыкнуть к холоду и чуждости этих стен мне удастся далеко не скоро. Если, вообще когда-нибудь удастся. В отличие от Паймон, в мгновении ока упорхнувшей наверх, недовольно бросившей что-то о бессмысленности правил взрослого мира. Согласившись с ней (мысленно, конечно же), я побрела ко входу в подземный дом. Гостиная также встретила безмолвием и пустотой. Правда аромат ещё свежей выпечки вселил немного энтузиазма. Брошенный дневник первого Призванного и чуть тёплый чай обещали не самый паршивый вечер. Если первый не умудрится снова довести меня до предсмертного состояния.       А вот выделявшийся среди прочих бумаг маленький мешочек отозвался в груди недобрым предзнаменованием. Рисунки бытовых приборов с небольшими пометками возле каждого заставили окончательно помрачнеть.       «Благодарю за предоставленную информацию. Как я и говорил, любой труд должен быть оплачен, посему не откажи на сей раз. Надеюсь, удастся выкроить время и ответить на вопросы. Понимаю, просьба совсем не к месту, однако торопить тебя не смею».       Без подписи. Продумал всё до мелочей.       Скрипнув зубами, я скомкала записку, ощущая, как внутри снова загорается костерок. Пока ещё совсем небольшой, но грозящий перерасти в настоящий пожар. Зелье Венти переливалось в бутылочке, сверкая ярким розовым цветом в тусклом свете окон-подделок. Малиновый вкус, уже успевший приесться, приятно охладил.       — Хрен ты меня купишь.       Золото, обиженно звякнув, улетело подальше — ждать, когда прежний хозяин решит явиться собственной персоной. Следом должна была отправиться и записка, только вот стоило замахнуться и разжать кулак, как пол осыпали отнюдь не клочки бумаги. Пепел. Багровое пятно на ладони заставило невольно поморщиться и зашипеть. Прекрасно, новые «отметины». Рука машинально потянулась проверить старые, как вдруг мысль, что толстовку и штаны давно сменили платья, одёрнула меня. А оголяться прямо посреди пускай и пустого зала как-то не хотелось.       Чай Ноэлль смешался с малиной, постепенно снимая тяжесть и напряжение. Похоже, служанка знала толк в травах и отлично разбиралась в желаниях людей. Либо просто мои мешки под глазами и нервные подёргивания от любого шороха стали настолько заметны. — И на чём мы с тобою распрощались? — пробормотала я, подтягивая дневник Арктура.

***

      Страницы шелестели, сменяясь одна другой и увлекая всё глубже в дебри сокровенных переживаний человека, давно покинувшего этот мир. Стыдливое чувство от того, что приходится бесцеремонно лезть в чужую душу, ноющим комом обосновалось внизу живота. Но больше всего беспокоило другое — частые совпадения. Будь то страхи, предположения и идеи (казалось бы, чему удивляться, ведь мы оба оказались внезапно выброшены на берег совершенно незнакомого мира), но они почти дословно описывали мои собственные. И хотя раз за разом удлинявшиеся перерывы на короткое время помогали отогнать назойливое чувство тревоги, возвращаться к дневнику становилось всё мучительнее и мучительнее.       «Могу ли я отныне называть себя человеком здравого ума и трезвой памяти? Принятие решений изо дня в день даётся мне с огромным трудом, отчего с лица Аима почти не сходит озабоченность. Солгу, если скажу, будто мне не по душе такое внимание, однако оно в то же время и пробуждает смятение. С чего бы юнцу вдруг обрекать себя ненужной опекой за кем-то навроде меня? Возможно, углядел во мне черты отца или иных родственников, а может, и что иное. Как бы то ни было, осторожность превыше всего, ведь кинжал тот всегда при нём».       — Спокойно. Если думаешь, что сходишь с ума, значит, с тобой всё хорошо. — Я судорожно вытолкнула воздух из лёгких, безжалостно терзая уголок страницы.       Метания Арктура, к моему небывалому облегчению, однако продолжались недолго. Спустя несколько страниц он в кои-то веки перешёл на описание местности, представлявшей собой нечто среднее между тропическими джунглями и бескрайними пустынями, упомянутого уже поселения, с представителями которого всё же удалось завязать торгово-деловые отношения, и частых диалогах с Аимом. Последний, судя по всему, смекалкой, как и робостью, обделён не был и буквально взвалил все переговоры, а также бытовой процесс на себя, по доброй воле превращая себя добровольно в раба.       «Коими бы не были ухищрения, на которые мне приходится идти, чтобы предложить свою помощь, Аим всё упорствует, настаивая на своём, и по известной лишь ему причине каждый раз вынуждает меня возвращаться к дневнику или же учить его тем крупицам знаний, что остались в моей памяти. К слову, его способность усваивать всё почти на лету приводят меня в заблуждение и даже некую озадаченность. Как выяснилось, ни письму, ни чтению он обучен не был, однако уже вчерашним вечером осилил более двух страниц рукописного текста. Буквы, правда, ещё совсем неуклюжи, корявы, что порой мешает разглядеть ошибки, но и здесь он умудряется улучшать результат раз за разом. Вечера мы коротаем за долгими беседами, которые, впрочем, больше походят на монологи, ведь нескончаемым вопросам о моей теперь уже прошлой жизни нет ни конца, ни края. На все же вопросы о себе Аим отвечает уклончиво, с явной неохотой». Взгляд наткнулся на небольшую пометку «Рис.1, стр. 25», и в воспоминании всплыли слова Лизы глянуть оригинал.       На двадцать пятой странице и впрямь обнаружился набросок — лицо совсем ещё юного паренька с лучезарной улыбкой, взлохмаченной шевелюрой и россыпью крупных веснушек на щеках и носу. Воображение дорисовало цвет волос, и меня вдруг передёрнуло.       — Нет, совсем не похож, — пробормотала я под нос, отмахиваясь от образа высокого Фатуя. Ощущение ледяного взгляда, пригвоздившего к земле, хлыстом прошлось по спине, рана на животе протяжно заныла, напоминая о себе, а привкус крови в перемешку с водой застрял в горле.       Чай и зелье, осушенные залпом, заглушили панику далеко не сразу.       «Теперь даже от цвета волос будем впадать в истерику?» — горько усмехнулась я, прежде чем заставила себя вернуться к портрету.       Рядом с ним обнаружилось ещё несколько зарисовок: поясная сумка, из которой выглядывал некий предмет в форме буквы Y, который я сочла за аналог старой доброй рогатки; одеяние, походившее на тогу с широким ремнём, и простые сандалии на завязках; но больше прочего привлёк короткий кинжал в ножнах, в рукоять котрого была вставлена уже знакомая восьмилучевая звезда с отверстием в центре.       Я подскочила, бросившись в главный зал к постаменту. И впрямь она, только размером гораздо больше и лучи длиннее. Такая бы точно не поместилась в рукоятку.       — Это она же? — раздался совсем рядом знакомый голосок.       — Не подкрадывайся так, — нервно бросила я Паймон, указывающей на рисунок броши. — Да, она.       — Красивая. Жаль, потрогать нельзя. А давай…       — Нет.       — Но ведь здесь никого!       — Ладно. Сможешь поднять эту громадину? — Ткнула я в стекло, и в ответ на надувшиеся щёчки хмыкнула: — вот и я нет.       — И моя такой же станет? — пальчики коснулись чёрного ромба на светлой макушке.       — Кто знает.       — А это, значит, первый Проводник? — Паймон подлетела ближе к дневнику, разглядывая портрет Аима.       — Ага. Может, и мне тебя нарисовать? — улыбнулась я, представляя, как среди целой кипы мультяшных жирафов обнаружится лицо одной наглой маленькой особы.       — Давай! Только красиво нарисуй! — просияла та сразу. — А я тогда тебя!       — Палка, палка огуречик, вот и вышел человечек…       — Ха-ха, смешная песенка! Эй, погоди, ты что, насмехаешься надо мной?!       — Ай, в глаз не заряди, а потомки запомнят тебя чудищем с тремя ушами и двумя ртами! — Закрывая голову руками, я стремглав бросилась в сторону гостиной.

***

      — И почему у тебя так здорово выходит?! — раздосадовано воскликнула Паймон, бросив всякие попытки найти изъян в своём портрете.       — Сама же, хотела красивой выйти. Могу, конечно, пририсовать клыки и когти, которые тебе пока с успехом удаётся прятать. Ай, да перестань меня лупить, это всего лишь шутка!       — Дурацкие у тебя шутки!       — Уж извините, чем богаты, тем и рады. Зато я войду в историю, как приведение с громадными фингалами под глазами, — протянула я, разглядывая чёрные мешки, которые занимали добрую половину рисунка. — Неужели я и правда так выгляжу?       — Не хочу вводить потомков в заблуждение, — передразнила меня Паймон и демонстративно высунула язык. — И да, ты правда выглядишь так, будто по ночам бродишь по закоулкам города вместо того, чтобы спать, как все нормальные люди.       В памяти один за другим начали всплывать встревоженные взгляды Ноэлль, частые вопросы Барбары о моём самочувствии, короткие вздохи Джинн. Можно, конечно, продолжать списывать всё на банальное привыкание, только вот сколько ещё я смогу прикрываться этим? А учитывая недавнюю «приятную» беседу с Лизой, веры мне здесь нет. Где гарантия, что эти вежливость и забота, в которых меня купают едва ли не насильно, не напускные?       «Так, хватит. Скоро даже стены подозревать начнёшь», — разорвала усталая мысль поток гудящей паники. — «Впрочем, здешние стены грех не подозревать».       Нервно посмеиваясь, я поднялась с дивана.       — Пойду спать, а то скоро люди начнут в страхе разбегаться при виде моего прекрасного личика.       — Но ещё же так рано! Я думала, мы поиграем!       — Вот тебе игра: найди мне все книги с луной, какие только сможешь.       — Эй, Паймон тебе не прислуга!       — А я — не вечный двигатель. Либо спать, либо искать, выбор за тобой.       Когда ступени уже заскрипели под ногами, позади раздались торопливые шажки.       — Паймон б-боится оставаться з-здесь одна.       В больших фиолетовых глазах застыл неподдельный страх, от котрого внутри всё похолодело и съёжилось.       — Прости, я совсем не подумала об этом. Тогда как насчёт сказки перед сном?       Страх улетучился, вмиг сменившись радостью, и Паймон пулей унеслась наверх в ванную. Любовь к водным процедурам с утра, и вечером — ещё одна черта, отличавшая её от всех прочих детей.       Странное чувство, накатившее так внезапно, заставило обернуться. Гостиная, тускло освещённая, теперь уже не казалась такой уютной, как прежде. Неуклюжая громадина, она, как необитаемый остров посреди океана, раскинулась внизу, отделяя от Хранилища тонкой дверью. Хотелось поскорее уйти, запереться в комнате, спрятаться под одеялом, но ноги будто прибили к полу. Пальцы зачем-то стиснули поручни покрепче. Глаза неотрывно следили за дверной ручкой, готовые уловить малейшее движение. Вот-вот и кто-то повернёт её. Но кто? Может, Джинн, решившая проведать перед сном? Кэйа? Обдаст привычной улыбкой, прежде чем незаметно пройтись цепким взглядом. Или…       Тот рыжий?       Порыв ледяного воздуха зашевелил волосы на затылке. Из лёгких словно вмиг выкачали весь воздух. Бушующее сердце, бъющее молотом по ушам, удивлённые возгласы Паймон, едва успевшей почистить зубы, и спасительный щелчок замка моей комнаты. Сегодняшняя ночь снова обещала кошмары.

***

      — Это… оказалось не таким уж приятным чтивом, — пробормотала я, избегая кошачьего взгляда Лизы.       Дневник Арктура, точно яблоко раздора, лежал между нами, глядя на нерадивую ученицу в моём лице с немым неодобрением.       — Понимаю, однако прошло уже приличное количество времени, ведь ты так до сих пор не осилила и первой сотни страниц. Не прими за укор, твои успехи в изучении языка и истории радуют. Особенно мы благодарны за конспекты о культуре и научных достижениях Земли, вот только это не означает, что про дневники можно забыть.       Я сдержала желание поёрзать и заставила себя поднять голову.       — Тогда предоставьте мне помещение, которое не вспыхнет от малейшей искры и в котором будет стоять как минимум пара-тройка бочек с малиновым варевом.       — Малиновым? — Библиотекарь озадаченно подняла брови. — А, целебное.       На некоторое время Хранилище погрузилось в тягучую тишину, такую плотную, что при желании можно было услышать, как где-то вдалеке между громоздких полок лавирует Паймон.       — Что ж, я поняла тебя. Но всё же попрошу уделить дневнику чуть больше внимания. Возможно, разделение времени поможет сгладить некоторые углы в… восприятии. Я имею в виду короткие перерывы с отвлечением на что-нибудь другое. Также попрошу тебя выписывать отдельные схожие моменты.       — Схожие моменты?       Зелёные глаза, сверкавшие в полусумраке, наконец, перестали буравить меня, переключившись на дневник.       — Это может прозвучать несколько бессердечно по отношению к тебе, но нам необходима информация. Поэтому мы будем рады, если ты составишь краткий отчёт о тех проблемах, описанных Арктуром, что нашли отклик в твоём сердце и… вызвали реакцию.       Я застыла, ощущая, как внутренности леденеют.       — Значит, предлагаете ставить эксперименты на себе? — собственный голос показался мне странно далёким, будто чужим. Гнев, к удивлению, на сей раз не вспыхнул.       — Нет, ни в коем случае. — Лиза вдруг подалась вперёд, схватив меня за руку. — Подробности необязательны, нужны только общие моменты. Мы не желаем причинить тебе вреда, но для лучшего понимания необходимы знания.       — Хорошо.       После моего согласия библиотекарь заметно успокоилась и, улыбнувшись несколько неловко, поспешно отпустила меня.       — На сегодня достаточно. Задание по Сумеру можешь выполнять параллельно с изучением дневника. Арктур довольно подробно изложил свои задумки относительно образования, так что можно пропустить ненужную литературу. Но советую всё же остановиться на трудах старше десятого века, там есть над чем поразмыслить. Если выдастся свободная минутка просмотри, пожалуйста, тот список, что я оставила ещё на прошлой неделе и выбери что-нибудь по Ли Юэ. Его экономическая структура весьма занятна, но к этому лучше вернуться, когда приступишь к шестому дневнику. Сейчас же сконцентрируйся на их внешней политике и организации Цисин. В особенности…       Каждое новое поручение ложилось на плечи тяжёлым грузом долгих дней корпения над книгами. Голова гудела от недосыпа: ночь, как и ожидалось, не жаловала и на сей раз. Вереница тревожных снов, улетучивавшихся на утро, оставляла горький привкус до самого вечера, чтобы затем снова вернуться на следующий день.       — Добрых снов.       Зелёные кошачьи глаза сверкнули, прежде чем скрыться в темноте каменных коридоров. — Ничего-о-о, — раздалось сверху, стоило двери закрыться. — Паймон обыскала целых… — Паймон растопырила пальчики, натужено подсчитывая, затем вытянула вперёд ладонь с загнутыми большим и указательным. — Вот столько!       — Всего-то? — усмехнулась я, но быстро одернула себя. — Прости, не хотела.       — Вот и помогай тебе после этого!       — Ладно, забудем. Чтобы найти в этой чёрной дыре хоть что-то, придётся выбить себе ещё парочку веков жизни.       — Не понимаю, почему нельзя попросить сестрицу Джинн или Лизу?       — Мы это уже обсуждали, не хочу снова возвращаться к этой теме. — Я устало отмахнулась от обиженной Паймон и поплелась обратно ко входу в «то ли дом, то ли тюрьму, то ли гробницу».       — Не пойдёшь доедать кексы и пирог? — Я только отрицательно помотала головой, дав тем самым Паймон отмашку к началу пиршества, и плюхнулась на ближайшее кресло. — Ну тогда всё моё! Потом не жалуйся.       — Если бы у меня были на это силы, — пробормотала я в пустоту и прикрыла глаза. Лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы буря из тревог и страхов тут же принялась атаковать со всех сторон. Глоток Лекарства Венти помог прояснить мысли.       Надолго ли?       Глупый вопрос.       Взгляд прошёлся по дневнику на столике рядом, смиренно ждущему своего часа.       «Значит, хотите больше информации? Хорошо, будет вам информация».       Пальцы нащупали в поясной сумке бутыльки. Две штуки, не считая третью, почти полностью опустевшую за прошедшие четыре дня. Неплохой результат, учитывая, что с последней встречи с Архонтом прошло больше недели.       Карандаш и чистый лист нашлись среди кипы книг и бесчисленных записей с уроков. Тело само двинулось вперёд, лавируя между мрачными громадинами-шкафами, безмолвно наблюдающими сверху. Осуждают или же сочувствуют? Первое, конечно же. Ещё помнят запах гари и искры из моих ладоней       «Так вот, что чувствуют смертники на пути к гильотине», — нервно рассмеялась я себе под нос, ища взглядом силуэт массивных дверей. Словно громадная пасть, они, наконец, показались впереди. Захотелось повернуть обратно, отложить на потом или вовсе отказаться (в конце концов принудить меня никто не сможет, верно?), но ладони уже схватились за холодные ручки, и я навалилась на старое дерево всем телом.       Коридор встретил привычным сумраком и затаившимися по углам тенями, изредка пытавшимися дотянуться длинными чёрными лапами до настенных факелов.       С трудом сдерживая застрявший в горле писк, я стрелой метнулось к одному из них и вжалась в холодный камень.       «Глупо бояться того, чего нет», — вспомнились слова матери. В детстве монстры, поджидавшие под кроватью или следившие из шкафа, всегда обитали где-то на грани реальности и сна, растворяясь на утро. Здесь же они бродили рядом, ходили по пятам, дышали в спину.       — Да прекрати уже.       Я ущипнула себя, старательно избегая оглядываться по сторонам, сползла по стене и приготовила листы с дневником. Пальцы никак не хотели слушаться, только дрожали, выводя корявые чёрточки. Опустевший в мгновение ока бутылёк неприятно звякнул от соприкосновения с полом. Я едва успела поймать его, прежде чем тот выкатился за границу светлого круга. Сердце и не думало успокаиваться, разгоняя кровь по телу и больно отдаваясь в ушах. А ведь это только начало. Я набрала в грудь побольше воздуха и сосредоточилась. Стоило бы начать с самого безобидного, дабы не вспыхнуть во всех смыслах с первых же строк. Но как выбрать, если из всего списка «совпадений» самым безобидным оказались провалы в памяти?       «Ладно, попробую с этого, а там уже как пойдёт». Карандаш вывел «1. Частичная амнезия» и застыл. Писать лаконично, не вдаваясь во все подробности, или же выложить всё, как есть? Лиза, конечно, просила придерживаться первого, но, может, если и впрямь засесть за подробный анализ, то удастся отыскать что-то новое?       «Имена, в том числе и собственное, (за исключением имён исторических личностей) будто стёрли ластиком, однако же лица, как и названия предметов, городов и стран помнятся отлично. То же отмечает и Арктур (стр. 2,3,5). Память сохраняется несколько дней, после чего постепенно нарастают явления «красного тумана». Типичные симптомы: головная боль (виски, затылок, лобные доли), нарушения зрения в виде мелькания мушек, редких вспышек света и прогрессирующего покраснения изображения (упомянутый выше «красный туман»), светочувствительность, усиливающаяся агрессия и раздражительность. Вышеперечисленное купируется приёмом ЛВ. Доза зависит от длительности симптомов и психического состояния».       «Пишу историю болезни для самой себя», — усмехнулась я. — «Кому бы рассказать».       Лист постепенно заполнялся ещё неровными, но уже читаемыми, словами. Механическое перечисление всех «побочек» новой жизни оказалось не таким болезненным. Маска безликого пациент Х, которому просто не посчастливилось попасть под машину и растерять половину воспоминаний, пришлась мне как раз в пору.       Взгляд пробежался по написанному, и я, удовлетворительно кивнув, отложила его в сторону. Работа, на удивление, шла быстро и гладко. Даже ладони не грелись и почти перестали дрожать.       Итак, следующий пункт… Проводники? Нет, точно нет. Реакция на магию? Тоже нет: это уже подробно изложено в предыдущих отчётах, которые забрала Лиза. Может, кошмары и бессонница? Кажется, в дневнике было их упоминание похожего у Арктура.       Упоминания и впрямь нашлись, но скудные и обрывистые: похоже, эту тему Первый намеренно обходил стороной.       «2. Кошмары». Уже готовясь расписать образы разрушенных небоскрёбов и усеянных телами улиц, я вдруг остановилась. В официальной истории Тейвата ничего подобного не было, лишь сухие факты: цивилизация, катастрофа, полное уничтожение цивилизации. Так откуда мне знать подробности?       «Частые, забываются после пробуждения. Отмечалось незначительное повышение температуры, проходившее самостоятельно. Схожие записи в дневнике стр. 12, 16», — наспех нацарапала я и отложила в сторону.       И наконец… тело.       Следующий лист долго белел перед глазами, пока вдруг не начал чернеть в месте, где его касались мои пальцы.       — Чёрт!       Кожа на кончиках вмиг покраснела и начала зудеть. Едкий дымок ударил в ноздри, заставляя прокашляться.       — Вот ведь, — пожаловалась я злорадствующим сгусткам тьмы в углу. — Хоть тазик сюда тащи.       Внезапно осенившая мысль отвлекла от боли. А что если… да нет, это же безумие! Но когда-то ведь всё равно придётся.       Почерневший по краям лист тихо тлел рядом. Трясясь от крупной дрожи, я осторожно подтянула его поближе, будто тот в любой момент мог наброситься и сожрать меня, затем взяла за единственный уцелевший уголок.       Нужно ведь так мало, просто сосредоточиться, представить, например…       Клочок бумаги вспыхнул, охваченный ярким пламенем, и лицо обдало горячей волной. Я инстинктивно отпрянула в сторону, ударившись плечом об пол. Искры полетели во все стороны, успев прожечь еще несколько листов, прежде чем я кинулась к ним. Единственная мысль трубила растоптать, стереть в порошок, чтобы ни следа не осталось от этого проклятого огня.       Ботинки всё вдавливали и вдавливали остатки пепла и бумаги в камень, пока сил окончательно не осталось. Я рухнула вниз, смутно пытаясь осознать происходящее. Глаза в панике метались по громадному залу, словно ожидая, что всё вокруг вот-вот загорится. Прямо как тогда.       — Нет, нет. Не хочу!       Я свернулась в клубок и зажмурилась. Горячая кожа ладоней тут же обожгла колени, отчего мне только и оставалось, что смотреть на крупные волдыри и судорожно дуть на них, будто бы это могло помочь.       Встревоженный голос Паймон не сразу пробился сквозь колотящиеся удары сердца.       — Я, я в п-порядке, — только и смогла выдавить я, прекрасно понимая, как неестественно лживо звучу. — Н-немного… просто н-немного сорвалась. Но сейчас всё в п-порядке.       — Твои руки! — фиолетовые глаза округлились от ужаса. Попытки спрятать обгоревшие конечности привели только к новой вспышке боли. — Погоди, не шевелись!       Сквозь начинающую понемногу проступать по бокам алую пелену я увидела, как маленькие сапожки заспешили куда-то, и через некоторое время на израненную кожу полилось что-то прохладное, успокаивающее.       — П-паймон, да ты гений! — Я ошарашено наблюдала, как малиновая жидкость струится между пальцами. Краснота и волдыри не исчезли, но заметно побледнели и уменьшились. — Кому ещё из нас консультации Барбаре давать.       — Лучше? Паймон может позвать Джинн или…       — Нет, спасибо, всё нормально.       — Что случилось?       Фиолетовые глаза впились в меня, требуя ответа, и в который раз я мысленно пожалела, что не умею врать.       — Я… Я снова зашла в те уголки разума, в которые пока что нельзя. И не знаю, можно ли будет хоть когда-нибудь.       — Паймон не совсем понимает. Это связанно с ним? — она указала на валявшийся неподалёку дневник.       — И да, и нет. Сложно объяснить. Да я и сама не до конца разобралась.       — Паймон может помочь?       — Ты и так мне жизнь спасла, — улыбнулась я, — который уже раз.       — Осталось немного пирога. Прости, Паймон всё съела, но если хочешь…       Я только помотала головой. Последнее, чего хотелось, так это есть. Пальцы мелко подрагивали и с трудом сгибались. Медленно, боясь сделать хоть одно неверное движение, я подползла к уцелевшим листкам и дневнику. К счастью, плоды моей кропотливой работы не пострадали, за исключением нескольких штук, но и те оказались вполне читаемы.       — Ты что, снова будешь этим заниматься? — Паймон тут же подскочила, растопырив руки и преграждая путь. — Ну уж нет, Паймон не позволит!       — Немного осталось, я быстро. И сразу спать, обещаю.       — Нет!       Уговоры оказались бесполезны. Паймон стояла на своём, да и сил сопротивляться у меня едва ли хватило на пару-тройку жалобных попыток.       — Ладно, сдаюсь, — пробормотала я, чувствуя, как на лбу вдруг выступила испарина, словно я только что отбежала марафон. — Можешь собрать всё и отнести ко мне в комнату? Боюсь устроить очередное огненное шоу.       — А как же ты?       — Ну, если не приползу через-часик другой, прошу считать героически погибшей.       Бросив напоследок тихое «Глупая», Паймон скрылась в приоткрытом проёме. И пока я раздумывала, каким образом та вообще сдвинула массивные двери, дрожь и озноб постепенно отпускали. Блестевшая малиновая лужа на полу и следы сажи вызвали протяжный стон. Если с первой ещё можно справиться с помощью рукава, то вот что делать с последней?       Долго ломать голову не пришлось: передо мной шлёпнулось мокрое полотенце.       — Снова мысли читаешь? — Из моей груди вырвался нервный смешок. — И как, нашла что-нибудь интересненькое?       — Паймон помогает, а ты…       — Извини, просто всё это слишком… слишком.       — Не хочешь прогуляться? — внезапно предложила та, наблюдая за моими неуклюжими попытками прибраться.       — Уже наверняка стемнело. Да и не думаю, что нас выпустят.       — Если не попадёмся, то никто и не хватится. А если спустятся сюда, соврём, что были с Ноэлль. Она не выдаст.       — А ты коварна не по годам, — удивлённо отозвалась я, оттирая последнюю чёрную полосу. — И с чего бы Ноэлль нас прикрывать? Она для того и приставлена к нам, чтобы следить.       — Я знаю её секрет. — На личике Паймон расползлась самодовольная улыбка. — Розы — символ молчания.       — Розы?       — Да! Они у неё повсюду: на платье, на руках, на голове. И если попросить Ноэлль сохранить что-то в тайне, то она не сможет отказать.       — Зачем ей хранить наши тайны, если это будет во вред начальству? — Она сама сказала мне. — В детском голосе зазвучала такая гордость, что я едва сдержалась от улыбки. — Таков закон и порядок роз!       — Ладно, но если что, разбираться с ней и её розами будешь сама.

***

      Воздух полнился запахами ранней осени: мокрой землёй, прелой листвой и ещё совсем слабым ароматом близившейся зимы. Колкий ветерок прошёлся по оголённым ногам, и я невольно вздрогнула. Плащ, конечно же, мог спасти от дождя, но никак не от холода.       — Куда пойдём?       Паймон же погода, казалось, совсем не волновала. Маленькие сапожки с азартом топтали лужицы, разгоняя стайку синепёрых птиц, тут же сорвавшихся с места и с недовольным видом примостившихся на карнизе невысокого домишки.       — Понятия не имею, — пожала плечами я. — Здесь особо и не разгуляешься: того и гляди на знакомое лицо нарвёшься. Разве что выйти за пределы города. Только ненадолго, смеркается уже.       — Паймон за!       Улицы пустовали, давая выдохнуть и немного ослабить бдительность. Редкие прохожие почти не обращали на нас внимания, лишь какой-то старик покачал головой, глядя на водяное буйство Паймон, и с укором поглядел на меня, прежде чем скрыться из виду.       Стража у ворот, занятая спором то ли о ком-то пропавшем, то ли о его растраченных финансах, также едва ли удостоила нас вниманием.       — О чём они говорили? — Я повернулась к Паймон, схватившей меня за руку, стоило только выйти на мост.       — О том, что какой-то Вагнер совсем с ума сошёл и задрал цены до самой Селестии. Считают, что выкидывают деньги на ветер, но новые мечи всё же придётся купить.       — Разве расходами на обслуживание армии не Ордо Фавониус должны заниматься?       — Чего ты меня-то спрашиваешь? Я просто перевела!       — Да не кипятись ты, рассуждаю вслух.       — А надо про себя!       — Есть, товарищ капитан.       — Что ещё за товарищ? Если тебе совсем память отшибло, моё имя…       Громкий возглас молнией разорвал вечернюю тишину так внезапно и близко, что я подлетела на месте. Ноги уже автоматически приготовились к очередному марафону по спасению шкуры от неведомого врага, как впереди замаячило веснушчатое лицо с растянувшейся до самых ушей улыбкой. На макушке бежавшего прямо на нас паренька среди копны полностью седых прядей поблескивали очки, подозрительно напоминавшие таковые у пилотов. Он снова закричал и принялся так активно махать руками, что я обернулась на стражников, прикидывая планы действий. Но те лишь вскользь глянули на нас, поморщившись при виде беловолосого незнакомца, и тут же вернулись к своим делам.       — Стоять! — Грозный вопль Паймон, появившейся прямо передо мной, хлыстнул по ушам. Парень замер в нерешительности, непонимающе глядя то на меня, то на неё.       Следующую фразу Паймон произнесла уже гораздо тише, но всё таким же угрожающим тоном. Незнакомец что-то в спешке протараторил, отчего удалось разобрать лишь «я» и «безопасно». Диалог, больше похожий на словесный обстрел от Паймон и вялые попытки парнишки защититься, никак не заканчивался. По редким словам, выловленным в ходе перепалки, я поняла только, что незнакомца зовут Беннет и что он почему-то очень хочет поговорить лично со мной, на что как раз и получал категоричные отказы.       — Погоди, Паймон, давай выслушаем человека.       — С ума сошла?! Давно на койке не была?!       — Стражники сзади, а удрать мы уже не успеем.       Паймон яростно запыхтела в попытке придумать новые аргументы, чтобы спровадить мальчика, как тот вдруг удивлённо охнул и перешёл на снежский.       — Так вы из Снежной? Неужто беглецы? Как вам это удалось?       — И да, и нет, — спустя короткую заминку пробормотала я, — это сложно объяснить.       — И как там? — Тот будто и не слышал, только продолжал спрашивать и спрашивать. — Все, как рассказывают: неведомые технологии, строгие порядки и вечная зима? А Предвестников вы видели? Они взаправду такие сильные, как их описывают?       — Двух видела, — содрогнулась я от нахлынувших воспоминаний. — Приятного мало.       — Кого? Пульчинеллу? Синьору? Коломбину?       — Нет, тех, кажется, звали…       — Эй, ты правда собираешься с ним болтать? — Ощутимый толчок в бок от Паймон заставил охнуть. Та смерила меня яростным взглядом, затем обернулась к пареньку. — А ты давай проваливай, тебе здесь не рады!       — Н-но я правда не хотел ничего плохого! Простите, если напугал, мне всего лишь стало любопытно, кто вы. Вы же совсем недавно у нас, в Мондштадте, верно? Частенько видел вас возле госпиталя и штаба рыцарей. Хотите присоединиться к ним?       — Зубы не заговаривай, разворачивайся и вали! Паймон топнула ножкой, и я вдруг рассмеялась при виде её рассерженного личика. Настоящая маленькая фурия.       — Мы можем сесть где-нибудь неподалёку, чтобы стражники видели. На случай, если что-то пойдёт не так, — предложила я.       Некоторое время слышался только тихий шелест листьев и неутихающие споры стражников, пока, наконец, Паймон не согласилась с поставленными условиями, не забыв предупредить парнишку, что будет пристально следить за ним.       — Ах, я представился только вашей сестре, — неловко улыбнулся тот и шагнул вперёд, протягивая руку. — Моё имя Беннет.       Мой взгляд уловил яркий красный блеск на его поясе. Глаз Бога Пиро.       — НЕТ! — Я отскочила, едва не плюхнувшись на траву. — Ко мне лучше не приближаться! Болезнь! Страшно заразная!       Бедолага замер, испуганно оглядывая меня, пока не остановился на руках.       — Мне очень жаль, простите! Вы из-за этого приехали к нам?       — Да, слышала, у вас лучшие целители, вот и…       — Поэтому держись подальше, понял? — Паймон, где-то раздобывшая палку, теперь активно размахивала ей, угрожающе тыча в сторону Беннета, и я почувствовала, как по лицу расползается широкая улыбка.

***

      — Всё прямо как… как… — покрытое пластырями и россыпью крупных веснушек лицо Беннета, сидевшего в паре метров от меня, напряжённо сморщилось, а я в который раз тихо радовалась вернувшемуся зрению. — Я совсем забыл, как это называется! Снежский всегда давался мне с большим трудом.       Он разочарованно выдохнул и виновато улыбнулся.       — Просто опиши, что ты хочешь сказать, — предложила я, — а я попытаюсь подсказать.       — Вот когда смотришь на что-то, а оно потом таким и оказывается. То, что вот так… — Беннет поводил в воздухе рукой, изображая мазки кистью.       — А-а-а! Как на картинке! — подсказала я.       — Именно! Значит, Снежная точно такая, как на картинках?       — Да, — я заставила себя кивнуть, внутренне содрогнувшись от собственной лжи. — Снежная — снежная пустыня, как бы забавно это ни звучало.       — И никаких про… то есть…       — Да скажи уже на монде, я переведу. — Паймон недовольно закатила глаза, пока Беннет, похоже, озадаченный её знанием языков, переводил взгляд то на меня, то снова на Паймон.       — Кто вы? — Он вдруг переменился в лице, напрягся, будто ждал, что мы вот-вот бросимся на него.       — Тебе уже было сказано, — фыркнула Паймон, — мы путешественники.       — И при этом говорите на нескольких языках?       — А что в этом такого? — Не сдавалась та.       Я же молчала, спешно пытаясь понять, что же так насторожило паренька. Почти все, с кем мне доводилось общаться, владели как минимум снежским и мондштадтским. Джинн и Кэйа принимали послов из других государств. Лиза же и вовсе свободно общалась на всех известных языках, изредка прибегая даже к тейватскому, которому, правда, наотрез отказалась меня учить, сославшись на впустую потраченное время. Значит, ответ крылся…       — Я говорю только на снежском! — От моего крика испуганно встрепенулась парочка птиц, укрывшихся среди высокий травы. — Паймон знает ещё мондштадтский, так как жила здесь некоторое время. Мы не шпионы, не подумай!       — Ах, да? — после моих слов Беннет чуть успокоился. — Простите, я и впрямь отнёсся к вам с… с…       — Предубеждением?       — Нет, тоже на п, но другое.       — Подозрением?       — Точно! Мне искренне жаль. В последнее время Фатуи доставили нам так много хлопот, что горожане теперь едва ли доверяют друг другу. Одно лишь происшествие на площади чего стоит.       — Я… наслышана. — В горле сразу же образовался неприятный ком.       — Едва не убили невинного человека. Кажется, то была девушка, но до сих пор неизвестно, что с ней. Благо господин Дилюк и бард Венти были неподалёку.       — М-можешь… можешь рассказать поподробнее? Нас в ту ночь здесь ещё не было.       — Люди разное говорят, но правду знает лишь Орден, а уж он хранить тайны умеет. Но кое-что мне всё же удалось разузнать. — В голосе Беннета зазвучали горделивые нотки. Я замерла, стараясь не упустить ни единого слова. — Многие считают, что то была провинившаяся шпионка Фатуй, сбежавшая сюда, к нам. Именно за ней послали Дотторе и того, новенького.       — Тарталью.       — Да-да, его самого. Поговаривают, что сейчас её держат где-то в подземелье Ордена под строжайшей охраной. Не знаю, верны ли эти… как это, когда говорят без доказательств?       — Слухи.       — Точно, благодарю! Однако в это мне верится куда больше, чем в то, что прибыл… — Беннет неожиданно осёкся и принялся озираться по сторонам с таким напряжённым видом, что я и сама невольно стала выискивать притаившегося шпиона. Не обнаружив никого поблизости, тот вновь повернулся ко мне. — Призванный.       Слово прозвучало тихо, так тихо, что едва ли перекрывало шелест листвы. Для меня же оно погремело, точно мощный взрыв прямо над головой.       — По крайней мере такое частенько обсуждают в «Доле Ангелов», только вот подтверждений тому нет. Но будь осторожна, если решишься поднять эту тему в присутствии господина Дилюка. Он и без того последнее время ходит сам не свой, а стоит лишь заикнуться о Призванном, так он и вовсе свирепеет не на шутку. Несколько дней назад досталось даже Нимроду — завсегдатаю таверны. Она — его второй дом, если не первый, а теперь бедолага ходит туда только в те дни, когда за стойкой работает Чарльз.       — Общаться с пьяницами? Ты за кого нас держишь? — Презрительно поинтересовалась Паймон, страшно смутив Беннета и вынудив того вывалить очередную кучу извинений. Я невидяще глядела на них, в то время как в ушах отчётливо звучало услышанное.       Про меня прознали. И пускай это было вполне очевидном исходом. И пускай даже те разговоры, что ведутся в местной таверне после пары-тройки кружек, совсем беспочвенны и забудутся под утро. И пускай толстые каменные стены и длинные подземные лабиринты скроют от лишних глаз. Но… Про меня уже прознали.       — Эй, с тобой всё в порядке? — Сиди там, где сидел! — Мелькнула белое пятно, и я ощутила тёплые ручки, сжавшие мои. — Зелье ещё осталось?       — Н-нет, я… Я н-нормально. Просто немного устала.       — Тогда мы возвращаемся. — Паймон уже решительно потянула меня за рукав, как вдруг гневно воскликнула. — Почему они закрыты?! Как это?!       Я повернулась, чтобы разглядеть причину её негодования, и замерла в ужасе. Проход через главные ворота, от которых мы отошли всего ничего, теперь наглухо закрывала массивная чёрная решётка. Подлетев к ней и схватившись за толстые прутья, я прокричала во весь голос «ОТКРОЙТЕ!», но тщетно: поблизости не было ни души. Даже стражники, недавно спорившие о ценах на оружие, оставили свой пост.       — Как такое возможно?! — обратилась я к подоспевшему Беннету. — Мы же всё время были неподалёку. Не услышать грохот такой махины, — со злости я пнула проклятую решётку, — невозможно!       — Мне жаль, это всё моя вина. — Вместо удивления или негодования тот внезапно побледнел и опустил взгляд. — Я… приношу несчастья.       — Чего?       — Всех, кто оказывается со мной рядом, непременно преследует неудача. Прошу прощения, что не упомянул об этом раньше. Мне вообще не следовало с вами говорить.       Не понимая до конца слова Беннета, я сперва таращилась на него, как вдруг поняла, что тот имел в виду, и рассмеялась.       — А-а-а, дошло! Это шутка такая, да? Я ещё не до конца понимаю здешний юмор и…       — Нет, это не шутка, я правда приношу несчастья.       Не зная, как реагировать, я замерла, ощущая, как по жилам снова растекается лава. В былое время телефон в кармане без труда исправил бы ситуацию одним звонком. Но как прикажете выпутываться из подобного в мире, где люди всё ещё общаются при помощи писем?       — Эй, отпусти! — Паймон внезапно схватила меня за свободную руку и принялась со всей силы оттаскивать от решётки. Озадаченный возглас Беннета и запах гари заставили разжать вторую. Что-то горело и, судя по резкому, неприятному запаху, совсем рядом. Взгляд автоматически опустился на ладонь, недавно сжимавшую прутья. И увиденное, по всем законам должное вогнать в очередной приступ ужаса, напротив вызвало у меня лишь хохот до слёз. Кожа ладони почти полностью слезла, обуглилась по краям; тонкие багровые струйки бежали по кистям из многочисленных трещин. Однако чувствительность, к удивлению, сохранилась, напоминая о себе дикой болью и крупной дрожью.       — Нет, нет, нет! — Беннет, то ли в порыве паники, то ли от желания помочь, оказался так близко, что на мгновение всё тело вспыхнуло, как свечка. Лишь вовремя отогнавшей его Паймон удалось спасти мою шкуру. Голова ударилась обо что-то твёрдое, и только спустя некоторое время мне удалось сфокусироваться на вытянутых зелёных колоннах-травинках, опасно накренившихся под тяжестью разлившегося огненными реками неба. Оно пульсировало, будто живое сердце, издавая оглушительные звуки, чем-то напоминавшие удары тяжёлого молота. Травинки-колонны то подлетали, то вновь опускались, готовые вот-вот рухнуть сверху, придавив под собой и меня.       «Наверное, это к лучшему», — проплыла ленивая и чужая мысль, словно кто-то тихо нашептал её.       Сдаться и сгореть — разве не самый простой способ покончить со всем? Пускай всё, что останется обо мне, — пара коротких предложений в исторических книгах как о самом бесполезном Призванном. Но будет ли мне хоть какое-то дело до этого? Вряд ли.       Сквозь мутные отголоски криков уже знакомых голосов неожиданно просочился ещё один, новый. Грубый и низкий, тот что-то отрывисто бросил. На зелёные колонны упала тень, громадная, тёмная, заслонившая собой почти всё небо. Чьи-то крепкие руки вдруг обхватили меня, подняв в воздух. От неожиданности алая пульсирующая паутина спала, и я различила похожий на клюв ворона нос, прямые каштановые пряди, обрамляющие строгое, словно бы высеченное из камня лицо, чуть подёрнутое неглубокими морщинами, и два чёрных, как уголь, глаза, непроницаемым взглядом впившихся в меня.       Вдалеке зазвучали вопросительные оклики. Незнакомец что-то коротко ответил и широким шагом направился куда-то, вдавливая меня в холодную, твёрдую пластину. Разрозненные мысли толпились внутри черепной коробки, и большая часть из них, как ни странно, вовсе не предлагала искать выход, а только с удивлением вопрошала, откуда же здесь взялись роботы, да ещё и так искусно сделанные. Рука бессильно упала, ударившись о ногу спасителя, и внезапно пальцев коснулось что-то тёплое, маленькое.       — Паймон? — Вырвался хриплый вопрос из моего горла. До ушей донёсся яростный всхлип и глухой удар, на короткий миг задержавший незнакомца. Сквозь обрывки фраз изредка проносились знакомые слова, из которых стало ясно, что Паймон требовала отпустить меня, но получала лишь молчание и отчаянные просьбы Беннета успокоиться.       Небеса попрежнему пульсировали бешеным кровоточащим сердцем, издавая громкие, похожие на пушечные выстрелы звуки. Я закрыла глаза и сжала зубы покрепче.

***

      Полотенце, каких-то пару минут назад смоченное в ледяной воде, в очередной раз высохло, едва ли успев пролежать на моём лбу пару минут, и Барбара потянулась за новым. От прикосновения холодной ткани в мыслях чуть прояснилось. Я осторожно пошевелила рукой, стараясь не разбудить сопевшую рядом Паймон. Та уснула почти сразу, стоило Барбаре перешагнуть порог нашего подземного дворца. Мышцы отозвались тянущей вязкой болью, будто бы недавняя прогулка вдруг превратилась в изнуряющую тренировку.       Пастор, словно прочитав мои мысли, осторожно обхватила мою ладонь и закрыла глаза, начав что-то тихо шептать. Её пальцы охватил тёплый свет, медленно перетекая по моей руке. Он не обжигал, наоборот охлаждал. Я благодарно улыбнулась, с сожалением отметив, как потускнели голубые глаза со времени нашей первой встречи. На языке так и крутились извинения и просьбы перестать мучиться ради меня, да только итог был бы всё равно один.       За порогом гостиной, наконец, послышался стук каблуков, и дверь открылась. Джинн, поджимавшая губы и явно чем-то недовольная, повернулась к нам. По её взгляду стало ясно, что та настроена весьма серьёзно. Кэйа появился следом, скользнув по мне фирменным непроницаемым взглядом. Вот уж кто умел держать все свои мысли и эмоции под контролем.       — Как твоё самочувствие? — Джинн присела напротив, сняв перчатки и сцепив пальцы в замок так крепко, что их кончики вмиг побелели.       — Уже лучше, — отозвалась я и невольно поморщилась от собственного голоса, больше походившего на предсмертный хрип.       — Нам бы не хотелось тратить твои силы и время, посему позволь вкратце объяснить мысль, что пришла нам с Капитаном. — Я только молча кивнула в ответ, наблюдая за безмолвной борьбой в глазах Магистра. — Как правило Призванные подвергаются воздействию магии Тейвата, что вызывает определённые… неудобства. Симптомы варьируют в зависимости от стихии и некоторых личностных качеств, однако в твоём случае ситуация явно требует контроль и в каком-то роде… корректировки. — Произнеся последнее слово, Джинн замолчала, кажется, раздумывая, стоит ли продолжать, однако всё же взяла себя в руки. — По мере необходимости к каждому Призванному прикрепляли наставника той же стихии, что и он сам. Как правило это случалось в течение первого года прибывания в Тейвате, однако бывали и случаи, когда необходимость в этом возникала и гораздо раньше. Так как Пиро — одна из самых опасных стихий, и тебе весьма трудно контролировать её, мы приняли решение найти наставника для тебя. — Заметив отразившееся на моём лице недоумение, Джинн тут же поспешила добавить: — конечно же, тому человеку, на которого пал выбор, мы полностью доверяем, хоть и… — Она запнулась, бросив короткий взгляд на Кэйю. — Впрочем, это неважно. Доверие и уверенность он заслуживает, нужно лишь твоё согласие.       Я молча наблюдала, как три пары глаз буравили меня в ожидании, и с некоторым весельем представляла, какова будет реакция, ответь я отказом.       — Неужели даже в таком вопросе мне предоставляется выбор? — Просипела я. — Нет, я прекрасно понимаю, что я здесь — что-то вроде «священной коровы», но что если я откажусь? Не станете настаивать и дадите сгореть заживо?       Тишина, охватившая гостиницу, отозвалась давящим звоном в ушах. Я ощутила, как тонкие пальцы Барбары сильнее сжали мои, и в светлых глазах засиял такой неприкрытый ужас, что внутри всё похолодело и оборвалось. Джинн смотрела с таким же напряжением, разве что чуть вздёрнула брови, а вот Кэйа напротив повеселел, добродушно улыбнувшись.       — Ты всё не перестаёшь удивлять, — рассмеялся тот. — Не борешься за жизнь, не пытаешься использовать предоставленный шанс, а наоборот балансируешь на грани, будто хочешь выяснить, сколько ещё шагов до падения. Многие назвали бы тебя безрассудной, а я, пожалуй, выберу другое, более подходящее определение — отрёкшаяся.       — Кэйа! — Джинн метнула на подчинённого полный гневного предостережения взгляд, на что тот только поднял руки, как бы сдаваясь и затих. — Я приношу извинения за столь грубые слова. Прошу, не принимай их близко к сердцу. Скудные оправдания, однако мы изрядно вымотаны событиями последних дней, из-за чего не до конца отдаём отчёт своим поступкам.       — Вообще-то я согласна с Капитаном Кэйей, — спокойно ответила я. — И впрямь отрёкшаяся.       — Стой, тебе нельзя подниматься! — Барбара крепко сжала меня, пытаясь уложить обратно, но после кивка сестры всё же помогла сесть.       — Мне жаль, что вам приходится стольким жертвовать ради такого бесполезного человека, как я. Вряд ли я смогу оправдать ваши надежды, измениться и стать тем, кого вам бы хотелось бы видеть. — Мой голос звучал на удивление ровно, будто бы мы вели пресную светскую беседу. — У меня нет целей, нет желаний и надежд. Внутри либо кромешная тьма и пустота, либо этот чёртов огонь, который сводит с ума каждый раз. Какой из меня Призванный? Я только и делаю, что создаю проблемы и приношу несчастья. Больше похоже на комедию, переросшую в настоящую трагедию. На моём месте должен был быть кто-то другой.       Я опустила глаза на раскрасневшиеся и покрывшиеся волдырями ладони, боясь даже посмотреть на собравшихся вокруг после такого внезапного крика души. Да мне и ни к чему было видеть их: разочарование ощущалось почти что кожей. Руки Барбары неожиданно накрыли мои, словно та хотела скрыть неприятное зрелище, и я в который раз поразилась её доброте.       — Вам с будущим наставником будет, о чём побеседовать. — В голосе Кэйи мелькнуло странное понимание и словно бы сожаление. — И всё же каков твой ответ?       Я подняла голову.       — Хорошо.

***

      Полные розовой жидкости бутыльки тихо звякнули от соприкосновения с твёрдой поверхностью столика. Барбара придирчиво оглядела оставленные припасы, затем удовлетворительно кивнула сама себе и обернулась ко мне:       — Может, мне всё же остаться?       — Я справлюсь, спасибо.       Та хотело было что-то сказать, но только снова кивнула, поджав губы, и направилась к выходу. — Добрых снов, — попрощалась она и уже было надавила на дверную ручку, как вдруг замерла. Голубые глаза посмотрели прямо на меня, но сама пастор молчала, сосредоточенно раздумывая о чём-то, затем вдруг выдохнула и медленно начала: — когда-то меня терзали те же мысли, что и тебя. Я не верила, что смогу найти своё призвание и стать полезной, ведь все вокруг видели лишь мою сестру и её достижения. Великая Джинн, что в столь юном возрасте сумела пройти все испытания, вступить в Ордо Фавониус и с гордостью носить звание рыцаря. Великая Джинн, которой выпала честь стать хоть и временно, но Магистром. Великая Джинн, чью спину я всегда буду видеть далеко впереди. — Пастор замолчала, отвернувшись и сильнее сжав кованую ручку. — Я же была не просто милым ребёнком, младшенькой, на которую никогда не возлагали особых надежд. — Внезапно взгляд Барбары смягчился, однако я успела уловить нотки печали в её голосе. — И всё же нашлись те, кто смог направить меня, показать то, чего сама я не видела. Поэтому прошу, не отказывайся от помощи. Не отрекайся от себя.       Дверь с тихим щелчком закрылась, забрав с собой тонкую вуаль, сдерживающую полчища голодных мыслей, и бросив меня на съедение самой себе.

***

      На самом краю массивного деревянного стола балансировала ложка, отчаянно сражавшаяся с гравитацией. Она то сперва поднималось, будто бы вот-вот и сумеет забраться обратно, то затем опасно клонилась вниз, готовая в любой момент с громким бряцанием удариться об пол. Престраннейшее зрелище после неспокойной ночи. Я обвела взглядом гостиную, по привычке щурясь, хоть и надобность в этом давно пропала. Ни души. Тело протяжно заныло, стоило только шевельнуться — то ли «подарок» от вчерашнего в качестве напоминания, то ли последствия сна в неудобной позе. Кое-как дотянувшись до малиновых склянок и одним глотком осушив одну, я не без усмешки отметила, до чего занятно выгляжу со стороны. Интересно, а эти зелья могут вызывать зависимость? Учитывая, что с первой «дозы» прошло уже больше месяца, а надолго расставаться с лекарством не приходилось, сказать точно было весьма затруднительно.       Ложка снова накренилась, похоже, решив окончательно смириться со своей участью, и я легонько подтолкнула её вперёд. Благодарный «звяк» разрушил тишину, заставив на мгновение замереть. Однако тишина снова заявила свои права на это место.       На столе тихо остывали остатки настоящего съестного побоища: разломленные пополам и кое-где надкусанные вафли безжизненной грудой покоились возле аккуратного чайничка с узорами цветов и стеблей, обвивающих ручку и носик; жареная курица, лишившаяся правого бедра и крыла, лежала прямо по центру в окружении варёных картофелин и зелени; пирог печально стоял в отдаление, истекая ягодной начинкой по фарфоровой тарелке с резными, в форме крупных лепестков краями; завершением катастрофы стал перевёрнутый стакан с чаем, который уже успел разлиться по доброй половине стола и теперь размеренно капал на паркет.       — ТЫ ОЧНУЛАСЬ! — Раздалось откуда-то сверху, и через мгновение меня сжали в крепких объятиях. Паймон что-то невнятно бормотала, но из-за частых всхлипываний и громких рыданий разобрать удалось лишь «глупая» и «долго».       — Сколько я спала? — Кое-как успокоив девчушку, озадаченно спросила я.       — Два дня! ДВА! — Паймон оттопырила указательный и средний пальцы и выставила вперёд так, будто хотела проткнуть меня ими в отместку за столь такой «отдых».       — Как… это?       — А вот так! Барбара уже думала, что ты впала в лет… летар…       — Летаргический сон.       — Я знаю! Да, именно в него! Джинн уже хотела объявить о тебе на весь Тейват и вызвать лучших лекарей, но какой-то Дилюк, которого вы обсуждали целых два дня назад, — с таким упором и осуждением выпалила Паймон, словно это я виновата в том, что проспала так долго, — сказал подождать.       Пока Паймон пересказывала случившееся (отметив, что этот самый Дилюк по неизвестным причинам не пожелал явиться сюда лично), я расслабила бинты на ладонях, приподняла смоченную малиновым раствором повязку и понуро оглядела чуть спавший отек. Краснота и волдыри же всё ещё были на месте. Даже малейшее движение пальцами приносили острую боль, которая потом не стихала несколько минут.       — Хочу пройтись, — оборвала я Паймон, теперь зачем-то начавшую перечислять все блюда, которые по её заказу были приготовлены Ноэлль.       — Чего?! Ты с ума сошла?! Тебе нельзя двигаться! — Она тут же встала между мной и дверьми, всем своим отчаянным видом показывая, что готова биться до конца.       — Пожалуйста, давай без этого. Мне так тошно здесь, — устало пробормотала я, приготовившись к изнурительному выяснению отношений. Однако его не последовало. Паймон долго и сосредоточенно глядела на меня, будто изучая и прикидывая, как далеко мне удасться доковылять, а затем вдруг кивнула. — Только сперва поешь, а я Ноэлль предупрежу.

***

      — Вы точно уверены? — Ноэлль нерешительно переминалась у порога Ордена и то и дело кидала испуганные взгляды за спину. — Ваше тело ещё не готово к столь долгим прогулкам. Прошу вас, останьтесь, а я придумаю, чем можно заняться.       — Спасибо, но я хочу размяться. — Я постаралась натянуть улыбку, но, судя по выражению горничной, та её вряд ли успокоила. — Мы быстро, в течение часа-двух вернёмся.       — Может, всё же стоит уведомить Магистра или позвать госпожу Барбару? Уверена, вам станет лучше после её снадобий.       — Уже парочку выпила. Если кто-то станет искать нас, то вали всё лично на меня, мол, ушла самовольно и тебя не предупредила.       — Н-но… хорошо. Попутного вам ветра.       Я кивнула и с облегчением развернулась, выглядывая впереди Паймон и ощущая пристальный взгляд на спине, от которого захотелось поскорее юркнуть куда-нибудь, желательно за угол. К счастью, таковой нашёлся почти сразу, и я, чуть подуспокоившись, поплелась между домами. Под ногами шуршали уже окрасившиеся в красное золото листья и хлюпали мелкие лужицы — верный признак недавнего дождя. Статуя Венти, видневшаяся почти с любой точки города, как маяк, отбрасывала громадную тень, закрывавшую от предзакатного солнца. Лучи, хоть и не шедшие ни в какое сравнение с летними, всё же умудрялись продираться сквозь хмуро нависавшие сизые облака через единственный открытый островок в небе, который будто проделал неведомый гигант-рыбак, спутавшим море с миром людей. Я прикрыла глаза ладонью и с наслаждением вдохнула запах свежести.       — Ну чего же ты там копаешься? — Паймон, неожиданно выскочившая буквально из ниоткуда, замахала руками, призывая поторопиться. — Там что-то интересное! Пошли, пошли!       И я ускорила шаг. Дома в Мондштадте хоть и походили друг на друга, как капли воды, но дорога всё же вспомнилась — мы направлялись к торговой площади. Мимо деловито прошествовала женщина, волоча за собой мальчишку и изредка недовольно бросая что-то нерадивому отпрыску. Наконец, тот успокоился, а затем и вовсе сам потащил мать вперёд, отчего по моему лицу расползлась улыбка: наверняка услышал про сладости. Следом за ними устремилась группка подростков, громко о чём-то спорящих. Редкие фразы, долетевшие до меня, о многом не сказали, но стало ясно, что ребят интересует нечто, связанное с будущим.       — Что происходит? — Спросила я у подскочившей в очередной раз поторопить меня Паймон. — Снова какой-то праздник?       — Ты не поверишь! Там такое! Такое! Скорее, а то не прорвёмся! — Лицо Паймон светилось небывалым воодушевлением. Я впервые видела её такой, и даже тот восторг, в котором та пребывала, стоило только почуять запах деликатесов Ноэлль, не шёл ни в какое сравнение.       — Да что там? Что?       Но все мои вопросы Паймон, казалось, не слышала. Она резво продиралась сквозь толпу, умудряясь уворачиваться от пинков, тычков и локтей и одновременно тянуть меня следом. Через редкие прогалы между головами и различного вида головными уборами проскакивали пёстрые, увешанные причудливыми не то символами, не то гирляндам шатры, чем-то напоминавшие цирковые, но уступающие последним размерами. В нос ударил резкий запах — смесь различных благовоний и зажжённых свечей. В мыслях роилось множество догадок от церковного празднества, которое по странным обстоятельствам проходило далеко от собора, вплоть до ярмарки заморских купцов. Однако все они вмиг развеялись, стоило, наконец, разглядеть шатры ближе. Возле каждого такого стояла табличка, изображавшая магический шар и карты, а разодетые в длинные мантии и остроконечные шляпы хозяева шатров зазывали горожан к себе.       — Это что, гадалки? — Я оцепенела, не понимая, как вообще воспринимать подобное. Вбитое дедом ещё с пелёнок презрительное отношение к представителям «магических искусств» не позволяло всерьёз воспринимать их, а наоборот заставляло держаться подальше. Только всё это — на Земле. Как же прикажете быть в том мире, где магия — такое же естественное явление, как снег зимой?       — Ну чего ты? Скорее, вон там свободно!       Паймон упорно тащила меня вперёд, невольно заставляя поразиться своим упорством и нескончаемой энергией. Я едва увернулась от летевшего точнёхонько мне в переносицу локтя, когда хватка ослабла. Мы оказались почти на самом краю этого странного празднества, где расположились совсем крохотные палатки. Возле них не было табличек, да и украшениями они похвастать не могли, зато народу здесь было куда меньше.       — Куда ты меня притащила? — Стараясь отдышаться, спросила я. — Что за магический базар Нострадамуса?       — Не знаю, что про какую усато-носатую даму ты говоришь, но мы на ярмарке предсказателей! — Паймон глядела на меня с неподдельным энтузиазмом, но увидев моё скривившееся лицо, неожиданно рассердилась. — Вечно тебе всё не нравится! Совсем ты жизни не знаешь, это же предсказатели! Только представь, что они могут! Прошлое, настоящее, а главное — будущее! Им подвластно всё!       — И ты во всё это веришь? — Скептически спросила я.       — А кто не верит? Предсказатели — настоящие чудотворцы! Кто по-твоему подсказал Паймон, где тебя искать? «В самом сердце девственных лесов Мондштадта, что укрывают озёра и певчих птиц, там, где нет троп Гильдии путешественников и где не строят свои поселения хиличурлы, ты обретёшь, то, что ищешь», — вдруг нараспев процитировала она.       — Чего? Погоди, меня? — окончательно опешила я. — С чего это тебе искать меня? Мы же не знали друг друга до того, как... до всего этого.       — Тебе разве не снилась Паймон? — Удивилась та и после моего отрицательного ответа вдруг вся переменилась в лице. — Как же это? А ты Паймон — почти каждую ночь!       — Ничего не понимаю. Почему же ты не сказала этого раньше?       — Думала, что ты и так всё знаешь. — В детском голоске зазвенела откровенная обида.       — А при встрече в лесу ты меня разве узнала?       — Как же Паймон могла тебя узнать? Паймон не видела тебя раньше, но Паймон почувствовала всё в тот самый миг, как увидела тебя!       — Д-давай… давай отложим этот разговор на потом, — пробормотала я и бегло оглядела ближайшие палатки. Трое из них не могли похвастать такой же шумной вереницей желающих узнать будущее, как те, что были в самом сердце празднества, однако же и возле них было весьма шумно и людно. Лишь одна палатка, у самого выхода с площади, одиноким пятном белела неподалёку. Единственный её посетитель о чём-то яростно спорил с молодой девушкой в весьма экстравагантном костюме: широкополую фиолетовую шляпу украшала гигантская круглая брошь, в центре которой расположилась остроконечная заезда с полумесяцем у правого края. Такого же цвета костюм, похожий на боди с открытым верхом, прикрывал плащ с меховым воротничком на шее. В порыве гнева девушка тряхнула собранными в два длинных хвоста цвета вороного крыла, и я увидела блеснувший ярким голубым огнём Глаз Бога, закреплённые на её спине.       — Туда мы не пойдём, — категорически заявила я.       — Но ко всем прочим не пробьёшься! — Настаивала Паймон. — Погляди, она уже освободилась.       — Ты с ума сошла? У неё Глаз Бога! Ещё одно цунами в лёгких я не переживу!       — Паймон всё уладит! — И не успела я и рта раскрыть, как та уже унеслась к девушке, кричавшей что-то неприличное вслед недавнему клиенту, судя по реакции последнего. Я напряжённо вглядывалась и вслушивалась, стараясь уловить хоть слово из их беседы, но тщетно: толпа перекрикивала всё, даже собственные мысли. Ноги принялись нарезать круги от нетерпения, и я вдруг с усмешкой вспомнила о вампирах и крестах, что заставляли тех держаться на расстоянии. Выходит, теперь меня вполне можно было приписать к нечисти, ведь Глаз Бога — весьма говорящее название как ни крути.       — Идём, идём скорее! — Наконец, помахала мне Паймон, едва ли не подпрыгивая от радости. Я успела заметить заинтересованный взгляд девушки, прежде чем так скрылась в палатке. — Паймон обо всём договорилась, — с гордостью заявила та и потянула меня внутрь.       Как правило маги и колдуны всегда старательно подбирают интерьер, дабы придать себе таинственности и некой толики особенности, чего-то, что отделяло бы их от простых смертных. В Тейвате же к подобному, похоже, относились с пренебрежением: стоявший по середине круглый деревянный стол с двумя стульями без каких бы то ни было намёков на стеклянные шары и гадальные карты — вот и всё, что скрывалось в шатре. Даже свечей, и тех нигде не было видно.       — Все эти безделушки — удел бездарей, — поймав мой взгляд, фыркнула девушка. — Я предпочитаю работать по существу, а не вешать лапшу на уши простакам, которые алчут богатств и власти. Один такой только что ушёл, как услышал, что место в Ордене он не получит даже во сне. — Она вдруг замолчала и без стеснения оглядела меня с ног до головы. — Так вы, значит, из Снежной? И как же там поживает Царица? До сих пор верит в те сказки, что ей напевают?       — Не знаю, мы уже давно ушли оттуда, — пробормотала я, надеясь, что такой ответ устроит гадалку. Та только прищурилась, внимательно оглядев меня снова, но ничего не сказала, отодвинула стул подальше и жестом пригласила сесть. Паймон тут же запрыгнула ко мне на колени, дрожа от нетерпения.       — Ваша сестра поведала мне о заразном недуге, что одолел вас. — Девушка оттащила и свой стул подальше, при этом ни на секунду не отрывая от меня взгляда. — Весьма странный недуг, впервые слышу о чём-то подобном. К тому же звёзды не предвещали новой эпидемии. Но если вы так и продолжите свободно разгуливать, то беды не миновать.       — Барбара, то есть пастор Барбара, сказала, что повязки помогут уберечь других от заражения, — ответила я, чувствуя, как мышцы живота стягиваются в тугой узел.       — Ваш выбор касательно лечения здесь показался мне забавным, — усмехнулась вдруг девушка. — Каждый в Тейвате стремится попасть в Сумеру, где собрались все мудрецы этого мира. За кого-то, вроде вас, они берутся с превеликим энтузиазмом. Жадные до знаний честолюбивы, — последнее слово заставило её скривиться, как от кислого лимона. — Впрочем, даже они будут куда более полезной компанией, нежели здешние лекари. Неопытная сестра Магистра, едва ли успевшая вытереть молоко с губ и парочка храмовниц, которые только и умеют, что поклоняться Барбатосу.       Моему удивлению не было предела. По первому впечатлению гадалка казалась далека от представления типичной шарлатанки, готовой на всё, лишь бы загрести побольше денег. Она не торопилась поскорее избавиться от меня или назвать сумму, а напротив будто бы прощупывала, подбиралась издалека, да ещё и вела себя отнюдь не заискивающе, а рубила сразу напрямую.       — Не оскорбляй сестрицу Барбару! — Вступилась Паймон, на что получила короткий равнодушный взгляд. — Эй, не игнорируй Паймон!       — Детям не предсказываю, — отрезала девушка. — Что ж, прошу прощения за такое долгое отступление. Моё имя Мона Мегистус, я один из самых опытнейших астрологов Тейвата. Она вздёрнула подбородок и выжидательно посмотрела на меня.       — Ох, э-э-э… тут такое дело… — бормотала я, хаотично прикидывая, можно ли провести её, как Беннета, или же обман та раскусит быстрее, чем я успею моргнуть. — Не так давно я почти полностью потеряла память вследствие несчастного случая. К сожалению, всё, что я помню на данный момент это то, что мне двадцать четыре, мою сестру зовут Паймон и мы родом из Снежной, откуда пришлось бежать из-за обострившегося положения в стране.       Холодные серые глаза астролога расширились и изумлённо уставились на меня. Я почти что кожей чувствовала, как та борется с желанием сейчас же прогнать меня за такую наглую ложь. Однако она сдержалась и вновь вернула себе прежнее невозмутимое выражение.       — Как… нетривиально, — наконец, проговорила Мона. — Признаться честно, с трудом верится в ваши слова, однако кто я, чтобы осуждать чужие намерения. Судьба сама расставит всё по местам. Так зачем вам понадобилась помощь астролога?       Я хотела было ответить, что, конечно же, желаю узнать будущее, но вдруг похолодела от внезапной мысли. Если здесь будущее можно с лёгкостью предугадать с помощью магии, то одним человеком, прознавшем о моей тайне, станет больше. А может, и не одним.       — Да м-мы, наверное, просто… — начала я, как Паймон опередила меня:       — Хотим узнать будущее!       — Нет-нет! — Тут же испуганно подскочила я. — Не хотим! На самом деле мы просто так зашли! Прошу прошения!       — Ты что творишь? — Возмутилась девчушка, чуть не шлёпнувшись на землю.       — Это ты что творишь? — процедила я вполголоса. — Хочешь меня с потрохами сдать?       — Она не из Фатуй! С чего бы ей нам вредить?       — Да тише ты!       — Не знаю, что происходит, но у меня складывается ощущение, что вы зря тратите моё время, — недовольным тоном оборвала нас Мона. — Либо вы уходите сию минуту, либо прекращайте этот балаган. Я и так устала от этого нескончаемого шума вокруг.       — Мы выбираем первый вариант, — закивала я и потащила возмущающуюся Паймон на выход. — Прошу извинить нас за беспокойство и неподобающее поведение.       Ноги понесли в самую глубь толпы, пока сердце металось в груди, готовое вот-вот выскочить. Я прижала Паймон к себе покрепче, стараясь укрыть от случайных ударов, и принялась продираться к выходу. Толпа, несмотря на опустившиеся сумерки, и не думала редеть, а только наоборот становилась всё плотнее и гуще. Я всё шла, отчаянно ища хоть какое-нибудь свободное местечко, пока меня, наконец, не выбросило куда-то в узенький проулок.       — Ты что, смерти моей хочешь? — Пытаясь отдышаться, гневно выпалила я насупившейся Паймон. — Как тебе доверять, если ты меня так в могилу скоро вгонишь? Да и я тоже дура, не могла сразу сообразить.       — Она бы не сказала ничего!       — С чего ты так уверена? Меня уже несколько раз чуть не отправили на эту вашу Селестию, повторения хочешь?       — Нет! Я просто подумала, что она подскажет, как тебе помочь! А ты, глупая, только и думаешь, что о себе! — Выкрикнула та и с силой надавила каблучком на мою ногу, а затем внезапно прыгнула обратно в толпу.       — Паймон!       Я тут же бросилась за ней. Несколько раз в бок прилетали сильные удары, отдаваясь кинжальной болью в старых ранах, пока меня снова не вытолкнули в проулок, точь в точь как предыдущий. Я бросилась обратно, мечась в плотном потоке тел, но тщетно — Паймон исчезла без следа.       Опустившись возле очередного безликого дома поодаль от толпы, я обхватила себя руками. Желания разрыдаться не было, лишь пустота внутри. Я осталась одна. Всегда была одна, не считая мать и деда. Приходящие и не задерживающиеся надолго знакомые быстро превращались в чужаков, а друзья и вовсе давно были вычеркнуты из жизни: я считала, что могу справиться со всем своими силами, пока рядом были родные. Первую трещину мой сладкий мир иллюзий дал после смерти деда. В двадцать с лишним лет, казалось бы, уже бы давно следовало научиться принимать смерть как нечто естественное. Мне же так и не удалось смириться.       «Разогнала всех и закрылась в коконе», — как однажды бросила мне напоследок подруга. — «Ну и сиди там».       — Ну и буду, — плюнула я, стукнула кулаком об стену и тут же зашипела от боли. Что ж, по крайней мере эта боль была не от очередной магической оплеухи, как бы нелепо это ни звучало.       — В чём же провинился этот бедный домишко? — Раздался совсем рядом знакомый голос. Венти как всегда излучал радость и терпкий запах алкоголя.       — Оказался под рукой, — ответила я и уселась обратно. Желания общаться с праздным Богом не было от слова «совсем». Снова только подкинет ещё больше загадок и упорхнёт с невинным видом.       — Не повезло бедняге, — наигранно вздохнул тот и опустился рядом. — Вечер сегодня несколько бестолковый, не находишь? Все веселятся, но без музыки и вина. Какой же прок бардам от таких празднеств?       — Радуйся, что у вас ещё не обнаружили занимательные свойства мака, если он здесь, конечно, растёт. Тогда людям для веселья не понадобится даже выходить из дома.       — Мак?       — Красный цветок с чёрными тычинками.       — Ах, папавер! — просиял лже-бард. — Как же, знаем. Неподалёку от Мондштадта благоухает целое поле. А что у него за свойства такие занятные? Знаю, что используется в приготовлении некоторых блюд и всё.       — Вот уж тебе точно не скажу, слишком уж ты тяготеешь к такого рода пристрастиям. — Я бросила красноречивый взгляд на чашу в руках Венти, полную багровой жидкости.       — Жестокая ты однако, — театрально сокрушился тот, сделал большой глоток вина и довольно прикрыл глаза. — Как продвигается обучение?       — Нормально.       — Вот тебе и ответ для дорогого друга. Я же искренне интересуюсь.       — Оставь свою притворную искренность для кого-нибудь другого.       — С чего вдруг столь ярая вражда к моей скромной персоне? — Брови Венти взлетели наверх, и тот с неподдельным удивлением повернулся ко мне. — Если успел обидеть чем-то, то сожалею. И в мыслях не было как-либо навредить тебе или… а где же малютка Паймон?       — Не знаю, — процедила я и сжала челюсти так, что те заныли. Моя чаша терпения переполнялась от надоедливых вопросов, в отличие от чаши лже-барда, которую тот уже успел осушить наполовину. — Иди к своим.       — К кому своим?       — Друзьям-бардам, — с раздражением фыркнула я. — Они наверняка заждались тебя.       — Ох-ох, — тот медленно покачал головой, но с места так и не сдвинулся, чем только подлил масла в разгорающийся костерок внутри. — Право, я ведь надеялся на приятный разговор в твоей компании. Мы могли бы обсудить вести, коих с нашей последней встречи набралось немало.       В зелёных глазах замелькали озорные огоньки. Хитрый Бог прекрасно знал, что информацию от меня скрывают с особой тщательностью, а после такого наглого побега и вовсе вернут под домашний арест.       — Ладно, — буркнула после короткой заминки я, — чего хочешь взамен?       — Самую малость — справиться о твоём положении дел.       — Неравноценный обмен, — с сомнением нахмурилась я, — ты не производишь впечатление дурака и уж тем более альтруиста.       — Хм, а ты права. Что ж, тогда при следующей встрече буду премного благодарен за пару спелых яблок и…       — Вино не куплю.       — И всё же, какая ты жестокая. И ужасно несговорчивая.       — Давай уже.       Венти широко улыбнулся, осушил до дна чашу и начал:       — Прошедшие недели весьма всполошили город, да и не только его. Прочие государства, в особенности Снежная, прознали о нападении Двалина и теперь весьма настойчиво желают нанести визит нашему дорогому Магистру с предложением помощи.       — Где помощь — это простой предлог, — вставила я.       — Верно, — кивнул бард. — Активнее всего свою помощь предлагают Фатуи, рекомендуя как можно скорее принять нескольких послов, однако причины, по которым им было отказано, думаю, в разъяснениях не нуждаются.       — Ещё бы.       — Если те сведения, что долетели до моих ушей, верны, то ни одного представителя из других государств на территории Мондштадта на сегодняшний день нет. Что, к сожалению, только способствует напряжению отношений между нами. Но это далеко не самая горячая тема для обсуждений в городе. — Венти посмотрел на меня со странным весельем. — О тебе уже судачат в тавернах. Ещё пока тихо, будто бы обсуждают план мятежа, но бьюсь об заклад, скоро эти разговоры наберут силы, а главное — сторонников.       Сердце в груди встревоженно забилось чаще.       — Просто сплетни. Поболтают день, может, два и забудут. Всё равно меня в люди не выпустят.       — Если ты сама того не пожелаешь.       — О чём ты?       — В твоей власти принять решение о проведении Церемонии Воссияния и известить весь Тейват о своём прибытии. Или жизнь в постоянном бегстве ещё не наскучила?       — Да что ты… — Я ошарашено уставилась на Архонта, нагло ухмыляющегося мне в лицо. — Так ты ещё и учить меня вздумал? Трусливый Божок, который исчез столетия назад, бросив свой народ, а теперь преспокойно потягивает вино и играет в подворотнях будет меня учить?!       — Я освободил этот народ от многовековой тирании, — парировал Венти, на лице которого не осталось и следа привычного дружелюбия. — Вот уж кому не стоит забываться, так это тебе. Любой бы на твоём месте, получи он в дар такой второй шанс, устремился бы к новым вершинам, а ты только и делаешь, что лелеешь старые горести. Твоё прошлое кануло в небытие навечно. Раскрой, наконец, глаза и оглянись — ты теряешь время, но главное, ты теряешь себя.       — Да что ты можешь знать обо мне?! — С яростью крикнула я, но Венти и бровью не повёл, явно готовый к такому бурному всплеску эмоций. — Видел меня всего пару раз и теперь мнишь себя великим знатоком моих чувств и желаний! Да плевала я на тебя и на то, что вы тут все впариваете мне хором! «Избранная», «должна», «обязана», «тебя ждёт великое будущее»! Мне этого не нужно! Я не хочу быть той «священной коровой», на которую все молятся и от которой ждут чудес! У вас есть грёбаная магия, которая скоро от меня и следа не оставит! — Я ткнула перевязанными руками Архонту прямо в лицо. — Решайте проблемы сами, а не взваливайте всё на мою спину!       — А чего же ты тогда хочешь? — Спокойным голосом спросил тот.       — Ничего! Ничего я не хочу! Просто оставьте меня в покое!       — Совсем ничего? — Не сдавался Венти. — Неужто совсем никаких целей?       — Никаких!       — Тогда я искренне сочувствую тебе.       — Себе посочувствуй, — огрызнулась я. — У тебя, гляжу, много грандиозных целей: до кабака добраться и выклянчить вина. О, Великое Божество, как низко ты пало!       — Твои слова ничуть не ранят меня. — В глазах барда промелькнуло понимающе-сочувственное выражение. Тот мягко улыбнулся и осторожно коснулся моей руки, отчего по сосудам тут же заструилось уже знакомое ощущение обволакивающего спокойствия. — Твоя боль понятна, и не в моих правилах осуждать тебя за неё. Прости. Однако мне бы хотелось закончить наш совсем не уместный спор небольшим предложением с моей стороны. — Я молчала, мрачно сверля надоедливого Архонта взглядом и желая тому провалиться прямо сейчас сквозь землю. — Долгие годы я скитался по Тейвату, ища ответы, некоторые из которых так до сих пор и не нашёл. Лишь одно я понял ясно: люди хоть и стараются подчеркнуть свою уникальность, уникальность своей страны и культуры, всё же во многом схожи. В особенности в том, как отчаянно хватаются за то незримое, что они зовут мечтой. Будь то бедняк, либо же богач, глупец или же мудрец, все они рано или поздно обретают то, ради чего продолжают жить, верить, надеяться. — Венти глядел на меня с таким воодушевлением, что в душу невольно прокрались тихие сомнения. — Я бы хотел предложить найти ту мечту, что сможет помочь тебе оправиться от прошлого и устремиться в будущее. Не стоит бояться того, что кроется за тучами, ведь свет рано или поздно осветит дорогу. Тебе всего только нужно согласиться, а остальное — за мной. Тейват нуждается в ком-то, кто сможет развеять ненастье, сгустившееся над ним многие тысячелетия назад, и согнать тех, кто незаконно взял правление в свои руки. Именно тебе уготована роль Проводника. Всего лишь согласись и…       Венти перешёл на полушёпот, его голос обволакивал, точно мягкое одеяло, не пропускавшее шум и крики. Тело неожиданно стало мягким, податливым, отчего жутко захотелось провалиться в сон прямо посреди улицы. Но сперва нужно было согласиться. На что? Разве же это имело значение? Просто сказать «да» и тогда…       Внезапное словно кто-то невидимый огрел по голове, мгновенно вернув в реальность. Костёр внутри вспыхнул с новой силой и охватил внутренности. Я схватила Архонта за грудки и тряхнула что было сил.       — Вздумал мне мозги пудрить?! Я не посмотрю на то, Бог ты или кто ещё! РАЗМАЖУ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ!       Пальцы сами потянулись к прикрытому белым воротником горлу. Я не заметила, как повалила Архонта на землю, придавив сверху. От удара зелёный берет слетел с головы. Раздался глухой стон, и лицо барда искривилось от боли. Я всё продолжала рычать, стараясь дотянуться до тонкой шеи. Венти сопротивлялся, но вяло, будто вовсе и не хотел удержать меня. В нос вдруг ударил резкий запах гари, бинты на руках задымились, а во рту появилась вязкая горечь. Алый туман снова прокрался незаметно, мутной поволокой закрывая скорчившегося барда, губы котрого что-то шептали.       — Ну… давай, д-давай, — чуть слышно повторял тот. — П-пробудись же!       Я с ужасом отпрянула от него. Вокруг уже собралась толпа, плотным кольцом окружившая нас. Многие начали охать и тыкать на мои руки, дымящиеся, точно два факела. Звонкий голос оборвал гомон: Венти уже оправился и как ни в чём не бывало подошёл ко мне, сжал мою ладонь и поднял её в воздух, воодушевлённо что-то прокричав. Собравшиеся вдруг рассмеялись и захлопали нам, одобрительно кивая.       — Что… — начала было я, но Архонт тут же оборвал меня, приложив палец к губам. Толпа постепенно начала редеть, осталась лишь парочка детишек, двое из которых — по виду самые старшие — держали леденцы и прочие сладости. Один из них с сомнением глядел на меня, будто бы что-то прикидывал в голове, затем всё же протянул два леденца мне и Венти.       — Своеобразная плата, — пояснил бард и с улыбкой поблагодарил детей, затем обратился ко мне, стоило тем отбежать подальше, — невинные души, не заслуживающие видеть горести и беды. Разве такой участи тебе хотелось бы их подвергнуть? Стоило мне взглянуть в зелёные глаза, как в них замелькали обрывчатые образов горящих небоскрёбов и сотни умерших, грудой сваленных прямо на дорогах.       — Хватит! Прекрати! — Я отвернулась и схватилась за голову. Угли, что остались от пожарища, ещё не остыли и теперь жгли внутренности. Присев на корточки и обхватив колени, я с трудом заставила себя дышать. Лёгкие внезапно наполнились пеплом, а изо рта вырвались чёрные клубы дыма. Я ощутила, как сохнут накатившие слёзы, не успевшие добраться даже до щёк.       — Тише, всё уже позади. — На плечо легла прохладная ладонь, прогоняя боль и жар. — Позволь помочь.       Но я только отмахнулась от протянутой ладони и поднялась, избегая взгляда барда. Руки ещё дрожали, но больше уже не горели. От бинтов остались лишь небольшие грязно-серые клочки, да и те сразу посыпались на землю, стоило только пошевелить пальцами.       — Тогда разреши хотя бы проводить, — не сдавался Венти.       — Ч-что ты сказал им? — сиплым голосом спросила я, проигнорировав предложение и кивнув в сторону толпы.       — Ах, ничего, что заслуживает обсуждений, — уклончиво ответил тот, но после моего взгляда всё же пояснил, — просто придал нашему спору творческий окрас, заявив, что то была лишь небольшая сценка.       Я кивнула, пытаясь как-то упорядочить хаос в голове, как вдруг по спине пробежали мурашки от внезапной мысли.       — Пробудись? — Я подняла голову и взглянула прямо на Архонта. — Так ты намеренно добивался такой реакции?       — Не понимаю, чего ты хочешь. — Тот состроил невинное лицо, отчего желание вцепиться ему в горло и теперь уже довести начатое до конца всполохом искр обожгло изнутри. — Тебе наверняка почудилось. Влияние магии, не более.       — Нет, может, и схожу с ума, но слышать ещё не разучилась. Это твоих рук дело? То, что случилось со мной несколько недель назад? Твоих?!       — Не имею ни малейшего представления, о чём ты. Тебе необходим отдых.       — Какой отдых? Я спать боюсь, всё жду, когда меня уже хоть где-нибудь прикончат, во сне или наяву! — Я схватилась за голову и простонала от внезапного воспоминания. — Паймо-о-он. Паймон же ещё найти нужно.       — Кажется, она уже сама нашла тебя. — Венти улыбнулся кому-то позади меня. — Доброй ночи, приятно было побеседовать.       И не успела я сказать и слова, как тот исчез, испарился, оставив после себя прохладный ветерок, встревоживший ворох листьев под ногами. Я обернулась, заметив вдалеке белоснежный силуэт с парящей короной над головой. Паймон выглядела подавленно, нехотя идя за… Эмбер? Лучница же нервно оглядывалась, явно ища взглядом меня, пока, наконец, не заметила. На её лице неожиданно застыло странное выражение не то испуга, не то изумления.       — Привет, — неловко помахала я ей, кое-как стараясь скрыть изуродованные руки.       — Добрый вечер, — поприветствовала меня та, замерев на положенном расстоянии. Паймон же ничего не сказала, только бросила хмурый взгляд исподлобья и пнула камешек под ногами. Эмбер натянула неловкую улыбку и осторожно предположила: — вы, верно, разминулись. Потерялись в толпе. И не удивительно: сегодня на площади народу даже больше, чем во время Луди Гарпастум. Чудо, что мне посчастливилось столкнуться с Паймон раньше, чем произошла бы какая-нибудь неприятность.       — Да, спасибо, — вяло поблагодарила её я и вытянула руку, жестом подзывая Паймон. Та лишь искоса глянула на мою ладонь, затем и вовсе отвернулась. Я только вздохнула и обратилась к лучнице: — Эмбер, не могла бы ты оказать мне небольшую услугу?       — Да, конечно! — Та вдруг необычайно оживилась и с готовностью закивала.       — Проводи, пожалуйста, Паймон до Ордена. Я подойду чуть позже.       — Хорошо, но… — вдруг замялась та. — Мне бы не хотелось оставлять вас, то есть тебя, одну.       — Всё в порядке, я тоже скоро буду.       Неожиданно из толпы вышла высокая девушка с бледно-голубыми волосами, уложенными в хвост на правом плече, и светлой, светлее всех, кого я видела, кожей. Её красивое, точёное лицо не выражало ничего, придавая ей сходство со Снежной Королевой. Оглядев небольшой проулок, она сразу заметила нас. Едва удостоив меня коротким непроницаемым взглядом, она обратилась к Эмбер, кажется, желая узнать, что происходит, и после быстрого ответа лучницы снова повернулась ко мне, на сей раз без стеснения разглядывая меня с головы до ног. По телу пробежали мурашки от её пристальных бледно-золотых глаз, и я заставила себя стоять спокойно.       — Эола — капитан разведывательного отряда, — поспешила разорвать неловкую тишину Эмбер. — И по совместительству моя близкая подруга. Как удачно, что ты нашла нас! Не могла бы ты сопроводить… э-э-э… госпожу? — Неловко предположила та, испуганно обернувшись ко мне, будто бы ждала моего разрешения на использования такого «титула», на что я только равнодушно дёрнула плечами. — Госпожу до штаба? — Эола только медленно кивнула, по-прежнему сверля меня взглядом, и я мысленно пожалела о том, что не согласилась пойти с Эмбер. — Тогда увидимся чуть позже! — Та махнула рукой, снова нервно улыбнувшись мне. Паймон же чуть замешкалась, на секунду обернувшись ко мне, затем всё же пошла следом.       — Мне бы хотелось ненадолго кое-куда заглянуть, вы не возражаете? — Спросила я у новой спутницы, на что получила очередной молчаливый кивок. Что ж, похоже мне повезло избежать сотни вопросов по дороге к Ордену, что, признаться, не могло не радовать.       Палатка Моны стояла на прежнем месте, одинокое блёклое пятнышко. Сама астролог оказалась внутри и перебирала небольшую горстку монет, что-то раздосадованно бормоча.       — Вы ещё работаете? — Я оттянула полог, прикрывающий вход, и заметила краем глаза, как Эола остановилась неподалёку, в недоумении изогнув бровь.       — Вообще-то уже собиралась заканчивать, но вас так уж и быть приму, если уж решились-таки узнать будущее, — устало отозвалась девушка.       — Всё совсем плохо? — спросила я и кивнула в сторону скромной кучки золота.       — Нет у меня проблем с деньгами! — огрызнулась та. — Всё те шарлатаны, что обещают простофилям несметные богатства и славу! Если бы совесть позволяла, то я бы и сама сулила всем подряд золотые горы, да только я не из числа шарлатанов!       — Она шумно выдохнула и сменила тему: — значит, решили вернуться? Что же заставило вас передумать? И где ваша сестра? — Дома. А я просто передумала. — Судьба не приемлет слов «передумала» или «случайно». Всё, что происходит вокруг нас, — её рук дело. — Я уже было хотела спросить, не является ли та самая судьба — очередной божественной сущностью в этом мире, но вовремя прикусила язык: мало того, что я вся больная физически, так ещё и в душевнобольные запишут. — Так что вы хотите узнать? Ошибки прошлого, положение настоящего или перспективы будущего.       На мгновение я призадумалась, как наиболее безопасно задать вопрос и получить необходимые ответы?       — Мне бы хотелось узнать, смогу ли я перебороть ту болезнь, что меня мучает, — наконец, решилась я.       Мона закрыла глаза, вытянув руки вперёд ладонями друг к другу, и принялась что-то чуть слышно говорить. Изредка удавалось различить слова, многие из которых отчётливо напоминали латинские. На кончиках пальцев астролога показались искорки, тянущиеся друг к другу и оставляющие тонкий след за собой. Сперва медленно, затем всё быстрее и быстрее, они начали кружиться в красивом танце, озаряя палатку изнутри ярко-голубыми вспышками. Пока внезапно не испарились без единого звука.       — Ч-что? — Глаза Моны расширились от изумления. Та зажмурилась, затем снова поглядела на свои руки. — Ничего не понимаю. Что произошло?       Я только пожала плечами. Такое гадание мне устраивали впервые.       — Видимо, вымоталась, — с сомнением предположила девушка и вновь сосредоточилась. — Так, ещё разок.       Искры, появившиеся снова, опять закружились в хороводе, подлетая в воздух, опадая на стол и тихо исчезая. Я зачарованно разглядывала этот маленький звездопад, в душе ощущая себя маленьким ребёнком, попавшем на шоу искусного фокусника.       Звёзды вновь пропали так внезапно, будто их и вовсе не было. Я разочарованно закусила губу, больше огорчившись, что столь прекрасное зрелище прервали, нежели чем от того, что не узнаю будущее.       — Как это? Как такое возможно?! — Мона в панике подскочила со стула, заставив меня рефлекторно попятиться. — Кто ты? Кто ты такая?! Почему я не могу прочитать твоё созвездие?!       — Я, я не знаю, правда! — искренне ответила я, на всякий случай подбираясь поближе к выходу.       — Нет, этого просто быть не может! Такое встречалось мне всего три раза за всю жизнь! И все три раза те, кому такое выпадало, оказывались мертвы!       Моя рука, уже потянувшаяся к пологу шатра, замерла в воздухе. Мы с Моной уставились друг на друга, словно бы ждали, кто первый дёрнется. Пока чёткая и отрешённая мысль не заставила меня разразиться громким истеричным хохотом. Из глаз прыснули слёзы, а я всё не могла успокоиться, хватаясь за живот и даже не обращая внимания на боль в израненных ладонях.       А ведь всё верно. Я же мертва.       — Да что с тобой такое? — Донёсся до меня гневный и вместе с тем перепуганный голос астролога. — Шутки шутить со мной вздумала? Я ведь не погляжу, что ты больная и…       Ощутив внезапный приступ удушья, я судорожно схватила ртом воздух. В лёгких раздалось отчётливое бульканье, и я выскочила из палатки, хватаясь за горло. Из носа уже фонтаном брызнула ледяная вода. Позади раздался возглас, и ноги сами понесли вперёд. Я успела заметить, как бледно-голубая тень скользнула рядом, обдав морозным дыханием, прежде чем мне удалось скрыться в уже заметно поредевшей толпе.

***

      Хрипы с шумом вырывались из груди, ступни резала нестерпимая боль, но я всё продолжала бежать без оглядки. Площадь осталась далеко за спиной, до Ордена оставалось совсем немного: его серые стены уже проглядывались сквозь густые кроны деревьев. Наконец, я добралась до лестницы, ведущей ко входу и, не обращая внимание на бешено колотящееся сердце, взлетела по ней. Двери поддались с огромным трудом, издав протяжный долгий скрип. Колени задрожали, и я едва не повалилась прямо на шахматный пол, удержав равновесие только благодаря латунной ручке, в которую вцепилась изо всех сил.       — Барбатос милостивый! — Воскликнули где-то совсем рядом, и я ощутила, как кто-то подхватывает меня под руки. — Что с вами приключилось?       Светло-зелёные глаза Ноэлль судорожно оглядывали меня, ища раны и видимые повреждения. Та испуганно охнула, переместив взгляд на мои ладони.       — Как же это? Госпожа Барбара же позаботилась о вас совсем недавно. Прошу, только не тревожьтесь! — Она вдруг подхватила меня на руки, точно тряпичную куклу и настороженно вгляделась в темноту за дверьми, пока я ошалело хлопала глазами. — Вас уже давно ждут.       — Поставь, я сама! — неожиданно для себя самой взвизгнула я и затрясла ногами.       — Не могу. Прошу вас потерпеть совсем немного. — Горничная только крепче сжала меня, заставив сдавленно прокряхтеть. Она побежала по коридорам с такой прытью, словно бы несла не человека, а пустой пакет. Я вдруг заметила, что коридор отличался от того, который вёл к тайному ходу. Шторы плотно прикрывали окна, не пропуская свет, да и узор на ковре совсем не походил на тот, который я помнила.       Ремонт? Но зачем? Если только Джинн хотела изменить вид коридоров, чтобы запутать врагов. Хотя такое предположение больше походило на бред сумасшедшего: план здания от перестановки измениться никак не мог.       — Мы прибыли, — оповестила Ноэлль, наконец, ставя меня обратно на землю возле незнакомой двери, табличка на которой крупными буквами гласила «Зал для тренировок». — Прошу меня простить за такую вольность, но вашим здоровьем рисковать никак нельзя. Я немедленно пошлю за госпожой Барбарой. — Заметив мой ступор, она указала на дверь: — вас уже ждут, прошу, входите.       Затем поклонилась и убежала так стремительно, что я едва успела заметить исчезнувший за углом край её платья. Совершенно сбитая с толку, я ещё немного постояла возле двери, затем всё же толкнула её, не зная, к чему готовиться. Просторное помещение, представшее передо мной, больше походило на арену, в которой проводились гладиаторские бои. Небольшая площадка сразу у входа была обставлена стендами с оружием, доспехами и различными видами склянок с разноцветной жидкостью. Тут и там лежали потёртые ботинки, железные наплечники и наколенники разных размеров. Я с удивлением заметила искусно сделанный щит, висевший на стене слева. На нём, гордо вскинув пышную гриву, был изображён лев на задних лапах. Его пасть раскрылась в грозном рыке, а когти будто приготовились вонзиться в невидимого врага. На противоположной стене висел похожий щит, но с орлом, расправившим крылья в полёте.       — Слава Барбатосу, мы уже… — Джинн, возникшая прямо передо мной, с ужасом застыла, разглядывая мои руки. — Что случилось? Да сохранит тебя Барбатос, я немедленно оповещу Барбару!       — Ноэлль уже убежала за ней, — ответила я, борясь с желанием спрятать ладони. — Я жива, всё хорошо. Где Паймон?       — Спит внизу. — Лицо Джинн вдруг помрачнело, тонкие брови, точно две хищные птицы, слетелись к переносице. — Прошу прощения за столь грубый тон, но почему ты позволила себе уйти, не предупредив никого? Да ещё в таком состоянии?       «Прости, мам», — ухмыльнулась я сама себе, но в слух, конечно же, сказала другое:       — Простите, но мне жизненно необходимо было выйти. Не могу я там, внизу.       Джинн ничего не ответила только продолжала некоторое время сосредоточенно вглядываться в меня, пока, наконец, не прервала паузу:       — Нам ещё придётся вернуться к этому разговору, но позже. Мне бы хотелось представить тебя кое-кому, однако, боюсь, сейчас совсем не подходящий момент. Лучше отложить всё на то время, когда тебе станет лучше. — Нет! — Я отчаянно замахала руками. — Сейчас самое что ни на есть подходящее время. Я стою, дышу, живу одним словом, так что готова ко всему. Даже новым знакомствам.       «Лишь бы только не спускаться вниз», — с содроганием подумалось мне.       — Хорошо, в конце концов до прихода Барбары ещё есть время. — Она развернулась и направилась к невысокому ограждению с приоткрытой кованной решёткой. Под ногами заскрипел песок, слева и справа раскинулись широкие трибуны с несколькими ярусами. В ушах внезапно зазвучали отголоски бурного ликования зрителей, алчущих крови и зрелищ. Они давно канули в небытие, но их призраки словно бы до сих пор находились здесь, ожидая нового боя. Даже сам воздух, казалось, был пропитан острым запахом смерти.       Впереди показались два силуэта, один из которых узнавался без труда: Кэйа в небрежной позе сидел на трибуне и о чём-то беседовал с человеком в длинном чёрном плаще, волосы котрого походили на живое красное пламя. Их разговор оборвался сразу, стоило нам подойти ближе.       — Добрый вечер, — улыбнувшись, поприветствовал меня Кэйа. В его взгляде на секунду промелькнуло крайнее удивление, впрочем, сразу сменившееся привычной отстранённостью. — Вы с Паймон заставили нас понервничать.       Я кивнула в ответ, украдкой разглядывая гостя, смутно показавшегося знакомым. Цвет его волос отдавался внутри неприятным жаром, отчего сперва я приняла это чувство как схожее с тем, что предшествовало алой пелене. Ничего необычного, ведь даже красный теперь пробуждал ассоциации с проклятым пламенем. Но что-то внутри отчаянно сопротивлялось, било тревогу, призывая убежать подальше от этого незнакомца.       — После нашей недавней беседы мы с Капитаном занялись поисками подходящего человека, — начала Джинн. — Кандидаты оказались весьма малочисленны, так как большая часть рыцарей, в том числе и обладателей Глазами Бога Пиро, на данный момент находятся вместе с Магистром Варкой в походе. Однако нам всё же удалось… уговорить искусного знатока элемента Пиро и по совместительству одного из самых прославленных, но, к сожалению, уже давно покинувших ряды Ордо Фавониус, рыцаря. Господин Дилюк Рагнвиндер — владелец винокурни «Рассвет» и с сегодняшнего дня твой наставник.       Незнакомец повернулся, и моё сердце ухнуло куда-то вниз, в пятки. Его губы скривились в лёгкой усмешке, а в глазах горел огонь, мгновенно вернувший воспоминания о дне нашей первой встречи.